Заводоff

Дмитрий ПЕТРИК
ЗАВОДOFF

Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты.
Конфуций

Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием.
Достоевский

Терпение горько, но его плод сладок.
Жан-Жак Руссо

Есть два пути избавить вас от страдания — быстрая смерть и продолжительная любовь.
Ницше

1. ГАМАДА
Плато было каменистым. Бесформенные глыбы, окованные зноем, рдели на солнце. Трепетало марево. Безлесые возвышенности, сложенные из плотных коренных пород, вздымались над поверхностью, которая была усыпана беспорядочно разбросанными щебнем, галькой, редко — песком. Когда-то здесь были горы, которые спустя время стерлись и превратились в каменистые пустыни. Великий зодчий был, видимо, ленив. Природа сотворила эту местность ущербной: почти без почвы и растительности. А все потому, что этот кусок земли был начисто лишен воды. Растительный мир ограничивался лишь немногими неприхотливыми растениями. Здесь росли неуклюжие кактусы, юкки, агавы. Камни, покрытые лишайниками, окрашивались в различные цвета. Преобладали белая, черная, красная и желтая цветовые гаммы. Изредка бросались в глаза роскошные виды — это когда в одном месте аккумулировались все цвета сразу.
Между возвышенностями и склонами скитался горячий ветер, перекатывая с места на место иссохшие тонкие прутья, собранные в клубки, видимо, оказавшиеся здесь случайно во время песчаных бурь.
Пустыня подавала признаки жизни. Суетились какие-то насекомые, бегали ящерицы, скорпионы, между валунами бесшумно проползали змеи. В небе кружили птицы, судя по размаху крыльев, внушительных размерах.
За движениями пресмыкающихся и пернатых отрешенно наблюдал человек, который лежал на спине, опершись головой о небольшой камень. Потрескавшиеся губы и испарина на лбу говорили о том, что его организм обезвожен. Иногда беспорядочно взмахивая руками, он пытался прикрыть глаза от ярких солнечных лучей. Движения его рук были вялыми и неуверенными. Казалось, что он бредит — находится в полусонном или в полубессознательном состоянии; порою он стонал.
Это был мужчина среднего роста, сорока с небольшим лет. Во всяком случае, он неплохо сохранился: на лице не было глубоких морщин. Волосы, как пакля, торчали в разные стороны. Правильные и красивые черты его лица тем не менее делали его внешность вполне привлекательной. Физически он не был сильно развит, однако были заметны грудь и бицепсы, даже выступали слабовыраженные кубики в районе пресса. Он был неплохо сложен, без особых изъянов.
А вот одет он был странно: на пальцах ног еле держались дырявые домашние тапки, а к телу прилипала рванина — изношенный махровый халат светло-зеленого цвета.
Человек лежал в таком положении всего несколько минут. Казалось, что он совсем неожиданно оказался здесь — случайно, как будто упал с неба. Он еще не мог понять и ощутить, что с ним, где он, и находился в полной прострации. Мужчина сильно зажмурил глаза, чтобы наконец включить сознание. Никак не получалось думать и размышлять. Только через полчаса он «включился» и смог более-менее трезво мыслить. Он сразу попытался встать. Облокотившись локтями о плоскую каменную плиту, которая упиралась в его спину, он приподнялся. Уже в положении сидя он сделал рывок и, помогая себе руками, вскочил. Однако не удержался и снова присел. Первая попытка не удалась. Он повторил рывок, и в этот раз достаточно успешно. Встал на ноги. У него кружилась голова, его качало из стороны в сторону; он умудрился как-то погасить колебания своих неустойчивых движений. Сохраняя с трудом равновесие и выпрямляясь, он огляделся вокруг.
— Мираж, — произнес он тихим голосом. Прозрачные переливы перед глазами, как испарения от топлива на солнце, изнуряли его воображение и путали мысли. Он не мог сообразить, что с ним происходит, и почти бездумно и медленно сделал первый шаг. И не без усилия — следующий. Он заводил себя, как двигатель автомобиля, для того чтобы быстрее присоединиться к действительности и разобраться с обстоятельствами. Продолжая двигаться, он осознал, что это не мираж. Сквозь подошвы человек чувствовал твердую почву. Неровность каменной поверхности и острые углы щебня и гальки были болезненны. Горячий воздух обжигал его легкие, и он все больше и больше понимал, что находится в рамках реальности, а не иллюзий.
— Боже, как болит голова и хочется пить, — почти шепотом диагностировал свое физическое состояние человек. Он пока не пробовал анализировать происходящее и почти час двигался вперед в неизвестном направлении в надежде встретить кого-нибудь на своем пути. Он шел медленно, иногда спотыкаясь, и каждые пять минут вытирал подолом халата пот со лба, подмышек и груди. Это были самые уязвимые места во время жары. Он боялся сбросить халат, потому что не хотел получить солнечный удар, опасался потерять себя в этом новом для него мире. Кстати, у халата имелся капюшон. В целях безопасности путешественник сразу накинул его на голову, узнав о его существовании только сейчас, хотя ему уже приходилось носить это рубище. Да, он надевал халат, но пока еще не мог вспомнить, когда — сознание работало юзом. Мозг не вернулся к жизни окончательно.
Марево не отступало. Жара давила со страшной силой. Красное солнце высасывало из него все жизненные ресурсы и отбирало волю. Надежда встретить кого-то оказалась тщетной. Идущий остановился и присел на тупой обломок огромного валуна. «Нужно передохнуть и постараться сориентироваться на местности», — размышлял он. Однако невыносимая жара ему мешала это сделать, в глазах рябило от пота и слабости. Он немного передохнул и продолжил бесцельное движение. Всего через несколько шагов он вынужден был остановиться снова, т.к. увидел перед собой странный предмет. Он подошел ближе, наклонился и внимательно присмотрелся. Сразу оторопел. Это был скелет человека. Несколько минут он стоял в оцепенении и думал: «Что это? Неужели меня ждет та же участь?» Останки странно располагались на земле, создавалось впечатление, что человек умер во сне: он лежал на боку, кисти его рук были прижаты друг к другу и убраны под череп, ноги согнуты в коленях и поджаты к сгруппировавшемуся телу.
— Странно, как можно заснуть в таких условиях? Под ногами твердая поверхность с острыми камнями, вокруг открытая местность, песчаная пыль. Днем жар, как из печи, ночью, скорее всего, стынь, как из холодильника. А самое интересное: какова причина смерти? Как можно было умереть в таком умиротворенном состоянии: от дикой усталости, обезвоживания, укуса змеи или скорпиона? Загадочно! — долго рассуждал сиплым голосом путешественник.
Он стремился распознать пол таинственного индивида, пристально вглядываясь в череп человека, но, не имея знаний в антропологии, не смог этого сделать. Выйдя из легкого ступора, он присел на корточки и начал осторожно перемещать кости, взявшись за ребра подолом своего халата. Каково же было его удивление, когда под скелетом он обнаружил металлическую скобу, а точнее, дверную ручку от крышки, как ему показалось, огромного деревянного чана, закопанного в землю. Смещая скелет и сметая рукавами халата песок и небольшие камни, он постарался расчистить это место, чтобы окончательно убедиться в своих предположениях. Продолжая изнывать от жажды и жары, теряя силы, он все-таки смог очистить загадочный участок земли. Его предположения не оправдались — это была крышка от какого-то люка квадратной формы размером примерно метр на метр. Крепко ухватившись обеими руками за ручку и прилагая последние усилия, ему удалось сдвинуть плотно прошитые между собой доски. Его взору открылась скважина, наполненная доверху питьевой водой. Ее периметр был выложен из красного кирпича заподлицо с поверхностью земли. Вода даже немного накатывала на кирпичи. В состоянии дикой радости он закричал как сумасшедший: «Вода-а-а!» — и упал ниц. У мужчины не было никаких сомнений в том, что это пресная вода, и он стал жадно ее глотать, захлебываясь как собака.
Минуты три он не мог оторваться от скважины. Утолив жажду, он, недолго думая, погрузил голову в загадочный колодец и окунал ее остервенело несколько раз, чтобы остудить свой организм и окончательно прийти в себя.
Насладившись вдоволь холодной водой, мужчина резво встал на ноги. Вытирая рукавом халата лицо, он изумленно стал осматриваться. Окончательно придя в себя, он озадачился.
— Так, секундочку, что это за каменистая пустыня?
Повисла пауза.
— Каким образом я оказался в этой раскаленной местности? Товарищ или господин, как там вас, — обратился он к останкам человека, — может быть, вы мне поясните?
Ситуация начинала его беспокоить, и он настойчиво заставлял работать свой мозг, чтобы вспомнить все подробности.
— Опять со мной происходят неизъяснимые вещи, — продолжал он свои рассуждения. — К моим приключениям, наверное, имеют отношение пришельцы. Я хорошо помню, что мне на айфон пришло сообщение от них. Мои инопланетные друзья, Еремей и Диомид, дали мне знать, причем без деталей и конкретики, что я должен срочно вылететь в сторону их планеты. Я не задумываясь согласился. Летательный аппарат для моей транспортировки они отправили на Землю, а точнее на тракторный завод, где мы в первый раз увиделись и познакомились. Для прикола я надел изорванный халат, который они же мне и подарили, — я работал в нем на заводе. В назначенный день я вылетел к ним. На Луне я пересел в межгалактический корабль и примерно через два часа упоительного полета потерял сознание. Что было дальше, уже не помню, памперс мне на голову.
Он прикрыл руками лицо, присел на корточки и продолжил, рассуждая вполголоса:
— Что-то произошло именно в полете, в космосе. Но что? Не припомню.
Идущий опустил руки, открывая глаза, и переместился на крышку от скважины. Он перестал себя мучить вопросами и решил отпустить ситуацию. Единственное, о чем стоит задуматься, — о скелете человека:
— Интересно, кто же все-таки это такой? Почему он расположился на крышке колодца? Может быть, это охранник? Что же это за охранник такой, он пал смертью храбрых? Зачем он сторожил потайной колодец? Что здесь охранять? Разве это сокровище — обыкновенная питьевая вода? А может, это просто совпадение? Это путешественник, который заблудился и чисто случайно оказался в районе скважины. Нечаянно погиб во сне? Сплошная головоломка. Ладно. Довольно.
Мужчина понятия не имел, что делать дальше, в каком направлении двигаться и с какой целью. На всякий случай он решил сделать еще несколько глотков воды. Вкушая ее, он оценил качество: она была очень приятной на вкус, немного сладкой, не имела запаха и была темно-голубого цвета. Ему не встречалась такая вода прежде. Он продолжал страстно напиваться. Вдруг вода внезапно стала уходить, как говорится, прямо из-под носа.
Не сразу это заметив, он чуть не сорвался в колодец. Ловко ухватившись руками о кирпичную облицовку скважины и резко отпрянув, мужчина удержался. Он внимательно начал следить за странным явлением — вода исчезала быстро, колодец стремительно мелел. Перед глазами открывалась глубина скважины, и даже можно было определить технологию ее кладки — она была облицована сверху донизу красным кирпичом. Путник был немного растерян и удивлен, но при этом сосредоточен и сконцентрирован. Примерно через десять минут содержимое колодца пропало. Он не был бездонным — на дне виднелось блеклое свечение и фосфорические искры. Из скважины постепенно поднимался ароматный запах, терявшийся в слоях полупрозрачного теплого воздуха. С одной из четырех сторон колодца спускалась металлическая лестница до самого дна. «Заманчиво, — подумал человек, — может быть, там подсказка. Что делать наверху, я не знаю, а вот на дне скважины, возможно, я найду дорогу домой или встречусь с инопланетянами. Как настоящий странник и путник, отправлюсь в волшебное путешествие. Надеюсь, не в камеру пыток. Нужно спуститься и попытать счастья».
Он начал спускаться. Не снимая тапок и не заправляя подол халата за пояс, он не торопясь двигался по ступенькам лестницы вниз, аккуратно меняя положение рук и ног. Он не смотрел в пропасть и вообще держался достаточно уверенно, не испытывал чувства волнения и страха, а все потому, что еще полтора года тому назад ему довелось побывать в очень экстремальных ситуациях. У него был богатый опыт в плане чрезвычайных происшествий, он обтесался, как говорится, закалился в них и поэтому был абсолютно спокоен и даже отрешен. Страх чего-то возвращался к нему только от неожиданности.
Глубина колодца была примерно метров двадцать пять. Путник определил это на глаз перед погружением. В стволе колодца было не холодно и не жарко — очень комфортно. Запах, который он уловил в начале спуска, усиливался. Аромат был очень приятный, необычный, изысканный. Смесь цветочного, фруктового и древесного запаха повергала его в состояние беспечности и лености. Хотелось остановиться, отпустить руки и упасть на мягкую белую перину, расслабиться, ни о чем не думать и заснуть. Однако было неизвестно, что там, на дне, и подобная беззаботность могла обернуться трагедией. К тому же появилась первая, причем вполне осязаемая цель — дорога домой, и ее нужно было достичь. Он упрямо продолжал спускаться. «Интересно, — размышлял путник, — что там на дне? Судя по благовонию, внизу — подпольное производство туалетных вод и эфирных масел».
Воздух уже не менялся. Он был такой же вкусный и теплый, а вот свечение дна и любопытство путника возросли. Через несколько минут маленькое путешествие подошло к концу. Странник коснулся ногами твердой поверхности, отцепил немного онемевшие руки от перекладины, развернулся на сто восемьдесят градусов, вывернул подол халата, отряхнулся и очень внимательно начал осматриваться. Перед ним раскинулась пещера. Глаза жадно вбирали сказочную панораму. Пещера была похожа на оазис в дикой пустыне. Ум был взбудоражен неправдоподобным великолепием и дивным пейзажем. Он задумался. Дума была вдохновенного свойства. Немного освободившись от легкого потрясения, он сделал вывод: «Я в раю».
Рай занимал обширную территорию, и оставалась непонятной судьба питьевой воды. Куда она ушла из колодца? Был ли рай затоплен? Ведь скважина, наполненная жидкостью, располагалась над ним! Если он был затоплен, то как вода в таком громадном объеме смогла исчезнуть так быстро? Испарилась? Просочилась? Превратилась во что-то? Путник отбросил эти вопросы. Он устал отгадывать причины подобных явлений. Не хотел тратить энергию. Он вспомнил, сколько потратил ее на тракторном заводе, решая задачи и ребусы подобного рода. Ему нужны были силы для достижения цели. И он выбросил из головы ненужные мысли — они мешали.
Итак, он стоял возле лестницы. От его ног, как от солнца, лучами расходились в разные стороны тропинки, усыпанные кварцитной каменной крошкой малинового цвета. Тропинки не были прямолинейными: сужались и расширялись, извивались и выпрямлялись. Пешеходные дорожки с двух сторон имели ажурные ограждения из благородного металла — чистого золота. Их рисунок поражал воображение своим нестандартным и неповторимым творческим решением.
Странник вступил на одну из тропинок. Поправляя тапки и затягивая потуже пояс халата, он сунул руки в карманы и начал медленный променад. Оглядываясь по сторонам, он не уставал изумляться и восторгаться.
Между тропинками были разбиты газоны. Большие участки тщательно подстриженной зеленой травы были устланы цветочными клумбами. Радужные розы, пассифлоры, фуксии, канны, камелии, лантаны, гортензии — самые красивые цветы земного мира оформляли эти цветники. Клумбы по своей форме напоминали одноклеточный организм — амебу и делали ландшафтный дизайн просто изумительным. Зоофиты на цветах фосфоресцировали перламутровым сиянием — это они разбрасывали искры света, которые были видны на дне колодца еще в начале погружения.
Возле каждой цветочной клумбы располагался ансамбль из декоративной мебели: столы и кресла в стиле ампир. Кресла были сделаны из красного дерева с яркой и мягкой обивкой в форме корытца. Они примыкали к столу, который держался на одной широкой центральной опоре. Столешницы украшались роскошной резьбой и золоченой бронзой. Вдобавок они были увенчаны серебряными канделябрами, которые завершались семью рожками. Разноцветные свечи из пальмового стеарина имели красивую фактуру, не плавились, не теряли форму и превращали пещеру в светлый и уютный зал. Как большое фойе драматического театра, это место настраивало на нужную волну.
На столах было разложено угощенье, стояла посуда с фруктами, овощами, мясом, рыбой, всевозможной закуской, хлебом. Стояли кувшины с вином, с пивом, со свежевыжатым соком. Здесь не было изысканных блюд — просто изобилие обычной натуральной и здоровой еды. Почти с каждого стола свисал крупный виноград длинными гроздьями, становясь приманкой для голодного.
Все это было похоже на огромный банкет, только на лоне подземной природы без людей и праздника, спокойно и торжественно.
Обилие еды вокруг, удобная мебель пробуждали в путешественнике желание быстрее утолить голод и стряхнуть усталость от бешеной жары, которая его чуть не убила.
Впрочем, он не спешил и не расположился сразу же за первым попавшимся столом. Странник продолжал углубляться в гигантскую пещеру и охотно наслаждался процессом. Ему постепенно открывались новые чудеса подземного мира, и он не мог остановиться — они притягивали его как магнит.
Там, где расстояние между прогулочными дорожками было большим, виднелись глубокие водоемы с кристально чистой водой. Дюжина прудов были настолько прозрачны, что легко было разглядеть их дно — оно было устлано редкими драгоценными камнями: сапфирами, рубинами, алмазами, изумрудами. Несметное богатство блистало всеми цветами радуги под блеклым сводом пещеры. Все это обострило чувства путника. Его просто захлестнуло впечатлениями.
Благоухание усилилось. Однако по пещере распространялся не только одурманивающий запах, но и звук, похожий на шум падающей воды. Долина пещеры манила загадками, разжигала любопытство, соблазняла. Ему хотелось дойти до конца и увидеть все своими глазами, хотя усталость уже начинала преобладать над его порывами.
Чтобы не пропустить все детали этой прогулки, он продолжал неторопливо двигаться вперед, не сворачивая и не меняя тропу. Она привела его к крутой скале. Путник вплотную приблизился к отвесной каменной стене, бросив на нее поначалу беглый взгляд. Он не сразу понял, что перед ним — цельное изображение, однако любознательность историка и человека, находящегося в нестандартной ситуации, побудили его более внимательно осмотреть необычную стену. Он задержался, настойчиво всмотрелся и узрел новое чудо, которое поразило его, словно удар молнии. В этом изображении странник разглядел работу итальянского художника и скульптора, гения эпохи Возрождения — «Сотворение Адама» Микеланджело. «Каким образом произведение великого мастера оказалось здесь — в пещере, к тому же в натуральную величину? Как эту фреску можно было отобразить и повторить на неровной поверхности, не нарушая при этом композицию и целостность? Поразительно!» — удивлялся и одновременно восхищался путник. Он заглянул чуть дальше и понял, что по всему периметру подземного оазиса были представлены творения потрясающего художника: «Сотворение Евы», «Всемирный потоп», «Грехопадение Адама и Евы» и другие. Разинув рот, он перемещался по тропе, жадно «вкушая» глазами его работы; не мог оторваться. Он настолько увлекся, что не заметил, как ограждения пешеходной дорожки с обеих сторон изменились. Благородный металл заменили кусты, которые благодаря декоративной стрижке образовывали сплошные зеленые стены. Иногда эти стены обрывались, и в местах разрыва можно было обнаружить другие произведения знаменитого мастера. В свободных участках растительной архитектуры величаво возвышались скульптуры и изваяния Микеланджело — статуи Давида, Моисея, Бахуса, Мадонны. Теперь он так же остро и азартно восхищался ими.
Заканчивался живописный подземный парк огромным водопадом, как оказалось впоследствии, из туалетных вод и эфирных масел. Именно этот бурный поток обогащал воздух подземелья неповторимым ароматом, а пространство — однообразным приятным звуком. Красота пещеры настолько завладела вниманием путешественника, что он совершенно неожиданно и непредвиденно уперся в ее границы, наткнувшись на плотные потоки водопада.
Он с нарастающим интересом рассматривал это природное явление, даже пробовал на вкус воду и не мог поверить в то, что она, во-первых, не питьевая, а во-вторых, разной консистенции. Однако сам факт необъяснимого появления здесь и само это сказочное подземелье примирили его с очередным потрясением.
— Еще много будет загадочного и необыкновенного, — сказал он себе. И правда, все это лежало за пределами реальности.
Путник обрадовался, что проявил настойчивость, не сломался и дошел до конца пещеры. Он разместился за ближайшим столиком недалеко от водопада, совершенно вымотанный. Сказывалась жара, и от пешей ходьбы тоже прибыло усталости. Ослабив пояс халата, стянув тапки, он налил себе вина и, будучи очень голодным, набросился на еду. Через полчаса он почувствовал себя весело и беззаботно. Как обычно бывает, в таком состоянии человек пускается порой в пустые рассуждения. Он не стал исключением и немного сбивчиво, невнятно стал высказывать свои мысли вслух:
— Да это по-хо-же на земной рай. Значит, я Адам. А если я Адам, тогда здесь должна быть Ева. Наверное, она пря-чет-ся за кустами. Ведь после гре-хо-па-де-ни-я они прятались от Бога за кустами. Ау! Ева! Где ты? Выходи. Вообще-то, моя Ева сейчас дома с детьми… Что-то я не вижу здесь Диомида и Еремея. Эта обитель привела меня к одиночеству. Интересно, если я съем яблоко, у меня вырастет хобот, как у сло-на, или рога, как у оленя? Ведь я в сказке!.. Странно, я один в этом месте — ни людей, ни жи-вот-ных… Нет, это точно не планета Земля… Господи, как здесь хорошо и кра-си-во! Как было бы здорово остановить время. Минуты растянуть в ты-ся-че-ле-ти-я. Люди ставят перед собой цели и задачи, потому что жизнь ко-рот-ка. Бесконечная жизнь стала бы раз-ме-рен-ной, спокойной, однако бесцельной, а значит бесполезной… И там и там ждет конец. Увы. В ко-рот-кой жизни от возраста, а в бес-ко-неч-ной от тоски и прозябания. Хорошо бы найти предмет существования, чтобы жить вечно. Может быть, в этом под-зе-ме-лье раскрываются все тайны?
Его окончательно разморило. Он заснул, сидя в кресле, уронив голову набок. Спал крепко и долго, наверное, видел приятные сны.
Его разбудила музыка Баха.
Странник проснулся, сразу выпрямился и тревожно стал оборачиваться в разные стороны, пытаясь обнаружить источник звука.
— Что это? Откуда музыка? — слегка волнуясь, задавался он вопросом. Он узнал автора, но не находил источник звука. — Ладно, это неважно, — успокаивал он себя, — главное, что я еще жив.
Он чувствовал, что выспался и отдохнул. У него появились силы. Надо было предпринимать следующие действия, но он не хотел спешить. В пещере было так тепло и уютно. Горели свечи. Музыка гениального композитора и шум водопада до сих пор потрясали и волновали. Их созвучие, вино, еда, приглушенный свет, произведения искусства вокруг погружали его в праздность и не отпускали.
Он решил позавтракать, выпить и еще раз окунуться в этот волшебный мир. Его охватило сильное желание полностью раствориться в пространстве подземелья хотя бы на время. Путник тянул время еще потому, что ждал подсказки, искал вектор, направление дальнейшего своего путешествия.
Его ожидания оправдались, причем практически сразу. Впереди, за столами с яствами и чередой изящных скульптур, он разглядел огромный предмет естественного происхождения, который располагался в центре пещеры. «Мне кажется, там продолжение», — предположил путник. Он вытер салфеткой губы, привстал, запахнул халат и двинулся в сторону этого объекта. Он шел по новой тропинке, которая уверенно вела его в новое место. Минут через двадцать с небольшим он стоял перед большим деревом. Толщина его ствола была необъятной. Ствол мощно врастал в землю и уходил в свод пещеры, пронзая ее насквозь. Это был дуб.
— Прямо как у Толстого… Да это же тот самый дуб! — усмехнулся путник.
Он приподнял голову и обнаружил, что под потолком пещеры распластались объемистые ветки, одетые в зеленую листву. А на второстепенных ответвлениях висели на веревочках сундуки небольшого размера.
— Ну точно как в сказке, — улыбнулся он, — в сундуке — птица, в птице — яйцо, в яйце — иголка, смерть Кощея.
Он обошел дуб вокруг и вдруг заметил, что внушительный кусок коры в одном месте оттопыривается. Путник попробовал сдернуть кору со ствола, и у него получилось. Огромные куски защитного слоя упали на грунт, и открылся очередной феномен. Путник увидел перед собой металлические двери. Дотронулся до них, постучал кулаком; они открылись. Это были двери лифта.

2. БИБЛИОТЕКА
Странник вошел в лифт и огляделся. Панель приборов отсутствовала. Убранство подъемной кабины поражало своим великолепием. С потолка лился яркий дневной свет холодного оттенка. Стены по всему периметру были зеркальными и обрамлены чистым золотом. Пол лифта украшен кристаллами Сваровски.
— Да, здесь все достойного качества и на высоком уровне, — размышлял вслух путник. — Только мне поднадоели лифты. Они прям преследуют меня. На заводе мне довелось побывать в грузовом лифте, а сейчас — в пассажирском. Волшебники, что придумали эти сказочные миры, какие-то ограниченные. Очень плохо у них с фантазией. Больше удивить ничем не могут.
Когда он закончил ворчать, двери подъемной кабины за ним закрылись.
— Прощай, райское место. Человеку, как известно, нужен человек. Я, надеюсь, что еду к людям. Интересно, я буду двигаться вверх или вниз? — задумался странник. — На тракторном предприятии лифт опускался вниз вместе с трактором ТДТ-55, а сейчас?
Путник поехал вверх.
— Ну правильно, должно же быть хоть какое-то разнообразие, — засмеялся он.
Подъем был бесшумным и непродолжительным — всего пару минут. Лифт остановился. Двери не открывались. Он выжидательно насторожился, хотя предвкушал что-то хорошее и радостное. Его состояние было похоже на восторг. Створки кабины медленно начали раскрываться. Он набрал в легкие воздух, задержал дыхание и на одно мгновение закрыл глаза.
Перед ним снова была каменистая пустыня. Он выдохнул, уверенно натянул капюшон на голову и не спеша вышел из лифта. На него сразу обрушился горячий воздух. Лучи солнца были настолько жаркими, что казалось, сейчас они прожгут его тело насквозь. Голубое небо, как бескрайний океан, ласкало его глаза и в то же время огорчало его душу. Абсолютно нагое, без единого облачка — оно не спасало его от палящего света. Он тут же вспомнил, как совсем недавно плохо ему было здесь и как он мучился от дикой и безжалостной жары. Странник был потрясен и обескуражен. Однако сразу почувствовал присутствие духа и эмоциональный подъем, поскольку увидел перед собой огромное строение, которое отбрасывало тень и извергало из своих помещений прохладный воздух. Это было настоящим спасением от яркого солнца. Он не задумываясь двинулся к сооружению. Оно находилось совсем рядом, он увеличил шаг и, не оглядываясь по сторонам, стремительно поспешил спрятаться от зноя.
Здание было очень высоким, и, приближаясь, путешественник запрокидывал голову, стараясь рассмотреть его получше. На триумфальной арке возле входного портала он увидел надпись заглавными буквами: «БИБЛИОТЕКА». Он еще раз перечитал надпись, немного задумался, пожал плечами и, не приискав этому пока никакого объяснения, обратился к другим деталям строения. Как историк, он смог дать характеристику сооружению. Вытянутое прямоугольное здание античной архитектуры. Похоже на римскую базилику. Базилика — общественный центр, в котором проходило оглашение городских властей и судопроизводство, она была биржей, местом деловых и приятельских встреч, торговли и праздного времяпровождения. Он не понимал, при чем здесь библиотека. Однако он только что решил не ломать голову над загадками, а потому перестал думать об этом и быстро поднялся по ступенькам лестницы, а затем вошел внутрь.
Он оказался в просторном помещении. Скинув капюшон, он поспешно осмотрелся. В помещении было светло и прохладно. Широкие окна, прорезанные в верхней части стен, пропускали достаточно света, и он заполнял все свободное пространство между продольными рядами колонн. Мраморные полы, колонны из гранита, богато украшенный резьбой и позолотой потолок, статуи в углах из серебра и бронзы — все эти атрибуты роскоши его снова удивили. В том, что все здесь будет бесподобно и великолепно, у историка сомнений не было.
Безмятежность и спокойствие были разлиты в этом зале. Тишина обнажала естество, даже был слышен комариный писк.
Историк обратил внимание, что в библиотеке отсутствовали стеллажи и полки с книгами. Из мебели — стояла пара кресел и небольшой стол, почти у входа. Это место напоминало маленький уголок для переговоров. Но больше всего его поразил предмет, расположенный в центре зала. Это был современный письменный стол, на котором возвышался исполинский компьютерный монитор. Через минуту, оторвав взгляд от большого монитора, он переключил внимание на стены и потолок загадочного зала. Он увидел, что по всему периметру помещения, чуть выше колонн, вмонтированы плоские плазменные телевизоры. Весь этот видеоряд отображал без звука какую-то информацию. Все было включено, все работало. Возможно, здесь даже функционировал интернет. Путник чуть спугнул тишину своей трепетной походкой. Приближаясь к столу, он подошел достаточно близко к монитору компьютера и нагнулся. Его попытки разглядеть содержание материала, передаваемое монитором, оказались безрезультатными. Все было в движении: бегали строчки, открывались и закрывались окна интерфейса, резко менялись изображения, периодически мигали цифры и буквы. Разобрать, что транслировала эта машина, было невозможно. Он отвел свой взгляд от компьютера и посмотрел на экраны телевизоров. Информация так же беспорядочно мелькала. Неожиданно его заинтересованность и увлеченность оборвал чей-то учтивый голос:
—Дмитрий Юрьевич Удачный? Уважаемый гость! Милости просим, пожалуйста, проходите, присаживайтесь.
Странник немного растерялся. В помещении появился человек. Он выпорхнул, как птица из клетки. У путника было ощущение, что эта персона уже присутствовала здесь и просто сейчас решила снять с себя шапку-невидимку.
Неизвестный был в рясе белого цвета. На голове — небольшая круглая шапочка. Это был мужчина зрелого возраста, лет шестидесяти, невысокого роста, с приятными чертами лица. Подбородок был начисто выбрит.
Путнику вспомнилось, что инопланетяне так же внезапно очутились перед ним на заводе. Он был озадачен и растерян. «Священник, что ли? — пролетела у него мысль. — Почему без бороды? Странная библиотека! Однако приятно встретить живое существо. Можно поговорить и избавиться от чувства одиночества», — поспешил с выводами гость. У него теплилась надежда, что этот человек — гид и он поможет ему вернуться домой или встретиться с друзьями. Путешественник не выполнил просьбу незнакомца, не стал присаживаться, а стоя пустился с ним в диалог:
— Простите, откуда вы меня знаете?
— Наши опознавательные приборы определили вашу личность.
— Какие опознавательные приборы?
— Сканеры.
— А откуда сканеры в эпохе античности?
— А почему вы решили, что вы в эпохе античности?
— По архитектуре.
— Архитектура действительно того периода, а время другое. Время сегодняшнее.
— И с кем я разговариваю?
— Дмитрий Юрьевич, вы обратили внимание, что здесь нет книг? — резко поменял тему мужчина.
— Да, но…
Не дослушав возражение, неизвестный продолжил беседу:
— Я хочу разъяснить кое-что, чтобы отпали ненужные вопросы.
— Я весь внимание, — отозвался гость.
— Дмитрий Юрьевич, вы попали на планету Фатум — планету судеб. Эта планета — синтез двух миров: духовного и материального. Это плохая копия планеты Земля до грехопадения, всего лишь подделка Рая, пародия на Эдем, если хотите. Здание, в котором вы находитесь, — не книжная библиотека, а библиотека людских жизней, человеческой доли и перспектив. Мы читаем не книги, а судьбы. Семь миллиардов душ запечатлены в базе данных, не в томах, а в мегабайтах. Именно столько сегодня проживает людей на Земле. Я могу влиять на их судьбы, направлять и, если нужно, останавливать. Умертвлять.
— Как это? — спросил слегка сбитый с толку собеседник. — Вы что, Господь Бог, чтобы так распоряжаться судьбами?
— Нет, но я его помощник. Я пророк и помогаю людям на планете Земля строить жизнь.
— Умертвляя?
— Иногда. Вы же знаете, что Господь дает выбор. Если человек встал на дорогу, которая причинит в будущем вред ему и окружающим, то лучше его удалить.
— То есть delete?
— Ну да.
— Так просто, одной клавишей?
— Так работает система. Я отслеживаю индивида, который обостряет ситуацию, и удаляю. На Земле происходит несчастный случай или случается болезнь. Это главные наши инструменты в этом вопросе.
— Бред какой-то… Но как вам удается отобрать таких людей в гигантском потоке земных жизней?
— Это просто.
— Едва ли, — усомнился гость.
— Ко мне поступают на электронную почту сообщения. Я изучаю, оцениваю, иногда советуюсь со Всевышним, а затем принимаю решение.
— Извините, как это вы советуетесь со Всевышним?
— Списываемся посредством компьютера.
— Люди связываются с Богом через молитву и церковь. А вы через… Странно все это, как-то немыслимо.
— Я вас понимаю. В это действительно трудно поверить. Однако…
— То, что миллионы умирают от болезней, — выходит, это дело ваших рук?
— Что вы! Мы только освобождаем мир от духовных банкротов. Таких меньшинство, а большинству отведен естественный исход жизни, по воле Божьей, мне пока не ведомой.
— Пока? Круто. Хорошо, и вы таким же образом направляете людей к лучшему? Отслеживаете индивида по почте, потом советуетесь с Богом?
— Нет, конечно.
— Тогда как?
— Эту работу делает робот. Миллиарды случаев мне не отследить. Вы знаете, что есть компьютеры, в памяти которых уже заложены миллионы ходов для игры в шахматы. Здесь похожая программа. Робот мониторит, находит миллионы тех, на чье сознание требуется повлиять, побуждает их иначе мыслить и действовать. Вот так сохраняет им жизнь и оберегает от уныния. Жизненные обстоятельства многократно повторялись и повторяются на Земле, поэтому нетрудно было создать такую программу.
— Занятно. И кто эти миллионы?
— Те, кто старается соблюдать заповеди, кто пытается нести добро в мир.
— Другого ответа я не ожидал. Кстати, я не совсем понимаю, вы-то зачем в этом участвуете, что, Господь не справляется?
— Как вам сказать. Понимаете, я должен буду выполнять его работу на планете Фатум как преемник. Вот такая странная у меня роль, хотя я обычный человек. Единственное отличие от вас — Господь сотворил меня «из праха земли», как Адама.
— Но ведь Стругацкие доказали, что трудно быть Богом. Не много ли вы на себя берете?
— У меня почти все будет компьютеризовано. К тому же благодаря людям планеты Земля я смогу приобрести необходимые знания и опыт. Сейчас я учусь азам. Господь оставит меня одного, когда на планете Фатум начнут размножаться люди. Между прочим, сейчас мы активно ищем нового Адама.
— В каком смысле? Простите, я не совсем понимаю.
— В прямом. Нам нужен Адам — первый человек.
— Зачем?
— Видите ли, Господь захотел повторить эксперимент. Он хочет вернуть материальный рай — планирует снова слияние духовного и физического мира в единое целое, чтобы возродить совершенного человека и сделать новое поколение людей абсолютно счастливыми.
— Боюсь, у нас с вами разные представления о счастье.
— Обязательно обсудим это, — подчеркнул твердым голосом пророк.
— Секундочку, я, кажется, начинаю понимать, — начал высказывать свои предположения гость. — Вы что, хотите из меня Адама, что ли, сделать?
— Пока не знаю. Вы уже второй кандидат.
— Не понял, а кто первый?
— Скелет в пустыне помните?
— Ну?
— Это дядя Жора.
— Какой еще дядя Жора? — собеседник не смог сдержать раздражения.
— Космонавт.
— Космонавт?
— Ну да, космонавт Жора, он же Гоша, он же Гога, Георгий Иванович Надежный — летчик-космонавт. Я нашел клочок скафандра с его инициалами. Только он не с планеты Земля. Ваши космические корабли пока не могут достичь этого края Вселенной.
— Да и слава богу, — усмехнулся странник.
— Да, для землян он недосягаем, — объяснял пророк, медленно опуская глаза. — Почти случайная смерть. Он выпал из своей космической машины и сгорел в плотных слоях атмосферы нашей планеты — до костей. Радары засекли. Останки упали по чистой случайности в районе колодца. Как раз там, где вы его обнаружили. Кстати, колодец всегда наполняется питьевой водой, когда на планете появляется новое живое существо. Ведь пустыня: мало ли, обезвоживание... Бедный, он даже не побывал в нашем подземном раю. Царство ему Небесное.
— Да, ненадежный оказался, — отметил гость с легкой иронией.
— Да! Причем мы не знаем, откуда он точно, — добавил с грустью пророк.
— Подождите, вы уверены, что это было свободное падение? Просто его скелет лежал не кое-как, а в положении спящего.
— Это было свободное падение. Когда упал объект на нашу планету, мне представилось, что приземлился первый человек, который станет новым Адамом, но, увы, не суждено. Он мертв, а Господь не захотел его воскрешать, но зато разрешил сделать из незнакомца ключ доступа.
— Что это значит?
— Фатум имеет мощное внешнее магнитное поле и обладает гигантской силой притяжения. Чтобы живые существа, попадая в область его влияния, больше не сгорали в плотных слоях атмосферы и приземлялись на нашу планету плавно, без боли, предварительно отключив сознание, Всевышний и потребовал уложить его в положение спящего.
— Что за бредятина? — оторопел гость.
— Я так понимаю, что благодаря этому символу или криптограмме открываются порталы, а может быть, воронки для мягкого снижения объекта. Дмитрий Юрьевич, поэтому вы безболезненно приземлились на поверхность после десантирования с космического корабля. Между прочим, обратите внимание: молитвенный жест, который я делаю кистями рук, — не в виде креста, а в виде зигзага, т.е. движения по ломаным линиям, похожего на контуры спящего. Наверное, есть какая-то связь. Ведь крестное знамение дает надежду на спасение, а зигзаг, получается, уже спасает — вы же спаслись.
— Все правильно, ведь на вашей планете не распяли Иисуса Христа, поэтому зигзаг. А еще зачем-то волшебные порталы… Вы знаете, пророк, все это, конечно, очень интересно, но я тоже не буду первым человеком на вашей планете. Какой из меня Адам? Грехов, наверное, мешок. Моя вера поверхностна. Не крестился, не каялся, не исповедовался. Я порочная личность, как и все люди на Земле. А потом первая женщина, Ева, ведь из ребра Адама. Вы мне еще все ребра пересчитаете и инвалидом сделаете. Нет уж, увольте.
— Дмитрий Юрьевич, но вы обретете бессмертие.
— Каким же образом?
— Вы дуб с сундуками на ветках видели?
— Допустим!
— В сундуках — плоды добродетелей. Их нужно будет вкусить.
— Что значит — вкусить? Съесть, что ли?
— Нет, в данном случае значит — почувствовать. Вскрыть сундуки и наполнить свою душу праведностью.
— Честно говоря, плохо представляю — как это. Ну вкусил — дальше что?
— Вы станете совершенным и бессмертным, как Бог.
— Мне кажется, не так все начиналось! — высказал свое мнение гость.
— Понимаете, Дмитрий Юрьевич, Господь посчитал, что слишком легко первому человеку достались блаженство и бессмертие, поэтому люди так же легко нарушили и предали его завет. Теперь он считает, что люди должны приложить усилия, чтобы доказать свою любовь и преданность ему: во-первых, захотеть вкусить плоды добродетелей, чтобы действительно появилось очень сильное самостоятельное желание оказаться рядом с отцом Небесным в Царствии вечного блаженства, а во-вторых, так же, как в раю на планете Земля, — возделывать и охранять сад. Правда, Господь сделал рай на планете Фатум другим, не таким комфортным, не идеальным, бракованным, что ли: здесь нет древа познания добра и зла, рай под грунтом, который постоянно заполняется питьевой водой, а когда вода уходит, обновляется еда и интерьер. Над раем — вечно сухая каменистая пустыня, озаряемая бесконечно палящим солнцем. Не доверяет Господь больше человеку. Предлагает другой путь к благодати — с препятствиями.
— Ежедневно пить вино, есть, гулять, возделывать грядки, любоваться художествами... Да я умру от скуки!
— Не умрете, вы же будете бессмертны.
— Ну, значит, с ума сойду. Нет, извините, пророк, я отказываюсь от такого бессмертия. Мне неведомо, что с ним делать — с этим бессмертием вашим. Мои родные будут в Царстве Небесном, а я — на какой-то планете Фатум совершенно один. А потом мне кажется, что это все происки дьявола. Какой-то рай под камнями, безлюдная пустыня, сундуки с плодами. Может, там отрава, в этих сундуках ваших. Очень сомнительное предлагаете предприятие. Мне бы инопланетян повидать, друзей моих — Диомида и Еремея, вот что!
— Что ж — это ваш выбор. Господь и я за свободу!
— А почему бы вам не стать Адамом?
— Я пророк.
— Понял. Вопросов больше не имею. Скажите, пророк, мне просто интересно. А какие еще опции есть у вашего компьютерного центра?
— Я могу все узнать о личности, увидеть всю линию его жизни: события, поступки, мысли, высказывания человека. Хотите, я вас исследую?
— Хочу!
— Возьмите, пожалуйста, у входа кресло и присаживайтесь к компьютерному столу. Мы узнаем о вас, а потом решим, как доставить вас к вашим друзьям. Устроит такой план?
Гость на этот раз исполнил просьбу пророка. В угоду ему и себе он проворно подтащил стул, присел и, пользуясь случаем, заискивающе спросил:
— А кофе у вас есть? Бывает? Можно заказать или купить? Или как тут у вас? Извините, чашечку кофе захотелось, знаете ли.
— Нет, извините, такого напитка… вино могу предложить.
— Спасибо, и так голова болит, как-нибудь тогда в другой раз.
«Ну и рай!» — подумал Дмитрий Юрьевич.
Пророк сел за стол и принялся стучать по клавишам. Информация перестала «суетиться» на экране компьютера. Мужчина в рясе внимательно изучал текст в мониторе и озвучивал увиденное:
— Так. Удачный Дмитрий Юрьевич, родился, женился, дети, историк, учитель года в таком-то году…
— А вы лучше мои мысли проанализируйте. Что, действительно их читать можете?
— Вы мне не верите? Я даже могу сказать, что вы думаете в данный момент. Сейчас вы невольно вспомнили свои философские рассуждения, которыми поделились на территории тракторного завода. Угадал?
— Верно! Просто фантастика! — изумился собеседник.
— Давайте обсудим ваши мысли, тем более я обещал поговорить с вами о счастье.
— Давайте! Это интересно! — ответствовал с восторгом гость.
— Хорошо. Ну вот, например, вы говорили, что деньги тоже приносят счастье? Было такое?
— Да, я и сейчас утверждаю это! В этом нет ничего ненормального. Мы не виноваты, что живем в материальном мире, где все стоит денег: одежда, еда, лекарства, обучение, движимое и недвижимое имущество.
— А как же Священное Писание, которое заявляет, что нельзя служить мамоне и Богу одновременно? Ведь если служить деньгам, то Господь остается в тени.
— Я пытался постигать веру, и, если опираться на трактаты этой великой книги, то скажу, что, на мой взгляд, это высказывание касается порочных людей. Если у человека в списке ценностей кроме денег ничего нет, то, конечно, такие личности становятся безнравственными, с нарушенными моральными принципами. Они обречены стать завистливыми, алчными, корыстными, злыми. У таких доброта предается забвению. Именно они ради наживы готовы будут пойти на провокацию, обман, предательство и даже преступление. Если у человека, кроме материальной заинтересованности, есть другие приоритеты, на мой взгляд, самые важные, — семья, друзья, Родина, — такая личность гармоничная и цельная. Подобный человек будет зарабатывать честным трудом, и не только для себя. Конечно, Господь не заинтересован в том, чтобы мы были богатыми. Он даже не заинтересован в том, чтобы мы были здоровыми. Парадокс?! А чего он хочет? Чтобы у нас у всех была богатая и здоровая душа. Ведь в духовный мир уходит именно она, а не тело с домашним скарбом, поэтому неважно, как прожил свою земную жизнь человек — богатым или бедным, здоровым или больным. Главное, чтобы он был хорошим и носил в себе много добродетелей.
— Ну хорошо. А как насчет другого постулата из Евангелия: проще верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Небесное?
— Ну вы же знаете, что игольные уши — это врата в Иерусалим. Верблюд легко пройдет врата, если снимет поклажу. Я думаю, в этом подсказка. Уловили?
— Не совсем.
— Ну подумайте. Снять поклажу. Что это значит для богатого человека?
— Не знаю.
— Ну включите воображение, что должен сделать с богатством человек, чтобы попасть в духовный мир?
— Предположу, что должен поделиться с другими.
— Ну конечно, правильно: снять поклажу — отдать, а лучше заняться благотворительностью на постоянной основе, что с женой мы сейчас активно и делаем.
— Подаяние, по-вашему, тоже благотворительность?
— Только угождать Богу — тешить свое самолюбие: какой я добрый, внимательный! Ведь реально человеку-то мы не помогаем. Разве спасут его пять или десять рублей? Такое пожертвование и рядом не стоит с благотворительностью, поэтому очень важно стремиться к достатку. Настоящее богатство и нравственность сделают человека щедрым, а мир более счастливым.
— Интересные рассуждения. Да, кстати, я правильно понимаю, Дмитрий Юрьевич, что через такой список ценностей люди становятся абсолютно счастливыми?
— Ну да.
— А если отказаться? От денег, других приоритетов? Представьте, список пустой. Нет страстей и, как следствие, нет пороков. Может быть, все-таки в избавлении от искушений кроется счастье?
— А давайте вспомним земного классика Гончарова и его произведение «Обломов». Илья Ильич отказался от карьеры, здоровья, любимой женщины, лучшего друга — и во что он превратился? В старый поношенный кафтан. В обществе никому не известный, больной, почти одинокий, без статуса и достатка, без полноценной семьи, без друзей, без единомышленников. Погиб, как пишет автор, и рано ушел из жизни. Где здесь счастье? Почему бы не прожить земную жизнь долго и продуктивно?
Пророк продолжал возражать собеседнику, стараясь не упускать главное. Он поочередно смотрел в монитор компьютера и в глаза гостя.
— И достичь такого счастья можно посредством любви, не так ли? Счастье — производная от любви. Ваши же слова!
— Да, и от своих слов я не откажусь!
— А вы знаете, что такое любовь?
— А разве вы сейчас не отслеживаете мои философские выводы на эту тему?
— Отслеживаю, просто хочу узнать, совпадают ли ваши бывшие суждения с сегодняшним определением.
— В точности повторю, для меня любовь — труд, хотя раньше я считал, что это просто чувства.
— Заметьте, Дмитрий Юрьевич, это слово сегодня произносят очень редко, а если и говорят об этом, то осторожно, вполголоса, как-то неуверенно. А все потому, что любовь для большинства — действительно телячьи нежности, поэтому бывает неловко объясняться с дорогим человеком.
— А что же, по-вашему, любовь? Чего не хватает в моих суждениях?
— Уважаемый Дмитрий Юрьевич! Я не буду вас убеждать в обратном и менять ваше представление о деньгах и о счастье в целом, ибо я пророк, а пророк — это посредник между людьми и Богом. Я служу всем и прислушиваюсь к каждой стороне. Пытаюсь понять и принять и считаю ваше определение любви верным, просто хочу расширить.
— Объясните.
— Любовь — это не чувства. Вы правы: это больше труд. Кстати, она может менять форму, переходить в другую плоскость, особенно с возрастом. Любовь — это не страсть, а смирение. Любовь — это не потребность, а ответственность. Любовь — это поступок.
— Поступок? Поясните.
— Да, поступок, причем бескорыстный. Ведь любовь бесценна! Она не имеет цены, ее не купить. Любовь — это значит помогать, делать что-то полезное своим близким, друзьям, своей стране, а также людям в рамках своей профессиональной деятельности. Отдавать, долго не получая ничего взамен, — вот что такое любовь.
— Допустим, но помогать за заработную плату, разве это бескорыстно? — задал каверзный вопрос собеседник.
— Должна быть причина. Какую пользу вы несете людям своей страны? Найдите предназначение своей профессии. Присовокупите к карьере Родину. Преследуйте не только свои желания. Имейте миссию. Миссия — отдает, а мечта — берет.
— Как это?
— Понимаете, миссия — это ответственность более высокого порядка, это больше, чем работа. Это не только реализация творческого потенциала и выполнение прямых обязательств. Миссия работу превращает в произведение искусства. Вы вкладываете душу. Обычная деятельность становится не просто источником дохода, но и чередой безвозмездных поступков. Хочется делать больше, чем нужно, хочется делать лучше, чем требуется. Есть история о том, как на строительстве спросили трех мастеров-каменщиков, что они делают. Первый ответил: «Я зарабатываю деньги». Второй сказал: «Я кладу кирпич». А третий с воодушевлением ответил: «Я строю кафедральный собор!» Три каменщика выполняли одну и ту же работу. Но только третий мастер был мотивирован предвидением. Он видел не результат, а предназначение своей работы, и поэтому она спустя время принесла ему больше благодати.
— Интересная аналогия. А семья?
— А что семья? В семье тоже поступок — это ответственность более высокого порядка. Это значит жертвовать собой: своими интересами, досугом, здоровьем, служить во благо, на время отречься от себя — от своего вознаграждения. Безответно заботиться о близких, безвозмездно помогать им в домашних делах, бесконечно смиряться с выходками своих домочадцев, проявлять, так сказать, благородство, а еще пожизненно прощать обиды.
— Прощать обиды? Еще и пожизненно? Да разве это поступок? Стать посмешищем. Идиотом, по Достоевскому, гадким лебедем, по Стругацким. Я часто сомневаюсь в этом вопросе и думаю, что все-таки это просто безволие и ограниченность ума.
— А разве это не требует усилий? А? Принять несправедливость. Это адский духовный труд сродни насилию над собой. Прощение — это подвиг! Никакая материальная карьера не сравнится с карьерой духовной. Никакое достижение успеха вы не сможете поставить рядом с победой над обидой. Между прочим, прощая, вы еще и мстите обидчику!
— Как это? В чем же месть?
— Вы пробуждаете в нем чувство вины в содеянном. Это, конечно, добрая месть.
— Да разве все это возможно?
— Вы же сами рассуждали с инопланетянами о воспоминаниях — читаю дословно: нужно вспомнить что-то хорошее о человеке, о его достоинствах. Кстати, именно тогда вы сделали вывод, что любовь — это труд, причем умственный. К такому труду еще можно отнести воспоминания о своих недостатках.
— А если это не помогает, тогда что?
— Ваш земной автор Лев Толстой писал, кажется, в произведении «Война и мир», что есть любовь человеческая — это значит любить за что-то и прощать за что-то, и есть любовь Божеская, т.е. любить и прощать просто так. Если не получается прощать человеческой, тогда стоит попробовать Божеской любовью.
— Это как?
— Через сострадание, великодушие и милосердие. Ведь люди обижают, потому что чувствуют себя несчастными. Вот об этом надо помнить в момент обиды. Это еще один этап умственного труда.
— Извините, но мне кажется, среднестатистическому человеку доступна только человеческая любовь. Божеская — это уже профессия. Любить всех просто так могут только священники или глубоко верующие люди.
— Вы тоже справитесь, если примете, что люди просто несчастны. Вспомните у Булгакова: злых людей нет на свете, только несчастливые. Вернее сказать, они считают себя такими, потому что, как вы говорили, не замечают те самые подарки от жизни, которые у них уже есть. Да взять хотя бы здоровье — возможность ходить, сидеть, бегать, плавать, слышать музыку, шум леса, видеть природу, картины. Ведь есть люди, у которых и этого нет, т.е. кому-то еще хуже. Известная правда, которая уже оскомину набила, но об этом почему-то многие все равно забывают. Всегда есть за что зацепиться и почувствовать себя счастливым прямо сейчас: любимые книги, музыка, дорогие сердцу места, любимая работа.
— Одним словом, познать бытие возможно через небытие. Люди, сравнивая себя с другими, станут счастливее и сделают счастливым окружающий мир, так как исчезнет вражда.
— Совершенно верно.
— Выходит, это просто невежество?
— Скорее, слабость характера. Чтобы обнаружить счастье, нужен характер. Чтобы обрести счастье, также нужен характер. Помните, что прощение — подвиг. Благодаря характеру мы неудачи превращаем в успех, зло — в добро, страдание — в радость. Я это к тому говорю, Дмитрий Юрьевич, что счастье, о котором вы говорили, возможно достичь, только постигая любовь. В этом смысл жизни. Вот истина! Вот к чему надо стремиться. Нужно бороться за свое счастье, учась любить, совершая поступки, проявляя для этого характер. Терпеть! А характер, как известно, это не благодаря, а вопреки! Только так можно приумножить свое счастье и увидеть полноту жизни. Только так можно построить крепкую семью, успешную карьеру, великую страну, дружеские отношения. Для этого, повторю, нужно любить близких, друзей, Родину. А Родину — может быть, еще через альтруизм, волонтерство, благотворительность. Любить не по страсти, а по самопожертвованию. И вы правильно размышляли о любви, еще будучи на заводе, только не увидели в этом смысл. Для вас любовь была средство, а не цель. Вот что я хотел донести!
— Наверное, вы правы. Я слышал, что, например, наука о продажах предлагает две формулы для заключения сделок: цель — предложить товар, средство — общение, и наоборот: цель — узнать проблемы человека, средство — товар. Последний принцип считается успешным и помогает продавать всегда больше.
— Закономерно. Мы обсуждали это. Когда ты думаешь только о себе, тобой начинают управлять эгоистичные интересы. Когда о других — твой эгоизм начинает обрастать любовью: теперь карьера — ради людей, здоровье — ради людей, самосовершенствование — ради людей. Если любовь есть цель, она становится сутью и естественным путеводителем к счастью, многократно превышая удовольствие от личных достижений. И хочу подчеркнуть, что любовь, построенная только на чувствах и страсти, — неустойчива и краткосрочна. Долгосрочная любовь — это поступки, а поступки там, где люди. Чувства нужны, чтобы найти близкого по духу и красоте человека, близкую по духу работу, страну, если хотите, а поступки — чтобы любовь сделать самозабвенной и зрелой.
— Характер, поступки... Выходит, люди всегда будут несчастливы.
— Почему вы так думаете?
— Потому что большинство — бесхарактерные.
— Да, для этого нужно очень сильно захотеть стать счастливым. Мощная мотивация поможет воспитать характер.
— И что же помогает обрести такую мотивацию?
— Боль.
— Боль?
— Да. Жизнь — это хирург. Она режет по живому, чтобы потом хорошо было.
— Точно сказано! Жизнь даже рождается в муках.
— Это вы верно подметили, Дмитрий Юрьевич. Отправная точка для любви и счастья — страдание, которое выражается в разных чувствах: стыда, потери, утраты, неудовлетворения. Нет боли — нет желания. Хотя, конечно, это не панацея. Боль не всегда способствует улучшению, особенно когда страсть мощнее страдания. Когда личные ценности становятся выше межличностных.
— Теперь я понимаю трагедию романа Толстого «Анна Каренина». Вронский и Каренина — оба жили по страсти, а не по смирению, по потребности, а не по ответственности. К сожалению, их самовлюбленность оказалась сильнее чувства потери и желания обрести семью. В их списке приоритетов не оказалось места этим достойным ценностям. Как тогда спастись от страсти? Где же выход?
— Хороший пример. А выход — осознанный выбор. Какие ценности преследуете? Личностные или межличностные? Себе или людям? Где сокрыто от вас наибольшее счастье?
— Понятно. Кстати, а если всего добьешься: построишь успешную карьеру, крепкую семью, надежную дружбу, сильную страну, — что дальше?
— Вообще-то, если регулярно жертвуешь, то счастье будет частым гостем. Впрочем, ищите любовь в продолжении: во внуках, в новой карьере, в свежих знакомствах, в прогрессе. Человек витальный, пока любит. Когда любовь станет целью, а не средством, мир изменится навсегда.
— Один мир уже изменился.
— Что вы имеете в виду?
— Мой внутренний, и за это спасибо, пророк.
— Я рад, что оказался полезен. В заключение нашей интересной беседы, Дмитрий Юрьевич, хочу вспомнить ваши рассуждения с инопланетянами о духовном мире. Собираюсь вас поправить. Так вот, духовным миром правит не справедливость, а все та же любовь! На небесах и на планете Фатум больше любви, чем ненависти. Там и здесь чаще прощают, чем наказывают, там и здесь гораздо больше рая, чем ада.
— Пророк, я напоследок хотел бы еще кое-что уточнить.
— Я к вашим услугам.
— Вы сказали, что не будете менять мое представление о счастье. Вы думаете об этом иначе?
— Да.
— Цель — любовь, а что же для вас средство для счастья?
— Семья.
— Это главная ценность?
— И единственная, — твердо ответил пророк.
— Почему? — спросил собеседник изумляясь.
— Счастья возможно достичь, только постигая любовь, не так ли?
— Я помню ваши выводы.
— Чтобы упражняться в любви, нужны люди. По-настоящему научиться любить возможно только в семье. Жена рожает и заботится о детях, муж обеспечивает и воспитывает, помогает в быту и в жизни. Любить — значит давать, счастье — получать. Любовь к друзьям, к людям на работе и в обществе не подарят вам столько счастья, сколько любовь к семье.
— Понимаю. Господь беспокоится о духовном мире, но ведь люди живут еще и в материальном. У Достоевского широк человек, он бы сузил, я бы сейчас расширил.
— Это ваше право, а вообще-то поделитесь.
— После нашей беседы мне теперь кажется, что достаточно двух ценностей для счастья — карьеры духовной и материальной. Такой, знаете, дуализм. Неслучайно, наверное, у человека две ноги и руки, два глаза и уха. Для духовной карьеры нужна семья, а для материальной — талант. В каждого Господь вложил дар. Человек не может не создавать, не может не творить. Эта потребность всегда будет вылезать наружу. Посмотрите, как выглядит сейчас планета Земля — прогресс во всех сферах. Нужно только найти таланту применение. Дар в совокупности с миссией превратит работу, как вы говорили, в настоящее произведение искусства. Талантливая личность принесет еще больше пользы; она подарит людям, своей стране и миру шедевры: потрясающую музыку, картины, книги, изобретения, технологии, архитектуру. Человек должен оставить что-то на земле как вклад в развитие культуры и техники. Служить Родине и обеспечивать семью через карьеру! Сам участник этого процесса не останется в убытке. Симбиоз таланта и самопожертвования подарит ему в будущем ту самую успешную материальную карьеру, о которой он даже и не мечтал: достаток, статус, признание, известность, может быть, друзей, которые поначалу были просто партнерами. Самодостаточная любовь к близким, бескорыстная и терпеливая, укрепит его семью и наградит спустя время долгосрочными бонусами: надежным тылом, теплом, взаимопониманием, отзывчивостью, уютом. Вот моя мысль.
— Необычно. Если позволите, добавлю.
— Пожалуйста.
— У мужчин и женщин только должны быть приоритеты разные. У женщин — семья на первом месте, потом карьера, а у мужчин — карьера на первом, потом семья.
— Согласен. Женщина пусть строит карьеру в свободное от семьи время, а мужчина — наоборот. Ведь сильная половина человечества — кормильцы и добытчики, охотники на мамонтов. Если верить Библии, первые люди не добывали себе хлеб. Господь избавил их от труда. Что тут скажешь — рай; повезло Адаму и Еве… Кстати, пророк, а как вы собираетесь найти Адама? Я гляжу, особого спроса на ваше царство подземное нет, что-то не видно очередей здесь.
— Обязательно будут приземления на нашу планету. В этом районе космических кораблей летает много, а силовое поле простирается на сотни тысяч километров и захватывает обширную территорию. Мы только начали свое существование, а уже двое побывали на ней — вы да дядя Жора.
— Но Жора не человек.
— Ваши друзья тоже, в принципе, не люди, однако их облик схож с человеческим, и у каждого из них есть душа и сознание.
— Эта планета — как рыбак, который забрасывает невод для добычи рыбы, или как ботаник, который ловит сачком бабочек. Еремей и Диомид не попались в ваши сети по причине отсутствия таковых, хотя они много раз пересекали ваш район.
— Конечно, им повезло. Планета Фатум во Вселенной появилась недавно.
— А если новые посетители будут отказываться от роли Адама так же, как и я? — озадачился историк.
— Я уверен, что кто-нибудь захочет обрести бессмертие, — убежденно ответил пророк.
— Сомневаюсь. А вообще вернемся к нашим баранам. Короче, ближе к делу. Как мне попасть к друзьям? — и путник решительно переключил разговор на тему, которая его беспокоила.
— Никак, — сказал как отрезал пророк.
— Не понял, — возмутился оппонент. — Вы что, шутите?
— Дмитрий Юрьевич, это ваши инопланетные друзья затащили вас сюда.
— Как? Когда? Почему? — совсем потерялся гость.
— Изначально. Вы должны были узнать о смысле жизни, поэтому попали на планету Фатум. Я старательно подвел вас к этому ответу: вначале вы побывали в нашем раю, затем долго беседовали со мной. Зачем им это нужно — я не знаю. Свою работу я сделал. Теперь мы будем ждать их дальнейших распоряжений.
— Так, значит, вы знакомы с ними? Они все-таки прилетали сюда?
— Знаком, но не встречался с ними.
— Ага. Значит, списывались, как со Всевышним.
— Угадали.
— Это просто заговор какой-то... Не понимаю. Почему они у вас ищут смысл бытия? Вы что, истина в последней инстанции?
— Выходит, так! Только мы знаем, как через смысл жизни прийти к счастью. Разве не этого хотят люди во всей Вселенной?
— Ладно, хорошо. Послушайте, пророк, давайте сами выйдем с ними на связь: по айфону или через ваш компьютер.
— Нельзя.
— Да почему же, черт вас дери?
— Дмитрий Юрьевич, остыньте. Сходите в наш рай: расслабьтесь, отвлекитесь. Вопросы будете задавать Диомиду и Еремею, а не мне.
— Чего я там не видал, в вашем раю…
— Кстати, а откуда у вас айфон? Вы разве его не теряли или не забывали в космической машине?
— Нет; он всегда был со мной — в кармане халата.
— Удивительно, ведь карманы-то дырявые.
— Да ну вас!
Их небольшая перепалка прекратилась. Гость встал с кресла и решил убить время, прогуливаясь по залу библиотеки. Он пристально разглядывал антураж и пытался оценить проделки своих друзей. В голове проносились вопросы: «Зачем им это? При чем здесь смысл жизни? Почему опять я? Почему нельзя было созвониться?»
Пророк не обращал внимания на хождения кругами по залу своего гостя; он продолжал сидеть за рабочим столом, увлеченно делая свое дело, умертвляя и направляя земные жизни.
Долгоиграющие размышления путешественника внезапно увели его за пределы зала; он неосознанно вышел на свежий воздух и увидел приземляющийся космический корабль. Он пулей бросился в зал; окликнул пророка.
Пророк вышел вместе с ним из базилики; они подошли к межгалактическому судну; завязался непродолжительный разговор:
— Ну, Дмитрий Юрьевич, это за вами — беспилотный корабль.
— Это они так связались с нами?
— Выходит, так. Без лишней информации — предметно. В добрый путь, путешественник.
— Страшновато. Пугает неизвестность, — признался гость.
— Не бойтесь. Ваши друзья ждут вас на своей планете и сделают все, чтобы вы благополучно добрались до них.
— Спасибо, пророк. Приятно было познакомиться.
— Мне тоже. Не забыли, в чем смысл бытия?
— Нет.
— Тогда не теряйте время — залезайте в корабль.
Они пожали друг другу руки; гость устроился в космическом корабле и, бросая последний взгляд в сторону пророка, тихонько спросил:
— Может, еще свидимся?
— Может. Пути Господни неисповедимы!
Корабль автоматически закрыл крышку бортового люка и мгновенно улетел на просторы Вселенной. Пророк не оглядываясь вернулся на свое рабочее место.

3. СОЗИДАР
Вот уже показались небоскребы гигантского города в стиле хай-тек. Путешественник смотрел на высотные здания из окон своего межгалактического корабля. Они выглядели причудливо и символично — в виде заглавных букв русского алфавита. Все тридцать три небоскреба стояли в шахматном порядке и создавали неповторимый архитектурный комплекс на огромной территории мегаполиса. Они не подпирали облака своими крышами и не уходили в небо — нет; они были не слишком высоки и поражали другим: своей загадочностью и причастностью к славянской письменности. Это было торжество русского слова и духа! Историк особо не удивился, потому что знал, что планета его друзей — это одна большая страна, и все говорят здесь на одном и том же, родном ему языке. Вместо удивления он испытал другое чувство — гордость за свое отечество: он ощутил невольный трепет.
Межгалактическое судно начало снижение. Полет прошел легко и быстро, длился меньше суток. Гость понимал, что летел со сногсшибательной скоростью, т.к. планета его друзей находилась в другой галактике. Системы жизнеобеспечения корабля располагались очень удобно, «под рукой», и на всем пути следования работали исправно. Он восхищался такому техническому прорыву, но несколько отстраненно: его интересовали больше история и литература.
Полет доставил ему удовольствие и удовлетворение. Корабль на мгновение задержался в воздухе и через минуту начал вертикальное планирование. Пассажир смог разглядеть сквозь иллюминатор посадочную площадку. Какое-то небесное тело, похожее на солнце, сквозь окно межгалактического судна освещало яркими лучами его лицо. Скорее всего, было утро, потому что термоядерное светило поспешно восходило и ослепляло. Новый день набирал обороты и совсем нескромно расширял свои границы, однако заря стремительно таяла. Неизвестная звезда поднималась все выше и постепенно скрывалась в океане темного неба. Глубокие черные тучи затягивали небосклон и нависали бездонной пропастью.
Посадка была мягкой. К сердцу гостя подступило давно забытое им чувство — волнение; он не виделся с инопланетянами уже пару лет, поэтому немного переживал, даже потели руки.
Уже открывался люк, и он заметил поодаль силуэты Диомида и Еремея. Они стояли снова в темно-синих костюмах, в белых рубашках, при галстуках. Волнение тут же отступило, и его грудь наполнилась спокойной радостью.
Он спустился по трапу и услышал знакомое ему приветствие, как всегда, в иронической форме:
— Дмитрий Юрьевич! Вы еще живы?
Это был голос Диомида.
Восторг, дружелюбие, вспыхнувшие чувства подтолкнули их к рукопожатию и затяжным объятиям.
— Как долетели, долгожданный гость? — спросил Еремей.
— Спасибо! Очень даже неплохо, — торжественно ответил земной друг.
— Вам еще не надоело бродить по космосу в рваном халате? — посмеивался Диомид. — Спугнете все галактики во Вселенной.
— Так вот, хотел подшутить: думал, что это будет для вас смешной сюрприз, да, видимо, не получилось.
— Вам это удалось, поверьте, — успокоил Еремей.
— Добро пожаловать на планету Созидар, — торжественно провозгласил Диомид.
— А страна, город имеют названия? — с большим интересом осведомился историк.
— Дмитрий Юрьевич, одна планета, одна страна, один город, и все это — Созидар! — решительно ответствовал Диомид.
— Что-то у меня никак в голове не укладывается. Как это может быть, что на одной планете всего одна страна, а в стране всего один город, и говорят на одном языке — русском. Фантасмагория какая-то. Хотя чему я, собственно, удивляюсь. Мне довелось уже такую фантастику повидать, — вздыхал гость.
Беседу продолжил Еремей:
— Не берите в голову. Наши историки до сих пор не могут во всем разобраться, а сейчас это неважно. Важно, что вы здесь, что прилетели к нам и не побоялись посетить нашу планету.
— Ну ладно мне песни-то петь.
— Давно вас ждем, — не унимался Еремей.
— А зачем вы меня ждете? Для чего я вам опять понадобился? Я, конечно, собирался навестить вас; вы приглашали, а я все тянул, откладывал. Скажу прямо: было лень. Что, работу снова хотите мне предложить или у вас что-то случилось?
— Нет, Дмитрий Юрьевич, ни то ни другое, — как-то уклончиво отвечал Диомид, — здесь другая причина.
— Пойдемте выпьем кофе, — предложил Еремей.
— А почему не шампанское? Вы всегда меня встречали с бокалами шампанского. Давайте не будем нарушать традиции, — ерничал землянин.
— Можно и шампанское! Диомид и я — не против, — восторженно отозвался Еремей.
Все трое направились в сторону небольшого современного здания — это был космопорт. Внутри находился кафе-бар. На улице было пасмурно и прохладно, совсем не так, как в каменной пустыне. До посадки корабля успел пройти дождь. Лужи на бетонной поверхности расположились, как моря и океаны на глобусе. Учитывая, что гость был в тапках, конечно, он промочил ноги. В помещение он зашел с абсолютно сырыми ступнями: тапки чавкали и оставляли мокрые следы.
— Господи, да выбросьте вы эти лапти в мусорный ящик! — вспылил Диомид.
— И халат, — добавил Еремей.
— Что же, я за столом голый буду сидеть? — возмутился историк.
— Снимите хотя бы тапки. Вон ведро для отходов, — продолжал настаивать Диомид.
— Правильно. Все равно ноги уже сырые, и тапки не спасут, — не отставал Еремей, — мы довезем вас до гостиницы. Не переживайте. Вам не придется пешком топать.
Землянин выполнил их просьбу. Сбросил тапки в контейнер и босым вернулся к столу, который уже был сервирован. Кафе было уютным: везде софиты, мягкая мебель. Друзья расположились возле окна. Отсюда можно было видеть посадочную площадку, межгалактическое судно, погоду на улице. Дождь опять полил как из ведра. Переплетаясь с длинными огненными косами яркой молнии, обильные ручьи закрывали окно кафе-бара словно занавеской.
Как известно, гость давно познакомился с инопланетянами, но только сейчас он заметил, что они очень похожи на российских киноактеров. Диомид — на Сергея Безрукова, а Еремей — на Дмитрия Дюжева.
Отвлекаясь от своего открытия, он придвинул кресло ближе к столу. Работа мозга внезапно сменилась работой органов обоняния. Аппетитные и соблазнительные запахи еды приятно тревожили и щекотали ноздри. Предстояло испробовать национальную кухню и насладиться угощениями.
Диомид крикнул официанта и попросил бутылку шампанского. Ожидая аперитив, партнеры по приключениям перекинулись парой фраз о делах, семье, погоде. Выяснилось, что инопланетяне продолжают собирать энергию прошлого и для ее добычи снова планируют посетить Россию. В России много заброшенных предприятий, а на планете Созидар — всего один завод, и тот подлежит сносу. Историк молча размышлял и пришел к выводу, что их планета очень похожа на Землю. Есть атмосфера. Есть звезда, которая так же согревает, дает свет и выполняет все нужные функции для жизни, как земное Солнце. Есть люди, правда, с другим устройством организма, и только мозг работает сходно с земным. Небоскребы. Все — почти как на Земле. Разница только в том, что тут одна планета, одна страна, один город, один язык, одна культура и недосягаемый пока для землян передовой прогресс в технологиях. Сверхскорости. А также везде роботы. Много роботов, даже официант — робот, который, кстати, уже разливал в бокалы шипучий напиток.
Через минуту завязался разговор:
— Ну… за что пьем? — спросил землянин.
— За встречу, конечно, — произнес Еремей.
— Поехали, — поддержал беседу Диомид.
Друзья осушили бокалы и продолжили общение, пустившись в бесконечный спор:
— Так зачем вам смысл жизни? И… при чем здесь я? — настойчиво интересовался земной друг.
— Закусывайте, закусывайте, а то опять развезет, как тогда на заводе, — забеспокоился Диомид.
— Не уходите от ответа. Давайте, выкладывайте, — не унимался гость.
— Еще по одной, — предложил Еремей.
— Послушайте, ну хватит мне уже зубы заговаривать, ну что вы кота за хвост тянете! — не отступал историк.
— Успокойтесь, Дмитрий Юрьевич! Мы никого не тянем и не трогаем ваши зубы: просто есть хочется, — объяснил Диомид.
— Ладно. Еще по одной, а потом уж будьте любезны. Я что, зря такую дорогу проделал и такие испытания претерпел! — возмущался землянин.
— Какие испытания? — зацепился вопросом Еремей.
— Да не важно: обезвоживание, дикая усталость, философские беседы с пророком.
— Вы любитель пофилософствовать, — отметил Еремей.
— Довольно! Юмор в сторону, — резко переключил разговор на серьезный лад Диомид.
Партнеры выпили, закусили, и Диомид начал усердно отвечать на вопросы. Он видел, что земной друг злится и выражает недовольство, поэтому не медлил:
— Зачем мы ищем смысл жизни? Вы же знаете, что я и Еремей пытаемся сделать людей планеты Созидар счастливыми. Это наша профессия. Насыщение памяти наших собратьев энергией прошлого дает неплохие результаты, но это требует больших усилий и трудозатрат: изыскания энергии, ее сбор, транспортировка, облучение этой энергией миллионов людей, работа психологов. Может быть, смысл жизни — это кратчайший путь к счастью? Может быть, счастлив тот, кто знает смысл своей жизни? А? Как вы думаете, Дмитрий Юрьевич?
— Возможно. Я пока не могу с уверенностью ответить.
— Да! Наверное, нужно сначала узнать, в чем смысл? — подчеркнул Диомид.
— Логично. Скажите, Диомид, — спешил спросить историк, немного отклоняясь от темы, — выходит, что вы пытались узнать смысл бытия у самого Бога через планету Фатум и его помощника? Я правильно понимаю?
— Верно понимаете.
— Но вы же не верите в Бога. Вы утверждали с Еремеем, еще будучи на заводе, что вы атеисты. Почему же вы обратились к пророку, а значит, и к Всевышнему за помощью?
— Дмитрий Юрьевич, вы тоже были убежденным атеистом! Не так ли? А потом почему бы и нет, если есть доступ? Кто знает, может быть, это он и есть — настоящий и существующий.
— У меня, конечно, сомнения по этому поводу, учитывая, какой он рай построил заново.
— Это неважно; мы с вами все равно не знаем, как это обетованное место выглядит на самом деле. Надеюсь, узнаем когда-нибудь!
— Не… торопиться не надо!
— Я же говорю — когда-нибудь, а не сейчас. Чего вы испугались?
— Не подготовился еще.
— Часто бывает без подготовки.
— Согласен, но предлагаю остановиться. А по поводу рая — вы правы: важнее, есть Бог или нет? Кстати, Диомид, раз вы решились обратиться к создателю, значит, предполагали или верили, что он существует?
— Скорее, предполагали.
— Значит, вы с Еремеем уже агностики, а не атеисты.
— Пусть так. А ваши отношения как, Дмитрий Юрьевич? Выросли? Вы теперь агностик или уже верующий?
— После встречи с бригадиром еще на заводе, после знакомства с пророком, посещения странного рая на планете Фатум, фантастических событий, моей заинтересованности — я все-таки агностик, но уверенный.
— Это дело надо отметить, — неожиданно выкрикнул Еремей, — за агностицизм!
— Не надо иронизировать на эту тему, Еремей, — попросил гость.
— Хорошо, не буду, честное пионерское!
Друзья вернулись к завтраку. Пили шампанское и закусывали. За окном их взору открывались те же виды: космический корабль на площадке, пасмурная погода, лужи. Дождь перестал лить только через час. На бетонную поверхность опустился белый туман, застилая обзор плотной пеленой. Грустная картина за стеклом никак не отражалась на их настроении, не разрушала уют и не мешала предметному диалогу. Землянин продолжил серию вопросов:
— Почему вы сами не отправились на планету Фатум, а послали меня?
— Помешала ваша рука, — ответил Еремей.
— В смысле?
— Отпечаток вашей руки в камне.
— Не понимаю. О чем вы?
— Дмитрий Юрьевич, у нашей планеты есть спутник. Он не похож на вашу Луну и выглядит не как небесный объект в виде шара, а как летающий остров с густой растительностью и животным миром.
— И?
— Мы получили сигнал оттуда. На айфон Диомида пришло странное сообщение. Диомид, покажи.
Инопланетянин достал айфон и открыл переписку: Удачный Дмитрий Юрьевич, Земля, смысл, Фатум, пророк.
— Что это все значит?
— Слушайте дальше. Мы полетели туда, нашли по навигатору источник сигнала. В лесу, в небольшом овраге возле глубокого озера, мы обнаружили ЭВМ в каменной оболочке. Мы предположили, что это — мозг острова, система контроля над жизнью всей летающей суши. Зачем он там, как он работает, откуда появился — мы не знаем до сих пор.
— Ну… и что потом?
— Мы увидели, что в серый массивный камень были встроены клавиатура, небольшой монитор и — самое интересное — отпечаток вашей руки.
— Почему вы решили, что это мой отпечаток?
— Потому что рядом были выбиты ваши инициалы. Точнее, полная информация о вас: фамилия, имя, отчество, место жительства.
— Как это может быть?
— Откуда мы знаем?
— Хорошо, что после этого?
— Мы с Диомидом сформулировали запрос, и монитор выдал расшифровку: Удачный Дмитрий Юрьевич с планеты Земля должен узнать смысл бытия на планете Фатум у пророка. Отобразить смысл на экране монитора, предварительно подтвердив личность, влагая руку в оттиск. Это поможет людям Созидара.
Диомид продолжал показывать текст.
— Как это поможет нашей планете, разъяснений мы не получили. Все. Учитывая, что мы с Диомидом занимаемся вопросами счастья, мы подумали, что указание касается именно этой темы. Вот. Затем в центре управления космических полетов мы узнали координаты планеты Фатум. Выяснили, что эту планету курирует якобы сам Господь через своего помощника. Так мы вышли на пророка. Потом запрограммировали ваш космический корабль на полет от планеты Земля до магнитной воронки планеты Фатум. В воронке ваше сознание отключилось. Что было дальше, вы знаете.
— Не догоняю, какое я имею к этому всему отношение?
— Может быть, вы мессия, Дмитрий Юрьевич? — осторожно спросил Диомид.
— Здрасьте, приехали. Теперь я еще и Иисус Христос. То из меня Адама хотели сделать, теперь… Не хочу я играть роль святого, не смогу, — вспылил историк.
— А при чем здесь Адам?
— Это долгая история.
— Ну так расскажите.
— Так, может быть, я лучше расскажу вам, в чем смысл жизни. Вы же за этим меня посылали.
— Нет. Сейчас нельзя. Вы же читали расшифровку: ответить на экране монитора, предварительно подтвердив личность, вложив руку в оттиск. Так и поступим. Не будем рисковать. Неизвестно, чем может обернуться нарушение этого правила. Все узнаем на месте.
— У меня скоро крыша поедет от всего этого ужаса.
— Какая крыша?
— Что, у вас так не выражаются, что ли? Это значит — чокнусь.
— Не сейчас, пожалуйста. Давайте сначала побываем на спутнике.
— А когда вы планируете трансфер на остров?
— Пока не знаю. Возможно, завтра.
— А сегодня?
— А сегодня поведайте-ка нам о ваших приключениях на планете Фатум. Про Адама расскажите.
— Тогда давайте еще шампанского.
— С удовольствием. Любезный, еще бутылочку! — крикнул Диомид роботу.
— Да, кстати, Диомид, пока я не начал свое повествование, скажите, а почему нельзя было вам позвонить с планеты судеб?
— Почему нельзя?
— Пророк запретил.
— Это он пошутил. На самом деле он знал, что за вами прилетит космический корабль. Скорее всего, он не хотел тратить время и силы на объяснения.
— Шутник… тоже мне. Ладно, вздрогнули.
В итоге застолье продолжилось. Необузданно лилось шампанское и речи. Завтрак перешел в обед, а обед — плавно в ужин. Только в двенадцать ночи им принесли кофе. В двенадцать тридцать аэромобиль отвез землянина в гостиницу.
Лифт остановился напротив его апартаментов. Он вошел внутрь. Вид из панорамных окон отеля был превосходный. Мегаполис лежал как на ладони. Историк, всматриваясь вдаль, зацепил боковым зрением какую-то пристройку к своему номеру. Небольшая наружная комната торчала как отдельное строение и вызывала почти космические ощущения. Архитектурный замысел был изумителен: скромный бар свисал над пропастью на огромной высоте небоскреба и за счет сплошных прозрачных стекол делал этот мир еще ближе. Он как будто выталкивал посетителя в воздушное пространство, но человек не падал, а зависал в воздухе. Историк использовал эту возможность: он вошел в бар и посидел немного на стуле, словно в модуле колеса обозрения, которое остановилось на время. Он видел, как сполохи огней от рекламных бегущих строк и мониторов, иллюминация от разноцветных гирлянд и фонарей делали ночь беспомощной: они обезоруживали ее темные силы и превращали уныние в праздник. «В принципе, ничего необычного, — размышлял гость, — как Москва-Сити, Нью-Йорк, Шанхай. А в кино я видел бассейн на весу огромного небоскреба». Что поражало его на самом деле — это аэромобили, которые перемещались по воздуху метрах в трех от поверхности. Светомузыка огней от их маленьких фар многократно украшала облик города. «Надо же, прямо как в кино — „Назад в будущее“», — вспомнил землянин.
Он больше не пил и не ел. Гость понимал и чувствовал, что ему хватит. Покидая бар, слегка качаясь из стороны в сторону, он вернулся в большую комнату. С трудом сняв халат и небрежно обронив его на пол, он попытался найти санитарную комнату. Посетив ее, землянин рухнул ничком на широкую кровать и заснул крепким сном.
Его разбудил робот. Приятное пение птиц доносилось из его встроенных динамиков.
— Господи, откуда ты взялся? — вспылил землянин, потирая кулаками сонные глаза.
Не спеша приподнявшись с постели, он посмотрел на робота. Андроид стоял возле кровати и наблюдал за гостем. Вместо глаз в его голову был встроен монитор. Историк обратил внимание на информацию, которая отображалась на плазменном его экране: «Дмитрий Юрьевич, доброе утро! Вас ждут спа-процедуры, костюм, завтрак с друзьями на сотом этаже отеля. Следуйте за мной».
— Куда это — за мной? — озабоченно спросил историк.
Робот общался молча — через монитор. Ответ последовал незамедлительно. Землянин прочитал сообщение: «в спа-салон». Он не торопясь слез с кровати и последовал за андроидом. Далеко идти не пришлось, т.к. процедурная комната находилась в номере.
Роботы окружили его со всех сторон. Ему пришлось испытать на себе банные процедуры, массаж тела, ароматерапию, косметологические услуги — стандартный набор сервиса для тела и отдыха. На Земле ему не доводилось посещать заведения подобного рода, а уж тем более в присутствии нелюдей, поэтому поначалу он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако постепенно в процессе экстатичной терапии он почувствовал состояние блаженства.
Далее робот-кельнер предложил ему на выбор пять-шесть костюмов, три-четыре пары ботинок, несколько галстуков и белую рубашку. Историк выбрал костюм темно-синего цвета, как у инопланетян. «Люди в черном», — почему-то подумалось ему. После примерки одежды андроид проводил его до ресторана.
Ресторан находился на открытой крыше здания. Только высокие прозрачные пластиковые ограждения из прочного материала торчали по бокам и немножко закрывали панораму. Они защищали людей от случайного падения и сильного ветра. Находиться на такой крыше было вполне безопасно. Диомид и Еремей уже сидели за столом.
— О, Дмитрий Юрьевич, да вы теперь человек! — шутливо глумился Диомид.
— Доброе утро, землянин! — подхватил иронию Еремей.
— Доброе! Вообще-то я и был человек, — улыбаясь ответствовал историк.
— В рваном халате — не очень, — подчеркнул Еремей.
— Как спалось? — спросил Диомид.
— Великолепно.
— Голова не болит? — побеспокоился Еремей.
— На удивление — нет!
— Присаживайтесь. Будем завтракать, — вежливо пригласил Диомид.
Земной друг устроился в мягком кресле, поправляя галстук и стягивая белую рубашку из-под рукавов пиджака.
— Вам идет этот костюм. Настоящий филантроп, — учтиво оценил Еремей.
— Спасибо. Благодаря вам. Благодаря денежному дереву.
— Семена еще остались? — поинтересовался Диомид.
— Осталось несколько штук. Мне пока хватит. Кстати, Диомид, я хотел спросить вас с Еремеем: вы собираете энергию прошлого как предприниматели или как госслужащие?
— Это социальный заказ, поэтому наш труд оплачивает государство, — ответил Диомид.
— Понятно.
— Дмитрий Юрьевич. Давайте завтракать, а то кофе остынет, — остановил разговор Еремей.
Друзья приступили к трапезе. Первый раз со дня их встречи они ели молча. Это получилось непроизвольно. Каждый ушел в свои мысли.
Как сказали бы на планете Земля, погода в этот день была солнечной. Над головами друзей раскинулось шатром голубое чистое небо. Теплый ветер ласкал их щеки и лобзал волосы. Горячие лучи били в глаза. Хотелось на время прикрыть веки и отключиться от реальности. Все это, а еще безупречная еда, застолье на крыше небоскреба — вдохновляли и окрыляли их.
Старт на лесной остров был назначен на следующее утро. Землянина после завтрака планировалось забрать из гостиницы и отвезти в космопорт. Сегодня Диомид и Еремей предложили ему посетить местный зоопарк, планетарий, парк досуга, обзорную экскурсию по городу и многое другое. Историк отказался от развлечений, напомнив друзьям, что он уже не ребенок. Однако согласился на обзорную прогулку. Он вспомнил, что их город — это один мегаполис, одна страна, одна планета и все в «одном лице». Ему было интересно посмотреть и узнать, как это все это выглядит на самом деле.
Странной и необычной представилась ему планета Созидар. Он успел разглядеть в окне летной машины гигантский промышленный комплекс, небоскребы, крупные парки с фонтанами и водоемами, аэромобили, аэропоезда. Инопланетяне объяснили ему, что промышленный кластер обеспечивает на планете все потребности — от товаров первой необходимости до бытовой и промышленной техники.
Историк отметил, что на планете отсутствовали лесные массивы, реки, моря, океаны. Кругом редколесье и неглубокие водоемы.
— Как же вы отдыхаете от мирской суеты? Где восстанавливаетесь? — задавал вопросы своим коллегам землянин. — Может быть, поэтому спутник вашей планеты — остров, поросший густым лесом?
Инопланетяне растолковали ему, что действительно природы не хватает для отдохновения, и именно по этой причине здесь утро принято начинать со спа-процедур — с релакса. А в парках отдыха для этой цели предусмотрены аренды небольших коттеджей с приусадебными участками и искусственными прудами. Лесной остров не мог бы спасти ситуацию. Это был спутник и заповедник одновременно. Пребывание там людей без разрешения спецслужб, как оказалось, было запрещено.
Облет планеты закончился обедом. Партнеры снова пили и закусывали. После угощения историк вернулся в номер гостиницы и завалился на кровать. Устав от впечатлений, он уснул и спал сладко несколько часов. Перед ужином друзья настроили ему видеосвязь с родными. Огромная плазма висела напротив его постели, поэтому разговаривать с близкими было очень удобно. Дома было все хорошо. Вдаваться в подробности по поводу планеты Фатум, рая, пророка историк не стал. Общими фразами он выразил свои ощущения и пообещал рассказать все детали уже при встрече.
Ужин прошел при свечах. В этот раз играла музыка. Инопланетяне выслушали отзывы гостя о своей планете. Они были чрезвычайно лестны. Друзья много говорили, многое вспоминали. За беседой время пролетело быстро, и вот уже начали суетиться роботы; андроиды-официанты убирали столы. Понимая, что вечер подходит к концу и завтра ему предстоит выполнить ответственное задание, историк начал немного нервничать. Он все пытался понять: почему он, зачем все это, но не находил ответа.
— Ну, Дмитрий Юрьевич! Пора отдыхать. Завтра у нас миссия, а вы, может быть, мессия, кто знает! — как всегда, шутил Диомид, вставая из-за стола.
— Да, спокойной ночи, Дмитрий Юрьевич… до завтра, — попрощался Еремей, тоже покидая свое место. Уходя, он дружелюбно похлопал рукой по плечу землянина.
— Спокойной ночи, — угрюмо ответил историк.
— Да, кстати, форма одежды — парадная, — крикнул Диомид в спину гостю, и они исчезли.

4. СПУТНИК
Это были не праздные слова: форма одежды — парадная. Спутник планеты Созидар имел атмосферу, которая также поддерживала комфортную температуру и генерировала воздух для дыхания. Здесь собирались облака, циркулировала вода, создавались циклоны и антициклоны, дули ветры. Место было абсолютно пригодным для жизни, поэтому вполне можно было обойтись без специального снаряжения. Именно поэтому инопланетяне, покидая ресторан, попросили землянина облачиться в деловой костюм. «Может быть, это предприятие вселенского масштаба, — размышляли они, — и следует выглядеть соответственно».
Территория спутника охранялась активной контрольной сигнализацией. Датчики для обнаружения нарушителей, как квадрокоптеры, висели в воздухе звездным небом над всей площадью лесного острова. Диомид и Еремей предварительно получили все необходимые привилегии и разрешения для выполнения задания. Датчики отключили, и открылись все доступы для работы.
Друзья еще в полете рассказали гостю, что в основном лесной остров навещают ученые для изучения растительного и животного мира. Появление компьютера в лесу пока не имело объяснений. Научный мир сошелся в том, что спутник зависим от него, подчиняется ему и живет вместе с ним отличной от планеты Созидар жизнью по каким-то своим законам. Однако это пока никак и нигде не проявлялось. Люди из области науки, например, уже доказали, что природа и ее обитатели особо ничем не отличаются от крохотной флоры и фауны их планеты. Поэтому им до сих пор было непонятно назначение этой вычислительной машины.
— Возможно, в вас разгадка, Дмитрий Юрьевич? — рассуждали друзья.
Землянин не отозвался и летел до места назначения почти молча.
Летная машина приземлилась на площадке для спецслужб. Партнеры покинули летающую капсулу. От взлетно-посадочного полигона в густой лес уходила тропа, которая вела как раз к системе контроля лесного острова. ЭВМ в каменной оболочке находилась в пятнадцати минутах ходьбы.
В этот день было сумрачно и ненастно. Небо снова затянуло темно-синей пеленой. Косой дождь падал между прямыми стволами упругих деревьев, но из-за плотной листвы он почти не досаждал идущим. Приятно пахло сырой травой и ельником.
Вдоль тропы шевелились и легонько раскачивались сосны и ели. Небольшой участок леса из хвойного постепенно переходил в смешанный. Уже шумели лиственные породы деревьев, переливаясь разноцветной растительностью. Скрестившиеся ланцетные листья березы и осины упирались в лицо туристам и мешали их свободному перемещению. Чтобы не поцарапаться, им приходилось отгибать тугие ветки руками и нагибаться.
— Ну и заросли! — рычал землянин.
— Пусть потерпит, — передал Диомид гостю через Еремея.
— Надо было халат надеть, — продолжал историк ворчать про себя. — Зачем мы напялили эти костюмы и белые рубашки? Порвем, испачкаемся. Инопланетяне сумасшедшие, право. На все у них свои регламенты. Другой все-таки у них менталитет.
Диомид шел впереди. За ним Еремей, позади историк, который между прочим спросил:
— Еремей, а спутник тоже носит название Созидар? Ведь куда ни кинь — у вас везде Созидар!
— Нет. Кобь.
— Что это значит?
— Волхование на древнерусском языке.
— Непонятно. Имена, названия на древнерусском, а говорите на современном русском языке.
— Так повелось.
— Вообще странно. Смешно даже. Почему у вас так много русскоязычного?
— Наши историки ищут ответ.
— Не найдут. Мне кажется, это тайна, сродни зарождению жизни.
— Время покажет.
— А Созидар что означает?
— Это название не имеет отношения к древнерусскому языку. Простое сочетание двух слов — созидание и дарение. Дмитрий Юрьевич, вы, по-моему, забылись. Мы с вами не на прогулке. Давайте поговорим после.
— Да, извините. Мои переживания просто немного притупились, поэтому я пустился в разговор. А может быть, и наоборот: моя тревога выросла.
Диалог прервался. Историк бросил взгляд под ноги и обратил внимание, что тропа еле различима. «Чужие здесь не ходят, — подметил он, — и свои тоже. Надо же, ощущение, что я дома, в России — точно такой же лес: кустарники, деревья, запахи, такие же нехоженые тропы».
В своих размышлениях он отвлекся и случайно споткнулся о камень, который кубарем покатился в пологий обрыв. В этот момент из-под кустов выпорхнула птица и отскочило в сторону какое-то животное: то ли белка, то ли заяц. Землянин не успел разглядеть. «Смотри-ка, и животные есть», — отметил он.
Кромка тропы, по которой они шли, была устлана мхом и лишайником. Вдоль нее с обеих сторон росли кусты можжевельника, папоротники, ягодные кустарники — черники и брусники. Землянину захотелось попробовать их на вкус, но он не решился. «А вдруг ягоды здесь ядовитые, — рассуждал он, — ведь организм инопланетян отличается от нашего, а значит, и плоды ягод могут мутировать». Спросить у друзей он стеснялся — не хотел обидеть своим недоверием, поэтому миновал кусты, продолжая любоваться природой.
Тропа постепенно уходила в сторону, сворачивала. Лес становился просторнее и светлее. Чаще стали вновь попадаться хвойные породы деревьев: сосны и ели. Их кроны с большой высоты свисали парашютом и тяжелыми ветками затягивали небо над головами идущих. Древостой стоял стеной по обе стороны и превращал пешеходную тропу в длинный тоннель естественного происхождения. Через пару минут он вывел друзей к месту назначения.
Местечко выглядело неказисто. Отсутствовала красная дорожка и ограждения с канатами. Не играл духовой оркестр, и не взлетал в небо салют. Никто их не встречал и не говорил приветственные речи. Было ощущение, что они пришли к кому-то на могилу. Никакой торжественности — просто работа. Просто компьютер в камне.
Неглубокий овраг, на дне которого находилась загадочная вычислительная машина, был похож на воронку от взрыва бомбы. Густо поросший дерн свисал клочьями и скреплял переплетенными корнями стенки выемки. Овраг окаймлял низкорослый лес, вблизи которого поблескивало озеро. Землянин видел все то, о чем рассказывали ему прежде инопланетяне.
Партнеры спустились в овраг по ступенькам из глины. Камень с человека ростом и три-четыре метра в обхвате твердо и внушительно возлежал на дне выемки. Друзья подошли ближе. Встали кругом. Монитор был встроен в камень на уровне глаз. На его экране сновали полосы и кубики. Он пребывал в режиме ожидания. Под экраном в пределах досягаемости торчала клавиатура, слегка присыпанная хвойными иголками и чешуйками от шишек. Рядом с монитором, в той же каменной скорлупе, располагался тот самый оттиск руки гостя с указанием его персональных данных. Диомид сдул еловый мусор с клавиатуры и тихо произнес:
— Ну… Дмитрий Юрьевич, прошу.
— Точно мой оттиск. Просто поразительно! — удивился историк.
— Давайте не будем терять время, — потребовал Диомид.
— Эта ЭВМ очень похожа на наш уличный терминал для оплаты счетов.
— Вы почему начинаете с рассуждений? Боитесь, что ли?
— Немного.
— Не робейте. Мы же рядом.
— А будет какое-нибудь напутствие?
— Никакого. Влагайте свою руку в оттиск.
— А какую? Правую или левую?
— Вы правша?
— Да.
— Вот с правой и начните.
— Ой! Смотрите, рыба плещется в озере.
— Влагайте уже… Дмитрий Юрьевич!
Землянин трепетно поднес руку к камню. Колотилось сердце. Чтобы быстрее избавиться от страха, он резко вложил правую руку в оттиск. Все затаили дыхание, но ничего особенного не произошло. Компьютер просто вышел из состояния ожидания, и на экране монитора появился запрос: «Введите смысл бытия».
— Дмитрий Юрьевич, вы подтвердили свою личность, раз высветилось обращение, — заметил Диомид.
— Что дальше? — уточнил землянин.
— Вводите смысл бытия, — настоял Еремей.
Историк глубоко вздохнул и не спеша начал печатать, надавливая пальцами на буквы клавиатуры. На экране появилось слово — «ЛЮБОВЬ».
Он нажал клавишу ввод. Отобразился ответ: «Пожалуйста, подождите».
Партнеры задумались. Переглянулись. Снова посмотрели в монитор. Новая информация пока не появлялась. Тянулось время. Это побудило друзей заговорить:
— Странно, смысл жизни в любви… — начал рассуждать Диомид. — А мы всегда считали это чувство средством, а не целью.
— Может быть, вы плохо понимаете, что это такое? — спросил земной друг. — Я тоже до встречи с пророком имел неполное представление об этом чувстве.
— Влюбленность — это страсть. Любовь — это умственный труд. Это значит видеть хорошее в людях, в обстоятельствах, в себе. Мы же с вами обсуждали это еще на заводе, — ответил Еремей. — Что здесь не так?
— Все так, только этого недостаточно. Любовь — это еще и физический труд. Так учил пророк, — просветил друзей историк.
— Что значит физический труд? — переспросил Диомид.
— Что у вас принято делать с близкими, когда они заболевают неизлечимой болезнью? — поинтересовался землянин.
— Мы отправляем их в специальное медицинское учреждение под названием…
— Вот именно, — оборвал Диомида историк, — снимаете с себя ответственность, оставляете родственника один на один с его горем и болью. У нас тоже так бывает. Рождается ребенок-инвалид, и семье конец. А уж сколько семейных очагов гаснет из-за быта, я молчу.
— И в чем же заключается эта ответственность? — уточнил Еремей.
— Вы читали произведение французского писателя… э, запамятовал… короче, книгу — «Маленький принц»?
— Нет. Мы знакомы больше с творчеством вашей страны, — ответствовал Диомид.
— Вспомнил. Антуан де Сент-Экзюпери сказал: мы всегда в ответе за тех, кого приручили. Настоящая любовь — это любовь к людям, которая выражается в смирении и терпении, в преданности и надежности, в служении и самопожертвовании. Это забота в болезни, помощь в быту, пренебрежение своим досугом, служение делам другого. Отдавать себя другим, когда не хочется и когда тебе долго не отвечают взаимностью.
— Теперь понятно, где прячется полное счастье. Такая любовь укрепляет семью, делает карьеру успешной, родину лучше, — сделал вывод Еремей.
— Все правильно, — подтвердил земной друг, — мы с пророком пришли к выводу, что максимальное счастье — это полноценная семья и достойная карьера, а минимальное — все остальное.
— И что нам с этим делать дальше? — обратился Диомид к землянину. — Церквей у нас нет, чтобы проповедовать такую любовь. К тому же у нас еще есть сложности с любовью умственной. Не ко всем еще вернулись воспоминания, не у всех жителей планеты Созидар мозг наполнился энергией прошлого. Не все еще научились, например, прощать.
— Я не знаю, что делать. Вопрос не по адресу.
— По адресу, — резко возразил Еремей, привлекая внимание землянина и Диомида к монитору компьютера.
На экране показалось сообщение: «Дмитрий Юрьевич… ковчег».
— Что это значит? — спросил историк.
— Давайте перенаправим этот вопрос компьютеру, — предложил Диомид и протянул руки к клавиатуре для печатания вопроса.
Ответ был следующим: «Землянин, жертвоприношение, животные, ковчег, парк совершенной любви».
— Вы… что-нибудь понимаете? Диомид? — растерянно спросил гость.
— Понимаю. Вы — мессия, как я и говорил, — с восторгом ответил Диомид.
— Поясните!
— Нам теперь не нужно будет где-то собирать энергию прошлого. На спутнике будет разбит парк с электромагнитным оборудованием для облучения людей энергией смирения и служения, с токами и импульсами прошлого. Мы сможем вылечить все население нашей планеты; люди начнут прощать и помогать друг другу. Придет полноценная любовь — умственная и физическая одновременно, а вместе с ней и счастье.
— Потрясающе! — торжественно вставил Еремей.
— Объясните толком, в конце концов! — вспылил историк.
— Дмитрий Юрьевич, — объяснял Диомид, — вы знаете, что у нас свой Бог, своя религия, но теперь наша вера обретает черты христианства, потому что у нас появился Христос — вы.
— Кончайте шутить! Что вы за чепуху несете?
— Понимаете, где-то в лесах спутника Кобь покоится древний ковчег.
— И что? Ноя, что ли?
— Не знаю… может быть. Вполне возможно, это вообще никак не связано с историческими событиями, описанными в Библии. Все это неважно. Главное, что ковчег из прошлого. Про энергию прошлого вы помните?
— Конечно. Вы собираете ее энергопылесосами.
— Верно. Так вот, нужно найти ковчег, взять на борт животных, населяющих спутник, и проявить к ним заботу. В этом и будет заключаться ваша миссия, дорогой мессия, — в попечении. Начнется излучение энергии прошлого и доброты. Энергопылесосами мы соберем ее и отправим в государственный энергобанк. После энергия будет закачана в электромагнитное оборудование. Когда откроется парк, ее пучками благотворно начнут воздействовать на мозг жителей нашей планеты.
— Вы все-таки превратили меня в Иисуса Христа.
— Не мы, а лесной остров — разумный спутник Кобь, — поправил Еремей. — А потом какой вы Христос? Вас же не распнут. Просто недельку поухаживаете за зверями — и все.
— Да я ненавижу ухаживать за животными. У меня в детстве трое хомяков было, и все умерли.
— Убийца.
— Да при чем здесь это. Не умел просто и ленился, поэтому так вышло. Ребенком я был. А сейчас я могу с семьей иногда понаблюдать за зверями, но только в зоопарке или на экране телевизора.
— Это будет лучше, чем в телевизоре и в зоопарке. Представьте: настоящие животные, живые, вне клеток, — старался вдохновить Еремей.
— А если там будут хищники?
— Это будут безобидные млекопитающие, поверьте.
— Вы сделали меня богатым, а теперь хотите причислить к лику святых. Не хочу!
— Успокойтесь, Дмитрий Юрьевич. Не станете вы святым. Вы что, праведный и умеете проповедовать? К тому же вас никто об этом не просит. Все грехи при вас останутся, расслабьтесь, — остепенял его Диомид.
— Что ж, я обещал вам помочь. За тем и прилетел. Кстати, я не думаю, что искусственным путем и только наукой вы сможете изменить людей. Ведь ваша программа по сбору энергии прошлого почти провалилась. Она часто давала сбой, вам приходилось привлекать психологов, чтобы достичь результата.
— Поживем, как у вас говорят, — увидим, — отреагировал Диомид.
— Вообще, как я вижу, у вас большая духовная проблема: церквей нет, священников нет, верите в науку. Спутник Кобь теперь ваш Бог и ангел-хранитель. Может быть, поэтому жители планеты Созидар несчастливы? Как вы мне говорили еще на заводе, они в основном верят в потусторонние силы и редко — в Бога.
— Дмитрий Юрьевич, ваша планета богата духовными институтами, однако ваш мир от этого лучше не стал. Что плохого в том, если мы через науку попытаемся людей сделать счастливыми? — протестовал Диомид.
— Просто любовь и счастье им достанутся даром, без проявления характера. А Всевышний способен наделить характером любого! — отвечал историк.
— Но если люди не могут обрести такое качество, и, может быть, кстати, по причине безверия... Что ж, им всю жизнь горевать теперь? Мы как раз можем помочь им в этом, никому не причиняя вреда. Думаю, Господь, если он существует, оценит нашу работу.
— Не знаю. Значит, люди откажутся от созидания сообща с ним и потеряют Бога навсегда.
— Дмитрий Юрьевич, вы тоже удаляете его от себя, признаваясь агностиком. Вообще-то тяжелую тему вы поднимаете сейчас, пока для нас неразрешимую.
— Действительно, оставим. Как вы думаете, господа, почему мыслящий лесной остров раньше не запустил данное предприятие? — сменил тему разговора историк.
— Скорее всего, он предполагал, что счастливыми жители нашей планеты смогут стать, только зная смысл жизни. Он искал истину, — рассуждал Диомид. — А потом еще не существовало планеты Фатум, которая подсказала бы эту истину. И вот, когда он узнал смысл бытия — от вас, он начал принимать решение и выдал его нам спустя время. Помните, он задумался?
— Но почему я?
— Давайте его попросим ответить, — предложил Еремей.
— Согласен, — поддержал идею землянин.
Еремей пустился стучать по клавиатуре. Объяснение пришло мгновенно: «Войны, контакт с планетой».
— Можешь перевести, Еремей? — попросил историк.
— Постараюсь. Примерно так: на вашей планете столько было войн и страданий, что земляне научились лучше всех во Вселенной проявлять заботу к людям. К тому же вы давно вошли в контакт с нами. Огромная симпатия к вам, Дмитрий Юрьевич, поэтому — вы.
— Очень лестно. Спасибо, конечно. Мне придется теперь оправдать доверие. Вы знаете, что-то ноги стали подкашиваться, давайте присядем.
Партнеры покинули овраг и сели на поваленное сухое дерево рядом с озером. Погода резко изменилась. Рассосалась темно-синяя завеса. В небесной проталине выглянула звезда под названием Хорс. Как выяснил историк, это слово означает «солнце» на древнерусском. Хорс согревал спутник и планету.
Из озера выпрыгивала рыба, купаясь в лучах Хорса. В ветвях куцых деревьев серебрилась паутина. Где-то вдалеке моросил дождь. Высоко над лесом арбузной коркой вставала радуга. Пахло сосновою смолой. Пели птицы.
— Я никогда не увлекался рыбалкой, но сейчас с удовольствием посидел бы с удочкой, — вымолвил историк. Однако его никто не слушал.
В лица партнеров подул нежный ветер, теплый, с оттенками холода. Эта свежесть пронеслась вихрем, потрепала волосы друзей и потащила за собой кучный лес, всасывая в себя его ветки с листьями. Желтый горячий свет и приятное дуновение ветра подействовали на инопланетян расслабляюще. Они закрыли глаза и как будто отрешились на время, но беспокойство гостя вернуло их к реальности. Разговор продолжился:
— Я не понимаю, как мы найдем ковчег, а самое интересное — как на его борт затащим животных? — просил объяснений историк.
— Найти не проблема, в этом нам поможет специальная техника — лидары, — разъяснил Диомид. — А вот животные?..
— Птиц, насекомых, земноводных и пресмыкающихся тоже будем отлавливать? — задал вопрос землянин, не дожидаясь ответа.
— Думаю, нет, — успокоил Диомид.
— Как тогда будем вылавливать млекопитающих? — продолжал допрашивать историк.
— Ловить нам не придется, — ответил Еремей. — Диомид забыл. У нас есть ультразвуковые приборы приманивания. На этот звук животные сами придут.
— Точно, — подтвердил Диомид.
— Как это работает? — поинтересовался гость.
— Просто все. Прибор генерирует специфические звуковые волны и влияет на нервную систему животных, — коротко обрисовал работу устройства Еремей.
— Я гляжу, все у вас продумано.
— Не продумано, а изобретено, — поправил Еремей.
— Слушайте, а как я буду ухаживать за ними: кормить, чистить, убирать отходы, что ли?
— Наверное, так, как вы и говорите: кормить, чистить и убирать отходы, — иронически заверил Еремей.
— Круто. Всю жизнь мечтал работать в зоопарке и ковыряться в навозе!
— Тогда вам крупно повезло, Дмитрий Юрьевич, — съязвил Еремей.
— Господа, шутки в сторону, — обратился к партнерам Диомид. — Пора действовать. Предлагаю вернуться к летной машине и по рации вызвать разведгруппу с лидарами: пусть ищут ковчег.
Друзья поддержали решение Диомида, однако вернуться на борт летающей капсулы не смогли.

5. КУРГАН
Партнеры привстали с сухого дерева, отряхнули костюмы и двинулись было обратно по уже знакомой тропе — в сторону взлетно-посадочной площадки, однако не смогли и шагу ступить.
— Что за черт?! — выругался Диомид.
Он шел первым и как будто уперся в твердую стену из прозрачного воздуха. Впереди виднелись очертания пройденного ими леса, но миновать препятствие не получалось. Диомид проявил настойчивость: он давил руками, толкал невидимое ограждение плечом, зачем-то направлял в стену айфон, но все было тщетно. Еремей с землянином настороженно наблюдали за происходящим со стороны и не могли сообразить, что происходит. Диомид пытался созвониться со спецслужбами планеты Созидар, но сигнал с его устройства не проходил.
— Господа, мы в ловушке, — официально объявил Диомид.
— Этого еще не хватало, — возмутился Еремей.
— Молитесь, — шутил историк.
— Еремей, пожалуйста, сходи к озеру, — попросил Диомид, — и проверь, открыта ли дорога в противоположную сторону.
Еремей исполнил просьбу. Он обернулся быстро и выяснил, что противоположный путь был свободный — без преград.
— Зачем спутник нам чинит препятствия? — спросил Еремей.
— Узнаем причину, — предложил Диомид.
— Да, вернемся в овраг, — подсказал Еремей.
Друзья опять спустились в песчаную, поросшую дерном выемку и с разных сторон окружили вычислительную машину. Еремей напечатал запрос, бегло постукивая пальцами по клавиатуре: «Не можем вернуться, почему заслон?» Сразу высветился ответ: «Жертвоприношение».
— А вы, Дмитрий Юрьевич, говорите: счастье даром, — упрекнул незлобно Диомид гостя.
— Даром угощают в бане угаром, — сострил историк. — Все так серьезно? Кто-то погибнет на поле боя?
— Не смешно. Хочется надеяться, что наша жертва с Еремеем ограничится поисками ковчега и никак иначе, — угрюмо рассуждал Диомид.
— Придется прогуляться с вами, Дмитрий Юрьевич. Будем искать ковчег вместе, — разъяснил Еремей.
— Почему? — спросил историк.
— Предполагаю, что для лучшей продуктивности, — отозвался Еремей.
— Мы пойдем в костюмах? — поинтересовался землянин.
— У нас нет выбора, — ответствовал Еремей.
— Нужно было халат надеть, — упрекал себя гость.
— Это точно! Рваный халат был бы сейчас к месту. К тому же можно с уверенностью сказать: это ваш оберег. Ведь вы в нем прошли огонь, и воду, и медные трубы, — подметил Еремей.
— Ага, еще и космос покорил, — дополнил историк.
— Значит, не покорил, раз выпало очередное испытание. Теперь у вас будет новый оберег темно-синего цвета, да еще и с галстуком.
— Необходимо отыскать ориентиры, — заговорил вдруг Диомид, — площадь этого летающего острова огромна, нам и жизни не хватит его обойти.
— Было бы неплохо найти подсказки, — добавил Еремей.
— Прямо «Форт Боярд», — острил землянин.
— Какой «Форт Боярд»? — спросил Еремей.
— Передача такая у нас есть по телевизору, — объяснил историк, — там тоже подсказки ищут, чтобы золото собрать.
— У нас здесь не телевизионное шоу, — остепенил гостя Диомид.
— Ладно, простите, — замялся историк.
Они снова обратились за помощью к спутнику Кобь и пустились с ним в переписку. Компьютер сообщил им, что нужно держаться сетки озер, и примерно через пятнадцать-двадцать километров они выйдут к глубокой горной долине с отвесными неприступными склонами. Там будет ковчег. «Неужели это ущелье образовалось в результате потопа? — подумал историк. — Того самого, всемирного, из Ветхого Завета?» Он не стал высказывать свои мысли вслух: видел, что друзьям не до этого. Они думали, а может, переживали, как преодолеть такое расстояние без еды и специального снаряжения, как обустроить ночлег и спастись от хищных животных. Инопланетяне понимали, что одним днем им не обернуться. Они держались, как настоящие мужчины: не выставляли свое беспокойство на всеобщее обозрение.
Историк вспомнил, что в студенческие годы занимался туризмом. Он имел небольшой опыт выживания в лесу и поэтому тоже задумался: «Чем я могу быть полезен? Какие знания могут понадобиться и какой опыт может пригодиться?» Землянин заинтересованно подключился к их разговору, уточняя некоторые детали:
— Так все-таки здесь есть хищные звери?
— А то, — ответил Еремей, — медведи, кабаны, волки.
— Удивительно. До сих пор не могу понять: животный и растительный мир совпадает с нашим, все, как на планете Земля, как в России, а вы почему-то отличаетесь от земных людей. Ваше тело состоит из других органов, только мозг такой же. Внешне мы похожи с вами. Питаетесь так же. Странно все это.
— Знаете что, коллега, обратитесь с этими вопросами к нашим ученым. Что вы все время мучаете нас и себя! Мы не знаем ответа. Мы специалисты в другой области, — ворчал Еремей.
— Все, забыли, — отрезал историк.
— Господа, не будем терять время, — заявил Диомид, — в дорогу.
Партнеры во второй раз покинули овраг и двинулись по новой тропе, которая начиналась от заводи небольшого озера. Она змейкой уходила в непроходимый лес. Разбросанные вдоль дороги плоды зрелых ягод и грибов, обильный листопад, снующие сквозь ветер горячие потоки воздуха, нагретые яркими лучами Хорса, говорили о том, что на спутнике Кобь стояла жаркая осень. Однако погода была переменчива — еще несколько часов тому назад висели тучи, а в некоторых районах разумного лесного острова шли проливные, но краткосрочные дожди. Ненастье — еще одна причина для беспокойства.
Как известно, тревога всегда отступает, когда человек берется за дело. Друзья были сосредоточены на поиске ковчега, и им некогда было переживать. Они шли молча, пристально вглядываясь в глубину дебрей, убирая со своего пути все лишнее: паутину, ветки, камни, заросли, сухостой.
Через два часа пешей прогулки их было не узнать: они были в поту и почти в рванине. От их импозантного внешнего вида не осталось и следа: белые рубашки стали черными, на брюках появились крупные дыры, из пиджаков торчали нитки распоровшихся швов, ботинки сбились и оцарапались, галстуки смялись и теперь небрежно свисали из карманов их пиджаков. Волосы друзей были взлохмачены и замусорены мелкими лесными отходами: пожелтевшей листвой, веточками, кусочками коры и чешуйками шишек.
Когда подступила усталость, партнеры решили сделать короткий привал. Они расположились возле небольшого озера под кроной пушистой ели, прижались спинами к ее стволу и внезапно заснули. Лучи Хорса освещали их лица и умиротворяли. Потоку желтого света удалось сквозь плотный ельник просочиться и окропить перегретыми лучами участки их белой кожи. Приятный ветер гасил в них подсознательные порывы и погружал в еще более глубокий сон.
Час пролетел незаметно. Они проснулись оттого, что выспались. Неохотно приподнимаясь и зычно зевая, партнеры непроизвольно потянулись, встав на носки. Переглядываясь, они неосознанно начали расстегивать пуговицы своих пиджаков.
— Жарковато. Это начинает напоминать мне пустыню, — вымолвил историк.
— Скоро будет дождь, — сообщил Еремей, поглядывая в свой айфон.
— Я бы сейчас искупался, — высказал свое пожелание землянин.
— Нельзя, — отреагировал Диомид.
— Почему? — удивился гость.
— Пот.
— Что пот?
— Нужно сберечь.
— Зачем?
— Потому что в нем энергия доброты, которую мы соберем энергопылесосами.
— Бог мой, мы выглядим как дикари, еще и пот на себе носить. Так можно потерять человеческое достоинство.
— Как говорится в вашем известном кино: его нужно иметь.
— Остроумно. Давайте по существу. Где сейчас ваши энергопылесосы?
— Оборудование доставит спецбригада, когда найдем ковчег и когда спутник снимет заслон.
— За это время мы прыщами покроемся.
— Отмоемся.
— Ясненько. Интересно, сколько мы уже прошли?
— Два километра, — ответил Еремей, продолжая ковыряться в своем айфоне.
— Всего два? — возмутился историк. — У меня ощущение, что все десять.
— Два, — сухо подтвердил Еремей.
— Слушайте, уже кушать хочется. Что бы нам перекусить?
— Ну вы и нытик, Дмитрий Юрьевич! То покупаться, то поесть, — поморщился Еремей.
— Послушайте, может быть, у вас организм, как у верблюда, и вы можете без еды обходиться, а я не могу. Я человек с планеты Земля, и нам иногда требуется пища.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — успокаивал Диомид, — обязательно перекусим.
— Перекусим? А когда поедим? — уточнил землянин.
— Когда встанем лагерем на ночлег, — ответил Диомид.
Историк искоса взглянул на тропу. Она тянулась к месту назначения сеткой озер. Лесная аллея, как клубок ниток из сказок, привела их к очередному водоему и продолжала прошивать насквозь глухую среду. Перспективы заросшей пешеходной дорожки не обещали улучшения: лес не становился прозрачнее и проще: он уходил вглубь таким же тяжелым, дремучим и проблемным. Все совпадало, все было так, как излагала ЭВМ. Гость механически переключил внимание на пение птиц. Созвучная трель завораживала и притупляла чувство голода. Он заслушался и даже не заметил, как рядом начали суетиться инопланетяне. Они готовились отправиться в сторону небольшого пригорка, который выступал буханкой ржаного хлеба в районе озера. Историк предположил, что они собираются на поиски диких ягод. «Пусть поработают, — рассуждал он, — мне еще в ковчеге вкалывать придется». Однако, когда пришельцы скрылись из виду, его отрадное чувство сменилось тревогой. Как бывший турист, он чувствовал себя в лесу уверенно и тем не менее боялся оставаться один на один с лесной стихией, а тем более на чужой планете. Он быстро вскочил и попытался их догнать. Когда он взобрался на возвышенность, укрытую травяно-моховым покровом, то обнаружил инопланетян, уже активно собирающих бруснику и чернику. Поочередно они клали ягоды себе в рот и в карманы пиджаков. В карманы они откладывали будущее угощенье для гостя. Когда они увидели, что землянин присоединился к ним, то моментально их опустошили.
Они собирали лесной урожай, не переговариваясь и не замечая друг друга. Иногда случайно наступали друг другу на ноги, сталкивались лбами и плечами.
Кустарники брусники и черники были обильно усыпаны ягодами. Красным и синим ковром они пересекали подлесок горбатого пригорка и, подобно одноцветным картинам в трехмерном пространстве, создавали съедобную символическую декорацию. «Раз инопланетяне их поедают, значит, они безвредные», — сделал вывод историк и набросился на плоды не совсем сытные, но вполне вкусные. С одной ветки собиралась целая горсть. Землянин набивал рот, чтобы почувствовать, что потребляет что-то значительное, питательное и способное хоть немного утолить голод. Ягоды растекались под его языком сахарным, кисло-сладким вкусом, утоляли голод и услаждали вкус.
Пальцы у туристов стали темными, с синеватыми и ярко-алыми оттенками. Они настолько были увлечены, что не заметили этой оказии и не обратили внимание на то, что давно покинули пригорок и уже вступили ногами на болотистый участок. Мох под ботинками чавкал и хлюпал. Партнеры поняли, что углубляться нецелесообразно. Они знали, что просто промочат ноги или утонут, поэтому попридержали свой пыл.
Окраины крохотного болота были заселены кустами морошки. Это была приятная неожиданность. Морошку в северных регионах России прозвали царской и считали болотным янтарем. Имела ли название морошка здесь, историк не спросил. Зато отметил, что друзья не побрезгуют и этой сладостью. Вместе они ринулись поедать эту желтую сочную мякоть, которая не уступала по вкусу и калорийности бруснике и чернике и превосходила их размерами.
В течение получаса туристы набивали животы полезной ягодой. Когда почувствовали, что заморили червячка, решили запить ее водой и сполоснуть руки. Они подошли к озеру. Был штиль. На поверхности, как в зеркале, отражался живописный ряд хвойных и лиственных деревьев. Изредка эту гладь разрушали только рыбы, оставляя круги после резвой своей гимнастики.
Друзья смяли прибрежную траву, которая окаймляла границы озера. Им приходилось опускаться на колени, потому что иначе было не дотянуться до воды. Они подходили к месту водопоя по очереди. Нагибаясь, они всасывали ртом воду, а после стирали с рук засохший сок. Каждый из них пытался хоть немного освежиться, аккуратно омывая лицо и касаясь сжатыми пальцами лишь носа и шеи. Они старались максимально сохранить испарину на лице, необходимую для сбора энергии доброты.
Диомид спустился к воде последним. Землянин с Еремеем в этот момент снимали рваные пиджаки. Вытирая рукавом сорочки свои лица, они вдруг услышали глухой треск веток со стороны пригорка и болотного пятачка. Они обернулись и пристально посмотрели в ту сторону, внимательно прислушиваясь к характерным звукам. Постепенно эти звуки стали смещаться к озеру. Казалось, приближается крупное животное. Их предположения оправдались. С болота, пересекая возвышенность, плавно и осторожно к туристам подступал бурый медведь. Его тяжелые движения огромных лап вполне соответствовали внушительным размерам.
Он уже показался из-за кустов молодого подлеска. Друзья растерялись. Диомид, едва успев напиться, подскочил к партнерам. Они несколько секунд стояли окаменев, тревожно поглядывая за перемещением хищного зверя. Трое неизвестных высоких существ пробудили в медведе любопытство, и он продолжал упорно приближаться. Гость взял инициативу в свои руки, припомнив свой туристический опыт. Принимая быстро решение, он шепотом произнес:
— Осенью они безопасны, но предлагаю подстраховаться.
— Как? — тихо спросил Диомид.
— Нужно притвориться мертвыми. Ложитесь на живот, только медленно, и прикройте кистями затылок, а локтями лицо.
Они, не спеша, без резких движений легли ничком и прикрыли голову руками. Медведь подошел совсем близко. Он понюхал и потрогал лапами разбросанные вещи и через пару минут бросил это пустое занятие. Затем осторожно переключился на лежащих на траве. Ему нужно было разобраться, почему то, что недавно стояло, теперь упало и лежит. Хищник приблизился вплотную и поочередно начал обнюхивать людей. Его мокрый нос с черными ноздрями шмыгал и фыркал. Друзья затаили дыхание и еще сильнее прижали руки к головам. Им было очень страшно, но они терпели и, главное, не подавали признаков страха. Косолапый начал мощными лапами катать их по траве. Поиграв чуть-чуть с каждым, он остановился, размеренно мотая туловищем из стороны в сторону. Перекатывание с бока на бок обезьяноподобных тел не вызвало у него никаких эмоций: он не увидел в них врагов и оставил в покое. Тяжело и степенно медведь начал удаляться обратно в свою стихию. Друзья не спешили вставать. Это было опасно. Он мог вернуться и продолжить свои игры, поэтому они дали ему возможность уйти. Минут через десять партнеры робко приподнялись. Убедившись, что хищника след простыл, они встали в полный рост, переглядываясь и стряхивая с себя траву. Молчание сменилось оживленным разговором:
— Откуда он взялся? — спросил Еремей.
— Учуял нас на болоте и не отпускал от себя вплоть до озера, — ответил Диомид.
— А вы молодец, Дмитрий Юрьевич, спасли нас. Как себя чувствуете? — поинтересовался Еремей.
— Спасибо, как в анекдоте.
— В каком?
— А вы послушайте: маленькая девочка зашла в лес пописать, увидела медведя, заодно и покакала. Примерно так.
Диомид с Еремеем рассмеялись.
— Да, смешно вы обрисовали свои ощущения, — оценил Диомид.
— Да, прям «Камеди клаб», шоу «Уральские пельмени», — иронизировал историк.
— Какие-то шутки у вас непонятные, — подметил Диомид.
— Почему непонятные, вам неизвестные просто, — объяснял гость.
— Шутки шутками, а ведь десять минут тому назад нам было не до смеха, — изрек Еремей.
— Интересно, а как мы на ночлег встанем, если тут хищники кругом? — забеспокоился землянин.
— Разведем костер. Если мне не изменяет память, звери боятся огня, — успокоил Диомид.
— А как мы его разведем? Добывать будем: палочки крутить, искру камнями высекать? — пытал гость.
— Зачем такие потуги? Разожжем дрова, — ответил Диомид.
— Чем же? — продолжал пытать историк.
— Лазером, — уверенно ответил Диомид.
— Не понимаю. Где мы достанем лазер? — настойчиво интересовался земной друг.
— Дмитрий Юрьевич, лазер встроен у нас в айфон, — ответствовал Еремей.
— У вас что, айфон — как гиперболоид инженера Гарина? Это какой же номер модели? Сотый или тысячный? — с сарказмом спросил землянин.
— Во-первых, это не айфон, — разъяснял Еремей.
— Как не айфон? А почему вы его называете тогда так?
— Для того чтобы мы с вами говорили на одном языке. А во-вторых, гиперболоид — это слишком круто. В аппарат встроен просто лазерный излучатель.
— А почему вы медведя не спугнули, раз у вас такая штука есть?
— Забыли, оторопели.
— Теперь я понимаю, зачем Диомид направлял аппарат в прозрачную стену: чтобы отверстие прожечь.
— Верно понимаете, — похвалил гостя Еремей.
— Ну хватить болтать. Нам дотемна бы еще пяток километров пройти, — поторопил друзей Диомид.
— Судя по нашему внешнему виду, через пяток километров мы из лесу выйдем в одних трусах, — усмехнулся землянин, и они двинулись в путь.
Дальше нужно было также пробивать себе дорогу: преодолевать буреломы и заросли, срывать листья и ветки, переступать и перепрыгивать поваленные деревья. Картина и условия не менялись, лишь побольше стало лиственных пород: лес постепенно становился разномастным. По пути с кустов взлетали птицы, затаившиеся в березовой роще, сосны и ели с шумом роняли шишки, с ветки на ветку, скрежеща лапами о кору деревьев, прыгали пушистые животные, с треском и со скрипом падали голые сушины. Все это разбавляло однотонность и муторность путешествия, немного отвлекало и переключало путников на более позитивную волну.
Собирались тучи. Хорс терял свою активность и привлекательность. Начали сбываться прогнозы Еремея. Приближалось сырое ненастье. Прогретый воздух еще давал надежду друзьям, что до вечера сохранится сухая погода и они успеют встать лагерем.
Их одежда совсем пришла в негодность: у землянина оторвался рукав пиджака, у Еремея одна брючина снизу разошлась в клеш, у Диомида выпал галстук и разорвалась рубашка под мышками. Жертвоприношение вступало в острую фазу.
Они шли без перерыва почти четыре часа. Силы стремительно покидали их. Темнело. Сгущались тучи. Хорс клонился к закату. Партнеры приняли решение встать на ночлег. Им нельзя было тратить остаток энергии: следовало еще соорудить шалаш и приготовить пищу.
Друзья встали лагерем возле нового озера и постарались расположиться подальше от него, чтобы не встречаться ночью с хищными посетителями. Звери могли случайно заглянуть на водоем, чтобы утолить жажду.
Первая задача, которую они себе поставили, — развести костер. Для этого Еремей с землянином приступили к сбору хвороста. Диомид лазером начал заготавливать дрова. Мощность луча была очень велика: им легко было валить толстые сушины, а затем распиливать их на чурки. Местные технологии продолжали удивлять и поражать историка.
Удалось быстро разжечь огонь. После этого Диомид отправился в сторону озера за едой, а Еремей с историком двинулись в чащу леса подбирать длинные ветки для будущего шалаша.
Прежде чем напасть на след потенциальной жертвы, Диомиду пришлось полностью обойти крохотное озеро. Он намеревался лазером подстрелить дичь и рыбу. Предварительно изучив в своем аппарате информацию о пернатых, он занялся охотой. В этой глуши на скорую руку можно было вдоволь настрелять уток и вальдшнепов. Он быстро справился с задачей. Уже через пятнадцать минут он ловил рыбу в озере. Вначале он приманивал ее, разбрасывая по берегу семена раскрывшейся еловой шишки. Прикорм сразу дал результат. Под водой засуетились плавники. Диомид направил луч, и несколько рыб пошли на дно. У берега было неглубоко. Инопланетянин закатал брюки, скинул пиджак, засучил по локоть рукава рубашки и полез в озеро за добычей. Он стоял по колено в воде. Доставая рыбу, Диомид испытывал приятные ощущения: теплая вода нежно лобзала ему ноги, а песчаное дно экстатически массировало ступни. Его охота подходила к концу. Когда он вернулся с трофеями к костру, друзья еще были заняты делом.
Лазерный луч помог Диомиду быстро разделать улов. Он выпотрошил туши, ощипал дичь, очистил рыбу от чешуи, ополоснул тела животных в озере и начал по очереди насаживать их на самодельный вертел.
Еремей с землянином за это время успели установить «скелет» будущего укрытия. Они выбрали ближайшие две сосны и на упругие их ветки бросили опорную балку из сухого прочного дерева и прислонили к ней более десятка длинных палок под уклоном. Партнеры строили шалаш со скатной крышей на случай дождя. Когда каркас крыши был готов, поверх палок они набросали ветки предпочтительно лиственных деревьев с широкими и крепкими листьями. Еремей, как и Диомид, для строительства укрытия использовал свой лазер, поэтому обустройство лагеря протекало гладко. Им оставался последний этап — накидать на пол шалаша лапника из хвойных пород.
В лесу неожиданно стемнело. Далеко уже были слышны раскаты грома. Стало очевидно — дождь не пройдет мимо.
Костер озарял все вокруг. Языки его пламени обволакивали еду на вертеле и растапливали жир, который стекал ручьями в огонь, распространяя неповторимый аппетитный запах. Пара уток, тройка вальдшнепов были уже готовы. Рыба была заключительным блюдом.
Еремей и историк ускорились. Запах пищи, вызывающий обильную слюну, и надвигающийся дождь заставили их пошевелиться. Через пятнадцать минут друзья уже сидели возле костра и наслаждались угощением.
Это была натуральная еда естественного происхождения. Без красителей и консервантов. Вкус был изумительный и настоящий — лесной. Туристам только не хватало соли и хлеба, однако это не мешало им наслаждаться ужином в полной мере, и даже иногда, то ли от восторга, то ли от голода, они облизывали пальцы.
Их клонило ко сну. Дикая усталость давала о себе знать. Землянину пришла идея, основанная на туристическом опыте: чтобы не потерять силу огня и сохранить костер на всю ночь, лучше сделать нодью.
— Нодья — это продолговатый костер, — объяснил он.
Для этого нужно было заготовить три сушины большого диаметра, длиной полтора-два метра. Затем нужно было уложить их пирамидой. Инопланетянам идея понравилась. Ведь такому кострищу не страшен был сильный ливень, а значит, тепло и свет у них сохранятся до самого утра.
Друзья за трапезой перекинулись всего парой фраз. В основном они ели молча. Во время ужина начала рассеиваться сонливость; туристы почувствовали, что как будто открылось второе дыхание. Это было кстати, потому что им предстояло еще уронить три сухих дерева для будущей нодьи.
Еды было приготовлено достаточно, оставалось и на завтра. Чтобы не привлекать хищных животных, они спрятали съестные запасы в шалаше под лапником.
Партнеры хотели посидеть у костра еще немного, чтобы абстрагироваться хоть чуток от сегодняшнего дня, но начал накрапывать дождь. Он спугнул их, заставил вскочить и броситься в чащу леса за сушинами. Минут через десять нодья была сложена. Друзья влезли в шалаш, подложили под голову ботинки и укрылись пиджаками. Тотчас же пошел проливной дождь. Ливень был мощный: он сминал траву и подрост, сбивал с веток деревьев отжившие листья и наполнял почву водой. Однако крыша держала удар: внутри укрытия было сухо и свежо.
Друзья расположились головами к лесу, а ногами к кострищу. Перед их глазами открывался темный небосвод, иногда озаряемый всплесками пламени огненной дровяной пирамиды. Им было не до сна. Красная молния вспарывала черное небо, словно скульптор раскаленным ножом восковые фигуры. Она была такой силы, что казалось, сейчас разделит пространство надвое и разорвет небо просто в клочья. Кровавые ее штрихи отражались в зрачках туристов и беспокоили их души. Они боялись, что молния попадет в их шалаш и он загорится. Раскаты грома также нагоняли страх и усиливали тревогу. Они сотрясали воздух так, что казалось, рядом располагался театр военных действий.
К счастью, гроза была непродолжительной. Через час ненастье отступило. Утихли звуки дождя и грома. Только капель с веток напоминала недавнюю непогоду и продолжала нарушать тишину. Воздух пропитался влажностью и прохладой. Остро запахло березовой сыростью. Ночное небо заблистало чистотой.
Диомид, ко всеобщему удивлению, пустился вдруг в философские рассуждения. То ли от избытка чувств, то ли от радости, что добыли кров и пищу, то ли от долгого молчания он решил вдруг высказаться:
— Выходит, так, Дмитрий Юрьевич. Смысл — любовь, значит, давать. Счастье — призы спеши получать. Стихи получаются. Мы наполняем смыслом свою бутылку жизни, и потом она выстреливает счастьем, как пробка от шампанского. Но ведь призы или бонусы могут быть недосягаемы, иллюзорны, неосуществимы или редки. А если еще и надежда умрет? А кстати, если надежда умрет, то что останется — вера? А если вера умрет — любовь останется. Опять любовь. Она — как последний причал на пути к счастью. Продолжать любить без веры и надежды, проявляя характер… Снова попытаться стать витальным! Да, любовь — это тяжело.
А если смысл в великом, то выходит, счастье в мелочах: все в тех же самых бонусах от самодостаточной любви? На самом деле неважно, какие призы получать: максимальные по самопожертвованию или минимальные по страсти. Вопрос в другом. Как долго может радоваться таким призам человек? Сколько можно восхищаться рождением ребенка, дружбой, достатком и карьерой, благодарностью и вниманием, взаимностью и отзывчивостью, премией и признанием, подарком и покупкой? Пару минут? Час? Неделю? Месяц? А что мы чувствуем в оставшееся время? Грусть? Тоску? Уныние? Получается, у любой радости есть предел. Начинаю сомневаться, что счастье в призах и бонусах.
А что же может продлить эти приятные ощущения, сделать их бесконечными? У вас на Земле говорят: отдавать приятнее, чем получать. Любить. Снова любовь. Любить людей, ничего не желая и ни о чем не мечтая. Забыть о личных выгодах навсегда. Целиком отдаться самопожертвованию. Отказаться от бонусов. Не думать о себе, думать о людях. Просто совершать поступки: умственные и физические. Смотрите, все вокруг любви крутится. Нет, господа. Счастье — это не конечный результат. Вы, Дмитрий Юрьевич, с пророком ошибаетесь. Это процесс, причем ежедневный, ежечасный. Любить по-взрослому, до последнего вздоха, близких, друзей, Родину. Любовью мы все начинаем и любовью все заканчиваем. Круг замкнулся. Отсюда я делаю вывод: любовь — это не только смысл, но и счастье. Между смыслом и счастьем — знак равенства. Вот она, альфа и омега истины.
К сожалению, его никто не слушал и не слышал. Друзья давно спали и видели сны. Обнаружив это, он отвернулся в противоположную сторону и тоже отключился. Стихла капель, и на остров опустилась глубокая ночь.
Когда рассвело, первым проснулся Еремей. Он толкнул в бок Диомида и попытался разбудить его, чтобы сообщить: землянин исчез. Диомид, потирая глаза и резко потряхивая головой, попытался пробудиться. Через пару секунд ему это удалось. Они переглянулись, а затем внимательно осмотрели все внутри шалаша. На всякий случай заглянули под лапник. Никаких признаков, подтверждающих существование историка, не обнаруживалось. Инопланетяне надели ботинки, быстренько накинули пиджаки и вышли наружу.
В лесу припекало и в то же время было свежо. Нодья почти истлела. В глаза бросалась утренняя роса, образовавшаяся из влажного воздуха на траве. Она сверкала в лучах Хорса, как изумруд, и стекала родниковыми ручьями, когда они ступали по траве. Уже через пару минут ботинки пришельцев были сырыми, но они, не обращая на это внимания, продолжали поиски.
Они свернули в сторону чащи и, чтобы быстрее найти друга, прервали молчание.
— Историк, где вы? — окрикнул Диомид.
— Дмитрий Юрьевич, отзовитесь, — добавил Еремей.
— Я здесь, — незамедлительно послышался ответ землянина.
Он стоял поодаль, метрах в десяти, в неприметной березовой роще, и пристально смотрел в одну точку. Инопланетяне подошли к нему, и Диомид спросил:
— Что случилось?
— Я вышел по нужде минут пять назад и заметил необъяснимое. Меня просто ошарашило.
— Что именно? — пытался понять Еремей.
— Посмотрите, — привлек он внимание друзей, протягивая вперед руку, — ландшафт изменился. Как будто произошла смена декораций. Вместо густого лиственного леса впереди равнина, а на ее окраине возвышается огромный курган со входом, словно подземный тоннель. Видите, с торца виднеется высокая и глубокая расщелина.
— Действительно, — подтвердил Диомид.
— Лесной остров опять чудит, — высказал свои соображения Еремей, — то прозрачная непроходимая стена, то новой формы рельеф.
— Ощущение, что мы на сцене театра, — сделал выводы землянин.
— Да, и мы в нем актеры, — дополнил Диомид.
— Предлагаю оправиться, умыться, позавтракать и обследовать возвышенность, — заключил Еремей.
Решение было принято единогласно. Через час они оставили лагерь и направились в сторону кургана.
Добрались они быстро, потому что ничто больше не препятствовало их путешествию. На своем пути они не встретили ни одного деревца. Дорога шла цветочными лугами, иногда скатываясь в пологие вытянутые ложбины. Равнина постепенно обрастала холмами и сопками, затем уходила в низкорасположенную узкую долину. Курган был залит желтым светом, его склоны покрывала сочная трава. У подножья кургана, в зарослях густого бурьяна, они усмотрели узкоколейную железную дорогу, которая тянулась вдоль равнины из глубины тоннеля. Они удивленно посмотрели друг на друга и вошли внутрь. Там было темно и сыро. С потолка капало. Друзья включили своими аппаратами свет. Гость свой айфон оставил в номере отеля в халате, поэтому не смог к ним присоединиться и добавить яркости.
Они ступили ногами на стальную колею и направились вглубь каменного коридора — вдоль железнодорожного пути. Колея должна была вывести их к неведомому. Во всяком случае, они доверились ей и шли наудачу.
Тоннель не был длинным. Свет уже обтекал какой-то предмет, очертания которого напоминали громоздкий механизм. Когда партнеры подошли ближе, то увидели перед собой дрезину, которая опиралась высокими стальными колесами о рельсы. Чуть дальше, почти сразу за механической тележкой, стоял странный прямоугольный короб, основательно вкопанный в грунт. Инопланетяне навели на него свет и остолбенели. Это был саркофаг из чистого мрамора, украшенный витиеватым орнаментом. Когда шок минул, Диомид решил высказаться:
— Я, кажется, догадываюсь. Мы прошли половину пути сквозь непроходимые леса. Выдержали это испытание, и теперь спутник Кобь решил нам облегчить участь. Необходимо достать содержимое из усыпальницы, сесть в дрезину и доехать на ней до конечной станции нашего путешествия: до ковчега.
— Давайте воспользуемся этой возможностью, — предложил Еремей.
— Если вы уверены, то… — нерешительно согласился историк.
— Дмитрий Юрьевич, помогите мне, — попросил Диомид, — давайте вскроем крышку гробницы.
Еремей подсвечивал, а Диомид с землянином пробовали сдвинуть крышку саркофага. Она была очень тяжелой, и только со второй попытки им удалось сместить ее в сторону. Они заглянули втроем внутрь. На дне усыпальницы лежали какие-то свертки. Диомид поднял один из них и развернул. Это была папирусная бумага с текстом, нанесенным чернилами. Текст был следующим: «Сожгите, и прибудут».
— Что это значит? — спросил гость.
— Я думаю, этот папирус — зов диких животных, — объяснил Диомид.
— В смысле?
— Возле ковчега мы сожжем его, и звери сами потянутся к кораблю спасения.
— Вы же говорили, что мы затащим их при помощи ультразвуковых приборов приманивания.
— Значит, у спутника другой план.
Тем временем Еремей успел вытащить второй и последний свиток. Осторожно раскрывая его, он зачитал вслух содержимое:
— «Оставьте тело!»
— А это о чем? — поинтересовался историк.
— А эта новость похуже, — грустно и растерянно ответил Диомид.
— Что с тобой? — настороженно отметил Еремей. — Обычно так себя ведет человек, который узнает о страшной болезни.
— Это хуже болезни, — пояснял Диомид, — оказывается, жертвоприношение и самопожертвование — это разные вещи.
— Что ты имеешь в виду? — пытался понять Еремей.
— Кто-то из нас с тобой должен умереть! Вот оно — настоящее жертвоприношение ради счастья людей планеты Созидар.
— Как это — умереть? Вы что, с ума сошли? — не выдержал гость. — Если бы я знал, что этим все закончится, не прилетел бы сюда.
— Выходит… думающий остров это имел в виду, — расстроился Еремей.
— Зачем такие жертвы? — продолжал возмущаться землянин.
— Ради счастья миллионов! — гордо ответил Диомид.
— Да, есть такая профессия — счастье добывать! — согласился Еремей.
— Ваш летающий остров просто спятил, — ругался историк.
— Это наша работа, и это будет миссия века, — настаивал Диомид.
— Кинем жребий, — предложил Еремей.
— Нет, — отозвался Диомид, — я… отдам свою жизнь.
— Почему? — поинтересовался Еремей.
— У тебя семья, а я живу с женой.
— Два человека — тоже семья, — вмешался историк.
— Моя семья теперь — это миллионы людей, — заявил Диомид, — и ваша философия любви, Дмитрий Юрьевич, поможет мне принять последнее и, может быть, самое главное в моей жизни решение.
— Но как это будет выглядеть? — спросил гость.
— Саркофаг — усыпальница, лягу и засну сразу. Надеюсь, без мучений, — предположил Диомид.
— А мы? — не унимался землянин.
— Вы с Еремеем должны добраться до ковчега, как требовал спутник Кобь, и продолжить миссию, дорогой мессия.
— Да будь проклят этот спутник со своей миссией! Для меня дико так терять друзей, — не унимался историк.
— Господа, будем прощаться, — выразил свое пожелание Диомид, — как говорится, долгие проводы — лишние слезы. Кто знает, может быть, смерть — это самое лучшее, что есть в жизни.
Он пожал руку Еремею со словами:
— Прощай. Мне было приятно с тобой работать. Доведи дело до конца. Жене скажешь: погиб при исполнении служебного долга.
— Хорошо, — спокойным голосом произнес Еремей.
— Ну, Дмитрий Юрьевич, — обратился Диомид к землянину, также пожимая руку, — горжусь вами, вашим мужеством и добрым сердцем. Вы столько сделали для нашей планеты. Не побоялись вести дела с иноземными существами. Похвально. Спасибо вам за помощь. Я искренне желаю вам счастья. Прощайте.
— Для меня счастье — сотрудничать и общаться с тобой, Диомид, — печально ответил землянин, отнимая руку и сокрушенно опуская голову.
— Помогите мне влезть в саркофаг, — попросил Диомид, — не будем терять время.
Друзья еще больше сдвинули крышку, чтобы увеличить проем. Они помогли ему забраться: усадили на краю гробницы. Инопланетянин сделал глубокий вдох, спрыгнул и лег на дно усыпальницы.
— Закрывайте, — крикнул он.
— Прощай, Диомид, — ответили друзья и закрыли крышку.

6. КОВЧЕГ
Дрезина была двухместной, с ручным управлением. Она могла передвигаться по рельсовым путям силой едущих на ней людей. Еремею и землянину не приходилось в своей жизни управлять такой дорожной техникой. Случай представился попробовать. Сдерживая боль утраты, они продолжали выполнять поставленную перед ними задачу. Расположившись на деревянных сиденьях, прикрученных болтами к металлическому каркасу, они попытались тронуться с места. Друзья дергали рычаги назад и вперед, но дать ход механической тележке не получалось. Еремей предложил подтолкнуть ее. Он соскочил с дрезины, уперся ногами о деревянную шпалу, руками вцепился в торец тележки и, надрываясь, начал ее толкать. Историк схватился за рычаги снова и, прилагая еще больше усилий, повторил попытку. Обоюдные старания дали результат — дрезина поехала. Еремей из последних сил успел заскочить на тележку. Железная дорога шла под небольшой уклон. Управляя рычагами вместе, они разогнали повозку до сумасшедшей скорости. Минут через десять они и вовсе отпустили руки. Дальше дрезина покатилась своим ходом.
Они ехали безмолвно, каждый во власти своих дум. Правда, и мысли особо не штурмовали их головы. Измождение и печаль опустошили их. Историка лишь одна тема взволновала: «Двухместная дрезина. Всего два места. Надо же, как все продумано. И как тяжело на душе от этого и неприятно». Еремей всего на минуту задумался о Диомиде: «Интересно, он уже умер?» Их посетили такие мысли, потому что они не были высокомерными и безразличными и уж подавно мизантропами и эгоистами. А может быть, они стали такими? Через долгие философские беседы о добре и зле, о любви и ненависти они просто прошли ритуал очищения. Кто знает? Во всяком случае, их сердца были исполнены добродетели.
Эти вопросы через секунду тоже растаяли в их сознании, и теперь друзья мчались по железной дороге совсем отрешенно, оглядываясь лишь по сторонам и созерцая окружающую местность.
Мелькали перед глазами луга, поляны, овраги, чаще холмы. Расслабляться было нельзя, на душе было тревожно, потому что предвкушения были, как в стихотворении Пушкина: наш путь уныл, сулит нам труд и горе. И они не расслаблялись, а наоборот, подсознательно концентрировались и сосредотачивались на предстоящем деле.
Было облачно. Хорс находил небесные проталины и бросал в них небольшими порциями свои жаркие лучи. Это согревало. Прохладный ветер омывал их лица, как вентилятор для охлаждения. На скорости это дуновение становилось упоительным и незабываемым.
Изнуренность отступала. Прибавлялись силы, но лишь отчасти. Два часа в пути сказывались. Уже давно во рту ни крошки. Останавливать тележку ради того, чтобы добыть себе пропитание, им не хотелось; они так хорошо ехали. Поэтому решили: до победного.
Друзья въехали в узкую долину. Лощина извилистой рекой тянулась вдоль увала и упиралась в широкий кряж: в гряду холмов и низких гор. Где-то здесь затерялся ковчег. Через полчаса с дрезины уже просматривались его очертания. Рельсы больше не шли под уклон. Железная дорога неожиданно сравнялась с поверхностью земли и к концу пути начала чуть подниматься. Механическая тележка остановилась.
Партнеры спрыгнули с вагонной повозки и немедля направились в сторону ковчега. Огромное деревянное судно было немного завалено на правую сторону и опиралось своим прочным бортом о каменистый крутой склон. Днище корабля утопало в покатой, по длине с ковчег, ложбине. Инопланетянин и землянин убедились в том, что размеры разнились с постройкой Ноя — здешний ковчег был меньше: корпус — протяженностью с футбольное поле, высота — с престижный поселковый частный дом. Однако это не умаляло его внушительность. Ковчег был огромен и смотрелся гигантским судном. Конечно, он еще забавлял своей неповторимой конструкцией круглой дискообразной формы. Интересно, кто был зодчий? Друзья не задавались этим вопросом. Они понимали, что ответа не последует.
Партнеры подошли вплотную и прикоснулись руками к борту корабля. Какие-то странные чувства охватили их в этот момент: восторг или изумление. Было непонятно. Вроде бы это сооружение не имело прямого отношения к истории, однако оно волновало и восхищало.
По преданию, ковчег Ноя строился из смолистого дерева — древесины кипариса. Она отличалась высокой влагоустойчивостью, не поддавалась гниению, не трескалась и не коробилась. Друзья изучили строение и обнаружили, что этот ковчег построен из обычной сосны. Насколько хороши его характеристики с точки зрения корабельного дела, они не знали и надеялись, что их забота за животными будет заключаться только в ухаживании, а не в спасении их от потопа.
Друзей ставили в тупик все эти обстоятельства: говорящий компьютер в камне, стена из воздуха, меняющийся ландшафт, утрата товарища, ковчег. Казалось, что их окружает параллельный мир, отдельный от существующего, со своей историей и со своими намерениями, непонятными и загадочными. Земля, Фатум, Созидар, Кобь — планеты совершенно разные, с различными внешними проявлениями, со своей неповторимой географией, и в то же время их что-то объединяло, собирало в единое целое. Может быть, жизнь, которая дышит, разговаривает, ходит, чувствует, растет, творит, добывает, а когда заканчивается, начинается снова. Убери жизнь — и небесные тела сразу начнут отличаться друг от друга.
Откуда появилось все это? Все ответы, наверное, в смерти. Может быть, Диомид уже знает причину зарождения жизни.
Партнеры не разговаривали; они продолжали знакомиться с судном и с опаской попытались залезть внутрь через врата ковчега. Проникнуть удалось беспрепятственно. На борту было тихо и уныло.
Он был трехпалубный, имел секции и современную систему корабельной непотопляемости с переборками и палубами. Чувствовалось, что корабль простоял здесь века. От него веяло вечностью: от ветра и жары, от холода и снега его несущие конструкции и обшивка стали заскорузлыми и измочаленными, а в некоторых местах замшелыми. Очевидно, что время уродовало ковчег постепенно.
Туристы не стали осматривать его полностью: не поднимались на вторую и верхнюю палубы. Размеры ковчега их подавляли, к тому же хотелось есть.
По лежачим мосткам, которые тянулись от входного проема ковчега, упираясь в землю, они начали спускаться вниз. У них появилась цель: найти себе пропитание. Шагая по настилу, друзья предположили, что именно здесь предстоит животным подняться на борт корабля. Как это будет происходить? Сколько их будет? Чем кормить? Как ухаживать и насколько долго? Эти вопросы внезапно обрушились на них, не оттесняя, впрочем, мыслей о еде.
Ступив на землю, они поняли, что с едой в районе кряжа туго. Вокруг ни водоемов, ни леса, ни птиц, жужжат только пчелы, да летают стрекозы с бабочками. «Может, уже зазвать зверей да некоторых особей прожечь лучом и употребить в пищу?» — размышляли друзья. И все-таки они не стали рисковать. Они понимали, что играют по правилам спутника Кобь и нарушение этих правил может привести к непоправимому. К тому же их задача заключалась в заботе, а не в уничтожении этих тварей.
В животе урчало. Умеренно хотелось пить. Историк предложил под камнями поискать личинки жуков. Это был единственный способ хоть как-то утолить голод. Они переворачивали ребристые валуны и, как назло, не находили ничего, кроме червей. Подступало отчаяние. От злости землянин принялся подстрекать инопланетянина к поджогу свертка прямо на борту ковчега, чтобы спалить это судно. Еремей держал себя в руках и не поддавался провокации и панике.
Историк от безысходности лег спиной на землю и, раскинув руки в стороны, зажмурил глаза от ярких лучей Хорса. Еремей присел рядом и спросил:
— Что будем делать?
— Сухари сушить, — недоброжелательно ответил гость.
— Полегче, Дмитрий Юрьевич, вы не один попали в оборот.
— Прости. Не сдержался. Любопытно, как бы сейчас поступил Диомид?
— Здесь два варианта: искать пропитание или начать операцию «Животные», — предложил Еремей.
— Искать еду сил нет, поэтому склоняюсь ко второму варианту.
— Тогда приступим, — отозвался Еремей и достал из кармана пиджака сверток.
— Еремей, подожди, — остановил инопланетянина историк и сел.
— Что?
— Объясни мне, как ухаживать за ними? Если кормить, то чем? Где я возьму харчи? И как ты планируешь собирать энергию прошлого и доброты?
— Я не знаю, — неуверенно ответил Еремей.
— Ну, значит, жги, что я еще могу сказать, — беспечно бросил землянин и вернулся в исходное положение. Он совершенно безразлично отнесся к самой, может быть, ответственной сейчас для него операции (а вдруг табун диких зверей наскочит на него?). Его отстраненное поведение говорило о немощи и бессилии. «Будь что будет», — подумал он и закатил глаза к небу.
Еремей включил лазер, но не успел им воспользоваться, т.к. историк вспугнул его. Землянин резко вскочил и, поднимая руку вверх, вскрикнул:
— Смотри!
Еремей подчинился и устремил свой взгляд в небо. Высоко в кучевых облаках они увидели огромную птицу, которая кружила над ними с холщовым мешком в когтях.
— Подстрели ее, — предложил землянин.
— Нет, — отрезал инопланетянин.
Еремей был прав, не стоило убивать птицу, потому что она сама через минуту сбросила мешок на землю. Баул, как игральная кость, покатился с высокого пригорка прямо к их ногам.
— Какая точность, а? — радостно воскликнул гость.
— Очень заманчиво! Что нам приготовил думающий остров? — разделил его воодушевление Еремей.
— Нам сбрасывают провиант, как солдатам, попавшим в окружение.
— Хватит ворчать, — рявкнул Еремей, вспарывая лазерным лучом мешок.
— А может, это не провиант? — засомневался историк.
— Да посмотрите же, — возразил друг, заглядывая внутрь.
— Ого, — чуть оторопев, выразил восхищение землянин, — смотрите: шашлык, вино, хлеб.
— Ну вот, Дмитрий Юрьевич, а вы помирать собрались.
— Точно ваш спутник Кобь — Бог, не иначе. Такая забота! Слушай, Еремей, давай перекусим на борту ковчега, залезем на палубу, — предложил гость.
— Неплохая идея: вкушать вино и пищу с высоты трехпалубного корабля, да еще любуясь живописной природой. Здорово! — согласился партнер. — А вы романтик.
Друзья вернулись на борт и поднялись на верхнюю палубу. Конечно же, специальных мест для приятного времяпровождения оборудовано не было. Они расположились в носовой части корабля, в районе полубака. В противоположную сторону от полубака тянулся еще один отсек в виде крытого длинного коридора, вбирающий корму судна. Его оконные проемы с двух сторон тянулись бесконечной витриной и были достаточно высокими. Коридор представлялся туристам безмерным.
Впереди вырисовывались красивые места окружающей среды: пейзаж, достойный живописца. Сидя на полу и прижимаясь спинами к бортам судна, друзья приступили к трапезе. Еда была отменной, почти домашней, с зеленью и овощами. Они смотрели куда-то вдаль, поглощали жадно пищу и чокались пластиковыми бутылками красного вина, обойдясь без тостов и разглагольствований. Лишь под конец застолья, спустя час безмолвия, историк понуро обронил фразу:
— Как жалко, что не разделил с нами этот обед Диомид.
— Хороший был друг, — добавил Еремей, — и профессионал своего дела.
— А ты знаешь, кто такой друг? — незатейливо спросил землянин.
— Догадываюсь.
— Друг — это математик. Он делит горе и умножает радость.
— Неплохо. Это как раз о нем. Он умел посочувствовать и порадоваться за других.
— Есть примеры?
— Предостаточно.
— Значит, дружить у вас умеют, любить не очень.
— Выходит, так.
— Еремей, ты мне обязательно расскажешь о ваших дружеских отношениях с Диомидом, а сейчас, может, приступим к миссии? Хочется побыстрее закончить.
— Да, пожалуй.
— Ты, кстати, набрался сил?
— Как это ни странно звучит, еда и вино меня отрезвили, — отчеканил Еремей.
— Тогда за дело!
Туристы вышли из ковчега и задумались: где лучше зажечь сверток? Очевидно, что не возле ковчега, потому что был риск случайно подпалить его, и они стали оглядываться по сторонам. Пристально разглядывая близлежащую территорию, друзья подыскивали нужное место.
— Давай на том пригорке, где мешок упал, — предложил историк.
— А почему бы и нет? — поддержал его инопланетянин.
Партнеры взобрались на небольшой холм, поросший упругой и слегка пожелтевшей травой; между двумя булыжниками они примяли ботинками небольшой клочок зеленого покрова и в эту отметину положили сверток. Прежде чем направить лазер на папирус, друзья инстинктивно принялись поправлять свои рваные пиджаки. Галстуки были утеряны, ботинки стерты. Волосы, вздыбленные и слипшиеся от грязи и лесного мусора, не поддавались укладке. Единственное, что можно было подправить, — так это рубашку, брюки и пиджак. На лицах друзей были написаны робость и взволнованность. Тревога сковывала их движения и притупляла настрой, однако отступать было некуда: они проделали длинный путь и на этой дороге успели даже потерять друга. Совесть не позволяла им бросить начатое. Наконец, отряхнувшись, историк произнес:
— С Богом!
Еремей нацелил лазер на сверток и выпустил луч. Папирус воспламенился и сгорел за считанные секунды. Инопланетянин убрал сотовый аппарат во внутренний карман пиджака и опустил руки. Они стояли друг против друга как вкопанные и угрюмо озирались по сторонам. Ничего не происходило. «Осечка», — подумал Еремей. Они переглянулись и приняли вольную позу. Партнеры оставались возле кучки черного пепла.
— Что-то не срослось, — заговорил гость.
— Операция провалилась, — подтвердил друг.
Инопланетянин был неправ. Неожиданно подул сильный ветер. Его порывы мгновенно смели пепел, рассеивая золу между холмами и пологими горами. Друзья поспешно натянули пиджаки на голову, спасаясь от песка и пыли. Их сбивало с ног. Они разбрелись в разные стороны, и в ту самую минуту, когда им трудно было устоять на ногах, произошел толчок. Земля заходила ходуном. Началось землетрясение. Гремучая смесь бури с подземной грозой разом повалила партнеров на землю.
Животные, оказывается, давно почувствовали приближение катастрофы и уже спешили к безопасному месту, т.е. к ковчегу. Герои дня не знали об этом. Из-за колебаний и тряски земной поверхности корабль принял первоначальное положение: встал вертикально. Напротив входного проема, от перекидных мостков вглубь, как врата в Иерусалим, неожиданно раскинулась широкой полосой тропа, пересекающая массивный густой лес. Опять сменилась декорация. Друзья увидели лесную чащу. Звери стремительно потекли рекой по лесному проходу, задевая и толкая друг друга, извергая рев и вопль. Ступая на мостки, они с диким грохотом пересекали их, пробираясь внутрь ковчега. Туристы не видели того, что там происходило, они слышали лишь глухой гул, доносившийся оттуда. Они лежали ничком на земле, укрываясь пиджаками и цепляясь носами своих ботинок за твердую почву.
Их надежды были тщетны: ковчег навестили не только миролюбивые животные, но и хищники. Наряду с зайцами и белками, лосями и барсуками, сюда хлынули медведи, кабаны, волки, лисицы — множество разной живности.
Через десять минут подземные толчки понемногу начали угасать. Рассеивалась буря. Когда стало совсем ясно и тихо, путешественники приподнялись с земли и сразу обратили свой взор в сторону корабля. Поток животных не заканчивался. Партнеры быстро руками отряхнулись от мусора, как выбивалкой для ковров, и подошли к судну. Им захотелось увидеть диких зверей вблизи. Звери продолжали ретиво заполнять корабль. На самом деле друзья наблюдали уже финал исхода, но животных было так много, что казалось: поток нескончаемый, а ковчег резиновый. Туристы впали в кратковременный ступор; они боялись продвинуться дальше и, избегая встречи с животными, стояли неподвижно.
Минут через пятнадцать все закончилось, и нужно было предпринимать какие-то действия. Ковчег гудел. Свирепый шум будоражил воображение туристов и сковывал их движения.
Страх усиливало еще одно странное обстоятельство: в воздухе появились квадрокоптеры. Они жужжали над головами партнеров, как стрекозы, и было непонятно, какую цель преследовали эти беспилотные летательные аппараты. Однако после их появления на борту ковчега внезапно наступила тишина.
— Я понял, — оживился инопланетянин.
— Что это? — поинтересовался землянин.
— Это квадрокоптеры-усмирители.
— Какие еще усмирители? — недоумевал гость.
— Эти штуки распространяют ультразвук на специальной волне и устраняют агрессию, делают зверей спокойными, почти ручными. Так что можно смело подниматься на борт судна.
— А если там хищники? Я приметил медведя и волка, когда мы приблизились к ковчегу, — тревожился историк.
— Теперь они тоже — домашние животные.
— Мне бы хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь сказал: «Стоп, снято».
— К сожалению, это не кино, мой друг, а реальность. Последний рывок, дружище!
— А у вас что, тоже снимают художественные фильмы?
— А вы забыли, что у нас есть своя культура?
— Что-то я вас не видел в Каннах?!
— Вообще-то мы живем в разных галактиках.
— Пардон… Слушай, Еремей, ну войдем мы в ковчег — и что будем делать? — вновь засомневался землянин.
— Сухари сушить, — съязвил друг.
— Это моя реплика, — важничал гость.
— Знаю. Остыньте. Ухаживать будем. Вот что будем делать.
— Да как ухаживать-то? — не успокаивался историк.
— Залезешь в ковчег и узнаешь, — огрызнулся партнер.
— Если мне не изменяет память, Ной кормил тварей спрессованным сеном и зерном. До потопа животные были травоядными, — продолжал землянин.
— Уверен, что на этом ковчеге звери разные: травоядные, плотоядные и всеядные, — разочаровал друга инопланетянин.
— Значит, им потребуется не только сено, но и мясо, — с досадой заметил гость, — где мы его достанем? И потом, чем будем убирать отходы — руками?
Еремей не реагировал на истерику друга и молча шагал в сторону судна. Историк последовал за ним. Инопланетянин шел уверенно, подсознательно передавая на расстоянии положительные эмоции своему другу. Через пару минут они приблизились к деревянному настилу. Проход в ковчег был свободным. Из входного проема доносились шорох, хрюканье, сопение, фырканье; резко и явственно воняло.
Партнеры вступили на настил; неторопливо, легкой поступью они подошли по скрипучим мосткам к проему ковчега. У самого входа застучали их сердца, но сознание важности возложенной на них миссии было сильнее страха; они вошли внутрь.
Света было достаточно, чтобы увидеть и оценить происходящее. Друзья обнаружили, что на борту судна отсутствовали пернатые, земноводные, пресмыкающиеся. Заселился только один класс — млекопитающих, и только таежные виды. Были забиты до отказа все палубы, причем хищники лежали рядом с совершенно безобидными животными. Поджимая под себя лапы, они зевали и шевелили ушами. Синхронно, вместе с дыханием, у них поднималось и опускалось брюхо. Иногда они резво дергали головой или терлись спинами о балки судна, сбрасывая и отгоняя от себя таким образом мух, мошкару и разных кусающихся паразитов. Собралась богатая коллекция животных: волки, медведи, рыси, кабаны, лисицы, олени, лоси, росомахи, барсуки, норки, зайцы, бобры, белки — целый зоопарк.
Друзья взобрались на среднюю палубу, а затем заглянули на верхнюю. Везде они застали одну и ту же картину: четвероногие хладнокровно отдыхали, не проявляя никаких признаков агрессии. Они отрешенно следили за людьми, словно находясь в трансе: об этом говорили их пустые стеклянные глаза. У друзей улучшилось настроение, отступил страх, появилась энергия и силы, вернулась ясность ума. И хотя они по-прежнему были в не форме — потные, грязные, рваные, — и выглядели чрезмерно уставшими и обездоленными, миссию надо было продолжать. Само понимание смысла бытия давало им силы. Почему-то они согласились с этой истиной, приняли ее всей душой. Может быть, потому что это было что-то новое в их жизни, свежий взгляд на обстоятельства. А может быть, потому что другие мотивы были утеряны или больше не имели значения. Хотелось верить, что каждый из них сможет обрести новый опыт и, может быть, станет первопроходцем в вопросах счастья. Возможно, в реальном мире они первыми поведут Вселенную к этому радостному чувству. Кто знает? Но сейчас их занимал бытовой вопрос — корм для животных.
Решение очередной задачи подбросил летающий лесной остров. Они находились на палубе ковчега, когда Еремей случайно заметил проблесковые огни грузовой летающей машины. Партнеры спустились вниз и забрались в кузов бесколесного автомобиля, который завис в полукилометре от ковчега. Внутри они нашли энергоприемники для сбора энергии прошлого и доброты, а еще новое официальное послание в свертке — снова из папирусной бумаги. Это был третий по счету рулон. Записка содержала следующую подсказку: «Трюм, свинина».
— Опять кроссворд! Все время заставляют загадки разгадывать. Неужели нельзя написать прямо, русским языком: что делать? — возмущался землянин. — Что за этими словами стоит?
— Мне кажется, корм для травоядных в трюме, — ответил Еремей, — и скорее всего, такой же прессованный, как у Ноя.
— А для плотоядных?
— С этим сложнее.
— Выкладывай, Еремей.
— Жертвоприношение.
— Как? Заново? Какой кровожадный остров! Диомида прибрал к себе и еще хочет, — недоумевал историк.
— Секундочку, кажется, догадываюсь. Свинина! Ведь кабан — парнокопытное из семейства свиных, — рассуждал партнер.
— Ну? — задумался историк.
— Неужели нужно… — осекся Еремей.
— Нужно убить кабанов, что ли? — угадывал гость.
— Скорее всего, так. Да. Верно понимаете. Точно. Что же, приступим к делу, и безотлагательно. Быстрее начнем — быстрее закончим.
Друзья выпрыгнули из кузова, вытащили энергоприемники и уложили их на земле. Грузовая машина продолжала висеть в воздухе и мигать проблесковыми синевато-красными огнями. Но эта заманчивая светомузыка их больше не интересовала; партнеры не оборачиваясь поспешили на борт судна. Им предстояла непростая задача — лазерным лучом покончить с кабанами и отдать их на съедение волкам, медведям, рысям, лисицам и другим плотоядным. Это задание они решили выполнить в последнюю очередь. Им следовало морально подготовиться к этому, и поначалу они приступили к простому — поиску трюма с провиантом. Обнаружили его не сразу. Он был хорошо замаскирован в районе входа в ковчег. Створка грузового отсека настолько плотно прижималась к нижней палубе, что заметить трюм практически не представлялось возможным. Не было металлических предметов: скоб, ручек, петель, — которые помогли бы обнаружить и открыть трюм. Инопланетянину пришлось выжечь лазером несколько небольших отверстий в деревянном люке, чтобы ухватиться и открыть руками дверцу. Прилагая обоюдные усилия, они приподняли крышку люка и отбросили ее в сторону. С треском и грохотом она рухнула на палубу, обнажая содержимое грузового отсека. Он был набит до отказа малогабаритными тюками из сена, травы, мха, шишек, коры деревьев, кустов ягод и грибов. Абсолютно свежие заготовки. Все было продумано заранее и кем-то заброшено на борт.
— Этот думающий лесной остров — настоящий стратег, — заметил землянин.
— Ага, маг и волшебник, — дополнил коллега.
— Оставим это и приступим к кабанам, — предложил гость.
— Да, потом поможете мне притащить энергопылесосы, — попросил партнер.
— Я буду кормить, а вы устанавливать технику, — подытожил историк.
— Именно так, — подтвердил инопланетянин и достал из внутреннего кармана пиджака сотовый аппарат.
— Сколько их здесь? — спросил землянин.
— Думаю, десятка три-четыре наберется, а то и полтинник, — предположил партнер.
— Страшно, а если они активизируются и проявят агрессию? — забеспокоился гость.
— Не думаю, — спокойно ответил Еремей. — Они почти мертвы, видите, их движения инертны.
— Это работа усмирителей? — уточнил историк.
— Да, — ровно ответствовал коллега и добавил: — Я начинаю.
Еремей приступил к отстрелу кабанов на нижней палубе; он направил луч на первое попавшееся животное, которое неуклюже пристроилось рядом с грузовым отсеком. Расчеты на то, что парнокопытные в момент отстрела будут вялыми и пассивными, не оправдались: кабан пронзительно завизжал от боли и резко вскочил. Однако его агония не была долгой; лазер прожигал тело и истреблял его внутренности так быстро, что дикий вопль длился всего доли секунды. Поведение других особей в этот момент не менялось: звери никак не реагировали на происходящее и так же беспечно и бесчувственно продолжали свои естественные телодвижения.
Инопланетянин попросил землянина в процессе бойни быть рядом: неизвестно, чего ожидать от этих тварей. Никакой биты или дубины на экстремальный случай найти здесь не представлялось возможным, поэтому партнер предложил гостю снять пиджак и в случае неадекватного поведения зверя попытаться сбить его с ног или просто накрыть голову пиджаком, перекрыв ему обзор.
Развернувшаяся картина сделала бы честь добротному боевику, но тяжелая работа протекала на удивление без происшествий — гладко. Жестокое по своей сути занятие отняло у друзей четыре часа времени и вымотало их окончательно. Итоги ужасали: туши убитых животных лежали вповалку и, как протухшее мясо, были облеплены слепнями и трупными мухами. Реки крови стекали узким, но тугим ручьем с верхних палуб и собирались внизу в одну большую лужу. Картина удручала. Друзей от этой операции чуть не стошнило, но они доделали грязную и тяжелую работу до конца. Сил делать что-то еще у них не было, поэтому было принято решение остановиться. Перед тем как устроиться на ночлег, они запланировали ужин. Предполагая, что хищники, учуяв запах крови, начнут самостоятельно поедать падаль, они решили подстраховаться. Не дожидаясь утра, друзья установили в активных местах ковчега энергоприемники, чтобы не упустить излучение нужной энергии. Эти ручные машины были мобильными и складными, поэтому запустить их в работу туристам не составило большого труда.
Пот, кровь, пиршество зверей — все это были источники заботы, энергии доброты. Засохший и многослойный пот партнеров давно зафиксировал и вобрал в себя мощную энергию. Солевые отложения и попечение за животными излучали результат их труда. Они потели, потому что пробирались сквозь непроходимый лес, добывали огонь и пищу, строили шалаш, спасались от медведя, уничтожали кабанов, для того чтобы накормить диких животных, проявляя к ним таким образом заботу. Чтобы не потерять энергию доброты, эти «акты ухаживания» через пот туристов и кормление зверей кабаниной нужно было срочно зафиксировать и сохранить. Эту работу предстояло сделать энергоприемникам, дополнительно всасывая в себя энергию прошлого, выделяемую деревянной конструкцией многовекового ковчега.
День походил к концу. Занималась заря. Хорс величаво уходил за горизонт, оставляя в небе живописное зарево. Алые облака, пронизанные свечением заката и застывшие на небе, как мазки масляной краски, добавляли колорит вечеру. Редкие порывы ветра стихали, оставляя после себя прохладные участки осеннего воздуха. На кряж опустилась тишина.
Друзья оставили ковчег и залезли снова в кузов летающей грузовой машины, подальше от этого зоопарка. Они не хотели провести вечер в месте бойни, посреди мертвечины и пятен запекшейся крови. Восседая в углу кузова и забросив непроизвольно одну руку на борт, они второй рукой поспешно доставали из холщового мешка остатки провианта. Они были голодны, поэтому уписывали еду за обе щеки. Изредка переглядываясь друг с другом, посматривали на горизонт, любуясь неповторимыми видами.
Немного утолив голод, землянин приостановил трапезу и спросил у своего коллеги:
— Послушай, Еремей, а как мы соберем энергию доброты Диомида? Он же не зря погиб?
— Конечно. Я думаю, внутри саркофага встроены специальные датчики. Нужную информацию они засвидетельствуют и сбросят автоматически в государственный энергобанк. А мы с вами должны будем собрать энергию прошлого и доброты самостоятельно — энергопылесосами, чтобы потом накопители с информацией передать в банк.
— И сколько дней нам ее собирать?
— Пока не знаю.
Их диалог был непродолжительным. Доедая ужин, позевывая, путешественники потихонечку клонились ко сну. Неожиданно накатила ночь. Она ласково приворожила их к себе, и они уснули, укрываясь пиджаками и погружаясь в сакральные сновидения. Следом выключились и проблесковые огни грузовика.
Они спали мертвым сном и ничего не слышали. С активными лучами Хорса они проснулись. Чувствовали, что выспались. Снова включились мигалки грузовой машины. Первым очнулся Еремей. Инопланетянин, твердо опираясь ногами в пол кузова, потянулся и непроизвольно запрокинул голову к небу.
— Как чисто, ни облачка! — пробурчал он сиплым голосом.
Была теплая безветренная погода. Над головами пролетали черные стрижи. За бортом машины в густом цветнике жужжали пчелы и осы, опыляя разноцветные растения.
— Уже за работой, — зевая и поглядывая на насекомых, произнес историк, цепляясь руками за борт кузова, чтобы встать.
Друзья не смотрели в сторону ковчега; он их утомил еще вчера. Они собирались не торопясь навестить его. На завтрак почти ничего не осталось. Они вечером хорошо приложились к холщовому мешочку и теперь, как Буратино, вкушали три корочки хлеба. Незатейливая еда все-таки немного взбодрила их. Почесываясь от пота и грязи, они лениво выползли из кузова летной машины и направились в сторону ковчега.
Оттуда доносились знакомые звуки. Еще издалека они приметили нечто странное. Из узких окон средней и нижней палубы свисали чьи-то кости. Приблизившись, они распознали останки диких свиней. Предположения друзей были верны: за ночь кабанов съели. Хищники постарались. Поднимаясь на борт, партнеры осмотрели все судно; обглоданные трупы кабанов были беспорядочно разбросаны по всем палубам.
— Да, крепко же мы спали, — изумился Еремей. — Вы что-нибудь слышали, Дмитрий Юрьевич?
— Нет, — ответил гость.
— И я нет, — отозвался инопланетянин.
— Осталась ерунда — накормить травоядных, — сообразил историк.
— Выходит, мы не зря установили энергопылесосы. У меня предчувствие, что это одноразовое попечение. Хищники уже наелись. Какой смысл их кормить заново, скажем, завтра? — рассуждал Еремей.
— И слава богу, мы и так вдоволь намучились, — подытожил землянин, — уже многим пожертвовали ради счастья, пора и меру знать.
Партнеры спустились по винтовой деревянной лестнице в грузовой трюм. Несколько тюков с кормом были уже вскрыты: на полу валялись шишки, сушеные грибы, раздавленные ягоды.
— Кто-то уже здесь похозяйничал, — прокомментировал увиденное инопланетянин.
— Баба с возу, кобыле легче, — сострил землянин.
Тюки были им под силу. Закидывая на плечо сразу по две связки провианта, друзья не спеша поднимали их на палубу. Тюков было за сотню, поэтому они старались беречь силы. Партнеры не знали, кто и что из животных предпочитает, как и чем питается, поэтому произвольно сваливали тюки в одну кучу, разрывая бечевку. Олени, лоси, барсуки, зайцы, белки и другие миролюбивые животные степенно начали стекаться к корму. Хищники же утомленно спали.
Друзьям потребовалось несколько часов, чтобы полностью опустошить грузовой отсек от звериной снеди. Землянин, освободившись от работы, сел на пол и, опершись руками о колени, решил понаблюдать за поведением животных. Этому занятию он отдался с истинным увлечением и огромным любопытством. Инопланетянин в это время проверял накопители энергоприемников. Показатели радовали: энергия прошлого и доброты приближалась к ста процентам. Считаные минуты оставались до аккумулирования полного объема. Поскольку друзья были заняты делом, эти минуты пролетели мгновенно.
Что-то случилось за это время с погодой. Небо потемнело. Гигантская туча, как сахарная вата черного цвета, заволокла все его просторы, не оставив места просветам. Друзья выскочили наружу и запрокинули головы. Сверкнула молния. Как обычно, ей сопутствовали раскаты грома. Однако друзья заметили и побег квадрокоптеров-усмирителей, которые вдруг резко тронулись с места и исчезли в дымке лесной чащи. Тут же на борту ковчега началась суета, поднялся шум и вой. Путешественники буквально застыли, не понимая, что предпринять. И в это время животные начали выбегать из ковчега и с диким ревом уноситься в густой лес. Друзья последовали их примеру. Они быстро собрали энергопылесосы и галопом выбежали из судна. Чтобы стадо их не затоптало, партнеры освободили проход взбесившимся зверям, кубарем слетев с мостков в канаву. Продолжая бегство, они собирались домчаться до беспилотного автомобиля и, достигнув цели, закинув оборудование в кузов, запрыгнули туда и сами.
Молнии становились ярче и длиннее, раскаты грома — громче и протяжнее. Вдруг разряд коснулся ковчега — и он загорелся. Наряду с проблесковыми огнями внезапно включился звук сирены, и грузовая машина стремительно взметнулась в небо, улетая в противоположную от леса сторону — в район площадки спецслужб. Друзья руками схватились за металлические скобы, которые были приварены к бортам кузова, и держались за них до конца полета. Со спутника Кобь их с оборудованием перебросили на планету Созидар. Ковчег к тому времени запылал жарким пламенем, развалился на куски и окончательно сгорел. Миссия была окончена.

7. КАРТИНА
Сколько перечувствовалось ими разнообразных впечатлений во время благородного предприятия! Друзья испытывали нравственное и физическое изнеможение. Остыло возбужденное любопытство, потому что стремиться было больше некуда. Накопители были сданы в государственный энергобанк, нужные документы — подписаны, необходимые отчеты — предоставлены, прохудившееся деловая одежда — утилизирована. Только рваный махровый халат с капюшоном, аккуратно повешенный на спинку стула обслуживающим персоналом, продолжал напоминать историку о непростых эпизодах его существования.
Еремей ушел в недельный отпуск. Гость в номере отеля восстанавливал силы. Роботы буквально собирали его по кусочкам: часа два драили и отмывали, релаксирующими процедурами приводили в чувство, снимали усталость и возвращали к жизни.
Весь следующий день землянин отсыпался с перерывами на обед и ужин. Утром нового дня метрдотель гостиницы помог устроить ему видеоконференцию с близкими. Жена и дети скучали. Родные спрашивали: «Когда вернешься?» Глава семейства не мог ответить, потому что пока не знал, понадобится он инопланетянам еще или нет. Еремей не объявлялся, и ему казалось, что он отрезан от мира.
Ребятишек у Дмитрия Юрьевича было двое: мальчик и девочка, как говорят — королевская семья. Полной принято считать семью из троих детей. Не абсурд ли это? Менделеев был семнадцатым ребенком в роду. Может быть, именно такую семью по праву можно назвать полной и королевской, т.е. семью многодетную?
Жена Елена в отсутствие мужа продолжала внедрять в жизнь свежие благотворительные проекты. Дети — Евгений и Ульяна — по-прежнему ходили в школу и не переставали радовать родителей своей успеваемостью. Дома все было хорошо. Вкратце рассказав о своих приключениях, Дмитрий Юрьевич заинтриговал семью. Многие вопросы он оставил без ответа, подогревая таким образом интерес и подготавливая близких к захватывающей продолжительной беседе по возвращении.
Разговор был окончен. Затянув пояс белого халата, историк откинулся головой на пухо-перьевую подушку бежевого цвета, как яичный желток в муку. Переплетя ноги и скрестив руки на груди, он уставился в белоснежный потолок. Разглядывая светодиодную композицию из лампочек, гость задумался: «На планете Созидар мои приключения не столь экстремальны, как на заводе полтора года тому назад. Даже не верится, что, оказавшись на заброшенном тракторном предприятии, благодаря пришельцам я побывал в прошлом — в восемнадцатом веке и в двадцатом: в 41-м и 76-м годах. К тому же 76-й — год моего рождения. Удалось посетить египетские пирамиды, и представился случай пообщаться с живыми статуями из бронзы времен античности, и даже с привидением — бывшим бригадиром с военной стройки. Не укладывается в голове, что все это было возможно и все это происходило именно со мной, причем в прошлом. Побывать бы теперь в будущем для разнообразия».
По левую сторону от кровати на светлой стене висела картина в темных тонах. События, которые активно наполняли жизнь землянина, а также постоянная суета в номере не давали ему возможность ее заметить. Только сейчас, не имея никаких дел, он случайно обратил на нее внимание. На картине был изображен черный космос с несколькими красно-желтыми планетами из Солнечной системы. «Интересно, — подумал он, — инопланетяне мне, наверное, хотели сделать приятное, раз повесили картину с изображением небесных тел нашей галактики. Кто же автор?»
Историк не поленился и встал с кровати. Ему захотелось узнать, какие художественные материалы использовались для ее написания: холст, масло, картон, акварель, фотобумага? Картина была размером с зеркало из ванной комнаты и обрамлялась рамкой пунцового цвета. Он дотронулся до нее и разинул рот от удивления. Увиденное поразило его. Изображение было мягким, как сырая глина. Он позволил себе вонзить руки в полотно, а затем бесцеремонно пустился мять картину пальцами, разрушая ее целостность и форму. В итоге космос и планеты перемешались между собой. Замысел автора был уничтожен.
Любопытство не отпускало. Гость продолжал свои наблюдения, комкая пальцами картину. Через пару минут он с силой надавил на изображение, вминая руками гибкую массу вглубь. Вдруг руки словно провалились. Он почувствовал, что материал поменял свою консистенцию, потерял эластичность и стал более жидким, как кисель. Увлеченный происходящим, историк не останавливался и на свой страх и риск решил утопить в картине руки по самые плечи. Кисель сменился густой и плотной водой. Раздираемый любопытством, он попытался просунуть еще и голову в полотно, предварительно набрав полную грудь воздуха.
События развивались очень быстро. Гость не успел опомниться, как картина засосала его, вобрала в себя целиком, и он стремительно полетел вдоль, как он предположил, временного портала. Жидкое упругое вещество мало-помалу испарялось, превращаясь в чистый, пригодный для жизни воздух. Космическая магистраль утягивала его в бесконечное пространство. Он летел с большой скоростью в абсолютной темноте, но впереди видел яркие мерцающие огни.
«Надо же, как мысли быстро материализуются, — подумал он. — Я лечу, скорее всего, в будущее, как ракета или как Алиса в страну чудес. Интересно, кто открыл этот портал?»
В полете захватывало дух. Землянин перемещался, слегка покачиваясь и крепко охватив себя руками. Особого волнения он не испытывал. Была увлеченность и сосредоточенность. Минут через десять огни в конце вселенского «трубопровода» начали менять свои контуры: они выросли в размерах и стали ярче. Уже видны были геометрические огненные фигуры, которые сменяли друг друга, как сигнальные огни светофора. Квадраты превращались в треугольники, треугольники в четырехугольники, а четырехугольники в прямоугольники. Сполохами маячили круги и трапеции. Дождем сновали ломаные линии и лучи. Математическая светомузыка завораживала и удивляла.
Через пять минут скорость полета снизилась. Еще через минуту историк просто завис в воздухе перед гигантским электронным табло, которое висело на стене в прозрачной небольшой комнате. Вселенная была как на ладони. Землянин парил в загадочном помещении, словно космонавт без скафандра, и видел сквозь прочные стеклянные стены черный космос и звезды, которые освещали комнату естественным светом. Между звездами блуждала голубая планета, которая медленно приближалась к его скромным космическим апартаментам. Ее очертания напоминали ему что-то. «Неужели это Земля?» — озадачился гость.
Неожиданно на табло изменилось изображение: исчезли геометрические фигуры, и на темном экране начали появляться алые буквы, слагаясь в слова и предложения. Яркое мерцание огней оказалось режимом ожидания светодиодного экрана.
Историк продолжал находиться в состоянии невесомости. Он заинтересовался информацией, которую отображала «бегущая строка». Текст был следующий: «Через миллиард лет Солнце расширится и поглотит планеты Меркурий, Венеру и Землю. Новая жизнь возникнет на спутнике Титан планеты Сатурн».
— Так, значит, сейчас по своей орбите проплывает Титан? — вырвалось из уст землянина. — Жизнь на нашей планете закончится и начнется на спутнике? Как это представить? Нелепо, непредсказуемо, просто уму непостижимо! Нас ждет конец света? Обидно, даже как-то страшно. Я надеялся увидеть более близкое будущее и более радужное, а не такое мрачное через единицу времени с девятизначными нулями.
Титан уже пресекал комнату. Огромный шар накатывал и закрывал все пространство своим объемом. Под прозрачным полом были видны моря и океаны, вихри клубящихся облаков и клубы пыли, материки и горные хребты. Это была настоящая копия планеты Земля. Жизнь на Титане только зарождалась. Легкая ревность коснулась души гостя, ревность к тем, кому предстоит в будущем жить на этом спутнике. Он понимал, что ему не суждено побывать там; он никогда не сможет выпить чистой воды, не вдохнет безупречного воздуха, не прикоснется к девственным лесам и не прогуляется по нехоженым тропам. Еще неотравленный, незагрязненный, не замусоренный, окутанный аквамариновой синевой, Титан продолжал уверенное движение, раздражая обуреваемого ревностью землянина. Его радовало только то, что он — землянин — еще поживет, минует апокалипсис, который случится через миллионы лет, что успеет прожить много жизней, как говорил Достоевский.
Поглядывая вслед улетающему спутнику, историк загрустил и невольно прослезился. Какие-то тяжелые чувства нахлынули на него волной: грусть, уныние — то ли оттого, что всему приходит конец, то ли оттого, что жизнь в любом случае оборвется — своя, чужая или планеты, и придется ставить точку. А может быть, оттого что мы так изуродовали свою Землю и уже никогда не сможем вернуть ей первозданный вид, чтобы насладиться ее живой природой. Он не понимал свои ощущения.
Гость рукой утер слезу и еще раз заглянул в темную пучину Вселенной. Все эти события, размеры, расстояния, временные промежутки, которые представились его взору, как-то не вязались теперь с Библией, не состыковывались и не срастались с его новыми мыслями и убеждениями.
— Есть о чем подумать! — сказал он себе.
Его экскурсия, видимо, подходила к концу, потому что табло отключилось, и на прозрачные стены постепенно начали наползать черные шторы, нагнетая в комнату мрак. Землянин закрыл глаза. Внезапно он закрутился вокруг своей оси и мгновенно исчез, оставляя черной комнате лишь память о своем присутствии.
Обратный полет был другим. Он вращался как юла и, разгоняя центробежные силы, летел куда-то вверх внутри вертикального временного портала. Перемещение в настоящее, как и в будущее, не было долгим. Минут через пятнадцать историк уже крутился над кроватью в номере своей гостиницы. Он появился ниоткуда, как будто из воздуха. Плавно опускаясь на постель, он остановил вращение своего тела и, потеряв ориентацию, рухнул затылком в подушку. Ему было дурно, кружилась голова, тошнило. Он попытался заснуть. Укрывшись с головой кашемировым бежевым одеялом, гость вырубился и проспал до самого утра.
Его разбудил робот. Землянин прочитал на мониторе электронного получеловека важное сообщение: «Жду в ресторане. Есть срочное дело. Еремей».
— Наконец-то объявился, — воскликнул историк.
Робот покинул номер. Гость встал с кровати и, прежде чем отправиться в санитарную комнату, обратил свой взгляд на картину. Она висела на своем месте и отображала, как и прежде, Солнечную систему. Никаких признаков вандализма и варварства не наблюдалось. Произведение искусства было целым и неповрежденным.
— Портал закрылся, — пробурчал историк.
На минуту ему подумалось: «Может быть, ради интереса проверить изображение на предмет твердости? Застывшее оно сейчас или нет?», но он не решился.
После релаксирующих и водных процедур землянин приступил к выбору деловой одежды. Надев новенький костюм и черные лакированные ботинки, он поднялся в ресторан. Еремей уже сидел за столом и разворачивал письмо с ответственным поручением.
— Доброе утро, Еремей.
— Доброе.
— Свежо выглядишь, сразу видно, что в отпуске.
— Спасибо! И вам не хворать.
— Что это у тебя в руках?
— Письмо, — сухо ответил инопланетянин, пряча белый лист в конверт. Поручение было адресовано землянину, но Еремей не знал, как лучше подступить к нему, поэтому тянул время. Не дожидаясь новых вопросов, он быстро продолжил диалог:
— Как ваши дела, Дмитрий Юрьевич? Отдохнули?
— Да как сказать.
— Что случилось?
— Я попал в очередную переделку.
— А точнее?
— Я слетал в будущее.
— Как это? Когда вы успели и каким образом?
— На стене висела картина.
— Ну.
— Я подошел к ней вчера, потрогал рукой. Изображение не было твердым.
— В каком смысле?
— Оно было вначале упругим, потом мягким, затем жидким, после газообразным — и я провалился во временной портал.
— Эко вас угораздило…
— Еремей, кто мог открыть портал?
— Известно кто — спутник Кобь. Это вам подарок за службу и помощь. Мечтали о чем-то?
— Да, решил побывать в будущем для разнообразия.
— Вот и притянули. Что будущее?
— Ужасно. Через много лет Земля сгорит в объятьях Солнца. Новая жизнь возникнет на спутнике Титан.
— Вот как!
— Вы не боитесь, Еремей, что Хорс когда-нибудь уничтожит Созидар и Кобь?
— Не думал я об этом. Я только сейчас от вас узнал, что такое вообще возможно.
— Мне кажется, я сделал открытие.
— Неужели? Поделитесь.
— Я думаю, Господь не имеет отношения к материальному миру, только к духовному. Бессмысленно задавать вопрос: «Кто создал мир?» Два течения участвовали в этом — наука и религия. Наука — бессознательно, религия — осознанно. Тот самый пресловутый дуализм. Два разных направления, но они дополняют друг друга. Они идут рука об руку, вместе, в обнимку, параллельно, но каждый своей дорогой, к своей задаче. Религия управляет душами, наука — природой и материей. Материальный мир создала наука, духовный мир — Бог. Вот она, квинтэссенция жизни! Я думаю, Господь не сотворил мир, а увидел. Когда он обнаружил, что на планете Земля, а затем на планете Созидар появились живые существа, он спустился к ним и наделил их тела душами. Наука породила обезьяну, а Господь из обезьяны сделал человека, наградив его душу бессмертием, умом и любовью. Он захотел людям подарить счастье, чтобы они не просто прозябали на своих планетах, а жили со смыслом, блаженствуя. Такая парадигма мира меня, например, очень приближает к нему. Такой вариант событий побуждает больше верить и доверять, потому что мне трудно было понять: зачем следовало изобретать бесконечную Вселенную, космос таких гигантских размеров, чтобы созидать жизнь на крохотных планетах размером с песчинку. Нет, я думаю, Господь здесь ни при чем. Теперь хочется принять чудо — после смерти наука остается в земле, а религия уходит в Царство Небесное. Человек продолжает жить душой и сознанием. Как это здорово придумано! Какой подарок нам уготовили! Учитывая, что духовный мир неосязаем и невидим, значит, он существует в другом измерении, и даже не за пределами Вселенной, а вне ее, в каком-то недоступном для науки пространстве.
— Интересная у вас картина мира получилась — субъективная. Это вас осенило, когда вы в будущее попали?
— Так точно.
— Заманчиво, но я пока не могу дать оценку вашему предвидению. Это пока только предположения.
— Понимаю. Я и не требую, и знаю, что думать надо, размышлять, сопоставлять…
— Может быть, вы еще что-то открыли за время моего отсутствия и готовы поделиться?
— Готов.
— Ну так слушаю.
— Если помнишь, Еремей, мы задавались вопросом: откуда на спутнике Кобь компьютер? И что это вообще такое? Если это мозг спутника, тогда какая у лесного острова роль?
— И на это у вас есть ответ?
— Думаю, да.
— Говорите, я ваш с ног до головы.
— У людей Земли есть спаситель — Иисус Христос, у планеты Фатум — пророк, а у планеты Созидар — спутник Кобь. Конечно, никто из них не затмит подвиг сына Божьего. Им не под силу спасти человечество от небытия и сохранить людям жизнь после смерти. А летающий лесной остров — даже и не человек. И тем не менее вспомни, Еремей, как спутник часто спасал нас в трудную минуту, сколько он помогал нам едой, дрезиной, усмирителями.
— Хорошо, что вы заговорили о планете Фатум, — ухватился за слова друга Еремей. — К вам важное поручение…
— Подожди, Еремей, ты ничего не сказал о моей теории! — возмутился историк.
— Дмитрий Юрьевич, я гляжу, вы сильно ударились в религию. Эта тема вас не отпускает и держит, словно на поводке. Если вы верите в спасителя, значит, и в Бога веруете. А говорили, что вы агностик, — прокомментировал суждения своего друга инопланетянин.
— Может быть, и верую, просто пока не чувствую до конца, — отрешенно ответил гость.
— А я уже начинаю верить, — твердо заявил пришелец.
— Почему?
— Вас ждет пророк на планете Фатум.
— Зачем? И при чем здесь вера?
— Пророк хочет поблагодарить вас за участие в созидании мира, а еще он предлагает…
— Что?
— Доставить на планету Фатум тело Диомида.
— Мертвое тело? Но зачем?
— Господь пообещал воскресить его, поэтому если это сбудется, то я верю.
— В этом и заключается мое поручение?
— Да!
— А можно узнать подноготную? Что стало причиной таких распоряжений?
— Пророк сам вышел на связь. Он интересовался вами, наверное, соскучился.
— Не надо мне льстить. Лучше расскажи, о чем он спрашивал.
— Он хотел уяснить, в каком месте и как вы применили смысл бытия.
— А ты?
— Я все объяснил. Поведал об энергии прошлого и доброты. Рассказал о приключениях: о спутнике Кобь, о Диомиде, о ковчеге. Он выразил желание отблагодарить вас и предложил вернуть к жизни нашего друга, предварительно согласовав этот вопрос со Всевышним. Господь, как он говорит, дал согласие. Я поставил в известность государственные спецслужбы, и они выдали мне для вас поручение.
— А что, тело Диомида уже на родине?
— Да.
— А как его доставили?
— Телепортация. У нас новые технологии.
— Круто. Конечно, Еремей, я соглашусь и исполню это поручение. Это даже не обсуждается.
— Здорово, теперь давайте завтракать, — предложил друг.
— Давайте. Известно, как будет происходить воскрешение?
— Понятия не имею.
— Что ж, узнаю на планете Фатум, — сказал землянин, разрезая яичницу и попивая кофе.
— Логично.
— Кстати, я делал работу от чистого сердца, поэтому пророку не нужно меня благодарить и вознаграждать.
— Это государственное прошение, поэтому вам не стоит скромничать, — заверил историка Еремей, выкорчевывая в этот момент из своей яичницы бекон.
— Хорошо, но вернуть к жизни Диомида — это будет самая лучшая и самая приятная задача. Когда я вылетаю?
— Да хоть завтра.
— Кстати, Еремей, а что с энергией прошлого и доброты? Объем полный? Хватит для совершенствования людей? Правительство оценило?
— Все в порядке! Спасибо за труд!
Друзья больше не отвлекались от завтрака и наслаждались едой. Ресторан был закрыт электромеханической крышей, так как шел проливной дождь и бушевал порывистый ветер. Во время трапезы Еремей рассказывал землянину о дружеских поступках Диомида — ведь он обещал.
Партнер вспомнил и поведал несколько историй. Когда заболела его мама, лет пять тому назад, Диомид отдал не задумываясь всю заработную плату на операцию, которая спасла ей жизнь, хотя в тот день у его жены был день рожденья. В студенческие годы он часто подкармливал Еремея, потому что его сокурсник постоянно забывал продуктовую дебиторскую карту дома. А еще Диомид раза два сдавал за него экзамен. Еремей признался, что не всегда отвечал другу взаимностью и был скуп на доброту.
Землянин восхищался поступками своего усопшего коллеги и был достаточно категорично настроен его спасти. Он серьезно, эмоционально и психологически, готовился к возрождению жизни инопланетного друга, хотя не знал, как это будет осуществляться наяву, и в душе немного робел.
После завтрака партнеры встречались еще два раза — в обед и ужин. Вечером все необходимые распоряжения были отданы.
Утром спецслужбы помогли гостю загрузиться в межгалактический корабль, на борту которого уже располагался морозильный патологоанатомический контейнер с телом Диомида.
Звездолет решительно стартанул с космической площадки, выпуская выхлопные пары, оставляя космопорт и планету Созидар осиротелыми.
Еремей, прощаясь, махал вслед обеими руками, складывая ладони в крепкий замок, и неслышно шептал малоподвижными губами:
— Счастливого пути!

8. ФАТУМ
Здесь не бывает пасмурно и дождливо. Всегда чистое голубое небо. Солнце на этой планете печет безостановочно, остервенело. Только ночь прерывает изнуряющую жару, окутывая каменистую пустыню диким холодом. Непонятно, на каком расстоянии от Солнца, в каком месте Солнечной системы и по какой орбите вращается это космическое тело в форме шара. Как будто бы невидимое, оно находится за пределами осязания, но при этом существует и обжигает.
Под раскаленной синевой все так же топорщатся одинокие каменные глыбы и гибридные возвышенности, отбрасывая неказистые тени. Гладкие и широкие поля твердых пород, усыпанные мелкими камнями, как и прежде, простираются до горизонта, как безбрежные моря, и потрясают своими масштабами. Маячат вдалеке вечнозеленые растения. Бегают насекомые. Ничего не изменилось с последней встречи. Кругом знакомые пейзажи, узнаваемые виды. Ничто не потрясло и не поразило нашего героя.
Межгалактическое судно приземлилось пару минут назад. Никто не встречал землянина. Лишь знакомое ему здание базилики торжественно, хоть и неформально, принимало дорогого гостя как официальное лицо планеты Фатум. Надпись «Библиотека», высеченная из камня в триумфальной арке, как он убедился, не исчезла за время его отсутствия; как и раньше, она просматривалась издалека и напоминала ему о предназначении этого волшебного строения — вершить судьбы людей.
Историк надел солнцезащитные очки, подаренные Еремеем по случаю его отъезда, и направился в сторону базилики. Жаркий ветер трепал его темные волосы и напоминал о часах и днях, проведенных здесь. Он припомнил колодец, загадочный рай, общение с владельцем цифрового книгохранилища.
Гость переступил порог библиотеки. Огромный зал, как и в первый раз, ошеломил его грандиозностью замысла и совершенством исполнения. Здесь было чертовски красиво. Мониторы успешно работали и отображали деловую информацию, опять же совершенно нечитаемую и непонятную для историка.
Он углубился внутрь помещения. Зал был пуст, вокруг ни души, только одинокая фигура маячила за широким письменным столом. Человек увлеченно вглядывался в монитор компьютера, хорошо знакомого землянину. Прибегая к помощи этого экрана, не так давно вел с ним продолжительную беседу о счастье и смысле жизни ученик и помощник Всевышнего. Это был пророк.
Услышав шаги и шорох одежды гостя, пророк резко вскочил и немедля заговорил:
— Ба, Дмитрий Юрьевич! Прилетели?
— Только не говорите: «Какими судьбами?» — одернул историк старца, снимая черные очки.
— Конечно, не скажу, ведь вы по моей прихоти здесь.
— Откровенно говоря, мне приятно снова видеть вас.
— Взаимно. Давайте присядем в кресла, — поспешно предложил пророк.
Собеседники пересекли зал и расположились в мягких креслах с правой стороны у входа в библиотеку — в зоне переговоров.
— Все в делах праведных? — продолжил диалог землянин.
— А как же. Вы тоже не бездельничали, Дмитрий Юрьевич. Я все знаю. Еремей доложил. Похвально. Ради счастья инопланетных людей вам столько всего пришлось пережить и испытать. И вы не отказались, целиком пожертвовали собой. Похвально, очень похвально.
— Не я один мучился. Друзья тоже помогали. Один из них даже погиб, — напомнил гость, думая в этот момент о партнерах с большим уважением.
— Я в курсе. Ну, это дело поправимое. Все согласовано, поэтому… — обнадежил пророк.
— А как будет происходить воскрешение?
— Это таинство.
— Короче говоря, вы не знаете.
— Я знаю только то, что мне нужно будет уложить Диомида в пещере, вырубленной в скале, а затем намазать его тело благовониями и накрыть чистым полотном. Как будет происходить физический процесс воскрешения, мне неизвестно. К тому же я должен буду покинуть место обряда.
— Постойте-ка, но ведь так воскресал Сын Божий. Говорят, что этому есть даже материальное свидетельство — Туринская плащаница.
— Что здесь удивительного. Господь-то один, поэтому и традиции не меняются.
— Значит, после воскрешения он воскреснет и вознесется на небо?
— Зачем? Такой задачи не стояло. Через сутки он сможет вернуться на планету Созидар в человеческом обличии.
— Когда таинство будет происходить?
— Завтра утром.
— Пророк, а где находится такая скала с пещерой внутри?
— С противоположного торца библиотеки. Она примыкает вплотную к стене и является единым продолжением архитектурной задумки.
— Что-то я ее не видел, когда побывал здесь в первый раз.
— Вы же не обходили здание вокруг.
— Это верно. А дядю Жору вы в этой пещере планировали воскрешать?
— А где же? В этой, конечно.
— Почему же Господь отказал и сделал из него просто ключ доступа?
— Мне неведомо.
— Откуда же все-таки взялся этот дядя Жора? С какой он планеты?
— Да какая разница! Дался вам этот дядя Жора…
— И то правда. Тогда поговорим о моем вознаграждении.
— Мои уши в вашем распоряжении.
— Пророк, я богат, у меня семья, друзья, Родина. Мне ничего не нужно. У меня все есть.
— Дмитрий Юрьевич, вы внесли большой вклад в развитие духовного мира. Часто поднимали вопросы нравственности и морали. Я не могу это оставить просто так, не отблагодарив вас.
— Но чем же?
— От бессмертия вы отказались.
— Было дело.
— Когда первых людей изгнали из рая, они потеряли вечную жизнь, но при этом их возраст достигал девятисот лет.
— А зачем вы мне об этом рассказываете?
— Я хочу вам подарить время.
— Если я правильно понял, вы хотите меня наградить годами и сделать долгожителем?
— Как вы на это смотрите?
— Отрицательно. Все умрут, а я останусь. Нет, это не для меня. Я хочу «жили долго и счастливо и умерли в один день», ну и всякое такое.
— Ну как знаете, вам жить. Больше мне предложить вам нечего.
— Повторю: а мне ничего и не надо. Пророк, я могу завтра принять участие в таинстве?
— Зачем?
— Так, интересно просто. Ведь мне не доводилось мертвецов воскрешать.
— Вы все равно ничего не увидите. Мы покинем пещеру сразу после обряда.
— Все равно любопытно.
— Хорошо, договорились. Кстати, Дмитрий Юрьевич, я не рассказал вам о самой главной новости.
— Это вы о чем?
— Мы нашли Адама.
— Да ладно! И где он?
— Как полагается — в раю.
— Занятно будет посмотреть.
— Милости просим.
— Я дождусь Диомида. Неохота снова одному в подземелье спускаться.
— Ну как знаете.
— А где вы его откопали, пророк?
— Он с планеты Созидар. Попался в нашу магнитную воронку.
— Потрясающе?! Тогда тем более с Диомидом надо будет его навестить. Этот Адам случайно не космонавт?
— Космонавт, космонавт.
— Его настоящее имя знаете?
— Амвросий.
— Ну точно с планеты Созидар. Это старинное русское имя.
— Думаю, он обрадуется, когда увидит соотечественника.
— Несомненно. Послушайте, пророк. Как мне время скоротать до утра? Да и поесть бы.
Старец выделил ему отдельную комнату с камином, выдал плед и подушку. Уютное помещение размещалось внутри базилики. Из окна был виден абрис космического корабля и расплывчатые от марева контуры пылающей гамады. Здесь было прохладно. Дорогие ковры, вазы на камине, яркие и выразительные картины на стенах создавали очень комфортные условия. Рядом с бархатным диваном, на котором устроился землянин, стоял журнальный столик из натурального камня. Он был уставлен изысканными угощениями и сервирован посудой из хрусталя. Его действительно ждали. Недолго думая, гость пустился уписывать еду, любуясь бесхитростной природой сквозь оконные проемы. Наевшись досыта, он откинулся на диван и залез под плед. Смеркалось. Историк задумался: «Где пророк берет еду? Ведь он на планете один. Кто ему готовит? Сам? Как? Из чего?» Но вопросы проваливались, как жетон в устройство терминала, и турникет не срабатывал.
В дверь постучали. Вошел пророк.
— Дмитрий Юрьевич, вы поели?
— Спасибо. Было как в ресторане, даже лучше.
— Я рад, что нам удалось вам угодить. У меня к вам предложение.
— Деловое?
— Почти. Вы умеете играть в шахматы?
— В принципе… да.
— Сыграем?
— Можно попробовать.
— Только на интерес, на души людей, точнее — на одну душу?
— Вы серьезно? — засмеялся гость. — Как это, «на душу»? Как Чичиков с Ноздревым в шашки в «Мертвых душах» Гоголя?
— Да, однако есть отличие. Душа этого человека еще в теле. Завтра я должен буду удалить обнаруженного индивида из системы, иначе он принесет много горя обществу. После изъятия он заболеет или с ним произойдет несчастный случай. Не я решаю, а программа. Со Всевышним согласовано, но вы можете его спасти. Это лично я вам даю такой шанс.
— То есть если я выиграю партию, то человек будет жить?
— Совершенно верно.
— Если он так опасен, может быть, не стоит его спасать?
— Хорошо, давайте устроим соперничество на другую душу.
— А нельзя просто сыграть? Обязательно на интерес?
— Эта женщина сделала много абортов. Через неделю она заболеет раком.
— Я буду играть, пророк.
— Не сомневался в вас. Выбирайте цвет.
— Белыми. В них больше надежды.
— Ладно. Расставим фигуры.
— Извините, пророк, пока готовимся к игре, я хотел спросить: где вы добываете пропитание?
— Через компьютерную службу доставки по канатным трассам.
— Но откуда?
— Из нашего рая.
— Понял. Вопросов больше нет.
Они расставили шахматы на журнальном столике и попытались настроиться на поединок: все-таки играли на жизнь. Старец закатал рукава своей рясы и проговорил шепотом какую-то молитву. Землянин затянул галстук, расстегнул пиджак и воскликнул:
— С Богом!
Шахматная партия началась. Землянин сходил пешкой — е2-е4. Пророк ответил лошадью на f6. Борьба закрутилась, завелась. Историк неплохо вел игру — лидировал. Пророк за пять минут успел потерять две фигуры. Он понял, что перед ним сильный противник и умный стратег. Его ходы стали осторожными и более обдуманными. Игра обретала затяжной характер. Чувствовалось напряжение. Холодный расчет дал свои плоды. В игре произошел перевес. Землянин упустил три фигуры, и инициатива перешла в руки пророка. Минут через десять они поменялись местами. Маршалом игры снова стал гость. Затем — опять пророк. Победа переходила из рук в руки несколько раз. Были большие потери. Фигуры стремительно покидали поле боя. На сороковой минуте ситуация вдруг резко изменилась. Пророк начал серьезно доминировать, загоняя оппонента в угол. Его комбинации были очень сильны. Смятение охватило историка. Появилась нервозность. Он понимал, на что играет, поэтому никак не мог сосредоточиться и собраться. Величина ставки обескураживала его. Землянин вдохнул всей грудью и выдохнул, издав звук, похожий на выход пара из-под подошвы утюга. Он сжал кулаки, потом всплеснул руками, стремясь успокоиться. Когда концентрация и уверенность вернулись к нему, он внимательно и дотошно просчитал все возможные ходы и сделал весьма удачный выход ферзем, объявляя шах. Это была удача, он ее чувствовал. Однако радоваться было рано. Пророк знал шахматы не хуже и после четырех ходов виртуозно привел партию к пату. Турнир закончился ничьей.
— Что будем делать? — спросил гость.
— Уже стемнело, не хочется зажигать канделябры, — ответил пророк.
— Я так понимаю, мы не будем играть вторую партию. Плохо видно — темно. Как тогда закончим наш поединок?
— Предлагаю зажечь пару свечей и начать отгадывать загадки.
— Вы что, издеваетесь, что ли? Вроде взрослый мужчина. Такой пост занимаете, а ведете себя как ребенок. Решили окунуться в детство? К тому же у меня плохо с этим делом.
— Давайте попробуем.
— Ладно. Висит груша — нельзя скушать. Что это?
— Лампочка.
— Да вы просто гений, — съязвил историк.
— Теперь моя очередь, — засуетился старец. — Сто одежек — и все без застежек.
— Господи… Это капуста. Любой шизофреник это знает.
— Правильно, — подтвердил пророк.
— Неужели? Походу снова я. Не огонь, а жжется. Ну?
— Крапива.
— Круто.
— Извините, Дмитрий Юрьевич, я больше не знаю загадок.
— Вы серьезно? Смешно, право. Зачем тогда затеяли это?
— Что пришло первое на ум, то и предложил.
— Давайте проще. Разыграем на кулаках шахматные фигуры. Две пешки, две ладьи, два слона, два коня, два ферзя и два короля. Годится?
— Согласен.
— Зажимайте пешки, а я буду отгадывать. Белый цвет — мой.
Пророк схватил две фигуры белого и черного цвета, перемешал их за спиной, сжал в кулаках и выставил вперед руки. Гость дотронулся до правой руки и выиграл. В кулаке оказалась белая пешка. Пророк повторил фокус, только теперь с двумя ладьями. Гость снова угадал. Ладья была белой. Эту операцию пророк проделал с оставшимися фигурами, как они договорились. Розыгрыш увенчался абсолютным успехом — в пользу историка. Ему нежданно везло. Победа была совершенная, т.к. все последующие фигуры оказались тоже белыми.
— Фу, — выдохнул землянин.
— Да, это было весьма убедительно, — сделал выводы пророк. — Не зря я молился за вас.
— За меня?
— Да, за вас и вашу подопечную.
— Очень приятно. Я надеюсь, что эта женщина одумается и сохранит следующему ребенку жизнь, — назидательно высказался историк.
— Я тоже надеюсь. Завтра я скорректирую программу и остановлю ее смерть, а еще нам потребуются эмоциональные силы, чтобы вытащить с того света вашего друга. Нужно ложиться отдыхать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — пожелал гость того же пророку и укрылся пледом.
Землянин проснулся посреди ночи от дикого холода, погасли свечи. Он не поленился разжечь камин, возвращая утерянный уют, и не побоялся посмотреть в окно, в котором была только черная ночь. Она была беспросветной и глубокой. Насыщенная серым туманом, она поглощала все звезды и блуждающие космические светила.
Не почерпнув из этого зрелища никакой для себя пользы, он отошел от окна и приблизился к очагу. Отблеск горящих поленьев, тишина созвучно с горением дров нагоняли на постояльца дремоту. Историк вернулся к кровати и, выпив из чашки остатки остывшего кофе, снова лег спать.
Рассвет наступил неожиданно. Он был еще в зародышевом состоянии, блеклым и застенчивым. Из окон виднелось бледно-голубое небо, чуть обрумяненное зарей. Народившаяся заря давала напутствие новому дню, настраивала на нужную волну и придавала уверенности в положительном исходе дела.
К воскрешению нужно готовиться рано утром, пока не жарко. Все это понимали. Историка не пришлось будить. Восход давно поднял его на ноги и подтолкнул к утренним процедурам. Посетив ванную и уборную комнаты, гость присел на кровать в ожидании пророка.
За ночь дрова сгорели, и теперь от камина несло гарью. Спертый воздух наполнял помещение и вызывал желание открыть окно или выйти на улицу. Но землянин не суетился и покорно ждал хозяина библиотеки.
Минут через десять пророк вошел в его комнату с предложением позавтракать. Историк охотно согласился и вместе с ним спустился по ступенькам в центральную залу. Они устроились в тех же самых креслах, в зоне переговоров — у входа в базилику. Утренний прохладный ветер, проникая сквозь открытые настежь двери, нежил их тела и в то же время окончательно пробуждал.
После сытного завтрака коллеги ступили на борт межгалактического судна. Они попробовали запустить в морозильном патологоанатомическом контейнере систему движения для транспортировки тела Диомида до пещеры. Когда им удалось это сделать, специализированный ящик покинул свое рабочее место и полетел на высоте меньше полуметра над поверхностью к месту назначения согласно заданной программе. Гость с пророком шли рядом и сопровождали медленно передвигающееся по воздуху оборудование, которое автоматически включило и систему оттаивания. Возле скалы у самого входа в пещеру контейнер приземлился. Открывая небольшие дверцы, он автоматическим гидробортом сдвинул и перетащил тело Диомида на лежак, а затем вернулся своим ходом на космический корабль.
В пещере было темно. Пророк при помощи лампады зажег факелы, торчащие из стен. Беспокойное пламя в металлических рукоятках озаряло все вокруг, помогая разглядеть посетителям предметы, аккуратно уложенные на гладком продолговатом камне. Здесь все было готово к обряду. Стояли баночки и сосуды с благовониями: растворы из смолы аравийского дерева смирны и из растения рода аквилария — алоя. Рядом лежало белое чистое полотно, емкость с марлевыми повязками и одноразовыми полиэтиленовыми перчатками. На краю полированного валуна громоздился таз с мыльным теплым раствором, губкой и полотенцем. Однако взгляд долго не задерживался на этом. Главным объектом для созерцания стало тело умершего.
Диомид лежал на каменном ложе ровно, с закрытыми глазами и выглядел расхлюстанным. Изорванный костюм, белая рубашка, запятнанная прерывистыми черными полосами, и треснувшие подошвы измятых ботинок напоминали присутствующим о его подвигах и благородных трудах. Щетина на его лице и засаленная кожа в районе лба, иссеченная неглубокими морщинами, свидетельствовали об усталости и пережитых испытаниях.
Историк дотронулся до инопланетянина: покрутил голову из стороны в сторону, потрогал его руки и ноги. Он хотел еще раз убедиться в том, что Диомид неживой и бездыханный. Он еще сомневался и не верил до конца, что с другом произошла такая беда. Однако тело не подавало никаких признаков жизни, не проявляло никаких рефлексов. Землянин посмотрел на пророка.
Старец молча начал стаскивать одежду с усопшего. Гость последовал его примеру. Раздев покойника донага, коллеги умыли его губкой с мыльной эссенцией. Они мыли по очереди, делая небольшие перерывы. После обтирания тела полотенцем старец с гостем перешли к основной процедуре обряда — обвиванию его плоти марлевыми повязками, пропитанными благовониями.
Они надели полиэтиленовые перчатки, смешали в глубоком сосуде смирну с алоем и утопили в растворе бинты. Коллеги разделились, каждый из них взялся обвивать определенную сторону — пророк левые руку и ногу, землянин — правые. Затем совместными усилиями обмотали туловище и голову покойника. Напоследок, согласно обряду, накрыли тело Диомида белым полотном. У выхода усыпальницы они сожгли его одежду и вышли, закрыв металлической решеткой проход в пещеру.
Пророк пригласил гостя на обед. По пути в базилику он высказал свои соображения по поводу сроков воскрешения. По его предположениям, на исполнение этого таинства уйдет несколько дней. Однако пророк ошибался.
Ночью в комнате землянина стали происходить странные вещи. Его разбудили шорох и сиплый скрежет. От страха он вскочил с кровати и спрятался за ее высокую спинку. Поглядывая издали за очагом, он понял, что в камине кто-то рылся кочергой. Железный прут медленно перемещался по полу топки и разрушал истлевшую деревянную композицию, задевая головешки поленьев. Существа, ворошившего эту черную кучу, видно не было. Через пару минут копошения в камине прекратились и начались волнения в районе окна. Внезапно зашевелились портьеры. Казалось, что некто дергает их из стороны в сторону, поднимает вверх и вниз. Внезапно на поверхности журнального столика зазвенела неубранная с вечера посуда, а потом все звуки резко стихли. Историк еще долго стоял за спинкой своей кровати. Он не решался лечь спать, боялся, что паранормальные явления повторятся. Однако вернувшаяся к нему сонливость взяла свое. Он не смог выдержать ее натиска и свалился в кровать, убитый сном.
Утром историк все рассказал пророку. Старец предположил, что душа уже спустилась на их планету и просто искала свое тело. Она по ошибке забрела в его комнату. И если его догадки верны, то Диомид уже прошел процесс воскрешения. Он предложил сходить в пещеру и проверить. Гостю было боязно, однако он поддержал решение пророка.
После завтрака коллеги отправились к скале. Пророк прихватил на всякий случай свою рясу темного цвета. Сдвинув металлическую решетку, они вошли внутрь пещеры и подошли вплотную к каменному ложу. Тело не шевелилось. Пророк попробовал нащупать пульс в области шеи. Внезапно Диомид вцепился руками в горло старца. Пророк начал задыхаться. Землянин бросился спасать ученика Всевышнего. С диким воплем «Диомид, отпусти!» он схватился за его запястья и попытался оторвать руки от горла старца. Когда историк обездвижил своего друга, пророк, потирая платком шею, выкрикнул: «Спускайтесь в рай!» — и удалился из пещеры.
— Ты что, Диомид, рехнулся, что ли? — с упреком обратился историк к другу.
— Дмитрий Юрьевич, вы?
— Да, я. А ты думал — кто?
— Мне показалось, что этот человек хочет меня убить.
— Он спас тебе жизнь, Диомид. Ты поступил очень некрасиво.
— Простите меня. Я туго соображаю. Это получилось непроизвольно и неосознанно. У меня туман в голове. Сутолока и кутерьма.
— Что ты помнишь, Диомид?
— Какая-то крышка накрыла меня, и сознание отключилось.
— Это был саркофаг. Спутник Кобь помнишь? Думающий остров? Летающий лесной объект?
— Что-то припоминаю.
— Курган? Еремей? Ковчег, который тебе не суждено было увидеть?
— Да. Помню. Где я, Дмитрий Юрьевич?
— Ты на планете Фатум. В саркофаге ты умер ради будущего счастья своих собратьев. А здесь тебя вернули к жизни в знак благодарности за добрые твои намерения.
— Но как это стало возможным?
— Пророк, которого ты чуть не задушил, договорился со Всевышним о твоем воскрешении.
— Значит, Бог существует?
— А разве после смерти тебе не открылась истина?
— Нет. Наверное, Господь знал, что я вернусь к жизни, поэтому не приоткрыл мне эту завесу.
— А что ты видел и чувствовал?
— Ничего. Белая пелена перед глазами.
— Еремей сказал, если ты оживешь, он поверит.
— Я тоже верю, Дмитрий Юрьевич.
— А я даже после таких чудес еще сомневаюсь и думаю. Видимо, пока воочию не увижу…
— Как мне извиниться перед пророком?
— Успеешь. Тебе нужно прийти в себя. Спустимся в рай.
— В рай? Здесь есть рай?
— А то! И тебя там ждет сюрприз. Надевай рясу и — пошли.
Друзья покинули пещеру и направились в сторону колодца. Попасть в рай возможно было только через это квадратное и глубокое отверстие в грунте. Каменистая пустыня, как всегда, была ослепительно раскалена. Сухой обжигающий ветер немного облегчил партнерам дорогу. Он рассеивал горячие потоки солнца и сбивал накал жары.
До колодца нужно было идти примерно час. В знойном небе по ходу их движения кружили птицы. Как стервятники, они наблюдали за своей добычей и не отпускали друзей до конца их пути. Вихри древесной трухи, песка и пыли иногда залетали под развевающуюся на ветру одежду и попадали им в глаза. Чтобы уберечься от этой напасти, землянин надел очки от солнца и застегнул пиджак; инопланетянин потуже затянул пояс своей рясы. По дороге они разговаривали. Историк поведал ему обо всех событиях вокруг ковчега. Рассказал о странной картине, которая висела на стене в его гостиничном номере.
За беседой время пролетело быстро. Незаметно они оказались у входа в рай. На крышке колодца, засыпанного песком и мелкими камушками, как и прежде, лежал скелет дяди Жоры все в той же скрюченной позе. Он продолжал на планете Фатум выполнять роль ключа доступа. Как и раньше, он открывал порталы для мягкого и безопасного снижения живых существ на ее поверхность.
Партнеры сдвинули скелет, смели руками мелкий и сыпучий материал горных пород и открыли колодец. Им пришлось проделать те же действия, которые делал в одиночку историк. Колодец снова был полон. Чистая и пресная вода так же накатывала на облицовочный венец из кирпичей квадратной формы.
Друзья утолили жажду. Землянин посоветовал Диомиду целиком погрузиться в скважину, окунуться, взбодриться и окончательно вернуться к жизни. Учитывая, что вода скоро иссякнет, он поторопил инопланетянина. Диомид прислушался к совету, тут же сбросил с себя рясу и прыгнул солдатиком в холодную воду, окунаясь с головой. Он визжал и бултыхался как сумасшедший. К сожалению, инопланетянин успел вынырнуть и погрузиться всего несколько раз, потому что колодец стремительно начал мелеть и иссыхать. Нужно было срочно выбираться. Историк снял солнцезащитные очки и помог вылезти своему другу, протянув ему руку.
Беспощадная жара помогла Диомиду быстро высохнуть. Он надел рясу, и они спустились по металлической лестнице в подземелье.
Землянин увидел, что декорации рая изменились. По всему парку раскинулись фруктовые сады: яблоневые, сливовые, грушевые. Под их ветвями стояла мебель в стиле барокко. Грузные плодовые ветки нагибались так, что касались стильных столов, уставленных разными яствами и угощениями. Стены пещеры теперь отображали работы другого художника, еще одного титана искусства эпохи Возрождения — Рафаэля Санти. Большая часть картин была посвящена религиозной теме. Они так же, как и работы Микеланджело, отображались на скалистых стенах в натуральную величину.
Словно в музее под открытым небом, фрагменты его архитектурных изваяний, как памятники неповторимого творчества, изредка выглядывали из-за густых фруктовых насаждений.
Исчезли водоемы. Цветочный и древесный запах рая из искусственного превратился в натуральный и живой. Шум водопада из благовоний сменился на журчание и громкие каскадные звуки фонтанов.
Не изменилось только расположение троп и орнамент их ограждений. Друзья вступили на одну из них — самую широкую и извилистую. Историк искал Амвросия — нового Адама. Диомид пока не понимал, куда они идут. Он украдкой поглядывал на землянина и заинтересованно любовался великолепием рая.
Им попадались под ноги яблоки и груши, созревшие и упавшие на землю. Эти скопления фруктов преграждали им путь, но друзья почему-то боялись случайно наступить на них и раздавить, поэтому обходили их стороной.
Брызги фонтанов в некоторых местах подземного парка орошали их головы и заставляли рефлекторно убыстрить шаг, как ускорители в настольной игре. Инопланетянин уже готов был поинтересоваться, куда они направляются и зачем, но не успел. После очередной порции прохладной и мокрой феерии друзья вдруг резко остановились. В десяти шагах от тропы кто-то шелестел листьями. Приглаживая ладонями сырые волосы и утирая носовыми платками лица, они устремили свой взгляд на фигуру человека, который стоял на деревянной лестнице и срывал руками спелые сливы, укладывая их в плетеную корзину. Лестница прислонялась к дереву. Незнакомец уверенно опирался ногами о ее перекладины, а туловищем утопал в пучине пышных веток, которые свисали ивой и накрывали большую часть его тела. Изредка в сгустке зеленых листьев мелькали его светлые руки, которыми он бережно опускал сорванные плоды в тару из ротанга, привязанную ремнями к стволу дерева. Партнеры подошли ближе.
— Это Адам, — прошептал землянин в ухо инопланетянину.
— Как, уже нашли? — не сдержал свои эмоции друг.
— Да, причем он с планеты Созидар.
— Вот так сюрприз! — продолжал изумляться инопланетянин.
— Про этот сюрприз я тебе и говорил, — ответил историк и окрикнул незнакомца: — Извините, вы Амвросий?
Новый Адам от неожиданности чуть не упал с лестницы, однако удержался, грубо хватаясь руками за упругие ветки. Сбивая таким образом листья, он непроизвольно закрутил листопад и, заинтригованный присутствием людей, быстро спустился вниз.
— Напугали черти, кто вы такие?
— Я с планеты Земля, а мой друг с планеты Созидар, — ответил землянин, указывая рукой на пришельца.
— Созидар? — возбужденно заговорил незнакомец, протягивая руку соплеменнику. — Мой соотечественник, значит. Очень приятно… Амвросий.
— Мне тоже приятно… Диомид, — дружески откликнулся инопланетянин, протягивая ладонь в ответ на приветствие собрата.
— Амвросий, — представился повторно новый Адам, подавая руку теперь историку.
— Дмитрий Юрьевич, — без пафоса, но почтительно ответил землянин.
— Какими судьбами вы здесь? — живо обратился новый знакомый к гостям.
— Любопытно было посмотреть на человека, взявшего на себя роль Адама. А мне вдвойне, потому что когда-то предлагали такое же амплуа, — почтительно ответил историк.
— Вам? — удивился Амвросий.
— Да, но это длинная история. Вы лучше расскажите, как сами оказались здесь и как вас угораздило принять бессмертие? Почему вы решились на это? — высказал свои пожелания землянин.
— Амвросий, пожалуйста, поведай нам, — присоединился к просьбе историка Диомид.
— Ну что же, давайте присядем, поедим, выпьем и поговорим, — ответствовал новый Адам.
— Вы знаете, с удовольствием. Я проголодался, да и друга нужно вернуть окончательно с того света.
— Как это? — поинтересовался Амвросий.
— Это тоже долгое повествование. Если можно, все-таки начнем с вас, — настаивал гость.
— Как к тебе лучше обращаться, Амвросий: Адам или по имени? — обратился по-свойски инопланетянин.
— Я обнулился. Стал праведным и совершенным. К тому же мне нужно привыкать к новому имени, поэтому лучше Адам.
Друзья с первым человеком планеты Фатум прошли сквозь сливовый сад и приблизились к изящному столу. Вокруг стояли четыре кресла в стиле барокко с мягкими спинками и сиденьями. Импозантная мебель была окружена фруктовыми деревьями. На столе царственно расположились большие золотые канделябры на тридцать свечей, огонь которых дрожал от легкого дуновения ветра, озаряя затененные окрестности. Изысканная еда, кувшины из глины с вином и пивом, хрустальная посуда и серебряные столовые приборы завершали этот неповторимый райский натюрморт. Самое интересное, что Адам в таком изобилии яств никогда не сопьется, не заболеет и не умрет. В его теле будет автоматически протекать процесс самоочищения. Это очень впечатляло гостей.
Амвросию было лет тридцать. Тело — как у Аполлона. Он ходил по раю голым, носил только мужскую юбку — пасхоу. Черты лица были резкими: выпирал квадратный подбородок, выступали скулы, ярко выражались угловатые брови и миндалевидные глаза. Несмотря на мужественный внешний вид, он был кроткого нрава: чутко отзывался на красоту, нежно ласкал взглядом охватывающий его пейзаж, держался просто, глядел одобрительно, слушал снисходительно, смеялся добродушно. Он вполне подходил для роли Адама.
Когда гости вместе с жителем рая расположились в креслах, заиграла музыка. Звучали произведения великого Моцарта. Обстановка была потрясающей. Они выпили вина и продолжили диалог:
— Адам, а для кого вы собираете сливы?
— Для будущих людей. Здесь есть холодные пещеры с залежами снега и льда. Урожай будет храниться там.
— Интересно, что за люди здесь народятся? Ведь вы же инопланетяне? — задал каверзный вопрос землянин.
— Это не важно, — ответил Адам, — главное — нравственность и мораль.
— Чтобы все это запустить, тебе нужна будет Ева! — подключился Диомид с каверзным замечанием.
— Да… пророк решает со Всевышним эту задачу, — задумчиво ответил Амвросий.
— Не понимаю, как это он решает? А если вы не понравитесь друг другу? Ведь все начинается со страсти. Это потом чувства переходят в нечто стоящее? — не успокаивался историк.
— Да бог с ней. Еще ничего не началось, а мы уже мучаемся из-за этой Евы. Лучше объясни нам, как попал сюда? — докапывался Диомид.
— Космический департамент планеты Созидар отправил меня в экспедицию на Луну.
— На Луну? — изумился историк.
— Да, Дмитрий Юрьевич, я должен был выбрать место для строительства межпланетного порта. Мы собирались наладить дружественный контакт с вами, чтобы потом обмениваться произведениями искусства, делиться знаниями, опытом в этом направлении и повышать таким образом творческий потенциал нашей страны. Говорят, вы в этом преуспели.
— Что-то мне и моему напарнику департамент об этих планах не докладывал, — вознегодовал инопланетянин.
— Да, Диомид. Это была секретная операция. К сожалению, а может быть, к счастью, меня засосала воронка планеты Фатум. Я познакомился с пророком, мы разговорились, и он предложил мне остаться здесь навеки. Я согласился.
— Но почему? — вопросил землянин.
— Поверьте, меня вдохновило не бессмертие, — объяснял Амвросий.
— А что? — недоумевал Диомид.
— Желание стать прародителем, первоисточником. Когда я понял, что с меня начнется новая эра человечества из существ праведных и совершенных, с кристально чистой и незапятнанной душой, — эта идея околдовала меня, овладела мной всецело. Мир и добро будут править на этой планете. Эта миссия была несравнима ни с чем. К тому же я одинок, поэтому мне было легко отважиться на этот шаг.
— Тщеславие! — усмехнулся историк.
— Да, слава! Позыв войти в историю! Последний порок в моей жизни. Я знал, что, когда вкушу плоды добродетелей из сундуков вечнозеленого дуба, он растает в моей душе, как призрачный туман. И хотя мои пожелания теперь не увлекают меня за собой как прежде, подсознательно я понимаю, что в этом смысл моей последующей жизни, и ради этого я готов терпеть вечность.
— Вообще-то смысл жизни в другом. Пророк разъяснил мне, когда я побывал здесь, — пытался поправить рассуждения Адама землянин.
— В чем же? — спросил Амвросий, делая вид, что не понимает.
— Вы же знаете, что в бескорыстной любви. А счастье — в результатах этой любви, — проникновенно выложил свои познания землянин.
— Ну, господа, начинается горячая дискуссия. Будет жарко! Давайте сначала выпьем вина и хорошенько закусим, — предложил Диомид.
Вино и пиво полились рекой, однако они плохо закусывали, потому что были увлечены беседой.
— А разве счастье не в крутой тачке? — обострял дискуссию Амвросий.
— А вы провокатор, Адам, — осуждал его историк. — Уверен, вы давно уяснили для себя, что личностные ценности приносят маленькое счастье.
— Интересно, а какие ценности приносят счастье большое?
— Ну хватит прикидываться дурачком. Межличностные, конечно. Когда вы покупаете машину, вы же не собираетесь за столом с родственниками, чтобы отметить покупку. Да и железо на колесах не ответит вам взаимностью. А теперь вспомните, что происходит, когда рождается ребенок? Сколько внимания, эмоций, радости? Если в списке приоритетов нет таких ценностей, страсть никогда не перейдет в статус самопожертвования. А значит, в душу не проникнет боль, вызванная чувством потери, не окрепнет характер, а следовательно, не повзрослеет любовь. Исчезнет предпосылка для грядущей взаимности. А взаимность и есть счастье.
— Значит, счастье там, где люди, — подытожил Амвросий.
— Как-то раз наш режиссер Андрей Кончаловский привел необычный пример. Отправьте себя в космос со всем, что вы хотите: черная икра, шампанское, книги, кино, «Дольче Габбана» — вы летите, у вас все есть, только вы знаете, что никогда не вернетесь на Землю. Вам это нужно? Нет. Значит, что вам нужно? Люди, причем не только хорошие, но и плохие.
— Практичная аналогия, — оценил житель рая.
— Необходим социум для счастья — служение, помощь, забота, смирение, а в ответ — дети, общение, достаток, слова любви, благодарности, признания, — продолжал рассуждать землянин. — Главное — любить бескорыстно. Достоевский делил любовь на мечтательную и деятельную. Мечтательная — это результат сразу. Деятельная — это работа и выдержка. «Люблю», сказанное сейчас, не сравнится с «люблю», сказанным через годы. Эти чувства разной весовой категории. Спустя время коньяк становится лучше, картины дороже, дружба крепче и любовь так же.
— Не соглашусь с вами, Дмитрий Юрьевич, — присоединился к разговору Диомид.
— Почему?
— То, что вы перечислили: рождение, общение, достаток, слова любви, благодарности, признания, — все это нельзя назвать счастьем. Это временная радость. Она облегчит жизнь, но не сделает человека счастливым. А настоящее счастье — это когда хорошо на душе всегда: в каждый день и в каждый час.
— А что же, дорогой мой Диомид, поможет человеку обрести такое счастье?
— Я говорил об этом еще на спутнике Кобь, будучи в шалаше, но вы уснули.
— Говори же, я просто сгораю от нетерпения.
— Процесс, а не результат.
— Процесс?
— Удовольствие от процесса. Когда вы видите, как благодаря вам меняется жизнь людей, их настроение, самочувствие, положение. В этот момент вы испытываете особенные чувства. С людьми мы пересекаемся постоянно. Всегда есть шанс сделать кому-то что-то хорошее. Счастье и смысл жизни как раз в этом и заключаются: в том, что вы упомянули вначале: в бесконечном служении, помощи, заботе и смирении.
— А теперь я не соглашусь, Диомид, — возразил историк.
— Что вас не устраивает? — раздосадованно спросил инопланетянин.
— Во-первых, любовь долго терпит, а не бесконечно! А во-вторых, тебя на много не хватит, если будешь только отдавать. Ходить на нелюбимую работу, чтобы обеспечивать семью. Ухаживать за больным или престарелым родственником. Жертвовать своими интересами и привычками во благо другого человека — да разве это счастье? Извини, дружище, но я сомневаюсь, что за искупление грехов человеческих Иисус Христос на кресте испытывал блаженство и благодать. Он страдал в этот момент, чувствовал жуткие физические и моральные боли. Человек так же. Каждый несет свой крест и взбирается на свою Голгофу. Смысл этих мучений как раз в том, чтобы через годы узреть счастье: спасибо, люблю, скучаю.
— Господа, — вмешался неожиданно в беседу Амвросий, — если позволите, я бы хотел выразить свое мнение относительно этого вопроса.
— Очень интересно, — иронически отметил землянин.
— Я больше склоняюсь к убеждениям Диомида. Мне кажется, действительно возможно стать повседневно счастливым именно в процессе и даже не ожидая ничего взамен, но только тогда, когда человек видит перед собой беспрестанно самую главную цель.
— Что это за цель? — трепетно спросил Диомид.
— Жизнь вечная.
— Да, Адам, а вы правы! Ради этого можно многое стерпеть, но для этого нужна вера в Бога, — подытожил историк.
— Слушайте, а вы не зря этот пост заняли, — усмехнулся Диомид, — голова! Только никак понять не могу, почему у пророка — настоятеля рая — мировоззрение совпадает со взглядами Дмитрия Юрьевича.
— Но он ведь еще учится, поэтому блуждает в знаниях. Обязательно придет к этому. Я думаю, Адам вразумит, — успокоил пришельца историк.
— Выходит, у каждого есть право выбора — быть счастливым или радостным, — сделал вывод Диомид.
— Выходит, так, если веруешь — постоянно испытываешь счастье, если нет — просто иногда радуешься жизни, — закончил спор землянин.
— Давайте поедим, а то голова кружится, — заметил Амвросий.
— На удивление очень гладко прошла дискуссия, теперь правда можно и покушать, — поддержал Адама землянин.
Они жадно ели и урывками разговаривали. Друзья поинтересовались у Адама, что же он будет делать здесь целую вечность. Он ответил просто:
— Собирать урожай и воспитывать детей.
Амвросий в свою очередь из такта и вежливости расспросил гостей об их жизни. Историк ограничился рассказом о своих приключениях с друзьями. Пришелец последовал его примеру. Их разговор затянулся. Друзья остались на ночь. Музыка давно умолкла. Вечер расползался по тихой обители, загоняя посетителей в сон. Они спали на роскошных мягких диванах под ветками плодовых деревьев, вдыхая аромат свежих фруктов. В сумеречном пространстве рая, окутавшем их темной завесой, еще мерцало несколько свечей, погружая гостей в глубокие сновидения и создавая безопасную и уютную атмосферу.
Утром они расстались. Предварительно пожелав друг другу счастья, коллеги разошлись в разные стороны. Амвросий вернулся к сельскохозяйственным работам. Партнеры отправились к гигантскому дубу с сундуками и благодаря лифту, встроенному в его ствол, поднялись на поверхность планеты.
В базилике они встретились с пророком. Диомид извинился перед ним за свое неадекватное поведение и поблагодарил за активное участие в возвращении его к жизни. Инопланетянин сообщил, что чувствует себя великолепно и, пользуясь случаем, высказал свои пожелания вернуться со своим другом на родину. Старец не отказал в прошении, однако, когда пришелец вместе с историком приблизились к межгалактическому судну, он проронил очень странную и довольно знакомую фразу:
— А вас, Дмитрий Юрьевич, я попрошу остаться!
Диомид улетел один.

9. ЕВА
— Да что ж такое, пророк! Только из-за уважения к вам я задержался здесь. Что опять? — возмущался землянин.
— Вы не переживайте, за вами прилетит персональный космический корабль, — попытался успокоить его старец.
— Это я уже понял, давайте ближе к делу. Что вы от меня хотите? — продолжал недоумевать историк.
— Давайте вернемся в базилику и там поговорим, — предложил пророк.
— Нет, говорите здесь.
— Хорошо. Помогите найти Еву.
— Кого? — опешил землянин.
— Еву для Адама.
— А сам Адам, что, не в состоянии себе подругу отыскать?
— Ему нельзя отлучаться из рая, поэтому я прошу вас посодействовать в этом вопросе и в последний раз принять участие в благом деле.
— Послушайте, но у меня нет гарема. Жена одна исполняет супружеский долг. Подруг и любовниц тоже не имеется.
— Нам помогут герои мифов Древней Греции.
— Как это?
— Дмитрий Юрьевич, давайте вернемся в базилику и все обсудим. Жарко на солнце.
— Ну что же, если я остался, можно сказать: сам дал согласие. Пойдемте.
Они вернулись в библиотеку и расположились, как обычно, в креслах у входа. На мраморном невысоком столе стоял горячий кофе и печенье. «При первой встрече мне отказали в горячих напитках. Наверное, был перебой с продуктами», — вспомнилось почему-то историку. Пророк обратился к землянину, сглотнув кофе и надломив кусочек печенья:
— Вы помните, дорогой друг, о тринадцатом подвиге Геракла?
— Трудно вспомнить, когда не знаешь, — грустно ответил историк.
— У правителя Беотии…
— Что такое Беотия?
— Регион в Древней Греции.
— Ах, да! Ясно. Ну, дальше.
— Так вот. У правителя Беотии было пятьдесят дочерей, и ему очень хотелось получить подходящего наследника на свое место: могучего и сильного, умного и храброго, чтобы могуществом он превосходил простых людей, не только статусом. Геракл лучше всего подходил на эту роль. Феспий видел в нем отца и будущего царя Беотии. Он решил, что каждая из его дочерей должна будет родить от героя по ребенку. Феспий поселил его в своем дворце и стал приводить родных дочек к нему одну за другой. Геракл не возражал и подошел к такому подношению как к очередному подвигу. Он оплодотворил сорок девять дочерей, кроме одной. Самая младшая дочь наотрез отказалась исполнять волю отца. Она была изгнана из дворца и бежала в храм, где стала жрицей. Чтобы не потерять свой статус в храме, она сохранила невинность.
— Я так понимаю — это и есть Ева?
— Правильно понимаете.
— И я должен ее привести в рай.
— Верно.
— Даже боюсь спросить, где же этот храм находится?
— Возле сада Гесперид.
— Секундочку. Это сад на горе, у берегов реки Океан, рядом с Атлантом, который держит небо.
— Все так.
— В саду растет золотое дерево, которое охраняют нимфы Геспериды — хранительницы яблок вечной молодости. Угадал?
— Я гляжу, вы хорошо знакомы с подвигами Геракла.
— Так это его одиннадцатый по счету геройский поступок. В этом саду он добыл три золотых яблока, которые потом Афина вернула Гесперидам.
— Все точно. Кстати, Геспериды — дочери Атланта.
— А можно узнать все-таки поподробнее о месторасположении храма?
— Он находится на небесах.
— Пророк, честное слово, мне не до шуток.
— Я вполне серьезно!
— Хорошо. Как мне попасть туда? Умереть, а потом воскреснуть?
— Зачем такие крайние меры? Вам поможет Атлант.
— В смысле? Который держит небо? — усмехнулся землянин.
— Да, тот самый. В атмосфере планеты Фатум есть участок с небосводом — купол, который держит известный вам титан.
— Но как он здесь оказался?
— Мифология каким-то странным образом оставила у нас свой след в виде вот такого духовного наследия. Возможно, это даже копия титана и повторяющаяся матрица событий.
— И… как я его найду?
— Вам укажет дорогу золотое яблоко, которое вы вернете ему. Атлант в знак благодарности поднимет вас на небо. А там разберетесь.
— Каким образом дорогу укажет яблоко? Я не понимаю.
— Оно катится, как колобок, и указывает путь.
— Господи, сказка какая-то. Интересно, а каким образом я буду перемещаться по небу? — занервничал историк.
— Небосвод пересекает огромное количество тропинок из звездной спрессованной пыли, — разъяснял пророк, — это очень твердое покрытие.
— Но я упаду от страха, гуляя по этим тропинкам, потому что ужасно боюсь высоты.
— По бокам тропинок кочуют густые облака. Главное не сворачивать с дороги.
— А храм что… из воздуха, что ли?
— Не знаю, я там не был, но учитывая, что Ева живая и настоящая, то…
— Как мне обращаться к ней?
— По имени, естественно.
— Ладно. Кстати, а при чем здесь яблоко? Зачем его возвращать? И как оно появилось у вас?
— Нимфы играли в гольф золотыми плодами да не рассчитали удар.
— В гольф? — поразился землянин.
— Ну да. Это современные нимфы. Яблоко вылетело из сада ядром и прикатилось прямо к парадной лестнице библиотеки. Я подобрал его. О местонахождении фрукта мне сообщил Всевышний. Причем мне не сразу удалось взять его в руки — оно убегало от меня.
— Как все запущено!
— Теперь они сильно переживают об утрате и просят яблоко вернуть.
— А почему сами не отнесете?
— Мне недосуг. К тому же я знал, что скоро появится попутное дело — доставить Еву.
— И вы ждали такого человека, который вам добудет жрицу?
— Угадали. Когда приступите, Дмитрий Юрьевич?
— Сейчас, чего тянуть.
— Посидите, я принесу яблоко.
Землянин притронулся к кофе, макая в чашку печенье. Пророк пересек главный зал и подошел к бронзовой скульптуре обнаженного юноши, стоящей на высоком мраморном постаменте в углу. Старец открыл дверцу сейфа, встроенного в боковую стенку постамента, и вытащил золотое яблоко, обернутое в яркую упаковку. Он закрыл тайник и сразу вернулся к собеседнику. Разноцветная фольга хрустела в его руках. Историк пригубил напиток и подставил ладонь. Пророк передал яблоко и сел в кресло.
— Фольгу не разворачивайте, — попросил он землянина, — иначе обретете вечную молодость. Если помните, кто дотронется до золотого яблока, станет бессмертным. А я знаю, вы этого не хотите.
— Да, я помню об этом.
— Сейчас подержите фрукт в руке. Плод должен привыкнуть к вам, узнать и запомнить.
— Зачем?
— Иначе он будет убегать от вас, как и от меня.
— А знаете, я в России на выставке робототехники необычную поклажу видел — чемодан-робот. Он сканирует хозяина и потом сам едет за ним. Его даже тащить за собой не нужно. Представляете! Это смешно смотрелось.
— Значит, яблоко будет сканировать вас.
— Сколько ему потребуется времени для этого?
— Пока пьете кофе.
Когда кофе-пауза закончилась, землянин положил сверток на стол и начал готовиться к походу; он снял пиджак, повесил его на спинку кресла, закатал рукава белой рубашки, отвязал галстук, затянул потуже шнурки ботинок и ремень брюк, затем взял съедобный путеводитель правой рукой и вышел вместе с пророком во двор библиотеки.
Солнце самодовольно, как и прежде, щетинилось раскаленными лучами, огрызалось. Жгло без устали. Прожигало воздух и накаляло каменные породы безбрежной сухой пустыни, как электрическую кухонную плиту.
Землянин боялся разжать пальцы. Пророка удивила его заторможенность, и он спросил:
— Что с вами?
— Концентрируюсь. Ведь мне в небо предстоит подняться — боязно, а еще топать неизвестно сколько по адской жаре.
— Раз яблоко докатилось до нас, не думаю, что золотой сад и титан далеко находятся, — успокоил старец своего коллегу.
— Ладно. Вперед за Евой! — произнес историк.
Он надел солнцезащитные очки и ослабил кисть руки. Яблоко скатилось с его ладони и помчалось по ровной каменистой поверхности. Землянин убрал руки в брюки и тронулся с места, преследуя убегающий сверток.
— С Богом! — крикнул ему вслед пророк. Вздыхая, он проводил историка взглядом и вернулся в библиотеку.
Фольга шуршала по потрескавшейся горной плоскости. Яблоко перемещалось необычно; оно периодически возвращалось к ногам землянина, если тот вдруг начинал отставать.
Спастись от солнца было невозможно. Идущий искательно озирался, но так и не встретил на своем пути ни одного укрытия. Голубое небо, как всегда чистое и безупречное, не препятствовало жарким лучам делать свое гнусное дело; горячие потоки воздуха безжалостно продолжали подавлять все живое вокруг. Историк терпел.
Уже скрылась из виду библиотека. Плод катился теперь по непривычной местности. Попадалась растительность: кактусы, юкки, агавы. Встречались скопления громоздких камней, покрытых лишайником светло-зеленого цвета. Все чаще открывались взору золотистые очаги раскаленного песка и участки зеленой травы.
Резко менялась панорама. Слегка повеяло свежестью. Уже не так раздражало обнаженное солнце. Маячила обещающая даль. Настроение у землянина улучшилось. Он понимал, что его цель близка, и по этому случаю стал насвистывать мелодию из кинофильма «Я шагаю по Москве». «Старец прав, — подумал землянин, — сад рядом».
Минут через двадцать показались горные пики, увенчанные кучевыми облаками. В горной долине с отвесными неприступными склонами шумела река, от которой поднимались седые пары. С этого ущелья начинался сад Гесперид и исток реки Океан. Яблоко внезапно остановилось. Историк услышал позади себя тяжелое дыхание. Он повернул голову в сторону вдоха и увидел в ста метрах от сада гигантского человека. Это был титан — Атлант.
Он действительно держал на своих широких плечах огромный кусок синего неба, окутанный блеклым туманом и матовой дымкой. Атлант был мускулист. Мышцы крупно выпирали на его могучем теле. Он глядел хмуро, исподлобья. Это был мужчина с густой бородой и черными вьющимися волосами. На его мощных бедрах висела волчья шкура, подвязанная поясом из кожи.
Титан заговорил низким басом:
— Подойди.
Землянин вытащил руки из карманов и направился к гиганту, распуская рукава своей рубашки.
— Кто ты, странник?
Историк снял очки и ответил первое, что пришло на ум:
— Благодетель.
— Спасибо за яблоко, благодетель!
— Извините, мне бы в небо подняться, там…
— Подержи небосвод, благодетель, я отнесу золотой плод в сад Гесперид, — оборвал речь землянина титан.
— Да вы что, уважаемый, я же не Геракл, а скорее герокакл. Мне это не под силу. Так что не обессудьте. Вообще-то я сам могу отнести.
— Нельзя, — прорычал Атлант.
— Что-то у вас неприятный запах изо рта, чеснока, что ли, наелись? — не подумавши ляпнул историк.
— Остришь, — огрызнулся гигант.
— Простите, погорячился.
— Разгонись и ударь ногой по фрукту в сторону сада, — велел великан.
— Послушайте, я же не Пеле и не Марадона, чтобы яблоками пинаться.
— Я исполню любую твою просьбу, ежели прежде выполнишь мою.
— Ну ладно, черт с вами.
Землянин вернулся к свертку. Отступив на пару метров, он рассчитал разгон, а затем рывком дернулся с места и хлестко ударил по предмету. Попадание было стопроцентным. Яблоко взметнулось вверх и стремительно полетело в горное ущелье. Историк видел, как фольга отслоилась от плода и начала птицей парить в мутном воздухе, а фрукт упал в гряду позеленелых вершин золотого сада. Отряхнув от пыли брюки, он вернулся к титану.
— Причина твоего присутствия здесь? — допрашивал Атлант.
— Мне нужно попасть на небеса.
— И для чего же?
— Мне нужна Ева.
— Зачем?
— Ее в раю ждет Адам.
Неожиданно с небосвода, разворачиваясь, полетела веревочная лестница и зависла в шаге от гостя. В смятении историк отпрянул, а затем схватился за нижнюю перекладину. «Так вот как он решил мне помочь! Ах да, у него же руки заняты, поэтому он подкинул мне вот такой вариант», — рассуждал историк. Атлант молчал, по-прежнему не без труда переводя дыхание.
Землянин начал взбираться, стараясь смотреть только вверх. Он цепко хватался руками за перекладины и прижимался всем телом к лестнице, чтобы случайно не сорваться вниз. Поднебесный ветер качал веревочные ступеньки из стороны в сторону и не собирался щадить поднимающегося.
— Я не трус, но я боюсь, — обронил историк, вспоминая фильм «Полосатый рейс».
Подъем получился затяжным. Было очень высоко. Уже у самой кромки небосвода у него затряслись ноги и руки. Но тут он увидел перед собой твердую тропу. Оставалось только зацепиться за встроенные в нее поручни и подтянуться. Землянин рывком сделал это, затем встал в полный рост на краю синего неба. У него закружилась голова. Он резко отпрыгнул от окраины, развернулся на сто восемьдесят градусов и ступил на спрессованную из звездной пыли дорогу. Выдохнув и заправив рубашку, которая в момент подъема вылезла из брюк, он медленно двинулся вперед. Обочины дороги, как и рассказывал пророк, были затянуты плотными густыми облаками на всем протяжении пути. Конечно, такое ограждение было мнимым, и тем не менее оно придавало идущему достаточно уверенности.
— Как ежик в тумане, честное слово, — пробормотал историк.
На самом деле это были незабываемые ощущения. Над головой рваной ватой расстилалась светлая гряда облаков, пропускающая в обширные свои просветы синеву неба. Здесь было спокойно и безмятежно. Дышалось легко и просто. Не хотелось ни о чем думать и размышлять. Хотелось просто наслаждаться умиротворением. В этих облаках таилась какая-то тайна, скрывалась сказка. Землянин не испытывал ничего подобного в своей жизни.
Уповая на это безмолвие и тишину, он успокоился и перешел на вальяжный шаг. Засунув снова руки в карманы, он отрешенно двинулся по трапе в полную неизвестность, сверкая черными лакированными ботинками.
Минут через двадцать землянин вышел на развилку. В этом месте пересекались десятки троп с указателями. На какую из них свернуть, он не знал. Замешкался.
Внезапно он услышал чей-то шепот:
— Вам направо.
Идущий огляделся вокруг, но никого не приметил. У него застучало сердце, и его охватило волнение.
— Вы кто? — с содроганием в голосе спросил историк.
— Код доступа помните?
— Нет, — ответил землянин, вращая головой из стороны в сторону.
— Воронки, порталы, гамада, — продолжал подсказывать невидимка.
— Что-то начинает проясняться, но смутно.
— Колодец в рай.
— Дядя Жора? Простите, Георгий Иванович?
— Дух дяди Жоры, душа Георгия Ивановича, — прошептало привидение.
— Не может быть!
— А мое шептание?
— Я знаю, что это не сон, но…
— Вам придется поверить.
— Мне доводилось, конечно, уже общаться с духом — с бригадиром в стенах завода…
— Вот видите.
— Но как ваша душа здесь оказалась?
— Вступайте на седьмую тропу, Дмитрий Юрьевич, по дороге будем разговаривать. Идите прямо и не оборачивайтесь, все равно меня не увидите.
Землянин прислушался к призраку и повернул направо, шагнув на ту самую тропу, хоть и немного пугаясь этого обстоятельства.
— Почему тропа номер семь? — поинтересовался идущий.
— Это священное число. Дорога под этим номером стала святой, — продолжал беседу шепотом призрак.
— Но вы даже не знаете, куда я иду. Может быть, мне нужна другая тропа.
— Знаю, вы направляетесь к Еве. Я слышал ваш разговор с Атлантом. Вы правильно идете.
— Допустим. Теперь расскажите, как вы сюда попали?
— Точно не знаю. Моя душа заблудилась и затерялась в мифологическом мире. Почему-то мне было не суждено попасть в Царство Небесное и в рай планеты Фатум.
— Откуда вы летели, когда упали на эту планету?
— Я родом с Титана. Из очень далекого будущего.
— Со спутника Титан? — недоумевал собеседник.
— Да.
— Просто поразительно. Мне суждено было побывать на вашем спутнике, причем совсем недавно. Я видел, каким он станет через миллиард лет, — копия планеты Земля.
— Все верно, Дмитрий Юрьевич. Мы научились перемещаться во времени. В тот день я летел на вашу планету.
— Но зачем?
— Изучить патологии человека и узнать ваши методы лечения. Я ученый-космонавт. С орбиты планеты Земля мне предстояло выудить нужную информацию.
— Мне кажется, Георгий Иванович, Господь не смог пристроить вашу душу, потому что вы из другого времени.
— Возможно. И уже не важно. Мне хорошо здесь.
— Значит, на Титане зародилась жизнь?
— Это не укладывается в вашей голове?
— Пожалуй.
— Будущее трудно принять в настоящем.
— Это правда. Кстати, Георгий Иванович, а вы были человеком или?..
— Человеком.
— А мы с пророком думали, что вы — инопланетное существо.
— Успокойтесь, я — человек, только из будущего.
Землянин никуда не сворачивал и продолжал идти по тропе, поддерживая беседу с призраком.
— Можно вопрос по делу?
— Разумеется, — все так же шепотом отвечало привидение.
— Почему храм находится на этом небосводе?
— Атлант построил его здесь, прибегая к помощи рабов-строителей. Он спасает Еву от притязаний отца Феспия и происков Геракла. Почему-то он прикипел к ней всей душой. Переживает за нее, как за родную дочь. Защищает и охраняет ее от любых посягательств. Если бы вы не сказали ему, что поведете Еву в рай, титан не отпустил бы ее. Он понимает, что она уходит в добрые руки и что с его плеч спадет груз ответственности, поэтому он не препятствует вам.
— Надо же, какой сердобольный. Далеко еще?
— Осталась пара километров.
— Отлично.
— Да, главное успеть до наступления ночи.
— Почему?
— Обычно в ночном небе начинают падать звезды, сбрасывая с себя звездную пыль.
— Ту самую пыль, из которой вырастают тропы?
— Совершенно верно. Не хотелось бы попасть под такой дождь. Неприятные ощущения.
— Георгий Иванович, а Ева хороша?
— Великолепна, как Афродита — греческая богиня любви и красоты.
Их разговор прервался, хотя историк не переставал чувствовать присутствие нового друга. Тропа тянулась вдаль кривой линией и уходила куда-то в туман. Землянин по-прежнему испытывал блаженство, упоение и негу. Какая-то свежесть царила здесь, недвижность и немота. Однако рассудок напомнил о себе. Минут через десять историк снова завязал разговор с призраком:
— А вы успели свести с ней знакомство?
— Конечно, мы дружим.
— Что она за существо?
— Как человек, спокойного и уравновешенного нрава.
— Еще и красавица!
— Несомненно.
— А где этот храм расположен?
— На сетке троп, которые переплетаются между собой.
— Не могу представить.
— А вот мы уже и пришли.
Землянин обомлел от несуразности, представшей перед ним. Он только сейчас задумался о том, каким же образом тропы и многотонный храм из мрамора, возведенный на стыке дорог, держались в небесах и парили в воздухе. Не видны были стальные тросы и железные цепи, которые удерживали бы всю эту конструкцию. Не были задействованы крепления и краны. Может быть, здесь действовала мощная сила отталкивания вместо силы притяжения?! Неизвестно. И какими же гигантскими физическими силами обладал титан, поддерживая все это на своих плечах?! Таился секрет во всем этом. А потом он вспомнил: «Ведь это миф!» — и сразу успокоился.
Они подошли ближе. Храм представлял собой продолговатый четырехугольник на фундаменте с низкой двухскатной крышей. Между горизонталью карниза и скатами кровли просматривался плоским фронтоном треугольный фасад. На фронтонах были изображены мифологические сцены. Главный вход был декорирован разноцветными оливковыми, пальмовыми и лавровыми ветвями.
Гость с привидением поднялись по ступенькам на крыльцо и затем вошли внутрь. Историку в глаза бросилось пышное убранство храма. Статуи богов из слоновой кости для религиозного поклонения были покрыты золотом, серебром и бронзой. Здесь хранились плиты с надписями молитв. Горели свечи, и пахло ладаном. Возле одной плиты спиной к посетителю стояла девушка в белом наряде и читала вслух молитву. Она была настолько увлечена, что не слышала, как в храм вошли гости. Когда она закончила обряд, призрак окликнул ее шепотом:
— Ева, за тобой пришли, здравствуй!
Она обернулась и молча поклонилась историку. Приподняв голову, жрица застыла, робко вглядываясь в его глаза. Невинность таилась во всех ее движениях. В ней угадывались ранимая чуткость и нежная натура.
— Боже мой, да это же Печальная Инна — моя одноклассница! — воскликнул землянин.
— Здесь это не уместно, — прошептал призрак.
— Я хотел сказать, что она похожа на мою одноклассницу.
— Я понял. Все равно не стоит выражать свои мысли.
— А почему она молчит, Георгий Иванович?
— А вы что ожидали, что-то вроде: «Хочешь меня?» Она не говорит пошлости!
— Да нет же… Ну а все-таки?
— Она проявляет уважение, потому что в мифологии принято почитать мужчин.
— Как все серьезно!
— Объясните ей, зачем вы пришли.
— Ева, я Дмитрий Юрьевич Удачный. Хочу вас забрать в рай и свести с Адамом для совместной долгой жизни. Кстати, Атлант не против!
Девушка так же безмолвно кивнула и подала ладонь гостю. Историк деликатно взял ее за руку и вместе с ней вышел на крыльцо. Пользуясь случаем, он проговорил тихонько привидению, отворачиваясь в сторону от жрицы:
— Какая тут неземная красота? Обыкновенная женщина. Хорошенькая, конечно… Но ничего особенного.
— На вкус и цвет товарища нет, — оборвал речь шепотом призрак.
— Как будем добираться до рая, Георгий Иванович? — спросил громко землянин.
— На колеснице.
— Как-как?
— На летающей колеснице.
И действительно, уже приближалась роскошная квадрига. Она медленно двигалась по ближайшей тропе и через пару минут остановилась возле них. В колесницу были запряжены четыре белые лошади.
— Вы что, издеваетесь? — возмутился историк.
— А что такое? — удивился призрак.
— Да мы просто вывалимся с этого лимузина и разобьемся.
— Но другого транспорта, к сожалению, в мифологии нет.
— Крестики, нолики. Садитесь, Ева.
Землянин помог жрице забраться в бричку и сел сам, хватаясь за поводья.
— Прощайте, друзья, — прошептал призрак.
— Прощайте, Георгий Иванович, — отозвался землянин.
Ева поклонилась, и повозка прянула с места. Она взметнулась ввысь и затерялась тут же в облаках. Колесница летела стремительно, не касаясь облаков медной осью. Волновались медные гривы лошадей и трепались волосы сидящих. Это был настоящий экстремальный аттракцион. Историк от страха прижал к себе Еву и крепко вцепился в поводья.
Колесница пересекла небосвод и выпорхнула птицей с его просторов. Позади оставался Атлант. Пассажиры увидели его издали. Он продолжал прилагать неимоверные усилия, чтобы удержать небо, напрягая мышцы всего тела. Титан не мог попрощаться с Евой. Его мощные плечи, руки и ноги по-прежнему были заняты. Вглядываясь в их сторону, он бросил последний грустный взгляд, обрекая снова себя на вечные муки.
В лучах солнца засверкали копыта лошадей. Они мелькали в воздухе, как искры от костра. Чистое голубое небо радовало глаз и дозволяло сидящим видеть под собой каменистые поля. Они чувствовали себя на свободе.
Лететь не пришлось долго. Минут через десять колесница стала снижаться. Она опустилась возле дуба, а точнее — у дверей лифта. Лошади были, видимо, умны, а может, запрограммированы, потому что подлетели к нужному месту. Пассажиры еще не успели покинуть квадригу, а подъемная кабина уже открылась, приглашая гостей внутрь. «Странно, — подумал землянин, — теперь вход в рай здесь или это просто честь женскому обществу?» Они оставили колесницу и вошли в лифт. Лошади фыркнули и снова взлетели вверх, удаляясь обратно в миры мифа, а Ева с историком плавно начали погружаться вниз.
Когда они вышли из лифта, то не обнаружили Адама поблизости. В этот момент он занимался сельскохозяйственными работами, блуждая с корзиной в своих фруктовых угодьях. Чтобы не тратить время, землянин окликнул его. На удачу он оказался рядом. Адам вышел к гостям и, протягивая руку историку, сразу присмотрелся к жрице. Ева поклонилась своему спутнику и остановила свой взгляд на нем, изредка косясь в сторону. Она стеснялась. Глубиной своих голубых глаз она заворожила Адама. Он словно потонул в них. Ее длинные пушистые ресницы отбрасывали тень на покрытые румянцем щеки и также восхищали. Он не мог оторваться и, используя ее покорность, бесцеремонно оглядел целиком.
Ева была среднего роста, изящного телосложения. Ее хрупкий стан впечатлял: высокая грудь, неширокие плечи, тонкая талия и изящные руки с длинными пальцами завершали ее женственный образ. Овальное лицо обрамляли каштановые пряди волос, которые спускались легкими волнами на плечи и спину.
На невысоком лбу выделялись темные, грациозно изогнутые брови. Тонкий, слегка вздернутый нос придавал лицу неотразимое и игривое выражение. Четко очерченные губы блестели нежно-розовым цветом.
Ее белый пеплон, накинутый поверх туники, не мог скрыть ее красоты и ясно подчеркивал все достоинства фигуры, безрассудно искушая жителя рая.
Землянин увидел, как по лицу Адама скользнула улыбка, и понял, что избранница ему понравилась. Чувствуя себя свахой, он решил побыстрее закончить этот процесс воссоединения и поэтому заговорил:
— Адам, разрешите вам представить вашу спутницу: Ева!
Житель рая припал к ее руке и поцеловал сжатые пальцы. Гостья молча улыбнулась в ответ и опустила голову. Затем они взялись за руки и повернулись к землянину. Тот слегка смутился, но произнес для них прощальную речь:
— Что ж, ребята. Я свою миссию закончил. Правда, я не услышал из уст Евы ни одного слова. Даже не знаю, какой у нее голос. Ладно. Пустяки. Будьте счастливы. Помните, что с вас начинается новое человечество. Плодитесь и размозжайтесь, как говорил Господь. Старайтесь быть лучше нас, чище, добрее, праведнее. Вам предстоит непростой путь — любить друг друга целую вечность. Беспорочным, как вы, наверное, легко будет пройти эту дорогу. Думаю, что вы справитесь. Ну, будем прощаться. Наверное, после меня вас навестит пророк и даст еще свое напутствие. Прощайте.
— Спасибо, Дмитрий Юрьевич, — поблагодарил Адам, протягивая землянину руку и опустив печальный взгляд.
— Ничего, ничего, — ответил историк.
Он начал отходить спиной в сторону дуба, помахивая рукой. Затем отвернулся от них и направился к лифту.
— Я люблю вас! — услышал он вдруг нежный голос Евы. Историк на минуту обернулся, покачал немного головой, неожиданно прослезился и быстрым шагом пошел к дубу.
Пророк уже ждал его возле космического корабля. Корабль давно вернулся с планеты Созидар после успешной транспортировки Диомида домой. Он был уверен, что историк не захочет здесь больше задерживаться, и поэтому ожидал его возле межгалактического судна. Землянин забежал в базилику за вещами и вернулся на стартовую площадку. Увидев старца, он сразу обратился к нему:
— Здравия желаю, настоятель, я исполнил вашу просьбу.
— Дмитрий Юрьевич, у меня не хватит слов, чтобы выразить вам свою признательность. Вы сделали невозможное.
— Теперь я могу покинуть планету Фатум?
— Бесспорно. Кстати, вас ждут друзья, поэтому придется отложить поездку домой.
— Честно говоря, я подустал от миссий.
— Нет, вас ждет официальный прием.
— Неужели! Зачем?
— Этого я не могу вам сказать. Что ж, вам пора, любезный друг.
— Мне кажется, я никогда отсюда не уеду…
— На этот раз уедете. Обещаю.
— Ну тогда прощайте, пророк. Надеюсь, долго не свидимся.
— Удачи. Знайте, что у вас есть целый мир. Фатум — ваш дом, который всегда готов принять вас.
Они обнялись. Историк загрузился в межгалактическое судно и покинул планету.

10. ОРДЕН
Роботы, суетясь вокруг него, разбудили историка, но он успел выспаться. В апартаментах гостиницы проводили генеральную уборку и параллельно подбирали смокинг для официального приема.
— Не могли заранее номер убрать? — ворчал на андроидов спросонья землянин. К нему подъехал один из них и предложил посетить спа-салон.
— Каждый раз одно и то же, — продолжал выражать недовольство гость, лениво выбираясь с кровати.
В этот раз ему не предложили завтрак в ресторане гостиницы на крыше, потому что был объявлен фуршет в президентском доме, и он был приглашен на это мероприятие официально. Ему представилось, что назначили прием в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в Москве.
К подъезду гостиницы подлетел лимузин серебристого цвета. Историк в смокинге вышел из номера и покинул отель. Робот-швейцар помог забраться в летающую машину и прикрыл за ним дверь. Лимузин взлетел до уровня летной дороги и пулей помчался к государственному учреждению. Землянин упивался такими почестями, но уже понимал, что скоро от его радости не останется и следа. Все эти бонусы и призы жизни волновали душу недолго — они всегда были временными и мимолетными. Он это знал и старался получить максимальное удовольствие от события в эту самую минуту.
В президентском доме историка встретило доверенное лицо от правительства планеты Созидар. Его провели в холл и там сообщили о предстоящей экскурсии по дому до официального приема. Ему предстояло познакомиться с культурой планеты, посетить залы с творческим наследием русскоязычной страны. Впереди гостя ждали музеи музыки, литературы, искусства и архитектуры. Это привлекло внимание гостя. «Может быть, у них есть свои гении, — рассуждал землянин, — свой Прокофьев, Толстой, Достоевский, художник — Куинджи, скульптор — Роберт Бах. Да, будет интересно!»
Президентский дом был великолепен. По задумке автора, в этом здании должны были сойтись разные архитектурные эпохи. В итоге получилось современное пятиэтажное строение: снаружи высокопрочное и светопрозрачное остекление, как у небоскреба, а изнутри все убранство залов отделано в стиле царской России. «Имперский стиль» как завершающий этап классицизма оказался смелым решением.
Комнаты, которые довелось посетить историку, были пышно декорированы: потолки — обильно отделаны лепным орнаментом, стены из белого мрамора в некоторых местах были облицованы зеленой яшмой, каменные полы покрыты мозаичными узорами и паркетом. Из огнеупорного кирпича были выложены камины, украшенные малахитом и увенчанные бронзовыми часами. Завершали композицию мраморные канделябры, расположенные по бокам каминов.
В углах помещений стояли вазы и античные скульптуры. По сторонам от входа от пола до потолка высились полированные гранитные колонны.
Мебель, обитая вишневым бархатом, была выполнена из ореха и красного дерева. Пространство между диванами и креслами занимали лакированные столы. Двери также были выполнены из ценных сортов дерева. Залы освещались многоярусными люстрами на полторы тысячи свечей и были наполнены разнообразными предметами декоративно-прикладного искусства из металла, керамики и ткани.
Интерьер музейных помещений был схожим, менялся только стиль мебели.
Землянин посетил первый зал — комнату музыки. С двух сторон от входа стояли застекленные стенды с партитурой известных композиторов планеты Созидар. Играла музыка. Из динамиков были слышны лучшие произведения мастеров этого искусства. Историк прислушался и обратил внимание, что здешние сочинения серьезно отличались от земного творчества — это была смесь джаза с классикой. Звучание было очень оригинальным, особенным и, конечно, неповторимым. Эта музыка, бесспорно, заслуживала уважения, однако она не задевала струны души землянина.
Доверенное лицо и гид по совместительству рассказал гостю об авторах: об их творческом пути, заслугах, достижениях. Один из них, оказывается, был слепым. «Надо же, — подумал историк, — как Бетховен, который был глухим». Выяснилось, что композиторы были незнакомы с шедеврами земной цивилизации. Их культура развивалась самостоятельно. «А вот Диомид и Еремей были подкованы в этом вопросе, — отметил для себя историк. — Скорее всего, этого требовала от них профессия».
Они незаметно перешли в зал литературы. Здесь также по всему помещению располагались крытые стенды, только теперь с книгами — великими, по мнению местных жителей, произведениями. Попадались увлекательные названия романов и повестей, например, «Миру мир», как «Война и мир» у Толстого. Учитывая, что на Созидаре не было войн, получился вот такой труд с необычным названием.
А еще его взору предстали «Недотепа», как «Идиот» у Достоевского, «Братки Козловы», как «Братья Карамазовы» у того же Достоевского, а еще «Искусник и искусительница», как «Мастер и Маргарита» у Булгакова. Очень были похожи эти сочинения на русские книги даже по объему. «Значит, их волнуют и беспокоят такие же проблемы», — сделал выводы землянин. Гид подтвердил его догадки, рассказывая о судьбах писателей и раскрывая содержание их сочинений. Затрагивались те же самые темы, которые будоражили весь мир и всю Вселенную: любви, счастья, смысла. А еще гостя удивила манера изложения — это была смесь прозы с поэзией, эссе с пьесой и т.д. Как это все увязывалось между собой — было непонятно.
Землянин вывел формулу здешнего творчества — смесь разных стилей. В этом была изюминка созидарцев, и именно в этом выражалась незаурядность их произведений.
Историк с гидом вошли в следующий зал — в большую комнату художеств. Его выводы подтвердились снова. Длинной аллеей на квадратных постаментах стояли изваяния, которые опять отображали смешанные языки искусства. Это были статуи, объединяющие объемные скульптуры и рельеф. Фигуры, предназначенные для обозрения со всех сторон, вдруг срастались с трехмерным изображением на плоскости близлежащей стены или странным образом возвышались, сливаясь в единое целое с потолком. Для создания произведений одновременно использовались разные материалы: камень, дерево, глина, стекло, сталь. Резко менялись формы: гладкая округлая поверхность неожиданно переходила в куб или в остроконечный треугольник, человеческий облик внезапно сменялся бытовым предметом, скульптурное изваяние растения перетекало в образ животного, ну и т.д. Это выглядело монументально и нестандартно.
В этом же зале между высокими окнами висели картины. В изобразительном искусстве также было намешано огромнейшее разнообразие направлений. На одной картине могли разместиться сразу несколько стилей: реализм переходил в импрессионизм, а импрессионизм нежданно-негаданно сменялся модернизмом и сюрреализмом. И так было на всех полотнах. Историк неплохо разбирался в живописи. По его мнению, работы смотрелись достаточно своеобразно и красиво.
Доверенное лицо не пожалело сил и угостило гостя жизнеописанием этих мастеров искусства тоже. Историк узнал, что некоторые из них были инвалидами, росли без родителей, и это серьезно повлияло на их волю и талант.
Это была последняя комната. Экскурсия подходила к концу. Гостю не показали исторического музея. Он задумался. У него сложилось ощущение, что у Созидара не было исторического прошлого или оно было незначительным. Ему казалось, что эта цивилизация появилась совсем недавно, как-то вдруг и, может быть, всего лет сто или сто пятьдесят тому назад. По-видимому, это было правдой. Видимо, поэтому его друзья не смогли тогда ответить на вопрос, почему у них русскоязычная культура? Истории как таковой здесь не существовало, и предмета в области науки — тоже. А творческий потенциал созидарцы накопили, подсматривая за земной культурой. Только сейчас могли появиться первые историки.
Они приблизились к центральному парадному залу. За дверьми был слышен шум, стоял людской гул, и гремела посуда. Экскурсовод отворил двери, и землянину в глаза бросилась нескромная роскошь. Зал впечатлил и удивил гостя своими размерами, характером отделки и архитектурными формами. Это была настоящая янтарная комната, словно в Екатерининском дворце в пригороде Санкт-Петербурга. В отделке точно так же преимущественно использовался янтарь. Помещение состояло из янтарных панелей, украшений, панно и зеркальных пилястр.
Гигантские люстры свисали с потолка, обрызгивая солнечным искусственным светом всю парадную комнату, дополняя великолепия в интерьер.
По бокам зала рядами стояли круглые столы, покрытые золотистой скатертью, с угощениями, вокруг которых вертелись и вели беседы государственные деятели вместе с приглашенными гостями. Кругом сверкали бокалы шампанского. В конце зала, с противоположной стороны от входа, тянулась к потолку непонятно откуда взявшаяся новогодняя пушистая елка. Она мигала разноцветными яркими огнями и блестела серебристыми игрушками.
Землянин вошел. У порога его встретили друзья, как всегда, с игристым вином в руках. В их бокалах резво играли пузырьки углекислого газа, активно поднимаясь к поверхности стройными дорожками. Диомид вступил в диалог первым:
— А вот и философ к нам пожаловал.
— Смерть заставляет философствовать. Это она побуждает думать о счастье и смысле жизни, — слегка осадил его историк.
— Ну здравствуйте, Дмитрий Юрьевич! Давненько мы с вами не виделись, — вступил в беседу Еремей.
— Здравия желаю, господа, — поприветствовал инопланетян землянин, участвуя в рукопожатиях.
— Так к чему вы пришли в итоге, уважаемый друг? — спросил Диомид.
— Это вы, о чем? — уточнил историк.
— Да все о том же… О счастье, — ответил Диомид.
— Невелик выбор у разумного существа — всего две дороги, и это печально, на мой взгляд.
— Что же это за дороги? — поинтересовался Еремей.
— Одни верят в Деда Мороза, — начал объяснять землянин, косо поглядывая на елку, — и все время ждут подарки, даже за добрые дела, а когда получают — радуются. Другие верят в Иисуса Христа, и они всегда счастливы, потому что бескорыстно отдают и не ждут награды. Только встречи с Богом в раю.
— Какой путь вы выбрали? — уточнил Диомид.
— Без комментариев, — холодно ответил историк.
— Значит, вы до сих пор агностик. Блуждаете между верой и безверием, — сухо подметил Диомид.
— Если вернуться к разговору о деньгах, который у нас состоялся на заводе, — вставил свою реплику Еремей, — выходит, деньги — это подарок и, оказывается, в них нет счастья?
— Нет, только радость. Я заблуждался.
— Бывает, — подытожил Еремей. — Деньги становятся счастьем в момент даяния! Верно?
— Точно! Что здесь за маскарад? Кто эти люди? — полюбопытствовал историк.
— Граждане планеты Созидар, — осведомил Диомид.
— Государственные деятели и гости разных профессий, — дополнил Еремей.
— А в плане мероприятия… Скоро выступит президент, и вы все узнаете, — продолжал разъяснять Диомид.
— Президент? — удивился землянин.
— Дмитрий Юрьевич, выпейте с нами шампанского, — отвлек внимание друга Диомид.
— С удовольствием, — не растерялся историк.
Партнеры подвели его к столу и подали хрустальный бокал с шипучим напитком.
— Угощайтесь. Креветки, икра, клубника, — подсказывал Еремей.
— Спасибо, а зачем здесь новогодняя елка? У вас что, сейчас Новый год?
— Нет, просто глава государства любит, чтобы в его официальном доме всегда царила праздничная атмосфера, поэтому она стоит в этом зале круглый год, — объяснил Еремей.
— Ваш президент — большой ребенок, — неосторожно заметил историк.
— Зачем вас задержал пророк? — перевел разговор на другую тему Диомид.
— Еву искал.
— Еву, но зачем?
— Для Адама.
— А… догадываюсь, для зарождения новой жизни.
— Верно.
— Ну так как, нашел?
— Да, Адам без ума от нее!
— И где же ты ее отыскал?
— На небесах.
— Как это?
— Буквально.
Диалог резко оборвался, потому что к гостям вышел глава государства. Он встал за кафедру, планируя выступить с речью. Зал повернулся лицом к президенту и зааплодировал. Незамедлительно последовало обращение:
— Дамы и господа! Сегодня у нас знаменательный день. На спутнике Кобь неделю тому назад был успешно запущен проект доброты. Наши службы разбили парк с электромагнитным оборудованием для облучения людей энергией смирения и служения с токами и импульсами прошлого.
Мы надеемся, что в связи с этим миллионы наших граждан обретут счастье. Они научатся прощать и терпеть, служить и заботиться друг о друге. Это принесет огромную пользу не только каждому жителю, но и государству в целом: уменьшится число абортов, разводов, вырастет рождаемость, а вместе с ней и экономика страны. Безусловно, это не стало бы возможным без непосредственного участия уважаемого гостя с планеты Земля, который стал проводником любви во Вселенной. Разрешите представить брата по разуму, нашего инопланетного друга Дмитрия Юрьевича Удачного! Дмитрий Юрьевич, прошу вас, — обратился президент к гостю, приглашая к себе.
— С Богом, дружище, — напутствовал Диомид.
Землянин направился в сторону кафедры, немного посмеиваясь: «Комсомолка, спортсменка и просто красавица». Он встал рядом с главой государства. Президент продолжил:
— Разрешите вручить вам, уважаемый гость, орден «За заслуги перед отечеством». Ваш подвиг будет вписан в историю планеты Созидар. Спасибо вам от всех наших собратьев, — выразил слова признательности президент, вешая на шею землянина красную ленту с орденом.
Ирония гостя улетучилась. Это было для него неожиданно и приятно. Теперь он был настроен серьезно и собирался искренне выразить слова благодарности в ответ главе и жителям планеты. Историк занял место президента — встал за кафедру и произнес небольшую речь:
— Уважаемые жители планеты Созидар! Господин президент! Для меня большая честь принести пользу огромному государству, к тому же находящемуся в другой галактике. У себя дома я — заурядная личность, обыкновенный историк, но у вас я приобрел значимость. Это дорогого стоит! Оказывается, когда ты помогаешь миллионам, то обретаешь не только значительность, но и счастье. Благодаря всем вам я смог испытать его в полной мере. Мы с вами устроены по-разному, однако мозг у нас работает схоже, и мне кажется, это не случайно. Это объединяет. Значит, у нас с вами схожие мысли и чувства, идентичные сложности и единые духовные проблемы, общее видение и однородные взгляды. Совместными усилиями проще находить решения. Из мыслей рождаются поступки, но я не один их совершал. Мне помогали мои друзья — Диомид и Еремей. Судьба вознаградила меня настоящими друзьями, которые умеют жертвовать собой во благо другого человека. Я многому у них научился. Спасибо им и всем вам за признание! Будьте счастливы!
Он покинул кафедру под бурные аплодисменты.
Президент выпил с гостем шампанского, переговорил с Диомидом и Еремеем и покинул зал.
Фуршет продолжался. Выступали какие-то артисты, официанты приносили новые блюда. Землянин рассказывал друзьям о своих приключениях на планете Фатум. Когда официальный прием закончился, под занавес грянул большой салют из десятка тысяч хлопушек.
Друзья еще немного посидели в номере с землянином, а потом разошлись. Утром инопланетяне провожали своего друга домой. Перед посадкой в космический корабль они передали ему сверток.
— Что это? — спросил историк.
— Халат, — ответил Диомид.
— Ах да, роботы устроили вчера генеральную уборку и случайно спрятали его, поэтому я и забыл его в гостинице. А с другой стороны, зачем он мне?
— Это все-таки атрибут прошлого и ваш талисман. Возьмите. Мало ли, попадете в передрягу. Он вас спасет, — разъяснил Еремей, передавая халат. После всучил ему в руки еще одну упаковку.
— А это что? — уточнил землянин.
— Семена для денежного дерева. Вы говорили, что вам не надо, но все-таки мы решили вам вручить новую партию.
— Спасибо, Еремей.
— Вам спасибо, Дмитрий Юрьевич, что откликнулись на нашу просьбу, — вставил фразу Диомид.
— Пришло время прощаться, друзья, — понуро заявил землянин. — Честно говоря, не хочется с вами расставаться. Мы с вами столько пережили, столько прошли. Вы для меня — как родные.
— Так оставайтесь, — предложил Еремей.
— Нет, что я у вас буду делать?
— Добывать счастье вместе с нами, — ответил Еремей.
— Уже добыли, вам осталось только всех жителей планеты через электромагнитный парк прогнать да облучить их мозг энергией доброты. Хватит, я и так задержался у вас. Меня уже потеряли близкие, да и я жутко соскучился по ним.
— Вам видней, — отступился Еремей.
— Ну что ж, как говорится, будете у нас на Колыме… Короче, ваша теперь очередь гостить.
— Будет повод, навестим вас, — отозвался Диомид.
— А я вас без повода приглашаю, — стоял на своем историк.
— Ну, до свидания, партнер, — попрощался Еремей, пожимая руку историку.
— Счастливо, друг, — добавил Диомид, принимая также активное участие в рукопожатии.
— Всего хорошего, друзья. Спасибо вам за все!
Они обнялись. Землянин сел в межгалактическое судно и улетел в родные края, культивируя в своей голове только одну мысль: «Как Россию сделать Россию счастливой?"