Nello ИЗРАИЛЬ. Повседневная жизнь. https://nellahohlova.blogspot.com/2013/12/blog-post_3.html.
Я дворник
Мама в детстве говорила: " Не будешь учиться- будешь дворником!". Училась я хорошо, но дворником, правда временно, все же стала.
Итак, три месяца мы поработали на заводе "Лагин", делали переучет на складе, потом один день я работала упаковщицей. И вот, коллективный рабовладелец работодатель кибуц предложил нам новую работу - дворник. А мог бы и не предложить. Да.
Русские наемные работники
В кибуце построено много прибыльных предприятий - завод "Лагин", детский парк аттракционов "Балаган", дискотека "Ультрасаунд", СПА - центр.
Но уровень жизни кибуцников так высок, их отдых за границей так затратен, что прибыли все равно не хватает.
Новенькие репатрианты трудились на всех этих предприятиях. Приток дешевой рабочей силы обеспечивали программа "Первый дом на Родине"и программа "Ульпан - кибуц".
Кроме свеженьких репатриантов кибуцу приходилось и приходится привлекать дополнительных наемных рабочих из близлежащих населенных пунктов, среди них почти все русскоязычные, почти все с высшим образованием.
Красивой, юной, еврейской была идея первых кибуцников, она должна была доказать, что евреи, никого не эксплуатируя, могут жить не только продажей старых вещей, обменом валют, торговлей спиртными напитками. А евреи могут и будут в своей стране крестьянами, рабочими и т.д. Потому что мир всегда в этом сомневался. А кибуцы доказали: "Могут". Как будто евреи отличаются от других людей. И сейчас уже нет нужды что-то доказывать, да и дешевая рабочая сила развращает. И евреи ничем не отличаются от других людей, которые эксплуатируют природу, животных, других людей, женщин, просто слабых, просто подвернувшихся под руку.
Со временем нашлось слабое звено, которое просто само напрашивалось на то, чтобы освободить кибуцников от черной работы.
На "Лагине" русскоязычные из программы "Байт Ришон" урабатывались на упаковке, туристы из Америки, приехавшие по программе "Ульпан кибуц", работали в оранжерее, местные арабки раздавали еду в заводской столовке. Тяжело было без кондиционера работать на заводе, ну а начальники кибуцники сидели в кондиционированных кабинетах. Так было везде или не везде, но одно исключение я точно знаю- это коровник, в котором работали сами кибуцники.
Дворницкий балаган
Со временем я кое-что поняла про израильский менталитет. На Востоке считают огромным унижением если ты за кем-то убираешь. Поэтому не то что за другими, но и за собой убирать стыдно, и для уборки должны быть специальные люди- неудачники, не способные к чему-то большему. В Москве никто не замечает дворников- таджиков, убирающих московский срач, да и сиделки- филипинки, ухаживающие за престарелыми в Израиле, автоматически относятся нашим мозгом в раздел людей ограниченных и ни на что больше не способных. И вот уже и ты сам в этом разряде. Как тебе это состояние?
Раз в неделю в "Балагане" была вечеринка.
Билет в "Балаган" стоил на взрослого 62 шекеля, на ребенка 22 шекеля. Перед "Балаганом" находилась огромная стоянка, забитая под завязку машинами.
Приезжающие гадили сильно. Оставить детский памперс на стоянке для машин - обычное дело, бросить там же стаканчик и трубочку, бутылку - тоже в порядке вещей. Мусорили так, что в забегаловке "Ультрасаунд" грязи было по колено.
Смахнуть со стола пластиковую посуду на пол - в порядке вещей.
Осознавать себя в разряде уборщиков было тяжело, но полезно. Захотелось обнять таджиков-дворников.
Как к нам относились
С нами всегда здоровались бодрые кибуцные бегуны, незнакомые люди. Нас, кроме русскоязычных, не презирали, и это здорово помогало. Но русскоязычные киббуцники дистанцировались от нас как от заразы. Но пару- тройку киббуцников мне удалось заполучить в друзья в фейсбуке. А другим проживающим и этого не удалось.
Работа и орудия труда
Наша дворницкая работа состояла в уборке этого стояночного срача.
Ни разу не встречала в блогах про кибуц описание этих работ.
Может описывать стыдно. Мне, например, не комфортно писать про себя в ипостаси дворника, и только спустя годы я смогла выразить "смутное".
Орудием труда служила палка с хватателем на конце. Через 4 часа уборки у меня, слишком не привыкшей к такой работе, отнималась рука, распухали суставы. И появлялась дикая ненависть к людям.
Оказывается, в Израиле сильнейшее материальное расслоение. Мы попали в третий сорт, и чем-то очень напоминали московских таджиков.
Зарплата
Естественно, что оплата была минимальной. Как-то раз на уроке в ульпане наша учительница выразила недоумение тем, как можно жить на такую зарплату. Она не знала какова зарплата, но знала, что маленькая. Я хотела ей сказать сумму, но она заткнула уши. Не хотела знать. Может думала, что ей тяжело будет дальше жить с этим знанием, ведь ее зарплата доходила до 15 тыс. шекелей.
Зарплата, вернее подработка, у нас получалась 1300 шекелей в месяц на двоих. Днями работы были пятница и суббота. По 3 часа. Зато мы могли учиться во втором ульпане. А в сумме, с пособием для достижения прожиточного минимума, которое на двоих составляло 1900 шек, у нас получалось 3200 шек. на жизнь. На Лагине, у упаковщиц было больше, но они бросили ульпан, настолько тяжело было работать и учиться. У нас были деньги, привезенные из страны исхода, поэтому мы учили иврит. С 8 утра до 15.30. А потом делали домашнее задание и повторяли глаголы.
И мы за год проели свою квартиру с Украины, проданную накануне отъезда.
Встречи на стоянке и Собиратель бутылок
На стояночной работе мы познакомились с израильтянином, который раз в неделю приезжал на своей машине собирать бутылки после вечеринок. Его звали Офер, и он ловко запрыгивал в главную мусорку, устраивая в ней тайфун, в поисках стеклянных бутылок. Разговаривая с ним на иврите я узнала, что бутылки позволяют его дочке учиться играть на пианино. После прочесывания стоянки он ехал на основную работу. Нас роднила проблема с глазами, у нас обоих засорился слезный канал, поэтому на ветру по лицу неудержимо катились слезы. Один раз он приехал не на своей машине и рассказал, что нога так болит, что он не может переключать сцепление, поэтому его родственник выделил ему машину автомат. Он переворачивал мусорку, добавляя нам работу. Я сказала ему об этом, он пообещал не оставлять после себя мусор, и, в меру своего понимания, убирал за собой. Но у нас с ним было разное понимание чистоты. Как-то раз он выступил посредником при переговорах с работающими внутри помещений, которые бесцеремонно выбрасывали свой мусор на нашу территорию. Нельзя сказать, что это помогло.
Добрые начальники
Два наших начальника были киббуцниками и сабрами: Илан и Гильяр. Они выдавали нам стальные палки с хваталками и мусорные мешки. На праздники выходили нам на помощь, потому, что вся стоянка была усеяна мусором. От них мы получили подарок на Еврейский Новый год, который называется Рош а шана, и золотую цепочку. На иврите я пыталась предложить начальству изменить подход к уборке, добиваясь того, чтобы чужой мусор убирался на чужой территории, а не на нашей. Успеха я не добилась.
Сексот
Убирать дискотеку каждую неделю приходил прихрамывающий русскоязычный. Его очень любило начальство, потому что он, по своей воле, занимался доносительством, за всеми следил и докладывал. Нас он тоже усердно контролировал, но мы работали не за страх, а за совесть. Просто не умели по-другому. Мне кажется, что он на нас не стучал. Не за что было.
Сексот был старше нас, невзрачный, его лицо, как лицо шпиона, не запоминалось, но было неприятным. Я не помню цвета его глаз, он весь был какой-то серый. И он не был счастливым человеком.
Водитель грузовика
Водитель грузовика был прекрасным блондином, с голубыми глазами, тонкими чертами лица и русской речью, не сильно испорченной ивритом. Он никогда не здоровался. Однажды он помыл зеркала своей машины водой из предусмотрительно припасенной пластиковой бутылки, и выбросил уже ненужную ему пластиковую бутылку на то место, где я секунду назад убрала. Дальше у нас состоялся такой диалог:
Я. -Ну почему?
Он.- Так если не будут бросать мусор у вас не будет работы.
Так что все, что делают люди, они делают из любви- это я поняла навсегда.
Собственники русского кафе
Собственники русского кафе никогда с нами не здоровались и в разговоры не вступали. Их взгляд удивительным образом всегда скользил поверх наших голов. Возле их кафе была особенно большая концентрация окурков, но они лежали не на нашей территории. Мне казалось, что они лежали там веками.
Конфликт и победа
Мы приходили убирать рано утром. К тому времени, когда мы заканчивали, приходили уборщики помещений. Один раз мы совпали. Воздухоструйной машинкой резвый пацанчик гнал мусор на выход, на барьеры, через которые желающие попадали вовнутрь "Ультрасаунда". То, что минуту назад, благодаря нам, было чистым, загадилось окурками и трубочками.
И я вступила в бой. Я вышла из себя, стала орать и показывать руками, чтобы он немедленно убрал срач, который он наделал. И он убрал. Оказалось, что это был кибуцник.
В среде заключенных говорят: "Умри ты сегодня, а я завтра!" У израильтян тот же принцип: "Главное, чтобы мне было легче!". Он гнал мусор в кучи, потом собирал эти кучи. И он сообразил, что можно не собирать мусор, а просто вымести его на чужую территорию. Мы же собирали после него не кучу, а разрозненные предметы, нагибаясь за ними по одному.
Но это был один раз, когда мы вступили в бой. Слишком было нагло, и вход был совсем центральным.
На других шести выходах творилось то же самое.
Мусор был везде: в канавах, по обочинам дороги, в пристояночных кустах. Он набирался за целую неделю. Но зачем киббуцникам платить за уборку каждый день, если все равно желающие развлекаться приезжают, несмотря на грязь. И приезжали, шли, наступая на мусор, и развлекались.
Удовлетворение от чистоты и от природы
Удовлетворение, которое мы получали от этой работы, хорошо описал Солженицын в рассказе "Один день Ивана Денисовича". Заключенный в советском лагере имел только один способ самовыражения- работу, своеобразный заменитель творчества и способ спасения от ужаса лагеря.
Мы делали свою работу красиво, благодаря нам мусор занимал положенное ему место, становилось чисто. Вот такое удовлетворение.
Мы шли на работу в 5-6 часов и встречали рассвет. Солнце выходило из-за Кармеля, и складки гор казались мягкими прилегшими зверями. За стоянкой начиналось поле, которое было в свое время белым от нарциссов, в свое время желтым от сурепки. Мы проходили цветущий миндаль и деревья с апельсинами, лимонами, мандаринами. Природа всегда лечит больную душу. Это и была наша награда.