-А-а-а-а!-с треском распахнулись двери классов. Толпы ребятни с широко раскрытыми глазами и орущими ртами разлетались по коридорам. Испуганная техничка едва успела убрать ведро с водой, подняла его двумя руками до груди, прикрывая собой и беззлобно ругаясь: -Да куда вас, злыдни, несет! Звенели стекла, содрогались от топота стены старенькой одноэтажной школы.
-А-а-а!-доносилось до прохожих на улице.-Каникулы!Каникулы! Только в раздевалках затихал неистовый рев. Возбужденно, радостно переговаривались, одевались и мелкими кучками растекались по улицам и переулкам. Но расставаться не хотелось, то здесь, то там толпились кучки, разговаривали уже спокойно, строили планы. Уверенный в себе крепыш тоном, не вызывающим возражения, ставил задачу своим друзьям: -Так, мужики! Короче! Завтра идем на лыжах на марян -Так снегу еще мало,-робко заметил один и опустил глаза под презрительным взглядом вожака. -А тебе сколько надо? Так и зима пройдет, а тебе все будет мало. Двое опустили головы: -У нас лыж нет. Крепыш думал недолго: -Все! Сейчас идем к физруку и просим две пары. Он мужик нормальный, даст. Сорванная с места поставленной целью кучка ребят решительно двинулась назад к школе.
Тройка восьмиклассников вышла из класса последними. Несолидно уже лететь по коридору с раскрытыми ртами. Как-никак уже возраст, по четырнадцать стукнуло. Генка Скоблин, крепыш, на полголовы выше своих друзей, шел впереди, как и подобает вожаку. Авторитет его непререкаем. Даже десятиклассники признают его за равного. Чуть сзади по бокам Колька Бараев- темноскулый бурят, и Витька Сергеев. Вся тройка не местные, живут в интернате. Для них каникулы двойная радость. Не только свобода от уроков, но и предстоящая встреча с родным домом, с родителями, родными местами.
Они не торопятся. Стены интерната обрыдли, а до рейсового автобуса еще долго, аж в пять часов. Собраться они успеют, потерпят и до автобуса, а там... Они не спеша оделись и вышли из школы почти последними. Интернат кипел суматошными сборами. Малышня суетилась, бегала из комнаты в комнату. Повизгивали девчонки, когда в их комнаты просовывалась ушастая мальчишеская голова. У них, в родной Срединке, раньше была восьмилетняя школа, но план вырубки леса в леспомхозе сокращался, и жизнь в тайге постепенно затихала. Большая часть срединцев уже перебралась в соседнюю Торбу. Там была школа десятилетка, да и жизнь в Торбе повеселее. Как-никак, а в ней поместилось бы несколько Срединок. Так что в Срединке сейчас только начальная школа, и все дети постарше уже несколько лет жили в торбинском интернате. Жилось им в общем-то неплохо, ведь срединцы составляли основную часть интернатцев, и малышам не приходилось скучать среди знакомых сверстников и друзей. Остальные интернатцы было из отдаленного Приозерного.
Кое-кто из более отчаянных пацанов, собрав свои нехитрые пожитки, даже не пообедав, потихоньку от воспитателя удирали на тракт. Там они надеялись добраться домой на попутных машинах, или лесовозах. Ну а если не повезет, то они будут топать по дороге до тех пор, пока их не подберет рейсовый автобус. Будет это почти у самого дома, но тоска по нему так велика, что перспектива протопать пешком двадцать-двадцать пять километров не пугает.
Пацаны, выросшие в таежных деревнях, с малолетства привыкают к труду. Летом походы за ягодами, грибами, помощь родителям на покосе. Кое-кто, постарше, уже сами машут косами наравне со старшими братьями и отцами. А рыбалка! Это вам не на пруду или озере, где можно спокойно сидеть на берегу и посматривать на поплавок. На быстрой таежной речке рыбалить надо уметь, за быстрым хариусом и ленком надо походить, потопать километры в прибрежных зарослях. Не одну сотню забросов сделать, ведь стремительный поток в считанные секунды уносит мушку или паута на всю длину лески. На зато как сладок момент, когда чувствуешь упругое биение сильного тела на крючке. Чем тяжелее добыча в рюкзачке за спиной, тем легче идется и короче кажется дорога домой. Так и для пацанов, топающих сейчас по дороге, она не кажется тяжелой, ведь она ведет домой.
Но Генка с друзьями не будет суетиться. Это раньше они позволяли себе такие походы. Сейчас не солидно, они дождутся автобуса. Хотя и их нетерпение велико,но надо сдерживать чувства. Автобус опоздал почти на полчаса. Наполовину опустевший после высадки пассажиров, он мгновенно был забит ребятней до отказа. Первые счастливцы оккупировали свободные места, остальные тесно набились в проходе, и водитель едва смог закрыть дверь. Никто не ощущал неудобства, и водитель и детвора давно привыкли к таким поездкам и не представляли себе иного. От возбуждения посадки галдеж стоял неимоверный, но шофер цыкнул-и ребятня затихла.
Водитель рейсового автобуса был житель городской, но ездил по этому маршруту с незапамятных времен и был уважаем не только ребятней, но и взрослыми. Тем более, что он не отказывался выполнять заказы таежников, редко выезжающих в город, и за это его особенно ценили. Уже за перевалом нагнали стайку ребят, которые еще в первой половине дня удрали пешком в надежде раньше всех добраться на попутках. Когда они, распаренные после долгой ходьбы и изрядно подуставшие, вошли в автобус, их встретил дружный, веселый хохот. Если бы они хоть на минуту раньше остальных пришли домой, гордости бы их не было предела. Но сейчас, под всеобщими незлобными насмешками, они смущенно прятали глаза и шмыгали носами.
Веселье постепенно затихло. Начались знакомые, родные места. Все, кто мог, припали к стеклам окон и с жадностью смотрели вперед. Кто хоть раз в детстве покидал родной дом даже на один день, тот помнит, как успевал стосковаться по нему и, возвращаясь, каждый раз чувствовать себя обновленным. Нет, как же они любили эти родные места! Светлые, сухие, прогреваемые солнцем сосновые боры на южных склонах сопок, что часто облюбовывают глухари для своих токовищ. В урожайные годы земля под деревьями словно покрывается каплями крови. Это зреет брусника. Внизу под сопками, плещутся серебряные струи таежных ручьев. В любую жару обещают они путнику отдых и прохладу. Напившись ледяной воды, умывшись и опустив ноги в обжигающую влагу, чувствуешь, как уже через минуту возвращаются силы и не в тягость становится долгий путь.
Здесь же можно полакомиться пьяной ягодой-голубикой, обильно, зарослями растущей в низинах, черной и красной смородиной, прозванной в народе «кислицей» за ее терпко-кисловатый вкус. Жимолость? Да, но не любят ее пацаны. Говорят, что полезная, но-горьковатая. Выше по склонам сопок прячется любимое лакомство ребятни-черника. Это самая сладкая ягода после клубники, которая редко встречается здесь, на лесных полянах. В обширных болотистых падях щедро рассыпаны яркие рубиновые точки по мху и кочкам.
Боровая птица частый гость в этих местах. Солидные глухари неторопливо прохаживаются по пружинистому ковру и подбирают ярко рдеющие капли клюквы. По извечной лесной привычке осторожно поднимают головы и прислушиваются. Тайга для них родной дом, но не грех осмотреться и послушать. Для шустрого колонка, соболя и других зубастых и клыкастых тайга тоже родной дом, не увидеть и не услышать их вовремя-дорогого стоит. Сейчас все засыпано снегом, еще не глубоким. Стоит подо льдом таежная речка-любимое место для пацанов. Еще помнятся веселые летние дни, купание, рыбалка днем, ночные вылазки за налимами с костром, и полнейшее ощущение свободы.
Автобус остановился в центре поселка возле их старой родной школы. Теперь она им кажется маленькой, ведь они уже выросли, и в ней сейчас учатся одни малолетки. Маленькая площадь закипела жизнью. Со всех сторон спешили родные и знакомые, посыпались радостные восклицания, ахи-охи. Сдержанное отцовское: -А ты подрос! Нежное материнское: -А похудел! Матери обнимали своих чад. Пацаны смущенно брыкались в их обьятиях. а сами несказанно радовались. Девчонки же надолго прилипали к матерям, не скрывая счастливых мордашек. Генка с друзьями вышел из автобуса почти последними. Они сдержанно поздоровались с родителями, хотя и на их лицах явно светилась радость. Уже расходились по домам, как Колька Бараев обернулся: -Че завтра делаем? Генка, как и положено вожаку, был краток: -Спим! Потом поговорим! Друзья согласились. Да, надо отоспаться. Впереди целая не деля свободы.
Утром Генка проснулся рано, тревожно поднял голову и, узнав родные стены, расслабленно плюхнулся на подушку и потянулся. Хорошо! Не надо вставать, идти в школу, что-то учить, что-то запоминать. Генка не был двоечником, но и, признаться, учеба не очень привлекала его. Просто как-то неудобно быть на плохом счету. Вот и приходилось немного напрягаться. Все бы ничего, но этот долбаный английский отравлял жизнь. Молодая англичанка постоянно назначала ему дополнительные занятия. Скрепя сердцем он шел к назначенному часу, потел, ломал язык на трудно произносимых словах и все чаще замечал на себе удовлетворенные взгляды учительницы.
Он полежал немного с открытыми глазами, слушая, как мать тихонько возилась на кухне. Отца не было слышно, значит уже ушел на работу. На кухне запахло так аппетитно, что Генка не выдержал и прошлепал туда в одних трусах. -Рано еще, поспи-ласково встретила его мать. Генка умял несколько блинов, прошлепал назад в постель и снова свернулся калачиком.
Проснулся он уже в полдень. Мать зашла в дом в стареньком ватнике -Ты где была?-спросил Генка -Да в стайке прибиралась, коров напоила, сенца им дала. -Чего меня не разбудила? Я бы сделал. -Да ладно уж, поваляйся. Успеешь еще. Но раз проснулся, вставай, обедать уже пора. Генка умылся и подсел к столу. Пока он расправлялся с доброй порцией котлет с мятой картошкой, с теплыми блинами, запивая их сладким брусничным морсом, мать сидела рядом и с ласковой грустью смотрела на него.
-Вытянулся ты как! Скоро отца догонишь. Каникулы-то надолго? -Неделю,-промычал Генка полным ртом. -В тайгу хоть не ходите. Побудь дома. -Посмотрим. А батя не ходил? Белки, говорят, много в этом году. -Угу-м,-снова промычал Генка, тяжело ворочая челюстями. -двойки-то за четверть есть? -Не..а -А троек много? -Угу. -А по английскому что? -Четверку поставила. -Да ну? Ну молодец. А пятерки, наверно, по труду и физкультуре?-засмеялась мать. -Угу. -Ну ладно. Поел? Вон уж тебя твои весалы дожидаются. -Вассалы,-поправил Генка.
Колька и Витька уже мотались за окном, попинывая коровьи шавяки. Генка оделся и вышел. Потрепал по загривку тоскующего на цепи Шарика. -Ты что так долго?-Витька шмыгнул носом-мы уже и подмерзать стали. -Так я ж сказал, отсыпаемся сегодня. -Ну что делать будем? Может, на охоту завтра рванем?-вопросительно смотрел Колька. Все они уже имели кое-какой охотничий опыт. Отцы доверяли им ружья, но строго наказывали не шалить. Колька же Бараев готов был вообще не вылазить из тайги, он бы и один уже ушел, но с друзьями веселее. Охотничий опыт был у него посолиднее, не раз с отцом он был на току и приносил домой уже не одного красавца глухаря. Даже Генка немного завидовал ему, не говоря уже о Витьке.
-Говорят, белки много в этом году,-Генка медлил с ответом. -Ага. Отец тоже говорил,-Колька выжидающе смотрел на Генку. -Нет, давайте завтра в кино сходим, а там посмотрим. Колька с явным сожалением опустил глаза: -Чего кино! Не видели что ли? В Торбе каждый день бегаем. Генка понимал состояние Кольки, ему и самому хотелось, но очень уж мать просила. -Ладно! Завтра в кино, а послезавтра махнем. Колька заметно повеселел.
Рано утром на третий день вся тройка выходила из поселка. На поясе у каждого отцовские патронташи, на плечах отцовские же ружья. Генка забросил за спину бескурковку шестнадцатого калибра, у Витьки старенькая двустволка того же калибра, у Кольки одностволка тридцать второго. У охотников она славилась очень точной стрельбой круглой пулей. Собак не взяли. Молодой бараевский трехлеток Голос, начинал чувствовать силу и постоянно задирал уже стареющего Шарика, так что проку от них бы не было, одни драки.
-Ну, куда пойдем?-Генка вопросительно посмотрел на Кольку. В этих вопросах он считал, что лучше посоветоваться с ним. Колька посеръезнел от важности момента: -Я думаю так! Сначала до голога маряна, оттуда по ручью поднимемся до кедрача. Отец говорил, там белку можно погонять. -Тогда мне надо было свою Пальму взять. Что мы без собаки сделаем,-Витька поправил двустволку на плече. -Раз решили без собак, значит без собак. Если следов будет много, можно будет завтра взять собак и разойтись подальше, чтобы не дрались. От кедрача пройдем верхами и спустимся к мишкиной пади. Там и козу можно встретить. От мишкиной пади вдоль ручья, домой.КолькА вопросительно смотрел на них. -Ни фига себе! Так мы до ночи не успеем вернуться,-вытаращил глаза Витька. -Успеем. Мы с отцом ходили. -Ладно! Чего зря лясы точить.
Идти так идти,-Генка решительно зашагал, и Витьке осталось только подчиниться. Когда дошли до маряна, солнце уже показалось из-за края горизонта. -Надо было раньше выходить, пока до кедрача поднимемся, полдня пройдет,-Колька снял шапку и вытер мокрый лоб. Снега было еще не очень много, но идти он все-таки мешал здорово. Постояли, передохнули и свернули к ручью. -Теперь посматривайте и не разговаривайте,-понизил голос Колька. Все посерьезнели, поправили ружья на плечах.
У Генки и Витьки в стволах патроны с картечью и дробью. У Кольки только картечь. На белку или рябчика можно успеть перезарядить ружье, крупная дичь ждать не будет. Начинались небольшие лужки, где еще с осени оставались небольшие зародики сена. Сюда часто по утрам выходили косули, которые не особенно любили глухую тайгу и держались поближе к опушкам. Вышли на опушку первого лужка. Шли осторожно, внимательно осматриваясь. Вдруг Витька ойкнул и засуетился с ружьем. Генка с Колькой резко оглянулись, срывая с плеч ружья .
От дальнего зародика оторвались две косули , в несколько ловких прыжков достигли опушки и перемахнули через кусты, мелькнув на прощание белыми пятнами задов. -Ну вот, проморгали!-плюнул Колька под ноги. -Да что тут сделаешь, даже прицелиться не успел!-Витька держал двустволку в опущенных руках и смотрел в след скрывшимся косулям. Остальные лужки тщательно обследовали издалека, держа ружья наготове . Но все было напрасно, и друзья зашагали дальше. Когда поднялись повыше, стали попадаться беличьи следы. Колька нагибался к ним, трогал рукой и пренебрежительно говорил: -Вчерашние.- Но вот он остановился у очередного следа, пощупал пальцами и закрутил головой, явно заинтересованный. -Что, свежий?-подбежал Витька.
Колька молча пошел по беличьему следу, друзья следовали за ним, иногда поднимая головы и рассматривая верхушки деревьев. След петлял, кружил, возвращался, пропадал у стволов деревьев, и тогда их тщательно осматривали. Наконец впереди раздалось характерное встревоженное цоканье, и белка пулей взлетела на дерево. -Ага!-обрадованно заорал Витька, -вот ты и попалась. Подошли поближе к лиственнице, на которую взобрался зверек. Спрятавшись за стволом, белка высунула мордочку и с любопытством рассматривала их. Стоило обойти дерево, чтобы получше рассмотреть белку, как она мгновенно перемещалась, и вновь друзья видели только краешек мордочки. Стрелять не торопились, никуда она не денется.
Все отлично помнили, что летом при встрече белка не пряталась, а только взлетала на дерево и смело цокала оттуда, сидя на сучке. Вековой опыт сородичей научил ее бояться людей только зимой, когда она надевала свою драгоценную шубку. «Голубая»,-говорят охотники про белку в ее зимнем наряде. -Давайте, я зайду с той стороны. а вы стойте здесь. Тогда ей некуда будет деваться и мы ее сшибем-Витька снял с плеча двухстволку. -Зачем шкуру портить?-с солидностью бывалого охотника сказал Колька. -А интересно, как это белку дробью в глаз бьют?-вопросительно смотрел Витька на друзей. -Как ты одной дробиной попадешь, если ее целая горсть летит,-Колька снял ружье. -Вот и я думаю. -Просто белку бьют тогда, когда она голову высовывает из-за ствола. Как сейчас вот. И стрелять надо на несколько сантиметров в сторону от головы, вот тогда крайние дробины и попадают, а не кучей. Тогда и шкурка целая. Меня отец так учил,-Колька взвел курок: -Давайте я выстрелю. У меня заряд меньше, не то что в ваших пушках. -Давай,-согласился Генка. Витька с неохотой повесил ружье на плечо. Колька прицелился и выстрелил. Белка сорвалась с дерева и камнем свалилась вниз...Витька подобрал ее и начал рассматривать. -Ничего себе! Только две дробины попало. Ну ты и мастак! И шкурка вся целая.-Колька снисходительно улыбнулся. -Ну, кто возьмет ее?-Витька вопросительно глядел на друзей. -Возьми сам,-Колька переломил ружье и заменил патрон. -Возьми,-подтвердил Генка.
Чем дальше поднимались друзья, тем чаще попадались беличьи следы. Но ни разу не услышали встревоженного цокота, не взлетала белка пулей на дерево. Видимо, они успевали заранее услышать их шаги и тихо скрывались. -Нет! Надо с собакой сюда. Без нее разве что случайно наткнешься. Колька вытер пот со лба. Шли уже довольно долго. -Завтра Пальму свою и бери. Голос с Шариком не дадут покоя. Так и будут драться весь день. Солнце уже перевалило на вторую половину дня. -Ну что? Может отдохнем, костерчик разведем? Уж сколько ходим,-предложил Витька. -Давайте спустимся под тот обрыв, там ветра совсем нет. Там и костер разведем,-Генка решительно стал спускаться.
Нашли удобное место, утоптали снег и развели костер. С дровами проблем не было. На снегу лежала недавно упавшая сухостоина, и толстые сучки ее во множестве валялись вокруг. Посидели, перекусили. Витька вытащил пачку папирос. -Ну что, побалуемся?-ловким щелчком бывалого курильщика он выбил из пачки папиросу-У бати позаимствовал. Генка скривил губы и пренебрежительно помотал головой. Колька взял папиросу, прикурил от горящей головни и судорожно закашлялся. -Эх вы!-Витька уверенным движением вложил папиросу в угол рта, щуря глаза от дыма, прикурил от головешки и бросил ее в костер. Взяв папиросу двумя пальцами, он глубоко затянулся. Но тут глаза его стали краснеть, затем выпучились, он неимоверными усилиями пытался сдержаться, но не выдержал. Клуб дыма вылетел из его рта, на глаза навернулись слезы, и он захлебнулся от приступа кашля.
Генка и Колька дружно заржали. -Опыта мало. Привыкать надо,-просипел сконфуженный Витька. -Была нужда!-Генка повернулся и пристально поглядел в сторону скалы, куда смотрел уже не раз. -Чего, Ген?-заметил его взгляд Колька. -А ну посмотрите! По-моему, там пещера. Вон у горелой сухостоины.-Генка кивком головы показал направление. -Точно, нора!-подтвердил остроглазый Колька. Потом он долго смотрел туда вдруг с волнением заметил-Слышь! А она в инее... -Может, там тепло скопилось и сейчас выходит,-беззаботно сказал Витька, занятый своей папиросой. Генка и Колька обменялись взглядами и вновь, прищурившись, стали всматриваться. Затем опять посмотрели друг на друга. -Проверим?-с ноткой напряжения сказал Генка. Колька смотрел на него широко открытыми глазами и наконец кивнул.
Витька начал доходить умом, и глаза его раскрывались все шире и шире. -Может, не надо? С собаками потом,-неуверенно сказал он. -С пятью стволами-то? Чего бояться.-Генка пытался сохранить уверенный тон. Колька молчал. -А ну, загоняйте тяжелую артиллерию,-Генка переломил ружье и загнал в оба ствола патроны с картечью, Витька сделал то же самое. Руки у них подрагивали. Колька засунул в ствол патрон с круглой пулей. Помолчали. -Я пойду первый, вы чуть сзади. В случае чего все сразу не стреляйте. Зайдем слева. Перед входом не стойте,-Генка решительно встал.
- Может, я зайду справа от норы?-глаза Витьки таращились по-прежнему. -Чтобы потом друг в друга стрелять?-повернулся к нему Генка-И запомните, сразу все не стреляйте, а то перезарядить не успеем. Да может там никого нет,-успокаивающе добавил он. Шли к скале, не надевая ружья на плечи, держали в руках. Молчали, осторожно ступая в снег. Ноги старались ставить мягко, но снег скрипел оглушительно. Чем ближе подходили к скале, тем громче, казалось, он скрипел.
Когда до норы осталось метров десять, все остановились как по команде. Следов вокруг не было видно, да и никакая это не нора. Туда можно спокойно влезть на четвереньках. Заснеженный вход в пещеру был покрыт инеем. Сердца у каждого бились, как молоты, всем казалось, что стоящий рядом слышит его удары. Наконец, Генка повернулся к друзьям с напряженным лицом и кивнул. Колька и Витька стояли с ружьями наготове, прижав приклады к плечу.
Генка спустил предохранитель и почувствовал, как стали ватными ноги, но стоящие позади друзья своим присутствием не давали ему показать слабость. За все годы дружбы они привыкли к его лидерству, они и сейчас не сомневались, что он способен и в пещеру залезть. Генка с трудом заставлял себя идти. Выставив вперед стволы, он медленно двигался вперед, заставляя себя сделать очередной шаг. Остановившись за шаг до входа, он внимательно оглядел его, но ничего не было видно.
Напряжение нарастало. Опустившись на колено, он заглянул чуть глубже, но опять ничего не разглядел. Всунув стволы в пещеру, он подсунулся еще ближе и приблизил голову к самому входу. В нос ударил смрадный запах, от которого чуть не перехватило дыхание. В темноте он разглядел смутные очертания громадного зверя, сидящего напротив входа, и в то же время ,низкое грозное рычание, отраженное сводами пещеры, громом ударило в уши. Волосы под шапкой зашевелились от ужаса,
Генка судорожно дернул спусковые крючки и вместе с выстрелом кубарем откатился в сторону. Вскочив, он снова прыгнул в сторону и опять упал. Колька и Витька в ужасе застыли на месте. Не успел Генка встать, как из пещеры, взметнув снег, вылетела громадная фигура медведя и стремительно понеслась вниз. Он видел, как Колька бросил приклад к плечу, и грохнул выстрел. Медведь рявкнул, перевернулся через голову и, не сбавляя скорости, исчез в лесу. Колька и Витька в оцепенении стояли на раскоряченных ногах.
Генка лежал в снегу в неудобной позе, постепенно до него доходила боль в правом колене, которым он врезался в камень. Ствол Колькиного ружья дымился. Наконец оцепенение стало проходить. Генка переломил стволы, вытащил дымящиеся гильзы и с удивлением сказал: -Как это я промазал с пяти метров и с двух стволов? -Да и я с двадцати?-Колька перезарядил ружье. -Ну и вонища там, я чуть не задохнулся. Хочешь понюхать?-заставил себя пошутить Генка, обращаясь к Витьке. -Ну ее...в баню! Тут хоть у самого в штанах нюхай!-вывернулся Витька, и все трое облегченно заржали. Пока Генка вставал и отряхивался, Витька, озираясь на пещеру, пошел по следу медведя, остановился там, где медведь сделал кульбит, и удивленно присвистнул: -Э, мужики! Идите-ка сюда. Да вы, однако, не промазали. Смотрите сколько кровищи! Генка и Колька подбежали.
Примятый снег был испачкан кровью. Далее по следу тянулись крупные капли крови, размазанные по снегу. Витька тревожно огляделся: -Ну, если бы он вернулся после выстрела Кольки, было бы нам на орехи! Вы и перезарядить бы не успели. Вся надежда осталась бы на меня. А у меня руки, честно говоря, тряслись,-он помолчал, затем добавил-Давайте-ка отсюда, мужики, пока он не вернулся понюхать у нас. Витька повернулся и решительно зашагал к костру. Колька и Генка беспрекословно двинулись за ним. Это был единственный момент, когда они ничего не сказали на Витькино предложение. Собрав рюкзаки, они молча двинулись назад, иногда озираясь.
Обратный путь казался длиннее, шли скоро, не скрывая друг от друга желания быстрее выбраться из опасного места. Когда начались лужки, они успокоились и шли уже без напряжения. Витька снова проявил инициативу: -Ну, чего решаем? Я-то хоть с добычей-он похлопал себя по рюкзаку, где лежала белка,-а вы с пустом. -Чего решать! Приходим и говорим отцам. Сами же не полезем на раненого медведя. Как они решат, так и будет. Может, нас возьмут берлогу показать,-с надеждой сказал Генка.
Дома отец внимательно выслушал Генкин рассказ и заходил в волнении: -Вы что, сдурели что ли?! Одни да без собак. А если бы он порвал вас там? Что бы мы с матерью делали? Большой уже, понимать пора. -Да мы просто проверить хотели,-опустил голову Генка. -Ты вон можешь Витьку проверить, дома он или нет, а не медведя в берлоге. Такая проверка жизни стоит,-отец еще долго ходил по комнате и никак не мог успокоиться-Смотри, матери ничего не говори. Берлогу нашли, но не подходили к ней. Генка покорно кивнул. Отец походил по комнате, потом оделся и вышел на улицу.
Вернулся он через два часа. Мать уже собирала ужинать. -Ну ладно! Завтра пойдете с нами, покажете берлогу,-посмотрел отец на Генку. -Куда? Какую берлогу?-всполошилась мать. -Да вон дети берлогу нашли, завтра пойдем-проверим. Да ты не бойся, там, может, никого и нет.-успокаивал отец встревоженную мать-Со мной и Сергеев, и Бараев идут, не в первой же нам.
Ужинали молча, чувствовалось напряжение и отца и матери. -Зачем детей-то берете?-не выдержала наконец мать.-Пускай расскажут, как найти. Прямо сердце болит у меня. -Да как найдешь по рассказам в тайге? Ты не бойся, мы их за километр от берлоги у костра оставим,-успокаивал отец мать.
Утром, еще затемно, собрались у двора Скоблиных. Витька и Колька держали на поводках Пальму и Голоса. Генка отвязал Шарика, тот в возбуждении рвался из рук. Голос почувствовал соперника и грозно зарычал, но Колька грозно хлестнул его по крупу свободным концом поводка, и тот послушно осел. Витька и Генка держали на плечах старенькие одностволки, отцы забрали свои ружья. Колька по-прежнему был со своей одностволкой. У его отца за спиной висел нарезной карабин, серьезное оружие. Шли тем же путем.
До маряна дошли-заря на востоке только разрумянилась. Голос не оставлял попыток попробовать свои зубы на загривке у Шарика. Опытный пес не обращал на него внимания, да и Колька, время от времени, усмирял пыл молодого кобеля концом поводка. Пальма невозмутимо шла рядом с Витькой. Собак решили не спускать до самого места, чтобы не дать им разодраться. Знакомый путь казался короче.
Ближе к кедрачу стали появляться свежие беличьи следы. Собаки рвались, скулили, они зверели от этих запахов, и их успокаивали, как могли, стараясь идти быстрее. Но когда зазевавшаяся белка на глазах у собак с цоканьем взлетела на дерево, Голос и Пальма завизжали от страсти, скребя когтями промерзшую под снегом землю. Их насилу оторвали от дерева, и они еще долго выли и визжали, порываясь бежать назад. Шарику тоже было не легко, но он только умоляюще глядел Генке в глаза, когда тот повелительно дергал поводок. Понемногу собаки привыкли и смирились под суровыми поводками, но вид живой белки, раза четыре попадавшейся им в пути, всякий раз приводил их в бешенство, и приходилось тратить немало усилий, чтобы оторвать их от дерева.
К полудню они уже были близко от пещеры. Подобрали поводки покороче, проверили оружие и осторожно двинулись вперед. Вот уже показался их костер, где они отдыхали. Генка подозвал отца и показал на хорошо видневшийся вход в пещеру: -Вот она, от нее и след начинается. Отцы сошлись и посовещались. Потом взяли поводки собак в свои руки и Генкин отец сказал: -Разводите костер и ждите нас здесь! -Пап! Ну, у нас же тоже ружья и стрелять мы умеем. Мы сзади пойдем и близко подходить не будем,-Генка умоляюще смотрел на отца. Отец отвел глаза и посмотрел на на Сергеева и Бараева. Те переглянулись. Наконец, Бараев решился: -Ладно! Идите сзади метров за сто. Поддерживать нас с тыла будете.
Пошли к берлоге. Метров за пятьдесят до нее Шарик остановился и зарычал, шерсть на его загривке встала дыбом. Голос покрутил головой туда-сюда и сел на снег. Пальма насторожилась. Отцы взвели курки и осторожно двинулись вперед. Собаки угрожающе рычали. Наконец и Голос поймал страшный запах и зарычал. Напряжение нарастало. Подошли к следу, где медведь сделал кульбит. Собаки с ощетинившимися загривками жадно внюхивались в капли крови. Вдруг Шарик поднял голову и с рычанием стал рваться в сторону пещеры. -Неужели там кто-то есть?-крикнул Генкин отец-Отпускаем собак!
Освободившийся Шарик наметом пошел к пещере, остановился перед ней и залился бешеным лаем, Пальма помогала ему. Голос подлетел к самому отверстию и вдруг отпрыгнул от нее, грозно рыча. Отцы стояли, оцепенев, направив стволы на пещеру. Генка с друзьями позади тоже стояли на изготовку. Шарик перестал лаять, осторожно подошел к отверстию, вытянул морду и начал принюхиваться. Пальма тоже подошла к нему и перестала лаять, только шерсть на загривке стояла дыбом. Шарик рыча острожно влезал в пещеру, за ним шла Пальма и Голос. Лаять они перестали, только рычали. Бараев вопросительно посмотрел на друзей: -Если бы там кто был, он им дал бы жару. Они стали осторожно подходить к пещере. Собаки уже были внутри и по-прежнему рычали. -Кто-то есть, но уже не страшный,-Бараев подошел к пещере, выставив вперед ствол карабина, присел у входа и долго всматривался в темноту.-Эге...!-вдруг вскричал он и встал,-Похоже здесь мишка лежит. Никак помирать вернулся. Однако следов-то нету. Только один след из пещеры и собачьи следы. Мужчины присели возле входа и стали рассматривать темноту пещеры. -Точно!-наконец сказал отец-Дохлый мишка. Как же нам его оттуда вытащить?
Пацаны подошли, уже без робости стали рассматривать нутро пещеры. Витькин отец снял рюкзак и вытащил моток тонкой, но крепкой веревки: -Как знал, что пригодится. Он размотал веревку и весело спросил: -Ну что, желающих нету? Желающих не было. Тогда он встал на колени и не без робости полез в пещеру, не опуская, однако, ружья. Через минуту он задом выполз из пещеры и с явным облегчением сказал: -Ну и жуть! Второй раз не полезу. Дохлый мишка, затвердел уже. Втроем они взялись за веревку и выволокли из пещеры тушу медведя. -Медведица-сказал Колькин отец. Он взял ее за переднюю лапу и с трудом перевернул. Вся грудь и брюхо медведицы были покрыты замерзшей кровью, а в груди зияла огромная дыра.
-Вот кому моя картечь досталась,-проговорил Генка, и все уставились на него. -Так значит, их два было?- Бараев вопросительно оглядел всех.-Редкий, однако, случай. -Ну, сынок! С крещением тебя. В четырнадцать лет медведя добыл. Ну и ну!-отец ласково прижал Генку к груди. -Так что будем делать? Эту разделывать или за другим пойдем? -Раненый мишка! Опасный!-Сергеев встревоженно смотрел на Бараева.
Постояли, рассматривая медведицу. -Брать надо. Крови много, сдохнет зимой все равно.-Генкин отец решительно подкинул на плече двухстволку. -Брать так брать,-Бараев наклонился и стал развязывать веревку на ноге медведицы. Собак снова взяли на поводки: если раньше времени подымут медведя, то уйдет, не достать. Отцы долго решали, что делать с ребятами. Хотели оставить у костра, на что Колька резонно заметил: -А если он за десять километров ушел? Тогда что, ночевать нам у костра? -Ладно, пусть идут рядом-предложил Витькин отец-но как только собаки его возьмут, прячьтесь за деревья и ни гу-гу. На том и порешали.
Отцы взяли собак на поводки и пошли по следу. Пацаны шли позади. Метров через четыреста медведь залег, снег в месте лежки густо напитался кровью. -Далеко, однако, на ушел. Крови много, ослабнет скоро.Бараев внимательно поглядел в сторону уходящего следа. Собаки с поднятыми загривками туго натягивали поводки, но близости зверя не показывали. Лежки зверя повторялись почти на равных промежутках, но крови становилось все меньше. После последней лежки собаки стали возбужденнее, особенно Шарик. Генкин отец все чаще стал оглядываться на пацанов, видимо, раздумывая, не пора ли прогнать их.
Через двести метров Бараев вдруг поднял руку и остановился. Собаки уже не нервничали, а зло рычали. Голос, ощетинившись, басисто лаял и рвался с поводка. Шарик, опустив хвост и напружинившись, как стрела, напряженно смотрел вперед и глухо рычал. Пальма нервно повизгивала и крутилась на месте. Впереди,метрах в шестидесяти, начинался мелкий ельник, перед ним лежал громадный ствол павшего дерева. К нему и вели .четко видимые ,следы медведя, туда и рвались разъяренные собаки. Бараев обернулся, его глаза выражали тревогу. Сердитым жестом он махнул пацанам, и те рассыпались за крупные деревья, выставив из-за них стволы ружей и перепуганные лица. Затем Бараев повернулся к друзьям и кивнул головой.
Расходясь в стороны, отцы прошли еще метров десять и встали за деревья. Бараев поднял руку, взглянув на друзей, убеждаясь в их готовности, и резко опустил ее. Голос, почувствовав свободу, крупным махом поскакал к валежине, справа его догонял Шарик и чуть сзади Пальма. За пять метров до валежины Шарик резко притормозил и скакнул вправо. Голос же, не останавливаясь, махнул прямо через валежину.
Все произошло в секунды. Как только Голос взвился в воздух над валежиной, из-за нее в, то же мгновение, во весь громадный рост взлетела страшная в своей ярости фигура медведя. Бешеный рев зверя перекрыл визг несчастного Голоса. Мгновение-и судьба пса была решена. Шарик с Пальмой яростно заплясали вокруг медведя, не решаясь подойти близко. Медведь закрутился на месте, пытаясь поймать собак.
Сухо щелкнул выстрел карабина. Зверь взревел и покатился по снегу, пытаясь зубами дотянуться до страшной боли в боку. Потом вскочил и бросился на выстрел. Собаки ринулись за ним, и Пальма вцепилась ему в ляжку, но он уже не обращал внимания на них. Ахнула из обеих стволов двустволка Сергеева. Медведь снова взревел и бросился на более близкого врага . Грянула бескурковка Скоблина. Медведь покатился по снегу, зубами стараясь вырвать страшное жало. Доли секунды ему хватило, чтобы встать и ринуться на нового врага. Генка в ужасе видел, что отец никак не может попасть дрожащим патроном в ствол. Но тут снова щелкнул карабин и медведь перевернулся. Вновь встал медведь и уже слабеющими прыжками пошел, на все еще безоружного отца.
Генка поймал на мушку фигуру зверя, нажал на крючок, выскочил из-за дерева и с криком:-Батя!!!-бросился к отцу. На бегу он видел, что отец по-прежнему держит незаряженную бескурковку в руках, а метрах в шести от него лежит страшная, неподвижная туша. Подойдя к отцу, он не выдержал нервного напряжения, ткнулся лицом ему в грудь и разрыдался. -Ничего, сынок! Ничего,-дрожащие руки отца похлопывали Генку по спине,-Все нормально. Ничего. Все собрались вокруг и молча стояли, потрясенные происшедшим.
Наконец отец мягко отстранил от себя Генку и осипшим, все еще не отошедшим от волнения голосом, спросил, глядя на Бараева: -Чей выстрел последний? Бараев перевел взгляд на Генку и улыбнулся:-Его! -Ну, сынок!-только и мог сказать отец и вновь прижал его голову к себе. Взрослые подошли и с чувством, как равному, пожали Генке руку. Колька и Витька тоже подошли и протянули руки. Генка молча пожал их, пряча в сторону покрасневшие глаза. -Да-а-а! Если бы не его пуля...Не знаю, чем бы это все закончилось,-Бараев покачал головой.
-А что! Неплохо наш тыл сработал,-вдруг сказал Сергеев, и все облегченно рассмеялись, только Колька печально склонил голову. Отец положил ему руку на плечо: -Ничего, сынок. Жалко, конечно, смелый был пес. Погиб по-настоящему. В бою! Колька заморгал глазами и опустил покрасневшие веки. Помолчали, и всей гурьбой подошли к валежине. Голос лежал в пяти метрах от нее, как живой. Ни крови, ни рваных ран на нем не было. Бараев присел возле него и потрогал за спину,. под небольшими усилиями спина пса податливо проваливалась. -Хребет сломал! Хорошо хоть не мучился. Колька присел рядом и гладил его по остывающей голове. -Похороним его в пещере? Там его никто не тронет. Колька согласно кивнул.
Сергеев и Скоблин осматривали последнюю лежку медведя. Лежал он, видимо, давно, снег под ним уже превратился в лед, пропитанный кровью. -Крепко его Колькина пуля достала, два километра всего прошел и пять раз отлеживался,-Сергеев сел на валежину и вытащил пачку папирос. Бараев сел рядом и взял предложенную папиросу: -Я все думаю, почему он после Колькиного выстрела не развернулся и не пошел на них у пещеры? Ты посмотри, что он здесь вытворял. Хорошо Генка не растерялся, а я бы не успел третий раз выстрелить, только затвор передернул. А что ему до тебя оставалось-два прыжка,-он широко открытыми глазами смотрел на Скоблина.
-Я думаю, он оглох на время. Попробуй-ка в пещере из двух стволов ахнуть? Перепонки полопаются. Он, наверное, и Колькиного выстрела не слышал. А не то пришлось бы нам, ребята, выносить их отсюда, как этого пса. Они смотрели друг на друга породненные одним чувством, одной бедой, которая пронеслась над ними, едва не задев крылом. Потом обернулись и посмотрели на пацанов, сидящих на корточках возле Голоса. -Черти полосатые!-с чувством выругался Сергеев. Помолчали, переживая в душе каждый свое.
Наконец, Бараев поднял голову и посмотрел на солнце: -Ну что, мужики! Сиди не сиди, а дело стоит. Вы беритесь разделывать этого, он кивнул на медведя. А мы с Колькой и Витькой пойдем к пещере и займемся его подругой. Надо до темна успеть. Он встал, забросил карабин за спину и пошел к пацанам.-Ну что, сынок, понесем его к пещере. Витька тоже с нами пойдет. Колька встал, забросил ружье за спину и поднял Голоса на руки: -Я сам понесу. -Хорошо, хорошо,-поспешно согласился отец,-потом поменяемся. Все трое неспешно двинулись в обратный путь. Проводив их взглядами, Сергеев и Скоблин прислонили ружья к валежине и вынули ножи. -Давай, сынок, разводи костер. А мы его раздевать начнем. Генка собрал дров на костер, сложил его неподалеку от лежащего медведя и разжег. Сухие сучки весело затрещали.
Отец с Сергеевым тщательно снимали шкуру. Как-никак трофей ценный. -Сам понесешь. По охотничьему закону шкура твоя,-отец ласково посмотрел на Генку. -У пещеры тебя еще одна дожидается,-поднял веселые глаза Сергеев, так что придется тебе попотеть. -Всем придется попотеть, сразу нам все это не вынести. Да и идти изрядно-отец взглянул на небо. -А он капитально к зиме приготовился. Смотри, сколько жира-Сергеев отрезал кусок сала от туши и рассматривал, поднеся к глазам. Медвежий жир издалека кажется розовым, только вблизи можно рассмотреть, как кровяные капилляры пронизывают его на всю толщину и придают ему такой цвет.
Отцы работали споро. Освободив медведя от шкуры, они вынули внутренности. Затем Сергеев маленьким топориком аккуратно разрубил тушу на мелкие куски. Генка с отцом раскладывали их по чистому снегу, чтобы куски побыстрее остыли и не кровили. Шкуру свернули аккуратным калачиком: если она и замерзнет, без труда можно будет уложить в мешок. Генка еще несколько раз переворачивал мясо, чтобы остывало быстрее. Шарик с аппетитом уминал брошенные ему части внутренностей, Пальма же брезгливо нюхала, но не брала. Сырое мясо она еще не научилась есть.
Через час мясо остыло и не кровило. Все набили себе рюкзаки и, построившись друг за другом, пошли в обратный путь, согнувшись под тяжестью добычи. Часа через полтора подошли к пещере. Бараев с пацанами тоже заканчивали работу. -Со шкурой, Ген, ничего не получилось. Затвердела она уже, приходилось кусками вырубать и выбрасывать. Ни разу не приходилось мне замороженного зверя обрабатывать. Теперь научился. Одним топориком приходится работать.
Ну, пожалуй, все. Бараев вымыл снегом руки и принял поданную Сергеевым папиросу. -А что это вы так слабенько себе в мешки наложили?-обратил он внимание на снятые с плеч рюкзаки. -А идти-то сколько, плечи оборвешь,-Сергеев толкнул свой рюкзак. -Я с Черного ручья рыбы по шестьдесят килограммов выносил. -Это ты загнул!-недоверчиво оглядел Сергеев жилистого, но щупловатого Бараева. -Тут силы много не нужно. Просто китайское приспособление знать надо. -Что за приспособление?
-А вот смотрите,-Бараев осмотрелся, потом срубил из куста ольхи палку длиной полтора метра и толщиной с большой палец, сделав несколько зарубок на верхней части. Затем не спеша набил свой рюкзак мясом до отказа. -Ну километр ты его пронесешь, на большее тебя не хватит,-скептически смотрел Сергеев. Генкин отец молчал, о чем-то, вероятно, догадываясь. Бараев с помощью Кольки надел рюкзак на плечи и наклонился вперед под его тяжестью. Потом подал Кольке крепкую, тонкую веревку, которую достал из кармана рюкзака и попросил: -Привяжи палку к рюкзаку так, чтобы она не доставала до земли чуть больше ладони. Колька молча сделал, что просил отец. Веревка плотно вошла в зарубки и притянула палку к рюкзаку.
-А вот теперь смотрите,-еще раз повторил Бараев-Несешь, пока не устанешь. Устал-остановился и отдыхаешь. Бараев выпрямился, и рюкзак уперся палкой в землю, разгрузив плечи Бараева. -Отдохнул с полминуты и снова в путь. В тайге ведь какой закон-сколько вынес, то твое. Так что думайте,-Бараев с помощью Кольки положил тяжеленный рюкзак на снег. -Хм,-уязвленно хмыкнул Сергеев-А ну, давайте попробуем. Все значительно осиротили ольховый куст и соорудили к своим рюкзакам бараевское произведение. Мясо медведицы почти все разошлось по рюкзакам. -Ну вы-то особенно не зверствуйте,-Бараев выбросил из Колькиного и Витькиного рюкзака по несколько кусков мяса. -Да!-удовлетворенно сказал Сергеев,-Но все равно вымотаемся, пока дойдем. -Не без этого,-согласился Бараев.
Уже ночью они вошли на окраину поселка, буркнули друг другу слова прощания и разошлись по улицам, еле волоча ноги. Не успела скрипнуть калитка, как из дома вылетела мать. -Господи! Все сердце кровью изошлось! Да разве так можно, отец? Все глаза проглядела. Чего только не передумала. Уж и к Сергеевым бегала, Настя там слезами исходит. Она подошла к Генке, который полулежал на завалинке дома, не сняв рюкзака, и блаженно улыбался матери. Она сняла с него лямки рюкзака и подняла Генку. Потом взяла двумя руками рюкзак и охнула под его тяжестью, не удержав: -Да как ты его нес? А палку зачем привязал? -Погоди мать,я сам. Надорвешься еще.-Отец с помощью Генки снял рюкзак и с наслаждением выпрямился. Ну, дошли!
Когда отоспались и меньше стали ломить оттянутые плечи, трое друзей вновь шли по знакомому уже пути. Генка едва уговорил мать, которая ни под какими предлогами не отпускала его. Помог отец: -Ну пускай сходит, шкуру заберет. Это же трофей, да какой! Он ведь у нас медвежатник. Двух завалил. Ему теперь сам черт не страшен. Колька с грустью посматривал на носившихся туда-сюда, Пальму с Шариком и вздыхал. Витька успокаивал: -Ничего, Коль. Вон Пальма моя скоро брюхатая будет от Шарика. Щенка самого лучшего возьмешь. Еще такая собака будет!
Знакомый путь не казался уже трудным и далеким. По пути сбили несколько белок, которых загоняла неутомимая Пальма. Шарик же был озабочен другими проблемами и только носился за ней, едва успевая уворачиваться от ее зубов, когда уж очень сильно досаждал ей. Назад возвращались еще засветло. Шли почти налегке, Витька с Колькой забрали остатки мяса и только Генка сгибался под тяжестью громадной шкуры. Витька с Колькой по очереди менялись с ним рюкзаками, и все не очень уставали.
Когда подходили к поселку, Витька вдруг остановился: -Э!...Так ведь завтра в школу уже ехать! Генка и Колька посмотрели на него, потом друг на друга. Вот и все! Кончились каникулы!