Глава 8 Завершение трудной ночи

               

      Вус потянулся за бутылкой и налил полстакана. Хрусть и Косой, сбросив оцепенение, начали закуривать.
- Атасно! А дальше-то что? - Хрусть даже заерзал от нетерпения.

      Косой недоверчиво рассмеялся:
- Складно сочиняешь, директор. А что хорошего в  ваксах?

- Ваксы, считай, международная валюта, с ними везде принимают. Фамериканцы – это их деньги — придумали на купюрах портреты обезьян рисовать, которые там водятся. Приматов там немерено, и поэтому Фамерика – богатейшая в мире страна, — Вус отложил  арбуз и продолжал. — Один вакс – портрет гориллы, червонец – шимпанзе, четвертной – орангутанг, полтинник – макака, стольник – павиан. Фамериканцы теперь хвастают, что обезьяна стала человеком, когда ее сфотографировали на вакс. (Пропагандистское вранье. Учение Дарфина убедительно опровергает это утверждение) И оплачиваются ваксы золотом.

- Ну, ты заливаешь! – Косой посмотрел на часы. — Еще по стопарику, и пора о Фигре позаботиться. Чем,  ты говоришь, у Фубайлы закончилось?
- Я еще не сказал, и у Фубайло ничего не закончилось. Кончились деньги у многих банков и терпение у всех, повязанных в деле. Надоело им, что крутые бабки мимо хари пролетают, а  в рот не попадают. Пожадничал Фуборский и настоятельной рекомендации «делиться со всеми» не выполнил. Конечно, удрать они успели. В наши края, кстати. По миру не пошли и, будь спокоен, не пойдут: денежки с собой прихватили.

- В тюрьму в Фуфлянии людей с деньгами не сажают, но власть сменилась: Фигурантом теперь Фузяков, вождем в Партии Любителей Народа Фузанский, налаженное предприятие развалилось, а национальный валовый продукт потек в другие карманы. Мораль: доходы нужно делить по труду, потому что подсадить может даже самый мелкий винтик. Однозначно!

- Предвзято! На меня намекаешь? – обиделся Хрусть. - А я как порядочный человек...
- Порядочный, но недалекий. Себе платим. А мы не в пустоте. И уже настряли в зубах коллег на следующей станции, которым в вагонах остаются только обломки тары. Вдруг они сильнее, и тогда наши неприятности могут возрасти быстро и многократно. Крыша, ребята, нужна, и побыстрее.

- Начал про одно, закончил про другое. Тебе  дай волю: электрофомку  и механические отмычки для работы потребуешь. Есть проблема поближе: зверюга в вагоне, а у нас конь не валялся. Предлагайте.   
- Заметано! Пойдем, еще послушаем, - осмелел Хрусть. — Дверь крепкая.
 
      Ступая, как по битому стеклу, подельники гурьбой прокрались вокруг машины. Подобрались и замерли: доносился негромкий, но отчетливый храп. Косой отмахнул рукой, показывая друзьям встать в стороне, и потянулся к задвижке. Вус невольно двинулся вперед и схватил Косого за рукав:
- Порвет и  имени не спросит.
 
      Косой, передернув плечом, сбросил руку и нежно, без скрипа, отодвинул засов, Начал открывать дверь, готовый мгновенно захлопнуть ее и навалиться всем телом. Хрусть оробел и почувствовал на ноге предательскую, горячую струйку.
 
      Едва свет проник в фургон, Косой матюгнулся и распахнул дверь во всю ширину:
- Хрусть!.. Козел!.. Твою мать!... — слов не хватало, а руки были заняты: ни леща выписать, ни в зубы дать. Так и стоял, злился, пока не захохотал.
 
      В углу будки, в обнимку с двумя арбузами, положив голову на небольшой кейс, спал парень лет двадцати пяти. От шума он проснулся, насмешливо оглядел компанию и по-кошачьи мягко спрыгнул на землю. С удивлением  Вус узнал в нем выпускника своей школы.
- Вус, привет! Не узнаете? Подбросьте до города.
- Узнаю. Конечно, узнаю. Такого парня не узнать! Вазик. Сколько кровушки моей выпито, — расчувствовался Вус, умиляясь, как свойственно учителям при встрече с бывшими трудновоспитуемыми.
— Вазик, - представил он парня подельникам. - Мой ученик. Он же племянник Побабыча. Как ты здесь оказался?

- История бесконечно долгая и невероятно запутанная, - Вазик построжал, нахмурился, и чутьем, наработанным за годы перестройки, мужики враз ощутили, что перед ними человек значительный, достойный и опасный: другого, очень высокого полета птица, расспрашивать которого себе дороже: захочет – сам скажет. – Мы едем или как?

      Хрусть вновь оробел, засучил ногами и, скрывая дрожь, предложил ни к селу ни к городу:
- Интересно! А выпить, закусить? Как порядочный человек…
- Я сегодня уже закусил, - Вазик усмехнулся недобрым долгим смешком. — К твоему, заметь, счастью. Давай в кузов, Брат по разуму, и едем. Нечего воду варить.
- Смешно! Я в кузов? А Фигр? - бестактный вопрос Хрустя повис в воздухе.
   
      Сидя в кабине, Вазик повернулся к Вусу:
- Про Фигра придется забыть. И не вспоминать, даже если будут спрашивать, – он положил руку на рукав драной Вусовой куфайки и ласково погладил вылезшую вату, отчего у Вуса стала покрываться гусиной кожей спина. — Придурка в кузове  постерегите, чтоб никому не болтал. И забудьте дорогу к поездам: френовый вид спорта. - Он снова погладил вату, и теперь даже Косой заерзал:
- Мы тут на работе!

- Мне жаль, что вы в убытке. Думаю, пока хватит, — он выложил из кейса в бардачок машины три пачки. — Есть более конструктивные способы препровождения времени. Так помнится, Вус, вы наставляли нас на путь истинный, — Вазик засмеялся. — Вылезу здесь. До скорого.
 
      Косой молча тронул машину, потом спросил:
- Ты что-нибудь понял?
- Угу. Вляпались.
- Мягко сказано. Ты заметил, как твой ученик смотрит? Будто прицеливается. До тех пор, пока Побабыч не разбогател, киллером работал. Лучший в Области. Раньше сказали бы: «Лучший по профессии». Кучу народа положил. А послать подальше?
- Киллера? Ха!
- Думаешь?
- Уверен!
- Ты крышу спрашивал? Ты ее получил. Сколько там?
- Тридцать кусков.      

- Два месяца работы. Похоже на удачу, а не радостно. Хрустевы забери. Будешь отдавать потихоньку. Посмотри сегодня Фанфунг, подумай: не может быть, чтоб такая умная техника годилась только пьяного Хрустя развлекать. Чует мой нос громадную пользу в этой машинке. И Хрустя посторожи, чтоб сабантуй не устроил, а я вечером подъеду. Подумаем, как дальше жить, — не доезжая ворот, Косой остановил фургон.
— Эй, Хрусть, вылезай да захвати арбуз самый большой для крестника! Черт бы побрал эти цыганские поездки!