Белая молния

Сценарий мини-сериала.

Основанная на реальных событиях история короткой и яркой жизни безбашенного спринтера-олимпийца на фоне медленно умирающего Советского Союза.

          СЕРИЯ ПЕРВАЯ


Титры под музыку. Саундтрек - пронзительное трубное соло на мотив "Заезжего музыканта" Окуджавы.

****


Спортивный зал. Юный спринтер Серёга Воронин пашет на тренировке, как проклятый. Рядом с ним стоит его Тренер, а чуть-чуть поодаль под руководством женщины-тренера занимаются девушки. Многие из них постреливают глазками в сторону двухметрового красавца Серёги, но сам он смотрит только на Катю Гордееву - нашу главную героиню.

(Катя - высокая и симпатичная девушка с развитой грудью. Из тех, что "коня на скаку", и т. д.).

Т р е н е р (Воронину): Давай, малыш,закругляйся. На сегодня достаточно.

С е р г е й (недовольно): А чего так сегодня по-скромному, Дмитрий Иванович?

Т р е н е р: Потому что ты завтра должен быть свеженьким, словно огурчик. Нужно дать результат экстра-класса. Тринадцать и восемь осилишь?

С е р г е й: Осилю!

Т р е н е р: Ну смотри, ведь я тебя за язык не тянул. (замечает подслушивающую их беседу Катю и говорит намеренно громко) А ты знаешь, Серёжа, что ты САМЫЙ талантливый мой ученик за последние лет пятнадцать? Так что ты, парень, давай: кому много дано, с того много и спрашивается.

Сергей заливается краской, а Катя смотрит на него влюбленным взглядом.

****

Нудная лекция на юрфаке. Пузатенький лектор с аккуратно зачесанной лысиной читает её монотонно,словно дьяк
 по тысяча первому покойнику. Серёжа и Катя сидят рядом с кафедрой и дисциплинированно пишут конспекты. Неожиданно открывается дверь и входит Ректор в сопровождении высокого молодого человека с лермонтовскими усиками.

Р е к т о р: Дорогие товарищи! С позволения уважаемого Алексея Викентьевича я на пару минут прерву его лекцию для того, чтоб представить вам вашего нового коллегу - Александра Брызгалова, перешедшего к нам с третьего курса сельхозинститута (в зале - сдержанный смех). Не вижу здесь ничего смешного! Александр - известный спринтер, чемпион Универсиады и наша олимпийская надежда. Дорогие Сережа и Катенька, принимайте-ка в свой коллектив собрата по спорту!

Александр подсаживается к влюбленным.

(Замечание по типажам двух главных героев: если Сергей - двухметровый красавец с рекламного постера, то Александр - чуть пониже и чуть поизящней и берёт не столько красотой, сколько обаянием).

Итак, Александр подсаживается к влюбленной паре и, демонстративно зевнув, начинает смотреть в окно. Лекция возобновляется, но Брызгалов не считает нужным даже сделать вид, что он что-нибудь конспектирует. Пузатенький лектор испепеляет ленивца взглядом, но здесь от самых дверей возвращается не успевший покинуть аудиторию Ректор и что-то шепчет докладчику на ухо. Лектор, вздохнув, возобновляет бубнёж, а безмятежный Брызгалов продолжает любоваться заоконными видами и Катиным профилем.

****

После окончания лекции трио расходится: Серёжа и Катя отправляются на семинар по римскому праву, а Саша - в пивной бар "Петрополь".

****

Сразу после занятий наши влюбленные идут на тренировку. Когда они - молодые и статные, в очень редких тогда заграничных тряпках - рассекают толпу, лица прохожих невольно светлеют и мы слышим, как их несколько раз называют "красивой парой".

****

Снова спортзал. Весь ушедший в себя Воронин готовится "дать результат" на 110-метровке с барьерами. Набор крупных планов Серёжи, Кати и Дмитрия Ивановича. Сергей занимает стартовую позицию, выстрел спортивного пистолета и бег-полёт.

Т р е н е р (глядя на секундомер): Блин, просто ...ец!(запикано) Извини, Катя. Тринадцать и семь.

К а т я (тихо): Реальный ...ец!(запикано).

После чего издаёт ирокезский вопль и виснет у Серёжи на шее.

****

На пороге спортзала сконфуженно переминается с ноги на ногу опоздавший Брызгалов.

Т р е н е р: А это что ещё за явление Христа народу?

С а ш а: Так я ж теперь с вами, Дмитрий Иванович.Ведь мы с моим прежним наставником, ну как бы... характерами не сошлись.

Т р е н е р: А со мною ты, стало быть, характерами сошёлся?

С а ш а: На... верное...

Т р е н е р: И где ж ты тогда пропадал целый месяц?

С а ш а: Почему... месяц?

Т р е н е р: Потому что ко мне ты был прикреплён четвертого марта, а сегодня уже пятнадцатое. Причём - апреля. А я тебя вижу впервые. И ты не подскажешь мне: почему?

С а ш а: Ну я это... короче... был занят.

Т р е н е р: Помогал тому, кому делать нечего?

С а ш а (потупясь): Типа того...

Т р е н е р: Короче, давай решим так: ты прямо сейчас выдаёшь результаты по максимуму и, ежели не выбегаешь из четырнадцати, мы с тобой расстаёмся.Согласен?

С а ш а: Но, Дмитрий Иванович! Я ведь это... растренирован.

Т р е н е р (орёт): А кто виноват в твоей растренированности? Александр Сергеевич Пушкин? Михаил Юрьевич Лермонтов? Моссад, ЦРУ и Самоса? Ладно... дам скидку убогому: выбегай из четырнадцати с половиной. Но, коли не сдюжишь, - под зад коленом. Хорошо?

С а ш а (со злостью): Хорошо.

Т р е н е р: Даю десять минут на разминку.

Александр разминается у шведской стенки, время от времени поглядывая на Катю. Та презрительно фыркает, явно считая Брызгалова клоуном. Тот бесится не на шутку и начинает разминаться вовсю, уже ни на кого не глядя.

С а ш а (минут пять спустя): Я готов.

Т р е н е р: Уверен?

С а ш а: Уверен.

Занимает стартовую позицию. Оглушительный выстрел из пистолета. Бег-молния.

Т р е н е р (растерянно): Йоксель-моксель! Тринадцать и два. Лучший результат сезона.

****

Улица возле спортзала. На ней стоит наша троица.

С а ш а (закуривая): Ну что... господа, по домам?

К а т я (немного кокетничая): А разве есть другие варианты?

С а ш а: Вариантов у меня - как у дурака махорки. Ну, например, мы можем отпраздновать наше знакомство в фешенебельном ресторане "Балтика".

К а т я: А нас туда пустят?

С а ш а: Со мной - обязательно.

К а т я: А деньги?

С а ш а: Ну, раз зову, значит есть.

С е р г е й: Катюш, чего ты придумала? Ведь у нас завтра зачёт по научному коммунизму, а доцент Николаев - всему свету известный зверюга. Нам готовится надо.

К а т я: Ой, как всё запущено! Зачёт у него. По научному онанизму. Послушай, Серёженька, ты хотя бы раз в жизни способен сделать что-нибудь безрассудное?

С е р г е й (с неудовольствием): Ещё один бзик? Очередные шарики за ролики? Ладно, Катя, кабак, так кабак. Нам семи рублей хватит?

С а ш а: Полагаю, что хватит. Тем более, что платить буду я.

****

Ресторан "Балтика" (средней руки кабачок близ станции метро "Площадь мира"). Наши герои сидят по центру.Оркестр беспрерывно играет "Малиновку" (её раз за разом заказывают два колоритных жителя области, явно красуясь перед подобранными где-то на Сытном рынке девушками средних лет). Рядом пируют трое огромных небритых кавказцев. Чуть-чуть левей парочка в зюзю пьяных студентов яростно спорит о политике.  А в самом углу за то ли сдвоенным, то ли строенным столиком компания хорошо упакованных папиков (что-то вроде киношников с научпопа: скрипучие кожаные пиджаки, водолазки под самое горло и негнущиеся фирменные джинсы) потягивают коньячок и кайфуют.

К а т я (она подшофе): А вот скажи мне, Сашуля, почему ты забил такой болт на учёбу?

С а ш а (пожимая плечами): Если честно, не знаю... Наверное, просто лениво.

К а т я: Лениво ему! А ты хоть понимаешь, что лет через семь нам придется уйти из большого спорта и начать жизнь с нуля на гражданке. И что ты тогда делать будешь?

С е р г е й (хихикнув): Ну, это смотря на какой гражданке!

К а т я (отмахиваясь): Кто о чём, а вшивый о бане! Наш Серёжа очень-очень сексуально озабочен. Так ты, Саша, вообще думаешь о будущем?

С а ш а (серьёзно): Думаю.

К а т я: Ну, и чего ты надумал? Да, сейчас ты звезда и тебе всё до феньки, но лет через восемь с таким отношением к делу ты будешь работать грузчиком в винном отделе. Тебе этого хочется?

С а ш а: Нет.

К а т я: Так ду-май, дурилка картонная!

С а ш а: Ну, во-первых, не "картонная", а "кордонная". От слова "кордон" - граница.

    Катя удивлённо вскидывает брови.

С а ш а: Если не веришь мне, посмотри в книгу. Там написано русским по-черному: "дурилка кор-дон-ная". Джигарханян один раз напутал, а за ним вся страна повторяет. А, во-вторых... Катя, можно начистоту?

К а т я: Конечно.

С а ш а: А, во-вторых, ты зря считаешь меня дурачком с золотыми ногами. Я и книжки почитываю, и о будущем думаю. Но вся эта ваша... марксистско-ленинская премудрость ко мне в бошку не лезет. Хоть тресни.

К а т я: Но надо ведь работать на будущее!

С а ш а: Надо. Не спорю. И я для себя присмотрел вот такой вариант: чуть-чуть напрягусь, возьму штук пяток золотых олимпийских медалей (с двух попыток - в Москве и в Лос-Анжелесе - это реально), а власти за это мне повесят на грудь орден Ленина. В идеале нужна Гертруда, но Ильич тоже сойдёт.  Тогда мне пропасть не позволят и сразу же после отставки дадут синекуру. Рублей на триста-четыреста. И я, Кать, не думаю, что ты у себя в прокурорах заработаешь больше.

К а т я (с обидой): Почему "в прокурорах"?

С а ш а: Хорошо, в адвокатах.

К а т я: А если не выгорит у тебя с чемпионством?

С а ш а: Тогда пойду грузчиком в винный отдел. Ибо риск - благородное дело. А сейчас...

    Разливает по бокалам шампанское.

С а ш а: За наше московское золото!

    Все трое пьют стоя.

С а ш а: Ведь, если подумать, то спринтер, - это художник. Для обоих главное - выстрелить. Вот ты, Катя, сегодня на меня посмотрела, как русский царь на еврея, а я разозлился и - выстрелил. Хотя месяц не тренировался.

С е р г е й (закипая от ревности): Нет, Саш, ты не прав. Настоящий спринтер - это стальная дыхалка,железные мышцы и тренировки до сотого пота. Иначе, какой бы ты не был талантливый, ни хрена не добьешься.

С а ш а: Тренировки, Серёжа?

С е р г е й: Ну да, тренировки.

С а ш а: Тренировки, конечно, дело хорошее, но знаешь, любимую поговорку моего бывшего тренера Николай Николаича?

С е р г е й: Ну?

С а ш а: "На арабском коне нельзя воду возить" - вот такое у него было присловье.

С е р г е й (обидевшись насмерть): Значит ты у нас конь арабский?

С а ш а (пожимая плечами): Почему только я? Любой настоящий спринтер. Включая те... 

С е р г е й (не слушая): А я значит битюг-водовоз?

К а т я: Мальчики-мальчики! Это что за гнилые разборки? А ну-ка помиритесь немедленно!

С а ш а (пожимая плечами): Я лично не против.

С е р г е й (пряча взгляд): Я тоже.

К а т я: Ну что, парни, мир?

    Александр и Сергей пожимают друг другу руки.

С е р г е й (с безмятежной улыбкой шепчет Брызгалову на ухо): Минут через десять мы выйдем в тубзик и продолжим эту беседу. Ты понял меня, конь арабский?

С а ш а (улыбаясь от уха до уха, вслух): Да, я вас понял, (на ухо) товарищ мерин.

****

Туалет ресторана "Балтика". Александр и Сергей испепеляют друг друга ненавидящими взглядами.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Вообще-то наши герои людьми были мирными и последний дрались: Сергей во втором, а Александр - в девятом классе. А то, что в первой же серии нашего фильма им пришлось поучаствовать аж в четырёх смертных драках, то это отчасти - простое стечение обстоятельств, а отчасти - наверное, то, что интеллектуалы называют "законом парности".

С а ш а: Что сказать-то хотел, водовоз?

С е р г е й: Что ты мразь и пижон!

С а ш а: А ты - румяный рабочий с плаката. По мордасам не хочешь, общественник?

С е р г е й: Попробуй.

    Александр наносит Сергею короткий разящий удар в солнечное сплетение. Тот сгибается пополам.

С а ш а: Хватит? Или добавить?

Сергей какое-то время корчится от невыносимой боли, а потом разгибается и набрасывается на врага. Оба валятся на пол. Полминуты спустя раздается отчаянный женский вопль.

С а ш а (вцепившемуся ему в горло Сергею): Слышишь, Серый, а это не Катя?

С е р г е й (ослабляя хватку): Блин, точно Катя!

    Соперники вскакивают и выбегают наружу.

****

В вестибюле трое огромных кавказцев вовсю лапают Катю. Заметив парней, они её выпускают и Катя испуганно прячется за спинами Саши и Серёжи.

С а ш а (кавказцам): Ну что, джентльмены, наверное, выйдем во двор и чуть-чуть побеседуем?

    Мужчины уходят.

****

Всё тот же зал ресторана "Балтика". Столик кавказцев пуст, а наши герои с симметрично посаженными фингалами, продолжают ухаживать за своей дамой.

С е р г е й (Саше): Ты что, карате занимался?

С а ш а: Да, целых два года. Пока это дело не запретили.

С е р г е й: А я больше по боксу.

С а ш а: Заметно. Да-а, Серый... если бы ты того шкафа не вырубил, я бы здесь не сидел.

С е р г е й: Хватит скромничать! Ты ведь тоже двоих успокоил.

К а т я (влюбленно глядя на обоих): Ох, и влетит вам от тренера, дорогие ребятки! Двадцать пятого - сборы, а вы в таком виде.

С а ш а: Ничего, Кать, запудрим. Но абрекам, заметь, прилетело больней.

К а т я (передергиваясь от отвращения): Ну и падаль же эти абреки! Орали, что я проститутка, что они меня в "Балтике" каждый  день видят и совали мне двадцать рублей. Почему, кстати, так мало?

С а ш а: Стандартная такса за секс в подворотне. Двое на стрёме, третий обслуживается.

К а т я (со змеиной улыбкой): Ты сейчас, Сашенька, договоришься и получишь фингал и под правый глаз.

С а ш а (молитвенно складывая на груди руки): Виноват-виноват! Тяжёлое детство, деревянные игрушки и четырнадцать сотрясений мозга. И, чтобы загладить эту дурацкую шутку, я хочу спеть для тебя одну песенку. Можно?

К а т я: А пуркуа бы не па?

С а ш а: Серый, ты, говорят, второй Армстронг? Трубишь, словно бог?

С е р г е й (со скромным достоинством): Пять лет музыкальной школы. Даже звали в Консерву, но я выбрал юрфак.

С а ш а: Такой вот мотивчик осилишь?

       Насвистывает.

С е р г е й: Было б чего там осиливать! Три дворовых аккорда. Небось, Окуджава?

С а ш а: Он самый. Пошли?

   Оба встают и подходят к оркестру. Саша взмахом руки прекращает "Малиновку" ( по залу проносится вздох облегчения) и, передав гитаристу червонец, что нашептывает ему на ухо. Тот согласно кивает и вручает Серёге и Саше трубу и гитару. Сергей выдувает мотив, а Саша, взяв пару аккордов, поёт:

Заезжий музыкант целуется с трубою,
Пассажи по утрам, так просто, ни о чём.
Он любит не тебя, опомнись, Бог с тобою!
Прижмись ко мне плечом, прижмись ко мне плечом.

Живёт он третий день в гостинице районной,
Где койка у окна всего лишь по рублю,
И на своей трубе, как чайник раскалённой,
Вздыхает тяжело, а я тебя люблю.

Дождусь я лучших дней и новый плащ надену,
Чтоб пред тобой пройти, как поздний лист кружа,
Не многого ль хочу, всему давая цену?
Не сладко ль я живу, тобой лишь дорожа?

Тебя не соблазнить ни платьями, ни снедью,
Заезжий музыкант играет на трубе.
Что мир весь рядом с ним, его горящей медью?
Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе.

     Начиная со второго куплета песня начинает звучать приглушённо. Крупные планы Серёжи, Саши и Кати. На лице Кати - тревога и сомнение.

****

Купе скорого поезда. На нижней полке лежит Александр и тихонько наигрывает на гитаре "Музыканта". Потом негромко вздыхает, откладывает гитару в сторону и начинает тупо смотреть в окно.

Г о л о с  з а  к а д р о м: А две недели спустя оба наших героя в компании своих закадычных друзей борца Артура Абрамяна и боксера Вячеслава Якушева возвращались из столицы нашей многострадальной Родины в славный город святого Петра. Настроение у всех четверых было великолепное: олимпийский кастинг был пройден, на пороге стояла кровавая предолимпийская пахота, но в данный конкретный момент было б
 просто грешно чуть-чуть не расслабиться вдали от тренерских глаз.

    В купе заходят Абрамян и Якушев. Борец достаёт бутылку "Столичной" и разливает её по четырём стаканам. С верхней полки слезает Воронин.

А р т у р (поднимая стакан): За наше олимпийское золото!

    Все четверо осушают стаканы.

А р т у р (Воронину): Эй, ара, почему не до дна?

С е р г е й (пропавшим от водки голосом): Да я вообще-то... не пью.

А р т у р: Режимишь?

С е р г е й (кивает): Угу. Режимлю.

А р т у р: Ну и напрасно. Впереди у нас целых три месяца сборов. Ты хотя б представляешь, что это такое - подготовка к олимпиаде?

С е р г е й: Ну... в общем и целом... догадываюсь.

А р т у р: Ни хрена ты не догадываешься! Ара, видишь вот это?

    Тычет пальцем в висок.

С е р г е й: Ну, вижу.

А р т у р: И чего ты там видишь?

С е р г е й (слегка раздражаясь): Ну, висок. Ну, седой.

А р т у р: А вот сколько мне лет, как ты думаешь?

С е р г е й: Лет тридцать с чем-то.

А р т у р: Мы с тобою ровесники. Мне ведь двадцать три года.

С е р г е й (изумлённо): Честно?!

А р т у р: Да, честно. Вот как даётся олимпийское золото. (после маленькой паузы) Так что, ара, давай будем пить с тобой водку и ни о чём не думать.

    Вынимает ещё одну бутылку и разливает её по стаканам.

С л а в а  Я к у ш е в (поднимая стакан): Чтоб всё золото Москвы было, братцы, наше!

    Все снова чокаются и выпивают.

С л а в а (Артуру): Так ты, ара, уверен, что заломаешь болгарина?

А р т у р (тыча пальцем в висок): Слава, видишь вот это?

С л а в а (со вздохом): Да, ара, вижу.

А р т у р: Похож я на юного
мальчика?

С л а в а: Нет, ты похож на старого и нудного армянина.

А р т у р (торжествующе): Вот! А старый и мудрый армян никогда вам не скажет: я его завалю, как ребенка! Потому что мой враг - не ребёнок. Магомед Ибрагимов - хороший борец: физически сильный, чудовищно опытный и очень техничный. Но я его всё равно заломаю. Хочешь знать, почему?

С л а в а (вздыхая): Хочу.

А р т у р: Потому что мой враг только числиться болгарином, а на самом-то деле он - турок. А за нашей с ним схваткой будет смотреть вся республика:и Андижан, и Ереван, и Ленинакан, и Степанакерт. И все московские армяне будут смотреть. И ленинградские. Ну и как я могу проиграть? Тем более - турку? Ладно, Славочка, хватит об этом. Ты сам-то чем дышишь? Признайся, боишься кубинца?

С л а в а: Нет, не боюсь. Уважаю. Двукратный олимпийский чемпион, как никак.

А р т у р: Но ведь Юрка Высоцкий кубинца ронял? И оба раза - нокаутом?

С л а в а: Так ведь то Юрий Яковлевич! Он спец по Робертсону. А у всех остальных... не получается.

А р т у р: А Высоцкий когда на отборе отсеялся?

С л а в а: Практически сразу. У него обе брови стеклянные и какой-то чудила с Нижнего Тагила заехал по ним обратной стороной перчатки. Чудиле - полугодовая дисквалификация, а Яковлевичу - технический нокаут. Веришь, нет? Вот он мне соперник, а мне его жалко. Боксёр ведь от бога. Но... не везёт. (после паузы) Послушай, Серёг, а ваш с Сашком основной конкурент, чемпион мира... как там его?

С е р г е й: Американец Лихемия.

С л а в а: Ага. Он чего - самовыпилился?

С е р г е й: Да, самовыпилился.

С а ш а: Причём вместе с командой. Ибо администрация Картера, бросая вызов всему прогрессивному человечеству, объявила Московской олимпиаде бойкот. И, хоть бойкот провалился, но Лихемия к нам не приедет.

А р т у р: А ты, ара, и рад.

С а ш а (пожимая плечами): Да, я не вижу повода для траура. И крокодиловы слёзы не намерен.

А р т у р: Ах, какой же ты, ара, зелёный!

С а ш а: Слушай, ара, достал: ты старше меня всего на два года.

А р т у р: Я старше тебя на один олимпийский цикл. А это - много. Очень много. Так вот, послушай старого армяна: когда конкурент самовыпилился, то плакать, конечно, не надо, но и улыбаться от уха до уха, как этот... чехословацкий кот...

С а ш а: Наверно, чеширский?

А р т у р: Наверно. Но и улыбаться, словно чеширский кот, тоже не надо. Потому что ты сегодня-то он, а завтра - ты. Так что радуйся тихо, чтобы Судьба не услышала. Усёк?

С а ш а: Не совсем.

А р т у р: Ладно, ара, придёт с годами. Ты ведь, кажется, куришь?

С а ш а (с вызовом): Да, я курю.

А р т у р: Ну, лекция-шмекция я тебе, Саша, читать не буду. Если куришь, давай подымим. Вернее, ты подымишь, а мы посмотрим.

****

В тамбуре стоит большая компания круто прикинутых по тогдашней моде кавказцев (наполовину расстегнутые шёлковые рубахи, открывающие золотые кресты на мохнатых грудях, и золотые же гайки на пальцах) и почти все они курят. При появлении нашей четвёрки южане синхронно поворачивают головы и смотрят на вошедших с явным неудовольствием.

С а ш а (трогая подзаживший фингал): Да, не везёт мне что-то в последнее время с Закавказьем.

О д и н  и з  к а в к а з ц е в (почти без акцента):  Эй, студенты, здесь и так дышать нечем, так что испаритесь на полчасика. Ничего, молодые, подождёте. Вся жизнь впереди.

С а ш а: А тоже самое, но немного повежливей попросить было нельзя?

К а в к а з е ц: С тобою? Повежливее? А ты, смотрю, юный, но борзый. Борзометр не зашкаливает?

С а ш а: Нет, абрек, не зашкаливает.

К а в к а з е ц: И того, что я уши тебе надеру, ты совсем не боишься?

С а ш а: Надиралка не выросла.

    Все шесть кавказцев угрожающе разворачиваются и делают шаг вперёд.

С а ш а (улыбаясь от уха до уха): Я только хочу вас предупредить, господа абреки, что вы, вероятно, немножко не верно оцениваете ситуацию. Вам кажется, что вас больше. И я даже готов согласиться, что мы с моим другом (показывает на Серёгу) не в счёт (хотя раза по три с двухсоткой присядем). Но вот этот (показывает на Славу) задумчивый юноша - абсолютный чемпион СССР по боксу Вячеслав Якушев. А вон тот суровый небритый мужчина - чемпион Монреаля по вольной борьбе Артур Абрамян. Охота подраться ещё не пропала?

    Южане громко переговариваются, а потом что-то кричат в соседний вагон и в тамбур вбегает ещё человек где-то восемь, блокируя оба выхода. Ситуация становится угрожающей.

С а ш а (себе под нос): Вот, блин, и съездили на Олимпиаду! (Славе) Идём на прорыв?

С л а в а: Придётся, иначе затопчут. Прорываемся клином: я первый, вы с Серым за мной, Артур - замыкающий. Начинаем по моей команде.

    Но здесь сквозь сплошной строй мужчин пробивается миниатюрная кавказская старушка и, протянув Абрамяну блокнот, просит по-русски: "Автограф".

А р т у р (удивлённо): Автограф?

С т а р у ш к а (сияя): Автограф, автограф!

    Артур, чуть подумав, расписывается и тотчас же остальные кавказцы начинают протягивать Абрамяну блокноты, листочки, газеты и умоляют оставить на них свою подпись.

****

Купе наших героев, сплошь заставленное корзинами с фруктами, коньяком и цветами. У Артура на шее - огромная связка чурчхелы.

А р т у р (на его вечно хмуром лице впервые появляется какое-то подобие улыбки): Да-а... мой народ меня... любит!

****

Перрон Московского вокзала. Артура встречает приземистая и широкозадая армянская жена с двумя очаровательными ребятишками. Серёгу и Сашу - Катя. Якушева не встречает никто и он из-за этого малость расстраивается. Абрамян что-то приказывает жене по-армянски и супруга тотчас же вызывает носильщика, на тележку которого и складываются бесчисленные дары армянского народа. Ещё по одной корзине с подарками достаётся Серёже, Славе и Саше.

С л а в а (обращаясь к Серёже, Саше и Кате): А можно я буду четвёртым лишним?

    Серёжа, Саша и Катя недоуменно переглядываются.

С л а в а (пожимая плечами): Всё, ребята, я понял. Я в вашей компании не под кадриль. Чао-какао!

С а ш а: Слав, без обид?

С л а в а: Сашуля, какие обиды? Просто такие красотки не для Славочка Якушева.

    Покачивая корзиной, уходит (из-за спины у боксёра торчит гитара в чехле). Полминуты спустя удаляется и семья Абрамянов.

К а т я: Блин, эти дурацкие ваши подарки! А мне так хотелось пошляться по Невскому. Может, оставим всё в камере хранения?

С е р г е й (вздыхая): Там, Катя, очередь. Часа где-то на пол.

С а ш а: Могу предложить и другой вариант.

К а т я: Какой?

С а ш а: Корзины мы можем оставить у моей тётки-диссидентки. Она обитает здесь рядом, на Пушкинской.

К а т я: Что это за тётка-диссидентка?

С а ш а: А помнишь, как ты удивлялась, с чего это я - простой парень с Колпино - вырос таким высоколобым и ершистым? Так вот, я с трёх лет сирота и воспитывала меня тётя Маша-антисоветчица. Правда, во время её двух отсидок я жил в семье брата-завмага, и всё, что во мне есть советского, - это от братца, А всё ершистое и поперечное - от тёти Маши. Не пропало желание с нею знакомиться?

К а т я: Наоборот. Веди нас к своей тёте Маше. Серёж, ты согласен?

С е р г е й (вздыхая): Согласен.

С а ш а: Правда, теперь тётя живёт не одна. Полгода назад у неё появился молодой муж дядя Гена.

К а т я: Тоже диссидент?

С а ш а: Естественно! С прислужниками режима тётя Маша ложе не делит.

****

Длинный и тёмный коридор типичной питерской коммуналки. Три наших героя в сопровождении дяди Гены не вдруг добираются до тётиной комнаты. У самого входа дядя спрашивает племянника: "С тобой люди надёжные?".

С а ш а: Конечно.

Дядя Гена кивает и открывает дверь. В глубине комнаты тётя Маша (невысокая сорокалетняя женщина со следами былой красоты на изможденном лице), дымя "Беломором", перепечатывает на "Эрике" "Колымские рассказы" Шаламова. Дядя Гена садится рядом, расчехляет стоящую неподалёку "Ятрань", достаёт пачку "Севера", вытряхивает из неё коротенькую папироску и, прикурив её от "беременного" коробка за две копейки, начинает перепечатывать "Технологию власти".

С а ш а (после очень длинной паузы): И всё-таки здравствуй, тётя Маша!

Т ё т я  М а ш а (не прерывая работы): Здравствуй, племянник! Всё добываешь для коммунистов олимпийское золото?

С а ш а: Ну... скажем так,стремлюсь добывать. Пока ничего не добыл.

Т ё т я: Ничего, не расстраивайся. Ноги длинные, голова пустая - добудешь. А рядом с тобой что за барышня? Хорошенькая. Невеста?

С а ш а: Нет, не совсем. Товарищ по спорту.

Т ё т я: Ты смотри там не прохихикай этого товарища. Такие красотки на дороге не валяются. Потом будешь локти кусать. А рядом с ней кто?

С а ш а: Сергей, ещё один мой товарищ по спорту. Вот он как раз Катин жених.

Т ё т я: Понятно. Вот кто из вас возьмёт в Москве золото, с тем эта Катя и будет. А пришёл-то зачем?

С а ш а: А вот эти корзины оставить. Ну и пару (показывает) чемоданов.

Т ё т я: И откуда такое богатство?

С а ш а: Армяне подарили.

Т ё т я (недоуменно): Армяне?!

С а ш а: Ну, точнее, они всем этим задаривали своего национального героя Артура Абрамяна, ну а тот от щедрот отстегнул малость нам.

Т ё т я: Понятно. Хорошо, оставляй. Одну бутылочку "Васпуракана" мы с Геннадием реквизируем в счёт репараций. Ещё дела есть?

С а ш а: Да вроде бы нету.

Т ё т я: Тогда не смею задерживать.

С а ш а: Что же... значит, прощай, тётя Маша! Пожелай мне удачи.

Т ё т я: Удачи желать я не буду, сам выслуживайся перед властями, а вот здоровья - желаю. И девушку эту хорошую не упускай. А жениха её - бойся. Как бы он на тебя не стукнул из ревности.

****

Серёжа, Саша и Катя стоят на пустынной Пушкинской.

К а т я (задумчиво): Ну у тебя, Саш, и тётушка. Просто кремень! Теперь мне понятно, в кого ты таким получился.

С а ш а: А я, Катя, не понял, тебе тётя Маша понравилась или не понравилась?

К а т я: Так сразу не скажешь. Скорее, всё-таки, да. Во всяком случае, это - характер.

С а ш а: Тебя, Серый, не спрашиваю. Она такое сморозила, что твоё отношение к ней вычисляется и без логарифмической линейки.

С е р г е й: А вот и неправда! Моё отношение к тёте твоей - положительное.

С а ш а (опешив): Это как?!!

С е р г е й: Ну, во-первых, она ничего не "сморозила". Просто сделала слишком поспешные выводы на основании недостаточных данных. Кто из нас этим не грешил? А, во-вторых,мне и в принципе нравятся подобные люди. Очень русский характер, идущий от несгибаемого протопопа Аввакума. Твоя тётя из тех, кто, получив линованную бумагу, пишет на ней поперёк.

К а т я (удивлённо): Ты прочёл таки Брэдбери?

Г о л о с  з а  к а д р о м: Сергей процитировал слегка изменённый эпиграф из "451 по Фаренгейту".

С е р г е й (с обидой): А что мне позволено только "Мурзилку" читать?

К а т я: Нет, не только "Мурзилку". (после паузы, с сомнением) Или ты только эпиграф прочёл? Как звали брандмейстера?

С е р г е й: Битти.

К а т я: Значит, не только эпиграф. Молодца! Пойдёт в плюс. Ну что... погуляем вдоль набережной? 

С е р г е й (обрадовано): Ага, погуляем. Заодно и пофотимся. Я ведь, как знал, захватил с собой фотик. И не абы какой, а (с нешуточной гордостью) "Зенит - ЗМ - экспорт"!

****

    Друзья лениво прогуливаются вдоль Дворцовой набережной, время от времени снимаясь на фоне хрестоматийных туристских видов (Медный всадник, Петропавловская крепость, Зимний дворец и т. д.) При этом один всегда щёлкает, а двое позируют.

К а т я: Парни, это не дело. Как бы нам втроём сняться?

    Замечает ещё не открытый ресторан-поплавок с парой снующих по палубе официантов.

К а т я: Ребцы, давайте вот этих халдеев попросим. Да и вид с этой палубы классный- прямо на альмочку матер имени Жданова. (подходя к сходням, официанту) Мо-ло-дой че-ло-век! (включает всё обаяние) Вы не могли бы меня сфотографировать вместе с друзьями вот этим (показывает) фотоаппаратом?

О ф и ц и а н т (игнорируя чары): Юксовый.

К а т я (поскучнев): Да, конечно-конечно.

    Заходит на палубу и протягивает ему рублевую бумажку.

О ф и ц и а н т (принимая купюру): Ну и где твой, красавица, фотик?

    Сергей тут же подходит к халдею и передаёт ему свой бесценный "Зенит".

С е р г е й: Вот здесь наводится резкость, а здесь...

О ф и ц и а н т: Не пыли. Разберусь. Ребята, сбиваемся в кучку и - чи-и-из!

    Все трое на фоне главного здания ЛГУ принимают скульптурные позы и растягивают губы в улыбках. Между ними и зданием Двенадцати коллегий располагается до конца не разобранный стол (два стула спущены, два лежат ножками вверх), за которым двое невзрачных мужчин в серых финских плащах ведут какую-то деловую беседу.

О ф и ц и а н т: Ещё один сы-ы-ыр! А сейчас...

О д и н  и з  м у ж ч и н (это маленький дяденька карикатурно семитского типа, во избежание обвинений в юдофобии его должен играть актёр с ярко выраженным положительным обаянием, временно отключенным в этой сцене):  Послушай, Валера, тебе твоё место - дорого?

О ф и ц и а н т (не на шутку робея): Да, очень дорого, Лев Израилевич.

Л е в: Тогда быстро метнулся ко мне.

     Официант подходит.

Л е в: И отдал мне фотик.

О ф и ц и а н т: Но... Лев Израилевич...

Л е в: Отдал, я говорю.

    Официант подчиняется. Лев Израилевич вынимает из аппарата кассету и выбрасывает её в Неву.

К а т я (ошарашенно): Мужчина, а вы вообще - нормальный?!

Л е в: Более чем. Более чем (внимательно смотрит на Катю, после чего в его взоре загораются жёлтые кобелиные огонёчки): Хотя, конечно, на Пряжке, когда на воле штормило, отлёживался. Жизнь делового человека, прекрасная барышня, это, знаете ли, авантюрный роман. Никакому Дюма не снилось! А что касается этой несчастной кассеты, то её утонутие - это маленький штраф за то, что вы сняли Лёвочку Гусмана без его разрешения. Лев Израилевич Гусман таких косяков никому не прощает. Хотя, милая барышня (снова смотрит на Катю, как кот на сметану),я отчасти уже пожалел, что своими руками уничтожил все снимки такой сексапильной особы. Я вам больше скажу...

С а ш а (наконец обретая дар речи): Знаешь, папаша, если бы не твои седые (показывает на пах) эт самое, ты бы точно сейчас полетел бы в Неву. Вслед за плёнкой.

Л е в: В Неву, говоришь? А ведь это идея! Валер, принеси телефон.

      Официант приносит ему аппарат на длинном шнуре. Лев набирает номер и шепчет в трубку что-то неразборчивое. Потом отдаёт телефон официанту.

      Длинная пауза.

Л е в: А скажите мне, милая барышня, кто из двух этих жлобов ваш жених?

К а т я: Сами вы жлоб! А жених мой - вот этот.

    Показывает на Сергея.

Л е в: Тогда я его прощаю. Исключительно ради ваших прекрасных глазок. (повернувшись к Брызгалову) А вот вам, молодой человек, придется страдать за обоих и таки поучаствовать в открытии купального сезона. Согласен, чуть-чуть рановато, но ведь око за око? Так ведь, кажется, сказано в Библии? Впредь будете знать, как хамить Лёве Гусману.

С а ш а: Блин, откуда ты взялся? Тебя с Пряжки выгнали?

Л е в: Кто я такой и откуда, вам сейчас объяснят специально обученные лекторы. На доступном вам языке. Чуть-чуть потерпите.

     Ещё одна длинная пауза. В конце её к поплавку подъезжают ржавые жигули-копейка.

Л е в: А вот и лекторы прибыли. Из общества "Знание".

     Из ржавой копейки выходят четверо крепких молодых людей спортивного вида. Двое из них нам знакомы - это Славик с Артуром.

Л е в (молодым людям): Пацаны, здесь одного бузотёра (показывает на Сашу) нужно скинуть в Неву.

    Полуминутная заминка. Потом Абрамян подходит к Лёве и что-то шепчет ему на ухо.

Л е в: Что ты сказал? Ваш знакомец? И у вас на него рука не поднимается? А жрать мой шашлык, бухать мой коньяк и трахать моих официанток у вас рука (и всё остальное) поднимается? Ха! Хорошенькие у меня бодигарды! Что скажешь, Артурчик?

А р т у р (помотав головой): Не можем мы их обижать, Лев Израилевич. Спортивное братство. (подходит вплотную к Саше и шипит ему в ухо) Брызгалов, бери ноги в руки и срочно линяй за линию горизонта. Всё ОЧЕНЬ серьезно.

С а ш а (в полный голос): Да не боюсь я вашего карликового пуделя!

    Все официанты и телохранители хватаются за голову.

Л е в (с елейной улыбкой): Как... как вы сказали?

С а ш а: Я сказал, что я вас не боюсь.

Л е в: И при этом сравнили меня с какой-то собачкой?

С а ш а: Да, с пуделем. (новый всеобщий стон ужаса) А что здесь такого ужасного?

А р т у р (на ухо Саше): Идиот, это его прозвище.

Л е в: Хотел я тебя, дурака, отпустить. Но ты сам напросился. Валерочка, связь.

    Снова снимает с принесённого телефона трубку и что-то шепчет в неё. Ещё одна долгая-долгая-долгая пауза. Наконец, к ресторанным сходням подруливает ментовский газик и из него высыпает милицейский наряд во главе с целым майором. Майор сперва подбегает к Гусману за инструкциями, а потом вразвалочку приближается к Саше.

М а й о р: Ну что, баклан, сам в воду прыгнешь или помочь?

С а ш а (облизывая губы кончиком языка): Наверное, надо немного помочь, гражданин начальник. Самому мне прыгать лениво.

М а й о р: Ну смотри, мне-то, собственно, пофигу. Прыгнешь сам - мы уедем, придется тебе помогать - закроем на десять суток. Чего ты выбираешь?

С а ш а: Сутки.

М а й о р: Ну, как скажешь, как скажешь.(толкает Брызгалова в грудь) Давай-давай, не затягивай: вода в речке тёплая, дело минутное, для здоровья полезно. (снова толкает и снова без толку) Да в кого ж ты такой здоровенный?! Ну, всё, петушок, ты меня разозлил!!!

Отходит на пару шагов и бросается на Александра с разбегу. Тот отходит чуть в сторону и майор летит в воду.

М а й о р (на лету): Я-а не у-ме-е-ю пла-авать!

****

Ресторан-поплавок. Истошные вопли тонущего и бестолковая суета (вперемежку с руганью) пытающихся спасти его милиционеров.

С л а в а (шипит Саше на ухо): Да беги ж ты, наконец! Ты ж, мать твою, спринтер!

    Саша (а потом и Катя с Сергеем) дают такого стрекача, что менты едва успевают проводить их взглядом.

****

Смольный. Кабинет Григория Романова. Романов - немолодой, весьма,мягко говоря, невысокий, иссиня-седой и достаточно симпатичный для своих пятидесяти с чем-то мужчина с опухшим от водки лицом - работает за столом с бумагами. Его стул установлен на небольшом возвышении, скрывающем недостаток роста.

Г о л о с  з а  к а д р о м: В этот теплый майский день первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов чувствовал себя отвратительно и размышлял о том, что госпожа удача, так исправно его ублажавшая все тридцать послевоенных лет, года  четыре назад почему-то куда-то исчезла и как её возвратить, Григорий Васильевич не знал. 

Г о л о с  с е к р е т а р ш и  и з   с е л е к т о р а: Григорий Васильевич, к вам заместитель начальника ГУВД Антонов.

Р о м а н о в: По какому вопросу?

Г о л о с  с е к р е т а р ш и: По вопросу вчерашнего инцидента на набережной.

Р о м а н о в: Проси.

    Печатая шаг заходит высоченный и здоровенный генерал-лейтенант и, замерев в трёх шагах от стола, рапортует.

Г е н е р а л: Товарищ первый секретарь обкома, в свете последних решений...

Р о м а н о в: Давай, генерал, договоримся сразу: ты здесь воду не лей и за советскую власть не агитируй. Излагай кратко. По сути.

Г е н е р а л: Если по сути, Григорий Васильевич, то вчера на набережной лейтенанта Шмидта случилось следующее: студент четвёртого курса юрфака Брызгалов, находясь на территории летнего ресторана "Парус", устроил хулиганскую выходку, для пресечения которой прибыл милицейский наряд во главе с майором Замирайло.

Р о м а н о в: А почему это целый майор выехал на простую хулиганку?

Г е н е р а л: Майор Замирайло - один из лучших наших сотрудников, и старается всё контролировать лично.

Р о м а н о в: Вот и доконтролировался. Дальше.

Г е н е р а л: Физически очень сильный Брызгалов оказал невооруженное сопротивление и, сбросив майора в Неву, с места преступления скрылся. Одновременно выяснилось, что майор Замирайло, к сожалению, не умеет плавать, и вытащить его из воды удалось лишь тогда, когда он был близок к клинической смерти. Правда, в данный момент его жизнь вне опасности,а Брызгалов нами задержан и заключён в КПЗ. В общем и целом, всё, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в: Понятно. Доставай свой блокнот и записывай. Первое. Весь состав ГУВД - от вольнонаёмных до тебя лично - должен сдать нормы по плаванию. Всех несдавших - под зад коленом. А, во-вторых, генерал, вот зачем ты с таким пустяковым вопросом пришёл ко мне в Смольный? Ты сам разве не знаешь, что любого подонка, поднявшего руку на работника правоохранительных органов, нужно сажать далеко и надолго? На совершенно, заметь, законных основаниях. Статья сто девяносто вторая. И причём здесь обком? Я что, должен тебе УК растолковывать?

Г е н е р а л (чуть смущаясь): Дело, Григорий Васильевич, в том, что этот Брызгалов - человек не простой.

Р о м а н о в: Чей-то сын? Наплевать. Пусть сидит!

Г е н е р а л: Да нет, всё сложнее. Брызгалов - член олимпийской сборной по бегу и обладатель лучшего результата сезона.

Р о м а н о в: Да сто раз наплевать! Ведь он на мента руку поднял. Прости, генерал, на ми-ли-ци-о-не-ра.  Хотя... хотя в чём-то ты прав, Пётр Семеныч... В чём-то ты прав. Олимпиада - любимая игрушка генсека и ломать её боязно. Можно получить по жопе. Давай сделаем так: в ближайший четверг я выйду с этим вопросом на Политбюро, а ты пока сиди ровно. Бегуна не прессуй, закрой его в самой приличной камере и ментам растолкуй: кто Брызгалова тронет - ответит погонами. Чтоб никакой кровной мести. Понял?

Г е н е р а л: Да, понял, Григорий Васильевич. Разрешите исполнять?

Р о м а н о в: Погоди, генерал. (после паузы) А не слабо ли тебе, Пётр Семёнович, раздавить с первым секретарём обкома поллитру?

Г е н е р а л (вытягивая руки по швам): Никак нет, не слабо, Григорий Васильевич!

Р о м а н о в (в селектор): Валюша, любимый напиток.

    Средних лет секретарша вкатывает на переносном столике большой графин с водкой и несколько блюдец с закусками. Наполняет стаканы и уходит.

Р о м а н о в (поднимая стакан): За наше с тобой лучезарное будущее!

    Выпивают.

Р о м а н о в: Вот ты, Пётр Семеныч, наверное, думаешь, что я - политический труп? Что съели меня конкуренты? Пустили эту дурацкую байку про царский сервиз, и я теперь всё. Отпрыгался?

Г е н е р а л: Что вы, что вы, Григорий Васильевич!

Р о м а н о в: Думаешь. Только скрываешь.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Во второй половине семидесятых по стране ходили упорные слухи, что на свадьбе дочки Романова пьяные гости разбили сервиз из Эрмитажа.

Р о м а н о в: Хотя байка, конечно, дебильная. Ты мою дочу-то видел? Синий чулок. Да и зять мой - очкарик. Какая им царская свадьба? Какие сервизы? Их скромная свадебка гуляла у меня на даче и было на ней четырнадцать человек ровно. Но народ всему верит. Поезжай в самый дальний аул, найди самого древнего чебурека, который и слова-то "Ленинград" не выговорит, и он тебе тут же расскажет, как "Романов на свадьба сервиза разбиль". Тебе, Пётр Семеныч, объяснять-то, надеюсь, не надо, какая именно Организация способна тотально распространить подобные слухи?

Г е н е р а л (посерьезнев): Не надо, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в (глядя собеседнику прямо в глаза): Боишься её? Не храбрись. Говори правду.

Г е н е р а л (на ухо Романову): Надоело бояться, Григорий Васильевич. Все эти конторские у меня вот где (бьёт себя ребром ладони по горлу) сидят.

Р о м а н о в (на ухо генералу): Пободаемся, значит, с Конторой?

Г е н е р а л (на ухо Романову): Пободаемся, товарищ первый секретарь обкома.

Р о м а н о в (на ухо генералу): Рисковый ты мужик, Пётр Семеныч. Так и вижу тебя я годков через пять главою всего МВД. (громко, вслух) Ну давай, Пётр Семеныч, всосём по последней и иди-ка ты снова служить Советскому Союзу.

     Оба опрокидывают по стопочке, и Антонов строевым шагом выкатывается из кабинета.Проводив генерала затравленным взором, Романов выходит из-за стола (сразу видна колоссальная разница в росте между Романовым сидящим и Романовым, слезшим со своего возвышения), наливает себе стакан водки, выпивает его и начинает нервно расхаживать из угла в угол.

****

Камера в "Крестах". Занавешенный простынёй унитаз, вырезанные из журналов красотки на стенах, два ряда двухэтажных коек. Окно перекрыто железным намордников, отстоящим от рамы метра на полтора.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Генерал-лейтенант Антонов долго раздумывал над приказом персека отыскать для Брызгалова "максимально комфортную" камеру. Наконец он решил поместить его в так называемую "девятку" - бывший женский корпус, где в 994-ой камере содержалась тюремная интеллигенция - бомжи, алиментщики и наркоманы. А смотрящим по хате был легендарный фарцовщик Валера Грязнуля.

С а ш а (стоя на пороге камеры с матрасом подмышкой, облизывает губы кончиком языка): Здорово, братва! Первоход Александр, пока что без прозвища. Статья сто девяносто вторая, часть два.

В а л е р а: Абибон покажи.

С а ш а: Что, простите?

В а л е р а: Покажи своё обвинительное заключение.

     Александр протягивает ему бумаги.

В а л е р а (тщательно их изучив): Чудеса Божьи! Действительно сто девяносто вторая. Таких правильных арестантов у нас ещё не было. (подходит к заключённому у окна) Серёжа, слезай! Уступи своё место человеку. Или мне уступить ему своё?

З а к л ю ч ё н н ы й: Что ты, что ты, Валера! Мне не в падлу немного поспать на полу. Сто девяносто второй - наш почёт и уважение!

    Сдергивает со шконки матрас и раскатывает его у двери.

В а л е р а: Давай ложись, не стесняйся. Ложись, арестант. Потихоньку осваивайся.

    Александр расстилает матрас и заваливается на шконку.

****

Ранее утро в 994-ой камере. Брызгалов кемарит и вполуха прислушивается к разговору соседей: собирающегося на суд грузина Джоника и квартирного вора Герасима.

Д ж о н и к: Вот ты, Гер, говоришь, что, мол, ширево - это атлично. А тебе говорю, что я того человека мама валял, который мне в первый раз укол в вена сделал. И я болше всего апасаюсь его на турма здесь встрэтить. Ведь, если встрэчу, - зарэжу, а потом из-за этого сука пятнашку тянуть? (делает самокрутку и закуривает)Вот я, Гер, в своей жизни очен много различный херня натворил, но я мамой клянусь, что я ныкогда ни один человека, который ещё не ширяется, укол в вена не сделал. Потому что я помню этого суку, который меня на иглу подсадил, и которого я - пацаны, обещаю! - когда-нибудь разыщу и.... (делает отмашку двумя руками) Ну ты понял, что я с ним сделаю.

С а ш а: Извините, что вмешиваюсь, но мне интересно: какую конкретно фигню вы в своей жизни творили?

Д ж о н и к: Какую фигню?
Да много какую: квартиры чужие чистил, детьми своими не занимался, дэвушкам обещал жениться и женился. И всё из-за ширки грёбаной! Ну кроме, конечно, (ослепительно улыбается) дэвушек. А крадуном-то я был не последним. Ты знаешь, как Джоник на дело ходил?

С а ш а: Расскажи... те.

Д ж о н и к: Хорошо, расскажу. Ты знаешь, как я всегда одевался на дело? Думаешь, как все люди - понезаметней? Хрэна лысого - понезаметней! Я на дело ходил в белой-белой рубашке, гэдэровском галстуке и черном костюме-тройке. И - абизатылно! - с самым-самым роскошным букетом. Стою себе, Саша, на вассере и жду с понтом тёлку. И, если всё тихо-спокойно, даю братьям сигнал: букет прячу за спину. А, когда ухожу, никакого не дождавшись, какие ко мне могут быть вопросы? Кого из нас баба не кидала?

С а ш а: И что, каждый раз так всё с рук и сходило?

Д ж о н и к: Да нэт, конечно. В нашей жуликовской профессии всё чисто и гладко ныкогда не бивает. В позапрошлом году мы с двоюродным братом спалились, как пионеры, в этой... как там её? ...ну, такой русский город, в нём ещё пряники делают?

С а ш а: В Туле?

Д ж о н и к: Точно, в Туле! Спалились и на турма загремели. А перед этим мы с братом очен долго в этом пряничном городе жили. Знакомых было - пол-Тулы. Кто хочешь за наш счёт гуляй, кто хочешь тёлка снимай - грузины денег не считают. А, когда мы на тульский турма загремели, хотя б одна сволочь хотя бы паршивую пачку "Казбека" нам подогнала! Гнилые там луди и город у них - беспонтовый.

С а ш а: А чем дело кончилось?

Д ж о н и к: А! (изображает гримасу, показывающую, что в таком гнилом городе ничего серьезного произойти не могло) Брат взятку дал, кому надо, и мы с ним на Москва уехали.

Г о л о с  с  г а л ё р ы: Андроникашвили, на суд!

Д ж о н и к (вскакивая): Я готов!

Г о л о с  с  г а л ё р ы: Ты готов, зато мы пока не готовы. Через десять минутов на выход. А пока завтракай. Господа баландёры, ваш выход!

     Все, кроме Джоника, выстраиваются в очередь. А когда заключенные, разобрав свою каши, рассаживается по нижним шконкам, грузина выдергивают на суд.

****

Зал олимпийской тренировочной базы где-то рядом с Москвой. Тренер гоняет Серёжу и в хвост, и в гриву. Потом машет рукой и объявляет перерыв.

Т р е н е р: Не то, Серёжа! Не то, матиаш твою в ракоши! Тебя без Брызгалова как подменили: ни на барьерах, ни на гладком сотке не можешь мне дать результат. Что такое, Сереженька? 

С е р г е й (понуро): Я стараюсь, Дмитрий Иванович...

Т р е н е р: Стараться, Серёженька, мало. Надо дать результат. А его нету... Кстати, как там у Сашки дела?

С е р г е й: Всё очень плохо, Дмитрий Иванович. Сашку уже перекинули на Арсенальную.

Т р е н е р: Тебя к ментам вызывали?

С е р г е й: Д, перед самыми сборами.

Т р е н е р: И что ты сказал?

С е р г е й: Только правду. Сашок ни в чём не виновен. Он просто отпрыгнул в сторону, когда этот придурок майор по приказу того мафиози попытался спихнуть его в Неву. Сашка что, виноват, что майор за свои тридцать лет плавать не научился?

Т р е н е р: Наивный ты человек, Серёжа. Никому ты там ничего не докажешь. У нас кто мент, тот и прав. А у этого утопленника действительно серьёзные проблемы со здоровьем?

С е р г е й: Да нет, он очухался и уже даже на службу ходит. Но статью Сашке нарисовали тяжёлую. Вплоть до десятки.

Т р е н е р: Матиаш твою в ракоши! (после паузы) Всё, парень, сворачиваемся.

С е р г е й: А почему так рано?

Т р е н е р: Я пойду сейчас к Павлову и попытаюсь вытащить Сашку с Того Света. Шансы ничтожные, но... всё равно попытаюсь.

    Поворачивается и уходит.

****

Приемная Павлова. Тренер (впервые - цивильном костюме и криво повязанном галстуке) терпеливо дожидается вызова. Один за другим в кабинет начальника Госкомспорта заходят и выходят посетители, а тренер сидит и ждёт. За окном уже смеркается, когда секретарша даёт "добро" и Дмитрий Иванович с лицом человека, входящего в ледяную воду, пересекает порог кабинета.

****

Г о л о с  з а  к а д р о м (иллюстрируемый соответствующим видеорядом): А совсем уже поздним вечером член Политбюро Григорий Романов и кандидат в полноценные члены Пётр Машеров почти одновременно прибыли в столицу. И не успели оба вельможи разместиться в просторных (по тогдашним спартанским меркам) московских апартаментах, как их обоих вызвали к телефону. Звонил им Андропов Юрий Владимирович. В самом начале обеих бесед Юрий Владимирович сообщил, что из-за проблем со здоровьем присутствовать на завтрашнем заседании Политбюро не сможет и пригласил их в гости. Ни Григорию Васильевичу, ни Петру Мироновичу ехать к Андропову не хотелось совершенно, но и манкировать было нельзя. Слишком уж большую силу набрал при слабеющем Брежневе этот кагэбэшник. И где-то минут через двадцать лимузины обоих партийцев подъехали к знаменитому дому на Кутузовском,в котором (как раз над генсеком) и проживал Юрий Владимирович э.

****

Небольшой столик в гостиной, накрытый на четырёх человек. За столом восседают Романов, Машеров, Андропов (в больничной пижаме) и его жена Татьяна Филипповна (тоже в чём-то полудомашнем).

А н д р о п о в: Прошу вас, Пётр Миронович и Григорий Васильевич, великодушно простить нас с Татьяной за наш не вполне светский вид. Я так с февраля и болею, ну, а Таня моя до сих пор не сумела оправиться после... венгерских событий.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Андропов имел в виду венгерскую революцию 1956 года, во время которого и он, и супруга находились в охваченном восстанием Будапеште.

Ж е н а (она явно полубезумна): Юра, не надо про Венгрию! Прочти лучше стихи. Ведь мой Юра пишет стихи, Вы это знали, товарищи?

А н д р о п о в (укоризненно): Таня!

Ж е н а: Ты зря так стесняешься. Все великие пишут стихи: и Сталин, и Мао, и Юра. Прочти им моё любимое: "И пусть смеются над поэтом, и пусть завидуют вдвойне...".

А н д р о п о в (смиряясь): Хорошо-хорошо. Я сейчас прочитаю. Исключительно для тебя, моя Танечка.

    Поднимается и декламирует:

      Писал и думал, дорогая,
      Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
      Пусть голова уже седая,
      Пишу стихи тебе опять.

      И пусть смеются над поэтом,
      И пусть завидуют вдвойне
      Тому, что я пишу сонеты
      Своей, а не чужой жене.

      Родная Таня...

    Прерывается и смахивает слезу.

А н д р о п о в: Извините, товарищи.

      Родная Таня, мы с тобою
      Прошли по жизни много лет,
      И жребий, брошенный тобою,
      Для нас двоих был "да" и "нет".

    Добавляет пафоса.

      Обоим нам светило счастье,
      Обоих нас трясла беда.
      Мы были в вёдро и в ненастье
      Друзьями близкими всегда!

Ж е н а: Юрочка!

А н д р о п о в: Танечка!

    Сливаются в поцелуе.

М а ш е р о в (Романову, с мягким белорусским акцентом): А шо такое "вёдро"?

Р о м а н о в: Хорошая погода.

М а ш е р о в: Век живи, век уч-чыс. Правда, Грыхорый Васильевич-ч?

Р о м а н о в: Истинная правда, Пётр Миронович.

А н д р о п о в: Ещё раз прошу вас извинить нас с Таней за эту маленькую семейную сцену. Ну, а сейчас пришло время наполнить бокалы. К сожалению, мы с моей половинко, как люди болящие, можем пить только "Боржоми", но вам сам бог - в переносном смысле - велел отведать вот этого коньячка двадцатипятилетней выдержки. Итак, все себе налили? Мой первый тост: "За родную Коммунистическую партию и её неизменного руководителя, государственного деятеля ленинского типа Леонида Ильича Брежнева!".

    Все торжественно чокаются.

А н д р о п о в: Ну и как водится, товарищи, между первой и второй перерывчик небольшой. Мой второй тост: "За миролюбивую внешнюю политику великого Советского Союза!".

    Гости снова сдвигают бокалы. Все мухи за этим столом давно передохли от скуки.

****

В 994-ой камере заключенные тоже гуляют, передавая друг другу железную кружку с чифиром.

С а ш а (принимая круговую чашу): А как его пить?

В а л е р а: Прихлёбывай маленькими глоточками. И - самое главное - строго без сахара.

С а ш а: Почему?

В а л е р а: Иначе мотор посадишь.

С а ш а: Так ведь горько до ужаса!

В а л е р а (пожимая плечами): Терпи, каторжанин. Можешь в самом конце немного заполировать конфеткой. (поворачивается к сидящему рядом Джонику) Так что там: суда так и не было?

Д ж о н и к а: Да, так и не было! Свидетель Горбачёв не явился.

В а л е р а: Вот ведь скотина! Вроде есть кто-то в Политбюро с такой же фамилией? Что скажешь, Бабуля?

Б а б у л я (маленький толстенький зек, считающийся местным экспертом в политике, отрицательно трясет головой): Человек такой есть, но он пока лишь кандидат в члены. И то - после Демичева и Машерова.

В а л е р а: Да хватит, Бабуль, о начальниках. Лучше давай приколись за бабкин диван и тёщу с бидоном.

Б а б у л я: Да все уже слышали тысячу раз! Не интересно.

В а л е р а: Санёк-олимпиец не слышал. Ну, Бабуль, ну уважь. Дай поржать. Ведь смех сокращает срок.

Б а б у л я: Ладно, блин,уболтали. Ну, во-первых, я с этой старухой не только не трахался, но вообще её пальцем не тронул.

В а л е р а (улыбаясь): А может разочек- другой поприжал? 

Б а б у л я: Говорю тебе, пальцем не тронул! Мне даже мой адвокат говорил, что, если бы я состоял с ней в сношениях, у нас бы было совместное ведение хозяйства и её заявление бы не приняли. Но я лучше на зону пойду, чем возведу на себя напраслину...

Г о л о с  з а  к а д р о м: Не удивляйтесь слову "напраслина". Бабуля был мужчиной интеллигентным.

Б а б у л я: ...и облыжно признаюсь в сожительстве с этой старушкой!

В а л е р а: Бабуля, опомнись, какая зона? Дадут тебе господа судьи три года расстрела жидким поносом и будешь пить пиво на воле. Я, если честно, вообще не въезжаю за что тебя держат в одной камере с нами, кровопийцами и душегубами. Наверное, Брежнев спустил указание особо жёстко бороться с серийными похитителями диванов.

Б а б у л я (трагическим голосом): В тюрягу меня упекли из-за тёщи.

В а л е р а (придуриваясь): Из-за тёщи? Ни в жисть не поверю!

Б а б у л я: Короче, моя старушенция, как только выяснилось, что, покуда она у себя на даче редиску сажала, я диван с шифоньером пропил, накатала заяву в ментовку и прогнала меня к чёрту. Ну, а Верка моя надо мною вдруг сжалилась и позвала жить к себе. "Только ты, - говорит мне при этом, - всегда делай поправку на то, что моя мама - со странностями". Я подумал и согласился. Ведь деваться-то некуда! Тем более, что поначалу всё было нормально. И чего это, думаю, Верка моя на свою мать наговаривает? Дай бог каждому такую тёщу! Откуда ж мне знать, что Мелетина Терентьевна чудит редко да метко. Однажды смотрю: у ей губы накрашены. Ну, слегка про себя удивился да и забил на это дело. Откуда ж мне знать, что измазюканные в помаде губы - верный признак весеннего обострения. Сижу, короче, на кухне, кроссворды решаю. Мне б во двор убежать и недельку пожить на помойке, а я кроссворды решаю. А Мелетина Терентьевна вьётся вокруг меня, словно муха возле сортира, и всё ответы подсказывает. "Пьеса Вильяма Шекспира из шести букв, третья "ка"?" "Макбет". Нет, говорю, я немного ошибся, третья - "эм". "Тогда "Гамлет". Да, отвечаю, а ведь и точно - "Гамлет". А она вдруг как залопочет: "Ах, Гамлет, ах, Гамлет, ах, Гамлет! Ах, лучше Кешеньки Смоктуновского эту ролю никто не играл!".

      Вся хата хохочет.

Б а б у л я: А потом Мелетина Терентьевна замолкает и держит длинную паузу не хуже, чем Кешенька Смоктуновский. А в самом конце тихо спрашивает: "А чего это, зять, ты на меня так стра-а-анно смотришь?". "Да как я смотрю-то?" - я ей отвечаю, будучи в полных, блин, непонятках. "А... сла-дос-трас-тно!".

      Новый взрыв хохота.

Б а б у л я: Здесь я малость опешил, а она продолжает нести ахинею: ты, мол, жук навозный, походу, мечтаешь пробраться в койку одновременно и к матери, и к дочери? Так вот, жук навозный, не выйдет!

      Все лежат в лёжку.

Б а б у л я: А я ведь,братва, свою Верку любил. По-настоящему. Да и сейчас, блин, люблю, хоть она меня, сука, и бросила! И так мне вдруг стало обидно, что схватил я бидон (Верка как раз за разливным молоком собиралась) да и трахнул им тёщу по кумполу. Мелетина - с копыт. Верка тут же на шум прибежала и как закричит: ах, ты, сволочь-скотина, ты на маму мою свою руку поганую поднял! - и звОнит, короче, в ментовку. На убийства менты по три дня добираются, а к нам примчались мгновенно, а дальнейшее ясно-понятно: я хожу под подпиской и, хотя у Мелетины Терентьевны на лбу даже царапины не было, мне изменяют меру пресечения и - вот я здесь.

В а л е р а (сгибаясь от хохота): Тебе б, дураку не бидоном её нужно было бы трахнуть и не по кумполу, а прибором своим и куда, блин, положено! До сих пор бы на
 воле гулял.

    Бабуля печально вздыхает, разводит руками и допивает остывший чифир.

****

Квартира Андропова. Диспозиция прежняя.

А н д р о п о в: А сейчас наш четвёртый тост:"За нерушимую дружбу советских народов!".

    Все с похоронными лицами опорожняет бокалы.

А н д р о п о в: А теперь с позволения наших гостей я хочу сделать небольшой перерыв. Кстати, Григорий Васильевич, вы курите?

Г о л о с  з а  к а д р о м: Романов бросил курить ещё на фронте, но сейчас интуиция - та самая безошибочная чуйка, что за тридцать пять лет превратила простого солдата-связиста в члена Политбюро - подсказала ему, что нужно ответить "да".

Р о м а н о в: Изредка балуюсь, Юрий Владимирович. Особенно под этим делом.

А н д р о п о в: Тогда пройдемте на кухню.

****

Кухня в доме Андропова. На ней двое - хозяин и Романов.

А н д р о п о в (показывая): Папиросы и спички на полке.

    Романов снимает с кухонной полки раритетную "Герцеговину Флор" и закуривает.

А н д р о п о в (резко меняя тональность): Гриша, скажи, ты считаешь себя человеком умным?

Р о м а н о в (немного опешив): Ну, в общем и целом, наверное, да.

А н д р о п о в: А зачем тогда прёшь на рожон? Хочешь шею сломать? Ведь звонки уже были?

Р о м а н о в (смущаясь): Ну, были.

А н д р о п о в: А выводов почему не делаешь?

Р о м а н о в (со злобой): А ты, Юра, думаешь, что страшней твоего Комитета в стране зверя нет?

А н д р о п о в (бесстрастно): Причём здесь мой Комитет? Григорий, пойми, что покуда всё Малое Политбюро не поцарствует, тебя к креслу генсека и на пушечный выстрел не подпустят. А вот лет через восемь никого из нас на этом свете уже не будет: ни Леонида Ильича, ни Дмитрия Фёдоровича, ни Константина Устиновича, ни - и это я понимаю - того, кто учит тебя сейчас уму-разуму. Вот тогда ты и развернешься. А пока сиди тихо, как крыса за веником. Сиди, Гриша, тихо: целее будешь. Ну, а в качестве отступного даю тебе слово коммуниста, что, когда... когда обстановка изменится, ты станешь секретарем ЦК по оборонке. Договорились?

Р о м а н о в (с ужасом): А как же... Дмитрий Федорович?

А н д р о п о в: Не задавай идиотских вопросов. Ну так что? По рукам?

Р о м а н о в (после длинной и напряжённой паузы): По рукам.

А н д р о п о в: Значит, с этой минуты ты мой человек?

Р о м а н о в: Ваш, Юрий Владимирович.

А н д р о п о в: И запомни на будущее: мой главный козырь не Комитет, а очень плохое здоровье. А твоё очень хорошее - твой главный минус. Ну, а сейчас, Григорий Васильевич, не в службу, а в дружбу, позовите ко мне на кухню Петра Мироновича.

Р о м а н о в (напрягая всю силу воли): С вашего позволения я сперва докурю.

А н д р о п о в: Докуривай.

    Немая сцена: Романов курит папиросу, пуская дым в форточку, Андропов с прищуром за ним наблюдает.

Р о м а н о в (через минуту): Я всё. Докурил.

А н д р о п о в: Молодец, что не стелишься. Значит будешь надёжным союзником. Выполняй мой приказ.

     Романов кивает, давит окурок в пепельнице и уходит.

****

994-ая камера. Два часа ночи. Саша курит возле намордника, пуская дым за  решетку. С верхней шконки свешивает свою курчавую голову Джоник.

Д ж о н и к: Саш, а ты сколко раз был заграницей?

С а ш а: Четыре раза.

Д ж о н и к:А олимпийских медалей сколко там взял?

С а ш а:Нисколько. Только золото Универсиады.

Д ж о н и к: И всё равно ты всем нам не чета. Такого, блын, человека закрыли из-за какого-то купленного майора! Неужели ничэго сделать нэлзя?

С а ш а: Похоже, что нет. Мой новый тренер наверняка уже был у Павлова, но кто такой Павлов рядом с Романовым? А Романов - человек очень злой и спортсменов не любит.

Д ж о н и к: И что на этого твоего Романова-Шмаранова совсэм нэту управы?

С а ш а: Есть. На Политбюро. Но оно заниматься мною не будет.

    Выпускает новое облачко дыма, прикрывает глаза и видит зал ресторана "Балтика", сияющее личико Кати, Серёгу с трубой и себя, поющего "Заезжего музыканта".


         СЕРИЯ ВТОРАЯ


Повтор двух самых последних фраз предыдущей серии:

Д ж о н и к: И что на этого Романова-Шмаранова совсэм нэту управы?

С а ш а: Есть. На Политбюро. Но оно заниматься мною не будет.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Саша очень бы удивился, если б узнал, что один из вопросов состоявшегося на следующий день заседания Политбюро был посвящён ему лично. Честь, конечно, неслыханная, но она объясняется не столько масштабом Сашиной личности, сколько тем, что Союз Нерушимый в те времена находился в состоянии острого предолимпийского психоза.

    Заседание Политбюро под председательством Брежнева.

Б р е ж н е в: А сейчас, дорогие товарищи, ещё один мелкий, но важный вопрос. Слово предоставляется товарищу Романову.

Р о м а н о в: Недел назад у нас в Ленинграде случилось весьма неприятное происшествие: студент ЛГУ Александр Брызгалов, оказывая невооруженное сопротивление наряду милиции, скинул в воду майора Замирайло, отчего последний едва не утонул. На момент совершения преступления Брызгалов был членом олимпийской команды по бегу и обладателем лучшего результата сезона на стодесятиметровке. Нам с вами нужно решить, дать ли - с вполне предсказуемыми последствиями - законный ход этому делу, или всё же позволить Брызгалову защищать честь нашей Родины на Олимпийских играх.

Б р е ж н е в: Слово для справки предоставляется председателю Спорткомитета товарищу Павлову.

П а в л о в: Не моё, товарищи, дело давать правовую оценку поступку Брызгалова, но как спортсмена я могу охарактеризовать его только положительно. Брызгалов - чемпион Универсиады по бегу на сто десять метров с барьерами, чемпион Европы по зимнему спринту в закрытых помещениях, а так же, как уже говорилось, обладатель лучшего результата сезона на стодесятиметровке. Изгнание Александра из сборной обойдётся нам в две-три олимпийских медали, скорее всего, золотых.

Б р е ж н е в: Так, товарищи, кто ещё хочет высказаться? Прошу вас, Михаил Андреевич.

С у с л о в: Товарищи, мы не должны забывать, что любые спортивные регалии - не самоцель, а всего лишь средство идеологического воспитания нашей молодежи. А какой,извините, пример может подать молодёжи этот Брызгалов? Пример разнузданности и вседозволенности? Лично я полагаю, что мы должны давать по рукам таким лжегероям от спорта, сделав так, чтобы всем последователям Брызгалова стало бы раз и навсегда неповадно. Искореним брызгаловщину на корню! Напоминаю, что в прошлом мы уже давали добро на уголовное преследование футболиста Стрельцова за совершенное им изнасилование и популярнейшего певца Сергея Захарова - за пьяную драку. И я не вижу причин делать сейчас исключение для Брызгина.

У с т и н о в: Лично я двумя руками поддерживаю Михаила Андреевича. Медали медалями, а дисциплина дисциплиной.

Г р о м ы к о: Так-то оно так, дорогие товарищи, но мы не должны забывать, что в условиях навязанного американцами бойкота предстоящая олимпиада - явление прежде всего политическое. И потеря двух-трёх золотых олимпийских наград может иметь весьма неприятные последствия. Ущерб товарищем Брызгиным причинен небольшой, пострадавший майор, насколько я знаю, уже вышел на службу и на всё это можно закрыть глаза.

Б р е ж н е в: Скажите, товарищ Павлов, а этот самый... Брызгалкин действительно очень хороший бегун?

П а в л о в: Действительно, Леонид Ильич. Одна из наших главных олимпийских надежд.

Б р е ж н е в: Ну вот и отлично. Раз бегун - пускай бегает (присутствующие подобострастно хихикают). Он ведь бегун, а не сидун (всеобщий хохот). Ставлю вопрос на голосование: кто за то, чтобы дело против товарища Брызгина не возбуждать?

     Все присутствующие поднимают руки.

Кто против? Кто воздержался? Единогласно. Приступаем к следующему вопросу.

****

Арсенальная набережная. Выходящего из "Крестов" Александра встречают Катя, Серёжа и Дмитрий Иванович.

К а т я: Ну что, узник замка Иф, наконец-то ты с нами?

С а ш а: Наконец-то. Ещё б заграбастать, как граф Монте-Кристо, какой-нибудь сундучок с бриллиантами, и все стало б вообще чики-поки.

    Катя с Сашей целуются.

С е р г е й: Ну что, каторжанин, тюрьма, как я вижу, тебя не сломила? Возмужал и окреп?

С а ш а: Вообще-то, Серёг, "каторжанин" по-нашему - этот тот, кто почалился несколько лет на строгом. А я в "Кресты" на экскурсию съездил, так что мне это имечко не по чину. Ладно, хватит об этом. Ты, говорят, на допросах меня выгораживал?

С е р г е й: Было дело в Пенькове. Правда, следователь меня не слушал и знай гнул своё: типа, Гусман ни в чём не участвовал, наряд вызвали официанты, а майора ты, аки котёнка, ухватил дланью могучей за шиворот и забросил в пучину вод. И, чтоб я не талдычил, - всё мимо кассы.

С а ш а: А ведь ты мог меня слить, а потом банковать на Москве в одиночку. Такого соблазна не было?

С е р г е й: Знаешь что, Сашка, не будь ты сейчас пострадавшим, двинул бы я тебе за такие слова по роже!

С а ш а: Не надо по роже. Меня менты, когда брали, так отмудохали, что до сих пор всё болит. Прости дурака.

    Обнимаются.

Т р е н е р (с деланной строгостью): Ну что, молодой человек, вам известно в каких кабинетах я сорок ковров истоптал, чтобы добиться вашего освобождения?

С а ш а: Известно, Дмитрий Иваныч. В кабинете у Павлова.

Т р е н е р: Догадлив, чертяка! Только там Павловым дело не ограничилось. Решение по тебе принимал (шепчет на ухо) лично Лёлик.

С а ш а: Неужто?

Т р е н е р: Вот тебе и "неужто"! Только ты, Саня, запомни, что любящая рука больнее всего и карает. Не дашь стране золота - запечёт тебя добрый наш Лёлик в такие места, где Макар телят не гонял. Понимаешь?

С а ш а: Да, понимаю. Огромное вам спасибо, Дмитрий Иванович.

    По-мужски пожимают друг другу руки.

Т р е н е р: И да, Александр Батькович, здесь ещё кое-кто пришёл поздравить тебя с освобождением.

    Отходит чуть в сторону. За его спиною стоят тётя Маша и дядя Гена.

Т ё т я  М а ш а (как всегда, после паузы): Ну, здравствуй,племянничек. Как сиделось? Впрочем, это дурацкий вопрос. С такою статьей все сидят в уважухе. Королём ведь сидел?

С а ш а: Почти что. С первого дня возлежал на самом почётном месте. У окна.

Т ё т я: Люди в камере были хорошие?

С а ш а: Просто на редкость.

Т ё т я: Это, Сашка, железный закон: в тюрьме собирается всё самое хорошее и всё самое плохое. И здесь уж как повезёт. А на воле остаётся вся серединка на половинку. Ну что, мой... котёнок: когда-то ты дожидался тётю Машу из лагеря, а теперь вот и мне пришлось дожидаться тебя из "Крестов". Вот какой ты взрослый.

    Гладит Сашу по голове. У обоих в глазах стоят слёзы. Потом, чуть успокоившись, Саша подходит к дяде Гене и обменивается с ним церемонным рукопожатием.

Т р е н е р: Ну так что - по машинам?

    Все проходят к двум дожидающимся их такси.

Т р е н е р (немного смущаясь): Здесь ведь ещё какое дело, товарищи... до поезда на Москву - пять с лишним часов и я предлагаю их провести, предварительно переодевшись, в ресторане "Балтика" (за мой, естественно, счёт). Но - без излишеств! Серёже и Саше разрешается выпить лишь по бокалу шампанского.

****

Просторный зал ресторана "Балтика".  За одним из столом сидят всё те же трое брутальных кавказцев, проявляющие при виде Серёжи и Саши несколько преувеличенное дружелюбие. Все шестеро наших героев усаживаются за сдвоенный стол, официант разливает шампанское и Дмитрий Иванович произносит тост.

Т р е н е р: За нашего выходца с того света и его будущее олимпийское золото! Как все вы, наверно, слышали, великого спринтера Валеру Борзова журналисты прозвали "Белая Молния". И я очень хочу дожить до такого момента, когда это прозвище перейдёт к нашему Сашке. За это и выпьем!

     Все торжественно осушают бокалы.

К а т я (Саше): Всё напутал старик.

С а ш а: В смысле?

К а т я (вполголоса): "Белой Молнией" журналюги прозвали Армина Хари - единственного (кроме Борзова) белого спринтера, побеждавшего после войны на стометровке.

С а ш а: Откуда такие глубокие знания?

К а т я: Обожаю историю спорта. Если бы за это ещё и деньги платили, обязательно бы сделала её своей профессией.

Т р е н е р (подслушав Катин шепоток): Ну вообще-то, Катюша, не надо учить дедушку кашлять: белых чемпионов после войны было аж четверо, и с одним из них - Бобби Морроу я даже пытался бодаться в Мельбурне, но, к сожалению, безрезультатно. Самым успешным из этой великоц четвёрки был, конечно, Валерий Филиппович, а самым талантливым - всё-таки Хари. Их обоих и звали "Белыми Молниями".

С е р г е й: Этот Хари был финном?

Т р е н е р: Нет, немцем. В смысле внешности был он - ну, просто сон Гитлера: двухметровый голубоглазый блондин с атлетическим торсом. А характер - дурной, как у нашего Сашки: на самом пике спортивной формы из-за каких-то грошей поссорился со своей федерацией и навсегда ушёл из спорта. Так что нашему Александру нужно подражать Борзову, а не немцу.

К а т я (подставляя Саше бокал): Терпкой горечью Фалерна чашу мне наполни, мальчик (Александр исполняет её просьбу). Вот видишь, Сашуля, как иногда бывает полезно провалить олимпийский отбор? Вы с Серёгой - в завязке, а мы с тётей Машей пьём шампанское без ограничений. Правда, тёть Маш? И, кстати, дядечке Геночке мы тоже больше бокала пить не дадим. Пусть проявляет мужскую солидарность.

Т ё т я  М а ш а: А что, это мысль! Послушай, Генаша, ты согласен проявить мужскую солидарность?

Д я д я  Г е н а: Как скажешь, дорогая.

     Тётя Маша и Катя хохочут. Оркестр начинает играть "Звёздочка моя ясная".

К а т я: Ну и кто же из вас, джентльмены, пригласит даму на танец? (Сергей делает стойку). Поздно-поздно, Серёженька, первым Сашка успел. А ты в моей бальной книжечке значишься следующим.

      Саша и Катя выходят на танцплощадку.

К а т я (Саше): Тебе, наверное, дико? Ещё утром в "Крестах" сидел, а сейчас в дорогом ресторане сжимаешь хрупкую девичью талию?

С а ш а: Да, есть немного... (после паузы) Слушай, Катя, стесняюсь спросить, а чего это ты сегодня такая разговорчивая?

К а т я: Не понимаешь?

С а ш а: Нет.

К а т я: Ну... и не надо. Ой, Сашка, смотри!

     Саша поворачивает голову и видит вышедших на танцпол тётю Машу и дядю Гену.

С а ш а (усмехаясь): Да, дают стариканы копоти! А насчёт счастья... нереального счастья сжимать твою хрупкую талию, ты, Катька, попала в самую точку. Ты знаешь, у нас по галёре ходила Зинка-циричка - сорокалетняя толстая тётка с глазками-пуговицами - так вот тот, на кого она обращала внимание, весь день потом ходил королём. А если б тебя по галёре разок провести, я даже не знаю... наверно, в "Крестах" началось бы восстание.

К а т я (улыбаясь и глядя ему прямо в глаза): Какой ты, Сашка, смешной!

    Саша ужасно смущается, а потом вдруг складывает губы в трубочку и пытается её поцеловать.

К а т я (с улыбкой): Нет, Саш, не сегодня. Сегодня нельзя. Всё будет после Олимпиады.

С а ш а: Точно?

К а т я: Почти.

С а ш а: А почему не точно?

К а т я: Потому что любовь - дисциплина не строгая и расчету не поддаётся.

     "Звёздочка" заканчивается и Саша провожает Катю на место. Оркестр практически сразу заводит "Вологду", и Катя с Серёжей возвращаются на танцпол.

С е р г е й: Ну и что это значит?

К а т я: Серёж, ты о чём?

С е р г е й: Вот только не надо прикидываться дурочкой!

К а т я: У нас что - сцена ревности?

С е р г е й: А почему бы и нет?

К а т я: Серёжа,  а ты ничего не напутал? Напомни, пожалуйста,сколько именно лет мы женаты?

С е р г е й: Ну...

К а т я: Ах, нисколько! И на каком же тогда основании ты мне кидаешь предъявы?

С е р г е й (виновато): Катюш, если дело лишь в этом, то давай подадим заявление в ЗАГС. Я разве против?

К а т я: Великолепно! О-ри-ги-наль-ней-ший способ предложить свою руку и сердце: "а я разве против?". Ни одна тёлочка не устоит! Понимаешь, Серёж, ты-то, может быть, и "не против", да вот я-то ни разу не "за".

С е р г е й (запинаясь): Так что, значит... всё кончено?

К а т я: Как мальчик, ей богу! Из крайности в крайность: то он "не против", то у него "всё закончено". А вот объясни мне, Серёж, почем эти два года, пока ты меня трахал, ты не очень спешил меня звать под венец? Почему обязательно было нужно дождаться, когда я увлекусь другим?

С е р г е й: А ты им... увлеклась?

К а т я: Чуть-чуть. Но запомни: ещё ни-че-го не решено. Сменит не раз младая дева мечтами лёгкие мечты. Так что надейся и жди.

    "Вологда" затихает. Серёжа и Катя возвращаются на место.

К а т я: А сколько есть ещё времени, Дмитрий Иванович?

Т р е н е р: Чуть больше часа.

К а т я: А мне так супчика вдруг захотелось! Целый день без горячего. Можно?

Т р е н е р: Конечно-конечно! Заказывай всё, что ты хочешь.

К а т я: Большое спасибо, Дмитрий Иванович. Вы сами-то будете? А вы, тётя Маша и дядя Гена, тоже не хотите? Тогда мы закажем три куриных бульона: Серёже, Саше и мне. (встретившись с недоуменными взглядами парней)Но вы же сами во время танца так слёзно просили куриный бульон. Гражданин официант! Подойдите сюда, пожалуйста.

     Что-то шепчет на ухо едва сдерживающему смех официанту. Получив наставления, тот убегает на кухню.

Т р е н е р: А сейчас, дорогие товарищи, я хотел бы поднять ещё один тост. Мужчины отметят его минералкой, а наши дамы - шампанским. И это будет очень символично. Ибо тост мой такой: а, собственно, ради чего мы, мужчины, претерпеваем все наши страдания? Изнурительные тренировки, многомесячную аскезу, физические и психические сверхнагрузки? Ответ очевиден - ради вас, дорогие женщины. Не было бы вас, наши красавицы, не было бы и наших достижений. И... что, уже бульон принесли? Так быстро? Ну, ставьте на стол.

    Официант выставляет между Катей и юношами тарелки с бульоном.

Т р е н е р: Итак, я хотел бы поднять этот тост за наших прекрасных женщин: за Катю и Марию Сергеевну. Мужчины пьют стоя!

    Мужчины встают и без особенного энтузиазма пригубляют осточертевшую минералку.

К а т я (сидя с бокалом): Ребята, а вы про супчик-то не забывайте. Зело для желудка пользительно. (шепчет на ухо Саше) Это шампанское.

      Саша тут же склоняется к Серёжиному уху и сообщает ему эту новость, после чего оба парня начинают вовсю наворачивать присыпанную укропом шипучку.

С а ш а (выхлебав "супчик" до дна):Катюш, а тебе, я смотрю, твой бульончик не очень пришёлся по вкусу? Дашь мне дохлебать? Ведь я, как и все ленинградцы, терпеть не могу, когда продукты пропадают.

     Катя хмыкает и передвигает к нему тарелку. Александр вовсю стучит ложкой.

Т р е н е р (после паузы): Ну что, братцы-кролики, через двадцать минут - на вокзал?

     Оркестр играет "Малиновку".

Т р е н е р: Объявляю прощальный танец. Танцуют все!

     Все шесть наших героев выскакивают на танцпол и каждый сходит с ума по-своему: Серёжа, Катя и Саша танцуют безукоризненно, дядя Гена и тётя Маша изображают нечто элегантно-старомодное, не очень подкованный в танцах Дмитрий Иванович - смесь барыни и лезгинки, и, наконец, тоже выскочившие на танцплощадку кавказцы темпераментно исполняют что-то зажигательно-горное. Потом камера отъезжает и мы видим танцпол с высоты птичьего полёта.

****

Комната общежития в Олимпийской деревне. Висящее на стене радио тихонечко напевает "Малиновку". Входят Сережа и Саша в насквозь пропотевших спортивных костюмах и ничком валятся на свои койки.

С е р г е й: Саша, воды, помираю!

С а ш а: Сам сходи и сам принеси. Можно подумать, что я не помираю.

С е р г е й: Саш, веришь, нет, нету сил шевельнуть даже пальчиком!

С а ш а: Аналогично.

Г о л о с  А р т у р а  и з  п р и х о ж е й: Ну что, тунеядцы, так и будете спорить, кому за водою на кухню идти? Давайте графин, я схожу. Как самый здесь, блин, молодой.

    Забирает пустой графин и секунд через двадцать возвращается с полным.

А р т у р (наливая воду в стакан): Кому первому? Кто здесь самый задроченный?

С а ш а: Первыми пьют всегда дети и женщины, ведь они не умеют терпеть. Так что дайте ему (показывает на Серёжу).

С е р г е й: Хм, остряк-самоучка! Думаешь, я не возьму? А я возьму.

     Забирает стакан, выпивает его одним духом и отдаёт Александру. Тот тоже, заполнив стакан под самую ризку, пьёт воду залпом и возвращает ёмкость Серёже. Так повторяется несколько раз и графин через пару минут пустеет.

А р т у р (с удивлением глядя на обоих): Повторить? Что, не надо? Да-а, похоже, и в правду ваш Дмитрий Иванович будет пожёстче моего Льва Хареновича. Что, реаль огоный садист?

С е р г е й: Артур, не то слово! Возит воду тоннами на любых жеребцах:и рязанских, и арабских, и тамбовских. Так что благодари бога, что родился не спринтером и никогда ему не попадешься.

С а ш а: Серый, хватит о грустном. Давай побазарим о чём-нибудь светлом и радостном. Ну, скажем, о том, что завтра - великий праздник Открытия Олимпийских игр.

А р т у р: Кому праздник, а кому и не очень. Два часа по солнцепёку вышагивать.

С а ш а: Ну, это с какой стороны посмотреть. Во-первых, утренней тренировки не будет. Уже хорошо. Во-вторых, переходим в щадящий режим, конец этой каторге. В-третьих... а что там
за шум?
   
     Из прихожей доносится грохот и в комнату, радостно топоча, входит Славик. Вид у него подозрительно свежий.

А р т у р: Здорово, бродяга! Ты чего это такой чистенький и прилизанный? Небось по девкам ходил? По волонтёршам?

С л а в а: Нет, ара, не по волонтёршам. Хотя тренировки действительно не было, а вместо неё... только это военная тайна! Клянетесь молчать?

В с е  т р о е: Клянёмся!

С л а в а: Вместо неё я встречался с Юрием Яковлевичем, и Высоцкий
 мне рассказал, как побить Робертсона.Короче, самое главное - не уходить в оборону (забьёт, как мамонта). А, учитывая пластилиновый его подбородок и не очень-то длинную дыхалку. действовать так(сопровождает свои слова "боем с тенью"): избегая его страшных джебов, максимально жёстко работать по корпусу, сбивая дыхалку, и, измотав, добить в третьем раунде прямым в подбородок. Я,конечно, технарь, а не панчер, но разок от души приложиться сумею, и кубинец будет лежать, как Ильич в Мавзолее. Будет лежать, я сказал! Слава Якушев.

А р т у р (улыбаясь): Ах, Славочка-Славочка! Какой ты ещё молодой и зелёный.

С л а в а (с обидой): Сказал аксакал с поседевшими яйцами.

А р т у р: Да, я саксаул. Чего вы все ржёте? Не саксаул, аксакал? А какая, блин, разница? Короче, я кое-что уже видел в этой чёртовой жизни и я скажу  так: Робертсона тебе победить не дадут.

С л а в а: Почему?

А р т у р: Потому что это любимый спортсмен Фиделя Кастро, а Кастро - любимый политик Брежнева. К тебе Павлов уже подходил?

С л а в а: Подходил.

А р т у р: И об чём вы базарили?

С л а в а: Про дружбу народов. Нёс какую-то хрень. Я вообще ни черта не понял.

А р т у р (улыбаясь): Скажи, ара, ты русскую школу заканчивал?

С л а в а: Конечно. Откуда у нас в Ленинграде армянские?

А р т у р: В русской школе учился, а русского языка не понимаешь. Хорошо, я тебе объясню. Что случилось во время отбора с Высоцким?

С л а в а: Ему раскровенили правую бровь обратной стороной перчатки.

А р т у р: И кто это сделал?

С л а в а: Какой-то Селиванов из Владика.

А р т у р: Ты его раньше на сборах видел?

С л а в а: Нет.

А р т у р: И не увидишь.

С л а в а: То есть ты хочешь сказать...

А р т у р: Ну, конечно, ара, конечно! Робертсон Юрку боится? Боится. Ронял его Юра? Ронял Уронит, если сильно захочет, снова? Уронит. Можно Юрку уговорить лечь под соперника? Нельзя. Высоцкий - боец абсолютно безбашенный, он с самим Мухаммедом Али дрался в полную силу, а не как остальные - балет исполнял. Вот его и убрали.

С л а в а: Слышишь, ара, постой! Кое в чём я с тобою согласен. По очкам меня точно засудят. Но ведь я-то иду на победу нокаутом, а нокаут замылить нельзя. Или как?

А р т у р: Я не знаю. Как говорила одна моя русская знакомая (ах, какие у неё были сиськи, но ни слова о них Маринэ!), так вот, как всегда говорила эта Тамара: "дай Бог нашей теляти волкА забодати". Знаешь, я не Тамара, у меня сисек нет, но я тоже желаю тебе забодать кубинца. И ещё кое-что я хотел бы тебе пожелать, но... не здесь. Пойдём на балкон, свежий воздух подышим!

    Выходят на балкон.

А р т у р: Слава, запомни: кто бы тебя перед боем о чём не просил, пускай мимо уха. Сам Сталин из гроба встанет и скажет: "Слава, сдай бой!" - не слушай Сталина. Ты мозги включи и подумай: что они тебе сделают? Что они смогут сделать с олимпийским чемпионом в самой, сука, престижной весовой категории, и победителем великого Робертсона? Да ни черта. Ты будешь точно таким же любимцем у ста миллионов русских, как я сейчас у армян,и они до тебя даже пальцем не смогут дотронуться. А, если ляжешь под негра, то, Слава, - всё! Был племенной жеребец, станешь мерин. Я таких видел и перевидел. Усёк?

С л а в а (очень серьезно): Да, ара, усёк.

А р т у р: А теперь возвращаемся обратно.

     Заходят обратно в комнату.

А р т у р: Вас ведь, ребцы, не напрягает, что мы на балконе слегка пошушукались? Сами понимаете, свобода не каждому слову.

С а ш а: Забудь! Мы с Серёжей не дети. Но ты, кстати, и здесь уже успел наговорить лет на восемь.

А р т у р (отмахиваясь): Саша, не усложняй! Завалю турка, всё спишут. А вот ежели я, не дай Бог, проиграю, неужели ты думаешь, что они не найдут, к чему им придраться? Не одно, так другое. Какая, блин, разница?

С е р г е й: Товарищи диссиденты! До отбоя осталось пятнадцать минут, а мы ещё зубы не чистили. Не пора ль расходиться по камерам?

А р т у р: Давай, Слава, пошли. Серый дело базарит. Пошли в нашу камеру. Я вот, кстати, одно не пойму: там дальше четыре подъезда стоят пустые, а нас всё равно селят по двое. Отчего так?

С а ш а (усмехнувшись): А это, брат, для того, чтобы, оказавшись в одиночестве, ты не впал в грех рукоблудия, и все свои силы тратил только на благо Родины.

А р т у р (разводя руками): А, знаешь, ара, ты прав! Другой причины не выдумать.


****


Олимпийский стадион. Серёжа и Саша тренируются под присмотром Дмитрия Ивановича.

Т р е н е р: Парни, всё! Перекур. (строго смотрит на Сашу) В переносном смысле.

С а ш а (приложив руку к сердцу): А чего вы так на меня смотрите, Дмитрий Иванович? Я уже третий месяца - ни единой затяжки! Я разве не понимаю?

Т р е н е р: Да верю я, верю. Ты чего так раскипишился?

С а ш а: Так ведь спринтеры все ведь холерики, Дмитрий Иванович,вам ли это не знать? Взрываются от любого чиха. Я чего ещё хотел уточнить: это правда, что Высоцкий умер?

С е р г е й (зеленея от ужаса): Юра?!

Т р е н е р (успокаивающе): Да нет, Володя. Не боксёр, а певец. В сорок два года сердце не выдержало. Водочку кушал, как не в себя, вот сердечная мышца и надорвалась. Водка она... она ведь любого осилит. Ей нельзя воли давать. Ладно, хватит трепаться: ещё два кружка в рваном темпе. Послезавтра - финал. А то ведь получится, как у Высоцкого (ненатурально хрипит): "А подвела меня - ведь я предупреждал - ды-хал-ка". У него, кстати, будет завтра гражданская панихида в этом, как его, театре на Ордынке.

С е р г е й: На Таганке.

Т р е н е р: Ну да, на Таганке. Да-а... в этой водке проклятой уже столько великих потопло: и Шукшин, и Стрельцов, и Рубцов, и Вахонин. Перечислять - дня не хватит. (после паузы) Всё, кончаем базар. Два кружка в рваном темпе. Работаем!

    Серёжа и Саша начинают нарезать круги по стадиону.


****


Комната в общежитии. Серёжа и Саша, заложив руки за голову, лежат на застеленных койках. Входят Слава с Артуром.

С е р ё ж а  и  С а ш а: Ну как?!

А р т у р (после паузы): Чистый победа!

     Начинает носится по комнате.

Чистый победа, мерит кунем! Чистый победа! Но далась, блин, на нервах: пятьдесят секунд до конца - по очкам я проигрываю и разрыв отыграть невозможно. Чтобы я сделал лет пять назад? Пошёл бы на рыск, и болгарин - волчара ломаный - поймал бы меня на контрприёме и прижал бы к ковру. Но теперь-то я умный, и я тяну время. Пятьдесят секунд до конца, я проигрываю, но я всё равно тяну время. Тридцать секунд до конца - я спокоен. Пятнадцать секунд до конца - Магомед уже ни о каких контрприёмах не думает, он думает лишь об одном: поскорее прошли бы эти четверть минуты и он стал бы олимпийским чемпионом. И вот здесь я иду ва-банк: ныряю ему за спину, перехватываю за поясницу и - словно Саша Медведь на Олимпиаде в Мюнхене - бросаю через себя с прогибом. Грохоту было - словно колонна рухнула. Турок лежит без сознания. Чистый победа!

В с е  о с т а л ь н ы е (хором): Молодца, Артурка!

    Набрасываются на него втроём и заваливают на койку.

А р т у р (из-под кучи-малы): Да пустите же, сволочи! Я двукратный олимпийский чемпион - меня нельзя побеждать. Пре-дуп-реж-да-ю: сейчас начну применять болевые. (наконец, вылезая) Ладно, вам, сволочам, гулять ещё рано, ложитесь-ка спать, а я пойду, позвоню в Андижан - порадую хейера.

    Подпрыгивает на полтора метра вверх и орёт: "Чистый победа!"- после чего уходит. Саша тут же включает коротковолновый приёмник. Сквозь сплошной вой и скрежет глушилок неожиданно пробивается удивительно чёткий голос диктора.

Д и к т о р: Вы слушаете "Голос Америки" из Вашингтона. Продолжаем обзор последних известий. Напоминаем, что главной московской новостью остаются беспрецедентно многолюдные похороны певца и актёра Владимира Высоцкого. Переходим к спортивным событиям. На Олимпиаде в Москве сегодня разыгрывалось двенадцать комплектов медалей. И самой, наверное, яркой была победа советского борца-вольника Артура Абрамяна над болгарином Магомедом Ибрагимовым. На кону стояла золотая медаль в категории до восьмидесяти одного килограмма. Безнадежно проигрывавший по очкам Абрамян буквально за пару секунд до окончания поединка бросил своего соперника через себя с прогибом, чем заставил нас вспомнить знаменитый "бросок столетия", совершённый в Мюнхене Александром Медведем. Бросок принёс Абрамяну второе олимпийское золото, и несколько десятков экспансивных армянских болельщиков прорвав милицейский кордон, выбежали на место  схватки и вынесли победителя на руках. А сейчас - музыкальная пауза.

Г о л о с  В ы с о ц к о г о: Я рос, как вся московская шпана, мы пили водку, песни пели ночью, и не любили мы Серёгу Фомина за то, что он всегда сосредоточен.

    Серёга, Саша и Слава внимают, подперев кулаками щёки.


****


Тренер Дмитрий Иванович, пригорюнившись, слушает свою "Яузу".

Г о л о с  В ы с о ц к о г о: А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк, горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, горящее сердце солдата. У братских могил нет заплаканных вдов, сюда ходят люди покрепче, на братских могилах не ставят крестов...

     Тренер зажмуривается и выпивает залпом полстакана водки. Ещё один - полный - стакан, прикрытый кусочком чёрного хлеба стоит чуть поодаль.

****

Тётя Маша и дядя Гена у себя в комнате внимают французскому диску, поставленному на рижскую радиолу.

Г о л о с  В ы с о ц к о г о: Протопи ты мне баньку по-белому, я от белого света отвык,угорю я и мне,угорелому, пар горячий развяжет язык. Сколько веры и леса повалено, сколь изведано горя и трасс...

    Дядя Гена и тётя Маша выпивают, не чокаясь, по стопке "Бифитера". Ещё одна - полная - стопка, прикрытая ноздреватым кусочком чёрного хлеба, стоит чуть поодаль.


****


Леонид Ильич Брежнев слушает новенький "Грюндик".

Г о л о с  В ы с о ц к о г о: А наутро я встал, мне давай сообщать, что хозяйку ругал, всех хотел застращать, будто голый скакал, будто песни орал, а отец говорил, у меня - генерал!

     Брежнев хохочет и, оглянувшись по сторонам, принимает запретную рюмку.


****


Лев Израилевич Гусман слушает в своей комнате "Грюндик" (точно такой же, как у Брежнева).

Г о л о с  В ы с о ц к о г о: Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная. Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка, здесь я доподлинно узнал, почём она, копеечка.

    Гусман плачет, а потом выпивает полстакана "Хеннесси". Ещё один - полный - стакан, прикрытый кусочком чёрного хлеба стоит чуть поодаль.


****


Комната в квартире Высоцкого. На тахте лежит мёртвый поэт с задранным кверху окаменевшим подбородком. Вокруг суетятся какие-то люди, полностью погруженные в предпохоронную суету.

Г о л о с В ы с о ц к о г о: Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий, что ж там ангелы поют такими злыми голосами? Или это колокольчик весь зашелся от рыданий, или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани? Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее, не указчики вам круть и плеть, ах, что-то кони мне попались привередливые... И дожить не успел, и допеть не успеть.

    Крупный план мертвого лица с задранным вверх подбородком. Слышны голоса:

- А это что?

- Ничего.

- Ты совсем идиот? Здесь менты через пять минут будут! Срочно выброси, да не на эту, а на соседнюю помойку.

   Крупный план помойного ведра с использованными шприцами и ампулами.


****

Безмятежное синее небо. Чей-то голос поёт:

О Володе Высоцком я песню придумать решил, вот ещё одному не вернуться домой из похода. Говорят, что грешил, что до срока свечу затушил, как умел, так и жил, а безгрешных не знает Природа. О Володе Высоцком я песню придумать хотел, но дрожала рука и мотив со стихом не сходился... Белый аист московский на белое небо взлетел, чёрный аист московский на чёрную землю спустился.

   Крупный план летящего по небу аиста.


****


Снова комната олимпийского общежития. Сашин приёмник выдаёт окончание песни:

       Но, наконец, закончилась война -
       С плеч сбросили мы словно тонны груза.
       Встречаю я Серёгу Фомина -
       А он Герой Советского Союза.

     Раздаётся стук в дверь и Саша, поспешно спрятав приёмник, приглашает: "Войдите". Дверь открывается - на пороге стоит Григорий Васильевич Романов.

Р о м а н о в: Могу я видеть боксёра Вячеслава Якушева?


****

      

Г о л о с  з а  к а д р о м: Григорий Васильевич переступил порог этой кельи не по собственной воле. А по чьей, догадаться нетрудно, ибо, кроме Бога и Брежнева, в целой вселенной был только один человек, который мог что-то приказывать своенравному питерскому персеку, и его имя вы знаете. А вот какими именно подчинённая этому человеку Организация снабдили Григория Васильевича аргументами, нам с вами станет известно буквально через пару минут.

Р о м а н о в (охране): Да не суетитесь вы так, всё нормально. (ребятам) Итак, товарищи, кто из вас Якушев?

С л а в а: Я.

Р о м а н о в: Я вас примерно таким и представлял. Надеюсь, что мне называть своё имя не нужно?

С л а в а: Не надо, Григорий Семёнович.

Р о м а н о в (чуть скривившись): Ва-силь-е-вич. (Серёже и Саше) А вам, молодые люди, надеюсь, хватит ума и такта оставить нас с Вячеславом Анатольевичем наедине?

    Серёжа и Саша, пожав плечами, выходят.

Р о м а н о в (садясь на стул): Вы, Вячеслав Анатольевич, тоже присаживайтесь. Разговор будет долгим. Настроение как - боевое?

С л а в а: Да, Григорий Семёнович. Ведь завтра - финал.

Р о м а н о в: Золото сможешь стране гарантировать?

С л а в а: Гарантировать вряд ли... бокс есть бокс, но шансы весьма, на мой взгляд, неплохие.

Р о м а н о в: И регалии Робертсона вас не смущают?

С л а в а: Дерутся, Григорий Семёныч, бойцы, а не их медали, и...

Р о м а н о в (вспылив): Я Григорий Ва-силь-е-вич! Неужели так трудно запомнить?

С л а в а: У меня очень память плохая, Григорий Васильевич. По голове много били.

Р о м а н о в: Ладно-ладно, поверим, что ты не нарочно. Так, стало быть,ты Робертсона побьёшь?

С л а в а: Постараюсь, Григорий Васильевич. (наконец догадавшись) А что... может... не надо?

Р о м а н о в: Понимаешь ли, Славочка... (резко встаёт и начинает расхаживать по комнате) Да сиди ты, сиди! Понимаешь ли, Слава... тебя, кстати, не удивляет столь поздний визит в твою скромную комнату члена Политбюро?

С л а в а: Скорее, чуть-чуть... настораживает, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в (польщенно): Напуган?

С л а в а: Напуган.

Р о м а н о в (вовсю улыбаясь): Что же ты, Славочка, такой здоровый мужик, быка, наверное, свалишь одним ударом, и вдруг испугался какого-то старого дядьки. Негоже русскому человеку чего-то бояться! Ты ведь русский? Без прожиди?

С л а в а: Это как?

Р о м а н о в: Раз не знаешь, значит, русский. Но в чём -то ты, парень, и прав: кулаки кулаками, но голову тоже ведь надо включать. Включаешь голову, Слава?

С л а в а: У меня это не очень-то получается, Григорий Васильевич 

Р о м а н о в (простодушный Якушев ему явно нравится всё больше и больше): Но мы ведь для этого и поставлены, чтобы помогать тем, у кого "не очень". Хорошо, поясню. Дело в самой нашей главной проблеме. Понимаешь, какой?

С л а в а: Плохие перчатки для боя?

Р о м а н о в (с трудом сдерживая смех): Наша главная, Слава, проблема - американский империализм. В этом году он что учудил на нашу с тобою голову?

С л а в а: Бойкот Московской олимпиады?

Р о м а н о в: Наконец-то попал.
Но, несмотря на бойкот, мировых и олимпийских рекордов в Москве уже установлено больше, чем на предыдущей олимпиаде в Монреале. Ведь так?

С л а в а: Так, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в: Но имеется, Слава, один неприятный нюанс. В  этом году наша сборная взяла неприлично большое количество золотых медалей.  Четыре года назад в Монреале нам досталось сорок девять наград высшей пробы, а в Москве - уже шестьдесят четыре, а впереди ещё целых семь дней. Хорошо это, Слава?

С л а в а: Конечно!

Р о м а н о в: Слава - это ужасно. На наших глазах происходит инфляция олимпийского золота и якобы бескомпромиссные схватки всё больше и больше напоминают охоту в зоопарке. И на самом верху было принято такое решение: всевозможных рекордов - как можно больше, а вот золотых наград - по минимуму. А поскольку в боксе рекорды не фиксируются... Ты меня понял?

С л а в а: Понял, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в: Указание выполнишь?

С л а в а (глядя Романову прямо в глаза): Нет. 

Р о м а н о в: А вот это мужской разговор! Уважаю за честность. Что же ты, Славка, такой несговорчивый?

С л а в а: Но я ведь целых четыре года готовился. Рюмку лишнюю выпить не мог, палку лишнюю бросить. Не говоря о тренировках. И всё ради этого боя.

Р о м а н о в (усмехаясь): А вот уже не мужской разговор, а типичное бабье лукавство: "ой,  головка сегодня болит!", и тэ дэ. А хочешь я расскажу, что ты на самом деле думаешь?

С л а в а: Очень хочу, Григорий Васильевич.

Р о м а н о в: Ты то ли сам куриной своею башкою додумался, то ли кто-то тебе подсказал, что, свалив негритоса (ведь расистские настроения в нашей стране до конца не изжиты), ты станешь всенародным любимцем, и мы тебе ничего не сможем сделать. И ведь в чём-то ты прав. Всенародно любимым идолам, вроде Гагарина или Высоцкого, мы прощаем почти что угодно. Кроме, конечно... убийства.

С л а в а (зеленея от ужаса): Какого... убийства?

Р о м а н о в: Такого, Вячеслав Анатольевич. Ознакомьтесь с этим документом.

    Протягивает Якушеву какие-то бумажки и тот, ознакомившись с ними, тихо шепчет: "П...ец".


****


Чёрно-белый флеш-бек. Крупные титры: "13 мая 1979 года". Ресторан "Парус". За столом с чашкой кофе сидит перепуганный Гусман, а над ним нависает здоровенный детина в наколках.

Д е т и н а: Ну, и где твои, сука, охранники? В пути задержались?

Л е в (пытаясь скрыть страх): Ничего, сейчас будут и всё вам объяснят.

Д е т и н а: Ну, и сколько мне ждать?

Л е в: Минут пять или шесть.

Д е т и н а: За базар отвечаешь?

Л е в: Отвечу.

Д е т и н а: Хорошо, я жду пять минут ровно. Но если никто не приедет, то я на тебе оттянусь, жидовская морда. Так оттянусь, что лучше б тебе и на свет не рождаться!

    Входит Якушев.

С л а в а: Простите меня, Лев Израилевич, ГАИ стопорнуло. 

Л е в: А почему ты один?

С л а в а: Да все заняты. Артур - в Андижане, ребята - на сборах. Так вышло.

Л е в: А если б их здесь было семеро? Ладно, Слава, потом доругаемся. А сейчас отведи гражданина в подсобку и объясни, что почём. С максимальной жёсткостью.

Д е т и н а: Ой-ой-ой, напугали, сейчас обосрусь! С небольшим опозданием прибыл парень кудрявый. Ты, кудрявенький, кто? Чемпион?

С л а в а: Чемпион.

Д е т и н а: И в каком виде спорта?

С л а в а: По прыжкам в сторону. Ну что, ты пойдешь в подсобку? Или уже от страха в штаны надудонил?

Д е т и н а: Кто - надудонил? Я - надудонил? Запомни, кудрявый, что мы с Жорой Рваным два года назад опустили на Яблоневке одного кэмээса по боксу, и тебя я, походу, тоже сейчас полюблю. Ты сам напросился. 

С л а в а: Ты идёшь или речи толкаешь?

Д е т и н а: Иду, голубь, иду.

        Заходят в подсобку.

Д е т и н а: Ну всё, кудрявый, молись. Сейчас я тебя любить буду.

       Пытается выхватить финку, но Вячеслав одним хлёстким ударом отправляет его в нокаут. Детина, падая, задевает за что-то виском и остаётся лежать без движения. Испуганный Слава нагибается к поверженному. Тот всё так же пластом лежит на спине, а на его правом виске видна крошечная ранка, из которой тоненькой струйкой сочится кровь.

С л а в а (испуганно): Лев Израилевич! Лев Израилевич!!!

     В подсобку заходит Гусман.

С л а в а: Лев Израилевич, я не хотел. Честное комсомольское! Он сам виском обо что-то ударился.

Г у с м а н: Хреново. (нагибается и проверяет пульс) Очень хреново. Короче, Слав, так: здесь, сам понимаешь, решают минуты, а скорая будет нескоро. И я его отвезу в реанимацию на своей "Волге". Бери его за ноги, я возьму за голову и мы сейчас аккуратно уложим тру... то есть тело в салон.


****


Продолжение флеш-бека. Гусман сидит за рулём, а Слава на заднем сиденье придерживает тело. На спидометре - сотня.

С л а в а: Лев Израилевич, поворот пропустили. Больница - направо.

Л е в: Слав, успокойся. Мы едем правильно.

С л а в а: Там дальше ещё есть больница?

Л е в: Угу.

С л а в а: Хорошая?

Л е в: Лучше не бывает.

     Нажимает на газ и стрелка спидометра приближается к"120".


****


"Волга" стоит где-то за городом на поросшем травой берегу Невы.

Л е в: Всё, Слав, приехали. Доставай пациента.

С л а в а: Но здесь же нет... никаких... врачей...

Л е в: Слав, ты дебил? Он помер сразу же после удара. Мгновенно. Дай бог любому из нас такой лёгкой смерти.

     Смотрит в упор на оцепеневшего от ужаса Славика.

Л е в: Нет, если хочешь, ты можешь поехать в ментовку и подписать там чистуху. Есть такое желание?

С л а в а: Н-нет...

Л е в: Тогда делай, что скажут.

    Достаёт из машины запаску и ящик с инструментами. Ловко снимает покрышку, оставляя один голый диск.

Л е в: Привяжи тросом к ногам.

     Слава пытается это сделать, но у него так трясутся руки, что трос не завязывается.

Л е в: Ах ты, тютя-матютя! Смотри, как надо.

     Намертво прикручивает диск к коленям трупа.

Л е в: Ну, а сейчас, друг мой Слава, мне нужна вся твоя богатырская силушка. Бери его за голову и действуй по моей команде: раз, два, три, кидай!

    Труп летит в воду. Какое-то время по чёрной воде расходятся волны, а потом всё успокаивается.

Л е в: Вот и всё. А ты, дурочка, боялась.


****


Комната в олимпийской деревне. Изображение снова становится цветным. В комнате - Романов и Якушев.

Г о л о с  з а  к а д р о м: На самом деле во врученном Славе конверте было лишь две бумажки: справка о том, что трижды судимый гражданин Кузякин (он же секретный агент "Дездемона") с 20 мая 1979 года числится пропавшим без вести, и донесение сексота Сюзанны (агентурная кличка официанта Валеры), что за неделю до этого трижды судимый Кузякин имел жёсткий конфликт с фактическим директором ресторана "Парус" Гусманом и его телохранителем Якушевым. Ни самой драки, ни момента выноса тела агент Сюзанна не видел и никаких доказательств у Романова против Славика не было, но Григорий Васильевич по давней номенклатурной привычке прикинулся человеком всезнающим и всеведающим, а неопытный Якушев в это поверил.

Р о м а н о в: Так что, Вячеслав Анатольевич, решайте сами: либо вы завтра сдаёте финал и живёте дальше спокойно, либо - становитесь олимпийским чемпионом, получаете вдоволь и денег, и славы, и всего прочего, а через годик-другой, когда пена осядет, мы вас посадим. Какой вариант вам понравился больше?

С л а в а: Пер... вый, Григорий Семёнович.

Р о м а н о в (беззлобно): Ва-силь-е-вич. Значит, мы с вами договорились?

С л а в а: Да.

Р о м а н о в: Вот и великолепно. (демонстративно сжигает бумаги) А теперь, Славочка, пройдемся по чисто техническим деталям. Ты его, главное, не роняй. Никаких прямых в голову! А по корпусу можешь работать сколько угодно. Лупи, Слав, от души! Не совсем же бесплатно этот чёртов любимец Фиделя получит своё третье золото. Пусть хоть почки-печёнки у него поболят. Работай. Мне будет приятно.

С л а в а: А...?

Р о м а н о в: А судьи примут правильное решение.


****


Телевизор в холле олимпийского общежития. Перед ним сидят Саша Серёжа, Артур и ещё человек двадцать пять разноязыких и разноцветных спортсменов, в том числе - небольшая   группа кубинцев, возглавляемая высоченной негритянкой с огромным бюстом, яростно болеющей за соотечественника.

С а ш а: Зря мы, наверно, припёрлись за Славку болеть. Перегорим перед стартом.

С е р г е й: А чего теперь делать-то? Не обратно же в камеру шлёпать.

С а ш а: Да, придется сидеть. Артур, ты чего?

А р т у р: Очень-очень волнуюсь. Сильней, чем перед собственными схватками.

С а ш а: Это точно. В сто раз легче самому выступать, чем смотреть.

Н е г р и т я н к а: Viva la Cuba! Viva Fidel! Viva Robertson!

Г о л о с  к о м м е н т а т о р а: Итак, дорогие товарищи, мы ведём репортаж из олимпийской Москвы о финальном поединке боксёров в сверхтяжелой весовой категории. В правом углу - фаворит сегодняшнего матча, двукратный олимпийский чемпион Леонардо Робертсон (Куба). В левом - двадцатилетний Вячеслав Якушев, абсолютный чемпион Советского Союза по боксу. Ну, вы сами всё видите: зал переполнен, буквально яблоку негде упасть, а из ложи почётных гостей за этим боем наблюдают генеральный секретарь кубинской компартии Фидель Кастро и...

Н е г р и т я н к а: Viva la Cuba! Viva Fidel! Viva la Revolution!

К у б и н ц ы (хором): Viva la Cuba! Viva Fidel! Viva la Revolution!

К о м м е н т а т о р: ...и член Политбюро ЦК КПСС Григорий Васильевич Романов. Да-а... нелегко сегодня придётся Славе, но шансы всё-таки есть. Этот юный спортсмен полтора года назад ракетой ворвался в мир большого бокса и успел сокрушить уже многие авторитеты. Кто знает, друзья, кто знает, быть может, сегодня он сокрушит и ещё один? Но не будем забегать вперёд. А сейчас слово предоставляется нашему прославленному боксёру-тяжеловесу и серебряному призёру олимпиады в Мехико Йонасу Чепулису. Йонас, скажите, ведь нашим боксёрам пока что ни разу не удавалось побеждать в этой самой престижной весовой категории?

Ч е п у л и с (с сильным акцентом): Нет, ни разу.

К о м м е н т а т о р: И ведь из всех советских супертяжей именно вы были ближе всего к успеху?

Ч е п у л и с (с усмешкой): Чуть-чуть не считается. Да, в том бою с Форманом всё поначалу складывалось в мою пользу, но потом (с трудом выговаривает это трудное русское слово) под-ка-ча-ла моя правая бровь. Технический нокаут.

К о м м е н т а т о р: И каков ваш прогноз нынешнего поединка?

Ч е п у л и с: Все ставят на Робертсона, но шансы есть и у Славы. Робертсон - очень жёсткий и очень техничный боксёр с бронебойным ударом, но ведь и Якушев не подарок. Просто Славе, как маленькому (а рядом с кубинцем все маленькие - его рост два с лишним метра) нужно идти в ближний бой с обязательным прицелом на нокаут. Победить своего соперника по очкам ему вряд ли удастся. На судей будет давить огромный авторитет кубинца.

К о м м е н т а т о р: Итак, бой начался. Оба соперника осторожничают, ведь на кону стоит слишком многое. Один случайный удар - и все четырехлетние усилия пойдут насмарку.Чего, конечно, не хочется никому. Но вот первым активизируется Якушев. Он ныряет под знаменитый Робертсоновский джеб, прижимает своего соперника к канатам и - лупит его... словно грушу! Скажу честно, такого начала никто из экспертов не ожидал. Что скажете, Йонас?

Ч е п у л и с: Пока Слава всё правильно делает. Главное - измотать кубинца. А потом уже можно будет поставить точку.

К о м м е н т а т о р: Судья разводит соперников и снова даёт им команду "бокс". Продолжение захватывающего поединка.


****


К о м м е н т а т о р: Итак, приближается к концу заключительный, третий раунд финальной схватки боксёров-тяжеловесов. На ринге - двукратный олимпийский чемпион Леонардо Робертсон и чемпион СССР Вячеслав Якушев. Бой очень ровный и протекает по одному и тому же сценарию: Робертсон,используя своё преимущество в росте, пытается удерживать Якушева на расстоянии, а Якушев, входя в ближний бой, потрясает его мощнейшими ударами по корпусу, но бить своего соперника в голову он даже и не пытается. Здесь рядом со мною сидит серебряный призер Мексиканской олимпиады Йонас Чепулис. Йонас, на ваш личный взгляд, в чём причина такой странной тактики?

Ч е п у л и с: Я, если честно... не знаю. Наверное...

К о м м е н т а т о р: Простите, но события на ринге заставляют меня прервать нашего уважаемого вице-чемпиона. Слава вновь прижимает кубинца к канатам и наносит ему целую серию ударов по корпусу! И это удары какой-то.... прямо-таки всесокрушающей силы! Даже просто смотреть на эту фантастическую серию, я вам честно признаюсь, немного страшно.Каково же сейчас кубинцу?

Ч е п у л и с: Слава! Давай, добивай!!!

     На экране - впервые цветное изображение поединка (телевизор в холле был чёрно-белым). Вячеслав лупит соперника по корпусу, Робертсон потрясён и сопротивляться, похоже, уже не может. В замедленном темпе - чёрно-белые мечтания Славы: двоечка в голову и падающий на ринг Робертсон. Потом - цветная реальность: Слава встречается взглядом с Романовым и, вздохнув, продолжает работать по корпусу.

К о м м е н т а т о р: Простим этот эмоциональный выкрик нашему прославленному ветерану. Нет, Робертсон и на этот раз устоял и после команды судьи сможет продолжить бой в центре ринга. Вернее, уже не сможет:слышится гонг, извещающий об окончании этого напряженнейшего поединка. Каким, интересно, будет решение судей?

    Рефери на экране поднимает перчатку кубинца. Зал возмущённо свистит.

К у б и н ц ы (хором): Viva Robertson! Viva Fidel! Viva la Cuba!

    После чего, размахивая национальными флагами, устраивают шествие по коридору. Неожиданно от кубинской делегации отделяется маленький чёрный спортсмен (судя по крайне субтильной комплекции - марафонец)и говорит, приблизившись к нашим ребятам:

М а л е н ь к и й  к у б и н е ц: Извините, я очень плёхо говорить по-русскому, но они подсудили неправильно. Ваш боец победить.

С а ш а (пожав ему руку): Спасибо, амиго. Ты - настоящий спортсмен. А сейчас возвращайся к своим и молчи там в тряпочку. Неудобная правда - опасная штука.

    Кубинец кивает и возвращается к группке ликующих.

С а ш а (после ухода кубинца): Слышишь, Артур, все сопли Славику будешь сегодня сам утирать. Нам перед завтрашним стартом необходимо сохранять слоновье спокойствие.


****


Комната Серёжи и Саши. Оба лежат на застеленных койках, заложив руки за головы.

С а ш а: Вот так вот годами готовишься, а потом вдруг - хоп! - и трындец.

С е р г е й: Так ты думаешь...

С а ш а: А то как же!

С е р г е й: То есть...

С а ш а: Мой дру-у-уг! И у стенок есть уши.

    Из коридора доносится оглушительный грохот.

С а ш а: Что это?

С е р г е й: Похоже, Славка буянит, а Артур не справляется.

    Дверь в комнату распахивается настежь и в помещение вваливается согнутый в три погибели Слава с рукою, заломленной за спину. За руку Славу  ведёт Артур. Слава пьян в доску.

А р т у р: Ну, блин, и здоровый бугай! Здоровей Ибрагимова.

С л а в а (его малиновое от водки лицо сплошь усыпано послематчевыми синяками): Здрявствуйте, гряждане! Наше вам с кисточкой! Сегодня вас веселит заслуженный клоун, серебряный призер Московской олимпиады, бывший боксёр Слава Яковлев. Прошу любить и по возможности жаловать. Перед вами... та-да-да-дам! ... (шепчет) призёр-убийца.

А р т у р: Слышь, Слава, херни не пори. Ребятам выступать завтра. Или ты только о себе думаешь?

С л а в а (шутовски кланяясь): Ты прав, мой армянский друг! Ребятам ещё выступать, а вот мы с тобою уже отстрелялись (поёт) Пе-ервый та-а-айм мы уже отыграли, и на-аверно сумели понять... А что мы сумели понять? То, что бывший боксёр Слава Яковлев не достоин высокого звания олимпийского чемпиона. А по-че-му? А потому что он... только тс-с-с! ...у-бий-ца.

А р т у р (игнорируя Славину дичь): Слава, ты водки хочешь?

С л а в а: Хочу.

А р т у р: Обещаешь спокойно себя вести?

С л а в а: Обещаю.

А р т у р: Тогда я тебя отпущу. (выпускает Славину руку) Ты там тихо сидишь?

С л а в а: Ага, ара, тихо.

А р т у р: Получай гонорарий.

    Вынимает из кармана спортивных штанов заткнутую газетой бутылку водки и наливает Славе целый стакан.

С л а в а (с пьяной торжественностью): Я поднимаю этот бокал за нерушимую дружбу советского и кубинских народов, ради которой... (всхлипывает) ....ради которой я, сука, всю жизнь свою поломал!

     Выпивает залпом стакан и рушится мордой на стол.

А р т у р (проверяя, трясёт его за плечо): Сла-ава, ты в норме? Ты меня слышишь, Слав? Отрубился с концами. (обращаясь к Серёже и Саше) Нет, просто какой-то нереально здоровый бугай! Теперь-то я понимаю, почему бедный кубинец не мог зажать его в клинче. Такого без болевого не зафиксируешь.И зачем наш кудрявый с таким-то здоровьем в боксёры пошёл? В боксе силушка только мешает. Шел бы в борьбу или в штангу - везде был бы первым!

     Легко перекидывает почти двухметрового Славика через плечо и уходит.

С е р г е й: Слышишь, Саня, а, как ты думаешь, чего теперь Славику будет? Вообще-то людей и за меньшее выгоняли из сборной с волчьим билетом.

С а ш а: Думаю, что ничего не будет?

С е р г е й: То есть?!

С а ш а: То, что ему поручили, он выполнил. А всё остальное - издержки производства. Лес рубят - щепки летят. Nobody is perfect.

С е р г е й: Это как?

С а ш а: Один Христос без греха. И наверху это пони...

С е р г е й (с опаской): Ты чего... боговерующий?

С а ш а (крестясь): Как ты мог только подумать! У меня ведь пятёрка по научному атеизму. (после паузы) Но вообще-то, Сереженька, на с тобою сегодня слегка не до Славы. Ибо завтра - финал.

С е р г е й: Так ведь, вроде, серьёзных соперников нету?

С а ш а: Вот это плохо. Чересчур мы с тобою расслабились. А с холодным -то носом олимпийское золото не
выигрывают. Ну что, брат, будем спать?

С е р г е й: Будем.

     Выключают свет и ложатся на койки.

С а ш а (после паузы): Серый, ты спишь?

С е р г е й: Сплю, не мешай.

С а ш а: Знаешь, о чём я сейчас думаю?

С е р г е й: Знаю. О Катьке.

С а ш а: Ты тоже сейчас о ней думаешь?

С е р г е й: Да.

С а ш а: А мне тебе можно задать один очень нескромный вопрос, как её парню?

С е р г е й: Можно.

С а ш а: А ты драться не будешь?

С е р г е й: Не буду.

С а ш а: А как она с такой выдающейся грудью вообще умудряется бегать?

С е р г е й (отсмеявшись): Ну, может быть, из-за этого у неё и нет результатов экстра-класса. Вон даже в Москву не отобралась.

С а ш а: Ты об этом жалеешь?

С е р г е й: Да.

С а ш а: И я тоже. А знаешь, Серёг,какой я её всегда представляю?

С е р г е й (с опаской): Ну ты это... помни про красные линии.

С а ш а: Да нет, мои грёзы чисты, словно сон младенца. Это было день где-то на третий-четвертый моего с вами знакомства. Она поднималась по лестнице главного корпуса в смешной такой дутой куртке и беленькой шапке...

С е р г е й: Это мы в Дрездене купили.

С а ш а: ...а в руках у нее была такая... маленькая светящаяся палочка...

С е р г е й: Это я ей привёз из Норвегии.

С а ш а: Она размахивала этой палочкой и, думая, что её никто не видит, напевала под нос какую-то детскую песенку. Вот вспомню - и слёзы текут.

С е р г е У меня тоже.

С а ш а (изменившимся голосом): А ты, Серый, помнишь, что сказала про неё и про нас тётя Маша?

С е р г е й: Конечно, помню. Тот, кто олимпиаду выиграет, тот с нею и будет.

С а ш а: Согласен?

С е р г е й: Согласен.

С а ш а: Без обид?

С е р г е й: Без обид. Здесь всё по-честному.

С а ш а: Тогда давай баиньки.

С е р г е й: Давай.

    Засыпают. На экране их грёзы: пронзительное соло на трубе и поднимающаяся по лестнице Катя.



          СЕРИЯ ТРЕТЬЯ


Спортивная раздевалка. Взлохмаченные Серёжа и Саша сидят, избегая смотреть друг на друга. Входит Дмитрий Иванович.

Т р е н е р: Ну что, гады, обделались?

С а ш а (не поднимая взгляда): Да, Дмитрий Иванович, обосрались.

Т р е н е р: А в глаза посмотреть мне храбрости не хватает?

С а ш а (глядя тренеру прямо в глаза): Да, мы обделались, Дмитрий Иванович.

Т р е н е р: Ну ладно Воронин, он, как говорится, в мать пошёл - тринадцать и пять, четвертое место, мы от него большего и не ждали. Но ты-то, Брызгалов, что выдал? Тринадцать четыре и бронза? Мы ради этого тебя от зоны отмазывали?

С а ш а:  Нет, Дмитрий Иванович, не ради этого.

Т р е н е р: А ведь Павлову мы обещали выбежать из тринадцати и снять рекорд американца. А он наши с тобой обещания знаешь, кому передал?

С а ш а: Догадываюсь. Но не хочу лишний раз произносить вслух это имя.

Т р е н е р: А если вдруг Брежнев вспомнит о наших с тобой обещаниях? А если ему о них вдруг возьмут и напомнят? Думаешь, у Павлова мало врагов, имеющих доступ к телу? Да - пол-Кремля! Павлову что, он поедет послом в какой-нибудь Берег Слоновой Кости, а от нас с тобой даже мокрого места не останется. Усёк, васёк?

С а ш а: Усёк, Дмитрий Иванович.

Т р е н е р (Серёже): А ты?

С е р г е й: Я тоже всё понял.

Т р е н е р: Одно хорошо, что у нас  ещё осталась возможность реабилитироваться во время эстафеты четыре по сто. Её Лёлик точно будет смотреть. Возьмём командное золото - все грехи спишут. Не возьмём - ответим по-полной.(после паузы) А теперь, малыши, позабудьте-ка всё, что я вам говорил, и спокойно готовьтесь к последнему старту. Спокойно, без нервов, дайте мне результат. Вы оба прекрасные спринтеры и МОЖЕТЕ дать результат. Зарубили себе на носу?

С е р г е й  и  С а ш а (хором): Зарубили.

Т р е н е р: И ещё слушай сюда, золоторотцы. Во время финала вас будет ждать небольшой сюрприз. Надеюсь хоть это заставит вас выложиться по полной.


****


Квартира Брежнева. Леонид Ильич сидит перед цветным "Панасоником" и смотрит олимпиаду. Чуть поодаль застыл Референт.

Г о л о с  к о м м е н т а т о р а: Ну, вот и подходит к концу захватывающий Олимпийский праздник. Осталось разыграть лишь четыре последних комплекта медалей и всё наше внимание, как и всегда, приковано к мужской эстафете четыре по сто. Так кому же сейчас улыбнётся удача? Сборной Великобритании во главе с действующим олимпийским чемпионом Алланом Уэллсом? Сборной Болгарии, ведомой бронзовым призером Петром Петровым? Сборной Франции? Сборной Польши? Или всё-таки нашим ребятам? Давайте выслушаем авторитетное мнение  многократного олимпийского чемпиона Валерия Борзова, присутствующего сейчас в моей комментаторской кабине.

Г о л о с  Б о р з о в а: Ну, самым опасным соперником для наших ребят была бы, конечно, сборная Кубы, не попавшая в этот финал.

К о м м е н т а т о р: Кубинцы нарушили правила передачи эстафетной палочки и были дисквалифицированы.

Б о р з о в: Да, абсолютно идиотская ошибка и очень жалко ребят. Из оставшихся очень сильны англичане, но я не назвал бы их фаворитами, чересчур уж неровный у них состав, и кроме Уэллса в нём нету спринтеров экстра-класса. Очень неплохи  французы и поляки (именно сбалансированностью состава). Остальные, наверное, будут зрителями.

К о м м е н т а т о р: А что вы можете нам рассказать о наших ребятах?

Б о р з о в: У них очень серьезные шансы. Начинает гонку Саша Аксинин - наш лучший на данный момент стометровщик. Пока что он без медалей, но я уверен, что это временно.  Продолжает Владимир Муравьёв - тоже спринтер не из последних, который вряд ли доволен своим шестым местом. Третий - Серёжа Воронин, специализирующийся на стодесятиметровке с барьерами, но показывающий неплохие результаты и в гладком беге. А завершает пробег Александр Брызгалов - спринтер от бога, одинаково сильный и на гладких дистанциях и в беге с барьерами.

К о м м е н т а т о р: Говорят, что к нему перешло ваше прозвище "Белая Молния"?

Б о р з о в: Вот как? Не слышал. Но, если так, то я - "за".

Б р е ж н е в (проснувшись и уловив пару-тройку последних фраз): А что это за Брызгин? Не тот ли, чьё дело мы разбирали на Политбюро?

Р е ф е р е н т: Да, Леонид Ильич, тот самый.

Б р е ж н е в: Ну, и сколько он взял уже золота?

Р е ф е р е н т: Пока что нисколько. Только бронзу на стодесятиметровке.

Б р е ж н е в: Вот ведь жулик! Всех обманул. Пометь у себя в блокнотике, чтобы его наказали. И ещё... кто у нас главный по спорту?

Р е ф е р е н т: Бывший первый секретарь ЦК комсомола Павлов.

Б р е ж н е в: И этого шелепинского выкормыша тоже давай приструним. Пусть едет послом... ну... в Монголию.

Р е ф е р е н т: Да, Леонид Ильич, я пометил. Завизируем у Суслова и проведём решением Совмина?

Б р е ж н е в: Тебе видней. Какие всё-таки жулики, эти Павлов и Брызгин. Всех-всех обманули!

Г о л о с  к о м м е н т а т о р а: Итак, именно сборная СССР - одних из главных претендентов на победу. Начинает эстафетную гонку наш лидер Александр Аксинин. Во всех остальных командах их лидеры завершают пробег, а у нас этот самый важный участок доверили Александру Брызгалову. И уже через пару минут мы с вами узнаем, было ли это решение верным.


****


КВЧ на зоне. Зеки смотрят за эстафетой по большому чёрно-белому "Рекорду". В первом ряду на одном из самых почётных мест сидит Джоник, сильно сбоку и сзади - Бабуля.

Д ж о н и к: Братва, мамой клянусь, что с этим самым Брызгаловым мы в "Крестах" на соседних шконках лежали. Правда, Бабулькин?

Б а б у л я: Правда.

К т о - т о  и з  з е к о в: А как он в "Крестах" очутился?

Д ж о н и к: Мента в Неву скинул. Целого, сука, майора зацапал за шиворот и отправил немножко купаться. Ему чирик за это корячился.

З е к: А почему он тогда не на зоне?

Д ж о н и к: А это вообще, блин, такая история! Второй граф Монте-Кристо! Гуляем мы с Сашкой в прогулочном дворике (в том самом, из которого шпиль Финляндского виден). И вдруг к нам прибегает... думаешь, кто-то из цириков? Как бы не так! Прибегает лично началнык турмы подполковник Межуев Валерий Иванович, берет Сашу за руку и - даже не заходя за вещами - выводит его на Арсенальную набережную. А там уже стоит заведенная "Чайка" и - моментально! - едет в Москву, в Олимпийскую деревню. Еле-еле успели к открытию.


****


Дядя Гена и тётя Маша смотрят старенький телевизор "Волхов".

М а ш а: Слышишь, Генусик, а ты за кого болеть будешь?

Г е н а: Я? Как всегда, за французов.

М а ш а (презрительно): За лягушатников? А я скрещу пальцы за англичан. Великобритания - родина свободы.

К о м м е н т а т о р: Итак, буквально считаные секунды отделяют нас от последнего старта олимпиады - финального забега эстафеты четыре по сто. Наш лидер Саша Аксинин уже застыл в положении "низкий старт", а три остальных участника уже находятся рядом с зонами передачи эстафеты.

М а ш а: Генуся, смотри!

Г е н а: Куда, дорогая?

М а ш а: Да на тренерскую скамейку!

Г е н а: Не вижу ничего особенного: двое каких-то противных дядек номенклатурного вида, один дядька спортивного вида, а рядом с ними - Дмитрий Иванович.

М а ш а: А рядом с Ивановичем?

Г е н а (опешив): Ка-тя?!

М а ш а: Катька, сучка сисястая! Неизвестным науке способом пролезла прямо в большевистский телевизор!

     Катю, сидящую рядом с Дмитрием Ивановичем, показывают крупным планом.


****

КВЧ зоны. На экране "Рекорда" - крупный план Кати.

Х о р  г о л о с о в:

- Вот так тёлка! Сеанс!!!

- Сука, я бы ей вдул. Раз бы сорок!

- Ага, размечтался. Даст тебе такая.

- А чего здесь такого-то? Деньги будут и - даст.

- Ага, размечтался, деньги у него будут.

- Джон, что за тёлка?

Д ж о н и к: Это полячка Анжела, многолетняя Сашкина любовница. Она за него замуж хочет, а он пока думает так погулять.


****


Квартира Брежнева. На экране его Панасоника" - Катя.

Б р е ж н е в: Денис, а что это за девушка?

Р е ф е р е н т: Это Екатерина Гордеева - студентка четвертого курса юрфака, гражданская жена нашего третьего спринтера Воронина и - по непроверенным данным - любовница четвёртого, Брызгалова.

Б р е ж н е в (с завистью): Хорошенькая. Повезло ребятам.

К о м м е н т а т о р: Итак, какие-то доли секунды отделяют нас... Всё! Старт дан. Аксинин сразу захватывает лидерство, без сбоев передаёт эстафету Муравьеву, а тот, в свою очередь, не позволяет сократиться сделанному Сашей заделу ни на долю секунды. Муравьёва уже поджидает Воронин и... о, господи!

Б р е ж н е в (едва не плача): Денис, что они делают?


****


З е к и: Сука, не в жилу!


****


М а ш а: Гена, Катькин жених облажался!


****


К о м м е н т а т о р (по "Панасонику"): Воронин роняет эстафетную палочку, мгновенно её подбирает, но он уже только четвёртый. А в момент следующей передачи мы - только третьи. Сможет ли Саша Брызгалов хоть что-нибудь сделать?

Б р е ж н е в: Брызгин, беги!


****


З е к и: Саш-ш-ша! Саш-ш-ша!


****


Т ё т я  М а ш а: Сашуля, порви их в клочья!

К о м м е н т а т о р (по "Волхову"): Друзья! Мы с вами стали свидетелями настоящего спортивного чуда, о котором мы будем рассказывать нашим потомкам: Брызгалов сначала опередил польского спринтера, а на самом-самом финише, по-борзовски вскинув вверх руки, таки ОБОШЁЛ и француза! У меня нету слов.

Б о р з о в: У меня тоже.

К о м м е н т а т о р: Преемник?

Б о р з о в: Преемник!

К о м м е н т а т о р: Белая Молния?

Б о р з о в: Да, Белая Молния!


****


Брежнев целует взасос Референта. Зеки обнимают друг друга. Тётя Маша виснет на шее у дяди Гены, а выбежавшая на  беговую дорожку Катя сливается в поцелуе с виновником торжества.


****


Квартира Брежнева.

Б р е ж н е в: Денис, пометь у себя в блокнотике: бегуна Брызгина наградить Золотою Звездою Героя. Что - нельзя? Совсем, что ли, нельзя? Но хоть орден-то Ленина можно? Можно? И ты проследишь?

Р е ф е р е н т: Прослежу. Это, в отличие от Героя, хотя и трудно, но реально. Согласуем у Суслова и проведём решением Совмина. А товарища Павлова, насколько я понял, вы, Леонид Ильич, оставляете на Госкомспорте?

Б р е ж н е в: А куда мы хотели его передвинуть?

Р е ф е р е н т: Ранее вы предлагали назначить его послом в Монголию.

Б р е ж н е в: Зачем в Монголию? Пусть в столице живет.Это ведь Павлов вытащил Брызгина с зоны?

Р е ф е р е н т: Совершенно верно, Леонид Ильич, Павлов.

Б р е ж н е в: Ну, и правильно сделал. Нормальный, рисковый, инициативный мужик. Нам такие во как нужны. А Брызгину дай Золотую Звезду Героя. Что - нельзя? Ничего у тебя нельзя. Хорошо, дай простой орден Ленина. Записал?

Р е ф е р е н т: Записал, Леонид Ильич.

Б р е ж н е в: Тогда иди и работай.


****


Церемония награждения. Под звуки "Союза нерушимого" поднимаются вверх флаги СССР, Франции и Польши.
Мы видим слёзы счастья на глазах Референта и Брежнева, Джоника и Бабули, тёти Маши и дяди Гены и - в самом-самом конце - у стоящих на пьедестале Серёжи и Саши.


****


Кабинет Суслова. Сам хозяин сидит за столом. Входит Помощник с папкой под мышкой.

П о м о щ н и к: Михаил Андреевич, из канцелярии Леонида Ильича поступило отдельное представление на награждение орденом Ленина спринтера Александра Брызгалова, спасшего для страны золото во время эстафеты.

С у с л о в: Это ведь тот самый Брызгалов, который...?

П о м о щ н и к: Совершенно верно, Михаил Андреевич. Он у нас уже проходил по делу об избиении сотрудника милиции.

С у с л о в: И теперь ему орден Ленина? Непорядок.

П о м о щ н и к (понижая голос): Михаил Андреевич, это личная просьба Леонида Ильича. 

С у с л о в: Всё равно непорядок. Давай-ка мы сделаем так: дадим гражданину Брызгалову орденок поскромнее. Знак, скажем, Почёта. Чтобы и волки были сыты, и овцы - хе-хе - целы.


****


Санаторий где-то в Прибалтике. В его просторном и гулком холле наслаждаются заслуженным отдыхом целая группа спортсменов-олимпийцев: Артур с Маринэ, Слава с какой-то очень красивой, но напрочь лишённой обаяния девушкой и наша неизменная троица - Серёжа, Саша и Катя. Из Славиного двухкассетника доносится "Чубчик кучерявый" Вилли Токарева.

К а т я (она снова чуть-чуть под шафе): Ребята, ну что вы как эти... чего вы там вообще слушаете? Все люди серьёзные, орденоносцы: у Артура вообще орден Ленина, да и у Сашеньки, как-никак,Знак Почета - а слушаете блатняк!

С л а в и н а  д е в у ш к а: А мне лично нравится Токарев.

К а т я: Серьезно?

С л а в и н а  д е в у ш к а: Да, серьезно.

     Девушки испепеляют друг друга взглядами.

С л а в а (с глубоко спрятанной пьяной обидой): Кристина, ну кто мы такие, чтобы здесь что-то решать? Ведь они - чемпионы, а мы так... для компании.

В с е (хором, укоризненно): Сла-а-ава!!!

     Вилли в магнитофоне продолжает воспевать кудрявый чубчик.

С а ш а: Слав, вот ты нафига комплексуешь? И главное - перед кем? Лично я вообще зек с неснятой судимостью.

С е р г е й: А я эстафетную палочку уронил и, если б не Сашка, маршировал бы сейчас где-нибудь на космодроме в Плисецке.

А р т у р: А я... да я... да как у тебя вообще твой язык поворачивается! Да я ни за одного армянина так не болел, как за тебя в том финале! А ты... (в отчаянии машет рукой) ...Эх ты, Слава!

М а р и н э (на безукоризненном русском): Артур, можно я? (муж кивает) Слава, скажи, ты часто слышишь мой голос?

С л а в а: В первый раз его слышу.

М а р и н э: Потому что умная армянская женщина никогда не раскроет рот в присутствии своего мужчины. А, если и раскроет,то только - с глазу на глаз. Но я всё-таки выскажусь. Хорошо?

С л а в а: Хорошо.

М а р и н э: Так вот, милый Славочка, ты напрасно стесняешься этого боя. Я видела его по телевизору, и я скажу тебе так: если бы на свете существовала справедливость именно ты, а не этот негр должен был взять олимпийское золото. Но... в этом мире нет справедливости и к этому просто надо привыкнуть. Пора становиться мужчиной, Слава.

В с е: - Молодец, Маринэ!

       - Как красиво сказала!

       - Сказала, как книгу прочла!

А р т у р (краснея от гордости): Вот какой у меня умный женщин!

С л а в а (утирая слезу): Спасибо, Мариночка! Сказала, как в душу ко мне заглянула. Артур, можно я её поцелую?

А р т у р (малость опешив): Кого поцелую? Зачем поцелую? (снова машет рукой) Ладно, целуй, ТЕБЕ можно.

    Вячеслав церемонно чмокает Маринэ в щёчку и выключает магнитофон. Все разражаются аплодисментами, а Кристина смотрит на Маринэ с почти не скрываемой ненавистью.

А р т у р: Ну и что вместо Вилли поставим?

К а т я: Поставь Окуджавского!

С л а в а: Не люблю я этого московского грузина. Давайте лучше спросим у Маринэ и, что она скажет, то и выберем.

М а р и н э (тупя взор): Здесь сидит мой мужчина. Ему и решать.

     Что-то шепчет Артуру на ухо.

А р т у р: Ну, поскольку Арно Бабаджаняна у вас всё равно нету... Ладно, ставьте Булата!

    Слава устанавливает кассету с "Заезжим музыкантом".

С е р г е й: Эх, сакса нету! А то я бы слабал. Как тогда в "Балтике".

К а т я: А где ты его оставил?

С е р г е й: Да у нас в номере.

К а т я (вздыхает): Тогда эта овчинка действительно не стоит выделки. Пока спустишься да поднимешься, минут двадцать пройдет (ибо лифт на ремонте). Хотя ваши окна на том же одиннадцатом этаже (показывает взглядом) отсюда видны невооружённым глазом. Ладно, обойдемся без аккомпанемента.

С е р г е й: Жалко.

К а т я: До слёз.

С а ш а (облизывая губы кончиком языка): Но вообще-то, Катюша, эта проблема не относится к категории нерешаемых. Если хочешь, я сакс притараню. Минуты за две.

С е р г е й: Что, идёшь на рекорд?

С а ш а: Ага.

   Запрыгивает на подоконник и распахивает окно.

С а ш а: Если не вернусь, считайте меня коммунистом! А, если вернусь, то не надо.

     Вылезает из окна и медленно-медленно-медленно идёт по карнизу к их с Сергеем окнам. Пройдя метров двадцать, запрыгивает к себе в номер (крупные титры: "НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ, ВЕДЬ ВЫ СМОТРИТЕ СКАЗКУ, А В ПРЕЗРЕННОЙ РЕАЛЬНОСТИ ВЕРОЯТНОСТЬ ГИБЕЛИ ДЛЯ НЕПОДГОТОВЛЕННОГО ЧЕЛОВЕКА - 100%. ЖИЗНЬ - ОДНА. ПОДУМАЙТЕ ОБ ЭТОМ.) и полминуты спустя возвращается обратно, держа в одной руке сакс, а в другой - шикарный букет белых роз. Находясь метрах в двух от окон холла, кричит: "Катя,ты будешь моею женой? Если нет, то я возвращаюсь обратно".

    Катя в замешательстве. Сергей делает пару шагов по направлению к своему номеру.

    К а т я (в жутком испуге): Я согласна! Согласна!

    Саша возвращается и, запрыгнув вовнутрь, становится на одно колено и сначала вручает Кате букет, а потом саксофон - Серёге.

С а ш а: Играй, музыкант!

    Сергей печально выводит мотив "Заезжего", а Катя и Саша сливаются в поцелуе. Потом камера начинает скользить по лицам всех остальных: Артур с Маринэ смотрят на свежепомолвленных с умилением, Слава - с завистью, Серёжа - с тоской, а Кристина - как на двух идиотов. А ещё полминуты спустя раздаётся отчаянный вопль: "Прекратите немедленно!" - и в
рекриацию врывается маленький, как колобок, Комендант, чьи толстые щёки трясутся от гнева.

К о м е н д а н т: Прек-ра-ти-те не-мед-лен-но любые хож-де-ни-я по кар-ни-зам! Вы что, все с ума посходили?!

А р т у р: Слушай, ара, какие хождения?

К о м е н д а н т (показывая на Сашу): А вот этот разве сейчас не ходил?

А р т у р: Ты, ара, уверен, что именно он? А, может быть, этот?

    Показывает на Сергея.

К о м е н д а н т: А, может, и он. Дудка - точно та же самая.

А р т у р: А, может, всё-таки этот?

    Показывает на Славу.

К о м е н д а н т: А, может, и он. Чёрт вас знает! Все высокие, светловолосые - не разберёшься.

А р т у р (улыбаясь): А вдруг это... я ходил?

К о м е н д а н т: А, может, и ты. Тьфу! Совсем вы меня запутали.

А р т у р: Слышь, отец, не ломай себе голову, а лучше выпей сто грамм за здоровье новобрачных.

К о м е н д а н т (непреклонно): Распивать спиртные напитки в стенах санатория категорически запрещается.

А р т у р: Отец, ну зачем же ты так? Ведь в твоём холле целуются не абы кто, а олимпийский чемпион и кавалер ордена Знак Почета Брызгалов Александр Михайлович и его невеста, кандидат в мастера спорта Екатерина Геннадьевна Гордеева. А рядом с ними играет на дудке Воронин Сергей... э-э... Батькович, тоже, между прочим, чемпион, хотя и не кавалер. А вот этот кудрявый юноша (указывает на Славу) - абсолютный чемпион СССР по боксу и серебряный... 

К о м е н д а н т: А сам-то ты что за фрукт?

А р т у р: Я, конечно, им всем не чета... как это будет по-русски? ...и труба пониже, и дрова подешевле. Я всего лишь борец Абрамян, правда, тоже чемпион олимпиады, причём, если честно, двукратный, и ещё кавалер ордена Ленина, правда, орден пока не обмыли, так что это, можно сказать, не считается.

К о м е н д а н т: Насчёт ордена - не заливаешь?

А р т у р: Отец, этим не шутят. (вынимает из кармана спортивных штанов коробочку с орденом и снимает с неё крышку) На смотри. Ведь Ильич?

К о м е н д а н т (ошарашенно): Да... Ильич... Простите, товарищ олимпийский чемпион!

А р т у р: Ара, брось, мы сейчас без чинов. Лучше выпей сто грамм за здоровье новобрачных. Посмотри, какие они молодые, красивые и уже знаменитые. Сегодня любуйся, завтра таких не увидишь!

К о м е н д а н т: Я даже не знаю... конечно, оно... не положено... но раз орден Ленина... наливай!

    Принимает бокал из рук Кати.

К о м е н д а н т (Артуру): Как зовут молодых? (глядя в зал) Дорогие Катя и Саша! В этот праздничный день я желаю вам счастья и долгих-долгих лет счастливой семейной жизни. И я очень хочу, чтобы году в 2030 вы той же самой компанией собрались отметить свой золотой юбилей и тосте где-то на пятом вспомнили меня - скромного заведующего санаторием "Здоровый отдых" Сигизмунда Габиса - и сказали друг другу: "А ведь всё получилось именно так, как пожелал нам Сигизмунд Аркадьевич". Горько!

   Выпивает бокал и разбивает его об пол. Саша и Катя снова сливаются в поцелуе. Сергей пожимает плечами и вновь выдувает из саксофона пронзительную мелодию "Заезжего".

****


Мало-помалу мелодия этой песенки превращается в марш Мендельсона и мы оказываемся во Дворце Бракосочетания.Молодые, естественно, Саша и Катя, свидетели - Сергей и Маринэ, а в качестве гостей выступают без малого практически все герои нашего фильма: Артур с двумя чадами, Слава с Кристиной, Дмитрий Иванович с седою женой, тётя Маша и дядя Гена,Сашин брательник-завмаг с дородной супругой, родители Кати, целая куча более дальних Сашиных и Катиных родственников, ну,а в качестве свадебного генерала всю эту разнокалиберную роту гостей возглавляет товарищ Павлов.

Дальнейшее действие изображаем пунктиром (почти что без звука): вот тётя из ЗАГСА скороговоркой читает свои заклинания, а вот Мендельсон трансформируется в "Малиновку" и мы оказываемся в закрытой на спецобслуживание "Балтике". В роли тамады выступает Артур, первым поднимающим товарища Павлова, зачитывающего вместо тоста двадцатиминутный отчётный доклад по бумажке, потом тётю Машу, дядю Гену и родителей невесты, потом молодых поздравляют дуэтом свидетели, причём Сергей в качестве свадебного подарка преподносит Саше и Кате свой саксофон с такими словами: "Он вас свёл, пусть он теперь и хранит ваш брак. Сашуля, учись нотной грамоте," - ничего не понимающие гости прикрывают недоумение смехом.

В конце концов, как оно всегда и бывает, эта свадьба становится просто  пьянкой: подвыпившая тётя Маша начинает втолковывать товарищу Павлову какую-то жуткую антисоветчину (ситуацию разруливает Маринэ, после чего тётя Маша её спрашивает: "Маришка, а почему ты - замужняя и даже детная женщина - выступаешь на этой свадьбе в роли свидетельницы?" - Маринэ, покраснев, отвечает: "Мы с ним не зарегистрированы"), настаканившийся Артур, забыв об обязанностях тамады чем-то настойчиво грузит брата-завмага, то и дело тыча пальцем в висок, Кристина, сбежав от Славы, откровенно вешается на шею какому-то смазливому юноше, а тот, явно зная, что Кристинин бойфренд - чемпион Союза по боксу, всеми силами уклоняется от такой чести и в конце концов получает от разъяренной Кристины пощечину, ну а в самом-самом финале в зюзю пьяный Серёга, обняв унитаз, рыдает навзрыд в туалете.


****


Сергей поднимает взгляд и видит картину-заставку: неправдоподобно красивые Саша и Катя в ослепительных свадебных нарядах кружатся под звуки "Заезжего" по огромному и абсолютно пустому лаковому озеру зала.


****


Ленинградская квартира Романова. Григорий Васильевич, поминутно переключая каналы, пытается смотреть телевизор, но везде натыкается на Александра Блока, чьё столетие осенью восьмидесятого отмечалось как государственный праздник.

Р о м а н о в (себе под нос): И дался им этот педик кудрявый! Нет, я понимаю, Ильич, Тем более, Сталин. Хорошо, Маяковский. Ладно, чёрт с ним, даже Есенин. Но - Блок? Нашли гения!

    На экране - великанского роста актёр с драматическими завываниями декламирует "Соловьиный сад".

Ч т е ц: Я лома-аю слои-ыстые скалы в час отли-ыва на илистом дне. И та-аскает осёл мой уста-алый их куски лохма-атой спине.

Р о м а н о в: Тьфу! И когда только эта бадяга закончится? Когда там программа "Время"?(смотрит на часы)Через две с половиной минуты? Ладно, потерпим.

   Чтец-великан продолжает декламировать, а Романов - с уксусной рожей - терпеть. Но вот, наконец, раздается музыка Свиридова и появляется парочка  дикторов, оживлённо рассказывающих про надои и домны, а потом болтуны замолкают
и возникает обрамлённый чёрной каймою портрет Петра Мироновича Машерова. Романов - в шоке и, видимо, близок к обмороку, но потом с огромным трудом берёт себя в руки.

Д и к т о р: ...гически погиб в автомобильной катастрофе. Память о Петре Мироновиче Машерове навечно останется в наших сердцах.

Р о м а н о в (себе под нос): А ведь на его месте, Гриша, мог бы быть ты.


****


КВЧ зоны. Бабуля в компании нескольких зеков в полглаза наблюдает за всё тем же чтецом-великаном. Неожиданно входит Джоник.

Д ж о н и к: Бабуль, чирик гони.

Б а б у л я: Джоник, за что?

Д ж о н и к: Ты проспорил. Помнишь, как мы забивались на то, кто станет новым членом Политбюро?

Б а б у л я: Помню, конечно.

Д ж о н и к: И на кого ты ставил?

Б а б у л я: Я? На Машерова.

Д ж о н и к: А я на Горбачёва. Честно говоря, только из-за того, что у него такой же фамилия, как и у того гада-свидетеля, что не явился на суд. Так вот, Горбачёва и выбрали.

Б а б у л я: А куда делся Машеров?

Д ж о н и к: А в никуда. Машину Машерова переехал грузовик с картошкой.

Б а б у л я: И что... сразу насмерть?

Д ж о н и к (улыбаясь): С концами.

Б а б у л я (хватаясь за голову): Какое ужасное несчастье!

Д ж о н и к: Ты, Бабулькин, у нас, как младенец. То диваны с клопами тыришь, то элементарных вещей не сечёшь. Знаешь, я на Крестах прочитал один книга, она у нас валялась в камере, название плохо помню, что-то вроде "Маринэ и начальник смены", а автор - какой-то Булгаков (осетин, судя
по фамилии). Так вот, этот Булгаков, хотя и осетин, один очень умный вещь написал: кирпич, - сказал он, - никому просто так на голову не падает. А грузовик с картошкой - тем более.

   Все зеки хохочут. Бабуля передает Джонику чирик и конфузливо смотрит в пол.

Д ж о н и к (довольно пряча купюру): Знаешь, похоже, у них там мор начался. Как ты думаешь, кто следующий прижмурится?

Б а б у л я: Из членов Политбюро?

Д ж о н и к: Конечно.

Б а б у л я: Я думаю, что Громыко.

Д ж о н и к: А я ставлю свой чирик на этого... как там его? ...смешная такая фамилия... Сумин? Сукин? ... такой, короче, очкастый.

Б а б у л я: Андропов?

Д ж о н и к: Да нет, не Андропов. Он русский. Очень смешная такая фамилия. А вспомнил: Сусликов!

Б а б у л я: Суслов?

Д ж о н и к: А, может, и Суслов. Забьешься со мной на червонец, что он склеит ласты быстрее Громыко?

Б а б у л я: Забьемся!

Д ж о н и к (зеку со зверским лицом): Валера, разбей.

     Зек разбивает.

Д ж о н и к (разводя руками): Ну что, Бабуля, посидим - увидим.
 

****


И снова спортивный зал ЛГУ. Серёга пашет, как пчёлка, а Катя с другими девушками и под присмотром женщины-тренера, как всегда, разминается чуть поодаль.

Т р е н е р (Сергею, злобно): Ну, и куда же запропастилась наша примадонна? За последних три с половиной месяца появилась два раза! Он, вообще, в курсе, что у нас на носу чемпионат Европы в закрытых помещениях?

К а т я (подходя к Тренеру): В курсе.

Т р е н е р: Ну, и где же их благородие прохлаждаются?

К а т я: На лекциях.

Т р е н е р: Опять?

К а т я (пожимая плечами): К сожалению.

Т р е н е р: Вечно ты его выгораживаешь. Короче, Катюша, передай своему кавалеру, что, если он ещё раз забьет на тренировку, я его разыщу и начищу хлебальник. Он знает, я это люблю и умею. Передашь?

К а т я: Передам.

Т р е н е р: А сейчас... тьфу! ...всё настроение мне испоганил. Серёга, заканчивай!

С е р г е й: Почему?

Т р е н е р: По кочану! Давай-ка быстрее кончай
, а то и тебе достанется.

    Поворачивается и уходит.

С е р г е й (вздыхает): Довели старикана! (Кате) А где твой Сашка на самом деле зависает?

К а т я: Где-где! С дружками в "Петрополе" пиво хлещет.


****


Кабинет Суслова. На календаре крупным планом дата: "11 января 1982 года". В кабинете сам Суслов и его Помощник.

С у с л о в (подчёркнуто бодро): Ну что, Александр, на пару недель оставляю тебя на хозяйстве, а сам ложусь в Кунцево.

П о м о щ н и к: Что-нибудь серьезное, Михаил Андреевич?

С у с л о в: Типун на язык! Здоров, словно сотня китайцев. Но ты же знаешь Евгения Ивановича - покуда плановую диспансеризацию не пройдёшь, не отстанет. Его эскулапы не быстро шаманят, так что раньше двадцатого и не жди.

П о м о щ н и к: А толку от этих шаманов?

С у с л о в: А толку действительно - чуть.

П о м о щ н и к: Видно, правильно говорят про этих чазовских ветеринаров в народе: полы паркетные, врачи - анкетные.

С у с л о в: Это где ты набрался такой оголтелой антисоветчины?

П о м о щ н и к (ни на шутку струхнув): Так ведь я пошутил, Михаил Андреевич.

С у с л о в: Ладно-ладно, я тоже шуткую. Настроение больно приподнятое. Ну что, Александр... Батькович... до встречи числа эдак двадцать шестого?

П о м о щ н и к: До встречи, Михаил Андреевич!

     Суслов выходит.

П о м о щ н и к (себе под нос): Да-а... давно наш старик не шутил. Лет эдак пятнадцать-двадцать.


****


КВЧ зоны. Зеки смотрят TV. В телевизоре пожилая Аида и похожий на чёрта Амонасро поют дуэтом: "Возвратимся мы в край наш дорогой, увидим снова мы зал наш золотой", - а зеки позевывают. Вдруг в телевизионную входит Бабуля и молча протягивает Джонику чирик.

Д ж о н и к: А это за что?

Б а б у л я: Да за Суслова.

Д ж о н и к: Откуда узнал?

Б а б у л я: По "Голосу Америки" передали. Его менты слушали, а я у них в оперчасти полы подметал.

Д ж о н и к: А вдруг насвистели американцы?

Б а б у л я: Да не, не должны. Сейчас по идее и наши должны подтвердить.

    Трансляция оперы прерывается и на экране появляется траурный портрет М. А. Суслова.

Д ж о н и к (улыбаясь): Везёт мне что-то на красных. За каждого красного - красненькая! На
ещё одного не желаешь забиться?

Б а б у л я: Нет, не хочу.

Д ж о н и к: Что - бабок жалко? Да брось ты, Бабуль! Не в деньгах счастье!

Б а б у л я: Да нет. На этот раз лотерея беспроигрышная. Но вот забиваться несколько... стрёмно.

Д ж о н и к: Ты имеешь в виду...?

Б а б у л я: Конечно.

Д ж о н и к: Уверен?

Б а б у л я: Абсолютно.

Д ж о н и к: А амнистия будет?

Б а б у л я: Полагаю, что нет. Хочешь поспорим?

Д ж о н и к: Нет. На такие вещи не забиваются.


****


Спортивный зал ЛГУ. Портрет Л. И. Брежнева в траурной рамке. Сергей под присмотром Дмитрия Ивановича снова вкалывает, как проклятый. Катя со стайкой девчонок, как всегда, разминается в другом конце зала.

Т р е н е р: Серёжа, чуть-чуть отдохни. (официальным тоном) Итак, несмотря на (показывает взглядом на портрет) постигшую всех нас тяжёлую утрату, сегодня мы тренируемся в прежнем режиме. (меняя тон) А наша звездочка, насколько я понимаю, окончательно забила на тренировки?

С е р г е й: Похоже, что так.

Ж е н щ и н а - т р е н е р (в другом конце зала): Эй, Гордеева, почему так филоним? Из-за траура?

     Катя подходит и что-то шепчет ей на ухо.

Ж е н щ и н а - т р е н е р: Так чего ты тогда здесь делаешь? Отправляйся домой.

К а т я: Маргарита Николаевна, разрешите мне в самый последний раз подышать воздухом зала.

М а р г а р и т а (пожимая плечами): Ну, вольному воля. Только ты, Катя, смотри. Не переусердствуй.

    Катя кивает и снова присоединяется к тренирующимся. Девчонки переглядываются и шушукаются.

Т р е н е р (в другом конце зала): Просто зла не хватает!Очередной чемпионат накрылся очередным медным тазом из-за очередного чудака на букву "эм". (кричит на ту сторону) Кать, где твой муж?!

К а т я (тоже кричит): Я! Не! Знаю!

Т р е н е р: Зачем так кричать, подойди. Маргарита Николаевна, вы позволите?

    Женщина-тренер кивает. Катя неохотно приближается.

Т р е н е р: Ну, и где же твой благоверный? Снова будешь его выгораживать?

К а т я: Нет, Дмитрий Иванович, не буду. Я реально не знаю, где Саша.

Т р е н е р: И даже не догадываешься?

К а т я: Нет, гипотезы есть. Девяносто девять шансов из ста, что наша примадонна сейчас зависает в любом своём кабачке с очередной дамой сердца.

Т р е н е р: Насчёт дамы ты это... не наговариваешь?

К а т я: К сожалению, нет. Ловила уже. На горячем.

Т р е н е р (хватаясь за голову): Ну, дура-а-ак! Вот дура-а-ак! 

К а т я: А с этим никто и не спорит.


****


Ресторан "Балтика". За уютным угловым столиком сидят Саша с Кристиной. Чуть поодаль пирует неизбежное трио кавказцев.

К р и с т и н а: Саша, ты меня любишь?

С а ш а: Люблю.

К р и с т и н а: Больше, чем Катю?

С а ш а: Больше.

К р и с т и н а: Врёшь ведь, наверное?

С а ш а: Вру.

К р и с т и н а (с обидой): Все вы, мужики, одинаковые.

С а ш а (не слушая): Слышишь, Кристи, прикинь, мой друган Вова Мельников оставил мне ключ от квартиры. А сам поехал в Прибалтику. Просекаешь расклад? Он в Эстонии, а ключи у меня.

К р и с т и н а (пожимая плечами): А мне-то что? Я на ночь с тобой никуда не поеду. И не мечтай.

С а ш а (раздражённо): Дай мне, пожалуйста, договорить. Никогда не имей такой скверной привычки - перебивать старших.

    Оркестр начинает играть "Городские цветы".

С а ш а: Потанцуем?

К р и с т и н а: Давай. А оркестр почему вдруг играет? Ведь это... Брежнев-то умер.

С а ш а: Потому что траур - с двенадцатого.

    Выходят на танцплощадку.

С а ш а: А сейчас повесь свои уши на гвоздь внимания: у Вовчика родаки дипломаты, и хата его упакована,как Эрмитаж. В мини-баре стоят и виски "Ред лейбл", и коньяк "Ахтамар", и настоящий "Чинзано"...

К р и с т и н а (облизываясь): Полусладкий?

С а ш а: Нет, экстрадрай. Бар, короче, забит под завязку, да и в ванной у Вовки не только биде... Ты знаешь, что такое "биде"?

К р и с т и н а: Знаю.

С а ш а: ...но даже джакузи.

К р и с т и н а: А это ещё что за штука?

С а ш а: Такой бассейн с пузырьками.

К р и с т и н а (прижимаясь к нему всем телом): Ах, Сашка-Сашенька! Ты и мёртвого уговоришь!

    Вальсирующий за спиной у Кристины огромный кавказец подмигивает Брызгалову, потом делает обеими руками характерный жест, означающий соитие, и показывает Саше большой палец.


****


Женская раздевалка. Катя выходит из душа и скидывает полотенце, обнажая на пару секунд свою ослепительную наготу, а потом начинает переодеваться. Стайка полуодетых девчонок у противоположной стены о чём-то оживлённо перешушукиваются, то и дело поглядывая на Катю.

К а т я: Эй вы, женсовет! Где больше двух, говорят вслух. Кому косточки моем?

     Девчонки конфузливо замолкают.

К а т я: Та-ак... похоже, что мне. А ну-ка быстро выкладываем всю подноготную!

    От стайки полуодетых сплетниц отделяется самая смелая барышня и бочком приближается к Кате.

Д е в у ш к а: Здесь, Катька, короче, опять зависает у чёрного хода этой твой... мафиози. Снова сбежишь от него огородами? 

К а т я (после паузы): Нет, нынче, девочки, я наверно пойду вместе с вами.


****


Из чёрного хода на кафедру  выбегает, хихикая, стая девчонок во главе с Катей.  Дорогу им заступает вылезающий из бежевой "Волги" Гусман.

Л е в: Здравствуй, Катя.

К а т я: Здравствуйте, Лев Израилевич.

Л е в: А почему так официально? Я же просил тебя называть меня просто "Лев".

К а т я: Простите, но у меня не получается. Мешает осознание разницы наших с вами... социальных положений.

     Девчонки, поминутно оглядываясь и перешептываясь, уходят.

Л е в: Какая, к дьяволу, разница? Я - обычный завмаг, а ты - жена олимпийского чемпиона.

К а т я: Вы забыли упомянуть, Лев Израилевич, что у этого якобы рядового завмага двукратный олимпийский чемпион работает телохранителем.

Л е в: Это ты про Артура? (Катя кивает) А, знаешь, он парень с юмором: недавно на тёрках пришпилил на грудь орден Ленина. Конкуренты чуть языки не проглотили.

К а т я: Шутник недоделанный! Вот скажу Маринэ, она ему уши-то поотрывает!

Л е в: Маринэ что - жена? Он женат? (Катя кивает) И при этом что... подкаблучник?

К а т я: Да ещё какой! Таких свет не видал.

Л е в: А с виду не скажешь. Такой... гм... брутальный мужчина.

К а т я: А брутальные все такие. А как там наш Славка?

Л е в: Не очень. Скис наш кудрявенький и, похоже, решил окончательно переквалифицироваться в телохранители. Но бог с ним, с Якушевым! Я чего ещё, Катя, хотел сказать... (после паузы) Да, ты права: я подпольный делец и где-то второй по богатству торгаш Ленинграда после Блазера. И ещё я ниже тебя почти на голову и старше чуть ли не вдвое. Молчи, дай сказать! К тому же ты - русская (хоть икону пиши), а я - жид пархатый. Но счастливой могу тебя сделать лишь я. Молчи, дай сказать! Ведь все твои саши, серёжи и васи - это, Катюш, мимо кассы. Да, с ними прикольно, и они могут всю ночь до утра, но в голове у них - ветер, а, когда эти саши, серёжи и васи до конца перебесятся, ты, Катюш, станешь тёткой, и они женятся на двадцатилетних. А я уже нагулялся до хохоту и мне, кроме тебя, никого не нужно. (после маленькой паузы) Уф! Давно так много не говорил. Что  ты можешь ответить?

К а т я (в задумчивости): Ну что ж... я, наверно, приму твоё предложение.

       Лев аж подпрыгивает от радости.

К а т я: Нет-нет, Лев Израилевич, вы не так меня поняли. Я просто принимаю ваше предложение побеседовать в каком-нибудь тихом и безопасном месте.

Л е в: В "Балтике"?

К а т я (укоризненно): Ле-ев Изра-алевич!

Л е в: В "Метрополе"?

К а т я: А почему бы и нет?


****


Лев и Катя сидят в "Метрополе" за самым престижным столиком у фонтана. Столик густо заставлен сверхдефицитными явствами, символизирующими высшую степень советской роскоши: здесь и блюдо с чёрной икрой, и серебряное ведёрко с шампанским, и тарелка с ветчинно-сырной нарезкой, и ваза с фруктами, и даже почти невозможный в те времена ананас. К Льву и Кате беззвучно подходит седой официант с внешностью телевизионного секретаря обкома.

О ф и ц и а н т: Лев Израилевич, ваши котлеты по-киевски будут готовы минут через восемь.

Л е в: Готовит Азад?

О ф и ц и а н т: К сожалению, Семёнов. Смена Азада Магомедовича завтра.

Л е в: Семёнов - тоже нормально. Не Азад, но сойдёт. Не ждать же нам с Екатериной Геннадьевной до завтра. И вот что ещё, Кирилл... Александрович. Не в службу, а в дружбу: отсади-ка народ с четырёх ближних столиков куда-нибудь подальше. Ненавижу тесниться.

    Официант отправляется исполнять приказание, а к столику Льва, заранее раскинув руки для объятий, приближается Фима Блазер - ещё один воротила подпольного бизнеса.

Ф и м а: Лёвочка, здравствуй. (обнимает его и целует) Отдельный горячий привет твоей невозможно прекрасной спутнице. (понизив голос) Лёва, завидую.

Л е в (высвобождаясь из объятий): Фима, я тоже рад тебя видеть, но все деловые вопросы - завтра. Сегодня мне (показывает глазами на Катю) не до них.

Ф и м а: Лева, всё понял и мо-мен-таль-но исчезну. (понизив голос) Продолжаю завидовать вечной юности твоего сердца.

    Поворачивается и уходит. Официант в это время - где лаской, где таской - освобождает соседние столики.

Л е в (сияя): Ну вот, нам теперь никто и ничто не помешает.

К а т я: Да, это меня впечатлило. (после паузы) Но давай будем считать, что демонстрация твоего всемогущества прошла более чем успешно, и ты теперь можешь немного расслабиться. Хорошо?

Л е в (озадаченно): Хорошо.

К а т я: Н и, стало быть, если ты что-то хотел мне сказать, говори.

Л е в (пожимая плечами): Да я всё уже, в общем-то, высказал там, у чёрного хода. Очередь за тобой.

К а т я: Хорошо, сейчас горлышко прополоснём и всё обсудим. Только мне, если можно, "Боржоми". Режим-с. Я, если ты помнишь, спортсменка.

    Опорожняют бокалы.

К а т я: Ну что ж, Лев Израилевич, начнём, как говорится, ab ovo. Ты знаешь, что такое ab ovo?

Л е в (немного стесняясь): Нет.

К а т я: Тёмный вы человек,Лев Израилевич. Ab ovo значит - с начала. А теперь самое главное: в любовницы я не пойду. Уяснил? 

Л е в: Ну, допустим, что да. Уяснил. 

К а т я: Без всяких "ну"!Традиционный жмеринский вариант, когда Розочка с усиками шебуршит по хозяйству, а красивая гойка с потрясными сиськами нужна для того, чтоб коллеги завидовали, - это не про нас с тобою. Тем более, что я и не гойка.

Г о л о с  з а  к а д р о м: "Гойка" на идише означает: "не еврейка".

Л е в: Кать, ну, какая там, к дьяволу, Розочка? Я разведённый. И я очень тебя люблю. По-настоящему. И почему ты не гойка?

К а т я: Потому что моя бабушка по материнской линии всю свою жизнь (за вычетом нескольких лет эвакуации) прожила в славном городе Гомеле и носила до брака аристократическую фамилию Ципельгерчик. Это к вопросу о стопроцентных арийцах. Так что с точки зрения Галахи... Ты знаешь, что такое "Галаха"?

Л е в: Знаю.

К а т я: Так что с точки зрения ваших религиозных законов я точно такая же иудейка, как  ты. Но это всё лирика. Второй же нюанс посерьезней. (делает трагическое лицо) Дорогой, я беременна!

Л е в (реально опешив): От... кого?

К а т я: Идиотский вопрос. Конечно, от Сашки.

Л е в: И на каком ты... сроке?

К а т я: Срок пока что микроскопический, но, Лёва, запомни: Я БУДУ РОЖАТЬ. С тобой, без тебя, с Сашкой, без Сашки, с чёртом лысым, без чёрта лысого, но моя доченька Мурочка родится 14 июня 1983 года и будет счастлива.

Л е в (чешет в затылке): Да-а... умеешь ты, Кать, удивить. Я вот, вроде, парнишка бывалый,но... с тобою, Ципельгерчик, не соскучишься...(отчаянно машет рукой) А ладно, чёрт с ним! Видно столько моих незаконных детей гуляет по свету, что настала пора воспитать и чужого. Я согласен!

К а т я: Ты берёшь меня вместе с приплодом?

Л е в: Не смей так говорить о НАШЕМ ребёнке!

К а т я (улыбаясь): Хорошо, я больше не буду. (после паузы) Ты не хочешь потанцевать?

Л е в: Хочу.

    Выходят на танцплощадку и начинают покачиваться в медленном танце. При этом Лёвин нос упирается в Катин подбородок.

Л е в (краснея): Кать, ты меня... не стесняешься?

К а т я (спокойно): Нет, Лёв, не стесняюсь. А если б стеснялась, не танцевала бы. Пойми, у мужчины нет ни роста, ни возраста, ни, тем более, такой ерунды,как национальность. Он просто либо мужчина, либо - нет. И ежели он мужчина, то мне наплевать, полтора в нём или два метра роста, двадцать пять ему или семьдесят пять, и член ли он палаты лордов или вождь племени мумба-юмба. А если он перестал быть мужчиной, то здесь уже не смогут помочь ни подпольные миллионы, ни пудовые кулачищи, ни безупречное арийское происхождение. Вон, посмотри-ка на этого кренделя (показывает на здоровенного блондина, вальсирующего с какой-то не то библиотекаршей, не то учительницей) Да не пялься ты так! Интэллихентней надо. Интэллихентней! Ведь всё, вроде при нём: и рост, и стать, и внешность, и стопроцентная русско-российская русскость, да и зарабатывает он, сразу видно, неплохо. Но ведь... не мужчина? Согласен?

Л е в (кивает): Да, в охрану к себе я его бы не взял.

К а т я: А что касается тебя лично... (ехидно улыбается) Лёва,ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Нет, ты, конечно, с тех пор очень сильно переменился (иначе меня бы здесь не было), но ты, Лев, согласен, что  тогда ты наделал, как минимум, миллион косяков?

Л е в (краснея): Согласен.

К а т я: И ты их готов искупить? Нет-нет, не  деньгами. Делами.

      Лёва кивает.

К а т я: Тогда пригласи-ка на танец партнёршу вон того человекообразного, (показывает глазами на здоровенного детину криминального вида, танцующего с миниатюрной брюнеткой) и после этого мы будем квиты.

    Здесь музыка прерывается и танцующие расходятся по своим местам. Через пару минут ресторанный оркестр начинает играть ещё один медленный танец.

К а т я (с набитым ртом): Ну давай, Лёва, с богом! Когда вернёшься, покушаем вместе горячее. Если вернёшься, конечно.

    Лев решительно направляется к горильему столику и испрашивает разрешение на танец. Первая реакция Человекообразного - ступор. Вторая - безудержный гнев. Он пытается уничтожить Гусмана взглядом, но тот глаз не отводит и смотрит спокойно и без вызова. Наконец, пораженный храбростью этого коротышки орангутанг неохотно даёт разрешение.

К а т я (возвратившемуся Гусману):
А ты в паре с этой малюткой отлично смотрелся. Может быть, именно она и есть твоя судьба? Ведь при твоих-то, Лев, связях убрать этого примата, наверно, несложно?

Л е в: Не пори ерунды. Уф! (тяжко вздыхает) Третий раз в жизни так испугался. Первый раз, когда моя первая девушка неожиданно согласилась на секс.Второй... ну, не важно. А в третий - сейчас. Я ведь реально подумал, что он меня прямо там и прихлопнет. Как таракана. (делает знак стоящему рядом навытяжку официанту и тот подаёт ему сигарету и зажигалку). Катюш, ты не против?

К а т я (с неудовольствием): Одну сигарету мы с Мурочкой выдержим. Но только одну.

Л е в (глубоко затягиваясь): Три с половиной месяца не курил! И вот, все адовы муки напрасны. А ведь удовольствия-то никакого, но поезд уже ушёл. Развязал. Так что ты там говорила о наших с тобой отношениях?

К а т я: Я говорила, что ты очень сильно переменился.

Л е в: Знаешь, Кать, я и сам это чувствую, и не очень-то этому  рад.

К а т я: Почему?

Л е в: Понимаешь, Катюша... Йоксель-моксель! Никогда перед тёлками не исповедовался, а с тобой почему-то тянет. Короче... Геннадьич, ещё сигарету! Вы с Муркой прощаете? (Катя кивает, Лев закуривает очередную мальборину) ...Короче, был у меня старший брат и мы с ним  были похожи, как близнецы. С поправкой на то, что он был вдвое шире меня в плечах, ну, и выше на голову.И ещё силушкой он обладал непомерной: голой рукой трёхдюймовые гвозди в доску вколачивал. И, как почти все богатыри, был очень добрым.

К а т я: И где он сейчас?

Л е в: В раю. Его убили в армии. А потом хоронили в закрытом гробу.

К а т я: Какой ужас! А как его звали?

Л е в: Исаак. Дед-сионист (идиот!) настоял на таком неприлично еврейском имени. Он и папу назвал Израилем.
(после паузы) И вот мне вдруг стало казаться, что душа Исаака переселилась в меня. Таким я в последнее время стал добреньким. А в России быть добрым нельзя. Как бы, Катя, меня тоже в закрытом гробу не похоронили.

К а т я (смахивая слезу): Лёва, не надо! Всё будет хорошо.

Л е в: Ты так думаешь?

К а т я: Не я, а мы. Так думаем мы вместе с Муркой. За это и выпьем. Капни нам с Мурочкой грамм тридцать шампанского.

     Осушают бокалы и целуются.


****


Лёвина "Волга" подъезжает к самому Катиному дому.

Л е в: Тебя проводить?

К а т я: Нет, Лёва, не надо. Расстанемся здесь.

    Сливаются в прощальном поцелуе. Гусман во время этих лобзаний распаляется и пытается превратить их в нечто большее.

К а т я: Эй, Лев, что творишь? Лёва, не надо! Лёва, не надо! Лёва, у нас это будет, но не сейчас и не здесь.

Л е в (задыхаясь от страсти): Катюш,а когда?

К а т я: После свадьбы. Шучу. Забронируй на вторник номер в "Астории". А я к двум часам подтянусь.

Л е в: Двум дня или ночи?

К а т я: К сожалению, дня. Но мы с тобой сделаем вид, что это два часа ночи. Чао-какао!

Л е в: До свидания, Катя!

К а т я: До свидания, Лёва. До вторника.

    Убегает. Лев сидит с просветлевшим от счастья лицом и шепчет, как заведённый: "До вторника! До вторника! До вторника!" Потом упирается взглядом в свою вздыбившуюся шалашом ширинку и кричит ей, грозя пальцем: "А это ещё что такое? Баиньки! Сказано до вторника - значит до вторника". После чего прижимается носом к стеклу и снова чего-то шепчет.


****


Катя заходит в пустую ночную квартиру. Саши в ней нет. Не снимая плаща, она начинает нервно расхаживать из комнаты в комнату, с каждой минутой психуя всё больше и больше. В конце концов, прошептав: "Прости меня, Мурочка," - достаёт из заначки сигарету и, хрустнув спичкой,закуривает. И именно в эту минуту заходит Саша.

С а ш а (еле-еле ворочая языком): Хо... рошенькое... дельце. Глубоко... и-ик... бе-ре-мен-на-я женщина дымит, как... паровоз. Это так ты за... ботишься о нашем... и-ик... ребёночке?

    Катя с неженской силой наносит ему пощечину.

С а ш а: За что?

    Катя молча показывает на циферблат часов со стрелками, застывшими на полвторого.

С а ш а (кивая): Со... гласен. Прокладка. Значит секса сегодня не будет?

К а т я (поднимая ладонь): Добавить?

С а ш а: Не надо. Это, Катя... не наши методы. Такой хоккей нам... и-ик... не нужен. Ладно! Раз к своему телу белому ты сегодня меня не... допускаешь, я лягу на кухне. Как пёс... и-ик... смердящий. Но мы не какие-то... и-ик... алкоголики, чтоб спать... и-ик... в одежде. Надо раздеться!

    Раздевается до пояса, обнажая расцарапанную спину и грудь в засосах. Катя смотрит на мужа, как Ленин на буржуазию.

С а ш а (себе под нос): Штанишки тоже надо стащить. Порядок есть порядок.

    Балансируя на одной ноге, скидывает брюки и остаётся в женских трусах. Жуткая по напряжённости пауза. В концов концов под ненавидящим взглядом супруги Александр опускает взгляд и замечает своё кружевное исподнее.

К а т я: Развернись ко мне передом.

     Александр подчиняется и Катя с размаху бьёт его ногой в пах.

С а ш а (сгибаясь от боли): Сог-ла-сен, что... да... зас-лу-жил...

К а т я: Стало быть, Сашенька, апелляцию на необоснованную жестокость приговора
ты подавать не будешь?

С а ш а (по-прежнему скрючившись): Нет, Катя, буду. Извини, я повторяюсь, но бить в промежность ногами - это не наши... и-ик... методы, и великий пролетарский гуманист Алексей Максимович Горький тебя бы, Кать, осудил. К тому же ты... и-ик... беременна, и я не могу даже... и-ик... ставить блоки.

К а т я: А руками бить можно?

С е р г е й: М-можно...

К а т я: Тогда получай, кобель гаванский!

     По-мужски избивает Сашу кулаками в кровь. Свалившийся на топчан Александр перехватывает её кулак и целует.

С а ш а: Я тебя, Катенька, очень лю... блю. Больше всех... и-ик... на свете.

     Продолжая прижимать Картину руку к разбитым губам, засыпает. Трясущаяся от гнева Катя садится на краешек его ложа, но через какое-то время, по-прежнему испепеляя мужа взглядом, начинает гладить его по лицу (Саша бормочет сквозь сон: "Катюш, не сегодня... у меня пися чего-то болит"). И здесь вдруг раздаётся оглушительный телефонный звонок.

К а т я (в трубку): Да, я могу говорить. Да, муж уже дрыхнет. Да, пьяный в умат. Чего? Нормальный у меня голос. Абсолютно нормальный. Да нет, никакую руку муж на меня не поднимал. Это я его отмудохала, словно бог черепаху. За что? Да уж было за что. (после паузы) Здесь ещё, Лёва, такое дело... Короче, у нас ничего не получится. Да, я хорошо подумала. Нет, это не капризы беременной женщины. Прости, если можешь.


****


Каменное лицо Льва, прижимающего к груди телефонную трубку. Из чёрной чашечки трубки монотонно доносятся короткие гудки.



        ЧЕТВЁРТАЯ СЕРИЯ



Крупный план летающей по кухне мухи. Вот она начинает ползать по лицу Саши и тот просыпается. Проснувшись,усаживается на топчан с видом человека, не помнящего своё имя. С удивлением трогает синяки на лице, пытается встать и тут же хватается за промежность. Потом замечает надетые на причинное место узорчатые девичьи трусы, конфузливо шмыгает в ванную и переодевается. Возвратившись на кухню,видит прижатый пустым стаканом к столу тетрадный листок с крупной надписью: "Саше". Отчаянно трусит перевернуть, боясь увидеть слова расставания. В порядке  проверки бежит в комнату Кати и проверяет её шифоньер. Все вещи на месте. После этого, облегчённо вздохнув, наконец-то, решается и читает:

"Саша, пиво в холодильнике. Яйца для яичницы - там же. Крепко подумай о своём поведении. Послезавтра поговорим.

             Катя".

     Дочитав записку, достаёт из холодильника бутылку "Рижского", открывает и наливает себе полстакана. Потом, подперев кулаком подбородок, надолго задумывается. Потом резко встаёт, выплёскивает "Рижское" в раковину, возвращается в ванную, грохочет там душем и через пару минут выходит оттуда: посвежевший и помолодевший, мокрые волосы зачесаны, синяки замазаны.


****


Спортивный зал. В нём всё, как всегда (только нет Кати). Неожиданно входит Александр.

Т р е н е р: Чо надо?

С а ш а: Дмитрий Иванович, я пришёл на тренировку.

Т р е н е р: А смысл?

С а ш а: Понимаете, Дмитрий Иванович, я... я решил снова вернуться на олимпийский уровень. Вы же знаете, я быстро восстанавливаюсь.

Т р е н е р: О, как! Решение твёрдое или так... до первой опохмелки?

С а ш а: Твёрдое, Дмитрий Иванович.

Т р е н е р: И, стало быть, больше ни капли?

С а ш а: Ни капли! 

Т р е н е р: Обещала ворона дерьма не клевать. (после паузы) Ладно. Поверю. Серёга, завязывай.

С е р г е й: Что... совсем?

Т р е н е р: Совсем. Переодевайся.

С е р г е й (недовольно): А почему так рано?

Т р е н е р: Потому что сейчас у нас намечается тренировка не тела, а духа. И проходить она будет в пивной.


****


Дешёвая забегаловка "Два шара" на Малом проспекте. Небольшой пивной зал с колоритными посетителями. За одним из стоячих столов  Дмитрий Иванович пьёт пиво вместе с Сашей и Серёжей.

Т р е н е р (обращаясь к кому-то из завсегдатаев): Витёк-Чемпион сегодня не заходил?

З а в с е г д а т а й: Не, Витька обычно попозже приходит. Любит, сука, поспать.

Т р е н е р: Но он точно придёт?

З а в с е г д а т а й: А куда он, блин, денется с нашей подводной лодки? Где, кроме Шаров, Чемпиону нальют опохмелку? А он так вчера накидался, что сегодня будет точняк помирать и может ласты склеить без лекарства.А вот и наш Витенька! Лёгок, блин, на помине.

    Входит высокий небритый алкаш неопределенного возраста.

З а в с е г д а т а й: Витёк, посмотри, какие тебя господа дожидаются! Из самого, блин, Олимпийского комитета. Не факт, что съездишь в Лос-Анджелес, но на пару больших проставятся стопудово. Повезло тебе, Чемпион!
!

Ч е м п и о н (повернувшись к нашей троице, высокомерно): И чем я обязан?

Т р е н е р (удивлённо): Витя, ты меня не узнаешь?

Ч е м п и о н: Мужики, без обид, но мне так сейчас, сука, хреново, что я, пока литр пива не трахну, маму родную не узнаю. Ну так что, мужики?

Т р е н е р: Хорошо, потерпи минуточку.

     Выстояв небольшую очередь, берёт у бармена пару кружек.

Т р е н е р: На, Витя, пей.

Ч е м п и о н: Спасибо вам, мужики. Спасли человека.

   Берёт трясущимися руками кружку и, постукивая зубами о край, опорожняет её единым духом. После чего допивает вторую - уже с чувством, с толком и расстановкой.

Т р е н е р: Итак, Серёжа и Саша, я рад вам представить Виктора Михайловича Терентьева - чемпиона олимпиады в Мехико в беге на сто десять метров с барьерами. Вы, конечно же, помните, как я вам говорил, что вы самые талантливые мои воспитанники за последние лет десять-пятнадцать? Так вот, свой отчёт я вёл именно от Вити. Ибо способней его, уж простите, ребята, у меня воспитанников не было.

Ч е м п и о н: Дмитрий Иванович!

Т р е н е р: Ну, наконец-то.

Ч е м п и о н: Дмитрий Иванович,как же вы хорошо сохранились!

Т р е н е р: Был бы рад тоже самое, Витя, сказать про тебя, но врать не умею.

Ч е м п и о н (с затаённой обидой): Так что же это у нас получается, гражданин хороший? За вшивый литр пива вы меня демонстрируете своим студентам, как... как зверюшку какую? Мол, водку не пейте, ребятки, а не то превратитесь в Витюху Терентьева? Довольно мне это обидно, Дмитрий Иванович, хотя... налейте мне двести грамм "Русской" и показывайте кому угодно!

Т р е н е р (протягивая ему синюю пятирублевку): На, сам сходишь и купишь.

Ч е м п и о н (поспешно пряча бумажку за пазуху): Дмитрий Иванович! Отец вы родной! (апеллируя к залу) Мужики, запомните: не тот ведь отец, кто один раз молодец, а тот, кто выкормил и выучил. И тренер мой Дмитрий Иванович мне теперь вместо отца родного!

      Пытается поцеловать ему руку.

Т р е н е р (с отвращением вырывая ладонь): Эх, Витя-Витя, ты уж совсем-то себя не роняй. (Серёже и Саше) Уходим!

Ч е м п и о н (ему вслед): Дмитрий Иванович!

Т р е н е р: Чего?

Ч е м п и о н: Добавьте, пожалуйста, сорок две копейки на целую поллитру.

Т р е н е р (выгребая без счёта мелочь и высыпая её на стол): Забирай.
 
Ч е м п и о н: И ваши кружки допить разрешите?

     Показывает на оставленное троицей пиво.

Т р е н е р: Допивай.

     Все трое выходят на улицу.

Ч е м п и о н (им вдогонку): Дмитрий Иванович, вы - Человек с Большой Буквы!


****


Тренер, Серёжа и Саша стоят у входа в пивную.

Т р е н е р: Ну, и что скажете, джентльмены? Есть желание превратиться в что-то подобное?

С е р г е й: Н-нет...

С а ш а: У меня тоже. Я лучше помру. 

С е р г е й: Клянусь вам, Дмитрий Иванович, что я теперь ни глотка ни вина, ни водки, ни пива не выпью!

Т р е н е р: Рад это слышать. Хотя "ни глотка" - это тоже уже перебор, но в другую сторону. И, кстати, ребятки, нынешний чемпионат Европы никаким медным тазом пока не накрылся. Это я вас специально стращал в педагогических целях.

С а ш а: А сколько до старта?

Т р е н е р: Три месяца.

С а ш а: Дмитрий Иванович, да я анус порву, но буду там первым! Вы же знаете, я быстро набираю форму.

Т р е н е р (с ухмылкой): А вот анус-то рвать и не надо. Цель наша - Лос-Анджелес, и к пику формы вы должны выйти через два года. И ещё, малыши, пятнадцатого тренировки не будет, но явка обязательна.

С е р г е й: А чего так?

Т р е н е р: Леонида Ильича хоронить будем.


****


Документальные кадры похорон Брежнева. Гроб опускается в яму, артиллерийский салют, а потом - вой сирен по всему Советскому Союзу: в Ленинграде, Москве, Ашхабаде, Уэлене
и Киеве. Траурные лица прохожих, замершие на дороге авто, ну, а кто-то, конечно, всё это игнорит и просто идёт по своим делам.


****


Чёрно-белый флешбэк. Крупная дата: "19 ноября 1980 года". Брежнев дремлет перед телевизором (на экране хорошо нам знакомый чтец, разрывая страсти в клочки, декламирует "Двенадцать"). В двух шагах от генсека с чёрной папкой под мышкой застыл Референт.

Б р е ж н е в (неожиданно просыпаясь): А-а... Дениска, ты здесь? Я знаешь о чем сейчас подумал: а бегуну-то Брызгалкину какой орден дали?

Р е ф е р е н т: Знак Почёта, Леонид Ильич.

Б р е ж н е в: Т. е. как Знак Почёта? Я ж просил, чтоб Героя.

Р е ф е р е н т: Такое решение приняли в канцелярии Суслова. А мы вас не стали беспокоить.

Б р е ж н е в: То, что не дёргали, - правильно. Собачиться с Сусловым из-за ерунды - как говориться - себе дороже. Но парня-то жалко?

Р е ф е р е н т: Конечно, жалко.

Б р е ж н е в: Вместо золотой Звёзды Героя получить Весёлых Ребят! Хорошо хоть не Мать-Героиню.

    Референт подобострастно хихикает.

Б р е ж н е в: Короче, Дениска, надо чего-то такое промыслить, чтоб и Суслову нос утереть, и Брызгалкину сделать приятно... Послушай-послушай, а ведь у них в Питере сейчас сдают небоскрёб улучшенной планировки? Ведь так?

Р е ф е р е н т: Да, всё именно так. Хотя не совсем небоскрёб: восьмиэтажный кирпичный дом напротив Летнего сада. Народное прозвище - "Дворянское Гнездо".

Б р е ж н е в: Из-за этого дома все питерцы сейчас перегрызлись, словно собаки. Ну, ладно: Лавров, Товстоногов. Это фигуры, им можно. Но какой только шушеры подзаборной, минуя Романова, не лезет прямо ко мне со всякими кляузами и доносами. Почему так, не знаешь?

Р е ф е р е н т: Сложно сказать, Леонид Ильич. Но, как сказал протопоп Аввакум: нам, русским, хлеба не надо - мы друг друга едим и сыты бываем.

Б р е ж н е в: Хм... неглупый мужик. Авакумов, говоришь? Из Совета по делам религий?

Р е ф е р е н т: Почти так.

Б р е ж н е в: Надо продвинуть. Нам люди с мозгами нужны.

Р е ф е р е н т: К сожалению, он уже умер.

Б р е ж н е в: Давно?

Р е ф е р е н т: Не вчера.

Б р е ж н е в: Ну, тогда бог с ним. Короче, Денис, запиши: кого хочешь подвинь, но дай бегуну в этом самом дворянском доме двух... он женат?

Р е ф е р е н т: Да, недавно женился.

Б р е ж н е в: На этой? (по-мужски улыбнувшись) На грудастенькой?

Р е ф е р е н т: Совершенно верно. На однокурснице Екатерине Гордеевой.

Б р е ж н е в (с завистью):Повезло мужику. Кого хочешь, короче, подвинь, но дай Брызгину с Катей самую лучшую трёхкомнатную квартиру. Записал?

Р е ф е р е н т: Записал.

Б р е ж н е в  (взглянув в телевизор): И когда этот Блок бесконечный закончится?


****


Спортивный зал ЛГУ. Бесконечные Сашины тренировки: упражнения на гибкость, приседания со штангой, бег с отягощениями и т. д. Неожиданно входит Сергей в костюме-тройке.

Т р е н е р: А это ещё что за явление Христа народу?

С е р г е й (пересиливая себя): Дмитрий... Иванович... (замолкает)

Т р е н е р: Ну? (Сергей продолжает молчать) Язык проглотил?

С е р г е й: Дмитрий Иванович, я решил навсегда завязать... со спортом.

Т р е н е р: Почему?

С е р г е й: Сашин уровень мне недоступен, я быть просто в массовке... я не согласен. К тому же у нас пятый курс, и я решил сконцентрироваться и идти на диплом с отличием. Такая возможность есть.

Т р е н е р (избегая смотреть Сергею в глаза): Что ж... ты, наверное, прав. Брызгалов опять подобрался к тринадцати, а для тебя тринадцать и три - потолок. Стало быть, даже при самом счастливом раскладе ты можешь рассчитывать только на бронзу - вслед за Сашкой и негром. Для кого-то и бронза - предел мечтаний, но ведь ты жаждал большего. И имел для этого все основания. Ведь ты, Серый, талант. Ты талант, а Брызгалов с Лихемией - гении. Жизнь очень-очень жестокая штука.

С е р г е й (тоже пряча взгляд): Мало кто, Дмитрий Иванович, знает это лучше меня.

Т р е н е р::Красный диплом тебе действительно по силам?'

С е р г е й: Действительно, Дмитрий Иванович. И вообще мне надо готовиться к жизни вне спорта.

Т р е н е р: Понятно.(поворачивается к Брызгалову)Саша! Пойди вон туда (показывает на самый дальний конец спортзала) и поприседай там с
двухсоткой. (Брызгалов отходит, Дмитрий Иванович переходит на шёпот) А не женишься ты почему?

С е р г е й: Дмитрий Иванович, вы издеваетесь?

Т р е н е р: Даже не думал! (после паузы) Серый, пойми... Катька - девка, конечно... красивая, но свет клином на ней не сошелся. Да ты хоть замечаешь, как все наши  (показывает глазами на женскую группу) девчонки прожигают тебя похотливыми взорами?

С е р г е й (страшно смущаясь): Дмитрий Иванович!

Т р е н е р: И чего заалел? Ты ж не девка!

С е р г е й (очень тихо и вдумчиво, разговаривая как бы с самим собой): Понимаете... Дмитрий Иванович... в то, что Катя будет жить с Сашей, я... я не верю. Раньше ли, позже ли, вся их совместная жизнь полетит псу под хвост, и я сразу приду к ней на помощь. И что мне тогда говорить оказавшейся вместе со мною девушке? Извини, дорогая, твоё время - вышло? Понимаете, я не святой, но такую подлость... не способен.

Т р е н е р: Так и будешь терять свои лучшие годы и жить бобылём?

С е р г е й (пожимая плечами): Что делать, Дмитрий Иванович, жизнь очень и очень жестокая штука.

С а ш а (кричит с противоположной стороны зала): Дмитрий Иванович! Я уже сделал два раза по восемь. Больше ноги не держат!

Т р е н е р: Ладно, Сашка, иди-ка сюда.

    Саша подходит.

Т р е н е р: Попрощайся с Серёгой.

С а ш а (недоуменно): А он что... куда-то уезжает?

Т р е н е р: Нет, он  просто уходит из спорта.

С а ш а: Серёг, ты чего?! А как же я один буду?

С е р г е й: Привыкай. Чай не маленький.

С а ш а: Эх, Серёга-Серёга! (обнимаются) Серёг, без обид?

С е р г е й: Какие могут быть обиды, Саша? Ты всего-навсего зачеркнул мою жизнь в Большом Спорте и отнял мою любимую женщину.

С а ш а (потупясь): Но я ж... не спецом...

С е р г е й: Я знаю. Из-за этого и без обид. Но, Саша, запомни: когда пыль уляжется, Катя будет со мной.

С а ш а: А ху-ху не хо-хо?

С е р г е й: Да ты сам всё увидишь. Но ведь расстаёмся друзьями?

С а ш а: Ясен пень.

    Опять обнимают друг друга и Серёжа уходит.

С а ш а: Серый, постой!

    Сергей возвращается.

С а ш а: Я насчёт Кати. Ты ведь в чем-то и...  прав. Ведь я, как все, не могу и всё время хожу по краю. Могу и сорваться. И если, короче... если мне не та карта вдруг ляжет, ты ведь не бросишь Катю  и... маленького?

С е р г е й: Нет, Саша, не брошу.

С а ш а (со слезами на глазах): Спасибо.

    Расходятся в разные стороны. На половине дороги Саша - как и всегда перед очередным закидоном - облизывает уголки губ, делает заднее сальто и проходит остаток пути колесом среди повсеместно раскиданных грифов, гирь и тренажеров.


****


Ленинградская квартира Романова. Сам Григорий Васильевич разговаривает по кремлевской вертушке, а его супруга якобы перебирает стоящие в кабинете книги.

Р о м а н о в (в трубку): Да, Юрий Владимирович. Конечно, Юрий Владимирович. Совершенно верно изволили заметить. До свидания, Юрий Владимирович, в четверг ведь увидимся? Вот и отлично. (кладёт трубку и орёт на жену) Аня, может быть, хватит греть уши?! Или ты за двадцать лет не выучила, что, когда я снимаю трубку этого телефона, рядом быть не должно ни-ко-го! (немного смягчаясь) И какого такого чёрта ты перебираешь эти пылесборники? Мы их всё равно с собою в Москву не возьмём.

Ж е н а: А что уже всё... решено?

Р о м а н о в (улыбаясь): Именно что решено, моя Анечка! САМ дал добро и Инстанция всё утвердила. К чёрту этот клоповник! Мы едем в столицу.

Ж е н а (покачав головой): Ох,не к добру всё это.

Р о м а н о в (вскипая): Дура набитая! Привыкла киснуть на этих болотах! А Москва - это шик и размах! Глядишь, (игриво хлопает супругу по попе и шепчет ей на ухо) лет через десять ты станешь первой кремлёвской леди. А, Анечка?

   Отпускает супругу и выплясывает что-то вроде цыганочки.

Ж е н а (с похоронным лицом): Ах, Гриша-Гриша, с твоим-то характером не ужиться тебе в столице.


****


Чёрно-белый флешбэк. Крупная дата: "15 мая 1980 года". Андропов и Романов на кухне. Романов курит "Герцеговину Флор".

А н д р о п о в: Значит, с этой минуты ты мой человек?

Р о м а н о в: Ваш, Юрий Владимирович.

А н д р о п о в: Тогда не в службу, а в дружбу, позови-ка ко мне на кухню Петра Мироновича.


****


Продолжение флешбэка.  Гостиная в доме Андропова, где напрочь не отыскавшие общих тем Пётр Миронович и Татьяна Филипповна (жена будущего генсека) вовсю томятся и поёрзывают. Входит Романов.

Р о м а н о в: Простите, Татьяна Филипповна, но Юрий Владимирович хотел бы уточнить с Петром Мироновичем кое-какие детали.

    Машеров радостно вскакивает и убегает. На его место садится Романов. 

Р о м а н о в: Тамара Филипповна, и как вам погода? Весна в этом году так припозднилась, что апрель холоднее, чем прежние феврали.

Т а т ь я н а: Погода, вы говорите? А я за ней не слежу. Ведь я 1956 года не бываю на улице.

Р о м а н о в (делая сочувственное лицо): Понятно-понятно.

    Тягостная полуминутная пауза.

Р о м а н о в: Могу по очень большому секрету вам сообщить, Тамара Филипповна, что на церемонии закрытия Олимпиады чучело олимпийского мишки поднимется прямо в небо на спрятанном изнутри стратостате. Прямо в небо - на стратостате. И чего только эти евреи не выдумают! Лишь бы не работать.

Т а т ь я н а: И это будут показывать по телевизору?

Р о м а н о в: Да, на весь мир!

Т а т ь я н а:Простите, но я не смотрю телевизор. Оттуда исходит такая отрицательная аура! Даже когда Юру показывают я его не смотрю. А уж тем более - олимпийского мишку.

Р о м а н о в: По-нят-но.

    Ещё одна порция вязкой, как мёд, тишины.
 
Р о м а н о в: Хотя с другой стороны...

Т а т ь я н а (с готовностью): Что?

Р о м а н о в: Да нет, ничего. Я хотел анекдот рассказать, но потом вдруг подумал...

Т а т ь я н а:А-нек-дот? А зачем?

Р о м а н о в: Вот я и подумал, что незачем.

    Ещё одна пауза. Раздаётся стук в дверь.

Р о м а н о в (радостно): Да?

    Входит Охранник.

О х р а н н и к: Григорий Васильевич, Юрий Владимирович просит вас срочно пройти на кухню.


****


На кухне Машеров с Андроповым молча стоят, повернувшись друг к другу спинами. Входит Романов.

А н д р о п о в (ледяным тоном): Григорий Васильевич подтвердите, пожалуйста, Петру Мироновичу, что лично вы согласились на моё предложением.

Р о м а н о в (после паузы): Да, Пётр Миронович, я согласился.

А н д р о п о в: А теперь расскажите, какую именно должность я вам посулил.

Р о м а н о в: А разве... должность секретаря ЦК по оборонке.

А н д р о п о в: А вот уважаемому Петру Мироновичу я даю слово коммуниста, что он после... после всех перемен станет секретарём ЦК по идеологии, но ему этого мало.

М а ш е р о в: Да поймите же, Юрый Владымировыч, что дэло не у должности! Мне у прынципе ненавистны любые закулисные здэлки за спиною у ныне здрауствуюш-шего генерального секретаря и, кстати, тоже уполне себе здрауствуюш-шего секретаря по идеологии.

А н д р о п о в: Пётр Миронович, вы хорошо всё обдумали?

М а ш е р о в: Да, Юрый Владымировыч, хорошо.

А н д р о п о в: Тогда я вас больше не смею задерживать. Ведь вам, видимо, неприятно находиться под одной крышей с интриганом?

М а ш е р о в: Зач-чэм же вы так? Я всегда к вам испытывал, Юрый Владымировыч, наиглубоч-чайшее уважение.

А н д р о п о в: Рад был бы сказать тоже самое и про вас, но врать не люблю. Хотя и приходится. Так что ваши чувства безответны. Ну что же, Пётр Миронович, большое спасибо, что не побрезговали заглянуть в мои скромные апартаменты. Буду рад вас увидеть здесь снова, но... только с конкретными предложениями.

М а ш е р о в: Нет, Юрый Владымировыч, я из тех, кто своих решений не отменяет.

А н д р о п о в: Ну нет, так нет. (появившемуся Охраннику) Семён, проводи дорогого гостя.

      Машеров уходит.

А н д р о п о в: Удивительно глупый мужчина. Как он вообще с таким интеллектом стал кандидатом в члены Политбюро? Не знаете, Григорий Васильевич?

      Романов пожимает плечами.

А н д р о п о в (с прищуром глядя в окно): Вот то-то и оно-то... (после длинной паузы) Ничего, Гриш, не бойся. У тебя-то всё будет алмазно. В отличие от этого белорусского парубка...

    Нацеживает себе через марлю в железную кружку порцию чайного гриба и эта кружка вдруг превращается в железную кружку в руках у Джоника.


****


Изображение снова становится цветным. Какой-то дальний закуток на общей зоне, где отбывают сроки Джоник с Бабулей. Шикарный по местным понятиям стол, за которым сидит человек десять-пятнадцать. Джоник с поднятой кверху кружкой произносит тост.

Д ж о н и к: Сэгодня ми провожаем на волю нашего глубоко уважаемого Бабулькина. Братва! Когда три с лишним года тому назад я впервые прочёл его абвынителное заключение (по столу пробегает смешок), то мне даже в голову не прыходило, что за такую фыгню чэловека можно упечь на зону. Но! Чэловек предполагаэт, а прокурор - располагаэт. И из-за пропитой бедным Бабулькиным антикварной кушетки красного дэрева сумма ущерба превысила триста рублей и срок стал рэалным. Но даже после такого удара по голове наш Бабулькин не ссучился и не скрысился и отсидел свои три долгих года всеми уважаемым мужиком. И вот что я вам скажу от лыца всего блаткомитета: побольше бы нам таких мужиков. Братва! За Бабулькина!

    Все чокаются и осушают кружки.

З е к  с о  з в е р с к и м  л и ц о м (далее - ЗСЗЛ, после паузы): Слушай-ка, Джоник, а что там на воле-то делается?

Д ж о н и к: А что там может случиться, пока мы все здесь? Сонное болото. Единственная новость - питерского барыгу Пуделя на ножи посадили. Крутой был барыга.

ЗСЗЛ: И кто же ему так помог? Нет, я понимаю, вопрос идиотский, но братва что гутарит?

Д ж о н и к: Братва трындит разное, но... Ведь кумовских у нас нету?

В с е (хором): Нету! Нету!

Д ж о н и к: Тогда дам вам расклад. Вернее, свой лычный точка зрения. Смерть этот еврейский барыга принял лютую, страшную. Не дай Бог никому из нас так помереть. Его перед смертью пытали.

ЗСЗЛ: Евреев пытать бесполезно. Все равно где их деньги, не скажут.

Д ж о н и к: Золотые слова очэн умного чэловека! Этот жид тайников им не выдал. Так что почти ни хрэна не обломилось браткам Ямодаевым, кроме, конечно, путевки в их мусульманский рай.

ЗСЗЛ: И когда их нашли?

Д ж о н и к:Той же ночью. Еврейская мафия беляшей не печёт и вэников не вяжет. (тяжко вздыхает) Вот скажи мне, Бабулькин, ты сколко лет меня знаешь?

Б а б у л я: Три года.

Д ж о н и к: И за все эти годы ты видел хоть раз, чтобы Джоник схлюздил?

Б а б у л я: Нет, Джоник, не видел. Ведь ты человек исключительного мужества. 

Д ж о н и к: Заметьте, братва, я не сам так сказал. Но, братцы-воры, запомните: я ны-каг-да - ни пьяный, ни сраный, ни наглухо вмазанный - не перейду дорогу евреям. Почему? Потому что пожить охота. И чем еврей беззащитнее с виду, тем опасней внутри. Ну что, у всех налито? Так выпьем за то, чтобы все мы всегда понимали, с кем можно шутить, а с кем, сука, не стоит!

    Все снова чокаются и опустошают кружки.


****


Похороны Лёвы на еврейском участке  Южного кладбища. Близ закрытого гроба из красного дерева стоят, опираясь на палочки, отец и мать новопреставленного. На груди у отца - целый иконостас орденов, включая и орден Красной Звёзды с отколотой по фронтовой моде эмалью. Позади двух родителей - жалкая кучка бедных еврейских родственников, а за ними - сплошные вороньи ряды ленинградской торговой мафии. И совсем уже сбоку-припёку притулились Артур с Маринэ, Славик с Кристиной и Саша с очень сильно беременной Катей. Сменяющие друг друга ораторы произносят не долетающие до нас надгробные речи.

К а т я: В закрытом гробу. Как он и боялся.

С а ш а (гладя ей руку): Спокойней, Катюша, спокойней.

К а т я: Я в полном порядке.

С а ш а (себе под нос): И хватило уж ума припереться на кладбище в третьем триместре! Наказал же Господь женою-авантюристкой.

К а т я: Яблоко от яблоньки.

   Долгая пауза.

А р т у р (шёпотом): Слушай, Саша, у тебя по истории КПСС сколько было?

С а ш а: Нисколько. Пятак автоматом влепили.

А р т у р: Тогда ты ответа не знаешь. А мне такой препод-скотина попался, что я и сейчас, хоть ночью меня разбуди, моментально отвечу на любимый завальный вопрос доцента Костомолоцкого: сколко дэпутатов XVII съезда сумели дожить до XVIII?

С а ш а: А ты это к чему?

А р т у р: Нет, ты сначала ответь мне: сколко?

С а ш а: Понятия не имею!

А р т у р: Меньше четверти!

С а ш а: Ну?

А р т у р: А вот как ты думаешь, сколко из этих почтенных лудей (показывает взглядом на торгашей-мафиози) через два месяца останется на свободе?

С а ш а: Ну, сколько?

А р т у р: И четверти не наберётся! И знаешь, Саш, почему?

С а ш а (тихо бесят): Артур, и что у тебя за привычка вечно тянуть кота за муде! Если знаешь чего - говори.

А р т у р (Саше на ухо): На изуродованном трупе Лёвы нашли толстую пачку липовых накладных, в которых упоминаются все главные воротилы города. На Литейном четвертые сутки окна не гаснут: шьют дела о хищениях в особо крупных размерах.

С а ш а: Так ведь это же... вышка?

А р т у р: Кому как повезёт. Кому-то и стенка, а счастливчикам - зона.

С а ш а: Всё чудесатее и чудесатее.

А р т у р: Что ты сказал?

С а ш а: Неважно. Это цитата из Заходера. Из сказочки про твоего любимого... (усмехается) чехословацкого кота. Говорю, очень странное преступление.

А р т у р: Согласен.

С а ш а: И что ты об этом думаешь?

А р т у р: Ничего я не думаю. Ведь я рядовой бодигард и моё дело - руками махать. Думать должен начальник охраны. Что скажешь, Славочка?

С л а в а: Артур, не подкалывай. Я всё правильно делал. Строго по Лёвиной инструкции. Сам сел дожидаться в кафешке, а Израилевич наш пошкандыбал (понижает голос, чтобы Катя не слышала) к валютной проститутке Изабелле, которую он всегда посещал без сопровождения. Через три с половиной часа, так и не дождавшись босса, я поднялся к путане и позвонил. Никто не ответил - глухо, как в танке. Пришлось выломать дверь, но внутри было пусто - ни путаны, ни босса.

С а ш а: Так эта путана, скорее всего, и была наводчицей.

С л а в а: А без тебя бы мы не догадались! Путану нашли через день с перерезанным горлом, а исполнителей...

С а ш а: Что так сразу и вышли на исполнителей?

С л а в а: Я тебя умоляю! Ленинград - город маленький, и здесь всё про всех знают. Обоих братьев Ямодаевых мы нашли часа через два после путаны на пустыре, и - к сожалению - в том же виде.

С а ш а (тяжко вздыхая): Да-а... в газетах о таком не напишут.

К а т я: Саш, мне что-то хреновенько. Давай выйдем отсюда.

С а ш а: Говорил я тебе, что нельзя с таким пузом на кладбище! Очень хреново?

К а т я: Очень.

    Отходят чуть в сторону и к ним тут же приближается приятель Гусмана Блазер с траурной повязкой распорядителя на рукаве.

Б л а з е р: Что, барышне плохо? Ну как же вам не ай-ай-ай! Зачем в её положении посещать такие траурные мероприятия? А я вас, кстати, узнал, молодой человек, и, несмотря на трагичность момента, искренне вас поздравляю с блестящей победой на чемпионате Европы.

С а ш а: Простите, но мнене до спорта. Хотя спасибо, конечно. Катюш, ты рожать там... не вздумала?

К а т я: Да вроде как нет. Хотя... ой, как, Сашенька, больно! Ой, больно-то как! Вдруг и вправду рожу?

Б л а з е р: Итак, товарищи, выход есть только один: мы садимся на борт моей "Волги" и едем в роддом. А, если наша милая барышня вдруг рожать передумает, то я довезу вас до дома. Се-мё-о-он! (подходит огромный детина - явный еврей, но с необъятной рязанской мордой) Сёма, Лёвины похороны с этой самой минуты целиком на тебе. (перекрепляет повязку) А я займусь форс-мажором.


****


Салон Фиминой "Волги". Стрелка спидометра подбирается к сотне. Блазер сидит за рулём, а Саша на заднем сиденье придерживает постанывающую Катю.

Б л а з е р: Паспорт девушки с вами?

С а ш а: К сожалению, нет.

Б л а з е р: Эх, вы - молодо-зелено! Ну, как можно в её положении выходить из дома без документов? Ваше, граждане, счастье, что решением ваших проблем занялся сам Фима Блазер, а не то бы рожали где-нибудь на скамеечке. Катя, как самочувствие?

К а т я: Вроде... получше.

Б л а з е р: Точно получше? Тогда я так думаю: а зачем вам рожать на окраине, если можно родить в самом центре? Сорок лишних минут - и
мы с вами окажемся в клинике Отто, где обслуживание в сорок раз лучше. Что скажете, молодожены? Стоп! Потом мне ответите, нам гаишники палочкой машут. Катя, крёхай погромче.

     Останавливается и открывает окно.

Б л а з е р: Командир, в чем проблема? Превышение скорости? А у тебя дети есть? Целых двое? Поздравляю. А вот у этой прекрасной барышни ребёнок ещё только будет, если, конечно, я успею её довести до роддома. Что ты говоришь, командир? Счастливой дороги? Спасибо. Ты - человек, командир, и тебе это Там (показывает на небо) зачтется.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Саша с Катей слушали баритон Блазера и поневоле переполнялись спокойствием. Оба долго потом обсуждали, каким же хорошим оказался этот, в сущности, совершенно чужой для них человек, и как же много он сделал им доброго. И, кстати, практически все друзья и знакомые Ефима Эммануиловича считали его немного смешным, но, в принципе, наидобрейшим человеком. А вот какой страшный хищник на самом-то деле прятался в этой с виду нелепой овечьей шкуре, знали в городе очень немногие и тот, кто об этом вдруг узнавал, никогда не жил долго.

(УКАЗАНИЕ ДЛЯ ПОСТАНОВЩИКА: Блазер уверен, что ребёнок - от Гусмана, и, спасая младенца, пытается задобрить свою совесть).


****


"Волга" Блазера подъезжает к клинике Отто.

Б л а з е р: Катя, ты как?

К а т я: А-а-а!

Б л а з е р: Понятно. Саша, побудьте с супругой, а я сейчас всё устрою.

   Через пару минут возвращается с каталкой и санитарами.

Б л а з е р (медикам): До операционной довезти успеете? А то как бы она по дороге не облегчилась.

С а н и т а р (фамильярно похлопывая Блазера по плечу): Успеем, па-па-ша! Чай не впервой.

   Вдруг замечает Брызгалова и застывает в глубокой задумчивости.

Б л а з е р (с ухмылкой): Мы оба папаши. Работали по ипатьевскому методу. (протягивает ему четверной) Это на всех. Чтоб не журилось.

С а н и т а р (обалдела): По-нят-но.

   Увозит орущую Катю в операционную. Саша и Фима начинают нервно ходить по двору из угла в угол. Минут через ...дцать на втором этаже распахивается окно и Санитар, улыбаясь от уха до уха, орёт: "Эй, папаши! Мальчик у вас. Три двести". Блазер и Саша душат друг друга в объятиях. Самый последний кадр: лицо обнимающего Брызгалова Блазера в момент, когда Блазер уверен, что его никто не видит. И вот здесь - на какую-то долю мгновения - из-под маски еврейского мистера Пиквика вылезает личина убийцы.


****


Торжественный вынос младенца из клиники Отто. Сжимающего синий конвертик Сашу окружают все те же люди, что и на свадьбе (за исключением Павлова и пары других второстепенных персонажей).

Т ё т я  М а ш а: Ну, спасибо, Сашуля! Сделал таки меня бабкой.

С а ш а (смущённо): Ну тётя Маша!

Т ё т я: Да шучу я, шучу. Всё правильно сделал. Правда, Геннадий?

Д я д я  Г е н а: Да, дорогая.

А р т у р (у него две девочки): Малчык! У тебя - малчык! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло?

С а ш а: Понимаю. Но мы с Катей хотели девочку.

А р т у р: Ничего ты не понимаешь! Как хоть назвали-то?

С а ш а: Денисом.

А р т у р: Да, имя редкое.

С а ш а: Дорогие друзья! Мы с Катюшей всех вас приглашаем домой, где можно скромно отметить рождение нового олимпийского чемпиона. Сколько вы мне разрешаете, Дмитрий Иванович?

Т р е н е р: Два бокала. На носу чемпионат мира в Хельсинки.

С а ш а: Ну, два. Так два. Братва, по машинам!

    Гости с шумом рассаживаются и стайка разномастных авто, обгоняя друг друга, едет от клиники Отто к Дворянскому Гнезду.


****


Попеременная смена кадров: сперва Саша обливается потом на тренировках, потом участвует в очередных соревнованиях.

    Яростные тренировки.

    Август 1983. Чемпионат мира в Хельсинки. Бронза в эстафете четыре по сто.

    Крупный план Саши и Дмитрия Ивановича.

Т р е н е р: Всё правильно, Сашенька. Сильно жилы не рви. Пик формы - в Лос-Анджелесе.

    Новые кадры фанатичных тренировок.

    Февраль 1984. Чемпионат Европы в закрытых помещениях. Второе место на шестидесятиметровке.

Т р е н е р: Спокойней, малыш, спокойней. Серебро так серебро.

    1984. Апрель. Чемпионат СССР. Золото на стодесятиметровке с
барьерами.

    Крупный план Саши и Дмитрия Ивановича.

Т р е н е р: А вот через пару недель, карапуз, у нас будет Кубок президента Финляндии. И вот там уже нужно выложиться по-полной. До кровавых соплей.

С а ш а: Почему?

Т р е н е р: Потому что там будет Лихемия. И его нужно сломать. Морально.


****


Кубок президента Финляндии. Александр и Лихемия (высокий, атлетически сложенный афроамериканец) дают совместную пресс-конференцию. Диалоги с Лихемия журналисты ведут на английском, а с Сашей - на ломанном русском.

П е р в ы й  к о р р е с п о н д е н т (на ломаном английском с закадровым переводом): Скажите, Рональдо, а это правда, что вы уже подписали контракт с футбольным клубом "San Francisco 49-ers"?

Л и х е м и я: Да, это правда.

П е р в ы й  к о р р е с п о н д е н т: А сумма вашего контракта зависит от того, сумеете ли вы стать олимпийским чемпионом?

Л и х е м и я: Без комментариев.

В т о р о й  к о р р е с п о н д е н т: Но вы сами-то верите, что победите в Лос-Анджелесе?

Л и х е м и я: Безусловно.

В т о р о й  к о р р е с п о н д е н т (на ломаном русском): А вьи, Александр?

С а ш а: Я тоже.

Т р е т и й  к о р р е с п о н д е н т: Александр, а вьи что-нибудь знаете про клуб "San Francisco 49-ers"?

С а ш а: К сожалению, мы, европейцы, бесконечно далеки от американского футбола, но что такое "49-ers" я знаю.

Т р е т и й к о р р е с п о н д е н т: Увот как? Откуда?

С а ш а: Просто мне очень нравится американская народная песенка "Clementine" и я с детства помню оттуда такую вот строчку (напевает): "Lived a miner, 49-er, and his daughter Clementine".

    Всеобщий хохот.

А л е к с а н д р  и  Л и х е м и я (хором):

    Oh my darling, oh my darling
    Oh my darling, Clementine,
    You are lost and gone forever,
    Dreadful sorrow, Clementine!

   Целая серия фото из вышедших на следующий день газет: улыбающиеся Александр и Роналдо и подписи на всех языках: "Эти парни никогда не будут стрелять друг в друга!".

С а ш а: Насколько я понимаю, "49-er" - это старатель времён знаменитой золотой лихорадки 1849 года. И я искренне желаю своему сопернику застолбить на американских футбольных полях участок побогаче.

    Всеобщие аплодисменты.

П е р в ы й  к о р р е с п о н д е н т (Александру): Вас называют спортсменом-интеллектуалом.Вьи с этим согласный?

С а ш а (пожимая плечами): Об этом судить не мне, но я твердо знаю одно: не умей я так быстро бегать, вы б ничего не услышали о моём интеллекте.

Т р е т и й  к о р р е с п о н д е н т: Скажите, Рональдо, как вы относитесь к своему русскому сопернику?

Л и х е м и я: I think him to be a good boy and very tough guy.

(Я считаю его достойным соперником и очень хорошим человеком).

С а ш а: You're a very nice lad too!

(Ты тоже просто шикарный парень!)

    Корреспонденты хохочут и аплодируют.

К о р р е с п о н д е н т к а  с    г л у б о к и м  в ы р е з о м: Алыксандр, луди вас называть заядлая нарушител спортивный режим и даже шёпотом поговаривать, что однажды вьи побывали в турма. Это правда?

С а ш а: Местами. Насчёт тюрьмы - это полная чушь, насчёт нарушений режима - когда-то бывало, но теперь, став мудрее, я решил больше не давать соперникам такую фору.

К о р р е с п о н д е н т к а: А как вьи относитес к непоколебимой уверенности вашего конкурента в свой победа?

С а ш а: Как к простительной слабости неплохого во всём остальном человека. И
 знаете, как говорит мой друг знаменитый боксёр Слава Яковлев: "Чего зря болтать? Ринг покажет".


****


КВЧ зоны. Джоник с компанией снова смотрят телевизор, который показывает соревнования на Кубок президента Финляндии.

ЗСЗЛ: Слышь, биджо, а здесь снова показывают твоего однокамерника. Этого... как его? ...Барсукова.

Д ж о н и к: Какого Барсукова-Марсукова? А! Сашку Брызгалова... для него этот Кубок Финляндии - тьфу! Правда, трэнэр ему приказал пока бегать вполсилы (беречь фарт для Лос-Анджелеса), но Саша этого негра и на одной ножке обскачет. Он нам не конкурент.

К о м м е н т а т о р: Итак, на Кубке президента Финляндии впервые встречаются лицом к лицу наш знаменитый спринтер Александр Брызгалов и рекордсмен мира Рональдо Лихемия. Лихемия - первый человек на планете, пробежавший сто десять метров с барьерами быстрее тринадцати секунд. Официальный личный рекорд Александра немного скромнее - тринадцать и двенадцать сотых секунды, но мне здесь подсказывают, что на тренировках наша Колпинская Ракета уже не раз перекрывала рекорд американца. Так что мы увидим сейчас?

    Крупный план бегунов, принявших положение "низкий старт".

К р и к и  з е к о в: Сашуля, давай! Порви его, Шура!

К о м м е н т а т о р: Итак, забег начался. Темп очень высокий. Вполне возможно, что мировой рекорд будет побит. Рональдо и Саша достойны друг друга и идут буквально ноздря в ноздрю. Все остальные - безнадёжно отстали.

З е к и: Саш-ш-ша! Саш-ш-ша! Нагни негритосика!

К о м м е н т а т о р:Забег завершился и мировой рекорд - устоял. И у Брызгалова, и у Лихемии совершенно одинаковое время - двенадцать и девяносто восемь сотых секунды (это новый рекорд СССР и Европы). А победителя определит фотофиниш.

З е к и: Нечестно! Обманывают! Барсуков победил!


****


Полностью опустошенный Брызгалов сидит в раздевалке в ожидании результатов фотофиниша. Входит Дмитрий Иванович. На нём нет лица.

С а ш а: Что... всё так плохо, Дмитрий Иванович?

Т р е н е р: Да, очень плохо. Крепись.

С а ш а: Лихемия первый?

Т р е н е р: Нет. Первый ты. (после паузы) Но...

С а ш а: Так что же случилось? Война началась?

Т р е н е р: Почти. В общем... Гамов звонил из Москвы и сказал, что Политбюро...

С а ш а: Ну?

Т р е н е р: Приняло решение о бойкоте олимпиады в Лос-Анджелесе. Отбегались мы с тобою, Саша.


****


Салон лайнера, летящего из Хельсинки в столицу. Тренер и Саша сидят на соседних креслах. Дмитрий Иванович явно и сильно расстроен, на лице у Брызгалова - ничего не выражающая безжизненная маска.

Т р е н е р: Ну, что, Саш, очухался?

С а ш а: Да, спасибо, уже лучше.

Т р е н е р: И что делать будем?

С а ш а: Не знаю. Наверно, как в том анекдоте про ядерный взрыв, нам надо сейчас завернуться в саван и тихонько (во избежание паники) ползти в сторону кладбища. 

Т р е н е р: Ты, Саша, своё остроумие для девчонок прибереги. А со мною будь добр говорить серьезно. Короче, эти... гм... светлые головы... наверху кроме кнута припасли и пряник. Игры "Дружба-84" среди спортсменов соцстран. Слыхал про такие?

С а ш а: Нет, не слыхал.

Т р е н е р: А зря. Призовые там будут ВЫШЕ, чем на Олимпиаде, а взять их, как ты понимаешь, вдесятеро проще. Что скажешь?

С а ш а: А что здесь сказать? Начинание хорошее. И насчёт денег - всё правильно. Материальный фактор ещё никто не отменял.

Т р е н е р: Молодец, что ядом не брызжешь. А расклад там такой: ты, как чемпион СССР и рекордсмен Европы попадаешь в сборную автоматически. Но - приличия ради - в начале июня тебе всё же придется съездить во Львов на отбор и чуть-чуть помахать там ножками. Не напрягаясь. Согласен?

     Брызгалов безмолвствует.

Т р е н е р: Сашу, ау?! Чего ты отмалчиваешься?

С а ш а (всё с тем же невозмутимым лицом): Ну, наверное, из-за того, что я никуда не поеду.

Т р е н е р: Саша, ты крёхнулся?!

С а ш а: Не надо кричать, Дмитрий Иванович. Обзывайтесь, как вам угодно, но... Я. Никуда. Не. Поеду.

Т р е н е р: Сашуль, почему?!

С а ш а: Нелегко объяснить. Ладно, начну ab ovo. Вы знаете, что такое ab ovo?

Т р е н е р: Знаю.

С а ш а: Отлично. Не вы ли учили меня, Дмитрий Иванович, что спринтер - это художник и девять десятых его успеха в подкорке, а не в мышцах? Говорили вы мне такое?

Т р е н е р: Ну, говорил.

С а ш а: А теперь вот представьте такую трагикомедию: ваш покорный слуга безумно влюблён в прекрасную женщину. Добивается её много лет. И вот, наконец-то, она уступает. Представили?

Т р е н е р: Да ты, Сашка, поэт! Ну, представил.

С а ш а: И вот когда наш задыхающийся от страсти любовник входит к ней спальную, он находит в постели резиновую надувную куклу.

Т р е н е р: Ты это... к чему?

С а ш а: К тому, что любимая - это Олимпиада, а надувная секс-кукла - это "Дружба". Всё. Разговор окончен.

    Отворачивается и смотрит в окно.

Т р е н е р: Ну ты, Саша, всё-таки это... подумай.

     Брызгалов безмолвствует.

Т р е н е р: Подумай, я говорю!

С а ш а (пожимая плечами): Дмитрий Иванович!

Т р е н е р: Да, по сути ты прав, но... не ссы против ветра! Не стреляй себе в ногу. Не уподобляйся Стрельцову с Вахониным. А?

    Брызгалов безмолвствует.

    Тренер тяжко вздыхает и проходит к начало салона, где сидит Начальник Команды.

Н а ч а л ь н и к: Ну, и как там, Иваныч, твой подопечный?

Т р е н е р: Очень плохо, Сергей Александрович. Если б Сашка орал, матерился, буянил и даже запьянствовал - это было б нормально. А он сидит и смотрит в одну точку.


****


Квартира Саши и Кати. Гостиная. Обросший недельной бородкой Саша лежит пластом на диване и смотрит по видику "Тома и Джерри". Входит Катя.

К а т я: Саш, я всё понимаю, но неделю подряд смотреть октябрятские мультики? Тебе не кажется, что это - ненормально?

С а ш а (всё тем же почти что лишённым интонаций голосом): Нет, Катя, не кажется.

К а т я: Сегодня самый последний срок. "Дедлайн" по-западному. Ты что им ответишь?

С а ш а: Ответ, Катя, прежний.

К а т я: Саша, ты идиот?

С а ш а: Наверное.

К а т я: А ты хотя б знаешь, о чём сейчас говорят все спортсмены?

С а ш а: Знаю. Кроют Черненко и Гамова семиэтажным матом.

К а т я: Ну это, Саш, в кулуарах. А официальная их позиция такая. (достаёт газету "Советский спорт" и зачитывает вслух). Чемпионка на стометровке Людмила Кондратьева."Всей душой поддерживаю решение партии и правительства. Я искренне благодарна за отеческую заботу о нашей безопасности". Олимпийский чемпион по боксу Шамиль Сабиров. "Нам нечего делать в американских каменных джунглях! Соревнования "Дружба-84" для всех советских спортсменов намного важней так называемых "олимпийских игр". Двукратный олимпийский чемпион по вольной борьбе Артур Абрамян. "Я три раза боролся в Нью-Йорке и все этих три раза чувствовал там себя крайне неуютно. Жизнь человека в городе Жёлтого Дьявола не стоит и ломаного цента". А, каково?

С а ш а: Артур просто красавчик. Не зря носит свой орден Ленина.

К а т я (назидательно поднимая палец): Вот! А тебя ведь никто головой в унитаз не макает и подобные перлы подписывать не требует. Просто съезди на сборы, пробеги там свою стодесятиметровку с барьерами стариковский трусцой секунд за четырнадцать и - всё! От тебя отстанут. А на этой "Дружбе" дурацкой забери, не уродуясь, первое место с результатом, скажем, тринадцать и пять, и мы с малышом будем счастливы. А через четыре года в Сеуле ты порвешь их, как Тузик грелку.

С а ш а (со слезой на глазах): Шагом. Трусцой. Не уродуясь. (орёт) Любимая! Я ведь не робот на железных ходулях, я живой человек и... видимо, спринтер от Бога.  А Бог ведь не здесь (показывает на ноги), а - здесь (тычет пальцем в сердце), и я не могу "не уродуясь". Иначе Он от меня отвернётся и я превращусь во второго Славочку Яковлева. Только раз он им сдался и где теперь Слава? Был боец, стал бандит. Сшибает деньги с фарцы на Галёре. А я не хочу быть, как Слава. Дай мне суку Лихемию и я порву его в клочья, как только что в Финке порвал! А с поляками,румынами взапуски бегать... ещё давай будем дедов во дворе обгонять.

К а т я: Румыны едут в Лос-Анджелес.

С а ш а: Тем более. Даже Наденьку Команечи нету шанса уестествить. И зачем тогда дёргаться?

К а т я: Ты сейчас у меня договоришься, любитель наденек!

Г о л о с  з а  к а д р о м: Надя Команечи - знаменитая румынская гимнастка.

С а ш а: Так ударь по хлебалу. Я знаю, ты это любишь. Только, детка, учти, что сейчас-то ты не беременна, и я такой блок поставлю, что как бы твои белы ручки не хрустнули.

К а т я: Ой-ой-ой-ой! Испугал корову сеном! (после паузы) Короче, Сашка, учти... Да выключи ты эти дурацкие мультики! (Саша ставит видик на паузу). Короче,Сашенька, так: ты у нас с прибабахом, и я это знала, когда выходила за тебя замуж. Как говорила говорила моя бабка-украинка:"Бачили очи, що купували - iжте, хоч повилазьте". Но ты Саш понимаешь что с тобой будет, если ты не поедешь на "Дружбу"?

С а ш а: Догадываюсь.

К а т я: Боюсь, что не до конца. Тебя отовсюду выгонят и включат во все чёрные списки. Ты этого хочешь?

С а ш а: Нет. Но прогнуться под них не могу.

К а т я: И что - твоя фанаберия тебе дороже меня и Дениса?

    Брызгалов молчит.

К а т я: Понимаю. Дороже. А теперь слушай сюда, милый Сашенька: быть женой грузчика или даже - если тебе повезёт и твой липовый красный диплом сочтут настоящим - рядового юрисконсульта в присыпанном перхотью пиджачке я, Саш, не согласна. Так что решай: либо ты едешь на "Дружбу", либо я забираю Дениску и переезжаю к Серёже.

С а ш а: А он тебя примет?

К а т я: С распростёртыми объятиями.

С а ш а: Вот ведь гад! Ждал, ждал и дождался. Он теперь кто?

К а т я: Старший следователь.

С а ш а: Так же, как и ты?

К а т я: Формально, да. Но с намного лучшими карьерными перспективами. Ибо у нас патриархальное общество, в котором лишняя икс-хромосома эквивалентна двухпудовой гире на ногах. Наверное, лет через двадцать что-то изменится, но пока у нас женщина - секретарша и выше прыгнуть не может.

С а ш а (после паузы): Катя, ты знаешь, что я тебя очень-очень люблю?

К а т я: Знаю.

С а ш а: А ты?

К а т я: День сегодня такой, что врать не хочется, и я скажу тебе правду: раньше - да, а сейчас уже... нет. И это всё началось ещё до бойкота.

С а ш а: Из-за чего?

К а т я: Потому что ты, Сашенька, вызывающе не современен. Тебе бы быть чемпионом в шестидесятые вместе с романтиком Талем, прыгуном Брумелем и штангистом-беллетристом Власовым. А сейчас наступила другая эпоха. Сейчас время Борзова, Родниной и Карпова и ты в этом времени выглядишь по-дурацки.

С а ш а: Понятно. Спасибо за честность. А стихи почитать тебе можно?

К а т я: Можно. Только желательно - не свои.

С а ш а: Нет, это стихи другого сумасшедшего:

     Слов моих сухие листья ли
     Заставят ли остановиться, жадно дыша?
     Дай последней нежностью выстелить
     Твой уходящий шаг.

Дашь?

К а т я: Дам. Через сорок минут нам нужно будет забрать Дениску из ясель. Успеем?

С а ш а: Успеем. 

     Заваливается вместе с бывшей женой на тахту. Камера целомудренно показывает стоящие на подоконнике кактусы, но до нас всё равно доносятся Катины крики: "Саша! Саша! Са... шень... ка!!!"

****


Слава снова лежит пластом на диване и смотрит по видику "Тома и Джерри".  Вдруг раздаётся резкая трель дверного звонка. Саша без всякой охоты встаёт с диван и бормоча: "И кого черти носят?" - бредёт к входной двери.  На пороге стоит Сергей в припорошенной снегом аляске.

С е р г е й: Привет, чемпион!

С а ш а: Кто как обзывается, тот так и называется. Сам-то ты кто?

С е р г е й: Тоже золотой призёр олимпиады. Твоими молитвами. Пройти можно?

С а ш а: Стоп! (демонстративно перегораживает ему дорогу) А "Зенит" у нас - кто?

С е р г е й: Чемпион!!!

    Поднимает кверху пакет с синей надписью "Зенит - чемпион 1984".

С а ш а: Ответ верный. Проходь.

    Сергей раздевается и проходит в гостиную.

С е р г е й: С наступающим тебя, Сашка, новым 1985 годом!

С а ш а (на автомате): Тебя, Серый, тоже... А что... уже Новый Год? Какое сегодня число?

С е р г е й: Двадцать пятое. Все католики дружно бухают. Может, и мы по чуть-чуть?

    Достаёт из пакета бутылку коньяка "Арарат".

С а ш а: Опа, целых пять звёзд! Кучеряво живёт прокуратура. Скажи честно: взятка?

С е р г е й: Нет, куплено на трудовые. Новогодний заказ. Пить тебе можно?

С а ш а (пожимая плечами): Наверное. Во всяком случае утренний тест показал, что я ни разу не беременный.

   Достаёт из румынской стенки бокалы и коробку конфет.

С а ш а: Тебя мульти-пшульти не бесят?

С е р г е й: Ни капельки.Даже напротив - бодрят. Как символ красивой жизни. Ведь сам я на видик пока что не заработал.

С а ш а: А вот Катька из-за "Тома и Джерри" мне регулярно скандалы закатывала. Как, кстати, она?

С е р г е й: Всё нормально.

С а ш а: Ещё одного там, часом, не забабахали?

С е р г е й: Откуда! Ты ж знаешь Катю (очень похоже её передразнивать) "Милый, годика через три-четыре, а, ещё лучше, лет через пять я обязательно забеременею. А пока нужно делать карьеру".

С а ш а: Понятно. А как там Дениска?

С е р г е й(показывая большой палец): Во такой парень! Уже знает целых три слова: "ма", "ба" и "ам".

С а ш а: Всего?

С е р г е й: Ну нет, мама с Катюкой утверждают, что слов - двадцать пять, но ваш покорный слуга сумел различить только выше перечисленные.

С а ш а: "Ба" - это...?

С е р г е й: Да, моя матушка Валентина Сергеевна. Она ведь с ним, в основном, и валтузится. Из яселек парня пришлось забирать - слишком часто болеет, а Катя... у Кати карьера.

С а ш а (поднимая коньячный бокал): Ну давай, брат, за Даньку, за Катьку и Валентину Сергеевну. Чтобы всё у них было путём.

    Осушают бокалы.

С е р г е й: Да, Саш, а стипендию сборника у тебя... отобрали?

С а ш а: Ещё в конце августа.

С е р г е й: А на что ты живёшь?

С а ш а: Так... подкожный жирок проедаю. 

С е р г е й: С работой глухо, как в танке. Хоть действительно грузчиком устраивайся. Везде, Серый, одно и тоже. Сначала: "Да-да, люди нужны, подходите туда-то" - а после: "Мы вам перезвоним". Никто не решается связываться с почётным членом всех чёрных списков.

С е р г е й: Саш, а это не дело.

С а ш а: Кто спорит? Твои варианты?

С е р г е й: Короче, Саш, так... давай ещё по одной.

    Наливают и осушают бокалы.

С е р г е й (отдышавшись): Короче, так, Сашуля... мой родной дядька - заместитель директора Завода Турбинных Лопаток, и, если я попрошу, он возьмёт тебя юрисконсультом. Несмотря ни на что.

С а ш а: У меня ж диплом липовый.

С е р г е й: Для Турбинных Лопаток хватит. Работёнка там - не бей лежачего. А деньги весьма неплохие - почти двести рваных.

С а ш а: Это чистыми.

С е р г е й: Чистыми.

С а ш а: А коллектив?

С е р г е й: Коллектив замечательный. Три весьма зрелых дамы и один чахлый тургеневский юноша.

С а ш а: Совсем, что ли, чахлый?

С е р г е й: Соплей можно убить.

С а ш а: А дамы - зрелые?

С е р г е й: Не то слово! Мечта поэта.

С а ш а: А ты не боишься, что на какой-нибудь пьянке в честь Восьмого Марта эти зрелые дамы меня изнасилуют?

С е р г е й: Ну знаешь, волков бояться - лес не ходить. Так мне звонить дядьке?

С а ш а: Звони. (после паузы) А ты, Серый, знаешь, что ты у нас очень и очень клёвый чувак?

С е р г е й: Догадываюсь.

С а ш а: Ведь девяносто девять граждан из ста на твоём месте сейчас бы радовались и старались бы втоптать меня в грязь поглубже.

С е р г е й: Но ведь я тебе друг.

С а ш а: Серый, это слова. Вон Лёву Израилевича тоже, наверно, какой-нибудь "друг" под паяльник подставил. А дело здесь в том, что те, кто сейчас меня гнобят, когда-то считали меня, извини, полубогом, а себя - дерьмом собачьим. Ну а теперь они запаздало расплачиваются за своё прежнее самоуничижение. И ещё долго будут мне мстить. Ты же всегда считал меня равными возвращать тебе нечего. Прав я, Серёга?

С е р г е й: Послушай, Брызгалочкин, а ты в писатели никогда не думал податься? Уж больно гладко ты всё излагаешь.

С а ш а: Нет, Серый, не думал. Стишата пописываю, а прозой какая-то хрень получается. Бог не дал таланта.

С е р г е й: На работу когда выйти сможешь?

С а ш а: Хоть завтра.

С е р г е й: Ну тогда завтра к двенадцати приходи на собеседование к Константину Павловичу. Главный офис, кабинет 112. Ему - кровь из носу - нужно кого-то оформить до Нового года. Иначе им срежут ставку. Усёк?

С а ш а: Усёк.

С е р г е й: Ещё по одной?

С а ш а: А почему бы и не выпить с хорошим человеком?

     Опорожняют бокалы и закусывают шоколадными конфетами. Саша меняет на видике "Тома и Джерри" на кассету с концертом Окуджавы. Нестарый ещё Булат Шалвович поёт "Грузинскую песню".

С е р г е й: А что, "Заезжего музыканта" нету на вашей кассете?

С а ш а: Да, вроде, как есть. Чуть подальше. Сейчас пошаманю.

     И Саша - не сразу - но всё же отыскивает на этой кассете "Музыканта".

С е р г е й: Эх, сакса нету! А то я бы слабал. Как тогда... в "Балтике".

С а ш а: Почему "нету"? Сакс в Катькиной комнате.

С е р г е й: Ну, так тащи его скорей!

С а ш а: Что значит "тащи"? И кто я, по-твоему? Катька теперь мне чужой человек, и её комната, естественно,  заперта на ключ и этот ключ есть, естественно, только у Кати.

С е р г е й: Ну... нет, так нет. Правда, жалко... до чёртиков!

    Играет на воображаемом саксофоне.

С а ш а: Тебе так сыграть хочется?

С е р г е й: Да, Саша... всё бы отдал!

С а ш а: Тогда будет тебе саксофон. Айне минуте! Почекайте хвилыночку!

    Вскакивает по подоконник и распахивает окно.

С а ш а: Если не вернусь, считайте меня коммунистом! А, если вернусь, то не надо.

С е р г е й: Саша!!!

С а ш а: Спокойней, Серый, спокойней. Всё будет ништяк.

С е р г е й: Сашка, в Катькиной комнате окна заперты изнутри!

С а ш а: Ты уверен?

С е р г е й: Уверен. Ты же знаешь её пунктуальность. И не только заперты, но ещё и заклеены и проложены ватой. Она двадцатого, когда ты бегал на собеседование, специально для этого приезжала.

С а ш а: Бли-ы-ын! Как жалко!

     Спрыгивает с подоконника и закрывает окно.

С а ш а: Ну что, Серёг, между четвёртой и третьей перерывчик практически не заметен?

С е р г е й (с невероятным облегчением): Ясен перец.

    Разливают коньяк по фужерам и выпивают его под печальные звуки "Заезжего".


****


Кабинет юрисконсультов. В кабинете сидят три вальяжные дамы, один худенький юноша и Александр. На стене - календарь на 1984. За окном - новогодние виды.

С а ш а (одной из дамочек): Маргарита Петровна, а где у вас можно... испортить воздух?

М а р г а р и т а (это томная, сдобная и очень полная дама, немного похожая на мадам Грицацуеву): В смысле?

С а ш а: В смысле покурить?

М а р г а р и т а (растерянно): Я даже, право не знаю. Ситуация неординарная. Из нас здесь никто курит, мужчин в этом крыле практически нет... (юноше, со змеиной улыбкой) Ой, простите, Юрочка.

В т о р а я  д а м а (широкоплечая, мужеподобная, говорит басом): Здесь в конце коридора есть комнатушка, где уже второй год идёт ремонт. Вот ключи (достаёт из стола тяжеленную связку и протягивает её Брызгалову) Курите на здоровье, Александр Михалыч.


****


Кабинет  юротдела. Диспозиция прежняя. На календаре - 1985. За окнами - лето.

В т о р а я  д а м а: Девочки, свеженький анекдот не хотите послушать? Он, правда, немного... с душком. Но ведь вы, Алевтина Леонидовна, разрешите?

А л е в т и н а (это бледная, как бы навеки уставшая женщина, говорит еле слышно): Анекдот политический?

В т о р а я  д а м а (немного смущаясь): Да.

А л е в т и н а: Ладно, валяйте, Прасковья Фёдоровна. Сейчас это даже негласно поощряется.

П р а с к о в ь я: Анекдот мой такой: сколько в Советском Союзе Райкиных?

М а р г а р и т а: Один... т. е. два.

П р а с к о в ь я: Ответ неверный. В Советском Союзе ТРИ Райкина: Райкин-отец, Райкин-сын и Райкин-муж.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Для наших самых маленьких зрителей уточним, что "Райкиным-мужем" Прасковья Фёдоровна называла тогдашнего главу государства - мужа Раисы Максимовны Горбачевой.

Три дамы и худенький мальчик хохочут, а Саша терпеливо закатывает глаза к потолку.


****


Опять юротдел. На календаре - 1986. За окнами - глубокая осень.

П р а с к о в ь я: Девчонки, вы слышали про новый закон об Индивидуальной Трудовой Деятельности?

М а р г а р и т а: А это ещё что за
зверь?

П р а с к о в ь я: Ну, Маргариточка Петровночка! Нельзя так отрываться от коллектива. Об этом все сейчас говорят.

А л е в т и н а: Извините, Прасковья Фёдоровна, но закон об ИТД пока что не вступил в силу. И неизвестно когда ещё вступит.

П р а с к о в ь я: Ну, Алевтиночка Леонидовна, ну, не подрубайте вы крылья моей мечте! У меня муж привёз из Финляндии вязальную шведскую машину. Девочки, вы представляете, сколько бабла на ней можно связать?

А л е в т и н а (машет рукой): Ах, какая же вы, Прасковья Фёдоровна, фантазёрка!

    На столе у начальницы дребезжит телефон.

А л е в т и н а (снимая трубку): Алло, я вас слушаю! (после паузы) Александр Михайлович, вас.

    Экран делится пополам: слева - Брызгалов, справа - Якушев (за эти несколько лет Вячеслав сильно переменился: исчезли кудряшки, взгляд потяжелел, уголки рта опустились - короче, прежнего Иванушки-дурачка больше нет и в помине, перед нами суровый и сильно траченый жизнью мужчина).

С л а в а: Ну что, Белая Молния, далеко убежал?

С а ш а: Да я, похоже, отбегался. А ты там чем дышишь? Всё так же(понижает голос) бандитствуешь?

С л а в а: Ну да, душегубствую потихоньку. Хотя официально я... знаешь, кто? ...гардеробщик. Стою на воротах в "Розе ветров". Это такой кабачок возле Парка Победы. У нас в "Розе" тусуются мировые ребята: Гена Петров, Володя Кумарин, Саша Малышев, Сергей Марадона. Ты к нам в команду не хочешь?

С а ш а: В качестве, я извиняюсь, кого? Ещё одного гардеробщика?

С л а в а: Ладно, это разговор не телефонный. Я чего, Сашка, звоню-то. Ты в "Россию" подъехать не хочешь?

С а ш а: Так я, вроде... в России.

С л а в а: Вот чудак-человек! Это такой третьесортный кабак на Ново-Измайловском. Там будем я и Артур. Ты подъедешь?

С а ш а: Да я...  на работе и ещё... на нуле.

С л а в а: На бабки забей, я плачу, а со службы давай отпросись. Ну что ты как маленький?

С а ш а: Хорошо, я попробую. (прикрывает рукой телефонную трубку) Алевтина Леонидовна, а можно я сегодня уйду пораньше?

    Начальница в замешательстве.

П р а с к о в ь я: Ну, Алевтиночка Леонидовна, ну мы тоже за него все просим. В первый раз за два года человек хочет уйти пораньше.

А л е в т и н а (сдаваясь): Ладно, идите, Александр Михайлович.

С а ш а (в трубку): Через час буду в "Рашке". Пока!

    Весь сияя, словно солдатская пряжка, убегает на выход.

П р а с к о в ь я (сразу после того, как дверь за Брызгаловым захлопывается): Что ж, девочки, будем надеяться, что это - свидание.

А л е в т и н а: Но голос мужской.

В с е (включая и бессловесного Юношу): Неужели?!

М а р г а р и т а: А я давно это подозревала. Заметьте, девчонки, за все эти годы хотя бы раз хотя б на кого-то из нас посмотрел. (обводит всех торжествующим взглядом) Вы понимаете?


****


Зал ресторана "Россия". За одним из столов - Артур, Слава и Саша. Двое первых в шикарных (по тогдашним понятиям) импортных тряпках, А Брызгалов - в дешёвом сером костюме производства фабрики имени Володарского.

С л а в а: Слышь, Саш, без обид, но сними ты этот порнушный галстук. Ты в нём совсем, как... товарищ Новосельцев. Мальчик и ещё мальчик.

     Слава неохотно подчиняется. На эстраду выходит одетая в блёстки певица и начинает петь "Лилипутика".

      Лилипутик, лилигном,
      Леденец большой, как дом,
      А у лилипутика
      Ручки меньше лютика.

    Девчонка с соседнего столика смотрит на Славу в упор своими размазюканными на половину лица глазищами. Потом смелым кивком головы приглашает его на танцпол. Слава с девушкой и Артуром выскакивают на танцплощадку и зажигают по-полной. Александр остаётся сидеть на месте. А, когда "Лилипутик" заканчивается, Слава подходит к оркестру и, сунув клавишнику пятерик, что-то шепчет ему на ухо. Тот отрицательно мотает головой. Вячеслав добавляет червонец, но музыкант всё равно продолжает отказываться.

С л а в а: Витя, ты хочешь со мною поссориться? .

М у з ы к а н т (прижав руку к сердцу, жалобно): Но, Вячеслав Анатольевич, это ведь... (понижает голос) сионистская пропаганда! (совсем переходит на шёпот) Стро-жай-ше за-пре-ще-но!

С л а в а: Короче, Витенька, так: вот тебе ещё четвертной, и делай, что скажут.

    Суёт клавишнику купюру, забирает у него микрофон и объявляет:

Дорогие друзья! Извиняюсь за грустную новость, но сегодня исполняется ровно сорок месяцев со трагической гибели Льва Израилевича Гусмана. Думаю, что, как минимум, половине присутствующих Лев Израилевич что-то хорошее. (подтверждающий гул) А очень многие из здесь сидящих получили возможность почти ежедневно бывать в ресторанах именно благодаря Лёве. Итак, в память о Льве Израилевиче сейчас прозвучит хорошая еврейская песня. Прошу вас, маэстро!

     Раздаются зажигательные звуки "7-40". Слава (очень, как и все боксёры, пластичный) спускается на танцпол и начинает выплясывать.

П е в и ц а (подтанцовывая):

     В 7-40 он подъедет,
     В 7-40 он подъедет,
     Наш добрый, наш славный,
     Наш а гицын паровоз.

    На танцплощадку выскакивает половина зала, включая Артура и Славину девушку, а минуту спустя к ним присоединяется и не танцующий Саша. Потом к певице подходит саксофонист адекватной песне наружности и подхватывает:

     Везёт с собой вагоны,
     Везёт с собой вагоны,
     Набитые людЯми,
     Словно сеном воз.

П е в и ц а  и  с а к с о ф о н и с т (дуэтом):

     Он выйдет из вагона
     И двинет вдоль перрона,
     На голове его роскошный котелок,
     В больших глазах зелёных на восток
     Горит одесский огонёк.

    К этому моменту уже весь зал  отплясывает на танцполе. Дольше всех держится компания бородачей подозрительно черносотенного вида. Довольно долго они игнорируют расово неполноценную музыку и продолжают произносить свои безупречно скрепные тосты, но в конце концов не выдерживают и оказываются на танцплощадке. Не танцует один Фима Блазер, сидящий в персональном кабинетике и наблюдающий за танцплощадкой из окошка. И чем дольше звучит эта музыка, тем мрачнее становится его лицо.

С а к с о ф о н и с т  и  п е в и ц а (дуэтом):

    Он выйдет из вагона
    И двинет вдоль перрона
    Наш милый, наш славный
    Наш Лёвчик Гусман
    Первый франт и кавалер.

В отплясывающей толпе появляется призрак Гусмана и жестами призывает Блазера присоединиться к общему веселью. Ефим Эммануилович каменеет от страха..



        ПЯТАЯ СЕРИЯ


Повторение последних кадров предыдущей серии с призраком Гусмана и онемевшим от ужаса Блазером.


****


Чёрно-белый флешбэк. Крупная дата: "12 июня 1983". Братья Ямодаевы едут на Жигулях-копейке (старший брат за рулём, младший - рядом) и негромко переговариваются по-ингушски (с закадровым переводом).

С т а р ш и й (даёт Младшему оглушительную затрещину): Слушай, Абдул, не будь ты мне братом, я бы тебя, клянусь Аллахом, зарезал! Нахрена ты паяльник достал?

М л а д ш и й (потирая отбитый затылок): Клянусь Аллахом, я просто хотел, чтобы он рассказал нам, где деньги! Кто же мог знать, что у этого еврея такое слабое сердце?

С т а р ш и й: Кто ты такой, чтобы клясться Аллахом? И я старше тебя хотя бы на день?

М л а д ш и й: Да, Измаил, ты старше меня на целых три года.

С т а р ш и й: Тогда делай, что я говорю и не умничай! Ты толстую пачку конторских бумажек на груди у еврея оставил?

М л а д ш и й: Да, брат, оставил, клянусь Ал... своим загробным спасением.

С т а р ш и й: Ну, смотри, Абдула, если ты и здесь накосячил, то подзатыльником не отделаешься.Ведь тогда нам второй еврей не даст ни копейки. Всё, брат, приехали.

    Копейка тормозит возле какого-то пустыря, оба брата из нее вылезают и долго куда-то бредут в кромешной тьме.
.
С т а р ш и й:Стоп,кажись, здесь. (переходит на русский) Эмманулыч, ты тута?

Г о л о с  и з  т е м н о т ы: Да, я здесь. Дело сделано?

С т а р ш и й: Сделано.

Г о л о с: Накладные на трупе оставил?

С т а р ш и й: Оставил.

Г о л о с: Тогда получай гонорар. (из темноты высовывается рука с двумя жёлтыми банковскими пачками) Здесь по десятке на каждого.

С т а р ш и й: Спасибо, Ефим Эммануилович.

     Забирает пачки.

Г о л о с: Ну, прощай, Измаил. Надеюсь, ты понимаешь, что молчать в твоих интересах?

С т а р ш и й: Понимаю, Ефим Эммануилович.

     Звук шагов удаляющегося заказчика.

С т а р ш и й (снова переходя на ингушский): По десять тысяч на каждого! Так, две штуки прокутим. Восемь - отдадим папе с мамой на постройку нового дома. А на оставшиеся пять тысяч я исполню свою мечту: куплю себе настоящие "Жигули"- шестерку, а свою старую развалюху, так уж и быть, подарю тебе. А ты на что свою долю потратишь?

М л а д ш и й: А я, наверное...

    Не успевает закончить фразу: чья-то рука, обхватив его сзади, затыкает ему рот, а в кадык упирается острая финка.

Н е к т о: Тихо-тихо, грузин, не шуми.

    Старший пытается дёрнуться, но его тоже обхватывают и приставляют нож к горлу.

Г о л о с  и з  т е м н о т ы: Ребята, работаем.

   Обе финки синхронно взрезают оба горла и братья рушатся наземь.

С т а р ш и й (на смеси русского и ингушского): Прости меня, брат, что... втравил тебя в этот блудняк.

Н е к т о (выходит из темноты и забирает у умирающего Измаила деньги): Шестёрку ему! А губища не треснет? Нет уж, грузинчик, мы с Жорой и сами найдём куда эти бабки пристроить.

     Уходит. А через пару минут из темноты появляется Блазер и делает два контрольных в голову.


****


Снова "Россия", "7-40" и танцующий среди толпы призрак Гусмана. Видящий его Блазер кричит: "А-а-а!" и грохается в обморок. Музыка тут же замолкает. Слышны крики: "Скорую! Скорую! Ефиму Эммануиловичу плохо!".

Б л а з е р (с трудом поднимаясь): Да, нет, всё нормально. Не надо врачей. Веселитесь, товарищи, веселитесь!

    "7-40" звучит снова и призрак Гусмана, помахав на прощание Фиме ладошкой, растворяется в ресторанном сумраке.

Г о л о с  з а  к а д р о м: Поскольку Ефим Эммануилович,
как нам хочется думать, сейчас навсегда покидает страницы нашего киноромана, мы не должны утаивать главные вехи дальнейшей его биографии. Итак, мефистофельский план Ефима удался на все сто: после убийства Гусмана и устранения основных конкурентов Блазеру удалось монополизировать весь ленинградский черный рынок деликатесных продуктов (столицу же Ефим Эммануилович, будучи человеком неглупым, обходил за версту). И где-то года до девяностого деньги к Ефиму текли рекой: так именно Блазер купил третий в Союзе (после Высоцкого и Товстоногова) шестисотый мерседес, вынюхал первую в Невской Твердыне кокаиновую дорожку и едва не женился на певице Сенчиной. Но после случившейся в девяносто первом ломки подпольная империя Ефима неожиданно стала такой же громоздкой ненужностью, как и сотни других советских монстров. Дело кончилось тем, что году к девяносто четвертому деньги у Блазера кончились и он вынужденно монетизировал свой самый последний непрогоревший актив - национальность, и перебрался на жительство в США. Там ему выпало удивительное - даже по штатовским меркам - долголетие, и те из вас, кому ещё не запрещён въезд в Америку, могут даже сейчас повстречать у входа в главную калифорнийскую синагогу не по-советски ухоженного и по-еврейски общительного старичка, охотно беседующего с бывшими соотечественниками. Принявшего мученическую кончину Гусмана этот старик всегда называет "своим лучшим другом" и вспоминает о нём с восхищением.

    Стоящий на берегу океана девяностопятилетний Блазер задумчиво смотрит в пронзительно-синюю даль.


****


Столик главных героев. За столом прибавление - Славина девушка (типичнейшая ресторанная шлюшка тех лет: кожаная мини-юбка, размазюканные в пол-лица глазищи, серьги-обручи).

С л а в а (упиваясь успехом): Эх, ребятки-ребятки! А вы, небось, думали, что Славка Яковлев кончился? А вот и нет! Паниковский всех вас ещё продаст и купит.

Д е в у ш к а: Какой Паниковский?

С а ш а: Так зовут одного нашего общего знакомого.

Д е в у ш к а: А-а...

С а ш а: А как там, Слава, твой крестный?

С л а в а: Ты это о ком?

С а ш а: О Романове.

С л а в а: А он вышел на пенсию. По состоянию здоровья. Теперь внуков нянчит.

С а ш а: Это Романов-то "по состоянию"? Да он всех нас переживёт!

А р т у р: За это и выгнали. Ладно, хватит о Григории Семёновиче. Ну, с Сашкой всё ясно. А у тебя, Славочка, какие планы?

С л а в а (широко улыбаясь): Наполеоновские. Ведь сейчас наступило такое время, что деньги лежат на земле, - не ленись нагибаться. И "Роза" мне, в общем-то, пофигу. Меня кормит "Удельная".

А р т у р: Барахолка?

С л а в а: Мы её называем "вещевым рынком". Всё выходные каждый барыга платит мне в день пятерик, и на круг... на круг хорошо получается. Причем платит он мне не за воздух, а за безопасность. Отстегнув Славе файфовый, спекуль может работать спокойно, не боясь ни ментов, ни бакланов. Все эти проблемы я беру на себя.

А р т у р (возбужденно): А почему пятерик? Можно брать в десять раз больше!

С л а в а (с ухмылкой): Ара, ты русский школа кончал?

А р т у р (зардевшись): Армянскую.

С л а в а: А вот если б закончил бы русскую, то и сам бы дотумкал, что зарезать барана можно только однажды, а вот стричь можно - вечно. Что выгодней?

С а ш а: И что совсем нет охотников забрать всё и сразу?

С л а в а: Придурков, конечно, море, но мы их быстро учим уму-разуму. Глубоко (показывает свой огромный кулак) ум вбиваем. И, вообще, Саша, запомни: покуда я жив, беспредела в Ленинграде не будет. Не будет здесь беспредела! Я - сказал. Слава Якушев.

    Оркестр заводит "Лаванду" и Слава вместе со своей Девушкой выходит на танцплощадку. Девчонка, похожа, так очарована своим кавалером, что готова ему отдаться прямо здесь и сейчас.

С л а в а (возвращаясь вместе с партнёршей на место): Чего, Сашка, киснешь? (с неумелым грузинским акцентом) Давай гулять будим, пить будим, а смэрть придёт - помирать будим!

     Все четверо поднимают стаканы.  А полминуты спустя к их столику торопливой трусцой подбегает немолодой Официант.

О ф и ц и а н т: Вячеслав Анатольевич, вас к телефону.


****


Кадр делится пополам: справа - вальяжно развалившийся в кресле директора ресторана Слава с телефонной трубкой, слева - звонящий из "Розы ветров" его заместитель Димыч (вдвое уменьшенная Славина копия с проблесками интеллекта на лице).

Д и м ы ч: Слава, привет! Извини, что отрываю от отдыха, но у нас небольшое чэпэ: Бройлер снова быкует.

С л а в а: А кто там на воротах?

Д и м ы ч: Сустав. Ему с ним не справиться. Вызываем бригаду?

С л а в а: Ты с плеча не руби. Бройлер нам не чужой, пацаны не поймут. В чём причина конфликта?

Д и м ы ч: Его обсчитали.

С л а в а: Бывает. И кто Лёню напарил? Халдеи?

Д и м ы ч: Да, халдей. Нашёл, идиот, кого обсчитывать. И Бройлер сперва отказался платить, а потом, как с цепи сорвался: барменшу мацает, двух гостей отметелил, посуду побил. И Александр Аронович...

Г о л о с  з а  к а д р о м: Директор "Розы ветров".

Д и м ы ч: Теперь смотрит на нас с Суставом, как на дерьмо: нафига  нужны, если одного бухого качка успокоить не можем? И ведь
он в чём-то прав?

С л а в а: Безусловно. Короче, я минут через десять приеду и разрулю всё по-мирному. Но ты, Дима, и сам запомни и пацанам передай: Бройлера мы в последний раз прощаем. Ещё разок рыпнется - свой - не свой, разбираться не станем и отмудохаем по-чёрному. Понял?

Д и м ы ч: Да, понял. Только ведь он не сам от себя беспредельничает. За ним Люди стоят.

С л а в а: Так вот этих Людей и надо однажды поставить на место. Иначе грош нам цена. Но, Дим, без команды не дёргаться. Ну, всё, брат, до встречи!

Д и м ы ч: До встречи!

   Слава встаёт и возвращается в зал.


****


С л а в а (стоящему невдалеке официанту): Счёт.

   Получает счёт и расплачивается. А потом добавляет пятидесятирублевую купюру.

С л а в а: Это ребятам ещё погулять. А я, к сожалению, должен откланяться. Срочный вызов. Деньги сами себя не заработают. Так, Сашенька, ты, может быть, всё же пойдешь к нам в команду? 

С а ш а: Нет, Слав, не моё.

С л а в а: Подумал?

С а ш а: Подумал.

С л а в а: Что ж, неволить не буду. А ты, Артур? Ты ведь совсем завязал со спортом?

А р т у р: Да, ара, совсем. Ведь Сеул мне не светит, а просто так в подтанцовке стоять - не по чину.

С л а в а: И с работой хорошей тебя тоже бортанули?

А р т у р: Ага. Отдали какому-то мажорчику.

С л а в а: Ну, иначе и не бывает. А ко мне ты не хочешь? Замом?

А р т у р: Ара, очень хочу. Но... ты сам понимаешь.

С л а в а: Добро пока не получено?

А р т у р: Не-а.
 

С л а в а: Ну, если надумаешь, звякни. (поворачивается к Девушке) Викусь,ты меня извини, но - дела. Отложить невозможно.

В и к а: Слав, я с тобой!

С л а в а: С тёлкой на тёрки? (покачивает головой) Пацаны не поймут. И ты останешься здесь. Тебе мой приказ. Всё понятно?

В и к а: Остаться в "России"? А с кем?

С л а в а (вопросительно): Саша?

С а ш а: Я - пас.

В и к а (Саше, с обидой): А ты, часом, не сладенький?

С а ш а: Думай, что хочешь.

С л а в а (со вздохом): Тогда я тебе, моя маленькая, рекомендую вот этого могучего армянского мужчину, истосковавшегося по женской ласке.

    Подталкивает Вику к Артуру и убегает.

В и к а (Артуру, в лоб): А ты женатый?

А р т у р: Разведённый.

В и к а: А разве армяне разводятся?

А р т у р: Иногда.
.
С а ш а: Артур, к твоему, Вика, сведению, двукратный олимпийский чемпион по вольной борьбе и силища у него просто неимоверная. Артур, свяжи ожерелье из ложек.

А р т у р: Сашок,мы не дети. Зачем?

С а ш а: Мы с тобой, может быть, и не дети, а вот, что касается барышни, не поручусь. Развлеки ребёнка.

В и к а (умоляюще): Ну, Артур, ну  пожалуйста!

А р т у р: Ладно, чёрт с вами.

    Пыхтя, связывает бантиками все вилки и ложки, и делает из них цепь.

В и к а: Класс!

    Играет цепочкой. Полминуты спустя к их столику подходит всё тот же немолодой Официант и вопросительно смотрит на Артура. 

А р т у р (официанту): Ложки-вилки добавишь нам к счёту, да?

О ф и ц и а н т: Нет, дело не в этом, Артур Арутюнович.

    Что-то шепчет Артуру на ухо.

А р т у р: Дорогие друзья, извините, но меня тоже вызывают к телефону.


****


Кадр снова поделён надвое. Слева - Артур, сидящий на краешке директорского кресла, справа Месроп Арменович - огромный, стопятидесятикилограммовый армянин с настороженным взглядом из-под лохматых бровей, звонящий из собственного кабинета.

А р т у р (по-армянски): Здравствуйте, Месроп Арменович!

М е с п о п (по-русски): Здравствуй, дорогой Артур-джан! Извини, но я буду говорить по-русски. Сам понимаешь, здесь Смольный. Пацаны не поймут.

А р т у р (тоже по-русски): Конечно-конечно, Месроп Арменович. Но как вы меня разыскали?

М е с р о п: Маринэ подсказала.

А р т у р (трусливо оглядываясь): Маринэ?

М е с р о п: Да, у нас долгий был с ней разговор. Эти сволочи тебя обманули?

А р т у р: Да, обманули, Месроп Арменович. Отдали мою должность сыну начальника Ленпищеторга.

М е с р о п: Но Званцев такие вопросы не решает. Не его уровень. Кто конкретно вписался за этого сукина сына?

А р т у р (понижая голос): Юрий Филиппович.

М е с р о п: Это точно?

А р т у р: Да, точно.

М е с р о п: Тогда, извини, ничего не могу. (после паузы) Место старшего инструктора по спорту в Западной группе войск тебя устроит? Оплата в валюте.

А р т у р (страшно стесняясь): К сожалению, нет, Месроп Арменович.

М е с р о п (удивлённо): Почему, Артур-джан? Тебе этого мало? Ты, может быть, хочешь, чтобы я тебе свой кабинет уступил?

А р т у р (ещё больше робея): Что вы, что вы Месроп Арменович! Я бы сам с радостью, но... дело в ней, в Маринэ. Моя гражданская жена - коренная ленинградка и уезжать из Питера категорически отказывается. Даже в Москву. Не говоря о ГДР.

М е с р о п (надолго задумываясь): Так, понятно-понятно... во-первых, почему - гражданская?

А р т у р (глядя в пол): Мои родители против.

М е с р о п: Угу... а у тебя права голоса в вашей ячейке общества - нет?

А р т у р (глядя в пол): К сожалению, нету, Месроп Арменович.

М е с р о п: Понятно-понятно...  и куда б мне тебя в Ленинграде пристроить? На сто сорок рублей ты служить не пойдёшь? Не пойдёшь. Сапоги точать не будешь? Не будешь.

А р т у р: Какие сапоги, Месроп Арменович?

М е с р о п: Ну я (через Вазгена) могу тебе дать любую сапожную будку. Хоть на Невском. Деньги очень хорошие. Рублей шестьсот в месяц (больше, чем у меня). Но ты ведь не согласишься?

А р т у р: Почему?

М е с р о п: Несолидно.

А р т у р: Не понимаю, уважаемый Месроп-джан. Я ведь не ворую, не рекетирствую, я людям обувь чиню. Что здесь позорного?

М е с р о п: Так ты что... согласен?

А р т у р: Конечно! Мой дед и отец были сапожниками, а теперь, видимо, мне пора возвращаться к семейному делу.

М е с р о п: Где будку выберешь?

А р т у р: Где скажете, Месроп-джан. Мне это безразлично.

М е с р о п: Так мы с тобой, стало быть, договорились?

А р т у р: Договорились, Месроп Арменович. Огромное вам спасибо и...

М е с р о п: Погоди-ка прощаться. Ты ведь сейчас в "России" гуляешь?

А р т у р: Да, Месроп-джан. Немного гуляю.

М е с р о п: И с тёлкой, небось?

А р т у р: Что вы, что вы, Месроп Арменович, какие тёлки?

М е с р о п: Короче, не моё дело, но после разговора с твоей женой у меня создалось впечатление, что она сегодня устроит тебе проверочку. Прими меры.

А р т у р: Большое спасибо, Месроп Арменович, век вам этого не забуду! Вы вечный мой благодетель!

М е с р о п: Артур, брось унижаться!
Ты - гордость Армении, а я всего лишь средней руки чиновник, которого все позабудут через день после его выхода на пенсию. Но, пока я при власти, ты на меня всегда можешь рассчитывать. А сейчас быстро беги и создавай себе алиби. Беги, Артур-джан!

А р т у р: Прощайте, Месроп Арменович. Ещё раз огромное вам спасибо!


****


Артур снова за столиком.

В и к а (ревниво): Ну, и где ты так долго шлялся, одинокий армянский мужчина?

А р т у р: Дела, Вика-джан. Деньги сами себя не заработают.

В и к а: А меня, между прочим, пока ты гулял, домогались.

А р т у р (взрываясь от ревности): Кто?!

В и к а: А вон те двое с фингалами. Это им Сашка поставил. Он, хоть и сладенький, а дерётся нормально. Я видела.

С а ш а: Но... как?!

В и к а: Я подсматривал.

С а ш а: За мужским туалетом? Ни стыда, ни совести!

   Вика показывает Саше язык. Тот в ответ равнодушно пожимает плечами.

А р т у р (глядя вдаль и вдруг что-то заметив): Сашуль, целуй Вику!

С а ш а: Какого дьявола?

А р т у р: Маринка пришла. Спасай!

В и к а: Но я с ним не хочу целоваться!

С а ш а: Детка, не спорь. Дяде Артуру виднее.

    Залепляет ей рот поцелуем. Артур, в свою очередь, подбегает к жене и уводит наружу, показывая жестами: не мешай, мол, влюблённым, бедный Сашка нашёл, наконец, своё счастье.

В и к а (наконец отрываясь от Саши): Вот те и сладенький! Ну что, едем к тебе?

    Прихватывает на память ожерелье из ложек.

С а ш а (пожимая плечами): Давай. 


****


Комната Саши. За окнами - ночная мгла. На часах - половина первого. Лежащие в двуспальной кровати Вика и Саша с трудом отлепляются друг от друга.




      ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ