Рассказ.
Максим лежал на промёрзшем полу.
Медленно, словно после тяжелого наркоза возвращалось разорванное сознание. А вместе с ним постепенно наплывала и поутихшая в забытьи, боль. Пока еще тупая и неясная, она уже была готова вцепиться в его раненое бедро, острыми, ржавыми крючьями.
В ушах стоял зудящий гул, очень хотелось пить.
«Где я и что со мной?» попытался осознать себя Максим, «Я вообще то как? Живой или нет?! Последнее, что помню, это вспышка, грохот взрыва, а потом… Потом всё!»
Он открыл заплывшие слезами глаза и не увидел ничего.
Было темно, сыро и очень холодно.
И тут сквозь затихающий в голове шум, Столетов услышал слабый, женский стон.
Услышал и вспомнил. Но вспомнил не всё.
Непослушной рукой Максим нащупал в кармане мокрой разгрузки, компактный, армейский фонарик.
Яркий луч осветил часть старого, подвального помещения.
Возле подножия истёртой, уходящей в арку бетонной лестницы, на залитом кровью полу, лежал перевязанный солдат, боец его подразделения с позывным «Барин».
Он был без сознания.
«А где же Лена?» пронзила мозг Максима заполошная мысль, «Это ведь она! Она только что стонала!»
Столетов медленно обвел подвал лучом света и в дальнем углу увидел ЕЁ.
Лена лежала на боку в луже крови, пытаясь зажать страшную рану на животе.
Глаза были прикрыты, лицо искажала гримаса дикой боли.
По её грязным, ввалившимся щекам, оставляя светлые дорожки, текли мутные слёзы.
– Убери свет Макс. Глаза режет… – еле слышно прошептала она, – помоги, прислони меня к стене…
– Ни в коем случае! Лежи так, – просипел Столетов отводя фонарик в сторону,– тебе нельзя двигаться, будет только хуже…
Он повернулся на бок, приподнялся на локте и наконец смог сесть.
– Какая ирония да? – горько усмехнулась Белова, – Нам не довелось вместе прожить жизнь, а вот умирать придётся рядом и в один день…
– Замолчи родная! Побереги силы… Всё будет хорошо.
Максим не верил в то, что говорил. Нащупав в кармане разгрузки ребристый кругляш «лимонки», он крепко сжал её в кулаке.
– Сильно тебя зацепило? – мутно посмотрела на него, Лена, – Нога? Давай! Перетяни жгутом… Скорее… Ох, похоже всё … Я умираю… Чувствую не долго мне осталось…
– Прекрати Ленка! Одному Богу ведомо, когда и как нам уходить…
Затянув на раненом бедре жгут, Столетов подполз к Лене и крепко прижал индивидуальный, перевязочный пакет, к ёё жуткой ране.
– Брось Макс, – слабо улыбнулась Белова, – ты же сам медсестра (Медсёстрами обычно в институтах, девушки-студентки дразнят сокурсников-парней. Прим. автора)…Ведь ясно же…С ТАКИМИ ранениями не выживают…
– Бывали случаи и похуже, – отвернулся Столетов, понимая всю правоту её слов, – Помолчи милая…Ну пожалуйста!
– Милая... Давно меня так никто не называл. Приятно Мася! Но в любом случае уже всё … Не рана, так хохлы с минуты на минуту добьют меня…И к сожалению тебя… Как там твой боец? Нас возле входа взрывом накрыло. Я его сюда затащила и перевязала как смогла…
– Бедная…Как же ты справилась… Он живой, но без сознания. Возле лестницы лежит... А что до хохлов…То не бойся. Не добьют!
Максим отодвинул, ставший бесполезным, разряженный автомат и вытащил из кармана, скользкую от крови, гранату.
Столетов положил её рядом с головой Лены.
– Вместе уйдём…
– Хорошо! Но если всё же…Каким то чудом ты выживешь… Прошу, возьми Наташку к себе… Она ведь совсем маленькая ещё… Сёстры что, они уже почти взрослые ….Им не до неё будет…
– Конечно заберу! Неужели ты думаешь, я её брошу?! Она же дочь моя!
***
Полутора годами ранее…
– Ой Люд, я прямо не знаю, что делать, – навзрыд простонала Лариса, – ну вот как, КАК Пашку отговорить?
– Думаешь я знаю? – тяжело вздохнула Людмила, доставая из бара, бутылку дорогого, красного вина, – я сама в шоке от наших мужиков!
– Да будь она проклята эта чёртова война! – схватившись за голову запричитала Лариса, – ну ладно Макс, он то хоть пожить успел! Но, зачем он сына то за собой тянет?! Я вот…
– А ну замолчи! – резко осекла её Столетова, – ты чего городишь то, Кочеткова? По твоему неполные сорок восемь лет, это успел пожить, да?! Ты что, совсем что ли башкой поехала?
– Извини, – стушевалась Лариса, – что то я и впрямь не то несу. Это от нервов всё…
– Ладно, не бери в голову, – так же смутилась Людмила, – и ты меня прости… Давай лучше, дожарь пока картошку и курицу, а я овощной салат порежу. Скоро явятся наши красавцы…Вот тогда и поговорим…
– Хорошо… Сейчас сготовлю…
Лариса тяжело поднялась с лакированного табурета. Приличных размеров живот, уже сильно тяготил беременную женщину. Она была на восьмом месяце.
– Думаешь удастся их переубедить? – подошла к плите и накрыла крышкой, скворчащую сковороду, Кочеткова. – Может они всё же послушают нас?
– Я бы не сильно на это рассчитывала... Ты сама прекрасно знаешь характер Макса… А Пашка весь в него уродился…Лицензионная копия. Что внешне, что внутренне. Так что вряд ли… Видимо и нам, и Светке его, придется смириться… Подай-ка помидоры…
Две красивые женщины средних лет, готовили ужин.
Они не были подругами в полном понимании этого слова.
Скорее являлись приятельницами поневоле.
Их объединяло то, что обе в разное время были женами одного мужа.
Лариса в прошлом, Людмила в настоящем и будущем.
Их в своё время, сам того не желая, сблизил их общий супруг.
Максим Столетов.
После мирного развода, он не устранился от воспитания их совместного с Ларисой сына. Максим не стал «воскресным» папой и принял самое деятельное участие в воспитании Павла. Будучи достаточно умной женщиной, Лариса не стала этому препятствовать.
Максим смог передать сыну всё то лучшее, что некогда в Советском Союзе привили ему самому. Павел Столетов вырос хорошим и добрым парнем. Он никогда не обижал девочек, заступался за слабых и люто ненавидел любую несправедливость. Естественно отец был для него эталоном поведения и непререкаемым авторитетом во всём.
С новым мужем матери и своим отчимом, Петром Андреевичем Кочетковым, Паша не конфликтовал. Относился к нему ровно, уважительно и спокойно.
Тот так же не лез в жизнь пасынка, не мешал его общению с отцом и был весьма рад такому положению вещей.
Когда Максим женился второй раз, Павел отнесся к данному факту с пониманием и не стал ревновать его к новой супруге.
Людмила так же по доброму приняла сына Максима от первого брака.
К тому же он искренне полюбил появившихся во втором браке отца, своих единокровных сестёр. Сначала родившуюся первой Александру, затем вторую, очаровательную малышку Машу.
С лёгкостью и пониманием отнёсся Паша и ко второй беременности своей матери. Это было ему очень даже на руку.
Наконец-то любимая родительница, отстанет от них со Светкой и перенесёт своё внимание и любовь, на будущего братика или сестрёнку.
(Лариса и Пётр принципиально не хотели делать УЗИ и узнавать пол будущего ребёнка. Пусть как говаривал Владимир Винокур: сюрприз будет!)
В прихожей тихо и мягко клацнул дверной замок.
– Ну вот, легки на помине, – вздохнула Людмила и достала из морозилки бутылку водки, – давай Лара, на стол накрывать. Сейчас за ужином всё и обговорим...
Спустя пару минут, на кухню зашли отец и сын Столетовы.
За ними проследовала, очень красивая, молодая блондинка.
Девушка Павла, Светлана. Она поздоровалась первой.
В обширном помещении сразу сделалось как то узко и тесно.
– Зай, там в ванной полотенца для рук нет – сказал Максим, вытирая лопатообразные ладони, кухонным рушником, –Привет Лариска! А чего мы тут сегодня празднуем?
Он кивнул на изобильно накрытый стол.
– Здравствуйте тёть Люсь, – взял полотенце из рук отца и пристально посмотрел на мать, Павел, – да мамуль! Чего у нас за торжество? Ты вообще зачем здесь?
– Привет Света, здравствуй Павлик! – нарочито игнорируя мужа, принялась раскладывать ножи и вилки, Людмила, – Да выстирала я всё, сейчас повешу свежее. Проходите за стол.
– Зачем я здесь, сынок?! – вдруг заплакала Лариса, –Какие же вы с отцом оба бессовестные! Что же вы последних дур то из нас делаете?! Думаете мы не знаем, что вы на войну собрались!!!
Паша насупился и повернулся к застывшей в дверях, молчащей Светлане.
– Ты рассказала?! – тихо и очень зло спросил он девушку, – ну я же просил тебя молчать до поры до времени! Сам хотел мать подготовить… Ты же знаешь, ей волноваться нельзя…Маме же рожать скоро, а ты! Зараза ты Светка!
– Прости Пашенька! – так же заплакала Света, – я не знала, как тебя остановить! Думала, если я всё расскажу твоей маме и тёте Люсе, то мы вместе сможем отговорить тебя! Зачем тебе эта Украина проклятая?! И да! Я если хочешь знать, тоже беременна! Вот! Смотри!
Белокурая красавица, протянула опешившему Паше тест на беременность.
– Давно? – взял он полоску картона с двумя чёткими метками, – когда узнала?
– Уже месяц как! – вытерла злые слёзы девушка, – всё хотела тебё сказать, но боялась! Сегодня вот только решилась…
– Вот это дела! – пробормотал не менее пораженный Максим, – и ты молчала Светулька? Так я что, скоро дедом стану? Ну вы молодцы конечно!
– Света, доченька моя… – растерянно произнесла Лариса, так же утерев слёзы, – Так вы что же… Вам же жениться нужно…А ты вон Павлик, на войну собрался…
– Какая замечательная история, – задумчиво протянула Людмила, доставая из настенного бара рюмки и пару бокалов, – что ни час, то новый сюрприз! Хорошо хоть Сашку с Машкой мать на выходные взяла…А то бы здесь форменный дурдом приключился. Ладно проходите к столу…Курица, картошка и селёдка под шубой заждались…
Непраздничное застолье, длилось второй час.
Семейные страсти кипели как перегретый паром котёл.
Никто никому не хотел уступать.
Женщины приводили свои аргументы, Павел отчаянно сопротивлялся.
И только Максим упорно молчал и слушал, не желая вступать в жаркую дискуссию. Он нарочито спокойно поглощал приготовленные своими жёнами деликатесы и думал о чем то своём.
Но наконец не выдержал и он.
– В общем так! – молвил Столетов Старший впервые за вечер, сделав добрый глоток вина, – учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, я сын вынужден встать на сторону наших дам и мам. Не нужно тебе идти на контракт. Хватит того, что я сам ухожу в медроту обеспечения, по частичной мобилизации. Ты должен жениться, остаться на хозяйстве и заботиться о наших семьях, пока меня не будет!
– А вот теперь послушайте, что я вам всем скажу! – обвёл тяжёлым и немного хмельным взглядом, присутствующих Павел, – Я еду на Донбасс и это больше не обсуждается! Я подписал контракт на год и не собираюсь сидеть под бабьими жопами. Не гоже торчать в тылу, когда Моя Страна воюет с нацизмом! Я в ВДВ служил в конце концов! И ты батя знаешь, ЧТО это значит! Сам ведь родом из Войск Дяди Васи!
Паша перевёл дух, опрокинул рюмку водки и не поморщившись продолжил.
– Я в конце концов мужик и не буду себя уважать если поступлю иначе. Жениться ДА! Я сам Светка собирался сегодня сделать тебе предложение. Ты согласна стать моей женой, любимая?
– Согласна! – прошептала девушка из глаз которой вновь брызнули слёзы, – но как же я тут одна Пашенька…
– Всё нормально будет! – нежно погладил невесту по щеке Столетов Младший, – через год я вернусь, а пока за вами всеми Пётр Андреевич присмотрит! Он в курсе всего и не оставит наше большое семейство. Тем более, что Дядя Петя у нас крупный бизнесмен. У него заботы и денег на всех хватит! Да и я всё же хорошую зарплату на контракте получать буду. Ну а там глядишь и ты батя домой вернешься!
– Ну коли так! – беспомощно развёл руки в стороны Максим, – простите, девочки, но я сделал всё что мог! В конце концов Пашка прав. Он взрослый, отслуживший парень и сам волен принимать решения. Куда хоть идёшь то сынок?
– В десантно-штурмовую группу к своему бывшему командиру отделения, Трофиму Николаевичу Зайцеву. Он тоже всё бросил ещё в начале СВО и добровольцем уехал в ДНР. Сейчас Герой России и Двукратный Кавалер Ордена Мужества! А у него как ты знаешь батя, жена Ирина опять на сносях, да четверо детей по лавкам сидят! И вот вы все хотите, что бы я рыбку в Баренцевом море вылавливал, когда такие люди на передовой кровь проливают?! Да я же от позора сдохну!
– Ну коли к Трошке Массажисту пойдёшь, тогда я за тебя спокоен! – примирительно произнёс Столетов Старший, – он мужик хороший. А ведь знаешь сын, я тебе не говорил. Но если бы не мобилизация, я бы и сам на фронт добровольцем ушел. На передовую. Но видишь как? С военкомами не поспоришь! Вы говорят товарищ Столетов медик с высшим образованием! Но так как по специальности не работали, то служить будете в роте охраны и сопровождения конвоев с ранеными. Поверьте там тоже весело бывает как в аду, в Рождественский Сочельник! Главное, что у вас есть медицинские навыки и вы сможете, если что и рану перевязать, и жгут наложить! А я так хотел как ты сынок! Штурмовиком пойти…
– Ну вот что я тебе говорила?! – посмотрела на уставившуюся в стену Ларису, Людмила, – бесполезно было даже затевать этот пустопорожний разговор. Они же оба упёртые как не знамо кто!
– Ну Петя зараза! – не слушая Столетову вдруг взорвалась Кочеткова, – Ну я тебе дома задам под хвост перца! Это же надо! За моей спиной с Пашкой сговорились! Ну я тебе бизнесмен-почвенник дома устрою! Подлец, негодяй, ГАДИНА!!!
Лариса вдруг замолчала и поникла.
– Когда хоть едете то? – жалобно спросила она Пашу, – надо же вас в дорогу собрать…Да и расписаться тебе со Светкой успеть нужно…
– Через неделю в лагерь новобранцев под Тверь, – сказал Павел и посмотрел на отца, – спасибо за понимание и поддержку папа. Я тебя не посрамлю!
– Надеюсь я не пожалею об этом. В любом случае. С Богом сынок! – Столетов вдруг улыбнулся и весело посмотрел на Людмилу, – ну а сейчас, неси мать шампанское! Надо за наших будущих молодоженов выпить!
Как показали грядущие события, Максим оказался прав, не став препятствовать решению Павла…
***
– Так братцы! – резко произнёс полковник спецназа, Олег Иванович Копылов, – нам поступил сигнал бедствия. На западной окраине Артёмовска, нацисты напали на нашу колонну с ранеными.
Идёт бой.
Наших зажали возле развалин бывшей, плодоовощной базы.
Кроме бандеровской сволочи, там ещё и наёмники западные!
Бритиши, америкосы, лягушатники и прочая польско-скандинавская нечисть. У них три танка Т-64, и четыре БМП Брэдли.
Сначала хохлы ударили по колонне из « Градов», затем помчались зачищать её остатки и брать пленных, непосредственно к базе.
Наших осталось мало. В основном все раненые. Есть гражданские врачи-добровольцы. Среди них несколько женщин-хирургов, а так же волонтеры. В данный момент они держат оборону в подземельях овощехранилища и на подходах к нему.
В воздухе сейчас звено наших «Грачей» Су-25, и пара «Аллигаторов» Ка-52.
Бронетехнику у «Немцев» они уже пожгли, а вот их самих, с высоты, не задев наших, крошить очень опасно.
А потому нужна наземная операция. Прошу к столу, товарищи офицеры!
Военные склонились над подробной, тактической картой.
– Капитан Зайцев, слушай боевую задачу – спустя пять минут, донеслось до командира штурмовиков…
***
Узел железнодорожной станции кипел жизнью. Всё вертелось и бурлило в бешеном прифронтовом водовороте. Повсюду носились вестовые. (Электронные сообщения были строго запрещены).
В хвосте почти сформированной санитарной колонны, тентованных армейских грузовиков, шла страшная перепалка.
Максим Столетов позывной «Зубр», он же командир боевого охранения, жутко ругался с начальником конвоя, подполковником медицинской службы, Юрием Гавриловичем Тишиным.
Закинув автомат за спину, разгневанный, грозный здоровяк, упорно настаивал на усилении колонны, бывшем на подходе подкреплением, указывая на предельную опасность передвижения по «серой зоне» в столь малых силах. Тем более, что ещё не прибыли из рембата, три его покалеченных в прошлом бою, БТРа.
Подполковник упирался и орал о полном цейтноте, и невозможности промедления, которое могло обернуться смертью для многих, раненых бойцов. Некоторым из них требовались срочные операции.
Оба были по своему правы.
– В общем «Зубр» я тебе всё сказал, – кипятился Тишин, – хочешь бОльших разборок, звиздуй к майору Беловой. Думаю, она тебе дуболому упёртому мозги то вправит!
– Беловой? – резко выдохнул и остыл Максим, – Это какой же такой Беловой? Ни к Елене ли Васильевне?
– К ней конечно! – машинально произнёс Юрий Гаврилович, – а вы что знакомы что ли? Ну и фурия же она, зараза безбашенная! Даром что зам.главврача Госпиталя, а дело своё крепко знает. Хирург от Бога...
– Да не зараза и не фурия она, товарищ подполковник, – потупившись произнёс Столетов, – Похоже это любовь моя… Первая. И возможно последняя…
– Даже так…– поразился Тишин, – понимаю, у меня история схожая. Тоже из юности. Светка моя взбалмошная… Ладно, не о том сейчас речь! Давай Макс, бегом, в начало колонны, там Ленку свою найдёшь и распоряжения от неё получишь. Догружаемся и отчаливаем! На кону жизни многих людей! Всосал? Давай «Зубр», рысью мля!
– А хрен с тобой! Времени у нас и в самом деле нет! – рявкнул Столетов срываясь, в указанном подполковником, направлении.
Раздалось несколько близких, гранатомётных разрывов. На вокзале начиналась суматошная паника. И это было крайне опасно.
Она стояла рядом с головным грузовиком и резко отдавала распоряжения группе санитаров. Ей очень шла новая с иголочки, военная форма.
– Лена! – воскликнул он возникая за спиной Беловой, – Ну здравствуй родная!
– Максим! – тут же повернулась она к нему и вдруг опустилась на гребень подтаявшего, мартовского сугроба, – Ты? Как ты здесь очутился?!
– Я! Это я! Давай Ленка соберись и не раскисай! Ехать надо! Всё потом…Погрузка раненых окончена?
– Да, мы полностью готовы! – воскликнула Белова вскакивая на ноги и отряхивая испачканную форму, – можем ехать!
– Тогда живо в кабину! Где этот водила шляется? – Максим огляделся по сторонам и сложив ладони рупором, заорал что было сил, – Батыгин скотина! Где тебя носит?! Бегом сюда!!!
Мощный взрыв сотряс и без того покрытую воронками, землю.
– Елена Васильевна! – истошно завопила волонтёр, Марина Калинина, выбегая из за кузова грузовика, – ефрейтору Батыгину, ногу оторвало, делать ЧТО?!!!
– Жгут! Живее! – крикнула санитарам военврач, – Перетяните ему культю, вколите обезболивающее и в кузов на матрас! Макс ты поведёшь! Маринка давай со мной в кабину! Вы с ранеными! Быстрее блин, мы отъезжаем!
Столетов бросился к машине и резким рывком заскочил за руль.
Они тряслись в старом, раздолбанном 131-м ЗИЛЕ. Лена сидела посередине, Марина расположилась возле двери.
Тентованный, советский автоветеран, шел в голове большой колонны.
–Я еду в древней машине, чтоб её чёрт побрал – невесело мычал себе под нос песню собственного сочинения, Столетов, – эта злая война, как на неё я попал...
– Вместе мы попали Мася… – тяжело произнесла Белова, уставившись в треснувшее, лобовое стекло – тебя то Маринка, как сюда занесло? Ты же птица сугубо гражданская...
– А просто занесло, – криво усмехнулась, красивая, сорокалетняя женщина, – после того, как Игорюша, мой (Жаль он сука тогда, в 15-м на Москва-Сити до смерти не убился) в Верхний Ларс от мобилизации убежал, жизнь всякий смысл потеряла. И вот я здесь теперь …
– А я просто сама по себе истёрлась, – Лена украдкой бросила взгляд, на сидящего за рулём Максима, – накосячила так, что лучше и не вспоминать…
– Все мы когда то косячим …– пристально вгляделся в мутное, весеннее стекло, Столетов, – лучше не надо об этом не вспоминать, не говорить…
– Добрый ты Макс! – тихо сказала Белова, утирая выступившие слёзы, – всё такой же каким был когда то...
Он вздрогнул услышав эти слова, но предпочёл промолчать.
Колонна сбросила скорость и медленно втягивалась в полуразрушенный посёлок городского типа, Световое, «серой зоны».
– По моему, я тут явно лишняя, – с ироничной улыбкой посмотрела на своих спутников, Марина, – похоже я очень многого здесь не знаю!
– Действительно не знаешь Маришка! – усмехнулся Максим, придвигая к себе автомат, – да оно тебе и не надо. Наше это дело с Ленкой, пардон, с Еленой Васильевной…
И тут впереди прогремел взрыв.
Следом далеко сзади ощутимо ухнуло ещё несколько раз.
Нацисты действовали по классике.
Сначала влепили по головной машине, затем дали залп посередине и замыкающему грузовику.
Санитарный конвой остановился.
Марина погибла сразу. Из её правой глазницы, торчал острый осколок бокового стекла.
Лене и Максиму повезло больше. Их просто сильно контузило.
Тряся головой, Столетов схватил автомат и потянув за воротник почти бесчувственную Белову, полез из дымящейся кабины.
Вокруг начинался сущий ад. Повсюду раздавались взрывы, трещали автоматные и пулемётные очереди. Ревела рвущаяся в посёлок, украинская бронетехника.
Осиным роем жужжали налетевшие беспилотники.
Пристроив Лену в придорожной канаве, Максим залёг за кучей битого кирпича и дал залп из подствольника в головной танк, Т-64. Не причинив особого вреда бронированному монстру, ВОГ тем не менее повредил ему правую гусеницу.
Повертевшись на одном месте, танк остановился повернул башню и принялся медленно опускать пушку прицеливаясь в то место, где укрывался Столетов.
Не размышляя ни секунды, Максим откатился в сторону и прикрываясь железобетонными руинами, быстро соскользнул в канаву, где медленно приходила в себя Лена.
– За мной скорее! – затряс он женщину за плечи, – туда, к развалинам! Я видел там вход в подвал!
– А как же раненые Макс?! – вяло засопротивлялась Белова, – надо ведь им помочь...
– Им уже не поможешь! – раздался рядом голос, подползшего к ним солдата Харитонова, по прозвищу «Барин», – три головные машины в труху! Там никого в живых не осталось! А до остальных мы не доберёмся! Положат нас хохлы! «Зубр» прав! Отходим к руинам и попробуем засесть в подвале!
– Давай Лена не тормози! А то поздно будет! – заорал Максим, высовываясь из укрытия, длинной автоматной очередью скашивая посыпавшихся с брони танка, «укропейцев», – получайте пидорги поганые! «Барин»! Отходите к подвалу я прикрою! Головой мне за врача отвечаешь!
– Есть товарищ командир! Бежим доктор! Скорее!
Прикрываясь развороченными бетонными блоками они как могли быстро, побежали в сторону полуразрушенного складского комплекса.
И тут опомнившийся танк, наконец выстрелил.
Раздался страшный грохот и оглушенного Максима густо присыпало перемешанными со снегом, комьями земли. По раненой осколком ноге, засочилась кровь.
– АААА! Получил пся крев! – злорадно донеслась с украинской стороны, ломаная польско-хохляцкая речь, – ща я тэбэ башку отпластаю, руска курва!
– Попробуй пшэк вонючий! – злобно прошипел Столетов, разряжая остатки последнего рожка, в сытую харю, высунувшегося из укрытия, наёмника, – лови кнедлики Крыжимелик! Приятного аппетита урод!
Поляк рухнул в грязь как подкошенный, заливая серый снег перемешанными с кровью мозгами.
Швырнув в сторону танка предпоследнюю гранату, Максим сильно хромая побрёл в сторону овощехранилища, оно же сохранившееся с предыдущей войны, бомбоубежище.
С неба нарастал тяжёлый гул самолётных двигателей, вдалеке слышался стрёкот, винтокрылых машин.
На помощь разбитой колонне спешила Русская авиация.
Раздалась серия мощных разрывов и в течении какой то минуты, вся укробронетехника, включая вновь целившейся в «Зубра» танк, превратилась в груду чадяще-горящего железа.
Оставшиеся в живых боевики, горохом рассыпались по развороченной войной, округе, прячась в разбитых «Градами» домах.
Под прикрытием с воздуха, Столетов доковылял наконец до входа в подвал.
Лены и «Барина» видно не было. Но судя по кровавым следам ведущим в подземелье, им всё же удалось спуститься вниз.
Из последних сил закрыв за собой массивную дверь, Максим задвинул засов и теряя сознание рухнул на пол, скатываясь вниз по ступеням...
Следом ему прозвучал ещё один, погасивший окружающую действительность, ВЗРЫВ.
***
Они сидели рядом, прислонившись к холодной стене.
– Максик… – тихо позвала его Лена, – скажи мне, что ты меня простил… За всё, что я тебе сделала… Немыслимо уходить с таким грузом…Вколи промедол…Мне ТАК больно…
Не пряча хлынувших слёз, Максим достал армейскую аптечку, взял шприц-тюбик, и быстро ввёл наркотик в бледное предплечье Лены.
– Да о чем ты милая? – прошептал он, – я давно простил тебя… Я…
– Всё…Молчи…Спасибо тебе...
Лена закрыла глаза.
– Наклонись ко мне… – вдруг еле слышно произнесла она, – Там в нагрудном кармане…В военнике... Фотография… Наша с тобой…Мы на Арбате, в январе одиннадцатого… Там стихи на обороте, я написала… Тебе… Сохрани на память… Если выживешь…
На губах женщины, запузырилась кровавая пена.
Близилась предсмертная агония.
Крупная дрожь сотрясла, её прекрасное, всё ещё по юношески, стройное тело.
А потом Лена Белова умерла.
– Господи! За что мне это всё!? – в голос завыл Максим, прижимая к груди, её поникшую головку, – Ну берегитесь хохлы сссссуки! Я мёртвый из гроба встану! Вас грызть и убивать буду! Всё ваше укрокубло изведу! Под самый что ни на есть паскудный корень! Чёртов урод ты Зеленский!
– Рус сдавайса! – донесся из за двери приглушенный, издевательский голос, – тебя ждут каша, млеко и яйки с салом! Крикни слава украини, коли согласен!
– Пошел нахер, чмо неумытое! – зло ощерился Столетов выдёргивая чеку, – иди сюда и возьми меня коли такой храбрый! Подпиндосник поганый!
– Тю! А шо мне к тэбэ идтыты, маскаляка ты тупорылая! – хохотнул невидимый бандеровец, – я сейчас хаз пущу, так ты сам ко мне подлюка вылезешь! Так шо лучше давай, сам выходь!
– Ага! Щас! – злобно крикнул в ответ, Максим, – смотри шаровары не обдрищи, когда газ пускать будешь. Мразь чуборылая!
– Ах ты так?! – вдруг разобиделся хохол, – ну я тэбэ скотыняка сичас такое устрою… Хатовься падыхать, сука!
И тут снаружи вновь раздались крики, звуки разрывов и автоматная стрельба.
Подвал несколько раз ощутимо тряхнуло.
С древнего потолка, желтым снегом посыпались, остатки старой побелки.
Спустя минуту всё стихло.
– Эй, братишка, ты там как, живой? – весело спросили сверху, – не стреляй, свои пришли!
– Да было бы чем палить! – крикнул в ответ Столетов, вставляя горячее кольцо, обратно в гранату, – патроны кончились. Рвите дверь и спускайтесь вниз пацаны, сам я не выйду, у меня осколочное… Тут ещё трёхсотый… И двухсотая…
Послышался глухой взрыв, затем тяжелые шаги и на пороге возникли…
Сын Пашка и сержант его роты Денис Луговой, он же «Меченый».
Наадреналиненных бойцов ощутимо потряхивало.
– Батя?! – вытаращил глаза, чумазый от копоти и боевой раскраски, сын, – ты как тут оказался?
– Чего? – удивленно уставился на Столетова Старшего, Денис, – это твой твой сын что ли, командир?
– Да «Меченый»! Сынуля это мой! – усмехнувшись тяжело приподнялся на руке, Максим, – А как я тут? Да тропами войны пришел… Сам же знаешь Пашка… Мы люди военные…
– Ааа я... Аааа мы из бригады к вам на помощь пришли! – вскричал Павел, бросаясь к Максиму, – Вот парня вашего «Меченого» и оставшихся в живых вытащили. Они настоящие герои! Не шевелись батя, я помогу!
– Подожди Павлик! – жестом остановил сына Столетов, – я сейчас…
Максим с трудом повернулся к бездыханному телу Лены. Достал из её нагрудного кармана, военный билет.
Раскрыв документ, Столетов увидел снимок, о котором перед смертью, сказала его первая любовь.
Перевернув фотографию, он прочел последние стихи Лены Беловой.
Лучше быть, а не казаться,
Так дорога к сердцу ближе,
Жизнь-река, обман-болото...
Как легко в него попасть.
Люди любят бултыхаться,
В этой теплой липкой жиже,
Привыкая к разным маскам,
Дабы выжить, не пропасть...
Холод речки отрезвляет,
Грязь дорог, с людей смывая,
Помогает чистым взглядом,
Милых сердцу увидать...
Ведь без маски лучше видно,
Где твоя душа родная,
И кому весло второе
От житейской лодки дать…
Тяжело помолчав, Максим вложил снимок в военный билет Лены и убрал его в свой, нагрудный карман.
В подвал спустились двое бойцов с носилками. Они осторожно погрузили на них бесчувственного Барина и быстро понесли его наверх.
– Ну и паскудник же ты всё таки Пашка! – с укоризной посмотрел на сына «Зубр»,– Светка уже четыре месяца как Серёжку родила! Дома тебя ждёт! А ты второй раз на контракт пошёл! Не стыдно?
– Ну стыдно конечно! – смутился Столетов Младший, вместе с «Меченым» помогая Максиму, подняться на ноги, – но как я домой пойду, когда война ещё не закончилась? Меня наши пацаны не поймут! – Паша вдруг улыбнулся и озорно посмотрел на мрачного отца, – Да и кто бы тогда тебя батя сегодня спас, если не я? Не гунди уже, дед на хрен одет!
***
Максим не хотел жить.
Бандеровский снаряд не убил его тогда. Просто как он думал, отсрочил уход. И находясь сейчас на излечении, в ставшем родным Донецке, Столетов вспоминал о той, что ушла навсегда. Ушла насовсем. На этой проклятой, трижды ненавидимой им, войне…
Он умирал душой.
Со смертью Лены, в нем что то глубинно надломилось. Змеистыми трещинами пошёл, его упрямый, стальной стержень.
Да и зачем теперь жизнь? Когда тебя покинула та, что всегда незримо была с рядом с тобой? Зачем бытие, когда исчезла женщина, однажды давшая тебе призрачный намёк на счастье. Зажгла нетленный свет радости, в твоей душе?
Конечно она не жена.
Венчанная супруга и всегда, навечно будущая с ним любимая и верная спутница…
Но всё же она… Волею судьбы погибшая, его первая любовь…
– До самого неба, я прыгну с разбега…– прошептал Максим слова известной песни, полюбившегося ему, певца Шамана, – прощайте родные... Не могу я больше жить. Не хочу!
Столетов выдернул из вены иглу капельницы.
– Стой! Не смей этого делать! – на пороге палаты, стояли Людмила, Сашка, Машка …и его непризнанная российским законом, дочка Наташа… – Мы не дадим тебе умереть! – вскричала жена, бросаясь к его кровати, – Врача сюда! Быстрее!
Максим закрыл глаза и потерял сознание.
Она пришла к нему в забытьи. Стояла рядом как живая..
– Не смей умирать, слышишь? – хмурясь сказала Лена, – ты должен и будешь жить. А меня отпусти. Я ухожу ТУДА...
Женщина посмотрела наверх.
И тут она печально и мягко улыбнулась.
– Вот тебе мой прощальный подарок, держи...
Лена протянула ему невесомый листок бумаги.
Во тьме ночной блуждают души
В степи, недалеко от рая.
Вдруг молвит первая: – Послушай,
Мне кажется, тебя я знаю!
Твой светлый облик бестелесный
Невероятно согревает....
Я полагала, в Храм Небесный
Поодиночке попадают...
Я знал тебя тогда, при жизни?
Ты узнаешь меня, родная?
Да не смотри ты с укоризной...
Мне кажется... Тебя я знаю...
– А сколько лет меня ты знаешь?
Спросила та душа, вторая.
– И почему со мной летаешь,
На все запреты не взирая?
Как много раз нас возвращали,
Чтоб на Земле нашли друг друга...
Потом быть вместе запрещали,
Вели по замкнутому кругу...
Кто знает, где пересечемся
Мы вновь, отсюда вылетая...
На Небесах опять проснёмся.
Представь, тебя я тоже знаю.
Автобус.... Он Её негромко
Спросил, ресницы опуская,
– Пойдёшь на выставку сегодня?
– Конечно, ведь тебя я знаю!!!
Эпилог.
Максим медленно приходил в себя.
Наконец подняв тяжёлые веки, он увидел, что Людмила была рядом. Она спала свернувшись калачиком в большом уютном кресле, которого раньше здесь не было. Видимо санитары принесли его специально для неё.
Они были одни в его двухместной палате. Выздоровевшего соседа недавно выписали, а нового раненого, ещё не привезли.
Прислушавшись к себе, Столетов вдруг понял, что его отпустило. Душившая его тоска испарилась, будто её никогда и не было.
Лена ушла, попрощалась с ним во сне и навсегда покинула его жизнь.
А потому... А потому он вновь стал свободен. Свободен от этого так долго мешавшего ему жить, душевного груза.
Максим улыбнулся, протянул руку и погладил жену по светлым волосам. Людмила встрепенулась, вскочила и с огромной тревогой посмотрела на него.
– Ты был в коме три дня! – хрипло сказала она, – врачи не знали, ПОЧЕМУ ты вдруг в неё впал. Выдернутая тобой капельница была не причём! Они сказали, что там были просто витамины и что ты или сам вернёшься, либо уйдёшь...
Жена села к нему на кровать.
– Скажи Макс, почему? Я же видела, ты был не в себе, перед тем как...
– Видимо просто устал от войны... – он нежно коснулся её щеки, – поверь любимая, так бывает...Но теперь всё будет хорошо. Где дети?
– С мамой в гостинице, привезти их?
– Конечно! Я ведь так по всем вам соскучился!