История эта произошла давно. Тогда я уже начинал жить самостоятельной жизнью: съехал от родителей, потихоньку учился и подрабатывал, имел небольшие денежки и уже познакомился со своей будущей женой.
Первое время было трудно, но мы не унывали. Самым тяжёлым испытанием было фактическое отсутствие личного пространства - своего жилья не было. Оба мы ютились по крохотным комнатушкам, да ещё и делили их с другими нуждающимися. Шансов остаться на ночь вдвоём почти не было, а нам этого очень хотелось. Поэтому, спустя время, было принято волевое решение снять свою квартиру.
Квартира нашлась достаточно быстро. Была она очень крохотной, находилась в ветхом здании на окраине. Знаете, такие дома раньше можно было встретить в любых городах. На меня они всегда навевали тоску и давили своей энергетикой. Осыпающаяся перхотью штукатурка, облезлая краска, незакрывающиеся перекошенные двери. Окна, порой заколоченные, порой заткнутые или завешенные материей. И запах подъезда. Одним словом, фильм ужасов наяву. Контингент, обитающий в таких домах, полностью соответствовал окружающей обстановке. Это были фанаты запрещённых и горячительных веществ, готовые на любые жертвы, ради своих привычек.
Наша квартира размещалась на втором этаже. Состояла она из маленькой комнаты, кухни и санузла. Большую часть комнаты занимал диван и шифоньер. Особо развернуться там было негде. Но нам, привыкшим ко всем тяготам и лишениям студенческой жизни, даже это было в радость. Никто нам уже не мешал, и мы могли остаться вдвоём. Несмотря на маленькие габариты, комнатка была достаточно уютная. Это плохо соотносилось с внешним видом дома и подъезда. Но видимо, прежние хозяева старались поддерживать относительную чистоту. Пыли и мусора не наблюдалось, на полу аккуратно лежал коврик-половичок, а на окне висели старенькие, но чистые занавески, закрывавшие от нас загаженный двор.
Единственной проблемой была сантехника. При каждом случае, пользовались ей по назначению или нет, трубы начинали выть замогильным голосом. Тесситура была весьма богата, а тембр поражал слух своими возможностями. Казалось, что это сам дом оживал, превращаясь в одинокого пенсионера. Он ныл, причитал и сетовал на свою, никому не нужную, жизнь. Иногда он тихо плакал. Иногда кричал и ругался. Потом, обычно, свистел, давился, кашлял и сглатывал воду в утробу канализации. Чаще всего эти «концерты» проходили по ночам.
Итак, мы были счастливы, ведь с любимыми и в шалаше, как известно, рай. С огромным воодушевлением готовились мы въезжать на новую жилплощадь. Но переезд наш был омрачён неприятным и печальным событием. Мы специально подгадали на своих работах и учёбах выходные, чтобы спокойно, без лишней суеты осуществить наш переезд. Лишнего пока ничего нажито не было, и мы освободились в два счёта. В планах было посвятить остаток дня рутинным домашним делам и обустройству на новом месте. Но в квартиру постучали. Это были соседи сверху, две женщины. Они обратились ко мне с необычной просьбой. Им нужно было спустить вниз гроб. У них умерла бабушка, сегодня должны были состояться похороны, а помочь отправить старушку в последний путь было некому. Не хватало мужской силы.
Я не горел желанием возиться с мёртвой бабкой, но, по-человечески, согласился. С двумя местными мужичками-алкашами мы принялись за дело. С большим трудом спустили по узеньким лестницам с третьего этажа гроб с усопшей и поставили его во дворе на табуретки. Во время сей процедуры я вдоволь «нагляделся» на новопреставленную. Ничего в ней необычного не было. Бабулька как бабулька, только не живая. Лежала она на маленькой подушке в ночной сорочке. В голове был обруч, с мелкими искусственными цветами. Мы постояли во дворе минут десять-пятнадцать, как обычно положено, потом все желающие загрузились в автобус-катафалк и поехали на кладбище, а я пошёл домой. Неприятное чувство грызло изнутри. Почему-то я ощутил себя будто виноватым перед покойницей и другими людьми, хотя я сделал, на мой взгляд, очень даже хорошее дело. Пепел к пеплу, а прах к праху. Через час я погрузился в рутину приборок и перестановок и отвлёкся от скорбного происшествия. День пролетел незаметно.
А вот нашу первую ночь в новой квартире мы запомнили на всю жизнь. Вечером мы скромно поужинали макаронами, напились горячего чая и легли спать. Во втором часу ночи трубы затянули свой реквием по несбывшейся мечте. Я проснулся. Будильник бодро отсчитывал секунды. Моя девушка спала - потревожить сон студента вряд ли бы смог даже духовой оркестр. Я уже собирался снова погрузиться в объятия Морфея, но моё внимание вдруг привлёк новый звук. Кто-то находился на кухне. Я слышал, как негромко лязгала металлическая ручка чайника, как будто кто-то хотел налить себе кипятка. Скребли ножки табуретки по полу и поскрипывал старенький столик. Складывалось впечатление, что кто-то пил у нас на кухне чай.
Первичная оторопь, сковавшая меня, отпустила. На смену ей пришло удивление и возмущение. Я, как мужчина, уже собирался встать и разобраться с непрошеным гостем, так смело командовавшим на моей кухне. Но делать этого не пришлось. В дверной проём из кухни в комнату вошла та самая мёртвая старуха. Признаюсь честно - в тот момент я чуть не обмочился. Да и любой на моём месте испугался, когда б увидел, как к нему, посреди ночи, уверенно вперевалочку ковыляет незваная и не живая гостья. Глаза её были закрыты, руки чуть вытянуты вперёд. Одета она была всё в ту же ночнушку, а на голове, в редких седых волосах, запутался венок из мелких искусственных цветов.
Бабка продефилировала по узенькому проходу прямо до меня, остановилась, потопталась на месте, и, развернувшись, зашагала обратно в сторону кухни. В дверном проёме она развернулась вновь, и снова пошла ко мне. «Показ мод» затягивался. Старуха с упрямой методичностью нарезала круги. Я каждый раз ощущал лёгкий ветерок от её поворотов. В комнате стало мощно пахнуть старыми вещами, затхлостью и чем-то приторно сладким. Плохого ничего не происходило. Бабка не проявляла к нам никакого интереса, только всё кружилась и кружилась по комнате. Мне надоело бездействовать. Я осмелел и окликнул её. Старуха никак на меня не отреагировала. От моего голоса проснулась девушка. (Видно с оркестром я погорячился). Она взвизгнула, увидев что происходит, и сбилась в комочек рядом со мной, прижав к себе одеяло. Так и сидели мы обнявшись, не понимая и не веря в происходящее.
Вдруг в тишине опять завыли трубы. Мы оба вздрогнули, а старуха, будто услышав шум, остановилась и затряслась. Из сомкнутых губ её донеслось до нас мычание, постепенно усиливавшееся. А потом она, так и не открывая глаз, полезла к нам на диван. Но я уже был наготове. Схватив за руку подругу, за доли секунды я вытащил её прямо из под носа у старухи. Пулей вылетели мы на кухню, а потом, в чём были, за дверь в подъезд. Было холодно, страшно и стыдно. Навалившись с внешней стороны на дверь всем телом, я переводил дыхание. Сердце готово было выскочить прямо из рта. На миг мне даже показалось, что оно застряло в горле. Прошло несколько минут. Дом молчал. Сердцебиение успокоилось, и я осторожно заглянул краешком глаза в квартиру. Она была пуста. Мы робко зашли обратно, и быстро повключали все имеющиеся лампочки и светильники. Просмотрев и обыскав всю квартиру, мы не нашли никаких следов присутствия мёртвой гости. Лишь запах старых тряпок подсказывал, что нам это всё не приснилось. Хоть стрелки на часах показывали только два ночи, спать мы не легли. Так до самого утра и сидели не сомкнув глаз, и обсуждая произошедшее.
На следующий день, после работы, я навёл справки. За бутылку, любезно мной предоставленную, местные аборигены рассказали мне, что наша квартира раньше принадлежала этой бабке. Когда она стала совсем плоха, её забрали родственники, а квартиру продали. Мы были первыми жильцами, кто заехал туда. Видимо старушка очень скучала по любимому дивану и обстановке, что даже смертные тенета не смогли удержать грешную душу на том свете. Пока я общался с пролетариатом, моя девушка сходила в церковь, посоветовалась там с батюшкой, поставила свечку за упокой и принесла святой воды, которой мы сразу щедро окропили все углы бабкиной квартиры. С содроганием мы легли спать, ожидая возвращения беспокойного духа, но ночь прошла спокойно. А потом и следующая. И следующая. Старуха больше не появлялась. И только трубы с упрямой периодичностью взывали к миру, но мир их игнорировал.