Зимняя пора. Ночь. Деревня Заячий Лог утопает в снегу. В одной из изб лежит на кровати и мается бессонницей бывший учитель начальных классов Матвей Гордеев.
Утомившись пялиться в чёрную пустоту, он, потихоньку, чтобы не потревожить спящую рядом жену Авдотью, встал с кровати, сунул ноги в валенки и, как был - в кальсонах и нательной рубахе, пошаркал в горницу.
Плотно прикрыв за собой дверь, Гордеев включил свет и извлёк из ящика стола несколько исписанных мелким убористым почерком листков писчей бумаги. Это было, - не много не мало - письмо руководству страны.
Нет, в нём не излагалась жалоба на нерегулярный завоз хлеба в их деревенскую лавку, или просьба - прислать, наконец, грейдер, чтобы слегка выровнять многочисленные колдобины грунтовой дороги, соединяющей Заячий Лог с райцентром. Берите выше! У Матвея Гордеева была более масштабная забота.
В письме правительству он подробно расписал, что именно нужно предпринять, чтобы прослойка населения, живущая у нас за чертой бедности, исчезла раз и навсегда.
Этот "труд", - именно так Гордеев именовал письмо руководству страны, - он накропал ещё полгода назад, и за это время уже раз десять исправлял текст и переписывал его заново. Но это его не смущало: он где-то читал, что Лев Толстой "Войну и мир" переписывал как минимум сорок раз. И поскольку такой "гигант мысли" был не в состоянии одним махом сварганить художественное произведение и поставить точку, то что уже говорить о нём, о простом учителе из глубинки.
"Сколько потребуется, столько и буду редактировать: хоть сто раз!" - считал Гордеев, помня об уровне инстанции, куда собирался отослать "труд".
Он надел очки, вооружился красным карандашом для правки текста и для критических замечаний на его полях. После чего углубился в чтение:
"Пишет вам Матвей Гордеев из деревни Заячий Лог. Коротко о себе: мне сорок восемь лет, женат, бездетен, трезвенник. Двадцать лет проработал учителем начальных классов. В настоящее время - безработный, так как школу давно закрыли: учить стало некого. Почти все жители деревни разъехались: кто в город, а кто на кладбище.
Я же, как стойкий и преданный патриот своей деревни, продолжаю жить на своей малой родине, опираясь на народную поговорку: "Где родился, там и сгодился!" Время, которого у меня теперь вагон и малая тележка, я не разбазариваю по пустякам. Это не в моей натуре: праздный образ жизни мне претит с детства. Я уверен: в жизни надо всегда думать о других, даже если другие о тебе не думают.
После долгих размышлений, я пришёл к выводу: нашему государству и бедной прослойке в нём проживающей, огромную пользу принёс бы ваш указ об отмене укоренившегося обычая устраивать банкеты, застолья и пьянки-гулянки по поводу тех или иных праздников, знаменательных дат, юбилеев и тому подобное.
Не спешите смеяться, а тем более выбрасывать моё письмо в мусорную корзину! Дочитайте его до конца: после вы скажете мне за это "спасибо!"
Итак, какой же вред стране и проживающим в ней малоимущим, наносят праздничные попойки и сабантуи?
Огромный! Может вы не в курсе, дорогое наше руководство, что простой человек, а точнее - бедноватый человек, на подарки, цветы, выпивку и закуску нередко тратит свой последний трудовой грош. Он штаны себе новые не купит, а праздник отметит, потому что ему стыдно не отметить его, когда все отмечают.
Кроме того, традиция отмечать разные даты, ухудшают здоровье нации по причине переедания, перепивания и травматизма в результате пьяных драк. А зачатые в праздничные дни дети (на нетрезвую голову), нередко рождаются умственными и физическими инвалидами не способными плодотворно трудиться на благо державы. Как следствие вышеперечисленного: государственная казна оскудевает, а бедняков становиться ещё больше, что в итоге загоняет нас в тупик, как в социальный так и экономический.
А теперь: что произойдёт, если вы отмените все праздничные даты вместе с застольями, а ещё лучше запретите их?
Без пьянок и обжорства, народ физически окрепнет и поумнеет. Начнёт больше зарабатывать и меньше тратить, - ведь разные отмечания, сабантуйчики, обмен ненужными подарками отпадут. Итогом этого процесса будет плавное и неуклонное преобразование прослойки малоимущих в прослойку имущих.
Конечно, наши граждане уже привыкли к пьянкам-гулянкам по любому мало-мальскому поводу, и будут протестовать против их отмены, но я вам подскажу, как это всё представить, в какую обёртку указ этот завернуть, чтобы народ не только не возмущался, а наоборот, кричал вам: "Ура!" и "Да здравствует то-то и то-то!"
Вам нужно сделать две простые вещи. Первая - это..."
Матвей Гордеев почувствовал, что вот-вот заснёт: глаза у него слипались, а голова клонилась к низу. "Доредактирую "труд" завтра, на свежую голову", - решил он, затем выключил свет в горнице и пошёл спать.
...Авдотья проснулась, когда до рассвета ещё было далеко: зимой солнце встаёт позже обычного. Рядом, свернувшись в калачик, спал Матвей. Она заботливо прикрыла его сползшим на пол одеялом, и пошла хозяйничать.
Первым делом надо было растопить остывшую за ночь печь. Она накинула на плечи полушубок, вышла во двор, взяла из-под навеса несколько сухих поленьев и занесла их в горницу.
Отворила топку, сунула туда пучок щепы, а на верх положила поленья. Повертела головой, ища чем бы зажечь. Для этой цели она обычно использовала старые газеты. Их возле печи не было: видно закончились. И тут она узрела валяющиеся под столом листы писчей бумаги.
Выходя из избы за дровами Авдотья не заметила, как сквозняк смёл со стола, словно пожухлые листья деревьев, рукопись Матвея... Она же решила, что её малахольный "писатель" опять ночью правил свой "труд", а черновики за ненадобностью бросил на пол.
- Хоть какая польза от его бумагомарательства, - вздохнув, пробормотала Авдотья.
Она подобрала листки, скрутила их в жгут, зажгла спичкой и сунула в топку, аккурат под щепу. Та жадно схватилась... Весело заплясали язычки пламени... Затем они прытко перекинулись на поленья, и пошла потеха...
Скоро топка гудела от набиравшего силу огня, и от печи повеяло теплом и уютом.
Конец.