Часть II, глава первая: http://proza.ru/2024/02/10/1953
Глава вторая. В поисках правды.
Нелегко дались Роману последние сутки. Принять, пережить и осмыслить все события и впечатления прошедшего дня оказалось непомерно трудно. Хотелось тишины и покоя, но друзья продолжали закидывать его вопросами. Понятное дело, больше десятка лет не виделись, но Роман, отвечая, едва ворочал языком, и неожиданно для самого себя, быстро опьянел. Ребята поняли его состояние и оставили в покое. Ромка наконец-то расслабился и, с нескрываемым интересом, слушал всё, о чём говорили за столом, представляя, как бы сложилась его жизнь, останься он здесь.
Женился бы на Лёле или встретил другую? С кем дружил, чем занимался? Возможно, вместе с Ильёй – бородатым здоровяком, варил, работая вахтой на Крайнем Севере, металлоконструкции Газпрому. А может, совместно с Максом открыл лесопилку или, как Павлик, преподавал физкультуру в школе. Чинил автомобили в собственном автосервисе, как Сергей. Кто знает, и кто теперь скажет, ведь «если бы» – понятие неосуществимое.
Из всех присутствующих за столом, самым успешным казался Влад.
– Наша гордость – депутат горсовета! – представляя его Роману, Алексей по-братски похлопал депутата по плечу, но кто-то тут же бросил с усмешкой, что мол, пользы от этого депутата, как-то маловато.
Роман его быстро вспомнил, ведь Владиславу он всегда завидовал, хотя никогда и никому не признавался в этом. Завидовал тому, что рос мальчишка в благополучной, уважаемой в городе семье. «Счастливчик», – называл его про себя Ромка и мечтал с годами создать такую же семью. Чтоб жена его не работала и ходила дома в украшениях, в длинном атласном халате, домашних туфельках на каблучках, и пахла сладкими духами, как Владькина мама.
Обязательно пианино в гостиной, и обед не в кухне из тарелок вразнобой, а на белой скатерти в столовой. Ромка всегда робел, приходя к Владу в гости, и сердился, когда его угощали недоступными для простых людей продуктами. Ведь в то время, как бы народ ни давился в очередях, на всех не хватало.
Осиротев, дружить с Владькой перестал, хотя пацаном Владик был вполне нормальным, даже много лучше других. Просто у Романа появилась зависть.
И сейчас, сидя напротив Владислава, возмужавшего, с благородной сединой на висках, понял, что жизнь у «счастливчика», как и прежде, сытая и безбедная. Представительный, уверенный в себе и в компании друзей уважаемый. Но у Ромки, несмотря на то, что и сам он сейчас не лыком шит, откуда-то из глубин подсознания вылезло давнишнее чувство неприязни. Он даже рассердился на себя за это.
Влад пил осторожно, не спеша и тщательно закусывал. Говорил мало, больше слушал, на придирки друзей внимания не обращал. Похоже, такое общение для него – дело привычное.
Но самое главное, что почувствовал Ромка в этой компании, так это удивительно сплочённое, чуть ли не родственное единство. Оно и понятно, те отношения, что зародились в детстве и закалились в юности, имеют очень глубинные и крепкие корни. И Ромке приятно было осознавать, что где-то в истоках этих, сплетённых за долгие годы дружбы в крепкий канат, корнях затерялся и его росточек. И сейчас он находился в состоянии чуть ли не младенческого покоя.
Покоя, когда ты не заботишься о том, как выглядишь, что собой представляешь и как тебя оценивают другие. Ты таков, какой есть – с открытым сердцем и душой, ты – настоящий. Вдруг задумался, а почему с его московскими друзьями нет такой простоты и лёгкости в общении? Возможно, потому, что Даша, её муж и Игорь родственники, и Роман, как ни крути, для них чужой. А может преградой стоят его прежде близкие отношения с Дашей? Кто знает?
Много выпито, ещё больше съедено – все после работы, и разговоры незаметно перетекли на бытовые темы. Какому-то Кириллу надо было помочь поднять дом. Починить баню до субботы… устроить ребёнка в детский сад… Поворчали на жён, пожурили детей, пошутили над тёщами… Всё тихо, мирно.
Громыхнуло внезапно. После очередного тоста о Ромке, Влад, неожиданно стукнув кулаком по столу, возмущённо воскликнул: «А всё-таки ты, Ромка, хорошая сволочь!»
Все замерли и в комнате воцарилась напряжённая тишина.
– Неужели за столько лет у тебя ни разу не возникло желание хотя бы одним словом сообщить нам, что жив здоров и вам желаю! Не волнуйтесь, други мои дорогие, не оплакивайте меня раньше срока! Мы ж тебя, честь по чести, проводили… – Влад досадливо махнул рукой и продолжил уже более спокойно. – Борис тебе квартиру отписал, так ты даже продать её не соизволил приехать – посыльного с доверенностью прислал! Это ж надо до такого додуматься… Ну, понимаю… не сложилась жизнь и стыдно было бы тебе нам на глаза показаться, хотя… ты ж свой… но, вижу, ты неплохо состоялся. Так, выходит, мы тебе нафиг не сдались? Интересно, а если бы ты сегодня случайно Лёшку…
Влад, прекрати! – резко перебил его Алексей. Обвёл всех взглядом, неодобрительно покачал головой, ведь он Романа с чистыми слезами на глазах, как родного встретил, а тут кто-то посмел его обидеть. Не бывать этому!
– А вы чего уши развесили? – гневно обратился к остальным. – Вы, которые до сих пор рядом с мамками живёте – не стыдно! Приняли человека, называется! Нет бы, порадоваться… Забыли, в каком состоянии Ромка уезжал… Сколько ему горя здесь пришлось пережить? Какую память увёз он с собою? Вы – отцы – только на секунду представьте своих детей на его месте…
– Да… мы ни чё… мы рады, но… правда… хотелось бы знать, почему…
– Владька же не со зла… – послышались робкие несмелые оправдания.
– Хотелось бы знать… сгораете от любопытства, так давайте, распнём человека прямо у порога! А чего мелочиться-то? Мы же все святые! Эх, вы… – Алексей подошёл к Владу. – Не ожидал! А тебе-то вот, как раз, и не стоит ничего объяснять – всё равно не поймёшь, иначе бы не затеял этот разговор… Влад, ты в рубашке родился, ты ж – везунчик по жизни! Всё у тебя, как по маслу! Губкинский университет, престижная работа, домик в два этажа. В двадцать пять лет ты уже стал начальником межрегионгаза. Вы только подумайте – в двадцать пять лет! А за какие такие заслуги? Отвечай, мы тоже хотим услышать правду. Молчишь… Так, я скажу за тебя, что заслуг ты никаких не имеешь, просто папаня твой большой человек в области. И всё! Так, что не тебе, Влад, предъявлять претензии сироте. И не нам. Сытый голодного никогда не поймёт… Мне мать до сих пор свитера вяжет, а Ромка с четырнадцати лет один. И не пропал! И в отличии от всех нас, от армии не откосил. Отслужил, награду получил, два диплома имеет. Сам себя человеком сделал, сам себя в люди вывел.
– Верно говоришь, – согласился с Алексеем Павел, – сколько парней, из наших, сгинуло! Кто – сидит, кто – под холмиком лежит, а сколько спитых нервы родным мотают! Четырнадцать лет – это ж совсем ещё дети! Я вот смотрю на своих учеников – дураки дураками, а гонору – не подойти! Очень тяжёлый возраст! Так, что Ромке наше уважение!
– Ну… да, – немного сконфузился Влад, – молодец, слов нет! Но его тётка взяла! Не в детский дом, не на улицу, а к родному человеку определили…
За столом зашумели и при чём, все разом! Мол, заткнись, тебе б такую тётку!
Максим аж вскочил от негодования: «Тётке, конечно, честь и хвала, не испугалась – не бросила сироту, да только я до сих пор, как увижу её, на другую сторону улицы перехожу – язык, что жало змеиное! Грешным делом, появляются мысли, что, по любому, Севке она бы жить не дала – пацан бы сам от неё утопился!»
Напрягся Ромка. Райское блаженство, в котором мгновения назад пребывал, вмиг улетучилось, и захотелось молча встать и уйти, и никогда не возвращаться. Закрыть, как прежде, душу на все замки, встряхнуться, выровняться, повесить на лицо этакое самодовольное выражение с лёгкой, немного ироничной улыбочкой… то есть, стать таким, как требует общество… но словно острая зубная боль, пронзила искрой мысль, что это будет таким же бегством от всех, а главное – от самого себя, как и тогда.
Если обиды Роман пережил, справился с ними, иначе бы он не достиг тех высот, что имел, ведь обиды порождают бездействие, то душевная надломленность продолжала жить в нём и не позволяла наслаждаться в полной мере собственными успехами. Не приносили они ему большого счастья, и было оно у него всегда каким-то половинчатым да безрадостным… Не отпускало Романа чувство, что сбился он с пути, не ту дорогу в жизни выбрал… Поэтому, по первому зову и примчался сюда.
«Ну, уеду, сховаюсь, как говорил Колька, – горько ухмыльнулся про себя, – и оно, его прошлое, тоже где-то в недрах души окопается, но по-прежнему будет оттуда мелко пакостить. А придёт его час – ударит ещё больнее. Выходит, не остаться ему чистеньким никак, и раз приехал «собирать камни», надо довести дело до конца…»
Любое дело, любые отношения, особенно дорогие и значимые сердцу, обязательно требуют своего логического завершения, ибо они, как неразрезанные страницы книги или не проставленные точки в изложении, искажают не только смысл прошлого и настоящего, они уродуют и наше будущее.
Влад озвучил правильные вопросы. Ромка и сам себе их часто задавал, только ответы не находил. Нет, «не наплевать» ему было, но… чем сильнее Роман стремился сохранить в душе покой, подавляя прошлое, тем больше оно манило его к себе… а он, возможно, просто боялся именно таких неудобных вопросов. Сегодня кто-то сказал, что хочет знать правду, а Роман и сам её не знал. А что такое правда? У каждого она своя: кто во что верит, кому, как удобно. Двое сражаются, и каждый за правду… Вот и разберись!
Возникло непреодолимое желание вновь проведать матушку. Столько лет жил, не думая-не вспоминая, а тут неведомой силой тянет к её могиле. И с друзьями, несмотря ни на что, совсем не хочется расставаться.
«Мать, любовь, дружба… – вдруг осенило догадкой, – вот она – истинная благодать и в ней настоящая правда».
Он встал из-за стола и подошёл к тёмному окну. Мёртвой тишиной объято, покрытое рыхлым снегом, кладбище, и в робких проблесках луны стоят деревья, слово неживые, устрашающе раскинув в стороны голые изогнутые ветви. Печальная убогая картина последнего пристанища. Непробудный сон и вечная память. Тоской, до слёз, вновь сжимается сердце.
– Прости, погорячился, признаю! – Влад подошёл и честно взглянул Роману в глаза. – Но мне так обидно стало! Я ведь завтра по служебным делам уезжаю, а знал бы, что приедешь, отложил. Помог бы тебе тут. Ты к тётке своей собираешься?
Роман кивнул.
– А в курсе, что она в поминальных записочках имя твоё рядом с Севкиным пишет? И страшно переживает, что ты её не простил. Неужели за все эти годы ты так и не удосужился подумать о старухе? Она ж единственная из твоих кровных родных осталась.
– Почему одна? Ванька ещё есть, – добавил Павел, – двоюродный племянник, тоже близкий родственник. Двенадцатый год парню. Хороший пацан, спортивный, но бедовый! Элеонора вся измучилась с ним. Мало того, что одна сына растит, так ещё две бабки на себе тащит.
– Какая Элеонора? – перебил Ромка.
– Лёлька, – подошёл Алексей и улыбнулся, – она по паспорту Элеонора. Что, не знал? Элеонора Викторовна – уважаемый в городе человек – заведует краеведческим музеем.
Вспыхнул Ромка, аж в голове запекло. Как же он мог забыть, как стеснялась Лёлька своего иностранного имени, как обижалась за него на мать и мечтала назвать себя, получая паспорт, Елизаветой. А многие учителя звали Лёльку Элей.
«И, правда, сволочь я несусветная! – рассердился сам на себя, понимая, почему не удалось ему отыскать Лёлины следы на просторах интернета. Ни имени он, оказывается, не знал, ни отчества, а фамилия – одна из самых распространённых в России… – Только о себе и думал!»
А Влад завёлся вновь: «Вот смотрю я на тебя и всё равно не понимаю! Невооружённым взглядом видно, что не беден. Курточка, ботиночки соломоновские, часики – тысяч на сто, не меньше. Восхищаюсь, многого достиг, тем более сам, но неужели ни разу не задумался, как живёт Севкин сын? Может помощь ему какая нужна? Неужели и о мальчишке ни разу не вспоминал? Ну, не мог ты о нём не знать!
– Вспоминал, не вспоминал! – вновь громко возразил Максим. – Чего ты, как репейник, к человеку прицепился? Что хочешь услышать? Ты, как нас с трибуны учишь: «Вскрыли проблему – предлагайте действия!» Вот и предлагай: подскажи Роману, как ему безболезненно со своими родными контакты наладить. Подготовь тётку, чтоб её при виде Ромки Кондратий не хватил. Ты ж там частый гость, тебя тётя Шура, как родного привечает.
– Правильно говоришь! – поддакнул ему Илья. – А ты, Роман, не слушай Влада, он у нас известный правдолюб и моралист, только от его правды больше вреда, нежели пользы.
– Ну, хватит, давайте, ещё по одной, – Алексей постарался замять назревающий конфликт. – За Ромку, за нас, за живых и здравствующих!
Выпили, закусили, но разговор не клеился.
– А знаешь, Влад, это ты – сволочь! – тихо сказал Сергей. – Такой вечер испортил! Ты б свою правдивость лучше в работу направил! Вот сейчас снег сойдёт и в очередной раз асфальт смоет. Опять до работы будем по колено в воде добираться?
– А когда собаками займётесь? На каждой улице кобелиная свадьба! Выходить из дома страшно!
– А когда в нашей школе спортзал отремонтируют? Который год обещают! – вскочил со своего места Павел. – Ждёте, когда потолок детям на голову обрушится!
– Двадцать первый век на дворе, а в горсаду ни одна карусель не работает!
– А кинотеатр? Пристанище наркоманов, а в фонтане – мусорка!
Крик поднялся не на шутку!
Но Роман не слушал, все мысли его были заняты Лёлей. Как долго он мечтал о встрече с ней и, представляя, что сейчас она где-то рядом, замирало сердце и подкашивались ноги. И побежал бы в ночь – всколыхнулись чувства не на шутку, да так, подумал, только в кино бывает.
А может и надо было ему помчаться, дороги, не разбирая… упасть на колени и… будь, что будет. Нет, слишком много времени прошло и помнит ли она его…
«Одна сына растит, – обжигали обрывочные мысли, – значит, не замужем, а вдруг с кем живёт?» Он ведь тоже официально не женат, а с Кристиной под одной крышей обитает и под общим одеялом спит. Да, наворочал он дел…
Ор не умолкал, разошлись друзья не на шутку. Громко, но беззлобно, каждый, болея за родной город, пытался донести Владу свою правду. Но говорили все одновременно, стараясь друг друга перекличать. Все знали, как должно быть, но не представляли, как это сделать. Угрожали переизбрать и даже посадить! Депутат отбивался, как мог!
Разбушевались настолько, что не услышали, как скрипнула дверь, и не заметили, как вошла Наташа.
– Да вы, что, с ума посходили? – голос звонкий, командный. Взглядом каждого, словно, молнией, испепелила. – Вас же за версту слышно! Завтра весь город будет обсуждать, как Алексей Иванович на рабочем месте устроил попойку! Позорище!
Мужчины вмиг замолчали и, как ни в чём не бывало, уселись на свои места. Ромке стало смешно. Наташа, подойдя к Вадиму, сочувственно погладила его по плечу: «Опять доставали? Вот, идиоты неугомонные!»
И улыбнулась, и всем показалось, что в комнате стало светлее и теплее.
– Не обращай внимания, – повернулась к Роману, – они всегда так: начинают мирно, а заканчивают, как засидевшиеся дети, выплёскивая из себя неиспользованную энергию. Мальчишки, одним словом: построили-разрушили, повоевали-завоевали и вновь успокоились. Как и не было ничего.
Налила себя водки, одним махом выпила, шумно выдохнула, закусила и незаметно принялась за уборку.
Вечер закончился… Расставались друзья, словно и не ссорились.
Влад просил Романа не обижаться и настойчиво звал его к себе на ночлег, обещая отдельную комнату и радушие семьи. Требовал дать клятву, что до его возвращения из командировки, Ромка не уедет.
Илья планировал на субботу баню, Серёга мечтал встретиться семьями.
Они обменивались номерами телефонов в надежде больше не теряться.
Всех проводив, Роман с Алексеем стояли на крыльце и слушали тишину. «Неужели такая бывает? – удивлялся Ромка. – Кроме пульсации крови по венам, ничего вокруг не слышно. А воздух какой! За него ж платить надо: вдохнул и силы пребывают… мозги очищаются…»
– Знаешь, – нарушил блаженный покой Алексей, – Влад к Элеоноре неравнодушен, он даже жениться на ней хотел, да что-то там не сложилось у них. Поэтому и завёлся. Он всегда жалел её, помогал, как мог, да и сейчас продолжает. С его подачи Элю поставили заведовать музеем, но она и сама, конечно, умничка. Родила, выучилась…
Роман вспомнил, как и его мать получила высшее образование с ребёнком на руках, как выживала да надорвалась. Вдруг в сыне Севкином себя увидел, судьбу свою и стало страшно!
– А меня позавчера сюда мама во сне позвала. Вижу, не зря…
И рассказал обо всём, что случилось с ним за последнюю неделю. Как заболел, как Кристина сбежала, как от высокой температуры сознание мутилось, и сил не было встать, а кроме кота, рядом с ним никого. А потом, как наяву, словно в сказке, матушка появилась… Села с ним рядом на краешек кровати, ладонь на горячий лоб положила и… упала температура, легче стало. А уходя, наказала возвращаться домой…
– Я и поехал, не раздумывая…
– Правильно сделал, мать надо слушать, она плохого не посоветует, – Алексей предложил пройтись. – Говорят, матери о нас и на том свете молятся…»
Они шли молча и каждый думал о своём. Под ногами тихо похрустывал дряхлый весенний снег.
Развеялись облака, поднялся купол неба, и засиял, в ярких бликах полночной луны, звёздами небосвод. Слегка подморозило, но в воздухе вовсю пахло весной и приятно тревожилось сердце.
Продолжение: http://proza.ru/2024/03/03/1727