Антон открыл глаза, в первую минуту не понял, где он. Подумал, снова на квартире Маргоши, в сытом здравии, и при мамочке. Она приласкает, купит дорогие шмотки, даст денег на наркотические вечеринки. А он отработает в постели. Но потом пришло осознание, и Антон сел на диване, оглядывая убогую обстановку комнаты. Он всегда ненавидел это место, нищету, кислый запах с кухни, вечно бухих соседей, детские крики за стеной с одной стороны и вопли сумасшедшей бабы с другой. Не думал, что придётся вернуться в этот ад ещё раз. Антон нащупал телефон в кармане, набрал номер Маргоши. Понял, она кинула его в чёрный список.
- Вот сука! - простонал, потирая виски. Голова раскалывалась от боли.
Мать вошла с чайником в руке, поставила на стол, начала греметь чашками.
- Попей чайку, Тоша.
- Мать, не называй меня этим идиотским именем! Не хочу я чай.
- Ну может чего по-крепче? У меня есть водочка. - мать опять пошаркала к шкафу, достала бутылку водки, понесла на стол. - И закуска есть. Давай, Тоша, по рюмочке, за встречу.
Антон почувствовал, как злость волной накатывает внутри. Мать уже не обращалась к нему, налила водки и выпила, покивала головой сама себе. Антон схватил рюкзак и молча вышел в коридор.
Единственный человек, который мог приютить его, дать совет, был дружок детства. Антон вдруг вспомнил, это он придумал Сашке кличку Горыныч. Созвучная фамилия Горбанев, а ещё Санек имел лохматую шевелюру и обожал затевать драки. Стенка на стенку, до кровавых соплей.
Горыныч жил и работал в мастерской, в центре. Писал картины непонятного содержания, не отказывался и от заказов на гипсовые бюсты для памятников усопшим. Антон давно прекратил их общение, поменялся круг друзей. Угрюмый Горыныч не вписывался в него со своей концепцией жизни. Подумалось, может и послать в пешее эротическое, не пустит в мастерскую. Но Антону деваться было не куда. Пить с матерью водку в вонючей комуналке не представлялось возможным.
Горыныч открыл дверь, молча впустил Антона, сам уселся на высокий барный стул посередине комнаты.
- Чего приперся, Савицкий?
- Горыныч, приюти по-братски, окей?
- Кинула тебя твоя бабенка... - Горыныч ухмыльнулся, рассматривая Антона, остался доволен ситуацией.
- Я сам свалил. - соврал Антон.
- Ага, понятно, - протянул Горыныч. - Живи. Бабки есть?
- Нет. К тебе пешком шел.
Горыныч покачал головой, он не отличался многословием. Вернулся к работе, краем глаза посматривая на Антона. Всегда знал, что тот со своей сладкой мордашкой удобно устроится в жизни, так и вышло. Весь гламурный лоск куда-то исчез, Антон казался таким потерянным, прямо растрепыш какой-то. Сквозь злорадство почувствовал жалость что ли. Потом подумал, так и надо, жизнь - поганейшая штука, не терпит, когда её обманывают. Справедливость тоже ерунда, не работает в нашем мире. Он вкалывал все годы, а этот засранец жрал сладко и какал, сидя на золотом унитазе. Какая чудовищная ошибка природы! Но он исправит её.
- Горыныч, у тебя похавать есть?
- Посмотри в холодильнике.
Антон побрёл в соседнее помещение, служившее кухней. В старой раковине валялась грязная посуда, вода капала из крана. На дощатом столе полупустая бутылка водки, засохшая половинка яблока. В холодильнике та же пустота.
- Ты что-нибудь ешь, кроме водки и яблок?
- Савицкий, я на хлебушек зарабатываю, а ты, трутень, думаешь, что продукты сами собой появляются в холодильнике, когда ты его открываешь. Держи, - Горыныч кинул на стол тысячу, - извини, не тысяча евро, как ты привык. Сгоняй в маркет, купи пожрать. Шевели булочками, сладкий мой!
Антону не нравился тон Горыныча, его превосходство над ситуацией, ещё смущало незнакомое слово трутень, но ради крыши над головой и продавленого дивана можно было потерпеть. Антон тешил себя надеждой, Маргошу попустит, и он вернет свой привычный и такой комфортный образ жизни. Весь кошмар прошедшего дня растворится за окном роскошной квартиры Маргариты Игоревны.
На первом этаже мигала лампочка, в полутьме Антон рассмотрел две фигуры у лифта.
- Иди сюда, красавчик.
Антон узнал голос, дёрнулся назад, но его уже держали за руки, вывернув на излом.
- Я отдам бабки, обещаю!
- Конечно отдашь, все отдают. Хочешь дурь, плати бабосики. Посмотрим, что у тебя в карманах.
Неделю даю, потом убивать тебя приду.
Антон попытался вырваться, не вышло. Уже лежа на полу, получил сапогом в живот. Перед глазами поплыли радужные круги. Проваливаясь от боли куда-то вниз, слово тело уже не принадлежало ему, в голове застряла мысль "Штуку просрал,Горыныч убьёт меня! "
Продолжение - http://proza.ru/2024/02/13/27