ГЛАВА XXVII
ЗАГОВОР
То, о чем де Монтале сообщил мушкетерам еще вчера вечером, на следующие утро знала вся Франция, а вместе с ней и месье Мезонфор. Ох, и не хотелось старому вояке покидать насиженное место. Он так привык к беззаботным размеренным дням, походившим друг на друга, к тому же в Париже оставалась «без присмотра» его дражайшая воспитанница, которая была так хороша, что вполне могла завоевать внимание ни только нищего бургундца, но и более достойного противника.
— Но, делать нечего, приказ есть приказ, — философски рассудил капитан, получив от короля наставление подготовить свою армию к отбытию.
Утром 30-го мая Мезонфор сел в карету, дабы как обычно, совершить небольшую прогулку по улицам города.
Стояла прекрасная весенняя погода. Яркое солнце, тёплый воздух, запах нецветущих садов и кустарников сирени наводили приятную истому. На фоне шума струящейся Сены слышалось пение птиц, перекликающееся с жужжанием пчёл. Но несмотря на эту красоту, которая так гармонировала с тем очаровательным Парижем, от которого теперь остались лишь ничтожные фрагменты, несмотря на эту красоту – мы говорим – старый капитан выглядел каким-то озабоченным.
Он опустил лицо на руку и потухшим взглядом провожал проплывавшие мимо него пейзажи. О чем же он думал в то время? Все очень просто, он думал о том, что может быть и эти дворцы, и эти дома, и эти роскошные храмы и мельницы, и лица этих горожан, и наконец подружек, к коем он нет, нет, а любил захаживать в вечерне время, все это, и то многое другое, что составляло его праздные будни, он видит в последний раз в своей жизни. А Мезонфор, чего греха таить, любил и ценил свою жизнь превыше всего на свете. И он искренне не понимал молодежь, готовую расстаться с жизнью ради косо брошенного взгляда или слова. Не понимал он и сверстников входивших в жуткий раж при слове война или бой, стремящихся к победе или славе.
«Не лучше ли прожить спокойной жизнью буржуа, — размышлял Мезонфор. — где-нибудь, в дали от столицы. Правда там не заработаешь тех денег, что платит мне его величество, но зато сохранишь свою жизнь. Сохранишь свою жизнь… Как это глупо звучит. Особенно теперь, когда жажда к деньгам привела меня к политической интриге. Впрочем, раз я связан с политикой, значит я связан и со столицей ненавистной мне Франции. Кроме того здесь моя милая Лукреция и наконец ее проклятый брат, казни которого я не могу добиться. Ну, ничего, когда-нибудь я добьюсь своего. А ежели несмотря на все мое упорство его величество не удовлетворит мое прошение, я заплачу кому-нибудь в Бастилии, дабы не угодный мне человек был в угодном мне месте».
Пока Мезонфор прорабатывал в голове коварные планы, мимо его экипажа промчался резвый всадник. Это отвлекло его от мутных мыслей. Он высунул голову из окна экипажа и велел своему кучеру нагнать удаляющегося всадника. Когда карета поравнялась с всадником, месье Мезонфор не без труда распознал пажа графини де Персис.
— Послушайте, месье, — окрикнул он всадника, — Куда вы так спешите?
— А, шевалье Мезонфор! — При этих словах юный паж туго натянул поводья, так что лошадь встала поначалу на дыбы. — А я как раз направляюсь к вам.
Подъехав к экипажу, молодой человек протянул письмо господину Мезонфору со словами:
— Это вам от моей госпожи.
Пока престарелый капитан в недоумении разглядывал письмо, молодой человек повернул коня в обратную сторону и, подстегнув его, умчался прочь.
Мезонфор, между тем, велел ехать дальше, а сам тем временем сломал печать и распечатал конвент. В письме было написано всего несколько слов.
«Прибудьте ко мне этим вечером.
Графиня Л.П».
— Приятно, когда тебя помнят, — с улыбкой сказал Мезонфор, сворачивая лист бумаги. — Эй, — крикнул он кучеру. — На улицу Отфёй, и быстро!
Тот чертыхаясь повернул лошадей, да так круто, что карета чуть не завалилась.
— Осторожней, бездельник, — не обошелся без замечания капитан. — Ты меня едва не опрокинул.
Но кучер, точно не слушая хозяина, взмахнул посильнее плетью и погнал жеребцов.
Вскоре экипаж остановился напротив дверей широкой лестницы, и не успел Мезонфор ступить на землю, как в дверях появился высокий сухопарый юноша. Он проворно сбежал по ступеням и пронесся как вихрь мимо почтовой кареты.
— Будь я проклят если это пробежал не треклятый бургундец, — процедил сквозь зубы капитан и, запрокинув голову, увидел как беззвучно закрывается венецианские ставни. — Что-то он к нам зачастил.
Далее он покачал недовольно головой, вошел в подъезд и постучался в двери. Ему открыл привратник. Побранив его за то, что тот впускает посторонних, Мезонфор поднялся на второй этаж. Там размещалась гостиная комната. В ней-то и находилась наша юная и очаровательная мадемуазель де Бушар.
— Господин Мезонфор, это вы? — царственно протянув руку для поцелуя, сказала милая девушка. — Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — ответил Мезонфор, оставляя на руке мадемуазели де Бушар свой горячий поцелуй. Затем он улыбаясь, добавил: — Ничего, кроме того, что завтра по приказу короля вся французская армия, в том числе и я, направится на Запад Франции. А если быть точнее, то на берег Ла-Рошель.
— Да, я знаю, — на этот раз Лукреция сказала каким-то особым грустным голосом.
— Знаете? — с улыбкой переспросил капитан. — Но, откуда? Ах да, кажется, я уже догадался. Вам об этом сообщил тот славный юноша, что выбегал сейчас из нашего дома, не так ли?
Лицо Лукреции смущенно покраснело.
— Он был у вас, мадемуазель? — продолжал допытываться Мезонфор.
Лукреция стыдливо подняла на него свой взгляд.
— О, не бойтесь, Лукреция, я не стану вас ругать, как это бы сделал ваш покойный батюшка, напоминая вам о чести, целомудрии, и о прочей чепухе, которой принято морочить голову молоденьким девицам. Нет, нет, всего этого не будет. Я доверяю вам и верю, что вы не сделаете ничего такого за что пришлось бы нам краснеть обоим. Единственное, чтобы я вам посоветовал на будущее, это не задерживать гостей до такого позднего времени. Кто-нибудь может это увидеть и не так расценить.
— Месье де Шарон ничего не сделал дурного. Он пришел попрощаться.
— Месье де Шарон? Ах да, это тот молодой человек, который подарил вам золотую лилию. А я, кстати говоря, тоже пришел попрощаться. На войне, знаете ли, всякое может случиться... В общем я побоялся, что больше с вами не увижусь. Кстати, я хочу вам сделать небольшой подарок
С этими словами Мезонфор достал из-за пазухи крохотный хрустальный ларчик, открыл искусную крышечку и вынул перстень с изображением какого-то герба.
— Дайте вашу лапку, мадемуазель, — проговорил он, — и примите от меня родовую драгоценность.
— Ну, что вы, сударь, — попытался отказаться от подарка девушка, — не могу принять такой подарок.
— Берите, берите, — настоял на своем капитан. — Я не имею наследников, а следовательно, в случае мой гибели, род Мезонфоров навеки прервется. В общем я хочу, чтобы эта драгоценность была у вас. Ведь вы моя воспитанница, а следовательно и наследница всего, что я имею.
— Но с чего вы взяли, что погибнете? — спросила Лукреция.
— Я уже прилично стар, и даже если чудом ворочусь из компании Ла-Рошель, то рано или поздно все равно умру.
— Но почему вы решили подарить это кольцо именно мне? — с удивлением спросила Лукреция — Ведь у меня есть брат, и как мужчина вернее подошел бы для вашего наследника.
Слова мадемуазели де Бушар ввели Мезонфора в ступор.
— Видите ли я никогда не думал,— растерянно проговорил он, — а вернее не успел подумать... Все так неожиданно случилось: без вести пропал ваш брат, началась война...
Если до этого слова Мезонфора вызывали в душе мадемуазель де Бушар чувство жалости, то последние – сменилось затаенным озлоблением.
— Вы по-прежнему утверждаете, что не знаете где находится мой брат? — спросила Лукреция.
— Понятие не имею, — в замешательстве ответил Мезонфор.
— Очень странно. Ведь он находится в тюрьме по вашей милости.
— По моей? — с усмешкой спросил Мезонфор. — Что за вздор вы говорите?
— Вы напрасно отпираетесь, милостивый государь, я уже все знаю. Я беседовала и с Филиппом, и самим кардиналом.
— Что ж, — задумчиво проговорил Мезонфор. — Поскольку вы уже все знаете, то мне действительно не стоит отпираться.
— За чем вы это сделали?
— Что именно?
— За чем вы написали на него донос?
— Я лишь выполнял свой долг, так как боялся за репутацию и жизнь господина кардинала.
— Как вас понимать, сударь?
— Я хочу сказать, что ваш любимый брат замешан в государственной измене.
— Это не правда.
— Увы, сударыня, я сам бы хотел в это верить, но факты упрямая вещь. Я лично слышал, как в этой комнате происходил злодейский заговор...
— Что ж, может быть, если в этом заговори учувствовали, вы.
— Мадемуазель, я понимаю ваши чувства, но обвинять меня - главного королевского сокольничего - в государственной измене, по меньшей мере неучтиво. Прощайте.
Мезонфор отвесил м-ли де Бушар почтительный поклон и удалился.
Уже сидя в карете, он глубоко задумался о том, что несмотря на все его красноречие мадемуазель де Бушар не слишком ему доверяет, что никак не совпадало с его планами. К тому же все карты путал несносный бургундец, который везде где только можно и нельзя совал свой длинный нос, и так вовремя умел его убрать, что с носом оставались как раз таки те, которые хотели его отхапать.
Мучимый всеми мыслимыми недугами Мезонфор с трудом дождался условленного часа для посещения салона леди Персис.
Когда он явился в упомянутый нами солон, графиня сразу обратила внимание, что капитан чрезмерно расстроен.
— Что такое, шевалье, — шутливо спросила она, беря его под руку. — Вы, кажется, чем-то взволнованы?
— Увы, сударыня, — признался Мезонфор, — я нахожусь в глубоком отчаянье.
— Но, отчего? — продолжала допытываться графиня. — А, я, кажется, уже догадалась в чем дело. Вас беспокоит предстоящая война?
— Нет, отнюдь, не она, — все так же уныло сказал Мезонфор.
— Как? — продолжала играть полное удивление графиня. — Вас не страшат ни война, ни опасность, ни вероятная гибель...
— Нет, сударыня, ни то, ни другое, ни третье меня не страшит.
— О! Да, вы отважный рыцарь, Мезонфор! Браво, браво, браво! Садитесь, мой герой.
Графиня предложила тому сесть на софу. Помимо них в комнате сидели две прехорошенькие герцогини де Шеврез и Лотарингская.
— И все-таки, откройтесь нам, месье, что вас удручает? — присоединилась к допросу герцогиня Лотарингская.
— Вам действительно интересно? — осведомился Мезонфор и поцеловал ее руку.
— Да, мы просто умираем от любопытства, — ответила де Шеврез.
— Не мучьте нас, месье, — подпевала ей герцогиня Лотарингская.
— Расскажите нам скорее.
— Ну, хорошо, хорошо, я расскажу вам.
При этом обещании Мезонфор сел на софу между двумя герцогинями.
— Меня удручает один человек. Вы графиня хорошо его знаете, ибо именно благодаря ему злополучное письмо Гюстова Второго находится бог, знает где.
— Иными словами вас беспокоит злосчастный бургундец.
— Именно так. Представьте себе, у него хватает наглости ходить в мой дом как в свой собственный…
— и ухаживать за вашей воспитанницей, — добавила леди Персис, кокетливо подавая ему виноград.
— Увы, — сказал Мезронфор, хотя лицо его не выражало ни йоты сожаления по этому поводу.
— Скажите честно, Мезонфор, — игриво проговорила графиня, — ведь вы испытываете к своей воспитаннице отнюдь не отцовские чувства.
— Напротив, сударыня. Я уже не в том возрасте, чтобы волочиться за хорошенькими девушками, — возразил с улыбкой Мезонфор и с любострастием взглянул на герцогиню де Шеврез. — Но разве только за вами.
Его рука как бы невзначай легла на ногу герцогини де Роган и стала медленно приподнимать юбки.
— Ах, шельмец, — воскликнула с шутливым возмущением герцогиня и ударила его по руке. — И все же по какой-то причине, вы, ревнуете ее к бургундскому?
— Я не столько ревную ее. Их отношения меня ничуть не беспокоили, если бы они не мешали моим планам.
— И какие же у вас планы, дорогой шевалье? — осведомилась герцогиня Лотарингская.
— А планы у меня такие, — отвечал капитан, на этот раз водя своим пальцем по ладони герцогини де Шеврез. — Завоевать сердце Лукреции, конечно в моем возрасте это отнюдь не легко, но я никуда не спешу, затем взять ее себе в жены...
— Но позвольте, если вы говорите, что не любите м-ль де Бушар, то за чем вам брать ее в жены? — недоумевала герцогиня герцогиня Лотарингская.
— Ну как за чем? Ведь за женой капитал полагается, а он у нее не из маленьких. А с долей месье де Бушара будет еще больше.
— Да, вы коварный человек, Мезонфор, — смеясь, заметила леди Персис.
— А то как же иначе? В противном случае за чем бы я писал поклеп на месье де Бушара.
— И вам его ничуточки не жаль? — спросила герцогиня де Шеврез.
— По-своему жаль, но что я могу поделать, если при выше всего на свети, кроме жизни разумеется, я люблю большие деньги.
— Наверное именно поэтому они у вас всегда водятся, — сказала герцогиня Лотарингская и рассмеялась.
— Конечно. И все бы ничего если б под ногами у меня не вертелся этот ничтожный бургундец. Да, он небогат, но молод и хорош собой, и эти два качества часто перевешивают деньги. Вот если б отыскать такого волшебника который бы мог возвратить мне былую красоту.
— Вместо того, чтоб искать каких-то сказочных волшебников, — сказала леди Персис, — ни проще ли избавиться от человека, который мешает как вам, так и мне.
— Каким же это образом?
— Не глупите, Мезонфор, есть масса способов избавиться от негодного человека.
— И какой, например? Подсыпать яд в вино.
— Не худший вариант, но можно действовать изящнее. Например, вызвать его на дуэль…
— Недопустимо, — тотчас перебил Мезонфор утоляя жажду шампанским. — кодекс запрещает мне драться с неравным. Вед я капитан, а он корнет.
— …или нанять наемного убийцу.
— А вот это уже лучше. Однако почему же вы сами не прибегли к подобному способу? Ведь, кажется, не от меня он узнал о секрете нашего заговора.
— Я уже пыталась было.
— Так что же?
— Но уж не знаю, ни то ли ему кто-то помог, ни толи мы имеем дело с самим сатаной, вот только после этой встречи с ним, никто из наемников не выжил.
От слов леди Персис многие почувствовали холод в жилах. Но особенно стало как-то неприятно Мезонфору.
— Сколько их было? — спросил капитан.
— Человек семь или восемь.
— Проклятье! Один, пусть даже с семью, он не справился бы. Значит ему помогли. Ах, как не вовремя эта война. Если б не она, я бы уж поквитался с этим оборванцем.
— Но что вам мешает это сделать во время войны. Там повсюду стреляют и режут. И если вы, абсолютно случайно, вместо гугенота попадете в бургундца, это бы не вызвало ни у кого подозрения.
— Не плохая мысль, миледи, но есть одно обстоятельство, мешающие мне это сделать.
— И какое же на этот раз?
— Мы находимся в разных ротах. Будь он в гвардии телохранителей, тогда другое дело, а так — не могу.
— Ну неужели ничего нельзя с ним сделать?
— Я постараюсь, сударыня. Но а, теперь я вынужден отклонятся. Завтра рано утром мы покидаем Париж.