Романтик детства

РОМАНТИК ДЕТСТВА,
ИЛИ КРАСКОМ БЕЗ ДЕТСТВА

Очерки о  писателе А.П. Гайдаре
к его 120-летию со дня рождения





ПРЕДИСЛОВИЕ

Как известно, литературные традиции Курского края уходят вглубь веков. Куряне по праву считают своего земляка преподобного Феодосия Печерского (ок.1008–1074), проведшего детские, отроческие и юные годы в Курске в первой половине XI века и постигшего здесь премудрости грамоты, не только основателем Киево-Печерской лавры и основоположником монашеского общежития на Руси, но и одним из первых книжников и литераторов нашего Отечества.
И ничего удивительного в этом нет. Именно преподобный Феодосий подвиг на литературно-летописную стезю монаха Нестора, благословив его на создание «Повести временных лет». Именно преподобный Феодосий, будучи игуменом Печерской обители, собственноручно сучил нити для сшивания листов книг, когда в этом возникала нужда. Если не верите, то читайте его житие и житие Нестора. Там все описано. А еще Феодосий написал знаменитые послания князьям Святославу и Изяславу Ярославичам. Первого обвинял в узурпаторстве, а второго, находящегося в изгнании (в Польше и других странах средневековой Западной Европы), настойчиво предостерегал о недопустимости смены веры православной на католическую.
Нет ничего удивительного и в том, что куряне к своим землякам причисляют неизвестного до последнего времени автора бессмертного произведения средневековья «Слово о полку Игореве», вложившего в уста князя Всеволода Святославича Буй-тура, князя курского и трубчевского, знаменитые слова:
«А мои-то куряне – опытные воины:
под трубами повиты,
под шеломами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знаемы,
колчаны у них отворены,
сабли изострены,
сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю – славы». 

В семидесятые годы ХХ века версию, что автором «Слова…» мог быть курянин, дружинник курского и трубчевского князя Всеволода Святославича выдвинул и активно культивировал ее в культурное пространство края педагог, ученый филолог, доцент Курского государственного педагогического института, литературный критик и писатель Исаак Зельманович Баскевич (1918–1994).  А в наши дни, к пущей радости и гордости курян, эту версию подхватил и развил до финального завершения доктор филологических наук профессор Александр Николаевич Ужанков, вызволив из забвения имя доселе безвестного автора – игумена Выдубецкого Свято-Михайловского монастыря Моисея, в быту Беловода (Беловолода) Просовича, воина курской дружины северских князей.
Замечательно то, что идею А.Н. Ужанкова тут же поддержали профессор, доктор философских наук, а в прошлом выпускник Курского пединститута Н.И. Нежинец и руководитель издательства «Мироздание» А.А. Мурашкин, опубликовавшие в 2019 году «Слово о полку Игоре под авторством игумена Моисея (Беловолода Просовича).
Следовательно, уже в «темные времена» русского средневековья город Курск и его жители, особенно «сведоми кмети», вызывали пристальное внимание первых писателей Руси. И, возможно, литература, как и культура в целом, в Курском крае обрела бы дальнейшее развитие, если бы не нашествие монголо-татарских орд. Монголо-татарское иго, ныне отрицаемое многими «продвинутыми» учеными, но, тем не менее, существовавшее и терзавшее Посеймье, на многие века отбросило литературное развитие.
И лишь в 1627 году курянин Афанасий Иванович Мезенцев (Мезенцов) (? – после 1636) вновь напомнил землякам, что литературные традиции в крае возродились.  Являясь ярким представителем местного служивого дворянства (при многих курских воеводах был губным старостой), он не только изготовил «Книгу Большому чертежу» – карту земель Московского государства, но и произвел к ней подробное описанием всех тогдашних городов, сел, деревень, починков, пустыней и монастырей, а также рек, озер, равнин, лесов и гор.
Сидя за столом, пусть даже в светлой хоромине, описания местности не сделать. Следовательно, Мезенцеву приходилось много читать и много путешествовать. При этом постоянно вести, так сказать, «путевые заметки», чтобы потом они могли обрести и форму, и содержание. И это позволяет нам называть Афанасия Ивановича первым писателем-натуралистом Соловьиного края, а его работы – очерками и статьями научно-популярного жанра. 
С полным основанием гордятся куряне и другими своими земляками Сильвестром (в миру – Симеоном) Агафонниковичем Медведевым (1641–1691) и Карионом Истоминым (ок.1650–1717), родившимися в Курском крае в середине XVII века и волею провидения оказавшимися у истоков просвещения, а также отечественной поэзии, поэтики и прозы.
Сильвестр Медведев создал первый в России библиографический справочник «Оглавление книг, кто их сложил…»,. Он также автор таких произведений социально-полемического направления, как «Хлеб животный» и «Манна хлеба животного». А в соавторстве с Карионом Истоминым в период с 1682 по 1688 год написал труд «Созерцание», в котором советовал русским государям быть более внимательными к запросам простого народа, чтобы не повторялись бунты, подобные бунту стрельцов в 1682 году.
Что же касается творческой деятельности Кариона Истомина, то он стал создателем красочного «Букваря» и «Малой грамматики», по которым учились царские и боярские дети.
Видит Бог, не каждому городу России повезло в этом. Даже столичная златоглавая Москва этого времени только принимала сеятелей света и добра со стороны, а не плодила их сама. Впрочем, как и в более поздние эпохи…
Не пройдет и века, как эстафету от Сильвестра Медведева и Кариона Истомина примут подвижники историко-публицистической прозы Иван Иванович Голиков (1735–1801) и Григорий Иванович Шелихов (1747–1795), жившие и творившие во времена царствования императрицы Екатерины Великой. Первый напишет и издаст тридцатитомное собрание сочинений о деяниях Петра Великого и ряд других произведений исторической направленности, а второй опишет свои путешествия к берегам Америки.
А помимо их в это время были еще Иван Петрович Анненков (1711-1784), Иван Федорович Башилов (1749-1792) – автор краеведческого труда «Описание Курского наместничества…» (1785) и «Атласа Курского края» (1786), Ипполит Федорович Богданович – автор лирической поэмы «Душенька» и драмы «Славяне», Алексей Павлович Гиновский (в монашестве Амвросий) (?–1800) – автор «Истории города Курска…», Сергей Иванович Ларионов (? – после 1786) – автор краеведческого труда «Описание Курского наместничества…» (1786) и другие. 
Необходимо отметить, что среди «других» во времена Пушкина и Белинского Курская земля дала Отечеству таких деятелей литературы, как Николай Алексеевич Полевой (1796–1846), Ксенофонт Алексеевич Полевой (1801–1867) и Екатерина Алексеевна (Полевая) Авдеева (1789–1865).
Поэт, прозаик, переводчик, журналист и издатель Николай Полевой был не только современником А.С. Пушкина, его другом и издателем, но и основателем журнала «Московский телеграф», а также автором нескольких десятков повестей, романов и пьес. И хотя он родился не в Курске, а в Иркутске, однако его родовые корни крепко связаны со столицей соловьиного края. Да и он сам с 1813 по1820 год жил в Курске, где выучил иностранные языки и написал свои первые литературные произведения – «отрывки из писем к другу из Курска», «Замечания на статью о Волосе» и ряд других.
Его младший брат Ксенофонт Полевой является автором книги воспоминаний «Записки о жизни и сочинениях Н.А. Полевого» (1861), литературоведческих работ  о творчестве Богдановича, Хомякова, Погодина и большого исследовательского труда «Ломоносов» (1836).   
А их сестра Екатерина Авдеева (Полевая) стала автор десятка книг прозы для детей и домохозяек, в том числе «Воспоминаний о Курске». 
Вслед за ними во весь голос заявят о себе представители дворянского рода Марковых – публицисты, краеведы, прозаики Владислав Львович (1831–1905), Евгений Львович (1835–1903), Лев Львович (1837–1911), Ростислав Львович (1849–1912) и Николай Петрович (1834–1895). Их родословные корни тесно связаны с Щигровским уездом Курской губернии, и им одним из первых принадлежат произведения краеведческой и исторической направленности.
Ближе к нашему времени Курская земля дала стране таких тружеников художественного слова, как Валериан Александрович Волжин (1845–1919), Юрий Николаевич Говоруха-Отрок (1850–1896), Дмитрий Алексеевич Абельдяев (1865–1917), Валериан Валерианович Бородаевский (1874–1923), Пимен Иванович Карпов (1886–1963), Николай Николаевич Асеев (1889–1963), Вячеслав Александрович Ковалевский (1897–1977), Аркадий Петрович Гайдар (Голиков) (1904–1941), Михаил Исидорович Козловский (1909–1974), Даниил Александрович Гранин (1918–2017)  и ряд других.
При этом следует иметь в виду, что география рождения литераторов значительно расширилась. Так, Валериан Волжин родился во Льговском уезде (ныне Конышевский район), Дмитрий Абельдяев – в Щигровском, Валериан Бородаевский – в Тимском, Пимен Карпов – в Рыльском (ныне – Хомутовском районе), Говоруха-Отрок – в Курске, Ковалевский – в Рыльске, Асеев и Гайдар – в городе Льгове.
Наибольших же высот в послевоенный период развития Отечества на литературном поприще достигли такие мастера слова, как уроженец Рыльского уезда Николай Юрьевич Корнеев (1915–2001) – в поэзии, уроженец Медвенского района Константин Дмитриевич Воробьев (1919–1975) и уроженец Курского района Евгений Иванович Носов (1925–2002) в прозе. Кроме того, что они родились на Курской земле и были талантливыми писателями, их объединяет также участие в Великой Отечественной войне и раны, полученные в боях с фашистскими захватчиками. Пройдя закалку духа на полях сражений, они и на литературном поле были в первых рядах бойцов за духовное и культурное воспитание соотечественников. При этом Корнеев и Носов не позарились на столичные хлеба и открывающиеся перспективы, хотя их туда настойчиво приглашали, а трудились все годы творческой жизни на Курщине.
В постперестроечное время курская писательская организация (КРО СПР) в своих рядах насчитывает более пятидесяти писателей, родившихся на Курской земле. Среди них такие известные прозаики, как Михаил Николаевич Еськов (Пристенский район), Николай Иванович Гребнев (1944–2020) и Леонид Гаврилович Наливайко (1938–2020) (Конышевский район), Борис Петрович Агеев и Михаил Семенович Лагутич (Льговский район), Геннадий Николаевич Александров (Железногорский район), Николай Иванович Дорошенко (Глушковский район). А также поэты – Иван Федотович Зиборов (Советский район), Леонид Михайлович Звягинцев (1937–2017) (Октябрьский район), Алексей Федосеевич Шитиков (1939–2016) (Поныровский район), Юрий Николаевич Асмолов (1961–2018) (г. Курск), Тамара Юрьевна Кравец (г. Обоянь), Вячеслав Александрович Нарыков (1952–2021) (Щигровский район) и многие другие, вставшие на литературную стезю при советской власти. При этом, как шутливо замечает руководитель курской писательской организации Николай Гребнев, районы соловьиного края дали куда больше писателей, чем столица – Курск.
Но, кроме тех литераторов и писателей, кто родился на Курской земле, немало замечательных представителей этого цеха прибыло в наши края из других градов и весей России, которых куряне любят, чтут и считают своими земляками. Первым в этой когорте, как отмечалось выше, был поэт Ипполит Федорович Богданович (1743–1803), автор знаменитой «Душечки», обласканный императрицей Екатериной Великой, но вскоре, правда, ее же и забытый. Потому и оказался вдали от столицы с ее шумными балами и маскарадами. Последние годы жизни он прожил в Курске и был похоронен на Херсонском кладбище.
И если в связи с возрастом Ипполит Федорович на Курской земле не творил, то другой поэт Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892), проживая на Курщине (село Воробьевка) с 1876 по 1891 год, создал четыре сборника лирических стихотворений «Вечерние огни», а пятый, написанный здесь же, был издан после смерти поэта.
В советское время также были замечательные писатели, родившиеся в других краях, но долгие годы жившие и творившие на курской земле. Среди них Алехин Василий Семенович (1925–2006), Баскевич Исаак Зельманович (1918–1994), Бугров Юрий Александрович (1934–2017), Герман Юрий Павлович (1910–1967), Детков Владимир Павлович (1937–2009), Колосов Михаил Макарович (1923–1996), Липкинг Юрий Александрович (1904–1983), Михин Петр Алексеевич (1921–2020), Обухов Михаил Михайлович (1905–1998), Овечкин Валентин Владимирович (1904–1968), Сальников Петр Георгиевич (1926–2002), Чемальский (Муха) Владимир Дмитриевич (1935–2016), Харитановский Александр Александрович (1923–2017), Николай Иванович Шадрин (1947–2018) и добрый десяток других, немало сделавших для организации и творческого роста курского писательского сообщества. При этом Алехин, Баскевич, Колосов, Липкинг, Михин, Обухов, Овечкин, Сальников, Харитановский прошли через горнило Великой Отечественной войны.
К этой замечательной когорте принадлежат и такие писатели, как Юрий Петрович Першин, родившийся в Тамбовской области, Вадим Николаевич Корнеев, родившийся в Туле, Валентина Михайловна Коркина, родившаяся в Ульяновской области, Николай Аверьянович Шатохин, родившийся в Брянской области, Евгений Иванович Латаев, родившийся в Волгограде.
Да, немало прекрасных поэтов, прозаиков, краеведов, литературных критиков и драматургов дала или же, приняв извне, воспитала Курская земля. Да, немало!  Но в данной работе речь пойдет все же о детском писателе Аркадии Петровиче Гайдаре (Голикове), уроженце города Льгова с непростой судьбой воина и литератора. И хотя он прожил на территории Курского края всего четыре года, но куряне, несмотря на конъюнктурные свистопляски конца 90-х годов прошлого ХХ века и нулевых годов начала нового XXI века некоторых ура-патриотов, с полным основанием считают его своим выдающимся земляком-писателем.
Кстати, известный советский писатель Даниил Александрович Гранин (настоящая фамилия Герман) (1918–2017) родился 1 января в селе Волынь Рыльского уезда Курской губернии, а в мае все того 1918 года вместе с родителями оказался в Петрограде. Но этот факт не помешал курянам считать его своим земляком и в 2018 году озаботиться о создании Гранинского культурного центра в Рыльском районе.
Писать о знаменитостях всегда не просто, а уж писать что-то об Аркадии Петровиче Голикове-Гайдаре, легендарном участнике Гражданской и Великой Отечественной войн, поэте, журналисте, очеркисте, фельетонисте, сценаристе и (без какого либо преувеличения) одного из самых известных советских детских писателей, архисложно. Ведь к его личности в разные годы обращались известные в Советском Союзе и России литературоведы и литературные критики, писатели и краеведы.
Только небезызвестный писатель Борис Николаевич Камов (Борис Калманович Дворсон) (1932–2018), член СП СССР с 1975 года, написал не менее десятка книг о нашем земляке. Наиболее известны в данном направлении его работы, которые можно найти в библиотеках и на просторах Интернета, – «Партизанской тропой Гайдара» (М.,1965), «Обыкновенная биография (Аркадий Гайдар)» (ЖЗЛ. М.,1971), «А. П. Гайдар» (М., 1979), «Сумка Гайдара» (М.,1982), «Аркадий Гайдар» (М., 2011).
По-видимому, не меньше работ о жизни и творчестве А.П. Гайдара написал белгородский краевед, журналист и писатель Борис Иванович Осыков, 1937 года рождения. Его перу принадлежат такие работы, как  «Здесь рождались "Синие звезды"» (1968), «Родина Гайдара» (1972), «Аркадий Гайдар. Литературная хроника» (1975), «Время было необыкновенное» (1984), «Месяц в Ивне» (1986). Все перечисленные произведения, кроме очерка «Месяц в Ивне», напечатанного в 6-м номере журнала «Подъем», были опубликованы в Воронеже, в Центрально-Черноземном книжном издательстве.
К личности А.П. Гайдара, как установил курский писатель и краевед М.С. Лагутич, обращались Балакин М. и Кирилюк С. – «Юность Гайдара», Богданов Н. – «Гайдар у горы Магнитной», Береза В. – «Библиотека А. Гайдара в Каневе», Бурлов А. – «Гайдар в Архангельске», Гольдин А. – «Невыдуманная жизнь», Гречишникова А. – «Аркадий Гайдар», Емельянов Б. – «О смелом всаднике», Орлова Н. – «Аркадий Гайдар», Рыбаков Н. – «Гайдар в Арзамасе», Смирнова В. – «Аркадий Гайдар» и другие.
Естественно, что о писателе А.П. Гайдаре оставили свои воспоминания и размышления его многочисленные родственники. Например, перу его сына Тимура Гайдара принадлежат такие работы, как «Из Гаваны по телефону» (М., 1967), «Грозы на юге» (М., 1984), «Голиков Аркадий из Арзамаса» (М., 1988). Приемная дочь Евгения Гайдар-Голикова опубликовала книгу «Едет папа на войну за Советскую страну» (М., 1986). Внук Егор Тимурович соизволил в 2004 году разродиться статьей  «У меня корни, которыми можно гордиться» в газете Курская правда» за 6 февраля 2004 года.
И, конечно же, о земляке писали курские журналисты, краеведы, сотрудники музеев и библиотек, преподаватели школ и вузов. Особенно много в этом плане сделали отец и сын Лагутичи – Семен Викторович и Михаил Семенович. Постарались также И.З. Баскевич, Ф.Е. Панов, Ю.А. Бугров, Е.Д. Спасская и другие.
Поэтому не так просто было приступить к настоящему очерку о нашем знаменитом, считай, легендарном земляке. Но согревали душу строки курского поэта Ю.П. Першина из стихотворения «Вдохновение»: «Что не боги горшки обжигают, – это видно и по горшкам…», – вот и рискнул представить на суд читателей данную работу с опорой на труды курских гайдароведов, моих предшественников.




Человек, который видит жизнь в истинном свете, а истолковывает ее романтически, обречен на отчаяние.
Б. Шоу


О ДАТЕ И МЕСТЕ РОЖДЕНИЯ ПИСАТЕЛЯ

Итак, начнем очерк с того, что родился  будущий участник Гражданской и Великой Отечественной войн, поэт, журналист, очеркист, фельетонист, сценарист и замечательный советский детский писатель Аркадий Петрович Гайдар (настоящая фамилия Голиков) в семье учителей – Петра Исидоровича Голикова (26.01.1879–23.04.1927) и Натальи Аркадьевны Сальковой-Голиковой (1881–16.10.1924).
А вот с датой рождения Аркадия Голикова путаница существует до сих пор. Длительное время считалось, что родился он 9 января (по старому стилю) или 22 января (по новому) 1904 года. И пошло это, как с нескрываемым огорчением пишет курский краевед и писатель-прозаик, уроженец города Льгова  Михаил Семенович Лагутич (1948 г.р.) в книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара», с послевоенного времени. Причем пошло с подачи писателя Бориса Камова, по мнению М.С. Лагутича, «самопровозгласившего себя главным биографом писателя». (Книга Трудная жизнь Аркадия Гайдара издана в 2014 году в Курске.)
Сам же Михаил Лагутич датой рождения Гайдара считает 9/22 февраля 1904 года. А 9/22 января, согласно исследованиям М.С. Лагутича с опорой на юношеские записи Аркадия Голикова, – это именины Петра Исидоровича Голикова. Дело в том, что по православной традиции отмечают не день рождения, а именно дату крещения, когда младенец получает имя ангела, ему покровительствующего.
Дата рождения А.П. Гайдара 9/22 февраля 1904 года, на мой взгляд, аргументировано и убедительно доказана Михаилом Семеновичем Лагутичем, в том числе с опорой на воспоминания льговских друзей семьи Голиковых, а также на письменное свидетельство льговского врача-акушера С.В. Кудряшовой, принимавшей роды ребенка в доме Голиковых.
Например, бывшая учительница Анна Ивановна Симонова, дружившая с семьей Голиковых, вспоминала: «Хорошо помню, что Аркаша Голиков родился где-то в начале февраля». А чтобы не было сомнений в ее воспоминаниях, пояснила: «1904 год сохранился в моей памяти, в памяти народа. В январе 1904 года Япония без объявления войны напала на русские военные корабли, которые находились в гавани Порт-Артур. Тогда везде только и было разговоров о войне России с Японией. Вот почему я не забуду, что Аркаша Голиков родился в грозный 1904 год. Я уже сейчас не помню, но 8 или 9 февраля был какой-то религиозный праздник». И она же к этому добавила, что публикации в газетах середины 60-х годов о том, что «Аркаша родился в Арзамасе в январе 1904 года, это ошибка».
А единственный, по определению М.С. Лагутича, в прошлом выпускника Льговского медучилища и Курского государственного мединститута, льговский врач акушер-гинеколог начала нулевых годов ХХ века Софья Владимировна Кудряшова сообщила следующее: «Было начало февраля. Однажды, в первой половине дня, к моей квартире подкатили очень красивые санки, запряженные двумя лошадьми. С кучером. Из саней вышел прилично одетый по-зимнему мужчина. Подошел к парадному моей квартиры. Позвонил. Попросил разрешения войти в дом. В квартире представился: «Петр Исидорович Голиков, учитель начальной школы в поселке сахарного завода». Я об этой семье уже слышала, городок ведь небольшой, но лично не встречалась. Только сейчас познакомились. А потом я с ними изредка встречалась вплоть до их отъезда».
Далее она, согласно пересказу М.С. Лагутича, дает описание внешности и поведения Петра Исидоровича, что, кстати, немаловажно: «Он был немного выше среднего роста, с крупными чертами лица. В разговоре, в обращении была приятная ненавязчивая простота».
И только после этого следует пояснение причины столь неожиданного появления визитера: «Петр Исидорович объяснил причину своего визита ко мне. Его жена, Наталья Аркадьевна собиралась рожать. Он приехал за мной, чтобы я у них дома приняла роды. В те далекие времена, практиковалось роды принимать дома, на квартире. В Льговской больнице для этих целей было только два места, две койки. Отказать я как врач не могла. Он помог мне сесть. Сам сел со мной рядом и мы поехали».
Прерывая в этом месте рассказ врача-акушера Кудряшовой, дающий много сведений о провинциональной жизни льговчан начала ХХ века. М.С. Лагутич отмечает, что «Софья Владимировна была первая, кто в своих руках держал, появившегося на свет мальчика, которого назовут в честь деда Аркадием. Софья Владимировна убежденно утверждала, что Аркаша Голиков родился 9 февраля 1904 года. 9-е февраля это по старому стилю».
Однако далее, возвратившись к воспоминаниям С.В. Кудряшовой, Михаил Лагутич продолжает ее повествование: «Почему я запомнила это число. Тогда в этот день был религиозный праздник. Отмечался Никифор или Иннокентий, в церкви была служба, звонили колокола. Родителей я помню хорошо, а вот детей смутно. Вообще-то, роды я принимала не так часто, простой люд рожал дома с бабками-повитухами или с фельдшерицами. Вот и запомнился этот случай, потому, что семья была интересная».
Необходимо отметить, что помимо воспоминаний льговских старожилов, в качестве других доказательств даты рождения Аркадия Гайдара – 9/22 февраля 1904 года – Михаил Лагутич в своей книге приводит и другие доказательства. Среди них ссылка на небольшую книжечку кандидата педагогических наук А. Гречишниковой под редакцией кандидата филологических наук М. Нерсесова «Аркадий Гайдар», вышедшую в Москве в издательстве «Знание» в 1952 году. В ней, как сообщает М.С. Лагутич, четко записано, что А. П. Гайдар родился 9 (22) февраля в городе Льгове.
Далее называется «Календарь колхозника» на 1954 год. В нем на странице 14 сказан: «22 февраля (9 февраля по ст. стилю) – 50 лет со дня рождения (1904 г.) А.П. Гайдара, талантливого советского писателя, автора повестей «Школа», «Военная тайна», «Дальние страны», «Тимур и его команда» и многих других повестей и рассказов для детей».
Следующим доказательством называется журнал «Детская литература» за февраль 1974 года. В этом журнале на странице восьмой в статье сына писателя Тимура Гайдара «Обаяние личности» сказано: «Трудно представить себе, что в этом году, 22 февраля, Гайдару исполнилось бы 70 лет…»
Еще одним доказательством М.С. Лагутич называет книгу Бориса Емельянова «Рассказы о Гайдаре», вышедшей в 1954 году, в которой датой рождения Аркадия Гайдара указывается 9/22 февраля 1904 года.
Ссылается Михаил Лагутич и сборник «Жизнь и творчество А. П. Гайдара», изданный также в 1954 году.
Да, льговчанин по рождению, врач по профессии и писатель по зову души Михаил Семенович Лагутич провел огромную кропотливую исследовательскую работу, чтобы установить истину: детский писатель Аркадий Петрович Гайдар (Голиков) родился все же 9/22 февраля 1904 год, а не 9/22 января. Однако январская дата рождения писателя Гайдара все же преобладает в большинстве современных источников.
Поставить окончательную точку в этом сложном и спорном деле могла бы церковная книга за 1904 год, но, как отмечают курские краеведы, в том числе председатель Курского историко-родословного общества и член Историко-архивной комиссии Курской епархии Евгений Семенович Карпук, в архивах ее нет. (Кстати, Е.С. Карпук с 2020 года является председателем Курского регионального отделения Союза писателей России.)
К сожалению, а может, и к счастью, дата рождения писателя – 9/22 января 1904 года – внесена и в Большую Курскую энциклопедию, изданную в Курске в период с 2004 по 2009 год по инициативе поэта, прозаика, краеведа, издателя и президента Курского областного краеведческого общества Юрия Александровича Бугрова. (Он же – главный редактор.) А биографическую статью для БКЭ подготовили М.В. Зайцев и… М.С. Лагутич.
Что же касается места рождения будущего писателя, то долгое время, как упоминалось выше, им считался Новгородский край, а еще точнее, – город Арзамас. Особенно часто это практиковалось в 1964 году, в шестидесятилетний юбилей со дня рождения А.П. Гайдара.
Так были склонны считать и куряне, и льговчане, ибо у нас принято безоговорочно верить в печатное слово, летящее в массы со страниц газет, журналов и книг. А в 1964 году город Арзамас, как место рождения Аркадия Гайдара, красовалось не только на страницах «Пионерской правды» и других детско-юношеских изданий (журналы «Пионер», «Вожатый»), но и на страницах такой солидной и уважаемой в обществе газеты, как «Комсомольская правда», издаваемой миллионными тиражами.
По-видимому, это происходило из-за того, что в публикуемых в послевоенное время книгах писателя его биография не печаталась или же давалась в урезанном виде, без указания даты и места рождения, а в произведениях довольно часто мелькал город Арзамас. И только благодаря подвижничеству и кропотливой исследовательской работе таких людей, как льговский краевед, журналист, педагог и организатор пионерского движения Семен Викторович Лагутич  (1911–1999), инициировавший в городе Льгове в конце 1950-х годов создание музея писателя стало известно, что Аркадий Петрович Гайдар родился все-таки в городе Льгове Курской губернии.
Стоит отметить, что С.В. Лагутич к делу изучения биографии Аркадия Петровича Голикова-Гайдара и создания музея подключил всю льговскую пионерию, в том числе своего сына Михаила, продолжившего дело родителя, как сказано выше.
Подключение школьников-пионеров к поисковой работе дело немаловажное и с воспитательной, и гуманистической, и образовательной, и информационной, и патриотической стороны жизни юного поколения тех лет. И теперь факт рождения Аркадия Гайдара в городе Льгове, а не в Арзамасе, фигурирует во всех энциклопедических изданиях и интернетовской Википедии.




О РОДИТЕЛЯХ ПИСАТЕЛЯ
И РОДОСЛОВНЫХ КОРНЯХ

Разобравшись более-менее с датой и местом рождения замечательного детского писателя Аркадия Петровича Гайдара, обратим внимание на его родословную.
Как установили курские краеведы, отец писателя Петр Исидорович Голиков происходил из бедной многодетной семьи щигровского кустаря-ремесленника Исидора Даниловича и Натальи Осиповны Голиковых, с трудом поднимавших на ноги семь детей. Исидор Данилович зарабатывал на жизнь семьи изготовлением таких предметов домашнего обихода того времени, как прялки, скалки, каталки и прочие мелкие изделия из дерева, которые продавал на ярмарках. (Кстати, прялка – довольно сложное механическое изделие, требующее не только плотницких и столярных навыков, но и математических расчетов. В целях эстетического воздействия на перспективного приобретателя она часто украшалась фигурной резьбой.)
Отцом же Исидора Даниловича и прадедом Аркадия Гайдара был Данила Голиков – в детстве и юности крепостной князей Голицыных, затем – солдат, отдавший 25 лет царской службе, и только в 45 лет – вольный хлебороб, получивший за долгую безупречную службу небольшой земельный надел в Щигровском уезде.
Фамилия Голиков для Курского края распространенной не была, хотя на Руси она в качестве прозвания, как следует из Википедии, известна с XVI века. Однако необходимо отметить, что в городе Курске в XVIII веке большой известностью пользовался мещанско-купеческий род Голиковых, давший стране как богатых предпринимателей-промышленников, например, Ивана Илларионовича Голикова (ок. 1734–1805), так и его племянника, писателя Ивана Ивановича Голикова (1735–1801), автора 30-томного сочинения о деяниях Петра I и других произведений на исторические темы.
Что же касается происхождения фамилии Голиковых, то, скорее всего, она произошла от имени-оберега Голик или же от прозвища «голик», обозначавшего веник из сухих прутьев без листьев (старый истрепанный, веник). Недаром словом «голик» с древности называли неодетого, необутого, непокрытого человека. Да и со словом «голый» «голик» имеет общий корень.
Возвращаясь к отцу писателя, Петру Исидоровичу, стоит отметить, что его детские годы прошли в городе Щигры, уездном центре Курской губернии. До указа императрицы Екатерины II 1779 года этот населенный пункт именовался однодворческим селом Троицким. Это говорит о том, что большую часть население составляли потомки служилых «по прибору» людей и что в селе имелась Троицкая церковь.
В конце XIX века в Щиграх имелось две церкви, три училища, земская больница, четыре небольших завода, две ярмарки, почтовая станция и несколько питейных заведений. В нем проживало 3330 жителей.
В тихом уездном городке Щигры Петр Исидорович, несмотря на социальное происхождение и бедность родительской семьи, получил образование в Щигровском уездном училище. Это дало возможность с благословения родителей, желавших, чтобы сын «выбился в люди», сдав вступительные экзамены на пятерки, поступить в Курскую учительскую семинарию.
Курская учительская семинария того времени считалось одним из престижных учебных заведений. Она была учреждена 1 мая 1890 года, а до этого в Курске со 2 октября 1873 года существовала Курская земская учительская школа (КЗУШ), готовившая мужские педагогические кадры для земских начальных школ с двухклассным циклом образования.
В Курской учительской семинарии был установлен трехгодичный курс образования, и учились в ней дети крестьян, разночинцев и, как ни странно, дворян. В 1896 году учительской семинарии по инициативе преподавателя истории, географии и космографии Петра Гавриловича Попова было присвоено имя курского астронома-самоучки Ф.А. Семенова, и она стала называться Семеновской.
С 1896 года в семинарии обучалось около 100 семинаристов. Среди известных выпускников Курской учительской семинарии исследователи называют педагогов Ф.М. Баранова, П.И. Никулина, В.Д. Перепонова, С.И. Лебедева, а также будущих писателей Ивана Егоровича Вольнова (настоящая фамилия Владимиров) (1885–1931) и Михаила Максимовича Горбовцева. (1895–1978)
Курскую Семеновскую учительскую семинарию Петр Исидорович Голиков окончил в 1899 году, когда ему исполнилось 20 лет. В юности он, как свидетельствовали люди, знавшие его в те годы, был высок, широкоплеч и в то же время строен, с крупными приятными чертами лица, с добрыми голубыми глазами, светлыми волосами; он был интеллигентен, имел характер доброго веселого человека, любящего проводить досуг за чтением книг, петь русские народные песни, шутить.
Предоставив некоторые сведения о биографии отца писателя, перейдем к его матери. Мать Аркадия Голикова, Наталья Аркадьевна Салькова, происходила из старинного, но обедневшего дворянского служивого рода, известного с XVI века. По данным М.С. Лагутича, ее дальний предок, костромчанин Захарий Сальков в 1613 году был воеводой городка Парфеньева. А ее отец, отставной (с 1890 года) штабс-капитан Аркадий Геннадьевич Сальков (1850–1907), имел в Щигровском уезде небольшое имение.
Что же касается родной матери Натальи Аркадьевны Е.К. Бегловой-Сальковой, то она рано умерла и о ней фактически ничего неизвестно. Даже имя-отчество не сохранилось, лишь инициалы. А в связи с тем, что  Аркадий Геннадьевич Сальков по делам службы и уездного дворянства постоянно находился в отъездах, то воспитанием Натальи Аркадьевны большей частью занималась мачеха, имевшая собственных детей – сына и дочь.
По данным одного из главных биографов писателя А.П. Гайдара – Бориса Камова – жизнь Натальи Аркадьевны в доме отца и мачехи «оказалась невыносимой». Однако она, получив домашнюю подготовку, поступила в  Курскую женскую гимназию, которую окончила с золотой медалью и стала обладателем аттестата зрелости, дававшим право работать в школе и учить детей младших классов.
В конце XIX века, согласно данным книги курских педагогов «Очерки по истории народного образования Курского края»,  в Курске функционировало несколько женских гимназий. Наиболее известной и респектабельной являлась Курская Мариинская женская гимназия, располагавшаяся на улице Московской (ныне ул. Ленина). Учрежденная в 1870 году на базе женского училища, основанного еще 6 декабря 1861 года, она в 1883 году давала не только общее восьмиклассное, но и специальное педагогическое образование. В качестве первой почетной попечительнице ее курировали супруги Курских губернаторов, а Попечительский совет возглавляли предводители дворянства Курского уезда. В Попечительский совет входили также городской голова и директор училищ губернии. Около четырех десятилетий, с 1861 по 1900 год, гимназию возглавлял знаменитый курский педагог и общественный деятель Даниил Григорьевич Жаворонков (1819–1901).
Второй по значению считалась Курская частная женская гимназия Ольги Николаевны Красовской, располагавшаяся на улице Флоровской (ныне ул. Радищева), действовавшая с 1884 по 1907 год. В ней, как и в Мариинской, ученицы получали 7 классов основного образований и восьмой – дополнительного. Учеба была платной.
Существовала еще частная гимназия Зинаиды Александровны Каменевой, располагавшаяся в доме 30 на улице Московской. Обучались здесь в основном дети дворян. Плата за учебу была высокой.
С 1900 года стала действовать 2-я женская гимназия, располагавшаяся в дома № 5 на Московской улице. Как видим, женскому образованию в конце XIX века в Курской губернии постоянно уделялось большое внимание.
Как установили исследователи истории народного образования, в женских гимназиях в обязательном порядке преподавались Закон Божий, русский язык, алгебра, геометрия, физика, история, география, рукоделие. А к числу дополнительных (необязательных) предметов относились французский и немецкий языки, танцы, пение, рисование. Кроме того, в восьмом классе в дополнение к выше перечисленным дисциплинам изучались  педагогика, дидактика, гигиена, методика русского языка и литература.
В какой из этих гимназий, за исключением более поздней гимназии № 2, училась Наталья Салькова, трудно сказать. Все были престижными, и во всех учились дети дворян. Впрочем, выпускники Мариинской женской гимназии с 8-классным циклом образования считались элитой и имели привилегии перед своими сверстницами, выпускникам других учебных заведений того времени. Но это – дело второстепенное и не столь важное в данном случае…
Интереснее другое. Как установили краеведы-гайдароведы, по отцовской линии Наталья Аркадьевна имела родственную связь с поэтом Михаилом Юрьевичем Лермонтовым (1814–1841): прадед М.Ю. Лермонтова – Петр Лермонтов и прапрадед Аркадия Геннадьевича Салькова – Матвей Лермонтов были родными братьями. Далее родство шло по женской линии.
Знакомство Петра Исидоровича Голикова и Натальи Аркадьевны Сальковой, красивой, обаятельной и целеустремленной умной девушки, произошло в конце 90-х годов XIX века в городе Курске, в период их учебы.
Необходимо отметить, что губернский город Курского края, в котором по переписи 1897 года значилось 75721 человек, в это время являлся основным центром культурной и общественной жизни курян. Если рассматривать население города по сословному статусу, то в нем, по данным историка А.А. Терещенко, проживало 3970 потомственных дворян, 2550 личных дворян, 1470 представителей духовенства, 1150 почетных граждан, 1110 купцов, 24850 мещан, 40140 крестьян, 30 военных и казаков, 210 иностранцев и 250 человек иных жителей.
В городе функционировали театр, больницы и аптечные лавки, Семеновская метеостанция, публичная библиотека, Дом дворянского собрания и Купеческий дом. Было несколько парков и дач отдыха. Особым интересом у молодежи пользовался Лазаретный (Госпитальный) сад, в котором часто звучала музыка духового оркестра. Издавались газеты, в том числе «Курские губернские ведомости», а губернским статистическим комитетом периодически выпускались «Памятные книжки Курской губернии».
В городе были и другие места и заведения социально-культурного и общественного предназначения, пользующиеся особой популярностью у жителей, например, магазины, кондитерские лавки и чайные. А еще в городе во второй половине 90-х годов XIX века начались электрификация и трамвайное движение.
Некоторые социально-бытовые моменты жизни курян того времени передают стихотворные строки губернского чиновника и поэта-сатирика Михаила Аркадьевича Любимова из поэмы «Похождение Демона»:
Горит закат зарею красной.
Морозный вечер. Воздух сух.
Огонь у Габеля в колбасной
Уже давным-давно потух.
Закрыты лавки, магазины,
И лишь сияет клуб единый,
Да Левашевича окно
Еще огнем озарено.
Все на Московской тихо стало,
Толпа слоняться перестала,
Свод неба сумрачен, и хор
Далеких звезд бросает взор
Свой равнодушный, тихий, слабый,
На курских мостовых ухабы,
На ряд печальных фонарей,
Всегда висящих без огней,
На ряд агентств, контор кредитных,
На массы грязные клоак,
На ряд заборов первобытных
И на блуждающих собак…

Кроме выше названных женских гимназий и Курской учительской семинарии, действовали Курская мужская классической гимназии, Курское реальное училище, Курская духовная семинария, а также десяток начальных школ разных типов и ведомств для мальчиков и девочек, где помимо классических предметов, в обязательном порядке преподавался Закон Божий.
Внутренняя дисциплина в гимназиях и школах была строга и жестка. За ее малейшее нарушение ученикам грозило не только административное или физическок наказание, но и отчисление с «волчьим билетом». Однако запреты и преграды молодежь во все времена никогда не пугали. Молодые люди всегда находили возможность общения друг с другом. К тому же в гимнастических кругах постоянно витал дух вольнодумства и сопротивления существующим порядкам. Также имели место здесь и настроения народнического толка, в том числе «хождение в народ» в целях его просвещения. А еще, как отмечают курские историки, в 90-х годах в Курске появились первые марксистские кружки: в 1893 – студентов братьев Павловичей, а в следующем – ученика Курского реального училища И. Дубровского.
Надо полагать, и Петр Исидорович, и Наталья Аркадьевна были если не пропитаны идеями народовольчества и отрицания сословных предрассудков, то благосклонны к ним. Потому и нашли друг друга в многотысячном Курске, потому и решили связать свою жизнь узами брака.  Но когда Наталья сказала отцу, что собирается выходить замуж за человека из другого сословия, то Аркадий Геннадьевич, человек старой закалки и ярый приверженец традиционных порядков, был категорически против этого неравного, по его мнению, брака. Однако Наталья Аркадьевна, как единодушно сообщают все биографы писателя А.П. Гайдара, без благословения отца, оставив родительский дом, вышла замуж за Петра Исидоровича.
К сожалению, данных о том, где и когда, в какой церкви Курска, – а церквей в губернском городе было не менее двух десятков, – состоялось венчание молодых, автору этого очерка найти не удалось. Принимая же во внимание нигилистические взгляды молодых людей на действующие законы, их откровенное вольнодумство, невольно возникает вопрос, а было ли венчание? Не довольствовались ли они гражданским браком?..
Зато хорошо известно, что до конца своих дней Аркадий Геннадьевич Сальков не простил дочери этого самовольного замужества.



ЛЬГОВСКИЙ ПЕРИОД ЖИЗНИ
АРКАДИЯ ГОЛИКОВА И ЕГО РОДИТЕЛЕЙ

В 1899 году Наталья Аркадьевна вместе с Петром Исидоровичем, получившим место учителя в начальном училище при только что построенном и запущенном в эксплуатацию сахарном заводе, оказалась в городе Льгове. Так начался недолгий, всего лишь девять лет, но яркий и насыщенный многими семейными, бытовыми, культурными и общественно-политическими событиями льговский период в жизни молодых и любящих друг друга супругов Голиковых. Петру Исидоровичу в ту пору было двадцать лет, а Наталье Аркадьевне и того меньше – восемнадцать.
В конце XIX века Льгов, обретший статус города в 1779 году по указу императрицы Екатерины II, был небольшим провинциальным населенным пунктом. Однако в нем, кроме крупного железнодорожного узла и депо, имелись гостиница, магазины, женская прогимназия, мужское реальное училище, земские и церковноприходские школы, больница, несколько церквей, и множество садов. В городе начитывалось 546 домов, в том числе 24 – каменных, и около пяти с половиной тысяч жителей. При этом лишь 16,7 % населения умело читать и писать.
(Кстати, если кого интересует история города Льгова, то следует обратиться к замечательному труду М.С. Лагутича «Провинциальная хроника. Льгов в истории Курского края», хорошо проиллюстрированному рисунками и фотографиями и изданному в Курске в 2014 году. По одной из версий, бытующей в кругах краеведов и журналистов и в их работах, поселение на месте современного города существовало еще во времена князя Олега Святославича, внука Ярослава Владимировича Мудрого, как вотчинное село Ольгово. Но находятся и те, кто появление Ольгова-Льгова относит к временам княжения Ольги, как один из пунктом сбора дани с северян. Со временем древний Ольгов трансформировался в современный Льгов.)
Поэтической иллюстрацией этих легенд и версий служит стихотворение известного курского поэта Юрия Петровича Першина «Ольгов», в котором такие строки:
Может быть, по зову долга
Иль сбегая от долгов,
Я приеду в город Ольгов –
Древнерусский город Льгов.
И в плену ассоциаций,
Позабыв житье-бытье,
Я припомню, может статься,
Имя звонкое твое.
То княгиня виновата…
В древнем имени твоем
Звон варяжского булата
С византийским серебром.
Это просто – путь недлинный
Мне пригрезился опять:
Ехать городом старинным
И знакомых вспоминать.

И вот в этом старинном городе, как единогласно сообщают биографы А.П. Гайдара, семейная пара учителей Голиковых жила «небогато, но в любви и дружбе». А в Википедии еще сказано, что Наталья Аркадьевна отменно владела французским языком и помогала мужу в изучении этого языка, а в добавок к нему – еще и немецкого. Кроме того, она, когда Петру Исидоровичу требовалось отлучиться в окрестные деревни – Орловку, Крысовку и Нижние Груни, – вместо него вела уроки. После рождения Аркаши, названного так явно в честь деда, – надо полагать, Наталья Аркадьевна все же пыталась наладить родственные отношения с отцом, – в ее обязанности входило ведение домашнего хозяйства и, естественно, воспитание сына.
Впрочем, по данным курского писателя М.С. Лагутича, у Голиковых имелась и домработница, помогавшая Наталье Аркадьевне по хозяйству, и нянька для Аркаши – Варвара Шишкова, которой в 1904 году было около 12 лет. Кстати сказать, кроме Аркадия, в семье Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны Голиковых родились также дочери Наталья (01.04.1905–1969), Ольга (06.07.1908–03.09.1992) и Екатерина (10.01.1910–1982), появившаяся на божий свет уже в Нижнем Новгороде. Нянька Аркаши в доме Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны пробыла до 1908 или, по ее воспоминаниям, до 1909 года, то есть до отъезда семьи Голиковых из Льгова.
В советское время о таком факте в биографии детского писателя по идеологическим соображениям старались не вспоминать. Поэтому большое спасибо Михаилу Лагутичу, осветившему этот факт в жизни нашего земляка.
В очерке известного курского журналиста и литератора Федора Емельянович Панова (1930–2017) «Большие и красные сливы» приводятся воспоминания писателя Бориса Емельянова об истории фотографии четырехлетнего Аркаши Голикова и его сестры Наташи. Если кратко, то этот эпизод из льговского периода жизни будущего писателя и его родителей выглядит так: в 1908 году Аркадию Голикову исполнилось 4 года, и родители подарили ему на день рождения «новенький расшитый кошелек» с пятачком внутри. С намеком на рост и богатство.
Потом именинника и его сестру Наташу, которой еще не было и трех лет, принаряженных, Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна повезли в центр города, к фотографу.
«Фотограф, – пишет Ф.Е. Панов, – был не очень строг, скорее даже ласков. Он, как водится, говорил что-то о птичке, которая в нужный момент должна вылететь из темного глазка фотоаппарата. Может быть, именно эта ожидаемая птичка и страшила девочку.
Она разревелась, и успокоить ее долго не удавалось.
–  Эх, разбогатеешь тут с вами, – с досадой сказал Аркадий и, расстегнув кошелек, отдал сестре пятак.
Завладев пятикопеечной монетой, девочка успокоилась. Снимок получился отличный».
Далее Ф.Е. Панов сообщает, что этот снимок долгие годы хранился в семье Голиковых, а позже был передан Натальей Петровной для книги об А.П. Гайдаре.
Необходимо также сказать, что история с данным снимком также описана М.С. Лагутичем в его  очерке «Трудная жизнь Аркадия Гайдара» и одноименной книге. При этом Михаил Семенович обращает внимание читателей на то, что данный снимок не единственный, что в льговский период жизни супругов Голиковых было несколько снимков.
Надо сказать, что дом-школа, в котором жила семья Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны, находился на окраине Льгова, на территории поселка сахарного завода, как правило, населенного работниками этого завода и мещанами, занимавшимися земледелием, садоводством и иным мелким промыслом. И хотя земская начальная школа (двухклассная) значилась при заводе, построенного акционерной компанией, но содержалась она за счет земства. Заработную плату единственному преподавателю школы, Петру Голикову, также устанавливала земская управа.
 Зато обустройство здания школы и приусадебного участка полностью зависело от Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны, их трудолюбия и прилежания, их любви к природе родного края. И об этой стороне жизни семьи Голиковых повествует краевед и писатель М.С. Лагутич в своих произведениях. Именно он подробно сообщает о хлебосольстве Петра и Натальи Голиковых, об их гостеприимстве и дружбе с отдельными представителями городской интеллигенции. Он же приводит воспоминания бывшего служащего Льговского земства П.М. Сафронова о П.И. Голикове за 1902 год, записанные С.В. Лагутичем и его командой юных поисковиков из Дома пионеров в шестидесятые годы ХХ века.
Напомним, что в 1902 году у молодых и любящих друг друга супругов Голиковых собственных детей еще не имелось, и они были открыты к новым встречам и знакомствам.
В воспоминаниях П.М. Сафронова, в частности, сообщается о доме, в котором жили Голиковы: «Квартира Голиковых была при школе. Вокруг школы рос молодой фруктовый сад. Петр Исидорович говорил, что сад посадил в первый год своего приезда. В одном из уголков стояло 8 или 10 ульев. У молоденькой груши – круглый небольшой садовый столик и деревянная со спинкой скамейка. Вдоль дорожек и на клумбе росли цветы. Петр Исидорович говорил, что за садом и пчелами ухаживает он, а цветы – хозяйство Натальи Аркадьевны. Квартира учителей Голиковых состояла  из трех комнат: кабинета Петра Исидоровича, столовой и спальни. Была небольшая кухня. В квартире чисто, уютно. Шторы на окнах и дверях. Скатерти на столах. В кабинете Петра Исидоровича находилось много книг. В столовой на стене висела географическая карта России. В углу стояла этажерка с книгами, учебниками, тетрадями и большая толстая книга; наверное, это был классный журнал. На стене висели большие настенные часы с боем. В комнате стояли «венские» стулья – тогда они входили в моду. Лишней мебели не было. Из столовой, через веранду, вела дверь в классные комнаты и во двор».
О некоторых моментах бытового обустройства учителя начальной школы Петра Голикова и его юной супруги Натальи Аркадьевны в своем очерке кратко пишет и Ф.Е. Панов со ссылкой на взрослые воспоминания Натальи Петровны, сестры Аркадия Голикова. «В город Льгов Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна приехали в начале двадцатого века, – сообщает Федор Панов. – Учитель привез на новое место не только книги, но и столярный инструмент. Под навесом стоял верстак, где Петр Исидорович в свободное время строгал рубанком доски, мастерил табуретки и скамеечки. Его руками были сделаны и домики для пчел, с которыми он любил возиться». 
Вот в такой семейно-бытовой обстановке, где было много любви, тепла, уюта, книг и частых чтений вслух стихов и сказок, с 1904 года проходили первые детские годы будущего писателя.
А биограф А.П. Гайдара Борис Камов еще отмечал: «Стихи при случае родители сочиняли сами. Подражая матери и отцу, Аркадий рано начал «говорить в лад». Первое свое стихотворение он сочинил, еще не умея читать. Аркадий навсегда полюбил поэзию и народные песни и в мальчишеские годы помнил их множество».
Не прошел мимо данного факта и писатель М.С. Лагутич, на взгляд автора этого очерка, один из лучших и добросовестнейших биографов Аркадия Гайдара. Описывая детские и школьные годы Аркадия Голикова, он высказывает предположение, что «Аркадий Гайдар, возможно не подозревая о родстве с М.Ю. Лермонтовым, любил читать стихи этого поэта и часто использовал строки его стихотворений в своих произведениях».
А еще четырехлетний Аркаша Голиков, как сообщает в своей работе Ф.Е. Панов со ссылками на воспоминания Натальи Петровны, водил трехлетнюю сестру на территорию сахарного завода, где они наблюдали, как «чудесные вагонетки плавали высоко над заводским двором. Затем в нужном месте вдруг сами переворачивались, выбрасывая вниз серый свекловичный жом».
Возвращаясь к льговским знакомым семьи Голиковых, которых ни Аркаша, ни его сестра Наташа или Талка, как ее называли в семье, не запомнили по своему малолетству, опираясь на работы Михаила Семеновича Лагутича, отметим, что их было предостаточно. Например, на празднование дня рождения Аркадия в качестве гостей у Голиковых побывали учительница Анна Ивановна Симонова, ее муж Филипп Исаевич Симонов, управляющий Льговским сахарным заводом и крестный отец Аркадия Владимир Евгеньевич Гутьер, механик завода Адам Александрович Зайфред с женой, местный художник и учитель Николай Николаевич Андреев, учительница Анна Евграфовна Водолажская, врач-акушер Софья Владимировна Кудряшова, купец Павел Иванович Коншин. Конечно, были и другие…




О РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ГОЛИКОВЫХ И ОТЪЕЗДЕ ИЗ ЛЬГОВА

Если вам посчастливится побывать в Льговском историко-литературном музее А.П. Гайдара, то вы обязательно услышите красочный рассказ сотрудников музея о революционной деятельности супругов Голиковых, родителей писателя. В обязательном порядке вам продемонстрируют «свидетельские показания, а точнее, воспоминания льговчан, зафиксированные Семеном Викторовичем Лагутичем и его юными помощниками из Дома пионеров. Позже эти воспоминания войдут во многие книги о писателе А.П. Гайдаре. Естественно, вошли они, причем с мельчайшими подробностями пересказа, и в книгу Михаила Семеновича Лагутича «Трудная жизнь Аркадия Гайдара».
Цитировать эти воспоминания в планы автора настоящего очерка не входит – лучше стоит обратиться непосредственно к книге М.С. Лагутича. А вот общие впечатления о революционной деятельности Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны и некоторые размышления по данному поводу озвучить, по-видимому, надо. Ибо жизнь и деятельность этих людей, насыщенная самыми необычайными событиями, достойна не только очерка, но и большого историко-приключенческого романа.
Из воспоминаний уже упоминаемого нам служащего Льговского земства П.М. Сафронова, няньки Аркаши Голикова Варвары Дмитриевны Ревенко-Шишковой и старой большевички Е.И. Тихоновой, хорошо знавших семью Голиковых, просматриваются некоторые моменты революционной деятельности Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны в период с 1905 по 1907 год. Причем все эти свидетели акцент делают именно на деятельности Петра Исидоровича, отводя второстепенную роль Наталье Аркадьевне. Оно и понятно: на Наталье Аркадьевне лежала главная ответственность за детей: за Аркашу, за только что родившуюся Наташу, за носимую в чреве Олю. Поэтому носиться по Льгову и его окрестностям с листовками и прокламациями ей физически было невозможно. Но, находясь дома, она старалась всячески помочь мужу в его тайных революционных делах.

А то, что революционное брожение в Льговском уезде в эти годы, особенно в 1905-м, было массовым, это является известным фактом. Только по данным М.С. Лагутича, автора книги «Провинциальная хроника. Льгов в Истории Курского края», не говоря уже об учебниках истории края, известно, что в 1905-1906 годах в забастовках и стачках рабочих, крестьянских волнениях участвовало население Льгова, Верхних Деревенек. Клишино, Пен, Больших Угонов, Лукашевки, Банищ, Фитижа, Шерекино и других селений Льговского уезда. И волнения эти, надо сказать, подавлялись не только полицией, казаками  и жандармерией, но и войсками. Подавлялись жестко и кроваво.
В 1905 году все началось с того, что 12 октября забастовали рабочие Льговского сахарного завода. Их требования носили экономический характер – повышение заработной платы. Вскоре к бастующим сахарного завода присоединились железнодорожники Льговского железнодорожного узла и депо. И администрация этих важных промышленных предприятий города вынуждена была уступить.
Приложил ли руку Петр Исидорович к этим событиям, неизвестно. Зато с подачи бывшего служащего Льговского земства П.М. Сафронова известно, что он добивался и добился, несмотря на противодействие властей, открытия воскресной школя для рабочих сахарного завода. И что в 1905 году подозревался служащими земства в участии в маевке рабочих сахарного завода. Прямых доказательств этому не было, но служащие земства старались держаться от Петра Голикова подальше, чтобы не скомпрометировать себя.
А из воспоминаний Ревенко-Шишковой и Тихоновой известно, что он в своем доме укрывал от полиции и жандармерии некоторых льговских революционеров, предоставляя им кровлю, очаг и пищу. Но делал это так осторожно и конспиративно, что ареста в тревожные дни 1905-1907 годов, когда Льгов и Льговский уезд был объят революционными брожениями, избежал. Тем не менее и Петр Исидорович, и Наталья Аркадьевна, согласно воспоминаниям П.М. Сафронова, слыли у льговских обывателей вольнодумцами и «неблагонадежными».
О революционной деятельности Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны пишет курский писатель, а также педагог, ученый-филолог и литературный критик Исаак Зельманович Баскевич. По его данным, Петр Голиков «был связан с Курским комитетом РСДРП, хранил нелегальную литературу. Взгляды Петра Исидоровича разделяла и его жена Наталья Аркадьевна».
В 1907 году в Киеве умер отец Натальи Аркадьевны – Аркадий Геннадьевич Сальков, и она, как сообщает М.С. Лагутич, взяв с собой сына Аркадия, ездила на похороны родителя. Аркадию тогда было три года, и он вряд ли запомнил данную поездку. По крайней мере, в своих автобиографических статьях и дневниковых записях, дошедших до нас, он об этом не сообщает.
Летом 1908 года (по другим данным – летом 1909 года) вскоре после окончания занятий в школе, супруги Голиковых с четырехлетним Аркадием, трехлетней Натальей и только что родившейся Ольгой неожиданно для всех знакомых, распродав, а большей частью раздарив знакомым домашнее имущество, налегке покинула Льгов. Теперь их путь лежал на Волгу, в Вариху – поселок при нефтеперегонном заводе, расположенный недалеко от Сормова. 
Неожиданный отъезд семьи Голиковых многие курские краеведы связывают с активной революционной деятельностью П.И. Голикова в 1905-1907 годах и даже с опасностью возможного ареста. Насколько эта версия верна, трудно сказать… Каких-либо конкретных документов из канцелярий льговского полицейского участка или губернских полицейских и жандармских управлений никем не приводится, все основывается на слухах и домыслах. Но факт остается фактом: семья Голиковых покинула Льгов и уже 5 октября этого года «не имеющий чина» П.И. Голиков был зачислен  на государственную службу в ведомство Нижегородского акцизного управления. Надо полагать, этому назначению способствовало наличие у него педагогического образования и почти десятилетний преподавательский стаж в земской начальной школе при Льговском сахарном заводе.
Впрочем, в Варихе Голиковы не задержались. Уже в следующем 1910 году они переехали в Нижний Новгород. Здесь Петр Исидорович, получив повышение, служил старшим контролером управления, но его заработка едва хватало семье сводить концы с концами.
В Нижнем Новгороде у Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны, как отмечалось выше, родилась дочь Катя. И здесь же Наталья Аркадьевна, чтобы как-то улучшить в будущем благосостояние семьи, поступила на частные курсы фельдшеров-акушеров доктора Маклашевского. Получение новой профессии давало право на работу в больнице и, следователь, иметь небольшой, но стабильный заработок. Почему она не попыталась приступить к педагогической деятельности или продолжить ее – большой вопрос, ответ на который вряд ли найдется…
Училась Наталья Аркадьевна, которой в ту пору было около двадцати девяти лет, в Нижнем Новгороде, а экзамены на диплом фельдшера-акушерки сдавала на медицинском факультете Казанского университета. Из Нижнего Новгорода до Казани добиралась по Волге на пароходе. За детьми в этот период времени, по-видимому, вновь присматривала новая домработница или нанятая нянька. Позже за младшими сестрами стал присматривать подросший Аркадий.
Как отмечают биографы писателя, с детских лет Аркадий Голиков рос ответственным человеком – сказывалось воспитание родителей, – поэтому ему и доверялось непростое дело: присматривать за младшими сестрами.
Подчеркивая чувство ответственности в характере Аркадия Голикова, привитое ему родительским воспитанием с детских лет, журналист Федор Панов в очерке «Большие и красные сливы» со ссылками на воспоминания писателя К. Паустовского пишет: «Как-то зашел к Паустовскому Гайдар в нелегкую минуту: тяжело болел сын, а нужных лекарств в ближайших аптеках нет. Гость успокоил друга: «Ну, должны же они быть где-нибудь в Москве, сейчас найдем».
Телефонный звонок знакомому подростку прозвучал как сигнал тревоги: один хороший мальчик очень болен, нужно найти в аптеках необходимые таблетки и капли. Звони всем друзьям, диктуй им названия лекарств и ищите по всей Москве».
В результате организованных Гайдаром поисков лекарства были найдены, доставлены в квартиру Паустовских, и сын Константина Георгиевича вскоре пошел на поправку.
Какой-либо информации о том, что в данный период времени Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна были близки к революционным кругам нижегородского подполья нет. Возможно, им хватило революционных страстей  1905–1907 года в Льгове, возможно, сказывалась новая социальная и государственная политика Петра Аркадьевича Столыпина по наведению порядка в стране…
В советские годы любили говорить и писать о «столыпинских галстуках», подразумевая под этим жестокую расправу власти над революционерами. Но в новой, возвратившейся на капиталистческий путь развития России, тема «столыпинских галстуков» прекратила свое существование, а сам Петр Аркадьевич возведен в ранг реформаторов и созидателей. 
Нельзя исключать и иные обстоятельства, например, произошедшие перемены во взглядах посолидневших родителей Аркадия Голикова и его сестер на общественный миропорядок, возникновение усталости от прежней политической деятельности. Наконец, наличие четырех детей и забота об их благополучии заставляла поумерить революционный пыл и быть более осторожными в вопросах общественно-политической деятельности.
А вот литературовед и писатель И.З. Баскевич с опорой на воспоминания самого Аркадия Петровича этот период в жизни четы Голиковых видит таким: «Мать дает ему отцовские книги, а «там героями были те, которых ловила полиция, а полицейские сыщики, вместо того, чтобы возбуждать сочувствие, вызывали только презрение и негодование».
Надо признать: в этих строках явный намек на то, что от революционных взглядов они не отказались, но стали предусмотрительней.



ДЕТСКИЕ ГОДЫ АРКАДИЯ ГОЛИКОВА
В АРЗАМАСЕ
 
При вручении диплома Наталья Аркадьевна получила и место работы в больнице города Арзамаса. Отказываться от предлагаемой работы она не захотела – не для того ведь выучилась на фельдшера-акушера, – а потому, посоветовавшись с мужем, отправилась к месту назначения, чтобы немедленно приступить к своей врачебной деятельности. Вслед за супругой перевода в провинциальный Арзамас в 1912 году добился и Петр Исидорович, ибо, согласно русской поговорке, иголке без нитки быть нельзя; они всегда следуют друг за другом.
Так город Арзамас стал новым пристанищем, где чете супругов Голиковых предстояло свить семейное гнездо на несколько лет их жизни. А если говорить конкретно, то поселились они в доме № 25 на Новоплотинной улице.
Из воспоминаний А.П. Гайдара следует, что дом, в котором жила семья Голиковых, был деревянный, обшитый тёсом, построен еще в 70-х годах XIX века. В доме имелось 4 комнаты, разделенные коридором. Правую сторону занимали большая гостиная, где по вечерам собирлась вся семья для обсуждения новостей дня, игр и чтения книг, и комната родителей, левую – маленькая кухня и детская комната.
Именно здесь судьба определила восьмилетнему Аркадию и его сестрам полной мерой познать короткое, продолжительностью в пять-шесть лет, счастье беззаботного, безоблачного детства, бережно охраняемого и соглеваемого родительской любовью.
 Если для родителей Аркадия город Арзамас стал местом жизни и работы, то для него самого, по мнению некоторых биографов, он стал еще и волшебной страной его детства. Спорить с этим не стоит, но уточнение внести необходимо: Арзамас стал страной его короткого детства. Ибо с тринадцати лет Аркадий Голиков уже вступил на путь взрослого человека – путь революционной борьбы, не ведающей компромиссов и полутонов. Все либо белое, либо черное, точнее, красное… И о детстве, тем более беззаботном детстве, тут говорить не приходится: оно ушло навсегда.
Сам же писатель в автобиографии от 1930 года «Командир отдельного полка», написанной для первого отдельного издания повести «Обыкновенная биография», опубликованной в популярной серии «Роман-газета для ребят» (№ 8–9), пишет: «Рос я среди веселых и озорных товарищей. Ватагами уходили мы в лес лазали по садам, ловили птиц и доставляли много хлопот наши матерям». (Повесть «Обыкновенная биография» с 1930 года станет называться «Школа».),
А в автобиографии от 1934 года, названной «Обыкновенная биография в необыкновенное время» и предназначенной для журнала «Пионер» (№ 5–6) писал так: «Я рос в городе Арзамасе. Там громко гудели колокола тридцати церквей, но не было слышно заводских гудков. Заводов там не было. Зато стояло четыре монастыря, и через город всегда тянулись вереницы божьих странников и странниц в знаменитую Саровскую пустынь».
А многочисленные биографы Аркадия Петровича к этому добавляют, что «дом, друзья, улица, сады с вишнями-скороспелками, пруды, где шли «морские сражения», опоясывающая город речка Теша – все это навсегда вошло в его сердце и вылилось в его книгах». И точно: об этом можно прочесть в повести А.П. Гайдара «Школа», которая начинается так: «Городок наш Арзамас был тихий, весь в садах огороженных ветхими заборами. В тех садах росло великое множество «родительской вишни», яблок-скороспелок, терновника и красных пионов.<…> Под горой текла речонка Теша».
И хотя Аркадий Гайдар назвал Арзамас своего детства «тихим», но этот город был значительно больше Льгова, о котором у него, по мнению сестры Натальи Петровны, остались весьма смутные воспоминания. Да и те, как отмечалось выше, были связаны с походами на двор сахарного завода, а не с садом, посаженным отцом, или с цветником, выращенным и ухоженным матерью.
Только населения в Арзамасе было в три раза больше, чем в Льгове. По переписи 1897 года здесь значилось 11 тысяч, а в 1913 году уже 18900 человек. Имелись и железная дорога, и железнодорожный вокзал,  и депо, и учебные заведения, в том числе реальное училище, и городская больница, в которой работала Наталья Аркадьевна.
Известный курский краевед и писатель Юрий Александрович Бугров (1934–2017), уроженец поселка Б. Болдино Горьковской области (так называлась в советское время Нижегородская губерния), а потому хороший знаток тех мест, в эссе «Мой Гайдар», опубликованном в книге «Белые каравеллы детства», дает дополнительные сведения. Согласно его исследованиям, в 1910 году в Арзамасе жило 650 рабочих и кустарей-ремесленников, 655 купцов, 1189 монахов и монахинь, 519 дворян. Он же информирует читателя о том, что Арзамас в разные годы посещали Лев Толстой, В. Короленко, П. Мельников-Печерский, Леонид Андреев, Максим Горький, Владимир Маяковский и другие известные в России личности. 
Ведя речь о детских дошкольных годах Аркадия Голикова в Арзамасе, писатель М.С. Лагутич отмечает некоторые моменты как бытового, так и поведенческого плана, характерные для развития будущей личности человека. Если кратко, то Михаил Семенович сообщает, что Аркадий любил животных, которых сам ловил и содержал в банках, любил подвижные игры и спектакли, которые разыгрывали взрослые, читал книги Гоголя и «Овода» Войнич, дружил с соседскими мальчишками Адольфом Гольдиным, будущим известным врачом-эндокринологом, и Сашей Плеско, в будущем – популярным журналистом и полковником флота.
В Арзамас Аркадий Голиков, как сказано выше, был привезен в возрасте восьми лет – самом интересном периоде мальчишеских игр, мальчишеской дружбы и мальчишеского познания окружающего мира. До учебы в Арзамасском реальном училище у него оставалось два года, которые он, естественно, во многом использовал для собственного развития. В отличие от льговского периода жизни, когда дальше школьного и заводского дворов он никуда больше самостоятельно не «путешествовал», в Арзамасе ареал его поисков, игр и действий значительно расширился. Трудно сказать, играл ли он с соседскими мальчишками в «городки» и «лапту», что в те времена было обычным делом, но в «казаков-разбойников», «прятки», возможно, «клёпик» играл точно. Надо полагать, были и «походы» не только по чужим садам, о чем сообщает писатель в биографии, но и по ближайшим окрестностям и на рыбалку. Мальчишки – известные искатели приключений – без этого никак не могут жить.
Конечно, большое место в жизни Аркадия занимала домашняя подготовка к учебе, чтение книг. Но находилось время на катание на велосипеде, о чем сообщает курский журналист Ф.Е. Панов, и на поездки с родителями «в гости» к родственникам отца в город Щигры, в том числе к сестре Петра Исидоровича – Александре Исидоровне. Об этом пишут в своих произведениях Юрий Бугров и Михаил Лагутич, относя последнюю поездку Аркадия ко времени накануне Первой мировой войны.
Возможно, именно в это посещение города Щигры оттуда вместе с родителями Аркадия Голикова и им самим в Арзамас приехала погостить мать Петра Исидоровича Наталья Осиповна, бабушка Аркадия и его сестер. Дело в том, что на одной из арзамасских фотографий 1914 года вместе с Аркадием, его сестрами и матерью есть еще и бабушка. Да и в автобиографии за 1934 год писатель упоминает о бабке, зажегшей лампаду, но ее имени, к сожалению не называет.   


АРЗАМАССКОЕ РЕАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ
 
1 сентября 1914 года, когда уже во всю мощь грохотала 1-я мировая война, Аркадий Голиков, в возрасте 10 лет, имея домашнюю подготовку, пошел учиться в местное реальное училище. И в соответствии с действующим тогда законодательством об образование сразу же получил форменную одежду воспитанника Арзамасского реального училища. Причем не только получил школьную униформу, но и был сфотографирован в ней.
Таким образом, завершилось недолгое дошкольное беззаботное детство Аркадия Голикова, и наступила пора напряженной учебы. Впрочем, учеба его не пугала, он радовался своему поступлению в реальное училище, дающее не только общее образование, но и профессию при выпуске и право на поступление в университет.
Однако радость Аркадия была короткой: вскоре после начала занятий в училище в действующую армию призвали отца Петра Исидоровича, которому в ту пору было 35 лет. Так мировая война хладнокровно и бзжалостно нанесла первый удар по семейной идиллии Голиковых…
А автобиографии 1934 года по факту призыва отца в армию Аркадий Петрович пишет так: «Мне было десять лет, когда громыхнула мировая империалистическая война. Отца с первых дней забрали в солдаты. Помню: забежал он к нам ночью в серой шинели. Поцеловал и ушел. Бабка зажгла зеленую лампадку, и мы – трое ребятишек, – стоя на коленях, крепко молились. О чем – не помню».
Несколько короче об этом сказано в автобиографии 1930 года, а в автобиографии 1937 год данный эпизод значительно расширен и выглядит так: «В августе 1914 года. Когда мне стукнуло десять лет, отца взяли в солдаты и послали на германский фронт. Забежал он из казармы прощаться. Бритая голова, серая папаха, тяжелые, кованые железом, сапоги…
Не узнала его наша рыжая собачонка Каштанка, зарычала, залаяла. Самая младшая сестренка, Катюшка,, так до конца и не поняла, в чем дело. Все таращила глаза, за шинель трогала, за погоны тянула и смеялась: «Солдат папа! Папа солдат!»
Когда пришла минута прощания – все заплакали. Поняла Катюшка, что дело не до смеха, и подняла такой рев, как будто ее кипятком ошпарили. Я крепился.
За окном трещали барабаны, гремела военная музыка, и с маршевой ротой ушел на вокзал мой отец…»
В данной биографии, как видим, нет упоминаний о бабке, зажегшей зеленую лампадку, нет слов о молитве, зато есть художественно оформленная сцена прощания семьи с уходящим на фронт П.И. Голиковым.
Ныне трудно сказать, почему П.И. Голиков, являясь главным кормильцем в семье и имея на иждивении четырех малолетних детей, попал под первую категорию призывников и был отправлен на фронт. Ведь существовала определенная градация, согласно которой из запаса призывались лица первой категории, затем второй и третьей. А Петр Исидорович, судя по всему, даже предварительной воинской комиссии не проходил. Конечно, для добровольцев, отправляющихся на фронт, воинские нормы и очередность призыва препятствием не являлись…
Возможно, сказался шлейф «неблагонадежности», тянувшийся за бывшим учителем начальной школы из Льгова… Возможно, что-то вольнодумное замечалсь и в Арзамасе… Вот местные власти и решили воспользоваться  удобным моментом, чтобы избавиться от «неблагонадежного» путем призыва в армию и отправки на фронт. Однако это всего лишь предположение… А суть остается прежней: Петр Исидорович Голиков в первые же дни после объявления о войне был призван в армию и отправлен на фронт.
Через некоторое время после отбытия Петра Исидоровича с воинской частью к месту службы ученик Арзамасского реального училища Аркадий Голиков, горячо любивший отца, решил бежать к нему на фронт. До фронта он, естественно, не добрался. Был задержан полицейскими в 90 километрах от Арзамаса на станции Кудьма и возвращен домой.
О попытке побега на фронт к отцу Аркадий Петрович писал, по-видимому, во всех своих автобиографиях, как в тех, что предназначались для его книг (1930 и 1934,) так и в тех, что были написаны им в годы службы в Красной Армии. Каждое новое назначение, каждое продвижение по службе и, конечно же, учеба на командирских курсах в обязательном порядке требовало написание автобиографии и представления вышестоящего руководства. В армии без этого никак…
Наталья Аркадьевна, – надо отдать ей должное, – несмотря на волнения и переживания по поводу побега сына, физически наказывать Аркадия не стала. Она, как истинный педагог, провела с ним воспитательную беседу. Во время этой беседы взяла с сына честное слово, что он подобного проступка больше никогда не совершит. Мотивировала это тем, что он теперь главный в семье мужчина – надежда и помощник; и отвечает не только за себя, но и за сестер. Да и сам Аркадий Петрович в автобиографии 1934 года пишет: «Когда меня усталого и голодного задержали, то я и сам был рад, потому что на фронт мне уже не хотелось, а сильно хотелось домой…»
Надо полагать, что «фельдшерице», как Наталье Аркадьевне, как ее в автобиографиях «величает» А.П. Гайдар, которой в 1914 году исполнилось 33 года, после призыва Петра Исидоровича в действующую армию приходилось в одиночестве нести бремя забот о детях. Их всех надо и накормить, и одеть-обуть соответственным образом, и в «люди» выводить. На ее хрупких плечах лежал и груз содержания большого дома. И это все – на единственную зарплату фельдшера-акушера городской больницы, по всей видимости, не столь большой при постоянном росте цен на продукты питания и предметы обихода. На материальную помощь со стороны надеяться не приходилось.
От прежней семейной идиллии любящих друг друга супругов, с любовью и нежностью относящихся к воспитанию детей, жестокая война, нагло шагнувшая в каждый дом, не оставила и следа. Однако Наталья Аркадьевна, получившая довольно строгое воспитание сначала в дворянской семье отца, а затем и в женской гимназии, духом не падала, днем работала в больнице, а по вечерам при свете керосиновой лампы занималась с детьми. И в этом плане особое внимание уделяла Аркадию и дочери Наташе, которая в следующем году должна была пойти учиться в женскую прогимназию.
В книгах о писателе Аркадии Гайдаре и на страницах Интернета можно видеть фотографию семьи Голиковых в 1914 году. На ней неизвестным арзамасским фотографом запечатлены Наталья Аркадьевна, Аркадий в униформе воспитанника реального училища, женщина в зрелом возрасте, а также (слева направо) четырехлетняя белобрысая Катя, шестилетняя русоволосая Оля и девятилетняя светло-русая Наташа с большой книгой в руках. При этом пояснительная подпись под снимком гласит, что это мать, бабушка и сестры Аркадия Голикова.
Кто такая «бабушка», к сожалению, никем никогда не поясняется. Неужели это мать Петра Исидоровича Наталья Осиповна, приехавшая из Щигров, чтобы помочь невестке в трудные дни?..
  У самой Натальи Аркадьевны родной матери, как сказано выше, не было, а с мачехой она и до смерти отца и, тем более, после его смерти, отношения не поддерживала. Так что мачеха из Киева приехать не могла. Остается предположить, что это мать Петра Исидоровича – Наталья Осиповна – из провинциального городка Щигры. То ли одна, то ли вместе с сыном, и внуком, гостившим у нее, не побоялась приехать в далекий провинциальный Арзамас… Да, в воспоминаниях и автобиографиях Аркадия Петровича Гайдара, кроме единственного упоминания о «бабке, зажегшей лампадку, никаких сообщений о приезде бабушки – матери отца – нет. Но предположить, что на снимке запечатлена чужая пожилая женщина, нанятая Натальей Аркадьевной для присмотра за детьми во время нахождения ее на работе, будет делом опрометчивым и маловероятным… Все-таки семейный снимок, а не случайный, произведенный в компании неизвестных людей в городском парке. 
Что же касается Аркадия Голикова, то, как сообщают, словно под копирку, все его биографы, в Арзамасском реальном училище он слыл одним из самых прилежных учеников. Много читал и активно изучал, в том числе и с помощью матери, французский язык и в свободное от занятий время присматривал за младшими сестрами. Пробовал писать стихи, а Наталья Аркадьевна всячески поддерживала его в этом увлечении, даже специальный блокнот купила.
Как установили курские краеведы, в списке  любимых писателей Аркадия значились Н.В. Гоголь, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Д.И. Писарев, В. Шекспир, Жуль Верн, Марк Твен.
Впрочем, эти данные имеются в календаре «Товарищ», для учащихся реального училища Аркадия Голикова на 1917–1918 год, в котором, кстати, в графе «Место рождения» указано: Льгов Курской губернии, 9 февраля 1904 года. Здесь же, на других страницах указаны «начальствующие лица» от министра народного просвещения и командующего войсками, до директора училища, инспектора, классного наставника и всех преподавателей. Преподавателей восемь, а изучаемых дисциплин от Закона Божьего до истории – десять. (Кстати сказать, дневник «Товарищ», помещен в 4-м томе собрания сочинений А.П. Гайдара на страницах 249–257. Издание 1982 года.)
Сам Аркадий Петрович Гайдар о своем отношении к чтению книг в годы учебы в Арзамасском реальном училище в автобиографии 1930 года пишет так: «Читал я много, но без всякой системы. Попадается под руку календарь – читаю календарь. Попадается «Война и мир» Толстого – читаю «Войну и мир», но если после этого подвертывалась поваренная книга, прочитывал ее тоже не без интереса».
Здесь же, но с нового абзаца написано: «Разбирая старые отцовские книги, я наткнулся на несколько книжек странного для меня содержания. Помню, одна была антирелигиозного содержания, другая Степняка-Кравчинского – о революционерах. Книги эти меня удивили и заставили насторожиться». Не об этих ли книгах упоминал в своем очерке И.З. Баскевич, когда сообщал о революционной деятельности П.И. Голикова?... По-видимому, об этих.
Если же обратиться к автобиографии писателя за 1934 год, то здесь о чтении книг ничего не говорится, зато несколько слов сказано об успеваемости во время учебы в училище. Правда, сказано весьма кратко: «Учился я неплохо. Слаб был только по чистописанию да по рисованию». А вот в повести «Школа» этот небольшой штришок из учебной поры обыгран достаточно широко и красочно, с использованием диалогов между героями произведения – учеником Арзамасского реального училища Борькой Гориковым и его мамой. Всего несколько абзацев, как в подтверждение вышесказанного, так и для того, чтобы почувствовать художественный стиль писателя: «Отец мой был солдатом 12-го Сибирского стрелкового полка. Стоял тот полк на Рижском участке германского фронта.
Я учился во втором классе реального училища. Мать моя, фельдшерица, всегда была занята, и я рос сам по себе. Каждую неделю направляешься к матери с балльником для подписи. Мать бегло просмотрит отметки, увидит двойку за рисование или чистописание и недовольно покачает головой:
– Это что же такое?
– Я, мам, тут не виноват. Ну что же я поделаю, раз у меня таланта на рисование нет?» И далее в том же духе и стиле.
А писатель Борис Камов еще сообщает, что «одно из сочинений Аркадий Голиков написал стихами, но получил от учителя словесности критический отзыв, зато другое его сочинение, написанное прозой, удостоилось высшей оценки».
Надо отметить, что кроме стихов и школьных сочинений в стихах, юный Аркадий занимался и эпистолярным жанром: писал письма отцу на фронт. В этих письмах, написанных детским почерком, но с вдумчивостью и дотошностью взрослого человека, он подробно описывал текущие дела в Арзамасе, свои успехи в учебе. Также сообщал и о работе матери в госпитале, куда с каждым разом поступало все больше и больше раненых солдат. А еще писал о своей заботе о сестрах, которых называл «детишками».
Даже невооруженным глазом видно, что юный Аркадий Голиков старался приободрить и поддержать отца, сражающегося на фронте с германцами и их союзниками – австрийцами, венграми, чехами и словаками.
И, по-видимому, не будет преувеличением сказать, что в годы учебы в Арзамасском реальном училище Аркадий Голиков уже начинал нарабатывать навыки литературной деятельности.



В ВИХРЕ РЕВОЛЮЦИОННОЙ БОРЬБЫ

В постоянных заботах о детях и о хлебе насущном для семьи прошли для Натальи Аркадьевны 1915 и 1916 годы. За напряженной работой в больнице, куда все больше и больше доставляли раненых с фронтов, ибо после первых победных дней 1914 года начались горькие дни поражений и неудач, острая боль разлуки с мужем притупилась. Старшие дети – Аркаша и Наташа – радовали своими успехами в учебе, Оля усердно занималась домашней подготовкой к предстоящей учебе в школе. Ей в этом помогал Аркадий. Подрастала Катя.
Прежняя частая переписка Натальи Аркадьевны с мужем-фронтовиком из-за загруженности на работе становилась все реже и реже, хотя каждому письму, приходившему от Петра Исидоровича, кратко сообщавшего о воинской службе и своем здоровье, искренне радовалась. А когда Петр Аркадьевич поделился воинскими успехами и получением первого офицерского чина – воинского звания прапорщика – испытала чувство гордости. Не только отец в силу дворянского происхождения был офицером, но и муж личной храбростью и удалью добился этого.
Словом, жизнь, пусть худо-бедно, но продолжалась…
Но вот наступил февраль 1917 года, и тринадцатилетнего ученика реального училища Аркадия Гайдара закрутило в безудержном водовороте революционных событий. И Наталья Аркадьевна, как показали дальнейшие события, не только не препятствовала этому, возможно, вспомнив годы своей юности, но и во многом способствовала вступлению сына на путь революционной деятельности.
Сам же он в автобиографии 1930 года о начале своей революционной деятельности пишет кратко: «После Февральскй революции я оказался не то адъютантом, не то рссыльным при местной группе социал-демократов большевиков. В октябре получил боевую винтовку и ночью наравне со старшими стоял в караулах». Но уже в автобиографии 1934 года данный факт в своей жизни он значительно расширяет, снабжая его отдельными деталями и подробностями: «Когда взметнулись красные флаги Февральской революции, то и в таком захудалом городке, как Арзамас, нашлись хорошие люди. Пристал я к ним случайно, скорее из-за любопытства. Их было немного, держались они кучкой. Смело выступали на митингах». <…>  Люди эти заметили, что мальчишка я любопытный, как будто бы не дурак и всегда верчусь рядом. Понемногу стали они доверять мне и давать разные мелкие поручения: сбегать туда-то, отнести то-то, вызвать того-то… А я бегал, относил, вызывал, а сам все слушал и слушал. И кто такие большевики, мне становилось все понятней и понятней, особенно после того, как побывал я с ними на митингах в бараках у беженцев, в лазаретах, в деревнях и у деповских рабочих. Но самое большое доверие мне было оказано тогда, когда в октябре 1917 года разрешили мне взять винтовку и послали меня при двух патрульных третьим – для связи».
В Википедии о данном периоде в жизни будущего писателя сказано кратко: «С февраля 1917 года выполнял разные поручения партийной организации арзамасских большевиков. Вызвался патрулировать улицы, вскоре ему была выдана винтовка – её номер 302939 он вписал в школьный дневник».
По мнению педагога и писателя И.З. Баскевича, к революционной деятельности тринадцатилетнего мальчишку подвели его родители и их отношение к «империалистической войне, к Февральской революции, к временному правительству, к большевикам». А по версии Бориса Камова и некоторых других биографов писателя, к революционной борьбе Аркадия Голикова привлек его учитель словесности по реальному училищу Николай Николаевич Соколов, прозванный реалистами Галкой и весьма уважаемый ими за умение просто и доходчиво объяснять новый программный материал. Возможно, так оно и было…
Одно очевидно, Аркадий сменил прежний уклад жизни – понятный и размеренный, иногда по-детски проказливый, но все же отроческий, – на новый, взрослый. И в этом взрослом укладе прежние дела большой семьи и его личные обязанности присматривать за сестрами отошли на второй, в то и третий план.
Освещая этот период жизни семьи Голиковых, писатель Михаил Семенович Лагутич сообщает: «Весной (год не назван, но скорее всего, это все же 1917-й. – Н.П.) Петру Исидоровичу Голикову удалось на несколько дней заскочить в Арзамас и повидать семью. Он уже полностью стоит на большевистской платформе, член РСДРП, солдатский депутат в Совете. Под его влиянием и юный Аркадий принимает сторону коммунистов».
Эта информация весьма важная сама по себе. А еще она объясняет появления фотоснимка семьи Голиковых в полном составе: Петр Исидорович в военной гимнастерке и офицерской фуражке на голове в окружении супруги и повзрослевших детей. Кстати, Аркадий вновь в форме ученика реального училища, но на ногах у него не ботинки, а начищенные до зеркального блеска сапоги – дань времени и моде.
(К сожалению, эта фотография, где запечатлены все члены семьи Голиковых, кроме невесть откуда взявшейся и невесть куда пропавшей бабки, станет последней общесемейной фотографией.)
Что же касается дальнейшей деятельности Петра Исидоровича Голикова, то он, ранее произведенный в прапорщики – образование позволяло и, возможно, как отмечалось выше, воинская сметливость и личная храбрость, – в бурные дни 1917 года становится командиром революционного полка. Надо полагать, тут сказалась его прежняя революционная деятельность в городе Льгове. Правда, командиром революционного полка он станет после кратковременного посещения семьи в городе Арзамасе.
Естественно, Аркадий знает об этом из переписки с ним и со слов его товарища Кузьмы Васильевича, приезжавшего к Голиковым в Арзамас 12/25 октября и 15/28 ноября 1917 года. После таких известий ученик пятого класса Аркадий с большим рвением погружается в революционную деятельность арзамасских большевиков.
Если же заглянуть в дневник «Товарищ», то увидим, что в период с 17 по 23 сентября в училище проходят выборы в ученический комитет, на которых Аркадий Голиков получил 20 голосов, а другие кандидаты – по 14 и 11 голосов. Это говорит о неком авторитете Аркадия в кругу его школьных товарищей, о лидерстве. 
Подводя итог сказанному выше о начале революционной деятельности Аркадия Голикова, которому в ту пору было только тринадцать лет, необходимо отметить главный факт: с его детством было бесповоротно покончено. Аркадий собственноручно подвел черту под своим детством, хотя и по возрасту, и по физическому состоянию оставался ребенком.
После Октябрьской революции или, как это трактуется в новой рыночной России, – октябрьского переворота, – Петр Исидорович назначается (избирается) комиссаром штаба 35-й дивизии. И затем все годы будет находиться на фронтах Гражданской войны.
Наталья Аркадьевна, следуя по стопам мужа, также вступила в партию большевиков и стала активно работать в профсоюзе медработников. Позже возглавила Арзамасское правление союза «Всемидикасантруд».
Об этом советский писатель А.П. Гайдар (Голиков) кратко напишет в своей биографии 1941 года: «Мать – учительница. Позже фельдшерица после Октябрьской революции член партии».
Но это, как сказано выше, будет немного позже… А пока что Аркадий Голиков уже не просто патрулировал улицы Арзамаса, но, по исследованиям Бориса Камова, «состоял посыльным при большевистском клубе, работал делопроизводителем в уездном комитете партии, охранял по ночам город и участвовал в создании Арзамасского комсомола. Кроме того, писал заметки в ученическую газету «За свободу» и занимался самообразованием». Все так, об этом Аркадий голиков написал в дневнике «Товарищ». Если же смотреть шире, то, по большому счету, он вел жизнь взрослого человека, забыв про детство.
По данным же Википедии, если в этих данных не нарушается хронология, Аркадий «участвовал в столкновении с кадетами и в аресте контрреволюционной кадетской группы, а в январе 1918 года в дополнение к выданной ему винтовке на толкучке купил пистолет «браунинг» и вскоре вместе с другими красногвардейцами принял участие в уличных боях». Здесь же сообщается о том, что «в феврале 1918 года на одном из темных перекрестков «тихого» города Арзамаса Аркадий Голиков был ранен ножом в грудь». Хорошо, что ранение оказалась незначительным, поверхностным и не повлекло тяжких последствий.
Кстати, о приобретении револьвера и своем ранении Аркадий Голиков вносит записи в календарь «Товарищ». Первое сообщение за 2/15 января, второе – за 15/28 февраля 1918 года.
Кроме записи в календаре «Товарищ», другим подтверждающим документом о том «горячем» времени является фотография Аркадия Голикова в папахе, солдатской шинели и с пистолетом за поясом.



БОЕЦ РККА

В марте 1918 года, согласно исследованиям Бориса Камова, почерпнутым из школьного дневника Аркадия Голикова, наш юный герой едет к отцу, комиссару революционного полка, в Пензу, где посещает Народный дом и смотрел спектакль «Старческая любовь. Находясь в Пензе около недели, он, по-видимому, пытался вступить в Рабоче-крестьянскую Красную Армию (РККА), но не был принят по возрасту.
Далее, как следует из данных Википедии, Аркадий Голиков возвратился в Арзамас, где над ним взяли шефство Александр Фёдорович Субботин – арзамасский большевик, профсоюзный работник, а также, как покажут дальнейшие события, близкий друг Натальи Аркадьевны. Другим шефом стал военный комиссар города Чувырин, запомнивший Голикова по работе в организации большевиков. Чувырин, невзирая на юный возраст Аркадия – тому только 14 лет, но он был высокого роста и выглядел крепким парнем, –  зачислил его в вооружённый отряд рабочих для защиты Арзамаса от кулацких банд, двигавшихся со стороны Мурома. Так Аркадий Голиков стал бойцом РККА.
Из записей Аркадия Голикова в дневнике «Товарищ» следует, что в период с 8 по 21 апреля как в центре города Арзамаса, так и на его окраинах довольно часто в ночное время происходят перестрелки, и в одной из них ранен боевой товарищ Голикова – Найман. А в период с 8 по 29 июля сообщается и о патрулировании по улицам города, и о походе за пределы города, и о засадах, и о бегстве бандитов.
С июля 1918 года, по данным Б. Камова и Википедии, Аркадий Голиков служил секретарём в редакции газеты арзамасских большевиков «Молот», где редактором был Николай Николаевич Соколов, бывший учитель словесности Арзамасского реального училища. Принимая во внимание данный факт в биографии будущего писателя, вполне допустимо считать, что начало журналистской деятельности А.П. Гайдара было положено в июле 1918 года.
В августе 1918 года, как сообщают биографы писателя А.П. Гайдара, штаб Восточного фронта РККА переехал в Арзамас, и город в одночасье стал важным военным центром – шумным и динамичным. 27 августа реалист Аркадий Голиков, которому еще не было 15 лет, подал заявление в Арзамасский комитет РКП(б) о приеме его в ряды партии. И, как ни удивительно, 29 августа был принят в партию «с правом совещательного голоса по молодости и впредь до законченности партийного воспитания».
Сентябрь 1918 года в жизни Аркадий Голиков ознаменовался тем, что он покинул редакцию газеты «Молот», где был не только секретарем редакции, но и литсотрудником, так как публиковал свои стихи. К сожалению, эти стихи не дошли до потомков. И нам остается только предполагать как  об их тематической направленности, скорее всего, революционно-лозунговой, ибо того требовало само время, так и о поэтическом мстерстве юного автора. Покинув редакцию, Аркадий приступил к должности делопроизводителя в партийной организации арзамасских большевиков. Право на данную работу давало его кандидатство на членство в РКП(б).
В декабре 1918 года в Арзамасе формировался красный отряд, командиром которого был еще один хороший знакомый Натальи Аркадьевны – Ефим Ефимов. Наталья Аркадьевна, зная, что сын уже полноправный член РКП(б) и что он покинул пятый класс училища, попросила Ефимова, чтобы тот взял Аркадия к себе адъютантом. Е.И. Ефимов согласился. Так Аркадий Голиков в свои неполные пятнадцать лет стал не просто бойцом Красной Армии, а адъютантом командира отряда.
Через месяц руководство Красной Армии назначило Е.И. Ефимова командующим войсками по охране железных дорог. С собой в Москву он взял, уже не советуясь с Натальей Аркадьевной, и смышленого адъютанта Аркашу Голикова. Таким образом, юный Аркадий Голиков не только окончательно прощался со своим детством, но и с родным домом и с семьей. Революция и Гражданская война перерезали пуповину, удерживающую его в стране детства – Арзамасе.
Беззаботное, теплое, уютное детство Аркадия Голикова, начавшее рушиться в 1914 году с призывом отца в действующую армию, теперь же по инициативе его самого было прекращено им самим раз и навсегда. Недаром же в автобиографии 1930 года А.П. Гайдар напишет: «… с большой теплотой я вспоминаю огневые зори на вражьих фронтах – боевую школу, в которой прошли мои лучшие мальчишеские годы».



КОМАНДНЫЕ КУРСЫ РККА

В Москве 15-летнего мальчишку поставили начальником связи штаба охраны железнодорожных путей, и он, несмотря на юный возраст, подстегиваемый мальчишеским задором и романтикой революционной борьбы, отлично справлялся с данной обязанностью. Мало того, Ефимов брал его на совещания с командирами частей железнодорожных войск, где Аркадий, благодаря своей блистательной памяти и знаниям, полученным в реальном училище, тараторил цифры и наименования без запинки, удивляя опытных краскомов
Несмотря на то, что штабная работа была увлекательной и позволяла познакомиться с видными военачальниками Красной Армии, юный Голиков этим удовлетворен не был и рвался на фронт, туда, где, по его мнению, в орудийном грохоте, в пороховом дыму и пожарищах делалась настоящая история. Возможно, сказывался успешный опыт его участия в боевых действиях Арзамасского красногвардейского отряда против кулацких банд. Словм, он заладил одно: «Хочу на фронт!» И тогда Ефим Ефимов, пользуясь своим авторитетом, отправил его на командные курсы Красной Армии.

Первые сведения о появлении таких курсов появились в начале февраля 1918 года, когда были опубликованы «Основные положения об ускоренных курсах по подготовке командного состава Рабоче-крестьянской Красной Армии». Естественно, это было вызвано огромной нуждой молодой Соверской России в командных кадрах для Красной Армии ибо старым спецам в военном деле доверия не было. И 14 февраля 1918 года приказом Народного Комиссариата по военным делам было объявлено об открытии первых 13 ускоренных командных курсов в Москве, Петрограде, Киеве Ораниенбауме, Орле, Твери, Туле, Казани и других городах Советской России.
Важную роль в деле организации подготовки командных кадров для РККА имели решения V Всероссийского съезда Советов, проходившего 4-10 июля 1918 года и положившего начало созданию массовой регулярной армии на принципе всеобщей воинской повинности трудящихся. В постановлении «Об организации Красной Армии» съезд принял решение уделить больше внимания подготовке и воспитанию командиров.
Вот этим обстоятельством и воспользовался Ефим Ефимов. Он понимал, что юному Аркадию, несмотря на его мальчишеский задор и отвагу, рано еще лезть в гущу кровавой схвати, поэтому таким путем хотел его уберечь хотя бы первое время от вражеских пуль и штыков, от других «прелестей» войны, причем не просто войны, а гражданской с ее классовой подоплекой и непримиримой ненавистью и жестокостью.

На командные курсы брали только красноармейцев с опытом и достигших 18-летнего возраста. Голикову было только 15, но его взяли. В автобиографии 1934 года о данном эпизоде в своей жизни писатель А.П. Гайдар пишет так: «Я был рослым, крепким мальчишкой, и вскоре после некоторых колебаний меня приняли на 6-е киевские курсы красных командиров». А в автобиографии 1941 года уточняет: «… я был высокий, широкоплечий и, конечно, соврал, что мне 16 лет».
Таким образом, в марте 1919 года Аркадий Голиков неожиданно для самого себя, не говоря уже о его родителях, ведших порознь свою жизнь, стал курсантом 7-х Московских пехотных курсов подготовки командного состава РККА.
Командные курсы должны были проходить в Москве, но в апреле их перевели в Киев, недавно освобожденный от петлюровских националистических банд. Так курсант Голиков оказался в летописной «матери городов русских» – на 6-х Киевских стрелковых курсах, готовивших младших красных командиров для пехотных рот и полков.
Нагрузка на курсах красных командиров была колоссальной. Будущие краскомы за полгода обязаны были пройти 2-летнюю программу пехотного училища. А она, надо сказать, включала в себя не только изучение русского языка, арифметики, природоведения, но и глубокое изучение истории, географии, геометрии. И, конечно же, постижение основ военного дела. Сюда входило изучение пехотных уставов,  пулеметного дела,  военной тактики, фортификации, топографии, основ артиллерийского дела, военного административного права. Да и еще много чего…
Как ни стремился Е.И. Ефимов оберечь юного красноармейца от вражеских пуль, снарядов, штыков и сабель, жизнь внесла свои коррективы. Дело в том, что в связи с ухудшившейся обстановкой на фронтах, курсантов часто бросали на «штопанье» или, проще говоря, на затыкание дыр в обороне. Чаще всего это происходило тогда, когда враги, в том числе петлюровцы и прочие банды украинских националистов, теснили Красную Армию или же создавали опасность для Киева.

Если мы хотя бы краешком глаза заглянем в историю города Киева того времени, то увидим, что с начала 1917 года власть менялась не менее пятнадцати раз. Все началась с того, что в марте 1917 года был образован Совет рабочих депутатов с преобладанием меньшевиков, эсеров и бундовцев, между которыми шла грызня.
В сентябре руководящая роль в Совете рабочих депутатов перешла к киевским большевикам. Под их напором отрядами красногвардейцев в октябре взят Арсенал, и оружие, хранившееся в Арсенале, перешло в руки рабочих. Это в значительной мере способствовало почти бескровному подавлению выступления юнкеров. (Кстати, данный эпизод замечательно описан в романе М. Булгакова «Белая гвардия».)
В начале ноября все того же 1917 года находившиеся в Киеве войска Временного правительства были разгромлены. А 29 ноября власть в городе захватила Центральная Украинская Рада.
28 январь 1918 года киевские рабочие (а это, в основном, русские) подняли восстание, продолжавшееся шесть дней. Но силы оказались неравными, и восстание было жестоко подавленно националистическими войсками Центральной Рады. Однако наступил февраль, и 8 числа в Киев вошли советские войска. В городе вновь установлена Советская власть. Деятели Рада и их приверженцы суматошно покинули Киев и бежали в Житомир. 12 февраля правительство Советской Украины переехало из Харькова в Киев.
Естественно, Центральная Рада, с момента образования плясавшая под французскую дудку, с потерей власти не смирилась и, резко сменив политическую ориентацию, обратилась за помощью к кайзеровским войскам. (Удивительное дело: украинская элита всегда готова лечь под любое иностранное государство, лишь быть у власти.) И 1-го марта Киев был захвачен германскими оккупационными войсками, формально восстановившими власть Центральной Рады.
29 апреля 1918 года немецкие оккупанты поставили у власти своего ставленника — гетмана Павла Петровича Скоропадского, бывшего генерала царской армии. (Этот эпизод также описан в романе М. Булгакова «Белая гвардия».)
В декабре под напором красных частей немцы очищают Украину. Однако на Киев наступают петлюровские войска. Гетман П.П. Скоропадский  в ночь с 13-го на 14-ое декабря бежит из Киева. В Киев входят петлюровцы под предводительством отъявленного националиста Симона Васильевича Петлюры, объявившего себя главой Директории и Главным атаман войска и флота Украинской Народной Республики (УНР).
В отличие от Скоропадского Петлюра декларировал приверженность «национальной идеи». И уже 2 января 1919 года он издал распоряжение о высылке за пределы УНР «всех ее врагов, замешанных в преступной агитации против украинской власти». А 8 января подписал указ об аресте и отдаче под суд всех граждан, носящих погоны русской армии и царские награды, как врагов Украины. (Не напоминает ли это поведение Петлюры действия современных правителей Украины – П. Порошенко и В. Зеленского?.. На взгляд автора данного очерка, напоминают да еще как напоминают!)
Следующим актом антирусской деятельности С. Петлюры и УНР стало то, что 16 января 1919 года Директория объявила войну Советской России. И 22 января Директория подписала с правительством Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР), возникшей на территории Галичины после распада Австро-венгерской империи, акт о соединении.
В начале февраля 1919 года С.Петлюра, возглавив Совет министров УНР, фактически установил на подвластных ему территориях военную диктатуру. (Ныне его действия с подачи англичан и американцев усердно копирует президент онацистившейся и обандерившейся Украины В.А. Зеленский.)
6 февраля 1919 года войска Директории были выбиты из Киева частями Красной Армии, в рядах которой находились и бывшие партизанские отряды героя Гражданской войны Николая  Александровича Щорса (1895–1919), героически сражавшиеся с немцами и петлюровцами. В Киеве вновь устанавливается Советская власть.
Теснимый на всех фронтах Красной Армией, Симон Петлюра вел активные переговоры с представителями Антанты о возможных совместных действиях против большевиков и об установлении на территории Украины французского протектората. Но результата не достиг, так как страны Антанты уже включились в поддержку генерала Антона Ивановича Деникина (1872–1947) и его белогвардейской Добровольческой армии. Отказались союзничить с Директорией и деникинцы, воевавшие с Красной Армией под лозунгом о единой и неделимой России. Тогда Петлюра начал прощупывать возможность союзничества УНР с Польшей, в том числе и за счет уступки ей территорий ЗУНР. Естественно, делалось это тайно, но со временем, как известно, все тайное становится явным…
В апреле 1919 года основные вооруженные силы Директории были разгромлены Красной Армией и вооруженными силами Украинской Советской Социалистической Республики (УССР). Члены Директории бежали, а остатки петлюровских войск были прижаты к пограничной речке Збруч.
Однако войскам Красной Армии добить петлюровцев не удалось. Воспользовавшись переходом на территорию УНР войск ЗУНР, на которых давили польские вооруженные силы, и начавшимся наступлением Деникина, петлюровцы совместно с галичанами перешли в контрнаступление и 30 августа 1919 года одновременно с белыми заняли Киев. Но двоевластия не случилось: 31 августа петлюровцы были изгнаны из Киева, а к октябрю разгромлены Добровольческой армией окончательно. К сказанному остается добавить то, что белые части занимали Киев до 16 декабря 1919 года.
16 декабря 1919 года Красная Армия выбивает белогвардейцев из Киева, и в городе в очередной раз устанавливается Советская власть. Она продержится до 6 мая 1920 года.
Удерживая незначительные территории в районе речки Збруч, С.В. Петлюра от лица УНР заключил договор с польским правительством о совместных действиях против Красной Армии. При этом он уступал Польше земли Галичины и Волыни. (Кстати, это наплевательское отношение Петлюры к украинцам и территориям Украины напоминает современную политическую возню Зеленского с руководством Польши.)
Как отмечают историки, союз с Петлюрой позволил Польше улучшить свои позиции и развернуть наступление на Украине. 6 (по другим данным – 7) мая 1920 года польские войска, фактически приведенные на Украину Петлюрой, заняли Киев и захватили плацдарм на Левобережье.
Впрочем, в результате Киевской операции Красная Армия во второй половине мая изгнала поляков и петлюровцев не только с левого берега Днепра, но и со значительной части территории Украины. 11 июня 1920 года части Красной Армии окончательно освободили Киев и установили в нем Советскую власть.
Далее, в ходе Новоград-Волынской и Ровенской военных операций в июне-июле 1920 года красные части вышла на подступы к Люблину и Львову. Взять Львов не удалось, и Красная Армия, значительно обескровленная в боях и лишенная тыловой поддержки, была вынуждена отступить. 18 октября 1920 года между РСФСР и Польшей было заключено перемирие, и боевые действия на польском фронте прекратились. А в марте 1921 года между РСФСР, УССР и Польшей был заключен мирный договор (Рижский), поставивший точку в польско-советской войне 1919-1920 годов.
Забегая вперед, отметим, что бывший глава Директории С.В. Петлюра эмигрировал в Польшу, откуда в конце 1921 года с благословения польского националистического руководства совершить рейд на территорию УССР с целью захвата плацдарма для начала новых военных действий. Однако органы ВЧК планы данной операции раскрыли и в Житомирской области нанесли сокрушительное поражение участникам этого рейда. В мае 1926 года Петлюра был ликвидирован в Париже.
Что ж, вполне закономерная участь всех предателей и изменников единства русского народа и всех тех, кто, как приснопамятный гетман Иван Мазепа, приводит на свою землю вражеские полчища. Будем надеяться, что подобная участь уготована и Владмиру Зеленскому с его присными…

Проведя небольшой экскурс в историю города Киева в годы Гражданской войны, необходимо возвратиться к пятнадцатилетнему герою очерка и его участию в качестве курсанта Киевских военных курсов в боевых действиях Красной Армии весной и летом 1919 года.
Как сообщают биографы краскома и писателя Аркадия Петровича, в мае-июне 1919 года в составе сводной роты курсантов отряда особого назначения он неоднократно участвовал в боях с многочисленными бандами зеленых и прочих националистов вокруг Киева. А писатель Борис Камов, освещая данный период в жизни Аркадия Голикова, даже конкретизирует его участие в сражениях с бандой атамана Битюга.
Однако обратимся к сведениям, сообщенным самим Аркадием Голиковым в письме к отцу в январе 1920 года. По-военному кратко, сжато и в то же время четко и ясно, с соблюдением хронологии, с указанием дат и места действий, что присуще только военному человеку с офицерской косточкой в душе, он, расставив ае по пунктам, пишет:
1) С 28 декабря 1918 года Аркадий Голиков – адъютант командующего войсками железнодорожной обороны и начальник команды связи его штаба.
2) С 20 марта 1919 года – курсант 7-х советских пехотных курсов командного состава.
3) С 7 апреля 1919 года – курсант 6-х киевских имени Подвойского курсов командного состава.
4) С 20 июня 1919 года – заместитель комиссара и председатель комячейки курсов.
5) С 23 июня 1919 года – комиссар партизанского отряда курсантов, действовавшего на внутренних фронтах Украины.
6) С 1 июля 1919 года – курсант тех же курсов.
7) С 17 августа 1919 года – комиссар отряда курсов, усмирявших кубанских казаков.
8) С 23 августа 1919 года – красный офицер взвода.
9) С 25 августа 1919 года – полуротный 6-й роты сводного маневрового полка бригады курсантов.
10) С 8 сентября 1919 года – ротный командир 6-й роты того же полка.
11) С 25 сентября 1919 года – по расформированию бригады прикомандирован к Смоленским пехотным курсам в качестве инструктора.
12) С 1 октября 1919 года – по собственному желанию отправился на Западный фронт в 468 пехотный полк.
13) С 1 января 1920 года – Главным Военным управлением Военно-учебных заведений прикомандирован в Высшую стрелковую офицерскую школу.
Вот таким был послужной список шестнадцатилетнего командира Красной Армии Аркадия Голикова в его собственной трактовке. Тут, как говорится, не добавить, не убавить… Впрочем, если мы обратим свой взор на его первую повесть «В дни поражений и побед», то заметим, что ее главный герой Сергей Горинов повторяет все действия самого автора письма и красного командира Аркадия Голикова, начиная с пункта № 2 и завершая пунктом № 8. Он – и курсант Московских военных курсов командиров, и курсант Киевских курсов, и участник сражений с петлюровцами, и секретарь комячейки курсантов, и комиссар отряда курсантов, усмиряющих мятеж казаков и прочих банд белых и зеленых атаманов.
Однако возвратимся в август 1919 года и вслед за героем очерка отметим, что 23 августа 1919 года учеба на пехотных курсах была завершена. Всем курсантам, уцелевших в боях с врагом, досрочно присвоили звания командиров. На выпуск, как сообщают исследователи этого вопроса, приехал Михаил Васильевич Фрунзе (1885–1925) и вместо поздравлений честно предупредил: «Многие из вас не вернутся из грядущих сражений». И он не ошибся. Уже 27 августа под Бояркой полуротный 6-й роты сводного маневрового полка Ударной бригады курсантов Аркадий Голиков сменил павшего командира роты.
Более художественно и эмоционально о данном факте, имевшемся в ратной жизни Аркадия Голикова, сказано Б. Камовым: «Рассвет застал шестую роту в деревне Кожуховка. Выставив охранение, бойцы спали по хатам. Но утомленные переходом часовые уснули тоже. И когда ахнула сигналом тревоги граната, белые уже ворвались на окраину села. Комроты Яков Оксюз кинулся туда, где началась перестрелка. За ним остальные. И тут Оксюза сразила пуля. Товарищи в растерянности остановились. Дело оборачивалось катастрофой. «Слушай мою команду! – крикнул Голиков. – Вперед, за нашего Яшку!» Голиков выиграл этот бой. Вечером товарищи выбрали его командиром».
Кстати, о смерти Якова Оксюза А.П. Гайдар пишет в автобиографии 1937 года: «Под Киевом, возле Боярки, умирал и бредил мой друг, курсант Яша Оксюз…» О нем же есть и дневниковая тезисная запись писателя за 30 ноября 1939 года: «Оксюз Яшка убит при мне, я его заменил. 27 августа 1919 года. Станция Боярка. 
Далее, если следовать указаниям А.П. Голикова, 8 сентября 1919 года после очередного боя с белобандитами и украинскими националистами его назначают командиром пехотной роты, состоящей из выпускников командных курсов.
В одной из автобиографий о данном периоде участия в боях, он позже, как сообщает М.С. Лагутич, напишет: «Прошел 300 верст в составе арьергарда, прикрывавшего отступление наших войск, и вышел к Гомелю с ротой курсантов в семнадцать человек из ста восьмидесяти».
А 1 октября, после расформирования Ударной бригады и недолгого пребывания в качестве инструктора в Смоленских пехотных курсах он «по собственному желанию» с 468-м пехотным полком отправляется за Западный фронт бить петлюровцев и белополяков.
Русская пословица говорит: судьбу на коне не объедешь. Видать, юному Аркадию Голикову на роду было определено стать красным командиром. И он им стал в пятнадцать с половиной лет.
В советское время данный факт всегда подавался школьникам непременно в самых ярких красках и описаниях, в ореоле героизма и революционного романтизма, что соответствовало идеологии того периода. При этом о другой стороне дела: о самочувствии и психологическом состоянии героя, о его ответственности за жизнь подчиненных ему бойцов, старались не говорить. Возможно, об этом просто не задумывались…
А ведь ему, по сути дела, мальчишке, приходилось командовать людьми разных возрастов, в том числе и бородатыми семейными дядьками, имевшими большой жизненный опыт и собственных детей. Не потому ли, представляясь вышестоящему руководству, он старался опустить свое отчество, называя лишь имя и фамилию: «Аркадий Голиков».
Позже, будучи писателем, Аркадий Петрович, мысленно оглядываясь на начальный этап своего командирства, в художественных произведениях, особенно в «Школе», честно указывал на допущенные им ошибки. Причем не просто ошибки, а весьма серьезные просчеты, стоившие жизни хороших людей.
Впрочем, не прошедшим школу командира даже в мирное время, не говоря уже о военном, этого не понять… 



КРАСКОМ В АРЗАМАСЕ

Как было сказано выше, 31 августа 1919 года, вскоре после скоротечного выпуска слушателей командирских курсов, Киев захватили войска Добровольческой армии генерала А.И. Деникина. Красным войскам под давлением превосходящих вражеских сил пришлось отступать.
Рота юного краскома Аркадия Голикова, согласно данным Википедии, приняла активное участие в боях с белыми под Борисовом, Пепелевом и Полоцком. Всего лишь краткое перечисление городов, но сколько между ними расстояний приходилось преодолевать Аркадию Голикову и его бойцам в осеннюю распутицу и зимнюю стужу, в морозы и метели. И не всегда, надо думать, в теплой шинели и крепких сапогах да на сытый желудок…
6 декабря 1919 года, за десять суток до форсирования Красной Армией замерзающего Днепра и освобождения Киева, комроты Аркадий Голиков был ранен шрапнелью в ногу и контужен при падении с лошади во время взрыва снаряда. Это произошло в бою у деревни Улла в Белоруссии.
Какими по счету были это ранение и контузия, трудно сказать, но они оказались весьма серьезными, требующими длительного лечения и последующего ребелитационного отдыха на родине, в кругу семьи.
Позже, в повести «Необыкновенная биография», задуманной автором как продолжение «Школы», освещая данный факт, он напишет: «В воронежском военном госпитале я пролежал три недели. Рана еще не совсем зажила, но за последние дни прибывало много раненых... Мест не хватало. Мне выдали пару новых грубых белых костылей, отпускной билет и проездной литер на родину.
Я надел новую гимнастерку, брюки, шинель, полученные взамен прежних – рваных и запачканных кровью, – и подошел к позолоченному полинялому зеркалу. И увидел высокого, крепкого мальчугана в серой солдатской папахе, самого себя, с обветренным, похудевшим лицом и серьезными, но все равно веселыми глазами».
После лечения и выписки из госпиталя красный командир Аркадий Петрович Голиков, получив краткосрочный отпуск, в январе 1920 года прибыл на побывку в Арзамас. Чтобы не пугать мать и сестер, в сенцах оставил костыли и, стараясь не хромать, вошел в жилую комнату. Впрочем, утаить ранение от матери, профессиональной фельдшерицы-акушерки, не удалось.
Однако о боях, особенно о своем участии в них, матери и сестрам старался говорить мало. Больше интересовался судьбами общих знакомых по Арзамасу, товарищами по партийной организации арзамасских большевиков, арзамасскими сверстниками-комсомольцами, здоровьем и службой отца – красного комиссара.
Находясь в Арзамасе, в январе 1920 года, как отмечалось выше, Аркадий Голиков пишет письмо отцу, в котором сообщает о своем ранении, восстановительном отпуске, а также о своем послужном списке в Красной Армии с 1917 по 1920 год, приводимом по пункам ранее. Кроме этого, в письме также есть его пояснение отцу, что в списке «не помечено, что был на Григорьевском, Ангеловском, Соколовском фронтах, с тов. Подвойским при взятии Жмеринки, на Петлюровском, Деникинском и Польском фронтах и довольно хорошо изучил Украину, строительство и белопартизанщину».
Кстати, о Петлюровском фронте упоминается в автобиографиях 1930 и 1934 годов, а в автобиографиях 1937 и 1941 годов, кроме Петлюровского, называется еще и Польский фронт. При этом в автобиографии 1941 года дается расшифровка Петлюровского и Польского фронтов по местам сражений. Петлюровский – Киев, Коростень, Кременчуг, Фастов, Александрия; Польский – Борисов. Лепель и Полоцк. А в дневниковых записях писателя за 30 ноября 1939 года перечень городов Петлюровского фронта остается без изменений, а к Польскому фронту добавляется еще Улла.
Еще в письме к отцу Аркадий Голиков пишет, что после выздоровления собирается снова отправиться на фронт. А вот чего нет в письме, так это сведений о матери и сестрах. Интересно, почему?.. Неужели революция и Гражданская война так охладили сердца семьи Голиковых, что они стали забывать друг о друге и отдаляться друг от друга? Или на «молчании» Аркадия сказалась мимолетная обида на мать за то, что она связала свою жизнь не только с революцией и работой в органах здравоохранения Арзамасского уезда, но и с судьбой арзамасского большевика Александра Федоровича Субботина. К этому времени она, как сообщают исследователи, из «боевого товарища и друга» превратилась в его гражданскую супругу.
Ладно, мать… а сестры тут при чем?.. Чем они провинились?! 
Исполнить свое обещание о скорейшем отбытии на фронт Аркадий Голиков не смог, так как заболел сыпным тифом, и ему пришлось задержаться в Арзамасе до марта 1920 года.
Позже, в автобиографии 1941 года о данных он напишет так: «… Был на польском фронте под Борисовом, Лепелем и Полоцком – 16 армия, 52-я дивизия, полк забыл, потому что у меня было три болезни – цинга, контузия в голову и сыпной тиф, – так что толком я опомнился только в Москве. 
Что же касается его матери Натальи Аркадьевны, то она в 1920 году продолжала работать в госпитале, совмещая эту работу с должностью председателя совета медицинских работников. Возможно, оказывала раненому сыну, заболевшему тифом, какую-то помощь, но он об этом предпочитает помалкивать.
Как сообщают биографы семьи Голиковых, через несколько месяцев после отбытия краскома Аркадия Голикова из Арзамаса в действующую армию, Наталья Аркадьевна по направлению Арзамасской партийной организации, а скорее всего по личной просьбе ее гражданского мужа Александра Федоровича Субботина, отбыла в Туркестанский город Пржевальск. Дело в том, что А.Ф. Субботин партийным руководством страны был назначен в Пржевальске на видный партийный пост. И отбыла она, скорее всего, с дочерями Ольгой и Екатериной, как об этом сообщают некоторые биографы А.П. Гайдара.
Правда, в литературных трудах писателя М.С. Лагутича отъезд Натальи Аркадьевны в Пржевальск выглядит иначе. Он несколько саркастически пишет: «Что ей до детей, когда идет переустройство всего мира. Она оставляет на попечение тетки совсем маленьких троих дочерей, сын уже воюет, и несется устанавливать Советскую власть в далекий Туркестан. Вместе с Субботиным. У тетки свои дети, и эта обуза ей в тягость».
К сожалению, в информации М.С. Лагутича нет пояснений о «тетке». А ведь интересно знать, кто она: щигровская родственница Петра Исидоровича или какая иная?.. Относительно «маленьких дочерей», то Наталье в 1920 году было 15 лет, Ольге – 12, а самой младшей Катюше – 10 лет.
По-видимому, обида на мать, «забывшую» про живого мужа и связавшую свою жизнь с «чужим дядей» у Аркадия Голикова действительно присутствовала, вот поэтому он и не стал упоминать про нее в письме к отцу. Возможно, просто не хотел расстраивать отца поступком матери… Впрочем, не нам судить Наталью Аркадьевну Голикову, еще довольно молодую и красивую женщину, лишенную войной в 35 лет мужской любви и ласки, но желавшей найти свое женское счастье. Говоря о дальнейшей ее судьбе, отметим, что, прибыв в Пржевальск, она возглавила местный уездный здравотдел, а параллельно работала секретарем уездно-городского ревкома.
Что же касается фразы красного командира Аркадия Голикова в письме отцу, что «довольно хорошо изучил Украину, строительство и белопартизанщину», можно лишь глубоко вздохнуть. Белопартизанщина на Украине не только не исчезла, но с годами превратилась в сплошную бандеровщину и нацистскую сволоту, с которой, спустя век, русским ребятам приходится вновь сражаться. И не только с ней, но и со всей европейской мразью, с которой ранее сражался Аркадий Голиков. А этой мрачи, взявшей заботу о нацистской Украине, к сожалению, стало гораздо больше…
К сказанному, по-видимому, стоит добавить то, что, находясь в Арзамасе, красный командир Аркадий Голиков 15 марта 1920 года публикует в газете «Авангард» траурную заметку по поводу смерти своего товарища по арзамасскому комсомолу Петра Петровича Цыбышева, командира Красной Армии, умершего от ран и нехватки нужных лекарств. Это последовало уже после того, как он уже переболел сыпным тифом и выкарабкался из него стараниями арзамасских врачей, возможно, бывших знакомых его матери.



НА ФРОНТАХ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Вылечившись в городе заброшенного детства от сыпного тифа – недаром говорится, что дома и стены помогают, – краском Аркадий Голиков возвратился в воинскую часть. Вместе с ней сначала попал на польский фронт, где вновь командовал ротой бойцов. А в конце марта 1920 года он получает назначение в город Екатеринодар (ныне это Краснодар), где был поставлен командиром 4-й роты 2-го батальона 303-го пехотного полка 37-й Кубанской дивизии.
Все почти так, как пелось в песне, где такие слова:
Дан приказ ему на запад,
Ей – в другую сторону:
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну…

Последнее назначение в автобиографиях 1937 и 1941 года Аркадий Петрович называет Кавказским фронтом, а в дневниковой записи от 30 ноября 1939 года делает расшифровку мест пребывания или мест сражений на этом фронте – Сочи, Веселое, Пиленково, Кубань.   
Снова, несмотря на погодные условия – шел ли снег, трещали ли морозы, была ли оттепель, дождь и грязь распутицы или же удушающая жара, –  бесконечные походы, жаркие бои и сражения, стремительные атаки, вынужденные отступления. И повсюду кровь и боль – непременные спутники всех войн.
Словом, это и для взрослого мужчины – страшная противоестественность и аномалия, а для 16-летнего мальчишки, с его неокрепшим организмом и психикой, – настоящая беда. Эта беда пока что незрима и незаметна, она пока что прячется за флером романтики и военной удачи, военного братства, за веселостью и восторженным блеском юных глаз. Но это – «пока что», до поры, до времени…
Но вот, как сообщают биографы Аркадия Гайдара, на горном перевале у станицы Ширванской, что находилась на границе с Грузией, в перестрелке с белогрузинами под краскомом Голиковым убило лошадь. Естественно, вновь было падение на землю и травма. Но он молод, храбр и лих – юность боли и травм замечать не хочет, – снова садится на коня, снова рвется в бой…
В автобиографии 1941 года о событиях Гражданской войны начала 1920 года Аркадий Петрович, уже известный советский детский писатель, упомянув про Польский фронт, ранения и болезни, сообщает: «… был направлен на Кавказский фронт (март 1920) и был назначен командиром 4-й роты 303-го (бывшего 298-го) полка 34-й дивизии 9-й армии. 
После захвата остатков деникинцев (армия генерала Морозова) под Сочи стоял с ротой, охранял границу с белогрузинами (мост через реку Псоу) за Адлером, но вскоре, когда генералы Гейтман и Житиков подняли на Кубани восстание, были мы переброшены в горы, и всё лето до поздней осени гонялись за этими бандами».
Все – по-военному кратко, ни одного слова лишнего. Но за этой краткостью и ясностью, как установил М.С. Лагутич со ссылкой на исследования белгородского писателя Бориса Осыкова, скрываются десятки едва ли не ежедневных стычек с небольшими группами бандитов и тяжелых боев с их крупными формированиями. В целом это выглядит так: 20 июня полк получил приказ передислоцироваться в Сочи «для охраны города и Черноморского побережья от селения Хоста до станции Головинка». Приходилось сражаться с бандами, которые нападали на дальние хутора и станицы, расправлялись с населением.
14 июля поступил новый приказ: полку выступить в боевой поход. Рота, которой командовал Голиков, состояла из 48 бойцов. На ее вооружении два пулемета, 32 винтовки. Она охраняли шоссейные и железные дороги, телефонные и телеграфные линии.
26 июля 1920 года рота Аркадия Голикова, выполняя боевое задание, побывала в четырех населенных пунктах: на хуторе Кубанском и в станицах Белореченской, Пшехской и Кубанской. Причем не просто побывали, но у хутора в стычке с бандитами, которых рассеяли, в качестве трофея захватили  две лошади. После этого провели митинг и избрали ревком.
28 июля рота Аркадия Голикова в составе батальона вошла в станицу Ширванскую, в окрестностях которой, по данным разведки, находился штаб бело-зеленых. А 29 июля из Ширванской выступили в район станицы Ходыженской, где была обнаружена банда. В погоне за бандитами у командира 4-й роты Аркадия Голикова «пуля догнала коня». Сам командир не пострадал.
В начале августа Аркадия Голикова переводят из 303-го в 302-й стрелковый полк. И хотя этот полк был гораздо малочисленней, действовал он решительно и отважно. В составе 2-го батальона мужественно сражались бойцы роты под командованием Голикова. Как следует из журнала боевых действий полка, в один из августовских дней две роты 2-го батальона и 27 конников разведки удачным маневром окружили зеленых в лесу у Медвежьей поляны, и фактически уничтожили в коротком, но жарком сражении.
В августе с Кубани Аркадий пишет письмо сестре Наташе, которую он ласково называет Талочкой, в Арзамас. Интересуется ее делами в комсомоле, спрашивает, где работает мама и учатся ли детишки, которые «должно быть, порядочно выросли».
Под «детишками», не трудно догадаться он подразумевает младших сестер Олю и Катю. Еще сообщает, что полгода ни от кого, в том числе и от отца, которого непременно совсем по-детски называет нежно папой, никаких вестей не получал. Из сказанного следует, что он ничего не знает об отъезде Натальи Аркадьевны в Пржевальск.
Определенный интерес для литературоведов представляет та часть письма, в которой Аркадий описывает местный быт и природу. В качестве образца художественного слова, этот фрагмент письма стоит привести полностью.
«Я нахожусь сейчас на Кубани, на внутренних фронтах против белых, – информирует он сестру. – Хорошо здесь, – прекрасная природа, богатая растительность, вообще обильная, но неспокойная сторона. Я хотел бы, Талочка, чтобы ты увидела все сама, но не в таком воинственном виде, а в мирное время. Отсюда иногда виднеются снежные вершины Кавказских гор, на которых красиво играет заходящее солнце. Кругом целые бугры кавунов, груш (кавказского бергамота), да таких крупных и вкусных, что мне даже обидно делается, почему из у нас нет. Сладкие, как сахар, сорта дынь заставили и меня полюбить их, несмотря на то, что в России я их не любил; их нельзя и сравнить даже с русскими».
В завершении письма Аркадий просит сестру передавать его друзьям товарищеский привет, что прямо указывает на популярность самого автора письма и членов его семьи в Арзамасе.
К сожалению, неизвестно, был или не был ответ Натальи Петровны…   
6 и 7 сентября рота Аркадия Голикова в составе полка принимала участия в жарких боях с крупной (объединенной) бандой бело-зеленых, занявших станицы Дагестанскую, Прусскую, Суходольскую, Курджипскую, Апшеронскую и Хадыженскую. Банда была разбита, но ее остатки рассеялись по окрестностям. Командование полка приняло решение о разделе полка «на небольшие гарнизоны». На самый опасный участок – Тубинский перевал – послали второй батальон, в составе которого вновь была рота Аркадия Голикова.
Поход в горах был тяжелым. Но, несмотря на все тяжести и опасности, связанные с условиям горной местности, добрались до гребня перевала и на более-менее пригодной площадке разбили походный бивуак. После этого приступили к «выдалбливанию» землянок. Труд был адский, изматывающий. Бойцы, свободные от несения караульной службы и рытья землянок, занимались починкой обмундирования, чисткой оружия. Потихоньку начали обживаться…
Но вскоре погодные условия на перевале так изменились, что стали отвратительными: «постоянные пронизывающие до костей ветры, частые ледяные дожди сменялись градом, а град – метелью». Землянки, наспех отрытые и неотапливаемые, плохо укрывали и согревали бойцов, не имевших теплой одежды, от непогоды.
Положение красноармейцев батальона, как пишет об этом в книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара» М.С. Лагутич, «складывалось отчаянное, но красные воины понимали: стоит снять заставы на перевале, и все усилия их полка, жестокие бои, потеря товарищей – все будет напрасным. И они держались – без шинелей и почти без продуктов, – пока не кончилась непогода и бездорожье».
Далее, как следует из биографии краскома и писателя Аркадия Гайдара, в середине октября на Тубинский перевал пришла смена – тепло одетая и с запасом продуктов питания. Командование полка учло допущенные ошибки и постаралось их исправить. А сам Аркадий Петрович еще за несколько дней до смены был вызван в штаб бригады. Дело в том, что «его давно собирались направить в Москву для продолжения военного образования – стране нужны были отважные и умелые командиры».
Как сообщает М.С. Лагутич, в аттестации, составленной еще в 303-м полку на командира 4-й роты Голикова, отмечалось, что «...несмотря на его молодость, он был на многих фронтах и занимал последовательно должности от комвзвода до комроты. В батальоне он является пока только одним молодым командиром, удовлетворяющим требованиям командирования на высшие курсы».
Вот так, в походах, погонях за бандами бело-зеленых, в жарких боях с ними, а не в веселых купаниях и загораниях на берегу Черного моря, прошел «сочинский период» жизни ротного командира Аркадия Голикова в 1920 году.


ШКОЛА КОМАНДИРОВ «ВЫСТРЕЛ»
И СЛУЖБА ПОСЛЕ НЕЕ

В октябре 1920 года за отличные боевые и командирские качества и навыки не достигший еще 17-летнего возраста Аркадий Голиков был отправлен в Москву в школу командиров «Выстрел». И, как сообщают его биографы, осень и зиму этого года, а также часть зимы следующего учился на курсах, которые успешно досрочно окончил в феврале 1921 года.
Необходимо отметить, что высшая школа командиров РККА «Выстрел» являлась одним из наиболее известных учебных заведений второй ступени в вооруженных силах Советской России. Основное ее предназначение заключалось в усовершенствовании квалификации командного состава РККА.
В разные годы она называлась по-разному: Высшие стрелково-тактические курсы, Высшая стрелково-тактическая школа командного состава РККА, Высшая стрелковая школа командного состава РККА, Высший стрелково-тактический институт «Выстрел». И имела, что немаловажно, разные курсы – пехотные, пулеметные, кавалерийские, артиллерийские, авиационные, войск химической защиты, тылового обеспечения и некоторые другие.
А возникла она на основании при¬ка¬зом РВСР от 21 ноября 1918 на базе Офицерской стрелковой школы, которая, в свою очередь, вела свое существование от Учебного пехотного батальона, размещавшегося до революции в Ораниенбауме. И сразу после создания школы, согласно интернетовским данным, ее возглавил один из старейших специалистов стрелкового дела, бывший генерал царской армии Н.М. Филатов. Он руководил школой до 1922 года. Затем во главе школы стояли бывшие офицеры русской императорской армии Павлов, Клюев, знаменитый советский военный деятель, также выходец из офицерского сословия Куйбышев и другие.
Преподавали в школе «Выстрел» тоже видные «военспецы», такие как Кудрявцев, Красногорский, Триковский и другие. Но самым заметным из преподавателей «Выстрела», безусловно, следует считать знаменитого генерала Якова Александровича Слащева (1885–1929), в 1920 году командир корпуса деникинской и врангелевской армиями. Был жесток не только по отношению к красным, но и белым. После поражения Врангеля в Крыму, бежал в Турцию. А в 1921 году вернулся в Советскую России и служил в Красной Армии, в том числе на преподавательской должности.
А курсы школы «Выстрел», согласно интернетданным, в разные годы прошли такие военачальники, как Д.Г. Павлов (1922), Г.К. Жуков (1923), А.И. Еременко (1923), К.К. Рокоссовский (1923), И.Х. Баграмян (1925), Я.Т. Черевиченко (1924), А.М. Василевский (1926).
Через курсы школы в период Гражданской войны прошли подготовку около 1500 красных командиров.

Однако возвратимся к герою очерка. Как пишет М.С. Лагутич, «в феврале нелегкого для республики 1921 года по приказу Реввоенсовета в школе были проведены внеочередные экзамены, и лучшую – пятую часть курсантов – выпустили «для замены старого комсостава».
21 февраля 1921 года выпускник «Выстрела» Аркадий Голиков получил направление в Орловский военный округ, в который в те тревожные годы входили Тамбовская, Орловская, Воронежская и Курская губернии.
И в этот же день из Москвы отправляет по почте в Сибирь письмо отцу, которого называет дорогим другом. Из письма в частности видно, что завершил он учебу досрочно, в числе лучших курсантов.
 «Дорогой друг! – пишет Аркадий Петрович. – Не все выходит так, как предполагаешь. Я писал в одном из писем к тебе, что пробуду здесь до июня, но этому сбыться не суждено, ибо я уже окончил Высшую стрелковую школу и завтра уезжаю с поездом нового командующего Орловским военным округом т. Александровым на один из внутренних фронтов Республики. Все это вышло так быстро и неожиданно: по какому-то приказу РВСР произвели экзамены и лучшую1/5 часть выпустили для замены старого комсостава, по большей части бывшего деникинского офицерства, действующего не всегда на руку идее укрепления советской власти».
В письме Аркадий также кратко информирует отца о своей воинской службе на Петлюровском, Польском и Крымском фронтах, отмечая, что «на последнем был не больше 17 дней». Естественно, и себе, и отцу желает удачи и скорой победы.
В марте 1921 года был назначен командиром 23-го резервного (запасного) полка в четыре тысячи штыков второй стрелковой бригады Орловского военного округа. Полк дислоцировался в Воронежской губернии.
О своем назначении Аркадий Петрович сообщает отцу в письме от 11 марта. «Дорогой папа! Пишу тебе из Воронежа, с Юго-Восточного вокзала, на запасном пути которого стоит наш вагон, – приступает он к изложению последних событий, имевших место в его командирской жизни. – Я недолго здесь пробыл, но у меня произошло уже довольно много перемен по службе. Был командиром батальона 10-й дивизии, чуть-чуть не попал в Щигры в гарнизон 6-й. А сейчас сижу и размышляю над той работой, какая предстоит с завтрашнего дня мне, вступающему в командование  23-м запасным полком, насчитывающим около 4-х тысяч штыков».
Город Щигры упомянут не случайно: Аркадий Петрович специально указывает этот населенный пункт Курской губернии, ведь это родина отца. И почему же не сделать приятное отцу?..
А в автобиографии 1941 года об этом эпизоде в карьерном росте Аркадий Петрович пишет так: «В 1921 году, после Высшей стрелковой школы, был командиром сводного отряда, затем командиром 23-го запасного полка в городе Воронеже, и отправлял маршевые роты на Кронштадтское восстание».
По поводу его назначения на данную должность существует несколько версий. Но пересказывать их не станем. Отметим лишь то, что доставшийся молодому комбату полк «был проблемный, трудный». Дело в том, что в него постоянно вливались необученные новобранцы, среди которых немало было «отловленных» дезертиров. Дисциплина, как любят говорить военные, «хромала на обе ноги». А задача перед командиром полка стояла ясная: подготовить для Красной Армии сплоченную боевую единицу, способную к выполнению задач, поставленных командованием.
Впрочем, краском Аркадий Голиков в цитируем выше письме отцу, отмечает, что «работа предстоит большая и трудная, так как много из высшего комсостава арестовано за связь с бандами, оперирующими в нашем районе». Это говорит о том, что в указанный период времени не все благополучно было в центральных губерниях Советской России в плане социального  общественного порядка, что территорию лихорадило мятежами и выступлениями против Советской власти.
Кстати, в конце письма Аркадий Петрович желает отцу «скорейшей ликвидации всей сволочи, которая снова заводится в Сибири». Следовательно, и в Сибири с ее огромными просторами дела в плане социального спокойствия обстояли не лучшим образом… 
И новый командир полка, невзирая на лица и прошлые заслуги этих лиц, начинает наводить порядок и дисциплину. Приходилось и объявлять выговоры, и налагать дисциплинарные взыскания, а особо нерадивых командиров предавать полковому суду и смещать с занимаемых ими должностей.
В четвертом томе сочинений А.П. Гайдара приводятся отдельные выписки из его приказов в качестве командира по полку. Так, в приказе от 18 марта он пишет: «Категорически запрещаю командирам батальонов, рот являться ко мне с какими бы то ни было вопросами, не имея на руках подробных сведений о состоянии своих частей».\
И в этом же приказе под вторым пунктом следует: «Командира 4-й роты Голубченко Филиппа, бывшего 17 марта с. г. караульным начальником, арестовать на 3 суток при гарнизонной гауптвахте за то, что не объяснил часовым их обязанности».
Принятые юным комполка меры возымели действие – дисциплина в полку пошла на лад. Полк стал боеспособной воинским подразделением, а не сборищем разнузданных анархистов.
Но в горбачевско-ельцинское перестроечное время конца восьмидесятых – начале девяностых годов ХХ века нашлись либеральствующие писаки, ярые антисоветчики, которые даже этот факт лицемерно поставили в вину Аркадию Гайдару. Мол, он формировал отряды, направляемые на подавление восстания моряков в Кронштадте, а это, мол, незаконно, негуманно и недемократично…
Что ж, и формировал, и отправлял. Ибо шла смертельная классовая борьба – кто кого. К тому же он исполнял приказы вышестоящего командования, а не творил все по собственному хотению и сумасбродству. Так что прежде чем критиковать Аркадия Голикова за отправку сводных отрядов под Кронштадт, лучше бы вспомнить жгучие строки Эдуарда Багрицкого о данном моменте:
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На Кронштадтский лёд.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас…

Шла борьба не на жизнь, а на смерть. Красные не церемонились с белыми и всеми контрреволюционерами, белые не щадили красных и все советское. Непримиримый политический и социальный антагонизм. 
Тем временем успехи молодого  командира полка по наведению порядка и дисциплины не проходит мимо внимания высшего командования. И в начале апреля Аркадия Голикова направляют в распоряжение Командующего войсками Тамбовской губернии Михаила Николаевича Тухачевского (1893–1937).
Как сообщают биографы писателя, 4 июля 1921 года в Моршанске, возможно, после личной беседы с Тухачевским – в Красной Армии это практиковалось, – Голиков подписывает акт о приеме 58-го Нижегородского отдельного полка по борьбе с бандитизмом под свое командование. Впрочем, в письме отцу из Моршанска от 9 апреля он сообщает, что «сейчас он пока командир 23-го запасного полка, но вскоре бригада переходит на трехполковый состав и крайний полк расформировывается». Небольшое расхождение в датах – в жизни все случается… 
В новом полку по штату, согласно данным, изложенным М.С. Лагутичем в книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара», должно быть 3 688 человек, но в наличии оказалось только 2 879. И комполка Аркадий Голиков в рапорте на имя командующего отмечает этот факт, а также то, что для укомплектования «недостает фуражек – 669, обуви – 350 пар и всего остального».
Если в биографических статьях о периоде службы Аркадия Голикова под началом Тухачевского сказано сжато: «в июне 1921 года назначен командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом», то в книге М.С. Лагутича «Трудная жизнь Аркадия Гайдара» даются более развернутые данные, из которых следует, что уже 5 июля «в штабе полка разрабатываются операции по ликвидации бандитизма», и в этот же день, как видно из оперативных сводок, «в районе Николаевского и Рахмановского кордонов уничтожены мелкие шайки грабителей, убито 5 бандитов, взято 6 лошадей, 5 винтовок».
А далее даются такие сведения: 6 июля рассеяна небольшая шайка грабителей; в ночь с 7 на 8 июля ночные разведчики, преследуя банду Дегтева, уничтожили 5 и захватили 2 бандитов; 9 июля разведкой разбита шайка бандитов около 10 человек;  10 июля установлено расположение шайки грабителей 6-8 человек в лесу, которые ночью совершают налеты на мельницы и лесопилки; 11 июля выявлено расположение части банды Шохина численностью 35 всадников, которые готовятся захватить нужное количество голов из крестьянских стад, пасущихся в этом районе леса.
И так почти каждый день…
Естественно, итог принимаемых мер – засады, погони, окружение и уничтожение врага. Ибо, если не ты их, то они тебя… Жестокая логика гражданской войны.
По большому счету, речь тут идет об участии красного командира Аркадия Голикова в ликвидации двух повстанческих «армий» эсера А.С. Антонова, бывшего бандита, а затем начальника уездной милиции,  в Тамбовской губернии.

А началось все, как сообщают исследователи этого восстания, задолго до апреля 1921 года из-за жестокой продразверстки в селах Каменка и Туголуково. Затем повстанческое движение охватило несколько крупнейших уездов Тамбовщины.
Большую роль в организации восстания играли дезертиры, бежавшие домой ещё в 1918-1920 годах. Именно они, а не простые крестьяне, чаще всего становились лидерами антисоветских групп.
14 ноября 1920 года 67 «вождей» антисоветского сопротивления собрались в деревне Синие Кусты, чтобы объединить все противоборствующие власти силы губернии. И как пишет в интернетстатье «Тамбовское восстание» Н. Тюрин,  «со стороны восставших против Советской власти в 1920 году было совершено немало жестоких, а иногда буквально зверских казней коммунистов».
По некоторым данным, в период с 1920 по 1921 год в войске мятежников насчитывалось до 50 тысяч человек – действительно, небольшая армия.
Естественно, Советская власть приняла меры по борьбе с этим врагом. При этом для рядовых участников мятежа она объявила амнистию, но с условием сдать оружие и сообщить, где скрываются партизанские командиры. Однако эти действия власти существенных результатов не принесли. Бесчинства мятежников продолжались. И тогда было принято решение о силовом подавлении мятежа.
В январе Москва направила в губернию дополнительные войска под командованием А. В. Павлова, но они потерпели неудачу. Затем прибыл В. А. Антонов-Овсеенко, который призывал всех «антоновцев» сдаться 12 апреля. Вместо сдачи повстанцы в этот день взяли посёлок Рассказово, пленили там целый батальон РККА и захватили 11 пулемётов и одно орудие.
И только спустя две недели командующим войсками Тамбовской губернии был назначен М.Н. Тухачевский. Он получил задание уничтожить бунт за месяц и тут же приступил к его исполнению. Уже 25 мая кавалерийская бригада Григория Котовского разбила два полка мятежников, а в последующих боях (до 7 июня) была разгромлена 2-я армия восставших. Против мятежников применяли самолёты и орудия; в том числе использовались химические снаряды. Впрочем, с весьма относительной эффективностью. На рубеже июня-июля мятежники разделились на мелкие группы – кто-то скрывался, кто-то разошёлся по домам. А остатки 1-й армии А. Антонова ушли на Дон, где вскоре их ликвидировали красноармейцы Воронежской губернии. Сам предводитель мятежников Антонов с небольшой группой мятежников остался «партизанить» на Тамбовщине и был ликвидирован в июне 1922 года.

Однако возвратимся к Аркадию Голикову и его действиям в качестве командира полка. А он, как сообщают его биографы, в том числе и М.С. Лагутич, 18 июля 1921 года, получив донесение, что в Перкинском лесничестве обнаружена банда Коробова численностью в двести всадников, решительно выдвинулся им навстречу с меньшими силами. Обнаружив врага, отряд Аркадия Голикова открыл дружный огонь из винтовок. Бандиты, «огрызнувшись встречными выстрелами, открыли себя и стали отходить вглубь леса.  Но там их встретили другие группы, посланные Голиковым.
Итогов сражения стало то, что мятежники под дружным винтовочным и пулеметным огнем бросили коней и оружие. И лишь немногим из них удалось скрыться. А бойцы Голикова потерь не понесли. Это говорит о том, что командир 58-го полка оказался не только храбрым, но и умелым, если вообще не талантливым военным тактиком. Не зря же именно ему, по его дневниковым записям, осенью 1921 года было доверено командовать парадом войск в Моршанске, который принимал лично М.Н. Тухачевский.
Борис Камов в своих работах о Гайдаре и в интервью неоднократно отмечал, что обнаружил документы, из которых следует, что комполка Аркадий Голиков советовал М.Н. Тухачевскому добровольно сдавшихся бандитов не сажать в тюрьму, а амнистировать и, запасав их данные, отпускать домой. И что командующий с этим согласился, поэтому мятеж быстро пошел на убыль. С такой трактовкой тамбовских событий в корне не согласен курский краевед, ученый историк и писатель Юрий Бугров. «Выдумки Камова, – пишет он в упоминаемом ранее очерке, – что Гайдар «уговорил» тамбовских крестьян, а заодно и Тухачевского, прекратить восстание, останутся фальшивкой и ничем более».
А вот такой факт, что воины 58-го полка помогали тамбовским крестьянам в уборке урожая с их полей, вполне мог быть. И не единожды. Красноармейцы в свободное от боевых действий время неоднократно участвовали в подобных акциях, укрепляя дружбу с местным населением и внося свою лепту в восстановление народного хозяйства страны. 
Впрочем, продолжим речь о боевых действиях вверенного Аркадию Голикову полка. А он 24 июля произвел несколько боестолкновение с бандами: в первой было около 100 конных, во второй – 200 сабель, а в третьей количество конников установить не удалось, так как бой происходил уже в ночное время, в 23 часа.
Следующее сражение с бандитами произошло вечером 26 июля, после того, как высланная Голиковым разведка на опушке леса встретилась с бандой Дегтева-Шохина. В ходе короткой перестрелки разведчики уничтожили трех бандитов, а пятерых взяли в плен.
В конце июля, как сообщает М.С. Лагутич, Аркадий Голиков, оставаясь командиром 58-го полка, назначается командующим 5-го боевого участка. Новое повышение – и новые заботы юного командира, весьма любившего воинское дело, что следует из его писем отцу и из его автобиографии. А потому нет ничего необычного в том, что он любил быть одетым по «полной» форме, то есть опоясанным узкими ремнями верхней портупеи, с пистолетом и шашкой на поясе, с биноклем на груди.
Молодцеватость и мальчишество  в одном лице. Недаром в автобиографии он напишет: «Я был тогда молод... Иной раз, бывало, закрутишься, посмотришь в окошко и подумаешь, а хорошо бы отстегнуть саблю, сдать маузер и пойти с ребятишками играть в лапту». Только с детством давно и бесповоротно порвано. Остается только борьба и война. Вот и воевал, иногда вспоминая про детство, оставленное им в Арзамасе в 1917 году…
1 августа 1921 года в письме к школьному другу и одному из организаторов Арзамасского комсомола А.В. Плеско Аркадий Голиков, предполагая о скором подавлении бандитизма, пишет: «Мною уничтожены банды Селянского, Жирякова и Митьки Леденца. Работы много. В течение всего лета не слезал с коня. Был назначен врид командующего боевым участком… Живу хорошо. Хромать перестал. Собираюсь в Академию Генерального штаба, в Москву. Привет нашему губкому. Когда вырасту, буду работать лучше (по-видимому, в шутливой форме речь идет о работе в комсомоле. – Н.П.). Мы еще пока резерв…»
А в дневниковых записях за 29 мая 1931 года писатель среди прочего, написанного им, одной строкой отметил: «Помню Тухачевского. Осенью в Моршанске я командовал, а он принимал парад». Здесь же есть и упоминание о комбриге Г.И. Котовском, с которым они вместе участвовали в подавлении мятежа.
Но реальность не всегда следует за планами человека, как ранее сожалел и сам Аркадий в письме к отцу. Вот и в этот раз все пошло не так, как думалось и хотелось. Боестолкновения с антоновцами продолжались. И в одном из таких боев в августе командир 58-го полка Аркадий Голиков, никогда не прятавшийся за спины подчиненных ему бойцов, а всегда находившийся в первых рядах, был ранен и контужен.
Позже, как отметил М.С. Лагутич, о данном факте он пишет: «...ранен двумя осколками бомбы в руку и получил контузию правой стороны головы с прорванным насквозь ухом».
И пять ярые либеральные «перестроечники» и «обличители» хулят Аркадия Петровича за то, что он вместе с Тухачевским жестоко расправлялся с восставшими крестьянами. Мол, мог бы как-то помягче, подемократичнее что ли… Все же борцы за свободу и против Советов… Ан, нет, безжалостно и дерзко…  Потому – виновен.


ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ И НЕ ТОЛЬКО…

Выше довольно подробно, в том числе и со ссылками на наработки отдельных биографов писателя, говорилось о военной службе Аркадия Голикова в Красной Армии в 1920 и 1921 году.  Теперь, по-видимому, пришло время сказать несколько слов о некоторых моментах в жизни развалившейся на куски бывшей дружной семьи Голиковых. И начнем, пожалуй, с героя данного очерка.
Получив в августе 1921 года на Тамбовщине ранение и контузию, Аркадий Петрович Голиков оказался в Воронежском окружном военном госпитале. Врачи сноровисто заштопали рваные раны на руке и голове, попотчевали порошками и микстурами  (таблеток, по-видимому, еще не было) и уложили на больничную койку на несколько дней.
– Выздоравливай. Если любишь книги, то бери книги и читай. Глаза-то целы… Но главное, меньше волнений и нервных стрессов.
Читать книги Аркадий любил с детства. И на фронте, если удавалось, что-то читал или же перечитывал. А вот с волнениями… Тут не так было просто…
Дело в том, что в госпитале он, а ему в ту пору исполнилось семнадцать с половиной лет, познакомился с 16-летней медсестрой Марией Николаевной Плаксиной, родившейся в Сибири, но невесть как оказавшейся в данном госпитале. Впрочем, революция и Гражданская война многих смели с насиженных мест…
Оба молодые, красивые, веселые до озорства, не обремененные бытовыми и имущественными проблемами – ни кола, ни двора… Вот и понравились друг другу. Была ли любовь, трудно сказать, но жить стали как муж с женой. К тому же, как выяснилось, Мария забеременела. Поэтому, когда Голикова выписали из госпиталя и дали краткосрочный отпуск, то в Арзамас он отправился с Марией Плаксиной. И представил ее сестре Наталье своей супругой.
Забегая вперед, скажем, что в 1922 году у Аркадия Голикова и Марии Плаксиной в Екатеринбурге родится сын, которого они назовут Евгением, что в переводе с древнегреческого означает «благородный». Но сын Женя, едва родившись, умрет грудничком. Возможно из-за того, что время тогда было голодное, холодное, походное… А жизнь так сложится, что Аркадий и Мария в вихре событий Гражданской войны сначала разбегутся по просторам бескрайней России а затни вообще потеряют друг друга. И уто знает, не в память ли о первой любви в произведениях Аркадия Гайдара позже станут часто появляться героини по имени Маруся?..
Что же касается матери комполка (или все же комдива) Аркадия Голикова – Натальи Аркадьевны, то в мае 1921 года у нее был обнаружен туберкулез. А все потому, что она, активно занимавшаяся борьбой с малярией и туберкулезом, эпидемиями холеры и сыпного тифа в Пржевальском уезде, часто выезжала в окрестные селения и лично участвовала в обследовании и лечении больных, не проявляя должного внимания к собственному здоровью. К тому же из-за поездок приходилось недоедать, а то и голодать, да и климатические условия оказали свое воздействие. Вот и полхватила где-то туберкулез – одну их скверных, плохо поддающуюся лечению болезней того времени.  Узнав про болезнь, Наталья Аркадьевна в надежде на поправку здоровья решает сменить климатические условия. И с дочерьми Олей и Катей направляется в Новороссийск, расположенный на берегк Черного моря. Здесь работает заведующей губернского здавотдела.
Но болезнь прогрессирует, и Наталья Аркадьевна едет в Алупку, на лечение. Сюда же переводится и ее гражданский муж Александр Федорович Субботин, которого Аркадий Петрович Голиков в письмах к сестрам иногда именует Шуриком.
Дом Голиковых в Арзамасе находится на попечении  Натальи Петровны, которой исполнилось шестнадцать с половиной лет, и она, обучаясь в школе, активно работает в Арзамасском горкоме комсомола. Оставшиеся связи матери, известное имя отца и брата не дают ей сгинуть в холодные и полуголодные дни этих непростых лет. Поддерживают ее и письма Аркадия, и участие его друзей по учлищу, в том числе Александра Плеско и Адольфа Гольдин. С ними Аркадий также находится в переписке.
Что же касается Петра Исидоровича Голикова, то он, судя по письмам Аркадия к нему в 1920 и 1921 году, продолжает работать военным комиссаром рабоче-крестьянской инспекции 5-й армии Восточно-Сибирского военного округа. (В других источниках должность П.И. Голикова называется иначе – инспектор ПУР, комиссар штаба дивизии.) И, по-видимому, занятый работой и личной жизнью – появилась новая супруга, – он на письма сына не отвечает, либо отвечает, но они теряются где-то в пути.
Эти обстоятельства хорошо просматриваются в тексте письма Аркадия Петровича к Петру Исидоровичу от 9 апреля 1921 года. «Два с половиной года прошло с тех пор, как я порвал всякую связь, мой друг, с тобою, – пишет он с некоторым чувством недопонимания, обиды и собственной вины. – За это время я не получил ни одного письма, ни одной весточки от тебя, славный и дорогой папа. Да я и не мог получить благодаря той беспокойной жизни, которую приходилось и приходится вести мне все время. Не удивительно, что на это время я успел потерять ту нить, которая связывала нас с тобой во время германской войны и дома.
Время, переживаемое нами, так или иначе должно отразиться и наложить свой характерный отпечаток на каждого из нас. Я ушел в армию совсем еще мальчиком, когда у меня, кроме порыва, не было ничего твердого и определенного. И, уходя, я унес с собой частицу твоего миропонимания и старался приложить его в жизни, где мог, и кажется мне – смог.
И потому я оторвался от тебя, а ты – от меня, и думаю, что еще долго пробуду в таком состоянии, пока не приобрету хотя бы некоторой оседлости…»
Далее идет абзац о работе в 23-м полку, который был использован выше, а потому повторяться не стоит. Как не стоит и цитировать ту часть письма, в которой Аркадий высказывает предположение, что отец устал от войны и «мечтает уйти с военной службы, завести огород, корову, садик, пасеку». Зато концовку письма после фразы: «Только наладишься работать, вдруг – бац! – и летишь опять куда-либо затыкать дырку, благо, в этом отношении с краскомами не церемонятся», – процитировать необходимо, ибо в ней содержится важная информация о военных скитаниях юного командира: «Пока прощай. Мне, конечно, не пиши, ибо я неуловим, а письма опускаю, как в бездонный ящик. Или напиши основное письмо для меня домой, которое мне перешлют всегда скорее…
Еще раз прощай. Отсылаю сразу три больших письма – тебе, домой и маме».
Замечательное письмо и по информативности, и по содержанию (с литературной точки зрения), и по философскому наполнению. Словно его не семнадцатилетний парень писал, а весьма взрослый человек, проживший долгую жизнь и умудренный большим житейским опытом.
Видно, что Аркадию хочется как-то вновь всех соединить в одно цело, но разбившуюся семейную вазу уже не собрать, не склеить… Ее кусочки разлетелись по разным сторонам.


ВМЕСТО АКАДЕМИИ И МОСКВЫ
БАШКИРИЯ, СИБИРЬ И НОВЫЕ БОИ

Как упоминалось выше, командующий Тамбовским округом М.Н. Тухачевский за умелые боевые действия комполка (или же комдива) Аркадия Голикова за успешную борьбу по ликвидации банд принимает решение о направлении его на учебу в Академию Генштаба Красной Армии. (Возможно, из Москвы поступила разнарядка – и очередь пала на Голикова, как самого молодого комполка.) Аркадий Петрович знает об этом, сообщает отцу, как отмечалось выше, и готовится к поездке в Москву.
И в конце августа отбывает в столицу, но не для учебы в академии, а для получения нового назначения пл службе. Приказ как всегда краток: «Направить в распоряжение командующего частями особого назначения Приуральского военного округа».
Видно, не судьба быть краскому Арувдию Голикову генералом…
Снова в планы сечевдцатилетнего комполка вмешивается выведенная им формула, когда «вдруг – бац! – и летишь опять куда-либо затыкать дырку». На этот раз надо было «затыкать дырку» на территории Приуральского военного округа. А если точнее, то на территории Башкирии, где оперативная обстановка осложнилась из-за действий многочисленных мелких банд, убивавших местных коммунистов и советских работников, грабивших население.
И легкий на подъем, всегда готовый к походу, не отягощенный личными вещами Аркадий Голиков берет под козырек: «Есть!». И, выполняя приказ высшего военного руководства, вместе с беременной супругой Марией отправляется в Екатеринбург.   
В начале сентября, как сообщается в некоторых источниках, А.П. Голиков вместе с М.Н. Плаксиной прибыл в Екатеринбург, чтобы представить в штаб Приуральского военного округа документы о назначении его на новую должность. Поселился временно в местной гостинице. Здесь заполнил необходимые документы и написал автобиографию, в которой указал, что был дважды ранен и контужен.
Получив документы о назначении, оставляет беременную жену Марию Плаксину, уроженку этих мест, в Екатеринбурге у родственников, чтобы могла родить ребнк в более спокойной обстановке, а не в походной, которая ждет самого, Аркадий голиков отправляется в Башкирию. Расставшись с женой временно, как тогда думалось Аркадию, а возможно, и Марии, они расстались навсегда – так распорядилась их судьба и реалии той динамичной, бестро изменяющейся жизни.
В википедической статье всезнающего Интернета об этой командировке кандидата на учебу в Академии Генштаба РККА сказано кратко: осенью 1921 года Аркадий Голиков служит в Башкирии, возглавляет 3-й оперативный батальон частей особого назначения (ЧОН). Но за этой краткостью снова череда напряженных дней и бессонных ночей, бешеных погонь по заснеженным, продуваемым колючими ветрами степям и жарких боев в Тамьян-Китайском кантоне.
Сам Аркадий Петрович в дневниковой записи 30 ноября 1940 года о башкирском эпизоде жизни и воинской службы пишет кратко: «Банды Башкирии – Тамияно-Китайский кантон (это ерунда). Возможно, в сравнении с боями с другими бандами, – а их, как знаем, на счету Аркадия Голикова было множество, – это ерунда, но бои-то были… Иногда очень жаркие, не обходившиеся без потерь с обоих сторон.
Но вот банды разбиты, их главари либо уничтожены, либо пленены и отданы в руки правосудия. Мирная тишина наступает в кантоне. И Аркадий Голиков с чистой совестью докладывает об этом командованию и просит отпустить его в Москву на учебу в Академии Генералного штаба РККА. Его отпускают.
Казалось бы, все, наконец, повезло с учебой… Но не тут-то было! По прибытии в первопрестольную вместо Академии Генштаба, куда он стремился с лета 1921 года, его ждет новое назначение. На этот раз в Сибирь, в Хакасию огромной Енисейской губернии. 
По дороге к новому месту службы, на железнодорожной станции в Иркутске, как отмечают биографы, у Аркадия Петровича произойдет короткая встреча в штабном вагоне 5-й армии Восточно-Сибирского военного округа с отцом – комиссаром рабоче-крестьянской инспекции. Встреча неожиданная. Радостная. Но оба спешат по своим делам. И хотя не виделись с марта 1918 года, поговорить по душе им не удалось. А Аркадию, судя по его письмам к отцу, так хотелось…
С февраля по ноябрь 1922 года, как сказано в Википедии, Аркадий Петрович Голиков находился в Енисейской губернии, возглавляя отряд ЧОН, подавлявший антисоветское повстанческое движение в Хакасии, лидером которого властями считался бывший царский офицер И.Н. Соловьев. Но это по данным Википедии, где краткость и сжатость событий всегда считается нормой. В действительности, как отмечают исследователи, служба его в Хакасии была значительно короче, но при этом гораздо тяжелее и жестче как в физическом плане, так и нравственно-душевном.
О начале службы Аркадия Голикова командиром батальона в Хакасии в его писательских автобиографиях упоминаний нет, за исключением такого: «…был назначен начальником второго боевого района, на границе Монголии (Тана-Тувы), где только что прошли части белого полковника Олиферова и остатки офицерской банды Соловьева». А в дневниковой записи в ноябре 1940 года сказано тезисно: «Хакасия, Сибирь – граница Тана-Тувы – банды Соловьева».
Зато без каких-либо недосказанностей и двусмысленностей говорит приказ по батальону от 27 марта 1922 года, опубликованный в 4-м томе собрания сочинения А.П. Голикова. Приведем его дословно и в том же стиле, в котором он был написан:
«По батальону 6 Сводного отряда Сибири.
Село Божье-Озерное. 27 марта 1922 года.
Я сего числа вступил во временное командование батальоном 6 Сводного отряда Сибири.
Все ранее отданные распоряжения строевого и оперативного характера бывшим комбатом остаются также в силе.
Справка: Предписание Косводсиба 6 за № 750.
Подлинное подписал: Комбат Голиков».

Возможно, в этот же день, возможно, на следующий (дата почему-то отсутствует) комбат Аркадий Петрович Голиков отдает распоряжение командиру 1-й роты Шмаргину разобраться с красноармейцем, вышедшим на охоту и обезоруженным бандитами. О принятых мерах требует доложить.
А с 1 по 5 апреля Аркадий Голиков из села Божье-Озерное (Божье Озеро), где, по-видимому, находился штаб батальона, шлет десяток донесений об оперативной обстановке и поиске бандитов командиру 6 Сводного отряда ЧОН Кудрявцеву. Но тот помощи оказывает мало. (Позже биографами писателя будет выяснено, что Кудрявцев больше доносы строчил на Голикова да подставлял его при всяком случае, чем оказывал помощь. Но это – позже…) 
Обстановка же в зоне действия батальона сложилась тяжелой. Местное население еще с 1920 года поддерживало Соловьева, поставляло ему сведения и новых бойцов, поэтому изловить его и арестовать было довольно сложно. Не складывались отношения у Голикова и с местными гражданскими властями, где немало было лиц, тайно сочувствовавших бандитам. Естественно, мешали незнание местности, таежные дебри и глубокие снега, по которым пешим красноармейцам было не пройти. А лошадей и лыж, как и продовольствия, постоянно не хватало.
Автору этого очерка посчастливилось встретиться с писателем-прозаиком Николаем Ивановичем Шадриным (1947–2018), уроженцем Красноярского края. Николай Иванович в беседах, говоря о родословных корнях и предках, не раз отмечал, что в годы Гражданской войны часть его ближайших предков была на стороне красных партизан и Красной Армии, а другая – на стороне Колчака и отрядов мятежников, боровшихся против большевиков и Советской власти. И это – не только в его роду, но и у соседей тоже. Данное обстоятельство лишний раз показывает, какой сложной, непримиримо-кровавой была обстановка в Сибири в годы Гражданской войны в России… 
В ап¬реле 1922 года  комбат Аркадий Голиков информировал командующего губернскими частями особого назначения о необходимости, по опыту Тамбовщины, серьезного вмешательства, вплоть до уничтожения «бандитских» улусов. И, по-видимому, получил негласное одобрение таким действиям, так как его чоновцы стали вести более жесткую борьбу, что вызвало новое недовольство у населения. А еще «присланный Москвой комбат», не наладив отношений с местными Советами и с уполномоченными губотдела ГПУ, с мальчишеской прямотой обвинил их в том, что они, по его мнению, больше следили за поведением чоновских командиров, но не занимались своими прямыми обязанностями – созданием агентурной сети в окружении бандформирования Соловьева. И, что особо выводило чиновников из себя, не вели активной борьбой с мятежниками.
Естественно, кому такое понравится? Вот и пошли все новые и новые кляузы и доносы на комбата. До поры до времени им хода не давали, складывали в ящики начальственных столов. Но это, как водится, до поры… Когда-то они должны были выстрелить…
Насколько Голиков был прав в таких предположениях, трудно сказать – время-то было жестокое, – однако врагов себе он нажил не только среди местного населения, но и среди работников ОГПУ, копивших доносы. И 3 июня 1922 года сотрудники особого отдела Енисейского губернского ОГПУ, вынули их и возбудили уголовное дело № 274 по обвинению Голикова в злоупотреблении служебным положением.
Борис Камов, освещая данный эпизод, сообщает о четырех уголовных делах: «Здесь уголовные дела на него завели сразу четыре ведомства: ЧОН, ГПУ, прокуратура 5-й армии и контрольная комиссия при Енисейском губернском комитете партии... Каждая инстанция вела самостоятельное расследование.
Как бы там ни было, но комбат Голиков был фактически отстранен от занимаемой должности, хотя официального приказа об его отстранении никем не издавалось. А потому он во время следствия свободно живет в общежитии и имеет при себе документы, удостоверяющие его личность и воинскую должность. Не лишен и личного оружия – пистолета и шашки.
Но суммируя дни боевой работы и дни нахождения под следствием, мы приходим к выводу, что воинская служба краскома Аркадия Голикова в Хакасии длилась с конца марта по начало или же середину июня – всего три или три с половиной месяца. Остальные же четыре или пять месяцев – июль, август, сентябрь, октябрь  и ноябрь – он сражался за свою честь и свое достоинство со следователя ОГПУ и чиновниками других ведомств губернской советской и партийной власти.
Так, 14 и 18 июня Аркадий Голиков, вызванный в Красноярск, был допрошен в ОГПУ в качестве обвиняемого. Однако он вины не признал и упорно доказывал, что все расстрелянные им лица (три человека) были бандитами, которых в сложившихся тогда обстоятельствах нельзя было конвоировать в краевой центр – их могли отбить, а конвоиров, как не раз случалсь. убить. И отпускать их было нельзя – ибо это явные бандиты, посланные Сокловым в разведку. Вот и пришлось пойти на крайние меры.
Тем не менее, Голикову грозил скорый революционный суд и как мера наказания – расстрел. Однако на его защиту встал командующий штаба губернского ЧОНа В.Н. Какоулин, потребовавший от следователей Голикова не арестовывать, а «заменить и отозвать», то есть, если говориь нормальным языком, с должности командира батальона убрать, а на его место назначить другого человека.
И хотя началь¬ник Особого отдела ОГПУ Коновалов нашёл Голикова виновным в самочинных расстрелах и подлежа¬щим заключению под стражу, однако дознаватели других ведомств доказательств вины не обнаружили. И Коновалову, оставшемуся в меньшинстве, пришлось пойти на попятную и прекратить уголовное преследование за отсутствием состава преступления.
Поэтому 30 июня 1922 года все материала данного дела по указанию президиума Енисейского губкома РКП(б) были переданы в Контрольную комиссию при губкоме для рассмотрения его по партийной линии. Два месяца – июль и август – партаппаратчики пристально и дотошно изучали материалы и 1 сентября 1922 года после обсуждения на совместном заседании президиума губкома и КК  пришли к выводу, что дело должно быть полностью прекращено. Но с условием «перевода Голикова на два года в разряд испытуемых с лишением возможности занимать ответственные посты».
Словом, партийный суд Аркадия Голикова оправдал, но из рядов РКП(б) исключил. Правда, временно, всего лишь на два месяца и с последующим восстановлением в партии. Только Аркадий Петрович этим «подарком» воспользоваться не пожелал и всю оставшуюся жизнь ходил в «беспартийных», за что в годы своей литературной деятельности неоднократно жестко критиковался партийными деятелями разных рангов. Только, как говорится, нашла коса на камень…
Но в автобиографии 1937 года, Аркадий Петрович Гайдар, будучи уже известным писателем, вспоминая свой боевой путь, в том числе драматический, если вообще не трагический в его судьбе хакасский эпизод, написал так: «Частенько я оступался, срывался, бывало даже своевольничал, и тогда меня жестоко за это свои же обрывали и одергивали, но все это пошло мне только на пользу». 
В завершении этой части очерка о жизни и воинской службе земляка курян Аркадия Петровича Голикова, с 14 лет беззаветно служившего делу революции и Советской власти, неоднократно раненому и дважды тяжело контуженному в боях за эту власть, хочется пожелать читателям обратиться к книге М.С. Лагутича «Трудная жизнь Аркадия Гайдара». В ней, на взгляд автора настоящего очерка, с большой достоверностью и мельчайшими подробностью приводятся многие этапы жизненного пути нашего героя, в том числе и Хакасская эпопея с откровенным враньем, наговорами и клеветой Кудрявцева и других лиц, обличенных властью.
Автору же этого очерка остается сказать, что в ходе неправедного расследования, отнявшего у Аркадия Голикова несколько лет жизни, у него выявился ряд болезней. Среди них травматический невроз. Это аукнулись раны и контузии головы, полученные в годы его курсантской и командирской деятельности. (О них более подробноговорилось выше.)
И происходит все это на фоне событий, имеющих огромное историческое значение не только в стране – Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР), – но и мире.
Во-первых, 12 октября 1922 года в результате окончательного разгрома белогвардейцев и интервентов – англичан, американцев, итальянцев, испанцев, поляков, чехов, японцев и прочей нечисти, жаждавшей поживиться за счет России, – буферная Дальневосточная  Республика (ДРВ) упразднена и включена в состав РСФСР.  А 22 октября Красная Армия во главе с 26-летним И.П. Уборевичем (1896–1937), завершив трехнедельную Приморскую операцию, освободила Владивосток. На этом, как считают историки, Гражданская война в России, длившаяся с конца 1917 года и унесшая от 4 до 10 миллионов жизней, была завершена. Не будет преувеличением то, что свою лепту в это дел внес уроженец города Льгова, сын льговских земских учителей, совершенно юный краском Аркадий Петрович Голиков.
Во-вторых, в декабре 1922 года во всех четырех советских республиках, существовавших к тому времени на просторах бывшей Российской империи, – РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской ФССР, – прошли съезды Советов. Съезды приняли решение о создании Советского Союза. А 30  декабря делегации этих четырех советских республик собрались в Москве на объединенный съезд, вошедший в историю как 1-й Съезд Советов СССР – Союза Советских Социалистических Республик.
Так на карте мира появилась новая страна – СССР или Советский Союз, которому предстояло пройти большой и сложный путь.    


ОТСТАВКА.
ПЕРВЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ

Тяготы военной службы, а еще больше нервные волнения из-за следствия и судебного разбирательства по «Хакасскому делу», привели к обострению прежних ран и контузий Аркадия Голикова, его начали мучить сильные головные боли. И с сентября по ноябрь (с перерывами) он лечился в Красноярске, пытаясь восстановить пошатнувшееся здоровье, а также подготовиться к поступлению в Академию Генштаба РККА.
По-видимому, в это время он пишет автобиографию 1922 года, в которой среди прочего отмечает: «Во время подавления банды Антонова ранен двумя осколками бомбы в руку и получил контузию правой стороны головы. Имею благодарность от штаба войск за успешную борьбу с бандитизмом в Тамбовской губернии…» А в автобиографии 1941 года по данному факту сразу же после упоминаний офицерских банд Соловьева он сообщает: «Тут я начал заболевать (не сразу, а рывками, периодически). У меня нашли травматический невроз. Несколько раз лечился».
Подлечившись, в первых числах ноября 1922 года Аркадий Петрович Голиков покинул Красноярск и отправился в Москву, надеясь на поступление в Академию Генштаба после прохождения медкомиссии – обязательной в данном случае процедуры.
13 ноября из Москвы он пишет письмо сестре Натальи в Арзамас. «Дорогой Талчонок, – обращается он к сестре, которой только что исполнилось семнадцать с половиной лет, – наконец-то пишу с уверенностью, что письмо в скором времени дойдет до тебя, если только ты в Арзамасе. Послезавтра я уезжаю опять в Сибирь, так как сюда приезжал на несколько дней по делам, но уезжаю уже с определенной целью вернуться сюда в Москву…
В Москве я получил готовую квартиру с отоплением и освещением…оклад жалованья в 300 000 000 рублей и годичный отпуск, разрешенный мне РВСР для поправления нервной системы за четыре года службы в армии».
Еще он спрашивает сестру о том, где папа, которого он не видел со времени краткой встречи в Иркутске, и сообщает, что был болен сильным нервным расстройством и сейчас идет на поправку.
Из данной информации видно, что попытка поступить в академию провалилась. Его туда не взяли по состоянию здоровья – травматический невроз подтвердился. Естественно, Аркадий Голиков, отдавший столько сил Красной Армии, сильно расстроился, но сестре не жалуется. Возможно, надеется вылечиться и вновь попытаться поступить…
По данным М.С. Лагутича, 18 ноября 1922 года Реввоенсовет Республики предоставил Аркадию Голикову полугодовой оплачиваемый отпуск, и он возвратился в Красноярск долечиваться. (Как видим, есть небольшая нестыковка между данными в письме и сообщением Лагутича, но это сути не меняет – во второй половине ноября Голиков возвращается в Красноярск.)
Находясь на лечении в Красноярске, он, по-видимому, получил ответ от Натальи Петровны из Арзамаса, потому что в очередном своем письме от 14 января 1923 года пишет: «Дорогие Талочка и папа! Опять сажусь за письмо, чтобы не откладывать его в долгий ящик. Сегодня 14 числа прошли праздники в общем незаметно. Я отдыхаю, занимаюсь, подготавливаясь в Академию… Живем мы ничего, нельзя сказать, что хорошо, но сносно. Я получаю паек, 200 рублей жалованья и приблизительно столько же зарабатываю, между прочим, небольшой корреспонденцией. Состояние нравственное у меня сейчас хорошее – сильно отдыхаю и чувствую себя совершенно независимым…»
Под фразой «живем мы ничего», возможно речь идет о самом себе и о жене Марусе, с которой он вновь сошелся, чтобы вскоре опять расстаться. Потому и заключительная фраза этого отрывка письма о нравственном состоянии и независимости. Но, возможно, речь идет о ком-то другом, известном лишь ему самому, да его ближайшим родственникам – отцу и сестре…
А еще здесь наиболее важным является наличие информация о начале литературно-журналистской деятельности Аркадия Голикова, приносящей ему вполне ощутимый прибавок к командирскому жалованью. Жаль только, что автор письма не указывает, какие именно работы и в каких изданиях он опубликовал. Они так и остались ненайденными и не представленными широкой общественности.
В письме Н.П. Голиковой от 17 января он сообщает, что ему предстоит поездка в физиотерапевтический институт города Томска, так как созванный по поручению губкома консилиум определил у него «истощение нервной системы в тяжелой форме на почве переутомления и бывшей контузии, с функциональным расстройством и аритмией сердечной деятельности».
Но был ли Аркадий Петрович в Томске, трудно сказать, так как 28 января в письме к отцу в Арзамас из Красноярска пишет: «Итак, мой дорогой друг, ты опять и, по-видимому, надолго обосновался в Арзамасе, в том же городишке, в котором я рос, учился, из которого бегал «на войну» и о котором у меня осталась масса светлых и тусклых, счастливых и тяжелых воспоминаний.
Восемь лет времени, промелькнуло в период с 1914 по 1923 год, теперь иногда образно представляются мне яркой, захватывающей, но промелькнувшей в один сеанс кинолентой...»
Затем, после своих красочно-эмоциональных воспоминаний об Арзамасе и любимых в детстве улочек и прочих достопримечательностей, а также философских размышлений о жизни, дополняет: «Получил сегодня в первый раз после нашего свидания с тобой в Иркутске обстоятельное письмо, чему очень обрадовался. Как и всегда, как и всякое ваше письмо, оно содержало много нового… О твоей службе я знал уже, и меня нисколько не удивило то, что ты выступаешь в роли краскупа… А все-таки чудно, право, чем черт не шутит: был ты и учителем, и чиновником, и солдатом, и офицером, и командиром, и комиссаром, а теперь, – новый номер, – краскуп».
Краскуп – это красный купец. Оказывается Петр Исидорович, демобилизовавшись из Красной Армии, уже осваивается в гражданской жизни. В Арзамасе он, как почетный красный командир, избирается председателем Единого потребительского общества.
Отпуск комполка Аркадию Голикову, из-за тяжелой и плохо поддающейся лечению болезни не поступившему в Академию Генштаба РККА, продлевался до 1924 года. Видимо, командование, учитывало заслуги молодого краскома перед Красной Армией. Но 19 апреля 1924 года, как сказано в автобиографии писателя за 1941 год, (по приказу РВСР по личному составу, подписанному лично М.В. Фрунзе) Аркадий Петрович был зачислен  в резерв при ГУ РККА. Это еще не отставка, но дело близкое к отставке.
В ноябре (по другим данным – в декабре) 1924 года Аркадия Голикова, несмотря на его революционные заслуги, помотав по разным инстанциям и военно-врачебным комиссиям, вообще комиссовали. Полная отставка. Правда, с выдачей выходного пособия по болезни.
На какое-то время этого пособия хватит, а дальше как?.. Ни законченного образования – всего неполных пять классов реального училища (правда, у многих и такого в те времена не имелось) – ни гражданской специальности. А вот отец и мать в таком возрасте уже имели и образование, и специализацию труда…
Произошедшее стало трагедией для деятельной натуры Голикова, мечтавшего о военной карьере.  С мечтой о службе в армии было покончено навсегда. И он, страдая частыми головными болями после ранения и глуша эту боль алкоголем, как пишут его биографы, запил. Чисто русская традиция творческой интеллигенции в подобной жизненной ситуации…
Впрочем, скользкая запойная полоса у Аркадия Голикова продолжалась недолго. Уже в 1923 году он, опираясь на свой богатый приключениями жизненный опыт, начал писать. По одной из версий, к этому его побудил М.В. Фрунзе, к которому комполка Голиков обращался с просьбой о принятии его на учебу в Академию.
Так ли было на самом деле или как-то по-иному, теперь уже не важно. Намного важнее слова, сказанные писателем М.С. Лагутичем: «Что толку, что останься служить, уничтожил бы Голиков очередную банду какого-нибудь Соловьева, что появился бы в армии еще один генерал. Но мы бы никогда не узнали детского писателя Гайдара».
Как отмечалось выше, реалист Аркадий Голиков еще в школьные годы пробовал сочинять, да и отцу на фронт он писал добротные письма, хотя тогда ему было 11-12 лет. Вот и вспомнил он об этом, а также о публикации статьи в газете «Авангард» в марте 1920 года по поводу смерти своего ровесника и товарища по арзамасскому комсомолу П.П. Цыбышева. Вспомнил и о публикациях в красноярских изданиях, приносивших ему неплохие гонорары. «А почему бы мне не стать писателем? – созрело решение. – Попробую себя на ниве литературного творчества».
Так бывший теперь краском Аркадий Голиков возвратился к сочинительству, проявившемуся у него еще в годы ученичества в Арзамасе, решив стать писателем. К тому же у него, кроме размышлений на данную тему, уже были наброски будущей повести «В дни поражений и побед», начатые им в период службы Хакасии.
И вот в 1923 году в перерывах между медицинскими обследованиями и лечениями он возвращается к этим наброскам повести, но уже серьезно и целенаправленно. Не предавая дело широкой огласке, работает над повестью и в Красноярске, и в Томске, и в Москве, и в Арзамасе, куда прибыл осенью 1923 года.
В Арзамасе в это время полностью обосновался Петр Исидорович Голиков. Причем не один, а с новой женой – Галиной Павловной Голиковой (1900-1973) – и их малолетними детьми, сводными братом и сестрой Аркадия.
9 октября из Арзамаса начинающий писатель Аркадий Голиков шлет сестре Наталье Петровне (возможно в Алупку, где находилась больная Наталья Аркадьевна, – адрес не указан) письмо или же открытку с коротким посланием. И здесь короткими, телеграфными фразами впервые сообщает о своей литературной деятельности: «Живем ничего, по-прежнему. Коля ходит ко мне каждый день. Я пишу. Писем ни от кого не получали… Всего хорошего. Целую. Голиков».
Упоминаемый в послании Коля – это Николай Федорович Кондратьев (1900–1942), друг Аркадия Петровича по учебе в Арзамасском реальном училище, один из создателей Арзамасского комсомола и красноармеец 58-го Нижегородского полка, командиром которого в 1921 году был Аркадий Голиков. А в 1923 году он значился женихом Натальи Петровны. (Но бракосочетание между Натальей Петровной и Николаем Кондратьевым по какой-то причине не произошло.)
Начало 1924 года для страны, как известно, печально ознаменовался смертью Владимира Ильича Ленина (Ульянова), а также переименованием города Петрограда в Ленинград и созданием пионерской организации. (В советское время имела хождение детская загадка: «Какой город на болоте родился и три раза перекрестился?» – Ленинград. К слову сказать, ныне этот город переименован в очередной раз – в Петербург.)
И так уж случилось в жизни бывшего красного командира и начинающего писателя Аркадия Голикова, что в январе он оказался в Ленинграде. Здесь, по-видимому, встретился с Николаем Николаевичем Соколовым, бывшим своим учителем словесности, затем – редактором газеты «Молот» и заведующим народного образования города Арзамаса, а в данное время – сотрудником Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева. Именно ему первому Аркадий Голиков хотел показать рукопись своей повести «В дни поражений и побед» и услышать его отзыв. Показал. Услышал и одобрение, и отдельные замечания, а также совет обратиться к настоящим писателям, чтобы получить от них квалифицированную консультацию и помощь.
Аркадий Голиков внял совету бывшего учителя и, как сообщает в автобиографии 1934 года, познакомился с писателем Константином Александровичем Фединым (1892–1977), которому и показал рукопись. При этом К. Федин, как следует из вышеназванной автобиографии, ознакомившись с рукописью, интеллигентно сказал: «Писать вы не умеете, но писать вы можете и писать будете». Что ж, хороший отзыв и хорошее напутствие на литературную деятельность…
Получив напутствие профессионального писателя и некоторые его советы, 9 февраля Аркадий Петрович возвращается в Арзамас и упорно работает над повестью. Это следует из текста очередного письма Аркадия Петровича сестре Наталье от 10 февраля 1924 года. Он пишет: «Дорогой Татусик! Я приехал из Ленинграда вчера. Книжку дорабатываю теперь дома. Скоро кончу начисто, через месяц, наверное…
В Ленинграде хорошо и интересно, но по дому и по всем глупкам соскучился здорово. Жалко, что не видел и тебя…»
Под «глупками», надо полагать, Аркадий подразумевал своих младших сестер Олю и Катю, которым в ту пору было, соответственно, около 16 и 14 лет, и они вместе с Натальей были в Алупке. Здесь Наталья Петровна, которой шел 19-й год, как и ее младшие сестры, занималась уходом за тяжело больной матерью Натальей Аркадьевной.
Об этом со многими подробностями говорит текст очередного письма Аркадия Петровича, посланного Наталье Петровне из Арзамаса в июне 1924 года. «Милый Татусик! – пишет он. – Получил ваше письмо и страшно обрадовался. Потянуло сразу как-то к вам, и мне страшно обидно было, что поездка сейчас к вам невозможна. Дело в том, что через месяц истекает срок договора с Госиздатом, и к этому времени я окончательно должен обработать книгу. Осенью, может быть, и приеду. Говорят, что в Крыму в сентябре очень хорошо…
Поцелуй от меня крепко маму, Катыша и Закурюпу. Осенью я их всех все-таки перецелую сам.
Передай привет Шуре и себе».
Понятно, что Катышем и Закурюпой он называет сестер Катю и Олю. А Шурой – маминого мужа Александра Федоровича Субботина.   
После того, как с завершенной вчерне повестью было окончено, Аркадий, наконец-то, едет в Крым, в Алупку, проведать больную мать и младших сестер. Увиденное – мать худая, облысевшая, неподвижно лежавшая в кровати во дворе дома – привело Аркадия в печаль и уныние. Позже он, если верить одной интернетстатье, в частности напишет: «Приехал в Алупку к маме и сестришкам и во дворе на раскладной кровати увидел маму: коротко стриженную, худую, – бросил на землю шинель и чемодан и, что-то жалобно крикнув, рванулся к ней. Я стоял на коленях, уткнул голову к ней в одеяло, и она долго гладила меня по волосам своей тонкой, бессильной рукой. Рядом стояли Оля и Катя».
По данным же Википедии, Аркадий Петрович, несмотря на потрясение от увиденного, все же находит в себе силы и продолжает работу над повестью. Затем возвращается в Арзамас. А Наталья Аркадьевна после его отъезда проживет еще некоторое время…
Борис Камов в комментариях к повести «В дни поражений и побед» о посещении Гайдаром больной матери в Алупке пишет следующее: «По воспоминаниям младшей сестры писателя свою первую повесть «В дни поражений и побед» он отрабатывал и писал начисто у нас в Алупке, когда мама уже была тяжело больна. Аркадий приехал ее навестить в сентябре 1924 года. Работал он очень много, вставал утром рано, шел купаться на море и сразу садился за письмо, до обеда он буквально не вставал.
Вечером мы собирались в маминой комнате, она лежала в кровати, уже не вставая, а он читал нам вновь переписанные главы. Мы слушали с интересом, а мама, глядя на сына, потихоньку плакала, по ее лицу катились слезы. Но это были, вероятно, слезы радост и гордости за него».
В сентябре 1924 года начинающий писатель Аркадий Голиков едет в Москву, где пытается пристроить доработанную повесть в столичные издательства. Но во многих издательствах принимать к изданию рукопись не желают. Он покидает Москву и едет в Ленинград, где в ЗиФе соглашаются опубликовать повесть и даже выдают ему аванс.

ЗиФ – это аббревиатура советского государственно-акционерного издательского общества 1920-х годов. «Земля и фабрики» Основано в 1922 году. Выпускало отдельные произведения и собрания сочинений советских писателей, классиков зарубежной литературы, а также периодические издания. В 1930 году вошло в состав Государственного издательства художественной литературы – Госиздата. Практиковало выпуск таких серий, как «Русская художественная литература», «Иностранная художественная литература», «Библиотека краеведения и приключений», «Библиотека критики и искусствоведения, литературные памятники и мемуары», «Рабоче-крестьянская библиотека», «Библиотека сатиры и юмора», «Библиотека русской и иностранной критики». Кроме перечисленных серий книг, здесь издавались журналы «Тридцать дней», «Всемирный следопыт», «Вокруг света», «Турист», «Земля Советская», альманахи «Земля и фабрики» и «Ровесники». В двадцатые годы в ЗиФе публиковались Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Аркадий Аверченко, Михаил Зощенко, Валентин Катаев, Николай Асеев, Демьян Бедный и многие другие видные советские писатели. В конце двадцатых годов главным редактором издательства был А. Луначарский. Издаваться в ЗиФе было престижно.
Находясь в Ленинграде, а по другим источникам – в Москве, что, впрочем, не столь важно, Аркадий Петрович узнает, что 16 октября в Алупке умерла его любимая мать Наталья Аркадьевна Голикова. Ей было всего 43 года. (Согласно исследованиям историка Леонида Сумарокова, ее похоронили в Воронцовском парке Алупки в братской могиле жителей Алупки, павших в сражениях Гражданской войны.)
Известие о смерти матери, которую Аркадий очень любил, повергает его, по данным Википедии, «в ужасное нервное состояние, после которого он обычно вынужден был ложиться в больницу и долго не мог поправиться».¬
Насколько это соответствует действительности, трудно сказать, ибо из Ленинграда в конце октября 1924 года он шлет сестрам Ольге и Екатерине письмо, в котором сообщает: «Дела мои идут замечательно хорошо. Прием переработанная книга встретила исключительно хорошо.  Такого я даже не ожидал. Но по техническим причинам выйти в свет она может только к 25 декабря».
Здесь же пишет о том, что он познакомился с писателями Михаилом Слонимским, Ильей Садофьевым, Сергеем Семеновым и «еще некоторыми» (надо полагать, С.Я. Маршаком, В.А. Кавериным и Е.Л. Шварцем, жившим в это время в Ленинграде).
Кстати, Михаил Леонидович Слонимский (1897–1972) был уже автором нескольких сборников рассказов; Илья Иванович Садофьев (1889–1965) сотрудничал с газетой «Правда» и являлся автором сборника «Динамо-стихи»; Сергей Александрович Семенов (1894–1942), участник революции и Гражданской войны, в 20-х годах заведовал литературно-художественным отделом Госиздата в Ленинграде и был членом редколлегии альманаха «Ковш». Именно С.А. Семенов первым прочел и одобрительно отозвался о повести «В дни поражений и побед», а затем помог с ее публикацией в «Ковше». Кстати, эта троица пыталась издать повесть не только в некоторых ленинградских альманахах, но и отдельной книгой в Ленинградском отделении Детгиза.
И только в самом конце довольно пространного письма одной строкой, да и то в качестве постскриптума Аркадий вставляет: «Только одно тяжело страшно… терять маму теперь».
А дальше, как уже отмечалось выше, в ноябре происходит его увольнение из рядов РККА и трата аванса на одежду для себя – командирские сапоги, буденовку и длинную кавалерийскую шинель (данные Википедии).
Так закончились юношеские годы Аркадия Петровича Голикова, фактически не имевшие периода отрочества, ибо из раннего детства он сразу шагнул во взрослую жизнь, до краев заполненную романтикой революционной борьбы, страданий, горечью от потерь боевых товарищей и безграничной ненавистью к врагам Советской власти, ранениями, контузиями, кровью и болью, бесконечными походами и тревогами.
Все это, образно говоря, можно отнести к первой части названия повести «В дни поражений и побед», то есть ко «дням поражения», а «дни побед» Аркадия Голикова, если принять во внимание вторую часть названия повести,  начнутся на его литературном пути. Причем часто нелегком, но все же… Но здесь они в основном будут проходить уже не у человека с фамилией Голиков, а у писателя Гайдара, заскучавшего об утерянном детстве и возмечтавшего это детство показать в своих произведениях, смешивая реальность с фантазией.
В автобиографии 1937 года Аркадий Петрович Гайдар о службе в Красной Армии пишет и с грустью, и в то же время с облегчением, что все осталось в прошлом, в иной жизни, в ином мире: «В Красной Армии я пробыл шесть лет. Пятнадцати лет я окончил Киевские командные курсы и тут же в августе 1919 года был назначен командиром шестой роты второго полка бригады курсантов. Потом я был командиром батальона, командиром сводного отряда, командиром 23-го полка в Воронеже и, наконец, командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом. Я был тогда очень молод, командовал, конечно, не как Чапаев. И то у меня не так, и это не эдак.
Иной раз, бывало, закрутишься, посмотришь в окошко и подумаешь: а хорошо бы отстегнуть саблю, сдать маузер и пойти с ребятишками играть в лапту!
Частенько я оступался, срывался, бывало даже своевольничал, и тогда меня жестоко за это свои же обрывали и одергивали, но все это пошло мне только на пользу.
Я любил Красную Армию и думал остаться в ней на всю жизнь. Но в 23-м году из-за старой контузии в правую половину головы я вдруг крепко заболел. Все что-то шумело в висках, гудело, и губы неприятно дергались. Долго меня лечили, и, наконец, в апреле 1924 года, как раз когда мне исполнилось двадцать лет, я был зачислен по должности командира полка – в запас. С тех пор я стал писать. Вероятно, потому, что в армии я был еще мальчишкой, мне захотелось рассказать новым мальчишкам и девчонкам – какая она была, жизнь…»
Удивительное по своей откровенности и правдивости автобиографическое послание потомкам. Не только дает большую развернутую информацию, но и цепляет за душу. Здесь, по-видимому, будет не лишним сделать небольшое лирическое отступление и привести некоторые сведения о других юных курянах, принимавших участие в Гражданской войне на стороне Красной Армии, а позже вставших на литературную стезю.

Во-первых, это автор знаменитой в советское время песни «Там, вдали за рекой…» Николай Мартынович Кооль (1902–1974). Он хотя и родился в селе Волок Лифляндской губернии, но в 1918 году оказался в городе Белгороде Курской губернии, где стал сыном полка одной из частей 13-й Красной Армии – Эстонского кавалерийского дивизиона. В боях с белогвардейцами был ранен и демобилизован. Возвратился в Белгород.
В 1920 году Николай Кооль один из организаторов белгородского комсомола, боец ЧОНа, сражался с бандитами в Белгородском уезде. Несколько позже участвовал в становлении комсомола в Курске и Курской губернии. Параллельно с этим учился в губернской совпартшколе и занимался литературной деятельностью. После ее окончания возглавлял губернский комсомол, работал в редакции газеты «Курская правда» и ее еженедельного приложения «Комсомолец».
Первый рассказ Николая Кооля «Смычка» был опубликован в первомайском номере «Курской правды» в 1923 году, затем там печаталось немало его стихов и заметок. Свои публикации он подписывал псевдонимом «Колька Пекарь».
Весной 1924 года Николай Кооль опубликовал в «Курской правде» стихотворение «Смерть комсомольца», которое, будучи положено на популярную мелодию, ныне известно как песня «Там вдали, за рекой». (Как установили биографы Кооля, над текстом песни он работал несколько лет, последний вариант оказался самым удачным.) В этом же году Кооль переехал в Москву, служил в ВЧК-ОГПУ. Песня «Там вдали, за рекой» стала гимном Московского гарнизона ОГПУ.
В 1930 году Николай Мартынович покидает ОГПУ и работает редактором научного отдела Госиздата РСФСР. Но вскоре уезжает на Дальний Восток и там трудится на поприще педагогической деятельности. В 1938 году возвращается в Москву и продолжает заниматься преподавательской деятельностью.
С первых дней Великой Отечественной войны Николай Кооль на фронте: воевал в Эстонском стрелковом корпусе – сначала командиром роты, затем батальонным комиссаром. Здесь, на фронте, он осуществил перевод эстонского богатырского эпоса «Калевипоэг».
После войны и до своей кончины Николай Мартынович жил в Москве, долгие годы преподавал русский язык и литературу в 525-й московской школе и во Всесоюзном заочном финансовом техникуме.
В 1948 году  в Московском издательстве «Советский писатель» опубликовал сборник рассказов «Эстонские новеллы». После чего литературной деятельностью фактически не занимался, если не считать его переводов произведений эстонских писателей на русский язык.
Николай Кооль, родившийся в декабре 1902 года, всего на год был постарше Аркадия Голикова.
Во-вторых, это Савелий Родионович Леонов, родившийся 16 декабря 1904 года в деревне Березовец Зубковской волости Ливенского уезда Орловской губернии в семье бедного крестьянина, а в 70-е годы живший в Курске и работавший в государственном архиве (ГАКО).
С семи лет Савелий работал подпаском деревенского стада, на помещичьем и кулацком поле, на заводе фруктовых вод, в аптеке, в пекарне. После революционных событий 1917 года и начала Гражданской войны тринадцатилетним мальчиком он уходит добровольцем на фронт и сражается в рядах Красной Армии с мамонтовцами и деникинцами.
После Гражданской войны поступил на рабфак, затем в Ленинградский институт народного хозяйства имени Ф. Энгельса. Работал журналистом. В годы Великой Отечественной войны С.Р. Леонов – специальный корреспондент армейской газеты. Что же касается его литературной деятельности, то он – автор книг «Антрацит» (1930), «Горная кровь», «Фронтовые эпизоды», «Сердца отважных», «Патриоты», «За Родину», романа «Молодость», «Познай ближнего». Умер в 1988 году.
Как видим, не один Аркадий Голиков в юном возрасте сражался в рядах Красной Армии, но он пока что единственный юный курянин, ставший командиром в 15 лет.
Среди других сверстников Аркадия Петровича Голикова из поколения представителей «необыкновенного времени», ставших известными курскими писателями, но не имевших такого героического ореола, как у него, можно назвать Юрия Александровича Липкинга, Михаила Михайловича Обухова, и Валентина Владимировича Овечкина. Возможно, к этой когорте стоит причислить и Юрия Павловича Германа, 1910 года рождения, следовавшего повсюду за своим отцом – командиром Красной Армии – по военным дорогам, а в начале 20-х годов оказавшегося в Курской губернии и здесь начавшего пробовать свои литературные силы.
У всех них, за исключением разве что Юрия Липкинга, родвшегося в семье офицера Русской императорской армии, весьма непростая судьба в раннем детстве, затем была юность, пролетевшая в огневой круговерти революций и Гражданской воны, участие в Великой Отечественной войне «сороковых-пороховых» и, наконец, замечательные книги в зрелые годы.

Первым произведением Аркадия Петровича, вышедшим из-под его пера и опубликованным в ленинградском альманахе «Ковш» в 1925 году, стала многострадальная от неоднократных переделок и переписываний повесть «В дни поражений и побед». Динамично развивающийся сюжет повести частично основывался на боевой биографии самого автора, его воспоминаниях о курсах красных командиров и участии курсантов этиъ курсов в боях с петлюровцами и прочими бандами бело-зеленых.
Как отмечалось выше, с подачи его знакомых ленинградских писателей повесть планировалось пропустить через литературные альманахи и издать отдельной книгой. Но издательства, в том числе и Ленинградское отделение Детгиза, не спешили с версткой книги начинающего писателя. Во-первых, у них имелись утвержденные планы выпуска сборников и книг на два-три года вперед, и нарушать эти планы никому не хотелось. Во-вторых, пугала неизвестность, как будет принята книга читателями – не станет ли она залежалым товаром на полках магазинов и библиотек… И только альманах «Ковш», в котором членом редколлегии был С.А. Семенов, отважился на публикацию повести, да и то в значительном сокращении. Тем не менее это стало большим достижением и не могло не радовать автора, трудившегося над произведением не менее года.
В феврале 1925 года из Ленинграда Аркадий Петрович пишет довольно бодрое письмо любимой сестре Наталье. В письме среди прочего радостно сообщает: «По литературе я иду сильно в гору. С огромным удовольствием работаю. Отношение ко мне со стороны всех известных писателей очень дружеское. На днях вышлю «Ковш». Сейчас посылаю мелочи. Я написал большой рассказ для юношества, он выходит отдельной книгой и называется «Р.В.С.». Я страшно рад, что окончательно засел в Ленинграде, а не в Москве».
Надо понимать, что под «известными писателями» он имеет в виду не только Константина Федина, Михаила Слонимского, Сергея Семенова, но и С.Я. Маршака, Е.Л. Шварца, В.В. Иванова, М.М. Зощенко, И.А. Груздева, В.А. Каверина, живших и трудившихся на литературном поприще в ту пору в Ленинграде. А под фразой «на днях вышлю «Ковш» речь идет об альманахе, в котором была опубликована повесть «В дни поражений и побед».
Кстати, в этом выпуске литературного альманаха 1925 года, как установили исследователи, были опубликованы «Страшная ночь» М. Зощенко, «Красные на Араксе» Н. Тихонова, «Семь дней, в которые был ограблен мир» А. Толстого, «Петли одного и того же узла» С. Семенова, «Конец Хазы» В. Каверина. Весьма неплохие соседи для начинающего писателя А.П. Голикова.
Во фразе: «Сейчас посылаю мелочи», – по-видимому, имеются в виду рукописи небольших рассказов, планируемых к публикации, чтобы Наталья Петровна, которой в эту пору исполнилось двадцать лет, смогла их прочесть и оценить по-читательски. Но, возможно, высылались и номера газеты «Ленинские искры»  от 1 и 8 февраля, с опубликованным в них рассказом «Патроны», в котором главным героем представлен находчивый и смелый мальчишка Гришка, избавивший село от белых казаков. По мнению биографов Гайдара, рассказ «Патроны», в отличие от повести «В дни поражений и побед», написанной для юношества, стал первым произведением автора для детей.
Однако реакция читателей и тем более литературных критиков на повесть «В дни поражений и побед» оказалась прохладной. Это вновь побудило Аркадия Петровича Голикова, которому к середине 20-х годов было всего лишь неполных 22 года, обратиться к алкоголю – традиционный способ русской интеллигенции глушить обиды и неудачи. Впрочем, вскоре он опять взял себя в руки и продолжил литературную деятельность. Дорабатывает рассказ «РВС», в котором развивает тему, начатую в рассказе «Патроны» – о детях и их симпатии Красной Армии в период Гражданской войны, а также трудится над новеллой «Угловой дом» - еще одном драматическом эпизоде Гражданской войны.
В марте 1925 года, судя по датировке нового письма Наталье Петровне, Аркадий Голиков еще в Ленинграде, понравившегося ему природой, погодой, двухкомнатной квартирой снимаемой за «6 червонцев в месяц» и дружеским отношением известных писателей.
Но уже в апреле этого года начинающий писатель находится во Владикавказе, откуда 12 числа шлет открытку Сергею Александровичу Семенову, своему новому другу в литературном сообществе. Семенов на десяток лет старше Голикова, но он уважительно называет его «дорогой Сережа» и сообщает, что работает над романом «Взрыв». (Роман написан не будет.)
Быстрые перемещения писателя, как ранее юного красного командира Аркадия Голикова, из одного места в другое на просторах страны, – станут его неотлучными спутниками на всем литературном пути.



В КУРСКОМ КРАЕ. НА РОДИНЕ ОТЦА

В июле 1925 года, побывав на отдыхе на Кавказе, в Абхазии и Гаграх (в Гаграх, если верить Википедии, он был с сестрой Натальей), отметившись в Харькове, где тосковал о Ленинграде и прокуренных комнатах Госиздата, Аркадий Петрович пешочком двигается к Донбассу, надеясь получить там «Спокойное место». (Он его и получит – в забое одной из шахт, но несколько позже.) Откуда это известно? Да из письма к С.А. Семенову и его жене Н.Г. Волотовой.
Письмо, в отличие от открытки, пространное. В нем начинающий писатель не только объясняется в любви к Семенову, но и сообщает, как бы между делом, что побывал в Щиграх у родственников отца.
О данном факте мало кто знает, но он имел место в биографии писателя, поэтому этот отрывок письма стоит привести полностью, тем более что он интересен и с литературной точки зрения. Судите сами: «Я прожил немного в уездном городишке Щигры у своей тетки, которую увидел в первый раз за всю жизнь. И когда взбаламутил всю ее семью, закрутив помимо своей воле голову своей двоюродной сестрице, когда помог разгрузить уголок одной из комнат от ветхозаветной позолоты, смазанной лампадным маслом, то мне дано было почувствовать, что ни родство, ни мое эффектное, но мало понятное звание литератора не служат достаточным основанием к дальнейшему пребыванию в сием богоспасаемом доме. И я ушел, посвистывая, потому что у меня был еще червонец в кармане, табак в кисете и неизменная трубка во рту».
Если о посещении города Щигры, родины отца да и мамы тоже, Аркадием Голиковым во время учебы в реальном училище известно только из эссе краеведа и писателя Ю.А. Бугрова «Мой Гайдар» и книги М.С. Лагутича «Трудная жизнь Аркадия Гайдара», то о посещении «уездного городишки Щигры» в 1925 году можно прочесть в томе № 4 четырехтомного собрания сочинений А.П. Гайдара (стр. 350-352). При этом тираж четвертого тома, как, впрочем, и других томов собрания сочинений, в отличие от незначительных тиражей книг курских авторов, велик – 300000 экземпляров.
Из написанного почти в одно предложение текста видно, что Аркадий Петрович не только сам крепко стоит на атеистических позициях, но и старается свои воззрения передать двоюродной сестре, которой «закрутил голову», скорее всего, рассказами о своем участии в революции и о службе в Красной Армии.
Вот таким экстравагантным, с налетом скандальности и мальчишеского хулиганства, было первое посещение малой родины родителей и да своей собственной Аркадием Голиковым во взрослой жизни.
В это же лето из Украины он пишет очередное письмо сестре Натальи, в котором  сообщает о своей болезни, из-за которой ничего из начатого им ранее не окончил.
Более полную картину бродяжнической жизни А.П.. Голикова, проведенной якобы по совету друзей-писателей в целях познания настоящей, а не армейской жизни, дает Б.Н. Камов, который сообщает, что писателю приходилось на жизнь зарабатывать и крестьянским трудом в поле, и грузчиком на железнодорожных станциях, и шахтером в глубоком забое.


НА СТЕЗЕ ЖУРНАЛИСТИКИ
 
В поисках правды жизни, необходимой в литературных произведениях, начинающий писатель Аркадий Петрович Голиков после бесед с коллегами по писательскому цеху и собственных размышлений приходит к выводу, что ему стоит заняться журналистикой. Поэтому, возвратившись в Москву из «хождения в народ», он встречается с Александром Васильевичем Плеско, арзамасским другом юности,  одним из организаторов комсомола в Арзамасе, первым редактором арзамасской газеты «Авангард», напечатавшей в 1920 году памятную заметку Аркадия об их товарище и красном командире Петре Петровиче Цыбашеве (1902–1920).
В ходе встречи выяснилось, что  Плеско в Москве не живет, оказался здесь по случаю, по делам журналистики. А живет давно в Перми и работает заместителем редактора газеты «Звезда».
Впрочем, данное обстоятельство не помешало Аркадию Петровичу поведать старому другу о своих проблемах на литературном поприще. Александр Васильевич, внимательно выслушав собеседника, предложил ему попытать счастье на журналистском поприще в Перми в газете «Звезда».
И осенью все того же 1925 года писатель или, как он называл себя сам, литератор Аркадий Голиков отправляется в Пермь, на Урал, и  начинает сотрудничать с редакцией газеты «Звезда», в которой под псевдонимом Гайдар публикует большой рассказ «Угловой дом».
(По одной из версий псевдоним Гайдар – аббревиатура фразы «Голиков Аркадий из Арзамаса». Здесь «Г» – первая буква фамилии; «АЙ» – первая и последняя буквы имени; «Д» – по-французски – «из» Не зря же Аркадий в детстве изучал французский язык), «АР» – первые буквы названия родного города. Натянуто, но допустимо…
По другой версии псевдоним Гайдар – это несколько искаженное слово «хайдар», не раз слышанное красным командиром Голиковым в свой адрес в Хакасии, а потому въевшееся, как ржавчина, в память. К тому же нашлись толкователи этого слова с тюркского как «всадник, скачущий впереди».
Слово «гайдар» состоит из двух слогов: «гай» и «дар». Гай – это не только фамилия некоторых известных в России личностей, например, советского военачальника Гая Дмитриевича (1887–1937) или народного артиста СССР Александр Дмитриевича, но и  лесной массив. А «дар», он и есть дар. В совокупности – лесной дар. Чем не вариант?)
Как бы там ни было, но псевдоним Гайдар становится главной фамилией писателя и журналиста Аркадия Петровича на всю оставшуюся жизнь, оттеснив полученную от родителей – Голиков – на дальний план. Мало того, псевдоним в качестве фамилии  приживется и среди его потомков. И, по версии автора этого очерка, это говорит о том, что с 1925 года не стало прежнего человека-воина Аркадия Голикова, лишившего себя детства в 13 лет, но появился человек-писатель Аркадий Гайдар, начавший писать про детей и для детей. И было писателю Гайдару немногим более 21 года.
Раздвоение личности или перерождение? Скорее всего, перерождение! Перерождение в нового человека. При новых социальных и культурно-исторических условиях
Однако продолжим. Кроме понравившегося читателям рассказа «Угловой дом», в ноябре 1925 года в газете «Звезда» были опубликованы другие небольшие произведения Аркадия Гайдара. Среди них рассказы «Две телеграммы» и «Начальник уголовного розыска», а также очерк «Кама».
Привлек внимание читателей и фельетон «История о неуловим билете», вышедший на страницах этой газеты.
Сразу видно, что работоспособность журналиста и литератора высокая, а  жанровая и тематическая направленность – разнообразная. 
И хотя зарплата журналиста провинциальной газеты была небольшой, а гонорары от опубликованных произведений – мизерными, но жизнь стала налаживаться. Гайдар почувствовал свою нужность обществу и стране. А тут еще встретилась молодая (17 лет) и красивая комсомолка-пермячка Рахиль Лазаревна Соломянская (1907–1986), почему-то предпочитавшая называться Лией. Вскоре между молодыми людьми завязался продолжительный бурный роман, итогом которого стало рождение 8 декабря 1926 года сына Тимура.
Лия Лазаревна родилась в еврейской семье Лазаря Григорьевича (Лейзера Гиршевича) Соломянского  (1879–1945) и Лии Иосифовны Соломянской (1886–1941). Ее отец, инженер и большевик  Лазарь Григорьевич, в первой половине 1920-х годов был членом Пермского губернского комитета РКП(б), а в 1925 году – председателем Пермского биржевого комитета.
В Перми Лия (Рахиль)  Лазаревна в 1920 году в 13 лет, была одним из учредителей газеты «Муравей-чудодей», а в 1922 году, в 15 лет, стала еще и в числе учредителей школьной комсомольской организации. К моменту знакомства с Аркадием Петровичем Гайдаром занималась журналистикой, являлась членом редколлегии газеты «На смену!», а также работала на радио – новом, но быстро развивающемся средстве массовой информации.
Став женой Гайдара, Лия Лазаревна вела независимый образ жизни. В 1926 году, будучи беременной, не сообщив об этом Аркадию, переехала в Архангельск, где до рождения сына работала журналистом в местной газете и на радио.
Таким образом, семейная жизнь начинающего писателя и на этот раз не очень-то заладилась. Не успев жениться и провести медовый месяц, Аркадий и Лия стали жить и работать порознь…
Однако возвратимся к литературной и журналистской деятельности Аркадия Гайдара. А она успешно развивалась, росла как на дрожжах. В январе 1926 года в «Звезде» печатается фельетон «Тысячу первый раз о том же», в феврале – фельетон «Альбомные стихи», в марте – очередной фельетон «От поезда до поезда». А если следовать исследованиям Борис Камова, то «фельетоны Аркадия Петровича появлялись на газетных страницах почти каждый день».
Кроме фельетонов, на которые Аркадий Гайдар оказался весьма способным мастером этого жанра, с 10 января и по 3 марта в газете публикуется повесть «Жизнь ни во что» («Лбовщина»), основанная на местных материалах по революционным событиям 1905-1906 годов, а потому восторженно принятая читателями.
Как отмечал Б. Камов со ссылкой на тексты книги «Аркадий Гайдар на Урале»: «Повесть имела бурный успех. Читатели утром с нетерпением ждали газеты. Номера «Звезды» с «Лбовщиной» переходили из рук в руки…»
Но еще важнее в плане развития литературного творчества начинающего писателя  является то, что в этом же году отдельными изданиями выходят книги «В дни поражений и побед» (М.-Л.: ЗиФ), «Жизнь ни во что» (Пермь) и «РВС» (М.-Л.: Госиздат). Они, написанные простым и понятным языком, имеющие в своей основе острый сюжет, захватывающую интригу, романтику приключений в судьбах героев, иногда доходящую до трагических нот, захватывают юного читателя, заставляют его переживать и сочувствовать положительным героям произведений и негодовать над поведением отрицательных. Они воспитывают в читателях любовь к Родине. Имя писателя становится на слуху в литературных и журналистских кругах Москвы и Ленинграда.
Необходимо также знать, что повесть «В дни поражений и побед», изданная отдельной книгой в «ЗиФ», значительно отличалась от предыдущего варианта, изданного в «Ковше». Автор возвратился к прежней рукописи, забракованной редакцией «Ковша», а потому она вышла без сокращений изменений и дополнений. При жизни автора книга не переиздавалась.
Книга «Жизнь ни во что» была издана по многочисленным настойчивым просьбам жителей Перми. Ее тираж по тем временам был внушительный – 8000 экземпляров. Но, несмотря на это, книга мгновенно исчезла с полок книжных магазинов.
То же самое произошло и с книгой «РВС», мгновенно обретшей своего читателя. Кстати говоря, это было уже третье издание рассказа. Первый раз рассказ «РВС» вышел в Ленинграде во втором номере журнала «Звезда» за подписью «А. Голиков». Второй раз рассказ был напечатан в пермской газете «Звезд» в номерах, вышедших в период с 11 по 28 апреля 1926 года. И летом этого года в Москве он вышел отдельной книжкой, но так был отредактирован Госиздатом, что вызвал протест автора, опубликованный в «Правде» 16 июня 1926 года. 
Как видим, работоспособность начинающего литератора, почувствовавшего вкус успеха, поразительная. Он пишет так стремительно и много, как раньше стремительно и много ходил в атаки на зеленых, петлюровцев, деникинцев, белополяков, белогрузин, антоновцев и прочих бандитов.
По данным же Википедии, в конце марта 1926 года Аркадий Гайдар, уволившись из редакции газеты «Звезда», но, не прерывая с ней творческой связи, отправляется путешествовать в Среднюю Азию. Но отправляется не один, а с одним из своих новых друзей (Н.Ф. Кондратьевым). Праздно не шатается, а много работает, сотрудничая с местными издательствами.
Из писем ответственному секретарю «Звезды» Борису Никандровичу Назаровскому (1904–1972), посланным Аркадием Петровичем из Средней Азии в апреле 1926 года, видно, что несколько фельетонов и очерков было опубликовано в таких изданиях, как «Правда Востока», «Туркменская искра» и «Степная правда». «Печатают меня весьма охотно, – делится радостью Гайдар, – за самый малюсенький фельетон, не торгуясь, дают десятку. «Правда Востока» взяла сразу шесть штук».
В это же время газета «Звезда» также не забывает о своем бывшем сотруднике. Она публикует гайдаровские фельетоны «О корзинке, шляпе и нравственности», «Мысли о бюрократизме», «Сказка о бедном старике и гордом бухгалтере», «Проклятая дочь», «Цена жизни», а также рассказы «Пути-дороги», «Встречи в бурю» и «Первая смерть».
По возвращении из этого путешествия, которое можно назвать и творческой командировкой, Аркадий Гайдар издает в Перми сборник рассказов под общим заголовком «Угловой дом».


БЫТЬ ЖУРНАЛИСТОМ ХОРОШО,
А ПИСАТЕЛЕМ – ЛУЧШЕ

После выхода «РВС», как отмечают многие биографы самобытного писателя , имя Аркадия Петровича Гайдара стало на слуху не только у писателей, но и издателей. Его приглашают в Свердловск для работы литсотрудником в газете «Уральский рабочий».
Аркадий Петрович  принимает предложение и с февраля по май 1927 года работает в этой газете штатным сотрудником (журналистом) и публикует в ней 12 фельетонов, очерк «3000 вольт», повесть «Лесные братья» или «Давыдовщина» – вновь, как и «Жизнь ни во что», основанную на местных материалах о революционных событиях 1905–1906 годов. 
Борис Камов, освещая данный период журналистской деятельности А.П. Гайдара на Урале, сообщает, что «иногда в одном и том же номере газеты публиковалось два, а то и три материала», что «всего на Урале за год с небольшим он написал 4 повести, 14 рассказов и около 150 фельетонов и очерков».
Творческая работоспособность такая, что многие писатели этому позавидовали бы…
Тогда же, как отмечают некоторые исследователи его творческой деятельности, он начал писать повесть «Школа», но под иным названием. Полученные гонорары позволили улучшить материальное состояние и возвратиться снова в Москву. Прибыв в столицу, писатель через друзей и знакомых снимает угол у чужих людей.
А вот был ли Аркадий Гайдар на похоронах своего отца Петра Исидоровича, умершего в Арзамасе 23 апреля 1927 году, – неизвестно. Из писем, написанных Аркадием отцу с 1914 по 1922 год видно, что он очень любил и уважал отца, делился с ним самыми сокровенными мыслями и соображениями, но с 1923 года наметился холодок в их отношениях. В 1924 и 1925 годах Аркадий Петрович написал несколько писем сестре Наталье, в которых передавал привет младшим сестрам, интересуется их здоровьем и… ни слова, ни полслова об отце, словно его не было в мире живых. Не зафиксировано также и писем к отцу.
Это что: простое невнимание или же умышленное молчание?.. Скорее последнее.
Как пишут некоторые биографы писателя, Аркадий Петрович не принял второго брака отца, и отношения между отцом и сыном разладились. Впрочем, его отношения и с собственной супругой выглядели не лучше¬: она с сыном Тимуром жила отдельно, в Архангельске, и записала сына на свою девичью фамилию – Соломянский.
Однако известно, что после смерти отца Аркадий Петрович старался оказывать материальную помощь овдовевшей Галине Павловне Голиковой, у которой на руках остались несовершеннолетние дети от брака с П.И. Голиковым – сын Голиков Петр Петрович и дочь Голикова Майя Петровна. А Галина Павловна, надо отдать ей должное, бережно хранила не только дневник «Товарищ», о котором речь шла выше, но и письма Аркадия Голикова к отцу…
Отец красного воина и писателя, Петр Исидорович Голиков, умер в возрасте 48 лет. Не так уж много даже по меркам того времени. Но жизнь прожил он яркую и бурную, прямо-таки просящуюся на страницы историко-приключенческого романа, который, может быть, кто-то когда-то напишет…   
В Москве А.П. Гайдар находится с июля. Посещает издательства, встречается со столичными писателями и журналистами. Активно сотрудничает с газетой Московского военного округа «Красный воин». В этой газете, как установили исследователи творчества Гайдара, он опубликовал 21 рассказ, 31 статью-притчу, 14 стихотворений.
Среди напечатанных в «Красном воине» рассказов стоит назвать «Обрез», «Сережка Чубатов», «Бомба», «Левка Демченко», «Конец Левки Демченко», «Винтовка», «Распущенность», «Ночь в карауле», «Находчивость», «Орудийный ключ», «Ударник», «Бандитское гнездо», «Гибель четвертой роты», «Винтовка». Сами названия произведений прямо говорят, что они о давно отгремевшей Гражданской войне.
Стихи Аркадия Гайдара – отдельная суть. Он писал их с раннего детства. Писал и в годы службы в Красной Армии, но за их сохранностью не следил, и они пропали. К тому же в 1922 году был потерян, а возможно, и похищен его дневник с прозаическими набросками и стихами.
Когда же начал серьезно заниматься литературной и журналистской деятельностью, то акцентировал свое внимание на прозе – романтическо-приключенческих повестях, рассказах, очерках, фельетонах, статьях. И только познакомившись с редакцией газеты «Красный воин» и начав с ней сотрудничать, обратился к поэтической стороне своего литературного творчества.
Среди стихотворений, опубликованных в «Красном воине», отрывки из поэмы «Пулеметная пурга», «Кавалерийская походная», «Письмо», «Наблюдатель», «Наш отряд» и некоторые другие.
Не трудно догадаться, что основной темой этих произведений является Гражданская война, героизм юных красноармейцев. Но и теме детства место есть.
Отрывок неоконченной поэмы начинается повествовательным сказом:
Еще и еще раз в эти метельные дни
Надо вспомнить о том, что прошло,
Как в пурге пулеметной
                трехдюймовок огни
Зажигались светло
Опоясанные лентой ружейных патрон
Через пепел, огни и преграды
От Урала до Киева, со всех сторон,
Торопясь, собирались бригады.
С содержанием известных советских песен о Гражданской войны, в которых такие строки; «Дан приказ ему на запад,/ ей – в другую сторону; / уходил комсомольцы  / на Гражданскую войну» или «Там вдали, за рекой» Н. Кооля перекликаются строки стихотворения Гайдара «Кавалерийская походная».
Травы наземь клонятся,
Ветер тучи рвет,
А по степи конница
Красная идет.
Пылью придорожною
Затуманен взор,
С вестью к нам тревожною
Прискакал дозор.
– Эй вы, кони-птицы!
Ну-ка, с шага в рысь…
К западным границам
Тучи собрались.

Эти напевные и в то же время маршево-ритмичные строки из стихотворения-песни «Кавалерийская походная», а следующие лирические о спокойной жизни в стране из стихотворения «Письмо»:
Шелестел над речкой
Осенью тростник.
Говорил товарищам
Парень-отпускник:
– Службу отслужил я,
И домой пора.
Получил от милой
Я письмо вчера.
Пишет, что в деревне
Крепкий урожай.
«Новые лепешки
Кушать приезжай».

О веселом детстве, детских подвижных играх, мальчишек и девчонок с использованием фольклорной тональности и в то же время легко и воздушно повествуется в стихотворении «Наш отряд»:
Наша деревенька
В поле затерялась,
В нашей деревеньке
Только три двора.
Как-то ранним утром
Кучкою собралась,
Игры затевая,
Наша детвора.

Кто знает, не эти ли самые строки позже натолкнули писателя на мысль о создании повести «Тимур и его команда»?..
Параллельно с работой в «Красном воине», с сентября по ноябрь 1927 года Аркадий Гайдар сотрудничает с «Красной звездой», на страницах которой опубликовал семь фельетонов. Не забывает и о пермской «Звезде», где напечатал «Случай массового гипноза», а также в нескольких номерах газеты повести «Всадники непреступных гор» и «Тайна горы». Кроме того, повесть «Всадники непреступных гор» была опубликована в Ленинградском отделении издательства «Молодая гвардия». А повесть «Тайна горы» – в первом сборнике «На суше и на море» 1927 года.

Издательство «Молодая гвардия» было образовано 10 октября 1922 года – постановлением ЦК РКСМ, подтвержденным V Всероссийским съездом РКСМ, с целью просвещения и воспитания советской молодёжи.
В 1923 году издательство разместилось в собственном здании по адресу: Сущевская, 21, ему была передана типография «Юношеская книга» на Петровке, ставшая полиграфической базой издательства. В 1927 году – к пятилетнему юбилею издательства – увидела свет специальная брошюра, в которой сообщалось, что изначально перед «Молодой гвардией» была поставлена задача «создать основную литературу по юношескому движению, популярно-политическую агитационную брошюру и вообще обслужить самые неотложные нужды комсомола и новых кадров молодежи». К этому времени к сотрудничеству стали привлекаться «писатели большой литературы», на творчестве которых должна была учиться «литературная молодежь». Большое внимание уделялось «изданию приключенческой литературы, книг из области революционной романтики». Здесь выходили такие серии книг и брошюр, как «Библиотека комсомольца», «В помощь комсомольской учебе», «Библиотека вожатого», «Библиотека пионера»; издавались журналы «Юный Коммунист», «Смена», «Пионер», «Вожатый», «Борьба миров» (приключенческий журнал). До 1933 года, когда было образовано издательство «Детгиз», «Молодая гвардия» занимала ведущие позиции в выпуске литературы для детей. В издательстве начали свою жизнь самые популярные детские и юношеские журналы советской эпохи – «Молодая гвардия» (1922), «Мурзилка» (1924), «Сельская молодежь» (1925), «Вокруг света» (1930), «Техника – молодежи» (1932).
Вот это популярное у молодежи издательство и обратило пристальное внимание на произведения начинающего писателя Аркадия Гайдара. (Кстати, в 1930-е годы «Молодая гвардия», как сказано в Википедии, стала ведущим молодежным издательством Советского Союза, уступая по объему выпускаемой продукции только Госиздату СССР. Именно в «Молодой гвардии» вышли в свет такие знаменитые произведения, как романы «Как закалялась сталь» Николая Островского (1932), «Чапаев» Дмитрия Фурманова (1935), «Петр Первый» Алексея Толстого (1937).

В 1928 году Аркадий Петрович живет в Москве, пишет романтическо-приключенческую повесть «На графских развалинах». Впрочем, написав первые главы, переезжает в Архангельск, в жене и сыну. Таким образом, происходит воссоединение семьи, распавшейся в апреле 1926 года. 
Лия Лазаревна продолжала журналистскую деятельность в газете и на радио, заочно училась в Ленинградском институте коммунистического воспитания имени Н.К. Крупской. Сыну Тимуру, которого Гайдар не видел с самого рождения, шел второй год. Отцовские чувства требовали очного знакомства, крепкие руки – ощущения живой плоти в ладонях, глаза – радости.
В Архангельске Аркадий Петрович начинает работать журналистом в газете «Волна», а с мая – еще и в газете «Правда Севера». Работая в «Волне», неоднократно выезжал в творческие командировки. Во время одной такой командировки трудился сплавщиком, а на заработанные деньги купил для бригады сплавщиков гармонь, чтобы им веселее работалось и отдыхалось. Естественно, писал статьи, фельетоны и очерки для газет, продолжал работу над литературными произведениями.
Важным событием в литературной жизни писателя стал выход сборника рассказов «Угловой дом» (М.-Л.: Госиздат, 1928). Кроме того, как пишет М.С. Лагутич, в 1929 году в журнале «Октябрь», заместителем главного редактора которого был еврей Израиль Михайлович Разин, под рубрикой «Пережитое» публикуются отдельные главы задуманной Гайдаром автобиографической повести «Обыкновенная биография».
1929 год в творческой жизни писателя начинается с того, что 6 января в первом выпуске приложения к газете «Волна» – «Литературный Север» публикуется отрывок из начатой повести «Дезертир». В архангельских газетах довольно часто печатаются его очерки и статьи. Но летом, возможно, из-за творческого перенапряжения и не очень ладной жизни с супругой, а также из-за периодически дающих о себе знать последствий контузий, надолго попадает в больницу. Подлечившись, переезжает с семьей в Ленинград. Здесь Лия Лазаревна завершает свою учебу в Институте коммунистического образования и получает диплом. А Аркадий Петрович посещает издательства, встречается с писателями, пишет новые произведения. Словом, в полную силу ведет творческую жизнь…
Через некоторое время семья в полном составе возвращается в Архангельск. Лия Лазаревна, подвигаясь по служебной лесенке, начинает работать заведующей радиоцентром при краевом управлении связи и редактором Архангельского краевого радиовещания. Вместе отмечают выход в московском издательстве «Молодая гвардия» отдельной книгой романтическо-приключенческой повести «На графских развалинах».    
В феврале 1930 года Аркадий Петрович, оставив жену и сына в Архангельске, покидает этот город и переезжает в Москву. Здесь заканчивает работу над повестью «Обыкновенная биография» и публикует ее в «Роман-газете» вместе с первой автобиографией с названием «Командир отдельного полка». Затем в этом же году издает повесть «Обыкновенная биография» (в переработанном и дополненном варианте) отдельной книгой в Госиздате, но уже под названием «Школа».
Он уже уважаемый писатель, дружит с Александром Фадеевым и другими признанными корифеями советской литературы. Близко сходится с поэтом Эдуардом Багрицким, по определению М.С. Лагутича, «таким же революционным романтиком». Как отмечает Борис Камов, да и многие биографы писателя то же самое пишут, выход «Школы» «поставила А.П. Гайдара в один ряд с лучшими мастерами нашей литературы».
Ближе к лету А.П. Гайдар вызвал в Москву жену и сына. Вместе с ними отдыхает в Кунцево, где работает над второй частью повести «Школа» и пишет для радио рассказ «Четвертый блиндаж», в котором главные герои – дети от 6 до 8 лет. И они должны уметь бороться с трудностями, в конкретном случае – со страхом. И побеждать трудности и страх. Но и здесь кто-то должен быть первым, кто-то должен проявить инициативу и помочь остальным. Смелее мальчишек оказывается девочка Нюрка. Она показывает пример смелости и ответственности за младших друзей-мальчишек. В рассказе автором заложен большой воспитательный потенциал, и его охотно берут на радио и в детские издательства.
На даче в Кунцево Аркадий Гайдар пишет также небольшое стихотворение, посвященное сыну Тимуру, которому только три с половиной голиков, и он в новом костюме горца-черкеса с игрушечной саблею. Кто знает, не воспоминания ли о собственном детстве в Льгове, когда отец читал ему стихи и сказки, часто собственного сочинения, подтолкнули к написанию этого произведения?..
Время близко к ночи. Мрачен темный лес.
Я да мой сыночек – маленький черкес.
Месяц непотушенный на небе блестит.
Злюшина-лягушина у ручья сидит.
Зляшина-совишина хлопает крылом.
Зледина-медведина дышит тяжело…
Только нам не страшно: мы с Тимуром двое,
Оба мы Гайдары, оба мы герои.
Он рукою смелою вытащит кинжал –
Злюшины-зверюшины мигом задрожат.
Ой ты, поле чистое, ой ты, темный лес…
Милый мой мальчишка – маленький черкес.

Не вдаваясь в художественные достоинства стихотворения, его воспитательное и эмоциональное значение для ребенка, отметим только то, что это стихотворение сохранил Тимур Аркадьевич как самую дорогую память об отце. И в 1964 году он опубликует это шутливо-сказочное произведение в сборнике «Жизнь и творчество А.П. Гайдара».
Как установили биографы писателя, 1930 год  в жизни Аркадия Петровича Гайдара ознаменовался еще тем, что в Московском отделении Госиздата вышли в свет отдельными книгами повести «РВС» и «Школа», а в издательстве «Молодая гвардия» – повесть «Обыкновенная биография» в 2-х частях.

А по стране… А по стране катится сплошная коллективизации сельского хозяйства, и сопровождается она таким явлением, как раскулачивание. Особенно остро в социальном и политическом плане это проходила в 1930 году, после выхода 30 января Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации».  Согласно этому документу, кулаки были разделены на три категории:
– первая категория – контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний;
– вторая категория – остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков;
– третья категория – остальные кулаки.
Главы кулацких семей 1-й категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение специальных троек в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) и прокуратуры. Дела о кулаках третьей категории и так называемых «подкулачниках» рассматривались окружными судами.
Члены семей кулаков 1-й категории и кулаки 2-й категории подлежали выселению в отдалённые местности СССР – Северный край, Сибирь, Урал, Туркестан или отдалённые районы данной области (края, республики) на спецпоселение. Кулаки, отнесённые к 3-й категории, по решению окружных судов расселялись в пределах района на специально отводимых для них за пределами колхозных массивов землях.
2 февраля 1930 года был издан приказ ОГПУ СССР № 44/21. В нём говорилось, что «в целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества как класса и решительного подавления всяких попыток противодействия со стороны кулаков мероприятиям Советской власти по социалистической реконструкции сельского хозяйства – в первую очередь в районах сплошной коллективизации – в самое ближайшее время кулаку, особенно его богатой и активной контрреволюционной части, должен быть нанесён сокрушительный удар».
Приказ предусматривал:
Немедленную ликвидацию «контрреволюционного кулацкого актива», особенно «кадров действующих контрреволюционных и повстанческих организаций и группировок» и «наиболее злостных, махровых одиночек» – то есть первая категория, к которой были отнесены:
кулаки – наиболее активные, противодействующие и срывающие мероприятия партии и власти по социалистической реконструкции хозяйства; кулаки, бегущие из районов постоянного жительства и уходящие в подполье, особенно связанные с активными белогвардейцами;
кулаки – активные белогвардейцы, повстанцы; бывшие белые офицеры, репатрианты, проявляющие контрреволюционную активность, особенно организованного порядка;
кулаки – активные члены церковных советов, всякого рода религиозных общин и групп, «активно проявляющие себя»;
кулаки – наиболее богатые, ростовщики, спекулянты, разрушающие свои хозяйства, бывшие помещики и крупные земельные собственники.
Семьи арестованных, заключённых в концлагеря или приговорённых к расстрелу подлежали высылке в северные районы СССР, наряду с выселенными при массовой кампании кулаками и их семьями, «с учётом наличия в семье трудоспособных и степени социальной опасности этих семейств».
Массовое выселение (в первую очередь из районов сплошной коллективизации и пограничной полосы) наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, «местных кулацких авторитетов» и «всего кулацкого кадра, из которых формируется контрреволюционный актив», «кулацкого антисоветского актива», «церковников и сектантов») и их семейств в отдалённые северные районы СССР и конфискация их имущества – вторая категория.
И как стало известно спустя годы, уже в первый день проведения операции ОГПУ арестовало около 16 тысяч человек, а на 9 февраля 1930 года были арестованы 25 тысяч человек. 

Но известный советский детский писатель Аркадий Гайдар этого не замечает или не желает замечать. Он живет своей жизнью, текущей как бы в ином пространственном измерении. Он пишет фельетоны, много фельетонов, бичует в них чиновников-волокитчиков, чиновников-недотеп, чиновников-бюрократов, клеймит прочие язвы современного ему общества, но острых тем колхозного строительства и тем более раскулачивания пока не касается.
Почему не касается? Возможно, потому что в его жизни революционера и воина Красной Армии, крестьянство, особенно зажиточное, выступало противником всему тому, что Аркадий Голиков защищал яростно и бескомпромиссно, не жалея крови и самой жизни. Вот и возникло недоверие к крестьянству. И не только возникло, но и сохранилось до текущих дней и событий. По большому счету, крестьяне и их судьбы ему пока не интересны.
В сентябре 1930 года Аркадий Петрович обменивается письмами с братом жены Бенцианом Лазаревичем Соломянским (1911–1980), ответственным сотрудником Северного крайкома ВЛКСМ. В своих письмах информирует Соломянского о здоровье сына Тимура и супруги Лии – дела семейные, а по делам общественным, имеющим отношение к литературе, интересуется деятельностью писателя Леонида Пантелеева, пишущего для детей и юношества и только что издавшего повесть «Часы».
(Леонид Пантелеев – настоящие имя и фамилия Алексей Иванович Еремеев (1908–1987) – родился в семье казачьего офицера и купеческой дочери. Был старшим ребенком. С 9 лет много читал – Ч. Диккенс, А.К. Дойль, Ф. Достоевский, Л. Андреев, – пробовал писать. Из-под его пера выйдут приключенческие рассказы, сказки, стихи. Учился во 2-м Петроградском реальном училище, но не окончил его из-за революционных событий 1917 года.
После революции родители Алексея Еремеева расстались, и ему вместе с матерью, братом и сестрой пришлось скитаться. Побывал в Ярославле и Мензелинске. Затем он не бросился в собственное бродяжничество, был на Украине, в Белгороде, Курсе, Ленинграде, где его задержала милиция и отправила в Школу имени Достоевского (ШКИД).
 
В 1926 году он и его друг юности Г. Белых принесли в редакцию детского издательства рукопись повести «Республика ШКИД». Были благосклонно встречены литераторами Е. Шварцем, С. Маршаком, Н. Олейниковым и В. Лебедевым. И в 1927 году книга «Республика ШКИД» вышла из издательства.
В этом, как видится автору данного очерка, наблюдается некоторое сходство судеб Гайдара и Еремеева-Пантелеева – раннее пристрастие к чтению книг, к сочинительству стихов, незаконченная учеба в реальном училище, работа в архангельской газете «Правда Севера», направление литературной деятельности, другие моменты. Возможно, Аркадий Петрович уже что-то слышал о жизни писателя, взявшего себе псевдоним – Леонид Пантелеев, – вот и заинтересовался им, вот и написал письмо Б.Л. Соломянскому. Теперь этого, к сожалению, не узнать, как не узнать и ответ Соломянского…) 
И в этом же сентябре, 17 числа, Аркадий Гайдар пишет письмо ответственному секретарю газеты «Звезда» Борису Николаевичу Назаровскому (1904–1972), с которым познакомился в Перми в 1925 году. В письме сообщает, что возвратился к журналистской деятельности и работает фельетонистом в редакции «Рабочей газеты».
Журналистская работа, судя по содержанию и тону письма, прельщает Аркадия Петровича высокой тиражностью и оперативностью. В отличие от писательской деятельности, когда написанный рассказ, не говоря уже о повести, напечатанным можно увидеть через полгода. Это – в лучшем случае. А то – и через год. В журналистике очерк, статью, заметку, стихотворение или фельетон можно опубликовать уже в ближайшем номере газеты.




В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ
ТРИДЦАТЫХ ГОДОВ
 
Летом 1931 года Аркадий Петрович вместе с сыном Тимуром находятся в Крыму, в «Артеке». Отдыхают. При этом уже известный детский писатель Гайдар часто выступает перед детьми и рассказывает им о своем творчестве. Возможно, не обходится без воспоминаний о Гражданской войне, о друзьях-товарищах, героически защищавших молодую советскую республику от многочисленных врагов. 
Впрочем, о собственном героизме, судя по краткости текста автобиографии 1930 года, говорит мало и тезисно.
Как отмечают биографы писателя, именно в «Артеке» он пишет повесть «Дальние страны», которую окончательно завершит в Москве.
Казалось бы, все: пришло признание, издательства становятся в очередь, чтобы опубликовать новую книгу писателя. Но не все так гладко… По-прежнему нет собственной квартиры, гонораров едва хватает на жизнь, а главное, медленно и в то же время неукротимо разрушился второй брак. Если биографы писателя это обстоятельство стараются заретушировать, то исследователи жизни Лии, а точнее, Рахили Лазаревны Соломянской, сообщают о том, что она в 1931 году, не выдержав скандалов и драк с пьяным и буйным мужем-писателем, ушла к другому мужчине – партийному работнику и журналисту И.М. Разину.
Впрочем, уход Лии-Рахили от Гайдара произошел в тот момент, когда он с сыном находился в Артеке. Воспользовавшись отсутствием мужа, Лия Лазаревна сошлась с заместителем редактора журнала «Октябрь», с которым она, возможно, была уже и раньше знакома. Вот и ушла к нему.
Курский писатель М.С. Лагутич этот драматический факт в биографии Гайдара описывает так: «В Москве его ждал удар, от которого он долго не мог оправиться. Лия, которой верил и которую любил, перевезла свои вещи, взяла Тимура и ушла... Ушла к заместителю редактора журнала «Октябрь» Израилю Михайловичу Разину. Журнал был очень престижным, наравне с «Новым миром», где считали за честь быть опубликованными известные писатели и поэты. Да и новый муж был человеком солидным, обеспеченным, с нужными связями. В книге «Как закалялась сталь» Николай Островский его упомянул: «...Приехавший из уезда секретарь Шепетовского укома товарищ Разин». Затем, этот Разин ненадолго задержался в Курской области, откуда перебрался в Москву. Там его брат работал в журнале «Молодая гвардия» и помог устроиться в журнал «Октябрь».
Все ясно: в поведении Лии-Рахили, отрицательно настроенной к мужу, русскому, да еще и пьющему, сказался многовековой зов еврейской крови – свой к своему, и никак иначе.
Справившись с потрясением от неожиданного действия неверной жены, не расторгая с ней брака, А.П. Гайдар уезжает на Дальний Восток – подальше от семейных дрязг и неприятностей. Официально отъезд обусловливается новым витком журналистской деятельности – ведь в стране завершилась первая пятилетка, давшая огромный толчок в развитии отечественной индустриализации, и началась вторая. Требовалось правдиво освещать достижения и бичевать в фельетонах лодырей и прохвостов.
А в Москве, в издательстве «Молодая гвардия», нашедшем «своего автора», одна за другой выходят его книги «Четвертый блиндаж» и «Школа».
С января по сентябрь 1932 года Аркадий Гайдар трудится на Дальнем Востоке, в Хабаровске, собственным корреспондентом (разъездным) дальневосточной газеты «Тихоокеанская звезда». С времен Гражданской войны неприхотливый к бытовым условиям, живет в общежитии при редакции и питается в столовой. Это известно из его письма сестре Наталье Петровне Голиковой-Поляковой от 27 мая 1932 года.
Стараясь зафиксировать ударные стройки второй пятилетки и жизнь колхозного крестьянства, объезжает на попутном транспорте окрестные города и села. С этой целью по заданию редакции даже на Сахалине побывал. И, как отмечают его биографы, не только написал и опубликовал 19 статей, фельетонов, заметок и репортажей, но и в литературной жизни края принял активное участие. А еще написал несколько писем сестрам (больше всего Наталье Петровне – любимой им Талке).
(К этому времени сестры Аркадия Петровича вышли замуж и обзавелись собственными детьми.
Голикова Наталья Петровна, или Таличка, Талочка в письмах Гайдара, вышла замуж за командира Красной Армии  Николая Ивановича Полякова (1900-1943), в 1926 году у нее родился сын Лева.
Голикова Ольга Петровна вышла замуж за Павла Михайловича Волина (1898–1979), в 1932 году родила сына Анатолия, а в 1941 – дочь Наталью.
Голикова Екатерина Петровна вышла замуж за Михаила Николаевича Стадухина (1900–1975). От совместного брака в 1927 году родила сына Геральда, в 1941 – Виктора, а в 1945 – Светлану и Марину.)
В письмах к сестрам, особенно к Наталье, проживающей в Москве, просил навещать Тимура, рассказывать ему о его родном отце, а затем сообщать обо всем ему в Хабаровск. Кроме того, просит Наталью Петровну присматривать за его комнатой в Москве и забрать себе его вещи, если комнату отдадут кому-то другому.
(Писатель Борис Камов, описывая московский период жизни и творчества Гайдара, сообщает о том, что после Кунцева он жил на Большой Дмитровке (ул. Пушкина), откуда было рукой подать до Малого Черкасского переулка, где находилось издательство детской литературы, печатавшая его книги.)
Летом 1932 года Аркадий Гайдар, сбежавший на край земли от неверной и вероломной супруги Лии, получает письмо от коллеги по писательскому цеху Анны Трофимовой. Что в письме – неизвестно. Но в ответ Аркадий Петрович из Владивостока пишет: «Аня, здравствуй! За письмо спасибо. Весна и лето хороши не только в Москве, а везде, в том числе и здесь. <…> Я работаю разъездным корреспондентом. Интересно очень. Живем весело. Не хватает только одного, хорошего такого человека – Тимура Гайдара. Но – ничего. С ним-то мы еще встретимся».
Других писем Гайдара к Трофимовой в его дальневосточный период жизни и творческой деятельности не зафиксировано. Возможно, были, да потерялись… Обычное дело.
 А в начале августа 1932 года прежние раны, травмы, контузии и болезни вновь дают знать о себе, и Аркадий Гайдар на месяц ложится в психоневрологическую больницу. Находясь в больнице, не только лечится, но и работает над повестью «Военная тайна». Впрочем, вдохновенная творческая работа со словом, особенно, когда все получается, это тоже лечение. Если не тела, то души.
Осенью 1932 года, поправив здоровье, он возвращается в Москву, где наблюдает изменения в литературной жизни страны: прекратила свое существование ассоциация пролетарских писателей. И в писательском сообществе ведутся речи о создании единого литературного союза. Но речи – не действия. Толку от них пока мало…
В Соскве Аркдий Петрович временно живет у сестры Натальи Петровны Поляковой на Сивцевом Вражке. А в ноябре находится в доме отдыха Огиза «Ильинское», под Москвой. Это следует из его письма Анне Трофимовой. Пытается завершить «Военную тайну», но, не окончив ее, приступает к написанию новой повести – «Синие звезды». Вполне обычное для писателей дело…
В это время, судя по всему, у него завязываются дружеские отношения с Анной Яковлевной Трофимовой (1898–1980), детской писательницей. Она в одиночку воспитывает двух дочерей – Эру (Иру) и Свету. И хотя Анна Трофимова на шесть лет старше Гайдара, между ними вспыхивает роман, который завершается тем, что Анна Яковлевна – так уж распорядилась судьба – становится гражданской женой писателя.
Забегая вперед, отметим, что незарегистрированный брак двух детских писателей продлится несколько лет. В большей части – зарчно, так как Аркадий Гайдар из-за болезни многие дни будет находиться либо в санаториях, либо в Домах отдыха, либо в путешествиях по городам и весям. Возможно, поэтому совместных детей от данного брака у Гайдара и Трофимовой не было.
Как отмечают многие биографы, Гайдар полюбил девочек Трофимовой, играл с ними, придумывал им разные смешные и ласковые прозвища, в качестве героинь вывел в своих произведениях. А по данным М.С. Лагутича, даже удочерил и дал свое имя им в отчество – Аркадьевны. Кстати, это видно и из писем Аркадия Петровича девочкам, которых он шутливо величает по имени-отчеству – Ирина Аркадьевна и Светлана Аркадьевна.
Возвращаясь к творческой деятельности писателя, отметим, что в период с 1932 по 1934 год в московских и ленинградских издательствах «Молодая гвардия» и Детгиз увидели свет не менее десяти книг Гайдара. Если конкретно, то в 1932 году опубликованы такие книги, как «Дальние страны», «Мои товарищи» и «Школа». В 1933 – «Дальние страны» (2 издания), «Сказка о военной тайне» и «Четвёртый блиндаж». В 1934 – дважды «Дальние страны», «РВС» и «Школа».
Книги выходят большими тиражами и пользуются огромной популярностью у юных читателей. Однако настоящего признания в кругу «профессионалов» Аркадий Гайдар пока не получает. Литературные критики отмечают его простоту изложения, далекую от принятых норм в художественной литературе. Впрочем, есть и исключения. Например высокую оценку повести «Дальние страны», в которой автор раскрывал в художественной форме смысл двух социальных процессов, апрходивших в обществе, – индустриализацию и колхохно-совхозное стромтельство, – дал писатель А.А. Фадеев, автор романа «Разгром».  В статье «Книги молодого Гайдара», опубликованной в «Литературной газете» 29 января 1933 года, он, посетовав, что издается много плохих книг для детей, пишет: «Но у нас появились и свои хорошие детские писатели. Одним из таких хороших детских писателей яляется А. Гайдар».


СНОВА КУРСКИЙ КРАЙ. ИВНЯ

Как выяснили гайдароведы, в том числе и курские – И.З. Баскевич, Ю.А. Бугров, Ф.Е. Панов и, конечно же, М.С. Лагутич, – 1934 год в жизни и творческой деятельности Аркадия Петровича Гайдара ознаменовался его поездкой в Курский край, в Ивню. Но не в качестве творческой командировки, как прежде, а по личным соображениям, с целью встречи с сыном Тимуром, по которому писатель, не видевший его с 1931 года, очень скучал. А мальчику, жившему под фамилией матери, шел восьмой год. Вот и захотелось увидеть его «большого», готовящегося к учебе в школе.
Впрочем, нельзя исключать и такую версию: Аркадий Петрович надеялся наладить супружеские отношения с бывшей женой Лией Лазаревной Соломянской. Ведь их брак официально расторгнут еще не был. Так почему бы не попробовать…
Лия Лазаревна, склонная, как и сам Гайдар, к перемене мест жительства и работы, в это время трудилась редактором газеты политотдела Ивнянской МТС «За урожай». (МТС – машинно-тракторные станции, организованные с конца двадцатых годов в районах для оказания помощи колхозам и совхозам.)
Но, в любом случае, 25 марта скорый на подъем Аркадий Петрович покупает билет на московский поезд, идущий через Курск и Белгород. Впрочем, вот как он сам об этом пишет в дневнике 29 марта:  «25 марта – как и всегда сразу – рывком я уехал из Москвы в ЦЧО. Купил хорошую шинель. Ржава. Обоянь. Машиной до «свертки», дальше пешком с сумкой за плечами. К вечеру – подошел к Ивне. Полуразрушенный дворец графа Клейнмихеля. Церковь, раскопанные вывороченные гробницы. Парк. Весна. Тысячи и тысячи грачей. Радостная была встреча с Тимуром…»    
Кратко, сжато, тезисно – чисто по-гайдаровски.
В реальности происходило несколько иначе. На скором московском поезде он «долетел» только до маленькой станции Ржава, которой и на карте не отыскать. А дальше путь пролегал до старинного города Обоянь, некогда входившего как крепость в Белгородскую засечную линию Московского царства. От Ржавы до Обояни ходил рабочий поезд, отправление которого надо было ждать два часа. Чтобы как-то убить время ожидания. Аркадий Петрович в местном почтовом отделении покупает открытку с рисунком паровоза и красноармейца на лицевой стороне и пишет на ней фиолетовым карандашом послание А.Я. Трофимовой: «Слез на маленькой станции. Кругом удивительная тишина, солнце и весна. Сухо. Кричат грачи – и, кажется, впервые за долгое время я себя чувствую совсем хорошо». Написав, опускает открытку в почтовый ящик. Остальное время до отправления рабочего поезда со старенькими расшатанными и скрипучими вагонами «убивает» осмотром местных достопримечательностей.
Далее, как описывают его путь И. Баскевич и Ф. Панов, до Обояни добрался благополучно. А вот от Обояни до Ивни, расположенной южнее, двадцать километров «пришлось идти пешком по раскисшей дороге». Причем, надо полагать, с гостинцами в сумке за плечами и неизменной трубкой зубах. Однако, если учитывать замечание самого Гайдара о том, что добрался попутной машиной до «свертки», то есть до поворота дороги непосредственно на Ивню, то пешком пройти ему оставалось не более девяти километров. Если идти обычным шагом, то за два часа можно преодолеть данное расстояние.
(Автору этого очерка в его годы учебы в Рыльском педучилище однажды на 7 ноября пришлось идти пешком от железнодорожной станции поселка Конышевка до села Жигаево – так тянуло попасть хотя бы на один день в родной дом. А это не менее 35 километров по разбитой тракторами грунтовой дороге, местами заснеженной, местами с лужицами, затянутыми тонким ледком. Но, где скорым шагом, где бежком, одолел путь за пять часов…)   
Однако возвратимся к дневниковой записи писателя, а точнее, к той его части, где упоминаются населенные пункты. Как видим, А.П. Гайдар  в этом  тезисном наброске, грея души курян, сразу упоминает три населенных пункта будущей Курской области, которой суждено появиться в июне все того же 1934 года – Ржава, Обоянь и Ивня. Но Курской области еще нет, Пока это территория огромной Центрально-Черноземной области или кратко ЦЧО. Тем не менее…
Оттолкнувшись от слов А.П. Гайдара о полуразрушенном дворце графа Клейнмихеля, журналист Федор Панов пишет: «Увиденное легло в основу приключенческой повести «На графских развалинах», по которой в 1957 году кинорежиссер В. Скуйбин поставил хороший детский фильм».
Он же, освещая ивнянский эпизод в жизни и творческой занятости Аркадия Петровича, сообщает: «Вот тут-то он и столкнулся с неорганизованностью и простоями техники на колхозных полях. И так его увлекла посевная, что он почти месяц добровольно помогал бывшей жене выпускать газету. Сам ездил по полям, писал корреспонденции для многотиражки. Это была пятая по счету газета. Правда, на этот раз Гайдар не получал ни зарплаты, ни гонорара. Зато было много наблюдений из сельской жизни, которые так пригодились ему в дальнейшей литературной работе».
Еще более развернутую информацию об этом дает в своем очерке И.З. Баскевича, правда, со ссылками на рассказ Тимура Аркадьевича Гайдара о посещении Ивни отцом. «В то время писатель работал над повестью «Синие звезды», – приступает к изложению своей версии И. Баскевич. – Первые главы ее уже были опубликованы в журнале «Пионер» (№1–8, 1934). И в Ивне он собирался закончить свою книгу, посвященную истории городского мальчика, который после смерти отца (взорвался горн) попал в деревню.
В Ивню А.П. Гайдар прибыл к началу весеннего сева и сразу оказался среди событий, отчетливо перекликавшихся с содержанием его повести, – продолжает развивать мысль И.З. Баскевич. – Например, запропавший кладовщик (лицо реальное. – Н.П.) фигурирует в «Синих звездах»… Завершает же свое повествование Баскевич так: «Повесть «Синие звезды» не была завершена писателем. Работу над ней перебил замысел другого произведения – повести «Военная тайна», который представлялся А.П. Гайдару более важным, значащим, острым. А «военная игра», в которую он играл в Ивне с Тимуром, содержала какие-то элементы, подсказавшие книгу «Тимур и его команда». 
И точно: в Ивне Аркадий Петрович не только много гуляет с сыном, загорают на каком-то бугре, но и играет в разные игры. Кстати. это тоже вспоминает Тимур Аркадьевич. А еще он вспоминает о том, что «в газете политотдела появлялись его (отцовы) статьи, фельетоны и даже стихотворные подписи под карикатурами». 
Вывод же И.З. Баскевича, педагога, писателя, ученого-филолога и литературного критика, о влиянии ивнянских наблюдений на художественную составляющую повести «Синие звезды» такой: «Трудно, конечно, утверждать, что именно впечатления, почерпнутые писателем в Ивне, обогатили повесть «Синие звезды». Но они не оказались безразличными для ее содержания».
Свою интересную версию жизни и творческой деятельности Гайдара в Ивне дает писатель Михаил Семенович Лагутич. Но на этот раз цитировать его не будем, а предложим читателю обратиться к его книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара», где все изложено не только с малейшими подробностями, но и с использованием малоизвестных фактов. Отметим только, что именно М.С. Лагутич прямо указывает, что с Лией помириться Гайдару не удалось, и что больше «шагов по воссоединению семьи» он не предпринимал.
Однако возвратимся к самому Аркадию Петровичу и отметим, что он в марте и апреле из Ивни посылал открытки  и письма разным адресатам с короткими посланиями о своих текущих делах и планах. Больше всего таких писем Анне Яковлевне Трофимовой и ее дочерям. А в дневнике за 30 марта делает такую запись: «Отправил три письма и одну открытку в Москву (Лядовой, Плаксину, Трофимовой и Ивантеру. Вечером написал частушки для политотдельской газеты. Важное постановление о льготах единоличникам, вступающим на работу в совхоз».
Если в первой части записи речь идет о его знакомых и близких, то во второй части первое упоминание о крестьянах-единоличниках. Ранее, как отмечалось выше, Гайдар о крестьянах старался не говорить и не писать – это был чуждый для него класс. Теперь же, когда совхозы и колхозы стали основой сельского хозяйства, а бывшие крестьяне – колхозниками и рабочими совхозов, – он, откровенный сторонник колхозного строя, пишет о них в положительных тонах.
Дневниковая запись от 2 апреля включает иронично-шуточное, а в чем-то и гротескное стихотворение с просьбой к друзьям послать ему денег. (Денег, несмотря на гонорары за книги, ему постоянно не хватало, приходилось занимать, а потом возвращать долги. Это видно из его писем к А.Я. Трофимовой.). Однако процитируем стихотворение:
Пошли ты им здравия множество лет,
Великий и праведный боже.
Товарищу Плаксину – крепкий привет,
Товарищу Лерниру тоже.
Подъемлю во здравие полный бокал,
Бокал дорогого портвейну,
Чтоб счастья всевышний без меры послал
Наташе, а также Брунштейну.
И выпив до дна, помолившись опять,
Налил бы я снова и снова
За то, чтоб во здравии мне увидать
С портфелем тугим Житенева.
А вы вспомяните о доле моей,
Воскликните радостно вместе:
«Пошлем же скитальцу, друзья, поскорей
Рублей этак сто или двести.
А ежели триста – тогда на Суде
Запомнит бог щедрость такую,
Ошую посадит всех жадных людей,
А вас всех подряд – одесную.

Неизвестно, отсылал ли это послание адресатам автор, хотя бы сестре Наташе, не говоря уже о Брунштейне – Льве Троцком, – высланном из страны в 1929 году, или же попридержал, но из записи в дневнике от 4 апреля видно, что какие-то материалы в редакцию журнала «Пионер» он все же отправлял. 
Из дневниковой записи от 18 апреля (по-видимому, за день-другой до отбытия из Ивни) видно, что в Москве помнили о писателе, так как премировали его часами, о чем сообщили телеграммой. «Даешь часы!» – пишет Гайдар. И ниже сообщает: «Отправил вчера телеграмму Ивантеру, письмо ему же и письмо Лядовой. Сегодня отправляю письма Плаксиной и домой. А также кусок «Синих звезд».
Если Лядова – это Вера Натановна Лядова, редактор «Пионерской правды» и заведующая детским сектором издательства «Молодая гвардия», то Плаксина  – это Мария Николаевна Плаксина, бывшая боевая подруга и первая жена Аркадия Петровича. Оказывается, все эти годы он не терял М.Н. Плаксину из виду и каким-то образом поддерживал с ней связь…
Рахиль (Лия) Лазаревна Соломянская о переписке Аркадия Гайдара с дамами, близкими его сердцу, по-видимому, знает, так как, если верить ее биографам, «желает ему обрести покой хотя бы с Анной Трофимовой».
Важным обстоятельством, по крайней мере, на взгляд автора данного очерка является встреча в Ивне Аркадия Гайдара и известного советского писателя, главного редактора журнала «Октябрь»  Федора Ивановича Панферова (1896–1960), автора романа «Бруски» (1926). Сам Гайдар о данной встрече ни в письмах, ни в дневниковых записях ничего не сообщает. Зато в книге курского писателя Михаила Лагутича «Трудная жизнь Аркадия Гайдара» данный эпизод представлен полновесно, ярко, со многими подробностями.
Отталкиваясь от информации М.С. Лагутича о данной встрече, отметим, что и Гайдар, и Панферов в качестве почетных гостей присутствовали в президиуме на собрании ивнянских комсомольцев. Выступали, что-то рассказывали о себе и своем творчестве, что-то советовали молодым комсомольцам для ведения «правильной жизни». Правда, вскоре Гайдар и Панферов расстанутся.
В двадцатых числах апреля А.П. Гайдар покинет Ивню и отправится в Москву, а Федор Панферов после образования Курской области в июне 1934 года окажется в Курске. Здесь встретится не только с областным партийным и советским активом, но и с курскими литераторами. Будет ходатайствовать о создании в области Курского книжного издательства и литературного объединения. В 1935 году в Курске будет действовать областное книжное издательство, приступившее к выпуску сборников местных авторов и литературному альманаху «Утро». Образуется и литературное объединение, во главе которого встанет М.М. Киреев.
Вот такие интересные моменты зафиксировали курские и краеведы в ивнянском эпизоде жизни Гайдара. Причем не просто зафиксировали, но и дали им, что немаловажно, развернутые комментарии и интерпретации.
А Аркадий Гайдар, повидав сына и бывшую жену, с которой так и не удалось помириться, возвратился в Москву. Отсюда в ноябре 1934 года пишет письмо сестре Наталье Петровне. Среди прочего просит ее подыскать в Арзамасе через знакомых «хорошую квартиру с кухней рублей за 100-200 в месяц». Квартира, как не трудно догадаться, нужна ему, Анне Яковлевне и ее дочерям.
Но пока сестра подыскивает нужную квартиру, Гайдар с середины мая, как следует из его переписки, живёт и работает на даче в Клязьме.
В 1934 году исполняется десятилетний юбилей журналу «Пионер», и Аркадий Гайдар по просьбе редакции журнала пишет для этого издания свою вторую писательскую биографию, на этот раз озаглавленную автором как «Обыкновенная биография в необыкновеннее время».
(Кстати, к тексту данной автобиографии, как и к тексту предыдущей, написанной в 1930 году, автору очерка приходилось не раз обращаться. А история журнала «Пионер» – культового издания советской детворы – началась15 марта в 1924 году. Именно в этот день вышел первый выпуск, посвященный Владимиру Ильичу Ленину. Инициатором же этого проекта была Надежда Константиновна Крупская (1869–1939), которая в СССР отвечала за взаимодействие государства с детьми. В журнале печатались многие известные светские детские писатели, в том числе К. Чуковский, С. Маршак, К. Паустовский, В. Каверин, Л. Кассиль, А. Барто, С. Михалков, Л. Лагин.)


В СОЮЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ СССР

17 августа 1934 года в Москве проходит 1-й съезд писателей Советского Союза, возвестивший о новой странице в летописи литературной жизни страны. После революционных событий 1917 года в Советской России сложились и некоторое время действовали устойчивые группы писателей придерживающихся отдельным направлениям в литературе и культуре в целом. Особую известность получили символисты, футуристы и имажинисты.
Символисты на первый план выдвигали символику выражения образов и идей за пределами чувств. Наиболее яркие приверженцы русского символизма А. Блок, А. Белый, Ф. Сологуб, Вяч. Иванов. Футуристы отрицали традиции прошлого и считали себя авангардом будущего. Яркими представителями этого течения считаются В.В. Маяковский и В.В. Хлебников. Имажинисты утверждали первенство самоцельного образа и формотворчества над смыслом и идеей. Среди имажинистов яркими фигурами являлись поэты А.Б. Мариенгоф, В.Г. Шершеневия, А.Б. Кусиков, Р. Ивнев и С.А. Есенин.
В середине двадцатых годов все эти течения в отечественной литературе канули в Лету под напором такого направления, как советский реализм в искусстве. Образовались Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) и Российская ассоциация крестьянских писателей (РАКП), имевшие свои отделения в губернских центрах и больших городах. Но начавшаяся коллективизация сельского хозяйства свела на нет деятельность крестьянских писателей, а в 1932 году не стало и РАПП. И тогда появилась идея о создании единой организации советских писателей. Прошло два года, и вот 17 августа 1934 года 1-й съезд литераторов объявил о создании Союза писателей СССР.
С правом совещательного голоса на съезде присутствует и Аркадий Гайдар, представляющий отряд детских писателей. (По данным М.С. Лагутича, из 597 делегатов съезда только 10 определяли себя детскими писателями.)
Председателем Правления Союза писателей был избран Алексей Максимович Горький (1868–1936), известный в мире писатель и один из главных инициаторов создания союза. Он сделал основной доклад, рассказав о целях, задачах и планах на перспективу союза.
После него с повесткой о развитии детской литературы выступил Самуил Яковлевич Маршак (1887–1964), поэт, переводчик и признанный лидер сообщества детских писателей. Конечно, речь его была острой и эмоциональной. Однако важно то, что в своем выступлении он обратил внимание коллег на повесть А.П. Гайдара «Школа», сделав акцент на таких моментах, как «в книге есть настоящие наблюдения, которые позволяют верить в правдивость автора и его повести», как «наличие теплоты, волнующей читателя сильнее всяких художественных образов». Он же отметил, что знакомясь с произведением, «читатель чувствует, что автор, как его герой, тоже навек ударился в литературу, и за это читатель любит Гайдара».
Словом, С.Я. Маршак не только пролил бальзам на душу писателя, но и подвел идеологическую основу социалистического реализма в его творчестве. А это в то время было очень и очень важно…
Другой и не менее известный в стране детский писатель Корней Иванович Чуковский (настоящие имя и фамилия – Николай Васильевич Корнейчуков) (1882–1969), литературовед и филолог, не раз критически отзывавшийся о русском поэте Н.А. Некрасова, и тут не удержался от ложки дегтя в бочку меда. В своем выступлении он, отметив «большое дарование автора», тем не менее, коснувшись гайдаровского «Мальчиша-Кибальчиша», подчеркнул «фальшь и безвкусицу, которой грешит эта книга. Аркадию Гайдару, надо полагать, пришлось и покраснеть, и поморщиться. Ведь многие «персонажи» сказочных произведений самого К.И. Чуковского, все эти паразиты-насекомые: мухи-цокотухи, тараканы, жучки, паучки и прочие букашки – мало ассоциируются с положительными героями.
Но в защиту книги и ее автора выступил еще один писатель, «специализирующийся», как и Аркадий Гайдар, на произведениях для детей, Лев Абрамович Кассиль (1905–1970), автор «Кондуита», «Швамбрания», «Тысячи платьев в день» и «Цеппелина», изданных в первой половине 1930-х годов.
Он родился в еврейской семье врача Абрама Григорьевича Кассиля и учительницы музыки Анны Иосифовны Перельман в Покровской слободе под Саратовом. Учился сначала в мужской гимназии, а после революции – в Единой трудовой школе. С 1923 по 1926 год – в Московском госуниверситете.
Лев Кассиль был на полтора года моложе Гайдара. В журналистику и литературу пришел в 1927 году после знакомства с Владимиром Маяковским, принявшим его на работу в журнал «Новый ЛЕФ».
В период прохождения 1-го съезда Союза писателей СССР сотрудничал с газетой «Известия», где был очеркистом, фельетонистом и специальным корреспондентом, и с журналом «Пионер», в котором опубликованы первые произведения для детей – очерки «Вкусная фабрика», «Планетарий», «Лодка-вездеход» и другие. Позже здесь же напечатал автобиографическую повесть «Кондуит» (1930) и «Швамбрания» (1933).
Тематика и сюжет «Кондуита» в чем-то перекликаются с «Республикой ШКИД» Л. Пантелеева и Г. Белова, а также с автобиографической повестью «Школа» А.П. Гайдара. И это не могло вызвать интереса Аркадия Гайдара ко Льву Кассилю, хотя ни в письмах к друзьям и близким, ни в дневниковых записей его упоминаний о встречах с Львом Кассилем и тем более дружбы с ним нет. Но сам Л.А. Кассиль в предисловии к 1-му тому собрания сочинений А.П. Гайдара «Сердце Гайдара» прямо пишет: «Мы-то, имевшие счастье дружить с ним, хорошо знаем, что все, даже самые необыкновенные истории, которые о нем рассказывают, – чистая правда». Ключевые слова здесь «мы, имевшие счастье дружить с ним».
В число писателей, которым членские билеты вручались торжественно на сцене членами президиума съезда, Аркадий Гайдар не попал. То ли лицом не вышел, то ли «подсуетиться», не захотел…
Освещая этот факт в биографии писателя, М.С. Лагутич приводит воспоминания писательницы Веры Смирновой. Так как пересказу они не подлежат, то, да простит Михаил Семенович, приведем их их так, как зафиксировано в книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара»: «После первого писательского съезда, в 1934 году, целая группа писателей, активно работавших в литературе для детей, была сразу принята в Союз советских писателей. Но почему-то Гайдара не было с нами, когда мы получали членские билеты. И вот через некоторое время прохожу я как-то по коридору Союза писателей... вижу: на диванчике сидит Аркадий Петрович, с головой, склоненной на руки, в позе глубокой задумчивости. Так непривычно было увидеть Гайдара одного, без обычного его шумного окружения, в таком сосредоточенном молчании. Я испугалась: не болен ли? Подошла и спрашиваю:
– Аркадий Петрович, здравствуйте! Что это вы тут сидите один и так грустно?
Поднимает голову – глаза ясные, но и в самом деле грустные. Берет меня за руку и сажает рядом с собой.
– Сядь.– Он в свои хорошие минуты называл меня, как и всех, на «ты».– Смотри – вот! – протягивает руку, раскрывает: на ладони лежит маленькая коричневая кожаная книжечка – членский билет Союза писателей. – Сейчас получил, – говорит Гайдар с необычайной мягкостью в голосе. – Очень это дорогая для меня книжечка. Горжусь ею...
– Как хорошо, что здесь подпись Горького, правда, Аркадий Петрович?
– Да, он имеет право,– сказал Гайдар».
Это говорит о том, что Аркадий Петрович членством в Союзе писателей СССР гордился.
Аркадий Гайдар, имея совещательный голос, на съезде не выступал, зато, как сказано в Википедии, «одним из первых посетил только что открывшийся Дом творчества писателей в Ялте. Вновь шалило здоровье – непреходящий бич писателя.
Кстати, факт посещения Крыма не прошел мимо внимания М.С. Лагутича. «Прожив в Ивне полтора месяца, Гайдар едет в Крым, в Артек, – пишет он в своей книге. – И шлет открытку Трофимовым, как всегда шутливую: «...Вот вам на снимке и Артек... Море здесь такое большое, что если хоть три дня его ведром черпать – все равно не вычерпаешь. Вот здесь какое море! А горы здесь такие высокие, что даже кошка через них не перепрыгнет. Вот здесь какие горы!...»
Да, на шутки и задоринки Гайдар спор всегда, в чужой карман не заглядывает, из собственного достает…
А в декабре 1934 года он уже в Доме отдыха писателей «Ильинское». По-видимому, работает над новыми произведениями. Отсюда в начале месяца пишет письмо Анне Трофимовой, в котором сообщает, что  работает над окончанием 1-й части «Военной тайны» для издательства «Ракета». Также сообщает, что в Доме отдыха он вдвоем с писателем Александром Александровичем Фадеевым (1901–1956), автором романа «Разгром» (1926).
В 1934 году, весьма плодотворном в творчестве А.П. Гайдара, по данным М.С. Лагутича, кроме книг на русском языке – «Р.В.С.», «Школа», «Дальние страны», – вышли книги на языках советских народов: «Мои товарищи» (на удмуртском), «Сказка о военной тайне» (на татарском), «Дальние страны» (на башкирском) и «Школа» (на бухарском).
Наталья Петровна, по-видимому, просьбу брата-писателя выполнила, нашла нужную квартиру. Аркадий Петрович едет в Арзамас, но едет один. Анна Трофимова по какой-то причине ехать в Арзамас не пожелала. Откуда это известно, да из писем Аркадия Петровича к ней из Арзамаса 11 и 13 января 1935 года. И только из письма к другу и бывшему командиру амурских партизан, устанавливавшему Советскую власть на Дальнем Востоке, а в эти дни журналисту, поэту, прозаику и драматургу Рувиму Исаевичу Фраерману (1891–1972) от 27 января 1935 года видно, что Анна Трофимова вместе с дочерьми все же приехала в Арзамас. Вместе часто гуляют, любуются окрестностями города, делятся впечатлениями, строят планы на весну и лето.
Судя по переписки с А.Я. Трофимовой и ее дочерьми, А.П. Гайдар в период с 1935 по 1937 год часто болеет, лечится, а в перерывах между болезнями и лечениями ходит в походы. Переписка между Гайдаром и Трофимовой заканчивается в конце 1937 года. По-видимому, этот гражданский брак двух детских писателей подошел к своему логическому завершению. Они расстались.
Однако оставим семейные проблемы писателя и возвратимся к его творческой деятельности в 1935 году. Итак, с января 1935 года он живёт в Арзамасе, затем в мае переезжает на лето в село Сталино, пригород Арзамаса, и пишет здесь «Голубую чашку». После этого возвращается в Москву, где в Союзе писателей проходит обсуждение его повести «Военная тайна». Тяжело переживает критику этого произведения. Очередное нервное потрясение. Оставляет Москву и едет лечиться в санатории Крыма.
Подлечившись, осенью на короткое время возвращается в «неверящую слезам и бьющую с носка» Москву, а затем направляется в подмосковный доме отдыха писателей в Малеевке. Здесь заканчивает «Голубую чашку».
В 1935 году А.П. Гайдар, если следовать  сообщениям его биографов, в официальном порядке расторгает брак с Лией (Рахилью) Лазаревной Соломянской, возможно, из-за того, чтобы узаконить отношения с Анной Трофимовой. Что же касается самой Лии Лазаревны, то она возвращается в Москву и работает в редакции газеты «Пионерская правда» и в журнале «За пищевую индустрию». А с 1935 года начинает трудиться в кино: сначала на «Мосфильме», затем заведующей сценарным отделом «Союздетфильма».
Вот так прошла первая половина тридцатых годов, полная трудов и интересных моментов, ярких встреч и… семейных неприятностей.


В ГОДЫ РЕПРЕССИЙ

Новый 1936 год в жизни Аркадия Петровича ознаменовался не только тем, что он пробует себя в кино – в соавторстве со сценаристом И. Савченко работает над фильмом «Дума про казака Голоту», – но и тем, что вновь сильно болеет.
Пытаясь поправить здоровье, писатель, как говорится в Википедии, покинул шумную Москвуи все лето живет то в тихом подмосковном Голицине, то в Михайловском.. Ведет переписку. В письме от 6 февраля из Михайловского Ирине (Эрке) и Светлане Трофимовым, шутливое стихотворение. Начинается так:
Ай, дуду, дуду, дуду,
Расскажу вам про беду.
Сторонись, честной народ,
Эрка Светочку дерет!
И кричит, что будет драть
За какую-то тетрадь…

А ниже стихотворения в этом самом письме уже серьезно просит их написать о матери, которая сама почему-то не хочет ему писать письма. По-видимому, в отношениях Аркадия Петровича и Анны Яковлевны наметились серьезные разногласия, и их совместное проживание дало трещину.   
По версии Википедии, в Галицино работает над сценариями разных фильмов. Вынашивает планы новых литературно-художественных произведений. Словом, планов и мыслей громадье.
Но уже весной 1936 года, с марта месяца, Аркадий Петрович Гайдар в очередной раз находится в Доме творчества в Ялте. И, как сообщают его биографы, пишет повесть «Бумбараш». Впрочем, занят он не только отдыхом и работой над повестью, но и перепиской с Трофимовыми, а также с писателем Бениамином Абрамовичем Ивантером (1904–1942), военная юность которого очень похожа на юность самого Гайдара. С 15 лет – в Красной Армии. В 1919 году, летом. Учился на Киевских курсах. Вместе с курсантами этих курсов участвовал в обороне Киева. После Гражданской войны на журналистском и литературном поприще. В 1936 году – главный редактор журнала «Пионер».
Письмо к Ивантеру датируется 10 марта. В нем Гайдар среди прочего интересуется делами с квартирой в Москве и жалуется, что «чертова работа продвигается не так быстро, как хотелось бы». Проявляет недовольство тем, что никто не пишет в «Литературке» доброго отзыва о «Голубой чашке», хотя «Ермилов вслух при всем честном народе заявлял что она – лучшая новелла». А еще мечтает о творческой командировке на Урал.      
Аркадий Петрович не зря жаловался «на чертову работу»: повесть «Бумбараш» остается незаконченной, а сам он возвращается в подмосковное Голицино, откуда 16 июля пишет очередное письмо Б.А. Ивантеру, в котором вновь ставит вопрос о квартире. А вскоре со своими друзьями Константином Георгиевичем Паустовским (1892–1968), автором повестей «Кара-Бугаз» (1932) и «Колхида» (1934) и Рувимом Исаевичем Фраерманом (1891–1972) уезжает в Солотчу Рязанской области – одно из любимых мест его отдыха. Отсюда в  августе посылает Трофимовым – Ире, Светлане и Анне Яковлевне – несколько писем. В письмах среди прочего пишет, что «живет с друзьями очень скромно».
В Солотче А.П. Гайдар находится до конца лета. Здесь, как сообщают его биографы, задумывает повесть «Судьба барабанщика». Возможно. это итак. Но в августе он, часто в письмах к друзьям шутливо величающий себя скитальцем, уже в новом путешествии. Это видно из его письма от 14 августа со станции Зверево Светлане Трофимовой. В письме он сообщает, что был на Волге в Казани, а теперь находится в донских степях и направляется в славный город Ростов. 
В октябре Аркадий Петрович снова в Ялте, затем в Гурзуфе и Сухуми. Ведет переписку с дочерями А.Я. Трофимовой и ней самой. Девочкам шлет шуточные послания, иногда с художественным описанием особенностей природы и климата тех мест, где успел побывать.
Сентябрь 1936 года проводит в Москве. Это видно по его письмам А.Я. Трофимвой, но в октябре снова на юге, в круизе по Черному морю. Посещает Ялту, Сухуми и Гурзуф. Находится здесь до конца октября, а в ноябре уже в Старой Рузе, в Доме отдыха писателей, откуда отправляет очередное письмо Анне Трофимовой.
В 1936 году писем, написанных Гайдаром, много, но среди них нет ни одного с откликом на гражданскую войну в республиканской Испании. Неужели испанские события, в которых, возможно, в качестве военспецов участвовали бывшие однополчане, совсем не интересовали писателя?.. Странно…
В январе, феврале и марте 1937 года Аркадий Петрович, судя по письмам, отправляемым им Ире и Свете Трофимовым, Б.А. Ивантеру, Р.И. Фраерману, И.И. Халтурину и другим адресатам – писал, как говорил сам, по десять писем в день, – продолжает находиться в городах Причерноморья. Впрочем, не прочь отправиться и в Солотчу, куда приглашает и Ивана Ивановича Халтурина (1902–1969), редактора «Молодой гвардии» и Детгиза, журналов «Мурзилка» и «Пионер». И.И. Халтурин, по-видимому, соглашается, о чем сообщает шуточное стихотворное послание Гайдары от 26 февраля из Ялты.
Не поедет Ваня в Сочи,
Не поедет Ваня в Крым,
А поедет он в Солотчу,
Где живет рыбак Рувим.
Там живут простые люди
В первосозданной тиши.
Там вздохнет он и забудет
Злотерзания души…

Как известно, 1937 год в стране ознаменовался новым витком сталинских репрессий. Основной удар репрессий пал на военные и партийные кадры. Закрытый скоротечный процесс в июне 1937 года над группой высших военных руководителей – М.Н. Тухачевским, И.Э. Якиром, И.П. Уборевичем и другими – и их расстрел стали лишь прелюдией в кампании по выявлению «врагов народа» в Красной Армии. Как отмечают современные историки, за 1937 и 1938 годы было репрессировано «более 45% командиров и политработников», в том числе «два маршала, четыре командарма первого ранга и не менее шестидесяти комкоров».
Не осталась в стороне от катка репрессии и Горьковская область, где прошли детские годы Аркадия Голикова и откуда он ушел на Гражданскую войну. Только к середине 1938 года здесь было арестовано 82 директора заводов и фабрик, 68 руководителей железнодорожного транспорта, 30 руководителей водного транспорта, 16 работников кооперации, 18 работников контор заготзерна, 35 директоров школ, техникумов и вузов (данные из Интернета). Страшные своей обреченностью и нечеловечностью цифры…
Впрочем, под сталинские репрессии попали и десятки советских писателей и журналистов, к когорте которых теперь принадлежал и Гайдар. Одни, как Григорий Белых, соавтор Л. Пантелеева по «Республике ШКИД», были расстреляны, другие, как Лев Гумилев, попали на долгие годы в лагеря.
Аркадию Гайдару, бывшему комсомольцу и члену ВКП(б), исключенному из рядов партии, не восхвалявшему в своих книгах ни В.И. Ленина, ни И.В. Сталина, удалось каким-то образом избежать массовых репрессий в отношении военных, как действующих, так и бывших. Лишь одно знакомство с М.Н. Тухачевским многим тогда стоило свободы и жизни…
А вот мужу его сестры Натальи – комиссару авиаполка Николаю Ивановичу Полякову – горькую чащу сталинских репрессий и гонений пришлось выпить до дна. Не минули этой участи и новые родственники Рахили (Лии) Лазаревны Соломянской.
Как сообщает М.С. Лагутич в книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара», все началось с того, что «в 1936 году ее мужа Израиля Разина исключили из партии с формулировкой «За потерю политической бдительности» из-за того, что он принял на работу своего соплеменника не совсем лояльного к власти». А в 1937 году, как пишет М.С. Лагутич, «арестовывают брата Израиля Разина – редактора «Молодой гвардии» Исаака Разина. Якобы за связь с троцкистами приговаривают к высшей мере. Затем, через месяц, пришла очередь и самого Израиля Разина. Он был обвинен как участник контрреволюционного заговора и 3 февраля 1938 года расстрелян».
В это время Аркадий Петрович работал над повестью «Судьба барабанщика», и кто знает, как бы развивался сюжет повести и действия ее главных героев, если бы не репрессии и не трагические судьбы детей так называемых «врагов народа», в виновность которых он, по-видимому, не верил никогда. Именно судьбы ни в чем не повинных детей, в том числе сына Николая и Натальи Полевых, малолетнего Льва, побудили писателя написать повесть такой, какой мы ее знаем. И написать ее ни когда-нибудь, а именно в те самые дни, когда за одно неосторожное слово можно было запросто схлопотать десять лет лагерей, а то и «вышку». Не побоялся, не испугался, художественным словом встал на защиту неправедно обвиненных и осужденных.
(Двоюродный дед автора этого очерка Иван Григорьевич Пахомов (1884–1937), участник Первой мировой войны, полный Георгиевский кавалер, красный командир Красной Армии с 1918 года, затем простой колхозник и член артели сапожников, за слова, что не согласен с одним из тезисов в статье Сталина, в августе 1937 года был арестован  и расстрелян. Не приняли во внимание, что разговор проходил в подвыпившей компании односельчан, что Гражданскую войну прошел путь от командира роты до командира полка, что воевал с белочехами, Колчаком и Деникиным. 5 августа арестовали, 20 осудили, а 28 августа приговор привели в исполнение. Все творилось быстро, бесцеремонно и безжалостно.)
Однако возвратимся к Аркадию Гайдару. А он в конце лета вновь отдыхает и работает в Солотче. Отсюда в августе пишет письма А.Я. Трофимовой. Осторожно интересуется, «не знает ли, что в Детгизе, не сняли ли NN с работы?..»   
Что ответила ему Анна Яковлевна, если ответила, неизвестно. Переписка с ней вскоре прекратилась. Последнее письмо Гайдара к А. Трофимовой датируется концом августа 1937 года, а в ноябре этого года уже из Москвы он пишет письмо Сергею  Андреевичу Андрееву (1905–1939), новому директору Детиздата, в котором сообщает, что дописывает последние страницы «Судьбы барабанщика» и просит выдать ему декабрьские деньги. Причину выдачи денег объясняет так: «Я куплю путевку, оставлю семье и уеду, а к новому году вы уже обязательно будете читать мою новую повесть». Возможно, речь идет о книге «Талисман», о которой Гайдар упоминает в последнем письме к А.Я. Трофимовой…
А еще в 1937 году специально для журнала «Детская литература» он пишет третью писательскую художественную автобиографию. На этот раз без заглавия. Она будет напечатана в 22-м номере журнала в разделе «Писатели о себе». Кстати, в этой рубрике с повествованиями о своей жизни и своем творчестве выступали С. Маршак, М. Ильин, Л. Кассиль, К. Чуковский, С. Михалков, Л. Квитко и многие другие мастера художественного слова для детей.
Где Аркадий Петрович Гайдар встретил новый 1938 год, неизвестно, но 9 января из Головково, где, по-видимому, был Дом отдыха или санаторий, пишет письмо другу Р. Фраерману. В письме сообщает, что «живет тихо, глухо одиноко». Совсем не похоже на озорного и энергичного путешественника и скитальца. Сообщает, что принялся за новую работу. Из Головково же, но уже 21 января шлет короткое послание одногодке, другу и писателю Сергею Григорьевичу Розанову (1904–1957). Информирукт о завершении какой-то работы и сетует, что «завтра, 22 января, ему стукнет без малого сорок лет и что молодость прошла».
Заметим, что датой своего рождения в данном случае он в зрелом возрасте – ему, конечно, не сорок, а только лишь 34 года, –  называет 22 января. И это никак не вяжется с его дневником «Товарищ», в котором он же собственноручно дату рождения определил как 9 февраля по старому стилю.
Весной 1938 года, внезапно, как уже не раз это случалось, покинув Москву, Аркадий Петрович уезжает в Одессу, где на Одесской киностудии ему предстоит заканчивать и согласовывать сценарий фильма «Судьба барабанщика». Из Одессы пишет письма Р.И. Фраерману (в мае) и С.Г. Роханову (в июне). С первым делится своим житьем-бытьем в Одессе и Ялте, а также планами получить хороший гонорар и раздать денежные долги. Второму сообщает, что «крепко работает и что его хвалят».
В июле возвращается в Москву. С Трофимовой отношения прекращены окончательно.
В 1938 году волны репрессий накрыли и бывшую супругу Аркадия Гайдара – Рахиль (Лию) Лазаревну Соломянскую. Ее арестовывают 20 июля как жену «Врага народа», знавшую о преступных действиях мужа, но не донесшую в органы госбезопасности. В скором времени «самый гуманный суд в мире» приговаривает ее к 5 годам лагерей. Для отбытия наказания и «исправления» ее отправляют в Акмолинский лагерь жен изменников Родины – АЛЖИР, где уже находились жена Михаила Ивановича Калинина – Председателя Президиума ВС СССР, то есть номинального главы СССР – и жена Вячеслава Михайловича Молотова – Председателя СНК и Министра иностранных дел  СССР. 
Узнав об аресте бывшей супруги, переживая за судьбу сына Тимура, Аркадий Петрович Гайдар бросился ее выручать. Он пишет письмо всесильному наркому внутренних дел Н. Ежову, требуя освобождения Лии Лазаревны. И, по некоторым данным, его заступничество имело положительный результат: в январе 1940 году Соломянскую освободят.
Впрочем, вряд ли письмо (или телефонные звонки) А.П. Гайдара являются причиной освобождения Лии Лазаревны, скорее всего, здесь положительную роль сыграла смена главы НКВД. В 1939 года вместо Н. Ежова, обвиненного в перегибах и государственной измене, на посту Наркома  Внутренних Дел стал Лаврентий Берия, который принялся за устранение «перегибов» предшественника. Вот Л.Л. Соломянской и посчастливилось попасть под пересмотр ее дела и стать в числе немногих неправедно осужденных освобожденной из лагеря на свободу.
В 1938 году А.П. Гайдар окончательно завершает работу над повестью «Судьба барабанщика» и сразу же, не теряя время даром, принимается за рассказ «Телеграмма» (первый вариант рассказа «Чук и Гек»).
Осенью отправляется в Клин, расположенный в ста километрах от Москвы. Отдыхает на даче и работает над очередным произведением для детей. 31 октября из Клина в Москву шлет письмо С.А. Андрееву. Делится своими планами по изданию своих небольших произведений, приглашает «третьего числа поприсутствовать на читке его новой вещи для дошкольного возраста». А чтобы Андреев не отказался, сообщает, что вещь небольшая, и ее читка вместе с обсуждением больше часа времени не займет.
Но это о творческой стороне жизни и деятельности писателя. А что же с частной, личной жизнью? А здесь тоже интересные и существенные перемены. Находясь на даче в подмосковном Клину, знакомится с дочерью хозяина дачи Дорой (Дарьей) Матвеевной Чернышевой (урожденной Прохоровой) и, к ее удивлению и радости, 17 июля женится на ней.
Женившись, удочеряет дочь Доры Матвеевны – Евгению. Поступок благородный и весьма оветственный, не говоря о его психологической и гуманитарной составляяющей. А вот своих детей от данного брака Аркадию Петровичу завести не удалось. Возможно сказывались болезни и бесконечные лечения от них.
Затем остаток лета и почти всю осень Аркадий Петрович живёт и работает в Солотче. А Союз писателей СССР выделил ему комнату в коммунальной квартире в доме № 8 по Большому Казенному переулку.
Позже, как сообщает М.С. Лагутич, в одном из писем, адресованном дочери Евгении, он напишет шуточное стихотворение, повествующее о его знакомстве с ее матерью:
В общем весь рассказ два слова.
Жила Дора Чернышова
Работящая девица
Коротала век 
В светлице.
Шила, мыла, убирала
Не играла, не плясала,
Хоть премножество парней
Все прилаживались к ней.
Всем парням пришел удар,
В Клин приехал сам Гайдар,
И сложилась чудо-пара.
Он Гайдар, она – Гайдара!

Забегая немного вперед, можно констатировать: на этот раз Аркадию Гайдару повезло. Брак с Дорой Матвеевной сохранится до конца жизни писателя.
Как отмечают биографы писателя, в период с 1935 по 1938 год, несмотря на политические события, происходящие в стране, в издательствах Москвы, Ленинграда, Куйбышева, Омска и других больших городов его книги «Военная тайна», «РВС», «Четвертый блиндаж», «Школа», «Дальние страны», «Голубая чашка» будут издаваться и переиздаваться неоднократно. Это принесет ему не только славу детского писателя, но и даст возможность всерьез приняться за лечение.
И, как видно из предыдущих глав очерка, Аркадий Петрович, человек деятельный, к советам друзей и врачей прислушивался, старался как можно меньше находиться в Москве, несмотря на ее притягательность наличием Союза писателей и многочисленными издательствами, общением с коллегами, большую часть времени он проводит все же в санаториях и домах отдыха. А город Ялта в Крыму с появлением там Дома писателей становится наиболее посещаемым местом отдыха, лечения и творчества.
Оно и не мудрено: Крым и Ялту любили многие русские писатели. Здесь бывали А.П. Чехов, В.Г. Короленко, П.А. Павленко и многие другие известные литераторы, художники, композиторы и прочие деятели культуры.
Аркадий Петрович с времен революции и Гражданской войны человек коммуникабельный, умевший находить «общий язык» и сходиться с людьми. Надо полагать, и в Ялте он находил друзей, но в связи с отсутствием его дневников за 1935–1938 годы, сведений о них нет. 

ГАЙДАР В КУРСКЕ

Да, во многих городах России и Советского Союза побывал писатель Аркадий Гайдар. А вот был ли он в Курске, городе юности его родителей, – этот вопрос долгое время мучил местных краеведов. И только благодаря исследовательской и поисковой деятельности краеведа и писателя Юрия Александровича Бугрова в конце шестидесятых годов выяснилось – был! В 1939 году.
Но прежде чем переходить к освещению этого важного, по крайней мере, для курян события, возвратимся в 1938 год и отметим, что с этого года в Курске после ареста мужа проживала Наталья Петровна Полякова (Голикова) с сыном Левой. Аркадий Петрович об этом знал и летом из Ялты послал в Курск племяннику, которому исполнилось 12 лет, шуточное стихотворение:
Рассказать вам был каков
Некто Лева Поляков?
Рост высокий и прямой,
По характеру – герой.
Вьются в кольца волоса,
Превосходные глаза,
Замечательные уши,
Сам прилежный и послушный.
Только дома за обедом
Он вертлявый непоседа.
Носит ложку мимо рта
(Ах. Какая срамота!),
Супу есть никак не хочет –
Только даром губы мочит.
Головой вертит упрямо
И не слушается маму.

Стихотворение хотя и шуточное, но надо полагать, с большим подтекстом. Во-первых, адрес жительства сестры и племянника в Курске Гайдару известен Во-вторых, чтобы не компрометировать сестру и себя перед органами госбезопасности, письмо адресовано мальцу. В-третьих, употребляя шутливый тон, писатель старается морально и духовно поддержать Наталью Петровну.
В январе 1939 года А.П. Гайдара за литературную деятельность награждают орденом «Знак Почета». Освещая данный факт как в биографии писателя Гайдара, так и всего писательского сообщества Советского Союза, М.С. Лагутич пишет: «31 января Указом Президиума Верховного Совета СССР «за выдающиеся успехи и достижения в развитии советской художественной литературы» 172 писателя были награждены орденами. Гайдар удостоился «Знака Почета». Другие, как, например, Н. Асеев, В. Катаев, С. Михалков и А. Фадеев, удостоились ордена Ленина и прочих более значимых наград. Через неделю в «Литературной газете» публикуется его благодарность партии и правительству за оказанное внимание. А Николай Асеев откликнулся такими стихами:
Вколото
эмаль и золото
Не только в мой пиджачный лацкан, –
Пыланьем ордена,
вниманьем Родины
Весь труд писательский
Возвышен и обласкан».

Замечательное освещение момента.
Вскоре после этого примечательного события Аркадий Петрович пишет рассказ «Дым в лесу» и задумывает сценарий «Тимур и его команда». Кроме того, как установили его биографы, в это же время пишет двухактную пьесу «Прохожий», пробуя себя в драматургии.
Из дневниковой записи писателя за 1939 год следует, что 29 марта он еще в Москве, а точнее – в Сокольниках. Сетует, что в это время в прошлом году находился в Одессе и пробыл на юге до 21 июня и что с этого дня начались его несчастья: «Проклятая «Судьба барабанщика» крепко по мне ударила». Пояснений нет, но, видимо, речь идет о неожиданной остановке публикации повести в газете «Пионерская правда».
Следующая дневниковая запись, датированная 8 апреля, информирует о том, что писатель «вчера выписался из «Сокольников» и теперь читает «Историю древних германцев». Надо заметить, что чтением и повышением уровня знаний путем самообразования Аркадий Гайдар занимался всегда.
Третья дневниковая запись от 25 апреля гласит: «Дни проходили хорошо и весело – «»Барабанщик» печатается. Опять дело с кино. 28 еду с Дорой в Ялту. Настроение бодрое».
И хотя запись краткая и сжатая, но понятно, что проблемы с печатанием книги «Судьба барабанщика» разрешились положительно, что киностудия «Союздетфильм» готовится к экранизации этой повести и что 28 апреля намечена поездка писателя в Ялту.
Как раньше Аркадий Петрович добирался до Ялты, неизвестно. Но на этот раз он решил ехать по железной дороге через Курск. Об этом он, по-видимому, каким-то образом информирует сестру, чтобы та могла встретить чету Гайдаров на вокзале. Впрочем, все по порядку…
В эссе Ю.А. Бугрова «Мой Гайдар» дается преудивительная история установления факта посещения Курска Гайдаром накануне празднования Первого мая, о котором никто никогда и нигде не писал. Приведем ее полностью, ибо она того заслуживает.
«Однажды пошел я на Мурыновку – есть такая местность в курском завокзалье – к теще на блины, – пишет Ю.А. Бугров. – Встретились возле ее дома. Она с соседками тарыбарничала о чем-то своем, насущном. Пришлось присоединиться к разговору, да вдруг теща молвит: «Вон Гайдариха как скачет, а ей, небось, уже за семьдесят…»
Гайдариха? Слово резанула мой слух.
«А что за Гайдариха?» – спрашиваю. «А ты, небось, не знаешь? Аль притворяешься? Ты ж у нас про все знаешь…» – ехидничает теща. «Нет, нет, не знаю» – «Дык, это ж Дарья Токмакова, – все же поясняет она. – У нее писатель Гайдар жил. – И вновь впадает в недоверие ко мне: – Что ты притворяешься?!»
Но я не притворялся. Я был убежден, как, впрочем, и все гайдароведы, что Аркадий Петрович никогда не бывал в Курске. И я бросился догонять женщину – Гайдариху, то бишь Дарью Григорьевну Токмакову. Тещины блины пришлось пробовать после. Догнал я Гайдариху уже возле самого ее дома под № 28 по улице Цюрупы.
– Дарья Григорьевна! Обождите! – задыхаясь после быстрой ходьбы, остановил я ее возле калитки. – У вас, говорят, Гайдар жил?
Она смотрит на меня и отвечает:
–Нет-нет, Гайдар у меня не жил…
Мое сердце обрывается вниз… Ну, вот на тебе, здрасьте!
– У меня жила его сестра Наташа с сыном Левой, – тем временем продолжает она.
Да как жалко, что Гайдар не жил у Токмаковых… Но про Наташу, Талочку, тоже любопытно. Хоть в малом да повезло.
– Да вы проходите, что у калитки-то пыль толочь, – приглашает в сад Дарья Григорьевна и говорит: – Гайдар приезжал к Наташе и целый день гостил у нас. Было это накануне Первого мая тридцать девятого…
Фу-у-у! Гора с плеч. Мое сердце возвращается на свое место, только бьется чаще прежнего. Ага! Все-таки был Гайдар в Курске! Ура! Это же открытие!»
 Вот так в 1970 году совершенно случайно, хотя случайности не бывают случайными, особенно для писателей, был установлен факт посещения Курска писателем в 1939 году.
Что же касается самой встречи Гайдара с Натальей Петровной Поляковой, которой тогда было 34 года, и с ее сыном Левой, учеником одной из курских школ, то Ю.А. Бугров со слов Дарьи Токмаковой пишет: «Встречали Гайдара и его жну Дору на вокзале его сестра Наташа с сыном. А с вокзала через рельсы по кратчайшему пути провел мой муж Митрофан Павлович. Он тогда выходной был».
Есть в этом рассказе Ю.А. Бугрова и описание действий писателя и его супруги во время краткого визита по отношению как к сестре и племяннику, так и по отношению к хозяевам дома – супругам Токмаковым, приютившим жену «врага народа». 
Встреча была радостной, но недолгой, всего лишь несколько часов. Никакой общественной огласки она не получила, прошла как рядовое семейное дело. Впрочем, Гайдар успел не только повидаться с сестрой и племянником Левой, а также познакомить с ними свою новую жену, но и побеседовать с ними. Много шутил, восторгался ухоженным садом и цветами, иногда в речь ввертывал стихотворные строки.
Об этом очень трогательно пишет уже не только Юрий Бугров, но и Михаил Лагутич в своей книге «Трудная жизнь Аркадия Гайдара».
К этому можно добавить лишь одно: чтобы встретиться с братом, Наталье Петровне надо было отпроситься с работы, что в те годы было делом непростым и проблемным, но она, как показывает факт встречи, все же отпросилась.
Вечером из Курска в сторону Симферополя шел очередной скорый поезд, и Гайдар с Дорой, тепло попрощавшись с Натальей Петровной, племянником Левой и супругами Токмаковыми, продолжили путь в Ялту.
2 мая в его дневнике уже была запись: «Ялта. 16-я комната. Паустовский, Каверин, Финн, Диковский, Тренев, Вирта, Уткин, Евг. Петров, Асеев, Лагины и другие».
Больше, как сообщают курские краеведы Ю.А. Бугров и С.С. Лагутич, приездов А.П. Гайдара в Курск не было. Зато Наталье Аркадьевне, работавшей в одном из учреждений города и заочно учившейся в Курском педагогическом институте, по рассказам Дарьи Григорьевны Токмаковой, еще не раз поступали письма и денежные переводы.
Из Ялты, как следует из переписки писателя, отправил Аркадий Петрович и стихотворное послание Леве Полякову прямо на обратной стороне фотографии, на которой были запечатлены он с двенадцатилетним сыном Тимуром.
Открывали стихотворение такие строки:
Здесь уселись рядом пара –
Два товарища – Гайдара.
А несколько ниже уже шло само шуточное послание адресату:
Интересно б знать, каков
Ростом Лева Поляков?
Сколько Лева весу весит?
Много ль Лева куролесит?
Много ль маме с ним мученья,
Каково его ученье?
В общем, ждем его портрета
И толкового ответа.

Ответил ли племянник на послания знаменитого дяди, неизвестно. Но и ему, и Наталье Петровне в их безрадостном прозябании на какое-то время становилось тепло и светло, словно солнышко их согрело в зимний морозный день.
Надо заметить, что история открытия Юрием Бугровым факта посещения Курска имела свое продолжение. В интервью Ю.А. Бугрова, данном им в 2014 году М.Г. Домашевой, он рассказывает, что в 1970 году «по горячим следам» своих бесед с Дарьей Токмаковой о приезде Гайдара в Курск написал статью и принес ее в редакцию газеты «Курская правда». Но там, прочтя статью, лишь покрутили головами, мол, впервые слышим, и печатать отказались. Тогда Юрий Александрович послал эту статью в «Белгородскую правду» соседней с Курской области. Там взяли и опубликовали, но не под авторством Ю.Бугрова, а под авторством своего писателя, отчасти гайдароведа, Бориса Осыкова. Вот такие метаморфозы…
Завершить же данную главу хочется словами искренней благодарности нашим землякам-писателям Ю.А. Бугрову и М.С. Лагутичу, установившим и предоставившим гайдароведам такой важный факт из биографии знаменитого детского писателя: «Огромное спасибо вам, уважаемые коллеги, за ваши труды, поиски и исследования!»
Факт посещения А.П. Гайдаром Курска, возможно, для кого-то небольшой, незначительный, проходящий, но для курян важный и знаковый: писатель посетил город юности его родителей, город начала их любви.
Что же касается денежных переводов Аркадия Гайдара в Курск, то в дневнике писателя за 17 мая 1939 года есть небольшая запись, а в ней такая строчка: «Получил деньги. Отправил 200 рублей в Клин и 400 Талке». Как знаем, Талкой он часто называл сестру Наташу – Наталью Петровну. А позже появятся краткие упоминания о тихих приездах Н.П. Поляковой к брату в Москву…
 

ЯЛТИНСКАЯ ЭПОПЕЯ 1939 ГОДА

Как отмечалось выше, в начале литературного пути Аркадию Петровичу Гайдару посчастливилось повстречаться с Константином Фединым, Михаилом Слонимским, Ильей Садофьевым, Сергеем Семеновым, Эдуардом Багрицким. В первой половине 30-х годов, если не раньше, состоялись встречи с  С.Я. Маршаком, Л.А. Кассилем и Е.Л. Шварцем. С этого же времени сложилась большая дружба с писателем Р.И. Фраерманом, часто выручавшим его в моменты острого бзденежья.
И вот в Ялте, с первых же дней по прибытию туда (2 мая), вновь целый ряд писательских имен  в числе знакомых Гайдара – К. Паустовский, В. Каверин, Н. Асеев, Н. Вирта, К. Тренев и другие известные в стране мастера художественного слова.
По мнению автора данного очерка, небольшие биографические справки о новых знакомых Аркадия Петровича на период встречи в Ялте 1939 года лишними не будут.
Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) родился в Москве в большой семье выходца из казаков. Учился в Киевской 1-й гимназии. Позже, оставшись без отца, бросившего семью, помогал матери. В годы революции и Гражданской войны странствовал по стране, побывал в Одессе, Сухуме,  Батуми, Тбилиси, Ереване, Баку и Джульфе. С 1923 года в Москве. В Одессе познакомился с молодыми писателями, сотрудниками «Моряка» – Катаевым, Ильфом, Багрицким, Шенгели, Львом Славиным, Исааком Бабелем. К моменту знакомства с Гайдаром К.Г. Паустовский – автор книг «Встречные корабли», «Блистающие облака», «Кара-Бугаз», «Орест Кипренский», «Жизнь Грина» и других.
Позже о знакомстве с Аркадием Петровичем напишет воспоминания «Встречи с Гайдаром», которые будут опубликованы в разных изданиях в 1964 и 1967 годах.
Вениамин Александрович Каверин (1902–1989) родился младшим ребенком в большой еврейской семье капельмейстера 96-го Омского полка А. Зильбера и пианистки Анны Дессон. Кроме него, в семье росло еще пятеро братьев и сестер. В.А. Зильбер, взявший литературный псевдоним Каверин, ставший ему родным, окончил Ленинградский институт восточных языков (1923) и Ленинградский госуниверситет (1924), а в 1929 году защитил кандидатскую диссертацию. К литературному творчеству приступил в начале тридцатых годов. К моменту встречи с Гайдаром в Ялте был известным писателем, автором остросюжетных романов «Исполнение желаний», «Два капитана» и «Открытая книга». О встречах в Ялте с Аркадием Петровичем написал воспоминания «Аркадий Гайдар», с которыми можно ознакомиться в 6-м томе его собраний сочинений (М, 1966).
Константин Яковлевич Финн (настоящая фамилия Финн-Хальфин) (1904–1975) родился в Москве. Участник Гражданской войны. Во второй половине 20-х годов учился на Высших литературных курсах. Печататься начал с 1926 года. Автор книг «Мой друг» (1926), «Третья скорость» (1930), «Окраина» (1932), «Большие дни» (1933).
Сергей Владимирович Диковский (1907–1940) родился в Москве в семье художника. Его детство и юность прошли в Причерноморье. После окончания школы работал курьером, хористом, носильщиком на вокзале, расклейщиком афиш, библиотекарем. С 1925 года – журналист. На литературном поприще с 1928 года после выхода приключенческого романа «Взрыв», написанного в соавторстве с Л. Оваловым, будущим автором детективных рассказов и повестей о майоре Пронине.
В период с 1928 по 1929 год служил в РККА, участвовал в конфликте на КВЖД. С 1931 года спецкор «Комсомольской правды» по Дальнему Востоку, с 1934 – спецкор газеты «Права». Автор рассказов «Железная утка», «Рыбья карта», «Васса», «Госпожа Слива», «Труба», «Комендант Птичьего острова», «Конец Саго-мару», «Бери-бери». (После Ялты С.В. Диковский будет военным корреспондентом «Правды». Погиб 6 января 1940 года в бою во время советско-финской войны.)
Константин Андреевич Тренев (1876–1945), драматург, автор пьесы «Любовь Яровая», удостоенной Государственной премии СССР, родился в деревне Бакшеевке Харьковской губернии в семье бывшего крепостного крестьянина. С 1903 года учился в Петербургском археологическом институте. Принимал участие в революционных событиях 1905 года. В 1912 году встречался с А.М Горьким. И в этом же году опубликовал пьесы «Дорогиных» и «Владыку». В 1913 – «На ярмарке», в следующем ¬«Самсона Гречика» и «В пути» и «Любовь Бориса Николаевича». В 1925 году в МХАТе поставлена пьеса К.А. Тренева «Пугачевщина», а в 1927 – «Любовь Яровая».
 Николай Евгеньевич Вирта (настоящая фамилия Карельский) (1906–1976) родился в селе Большая Лазовка Тамбовской губернии в семье священника. В 1921 году родители Николая Вирты за связь с мятежниками были расстреляны, а он стал писарем сельсовета. Параллельно учился в Тамбове. В 1923 году в «Тамбовской правде» опубликовал свой первый рассказ о деревенской жизни. С ним и вошел в советскую литературу.
Воспоминаний о Гайдаре не оставил.
Иосиф Павлович Уткин (1903–1944), поэт, родился на станции Хинган в семье железнодорожного строителя. Детство прошло в Иркутске, где окончил начальное трехлетнее училище. После того, как отец оставил семью, помогал матери. Когда же в Иркутске стали организовываться красные отряды для борьбы с белогвардейцами, стал бойцом одного из отрядов. Воевал с колчаковцами, освобождал Дальний Восток от белогвардейцев и интервентов. В 1922 году в Иркутске работает в газете «Власть труда», здесь же печатает свои стихи. С 1924 по 1927 год учится в Московском государственном институте журналистики. В 1925 году работает заведующим литературным отделом «Комсомольской правды», параллельно публикуется в журналах «Огонек», «Прожектор», «Смена». В 1927 году издает поэтический сборник «Первая книга стихов». В 1928 году едет за границу. Встречается с А.М. Горьким в Сорренто. Возвратившись из загранкомандировки, работал в столичных изданиях, в которых систематически печатает свои стихи о комсомоле, Красной Армии и ударных стройках, героинями которых являются советские женщины.
Евгений Петрович Петров (настоящая фамилия Катаев) (1903–1942), прозаик, драматург, соавтор с И.А. Ильфом авантюрных романов «12 стульев» и «Золотого теленка». (Погиб на фронте во время Великой Отечественной войны.)
Николай Николаевич Асеев (1889–1963), поэт, родился в городе Льгове Курской губернии в семье страхового агента. Здесь прошло его детство. В 8 лет лишился матери. Главными воспитателями стали дед и бабушка. Они научили юного Колю не только читать и писать, но и привили ему любовь к образному, меткому языку народных песен и сказок.
С 1899 года Николай Асеев в Курске. Ученик местного реального училища. В 1905 году участвовал в революционных демонстрациях. Во время учебы в реальном училище начал писать стихи. В 1909 году после окончания училища едет в Москву и поступает в Московский коммерческий институт. Параллельно с этим вскоре начинает слушать курс лекций на филологических факультетах Московского и Харьковского университетов. В 1911 году его стихи уже опубликованы в журнале «Весна». В 1912 году – новые публикации в столичной печати, а в 1913 – в альманахе «Лира». Это позволило ему познакомиться с ведущими поэтами того времени Валерием Брюсовым, Борисом Пастернаком, Федором Сологубом, Вячеславом Ивановым, обратившим внимание на поэта-курянина. Он входит в близкие к футуристам литературные группы, знакомится с творчеством В.В. Хлебникова, увлекается древнеславянской поэзией и фольклором. Первый сборник стихов Николая Асеева «Ночная флейта» вышел в 1913 году. Затем последовали «Зор» (1914), «Леторей» и книга перевода скандинавских саг «Калевалы» (1915).
В 1915 году Николай Асеев был призван в армию и попал на австрийский фронт. Но вскоре из-за болезни отправлен на лечение в Москву. Здесь в 1916 году вышел его сборники стихов «Четвертая книга» и «Оксана».
После Февральской революции 1917 года он всей душой поддержал демократические перемены в стране и армии. Избирается в Совет солдатских депутатов 34-го стрелкового полка. В 1917 году во Владивостоке.  Создаёт литературно-художественное общество «Балаганчик», а затем в 1920 году на его основе организует футуристическую группу «Творчество», в которую вошли С.М. Третьяков и Д.Д. Бурлюк.  В 1921 году во Владивостоке издает сборник стихов «Бомба», восторженно принятый В. Маяковским. Однако большая часть тиража сборника была уничтожена белогвардейцами. Поэт вместе с женой бежит в Читу.
В начале 1922 года Николай Асеев по личному вызову наркома просвещения А.В. Луначарского из Читы возвращается в Москву, где его ждут В.В. Маяковский и другие друзья-поэты. И здесь увидели свет сборники его стихов: «Бомба», «Стальной соловей» и «Совет ветров». С 1923 года Асеев активно работает в ЛЕФе («Левый фронт искусств») и много пишет стихотворений, фельетонов, памфлетов.  В феврале 1927 года Николай Асеев вместе с поэтом Владимиром Маяковским посетили Курск, где со стихами и лекциями выступили во Дворце рабочих (Дом офицеров и Филармония №2). В 1928 году Асеев совершает поездку за границу. Возвратившись на Родину, пишет цикл стихов о буржуазном Западе. И вновь один за другим выходят его сборники «Время лучшим», «Молодые стихи», «Москва-песня», «Высокогорные стихи». Когда в 1930 году не стало В.В. Маяковского, Асеев тяжело переживал потерю своего товарища. И в это время приступил к созданию поэмы «Маяковский начинается».
Когда в 1934 году в СССР был образован Союз писателей, то Асеев не только стал одним из первых членов этого образования, но и вошел в руководящие структуры. Был в комиссии по приему молодых писателей в Союз. Вот в таком качестве увидел его в мае 1939 года А.П. Гайдар.
Лазарь Иосифович Лагин (настоящая фамилия Гинзбург) (1903–1979), писатель, родился в Витебске в еврейской семье. В 1919 году в Минске окончил гимназию и ушел добровольцем в Красную Армию. А вскоре стал одним из руководителей комсомола в Белоруссии. С 1924 года в Москве. Учится в Институте народного хозяйства, а с 1930 – в Институте красной профессуры. В 1932 году работает журналистом в журнале «Крокодил», открытом при газете «Правда» и под ее патронажем. С 1934 года – заместитель главного редактора журнала, а с 1936 – член Союза писателей СССР. В 1938 году издал повесть-сказку «Старик Хоттабыч» – главный труд своей творческой жизни. (Воспоминаний о Гайдаре не писал.)
Вот о таких писателях сделал дневниковую запись Аркадий Петрович 2 мая 1939 года. Как видим, личности и судьбы всех интересны, каждый мог поделиться с Гайдаром и историей жизни, и творческими достижениями, но ближе всех он сошелся все же с К. Паустовским С. Диковским и В. Перцовым.
Находясь на отдыхе в Ялте, работает над сценарием «Личное дело», следит за событиями, происходящими в стране и за рубежом. 9 мая в дневнике помечает: «Награждены орденами сельские учителя – это хорошо. Я люблю это племя». Возможно, всколыхнулась память о родителях-учителях… А 12 мая пишет: «Вчера написал десять писем! Сегодня с утра ушел с Диковским «на беседку». И тут же запись о писателе Пастернаке – «небожитель». Кому были адресованы письма, трудно сказать, – возможно, одно – сестре Натальи в Курск, другие – издателям и друзьям в Москву, Клин и Солотчу. Например, кинорежиссеру Александру Ефимовичу Разумному (1891–1972), или старому другу Р.И. Фраерману… Также непонятно, что заставило его вспомнить о поэте, прозаике и переводчике Борисе Леонидовиче Пастернаке (1890–1960), авторе историко-революционных поэм «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт», а также многих сборников стихов и прозы.
15 мая запись Гайдара в дневнике гласит: «Тринадцатого ездили в Симферополь. Было нас шестеро: Петров Евгений, Диковский, Вирта, я, Дора и зам дома отдыха. А несколько ниже перечисляет города Крыма. которые посели, в том числе Алупку 14 мая. 
Интересно, посещение Алупки не напомнило ли ему о смерти матери?... А еще интересно, не в этот ли период сфотографирован Гайдар с коллегами по перу в необыкновенном композиционном плане?..
Из дневниковой записи писателя от 17 мая видно, что ему не только хорошо и весело отдыхается в Ялте, но и положительно идут дела с публикациями его книг «Судьба барабанщика» и «Дым в лесу». Это, по-видимому, сообщили писатель С.Г. Розанов и издатель К.Ф. Пискунов, приславшие телеграммы. Здесь же информация о получении денег и их отправке в Клин и Курск, о чем говорилось выше, а также сообщение о приезде писателя Михаила Петровича Лоскутова (1906–1940) и режиссера Шнейдера.
23 мая Гайдар пишет о походе на концерт и о разговоре с Н.Н. Асеевым, которому «мои замечания понравились». Следующая запись в дневнике, где упоминается Асеев, датирована 24 мая и в небольшом сокращении выглядит она так: «На днях с большой помпой справили день рождения Осипа Резника. Много было хохота. Вчера Гира-Литовец читал стихи… Асеев читал стихи. Уткин – тоже…Уткин об охоте на уток. Остроумно!»
Из записи в дневнике от 28 мая следует, что «вчера до глубокой ночи шел спор после вечера чтеца Журавлева», в котором участвовал Асеев, Перцов, Козин и сам Гайдар, который «остался при своем…», надо полагать, мнении. А за день до этого он отметил: «В газетах временное затишье. Но тревожно на свете».
В этот период есть дневниковые записи Гайдара о коллегах по писательскому цеху. О Вирте сказано: «В. будет жить нелегко. Славы много, а пишет пока плохо. Излишне самонадеян….». О поэте Уткине такое откровение: «Когда-то я необъяснимо ненавидел Уткина. Теперь присмотрелся – нет. Человек как человек». Ясно и понятно о Перцове: «Нравится мне В. Перцов. Человек культурный и душевный». Стоит заметить, в своих выводах А.П. Гайдар редко ошибался.
Характеризуя ялтинский период жизни и творческой деятельности А.П. Гайдара, можно отметить, что это было время неожиданных встреч, чтения по памяти своих рассказов и повестей, жарких споров и доброго теплого общения нашего земляка с ведущими писателями Советского Союза. Причем, не только с теми, чьи имена промелькнули на страницах очерка, но и со многими другими, обозначенными в дневнике Аркадия Петровича только фамилиями или именами. Фамилии других представителей литературной деятельности второй половины двадцатых и всех тридцатых годов сберегли для потомков письма писателя, частично  сохранившиеся в водовороте житейских проблем его родственников и друзей.
И здесь важно отметить, что многие из тех писателей, с которыми довелось общаться Аркадию Петровичу, были его сверстниками и принадлежали к плеяде людей с «обыкновенными биографиями в необыкновенное время», как однажды о себе написал Гайдар.
Кратко пробежимся по списку, обозначив в скобках год рождения каждого: Леопольд Авербах (1903), Семен Гехт (1903), Василий Донников (1902), Владимир Ермилов (1904), Дмитрий Журавлев (1900), Степан Злобин (1903), Бениамин Ивантер (1904), Вениамин Каверин (1902), Лев Кассиль (1905), Лазарь Лагин (1903), Леонид Ленч (1905), Михаил Лоскутов (1906), Владимир Луговской (1901), Степан Милицин (1902), Борис Назаровский (1904), Евгений Петров (1903), Дмитрий Попель (1905), Софья Разумовская (1904), Сергей Салтанов (1904), Алексей Селивановский (1900), Иосиф Уткин (1903), Александр Фадеев (1901), Константин Финн (1904), Иван Халтурин (1902) и другие. А ведь еще в разные годы были рядом Эдуард Багрицкий, Николай Островский, Леонид Пантелеев, Валентин Овечкин, Михаил Обухов, Елена Благинина. С кем-то из них дружил, с кем-то был знаком, о ком-то просто слышал…
Да, первая половина и середина нулевых годов ХХ века дала стране целую когорту замечательных писателей, книгами которых зачитывалось не одно поколение советских школьников и взрослых, умудренных опытом людей. Недаром в письме к М.Н. Бойкову Гайдар пишет, что «один человек 1904 года рождения сказал, что этот год рождения неплохой». Точно, неплохой. Урожайный на замечательных советских писателей – поэтов, прозаиков, драматургов – год.
 

ВСТРЕЧИ С ЗЕМЛЯКАМИ-ПИСАТЕЛЯМИ

А в настоящей главе стоит поговорить о встречах Аркадия Петровича Гайдара с земляками-писателями. Эта тема у курских краеведов и гайдароведов, как правило, начиналась и завершалась его встречей и общением с Н.Н. Асеевым в Ялте в 1939 году. Например, уже упоминаемый нами журналист и литератор Ф.Е. Панов в очерке «Встретились однажды Асеев и Гайдар», опубликованном в книге «Калинушка и «Соловей», пишет: «Наши земляки, уроженцы города Льгова, Николай Асеев и Аркадий Гайдар хорошо знали друг друга». И далее идет ссылка на дневниковые записи Гайдара, приводимые выше.
Интересную интерпретацию встреч Гайдара и Асеева в Ялте в своей книге представил писатель Михаил Лагутич, в том числе со ссылкой на воспоминания литературного критика Виктора Осиповича Перцова (1898–1980) и переписку своего отца с вдовой Асеева – Ксенией Михайловной. Именно Михаил Семенович выяснил, что дружбы между Асеевым и Гайдаром не произошло, хотя Гайдар однажды в Москве приходил домой к Асеевым и даже подарил Николаю Николаевичу шкатулку. Правда, не лично, а опять через Ксению Михайловну, в тот момент находившуюся дома.
Общаясь между собой в Ялте, обсуждая до хрипоты в голосе возникающие проблемы, Гайдар и Асеев вряд ли знали, что они земляки, что оба родились в городе Льгове. Ведь разговоры и споры писателей всегда шли в области творческой деятельности, а не о их частной жизни, которая в большинстве случаев, не будучи секретной, всегда находилась под «замком».
О ялтинской встрече А.П. Гайдара и Н.Н. Асеева свидетельствует и фотография, мигрирующая из одного издания в другое, когда ведется речь либо об Асееве, либо о Гайдаре. Скорее всего, это случайный снимок, ибо Аркадий Петрович, сидя в кресле, хотя и смотрит в объектив фотоаппарата, но к съемке не подготовлен: ноги босы. А Николай Асеев вообще отрешенно смотрит в другую сторону, словно игнорирует процесс фотографирования.
Да, став членом Союза писателей СССР, Аркадий Петрович Гайдар все больше и больше знакомится и общается с коллегами по писательскому цеху, в том числе и с теми, кто некогда родился в Курском крае, а затем волею судьбы оказался в столице. А их, кроме Николая Николаевича Асеева, в тридцатые годы было несколько человек.
Как установили курские краеведы, в Москве с середины двадцатых годов жили и занимались литературной деятельностью поэт и прозаик Пимен Карпов, поэт Николай Сидоренко, прозаик и переводчица Рита Райт-Ковалева, поэтесса и детский писатель Елена Благинина, прозаик Вячеслав Ковалевский и другие, менее известные на отечественном литературном Олимпе..
Кстати говоря, поэт и прозаик Пимен Иванович Карпов (1886–1963) родился в селе Турка Рыльского уезда Курской губернии, а с середины тридцатых годов – Хомутовского района Курской области, – в бедной семье крестьян-старообрядцев. С детских лет занимался самообразованием и пробовал писать стихи, беря пример в курского поэта-самоучки Л.Г. Чемисова. Однако первые серьезные пробы пера Пимена Карпова случились в 1905 году, вызванные революционными брожениями в крае. Он, как и родители Гайдара, как и реалист Николай Асеев, принимал активное участие в революционных событиях 1905 года, арестовывался и какое-то время находился в Рыльской тюрьме. После освобождения из-под стражи добрался до Петербурга, где стал учиться «тайнам слова» у Ф. Сологуба, А. Белого, А. Блока.
В первой половине 20-х годов Пимен Карпов был дружен с С.А. Есениным, на поэтических диспутах встречался с В.В. Маяковским. К концу тридцатых годов в литературных кругах страны стал известен как автор поэтических сборников «Говор зорь». «Знойная лилия», «Звездь», «Русский ковчег», романа «Пламень» и книги воспоминаний «Верхом на солнце», изданной в 1933 году.
О встречах Пимена Карпова и Аркадия Гайдара свидетельствует фотография конца тридцатых годов. На ней они запечатлены в обществе супруги писателя Сергея Диковского и писателя А.И. Вьюркова. 
Прозаик и переводчик Рита Райт-Ковалева (урожденная Раиса Яковлевна Черномордик) (1898–1989), хотя и родилась в Херсонской губернии, но детство и юность провела в Курске. В 1922 году участвовала в работе Курского Союза поэтов.
Проживая в Москве, Рита Райт занималась переводами произведений Г. Белля, Ф. Кафки, Д. Селинджера, У. Фолкнера, К. Воннегута. На немецкий язык перевела произведения В.В. Маяковского. Находилась в дружеских отношениях со многими советскими прозаиками и поэтами.
О встрече Аркадия Гайдара и Риты Райт-Ковалевой свидетельствует поблекшая от времени фотография тридцатых годов, где-то раздобытая краеведом и писателем Юрием Бугровым и опубликованная им в книге «Литературные хроники Курского края».
Поэтесса и детский писатель Елена Александровна Благинина (1903–1989) родилась в Орловской губернии, но детство и юность провела в Курске, где училась в Мариинской женской гимназии, а после революции – в Курском институте народного образования. С 1920 года членствовала в Союзе поэтов. В 1923 году месте с Ритой Райт отбыла в Москву. Там многие годы работала в экспедиции газеты «Известия». В 1936 году опубликовала книгу стихотворений для детей «Осень», в 1937 – «Сорока-белобока», в 1939 – «Вот какая мама». Член Союза писателей СССР с 1936 года. На ее творчество, как установили курские краеведы, обратил благосклонное внимание К.И. Чуковский, который до этого критически отозвался  о «Мальчише-Кибальчише» А.П. Гайдара, о чем говорилось выше.
Поэт Николай Николаевич Сидоренко (1905–1980) родился в Курске. Окончив единую трудовую школу, поехал в столицу поступать в Московский механический  институт. Вскоре его стихи появились в печати. В тридцатые годы он был автором сборников стихов «Салют» (1926) и «Разрушенная тишина» (1930).
Вячеслав Александрович Ковалевский (1897–1977) родился в Рыльске в семье священника. В Москве окончил гимназию и поступил в университет. В 1919 году бросил учебу и возвратился в Рыльск, где стал работать в системе народного образования. Но с наступлением деникинцев вновь поспешил возвратиться в Москву. С 1920 года стал печататься в сборниках. К 1939 году был автором сборников стихов «Некий час», «Плач» (1920) «Цыганская венгерка» (1922) и книги прозы «Хозяин Трех Гор», написанной по совету А.М. Горького.
Таким образом, мы видим, что в Москве во второй половине двадцатых и все тридцатые годы было немало курян-литераторов. И хотя там еще не существовало курского землячества, но Аркадий Гайдар мог с некоторыми земляками встречаться и общаться.
В предыдущей главе кратко упоминалось о том, что в Ялте Аркадий Петрович встретился и какое-то время общался с писателем Михаилом Лоскутовым. Но мало кто знает, что Михаил Петрович Лоскутов родился в Курске в семье железнодорожника. Здесь же получил образование, позволившее ему работать в комсомольско-молодежной газете «Голос рабоче-крестьянской молодежи», а затем и в «Курской правде». В 1926 году он переехал в Ленинград и стал сотрудничать с журналом «Юный пролетарий» и газетой «Смена». В 1928 году вышла его книга фельетонов «Конец мещанского переулка», а в следующем году увидели свет еще два сборника. В 1933 году в Ленинграде вышла его книга очерков и рассказов «Тринадцатый караван» по итогам трехлетнего путешествия по Средней Азии . В 1940 году Лоскутова не стало.
И здесь, по-видимому, стоит сказать, что в Ленинграде в тридцатые годы проживали другие писатели, имевшие отношение к Курскому краю. Среди них уроженка Курска Мария Давыдовна Марич (Чернышева) (1893–1961) – автор книг «Сухие ветви», «Праздник на улице» «Северное сияние», Юрий Павлович Герман (1910–1967) – автор книг «Вступление», «Бедный Генрих», «Наши знакомые», написанных в 1930-е годы. Одно время он жил с родителями в городе Льгове. В Дмитриеве стал печататься в местной газете, а, учась в Курске, участвовал в самодеятельных театральных постановках.
 Но были ли встречи этих ленинградских курян с Гайдаром, остается делом неисследованным, а потому – неизвестным…


В ПРЕДВЕРИИ БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ

Летом и осенью 1939 года А.П. Гайдар, как сказано в Википедии, живёт и работает в понравившейся ему Солотче, где ему и отдыхается хорошо, и работается продуктивно. Но если заглянуть в дневниковые записи писателя, то увидим, что в начале июня он все же в Москве, в санатории «Сокольники», откуда третьего числа шлет письмо другу Р.И. Фраерману. В Москву из Курска наведывалась Талка – Наталья Петровна Полякова. Но наведывалась одна или же с сыном Левой, неизвестно.
А в Солотчу Аркадий Петрович, судя по дневниковым записям, прибыл в середине июня. Так, из записи от 26 июня следует, что в Солотче проживает вместе с братом жены – Борисом Чернышовым, а Дора осталась в Клину, и он ей послал письмо. Часть письма написана шуточными стихотворными строками:
Пьем мы утром молоко,
Ходим в поле далеко.
Рыб поймали три ерша,
Ну, а больше ни шиша,
Потому что ветер дует,
Солнце с тучами балует,
Волны с пеной в берег бьют,
Рыбы вовсе не клюют…

Другая часть письма – проза на разные семейно-бытовые мелочи и заверения в любви.
Находясь в Солотче, Аркадий Гайдар не только отдыхает да рыбачит, но и внимательно следит за новостями в стране и мире, а они все тревожнее и тревожнее. Поэтому 29 июня в дневнике появляется запись: «Вчера в газете: 120 японских самолетов перелетели границу, 95 советских приняли бой; 31 японский самолет был сбит, советских – 12. Позже еще 60 самолетов, опять бой. Сбито японских 25, советских 2. Тревожно на свете, и добром дело, видать, не кончится»…» 
Бывший боевой командир Красной Армии лучше многих гражданских лиц понимает грядущую опасность. Кстати, в наши дни ситуация повторяется: СМИ переполнены сообщениями с фронтов СВО – Специальной военной операции российских войск на онацистившейся Украине, добровольно ставшей оружием в руках стран коллективного Запада и Японии, в очередной раз возмечтавших о реванше. Причем не просто возмечтавших, но прямо заявляющих об этом устами своих политиков и журналистов. И как тут не повторить слова Гайдара: «Тревожно на свете, и добром дело, видать не закончится…».
Пятого июля Аркадий Петрович возвращается в Москву, но уже одиннадцатого он у родителей жены в Клину. Из-за дурных новостей в газетах ощущает трудности в работе днем, а ночами – «тревожные варианты старых снов».
Осенью писатель находится в Старой Рузе, в Доме отдыха писателей. Это видно по дневниковым записям, сделанным писателем в сентябре, и письмам, отправленным жене Доре второго и девятого октября.
Но вторую половину октября, ноябрь и наступившую зиму проводит в Москве, в которой литературная жизнь, несмотря на тревожную обстановку в мире, не замирает и на минуту. Пишутся и издаются новые книги, по ним ставятся спектакли и снимаются кинофильмы; идет дискуссия в газетах и журналах. По-прежнему практикуются встречи писателей с читателями, а также выступление писателей в трудовых коллективах – новая практика в жизни писательского и журналистского сообщества Советского Союза. Не минула сия участь и детского писателя Гайдара.
30 ноября 1939 года Аркадий Гайдар шлет письмо Доре из Клина в Москву, в котором сообщает, что выступал перед школьниками хотя и не собирался этого делать. Но пришли из редакции газеты сотрудники, все ахали да удивлялись, узнав, что повесть «Тимур и его команда» была написана в Клину. Пришлось уважить их просьбу и выступить перед школьниками.
Да, с лета 1939 года Аркадий Гайдар предвидит большую войну, поэтому торопит издательства с публикацией повести «Тимур и его команда». Впрочем, большую войну предвидят многие. Например, будущий курский писатель Исаак Баскевич, учась в 1934 году в МИФЛИ, написал такое стихотворение:
Хасан и Халхин-Гол, и, может,
Вот эта финская война –
Преддверья той, что к нам, похоже,
Ворвется скоро днем погожим,
Бедою страшною полна.
Прольется кровь тогда морями.
Мы встретим смерть свою в бою.
Но захлебнется нашей кровью
Враг, что решится в день суровый
Напасть на Родину мою.

Удивительно, еще около двух лет до начала Великой Отечественной войны, а студент третьего курса Баскевич уже не просто предугадывает страшную беду, но уверен в этом. Даже время называет – погожий день, то есть летний день. А еще понимает, что война будет ужасной – «прольется кровь морями»…
Да, детский писатель Аркадий Гайдар предвидит большую войну, а малые войны уже полыхают, в том числе и по периметру Советского Союза, у его границ. Всего лишь беглый перечень некоторых событий:
Гражданская война в Испании, развязанная против республиканского правительства генералом Франко, на стороне которого открыто выступили немецкие воинские части, завершилась победой франкистов, придерживающихся фашистской идеологии.
25 ноября 1936 года против СССР был заключен «Антикоминтерновский пакт» между Германией и Японией, к которому в ноябре 1937 года присоединилась Италия. (Не напоминает ли это заключение в феврале 2022 года странами ЕС и НАТО под главенством США договора на борьбу с Россией из-за конфликта на Украине?.. На взгляд автора данного очерка, всё – один к одному. Только тогда в роли инициатора выступала гитлеровская нацистская Германия, теперь же паханом являются Соединенные Штаты Америки. Они самочинно присвоившие себе звание самой демократической страны в мире и статус гегемона и жандарма с единоличным правом судить и миловать. Ы основном – судить. Только, как были США в ХХ веке империей абсолютной лжи и зла, так такими и остались в XXI веке.)
В марте 1938 года германские войска оккупировали Австрию – и мир, вещавший о демократии, не шелохнулся. В конце сентября 1938 года свершился Мюнхенский сговор между Германией, Великобританией, Францией и Италией по разделу Чехословакии. Снова все, кроме СССР, промолчали. А 1 октября германские войска пересекли границу Чехословакии, а к 10 октября заняли Судетскую область.
Не дремали и поляки – извечные забияки и подстрекатели. 2 октября польские войска оккупировали Тешинскую область Чехословакии (Тешинскую Силезию).
2 ноября Первый венский арбитраж отделил от Чехословакии в пользу Венгрии южную территорию Подкарпатской Руси, а в пользу Польши – ее северную часть.
Таким образом, все четче и четче на западе замаячила опасность для Советского Союза. Впрочем, опасность исходила не только с запада, но и с востока. В июле 1938 года произошли столкновения с японскими милитаристами на озере Хасан, в 1939 – на Халхин-Голе. (Халхинголские события нашли отражение в дневниковых записях А.П. Гайдара.) Японцы, изрядно получив по зубам от бойцов Красной Армии, притихли. Но надолго ли?..
В марте 1939 года гитлеровская Германия оккупировала оставшиеся территории Чехословакии. И поляки стали подбивать Гитлера на совместный поход против Советского Союза. К этому Гитлера подталкивали и главы Англии и Франции. Руководству Советского Союза ничего не оставалось делать, как подписать договор с гитлеровской Германией о ненападении (23 августа 1939 года), получивший название «пакта Молотова – Риббентропа». Этот договор в некоторой мере притушил разговоры населения СССР о войне с Германией.
1 сентября 1939 года войска Германии вторглись на территорию Польши, разрушив планы Пилсудского о совместном походе Польши и Германии на Советский Союз. Как говорится, не рой ямы другому, сам в нее упадешь. (Позже западные историки назовут 1 сентября 1939 года началом Второй мировой войны, хотя правильнее было бы датой начала этой войны считать день Мюнхенского сговора.) 
Действуя в рамках договора с Германией, СССР ввел войска в восточную часть капитулировавшей перед немцами Польши и, освободив, присоединил к себе западные территории Украины и Белоруссии, оттяпанные у России во время интервенции и Гражданской войны Польшей и Венгрией при покровительстве стран Антанты.
В ноябре 1939 года Советское правительство предложило Финляндии отодвинуть границу от города Ленинграда на расстояние, недоступное артиллерийскому огню с финской стороны. Взамен предлагались территории в два раза большие в Карелии. Но финны, тихо «подбадриваемые» Германией, не пошли на уступки. 30 ноября 1939 года советские войска перешли границу. Началась советско-финская война, получившая у историков название «зимней войны», длившейся до марта 1940 года. (Потери СССР – от 95348 до 126 875 человек, потери финнов – от 23 до 76 тысяч человек.)
(В 2023 году Финляндия, «подбадриваемая» США, вступила в НАТО и открыто повела антироссийскую внешнюю политику.)
26 июня 1940 года Советское правительство в ультимативной форме потребовало от Румынии вернуть Бессарабию, отторгнутую от России еще в 1918 году. Румыния, ранее не хотевшая об этом и слышать, теперь, видя нарастающую мощь Советского Союза, согласилась и выполнила требование СССР. Так на освобожденных территориях была образована Молдавская ССР. В августе 1940 года в состав Советского Союза на правах союзных республик после мощных просоветских демонстраций добровольно вошли Литва, Латвия и Эстония. На этот факт в дневнике Аркадий Гайдар реагирует так: «СССР – это уже Бессарабия, Литва, Латвия, Эстония».
На какое-то время в Европе наступила тишина. Но когда 27 сентября 1940 года последовал союзнический договор или тройственный пакт между Германией, Италией и Японией, получивший название «ось Берлин – Рим – Токио», к которому вскоре примкнули Венгрия, Румыния, Словакия и Финляндия, то разговоры о скорой войне в Советском Союзе возобновились. Громко на данную тему не говорили, но шептались постоянно.
(Ныне, как уже отмечалось выше, геополитическая ситуация повторяется. Разговоров о новой, третьей мировой войне во всех слоях общества как по одну, так и по другую сторону столько, что телевизор лучше не включать… И дай бог, чтобы все обошлось только разговорами.)   
Однако возвратимся к Аркадию Гайдару и его творческой деятельности. А он, как сообщают его биографы, пишет сценарий «Комендант снежной крепости» и составляет заявку на сценарий «Пионерия», или «Лагерь в лесу». Но, часто называя себя скитальцем, действительно,  на одном месте не находится.
Судя по письмам, адресованным супругу Доре, в феврале 1940 года отдыхает в подмосковном санатории «Сокольники», а в марте и апреле уже на Кавказе, в санатории ВЦ СПС. Пишет письма родным, друзьям, товарищам по писательскому цеху и издателям из Цхалтубо и Сухуми.
Весной 1941 года, согласно данным Википедии,  Аркадий Гайдар приступает к работе над сценарием «Клятва Тимура». Это вторая серия, продолжение «Тимура и его команды». Но пришло лето, и он вновь в Москве, где встречается с известным летчиком-испытателем М.Н. Бойковым. Во время встречи, надо полгать, не только читает свои произведения, часто по памяти, а не по книгам, но и интересуется некоторыми особенностями завершенной войны с финнами.
А в середине июня писатель уже в Клину, где 14 числа в дневнике делает такую запись: «Написал Советскую площадь» и «Поход» – маленькие новеллы. И весна и лето неровные. <…>  Сегодня начал «Дункан» – повесть».
Затем ниже, с нового абзаца, пишет: «Война гремит на земле. Нет больше Норвегии, Голландии, Дании, Люксембурга, Бельгии. Германцы наступают на Париж. Италия вступила в войну».
 Следующая запись за 29 июля: «Давно уже Франция разбита. Пишу «Тимур и его команда». <…> Работа идет неровно, рывками…»
Из этих записей видно, что писатель не является сторонним наблюдателем событий, происходящих в мире и стране. Он размышляет о них, возможно, дает собственную оценку, основанную на личном опыте. Но тихо, без эмоций, с печальным пониманием тяжких последствий для страны и народа.
В письмах к друзьям такими размышлениями не делится, ибо в СССР на это негласное табу, могут посчитать паникером или, и того хуже, – провокатором, и тогда не сдобровать…
А эмоции у писателя прорываются, когда заводит речь о работе над повестью «Тимур и его команда». С ней не все гладко. Нервов истрепано вагон и малая тележка… И только 27 августа он помечает в дневнике с заметным облегчением: «Сегодня закончил повесть о Тимуре – больше половины сдал в Москве…»
Из писем к жене, датированных 8, 10 и 13 сентября, следует, что в это время он вновь находится в Старой Рузе, в санатории, где поправляет здоровье и работает. А из дневниковой записи от 29 ноября 1940 года видно, что с 20 числа он снова в санатории, но на этот раз в «Сокольниках». Здесь же строчка с сообщением о статье Ивича о «Тимуре и его команде» в «Московском большевике» и то, что «на земле тревожно», что «греки неожиданно теснят в Албании итальянцев».
Ни статья Ивича, ни события в мире успокоения не приносят, заставляют нервничать. Возможно, из-за этого Аркадий Петрович пытается проследить свой жизненный путь, начиная с 1916 года, о чем свидетельствуют его записи в дневнике за 30 ноября. Судя по отдельным пометкам о сбоях, не все приходит на память из периода учебы в реальном училище, из периода военной службы. Однако ни тамбовская Антоновщина, ни Башкирия, ни Хакасия не забыты.
Первого декабря переключился на подсчет мест отдыха и лечения. Начал с сорокового года и завершил тридцатым, своим приездом в Архангельск. И очередная пометка: «Что-то немного попутал».
Ясно: пытается подвести итог жизни и деятельности за тридцать шесть прожитых лет, ибо всеми фибрами души и до предела обнаженными нервами чувствует грозовое состояние пространства вокруг Советского Союза. Политическая атмосфера наэлектролизована так, что достаточно малой искры, чтобы вспыхнул огромный и страшный мировой пожар.
(Повторимся: подобное состояние наблюдается и в наши дни. Причем не только на территории бандеровской Украины, где проходит Специальная военная операция по демилитаризации и денацификации этой антироссийской страны, но и в других точках мира. Взять хотя бы Ближний Восток, где Израиль по-нацистски уничтожает палестинский народ, а мировой гегемон – США – наносит ракетные удары по Йемену. Причем не один, а со своими союзниками и сателлитами.)   
Однако возвратимся к Аркадию Гайдару. А он декабрь проводит поочередно в Москве и Клину. Много работает, в том числе над сценариями фильмов по своим произведениям для детей и юношества. 31 числа в дневнике делает запись: «Все идет хорошо. Меня опять берут на военный учет. О «Тимуре» много хороших статей, в том числе в «Правде».

Новый 1941 год А.П. Гайдар встречает в Москве в кругу семьи и друзей. А если заглянуть в комментарии к автобиографии 1941 года, то обнаружим, что ее он написал именно 1 января в связи с тем, что «опять берут на воинский учет». Предназначалась же она на этот раз не для журнала или книги, а для отдела кадров Московского горвоенкомата.
 В дневниковой же записи писателя от 14 января  упоминаются санаторий «Сокольники» и очередной приезд к нему сестры Натальи Петровны – Талки. В марте – он в Доме творчества кинематографистов в Болшово, в апреле – с женой Дорой в Ялте. Отдыхают и путешествуют на круизном теплоходе по городам Северного Причерноморья. Новые встречи с коллегами-писателями и деятелями кино.
В письмах к другу Р.И. Фраерману Аркадий Гайдар упоминает встречу с поэтом Александром Трифоновичем Твардовским (1910–1971), автором поэмы «Страна Муравия» (1936). Вновь много работает и ведет переписку с издателями и режиссерами. Что-то из задуманного получается, что-то срывается…
Всего, как подсчитали биографы писателя, в  период с 1939 по 1941 год были изданы такие книги А.П. Гайдара, как «Дальние страны», «Голубая чашка», «Судьба барабанщика» (1939), «Чук и Гек» (1939), «Дым в лесу» (1939), «Мои товарищи» (1940), «Рассказы» (1940), «Тимур и его команда» (1941), «Горячий камень» (1941) и другие. Но, кроме книг, многие произведения писателя публиковались в московских (и не только) газетах и журналах.
Казалось бы, что такой массовый выход книг говорит о том, что жизнь писателя стала безоблачной. Его произведения читала вся страна, по ним стали сниматься художественные фильмы, а книга «Тимур и его команда» не только полюбилась читателям и горячо ими обсуждалась, но и дала жизнь такому социально-патриотическому явлению в среде юношества, как «тимуровское движение». Творческая деятельность была успешной.
Впрочем, хватало и тревог. Так, рассказ «Голубая чашка», по свидетельству биографов, почему-то вызвал гнев наркома просвещения Надежды Константиновны Крупской (1869–1939), вдовы В.И. Ленина, и она всем своим политическим весом набросилась на писателя. И тому едва удалось отбиться от незаслуженных обвинений и атак.
После публикации в «Пионерской правде» первых глав «Судьбы барабанщика», возможно, с подачи особо рьяных литературных критиков и партийных идеологов, отвечающих за «чистоту» литературы, вышел циркуляр о запрете повести, и все книги Гайдара с этой повестью были изъяты из библиотек и уничтожены. Явственно замаячил арест. Однако спасло чудо: откуда-то вовремя всплыл старый список писателей, представленных к наградам, подписанный Сталиным, и Гайдар получил орден «Знак почета» (1939). Беда отступила.
Но в 1940 году, после выхода «Тимура и его команды», над писателем вновь сгустились тучи: мол, своей выдумкой подменил официально признанное пионерское движение в стране! Скандал докатился до И.В. Сталина, тот прочел повесть, она ему понравилась, и беда вновь отступила.
Да, беда отступила, но из долгов, судя по многим письмам к другу и писателю Р.И. Фраерману, Аркадий Гайдар, несмотря на свою неприхотливость к одежде и быту, так и не вышел.
Неужели бедность – роковая спутница большинства настоящих писателей в России?.. Александр Пушкин, Николай Полевой…


СМЕРТЬ А.П. ГАЙДАРА

 Когда началась Великая Отечественная война, Аркадий Петрович сразу попросился на фронт. Однако по состоянию здоровья его не взяли, и тогда он поехал на войну корреспондентом от «Комсомольской правды» (18 июля).
Аркадий Гайдар – воин. Воин в самом широком значении этого слова. В детско-юношеском возрасте он беззаветно и храбро сражался с врагами Советской России клинком и штыком на фронтах Гражданской войны. Повзрослев, стал сражаться с ними художественным словом на фронтах культурной и идеологической жизни, борясь за светлые души советских детей. И вот теперь в тридцать семь лет, не откладывая в ящик стола карандаш и блокнот, пришло время снова браться за клинок и приклад винтовки или автомата, чтобы защищать страну от фашистской гадины. А гадина эта многоглава – почти все страны Европы под предводительством гитлеровской Германии двинули войска на Советский Союз.
Перед отправкой на фронт Аркадий Петрович Гайдар постарался завершить дела с редакциями и издательствами, чтобы не оставалось долгов, произвел соответствующие распоряжения по наследованию его авторских прав, подарил дочери Жене книжку сказок, в которой написал только что сочиненное им стихотворение:
Едет папа на войну
За Советскую страну.
Женя книжку почитает
И о папе помечтает.

Находясь на фронте, Аркадий Гайдар в штабах, пользуясь статусом журналиста, не отсиживался, а вместе с бойцами Красной Армии принимал участие в боевых операциях. По итогам своих наблюдений написал военные очерки «У переправы», «Мост», «Война и дети»,  «В добрый путь», «У переднего края», «Ракеты и гранаты».
В августе на несколько дней приезжал в Москву. Встречается с родными. Передает в редакции «Комсомольской правды» рукописи очерков – для последующей публикации. Выступает по радио.
Отчитавшись перед «Комсомольской правдой» о проделанной работе, снова возвратился на фронт (30 августа). Новые сражения и новые записи во фронтовом блокноте.
Под Киевом угодил в окружение. Известному писателю предложили место в самолете до Москвы, но он отказался, остался с рядовыми бойцами в надежде пробиться к своим. Прорыв из Семеновского леса оказался удачным – к своим пробились 2000 бойцов. А Аркадий Гайдар с частью группы полковника А.Д. Орлова задумал собрать из солдат-окруженцев партизанский отряд и продолжить борьбу на территории, оккупированной врагом. Вскоре под Леплявою отряд был собран, командовал им Горелов. 18 октября полковник Орлов с частью бойцов Красной Армии направился в сторону линии фронта, а Гайдар остался в партизанском отряде пулеметчиком.
Однако повоевать красному бойцу и писателю с фашистами, как планировалось, не удалось… В ночь с 25 на 26 октября 1941 года Аркадий Гайдар был убит на железнодорожных путях у будки обходчика возле села Лепляево Каневского района Черкасской области. Ему было всего 37 лет.
Многие годы считалось, что погиб он от поли немецкого солдата. Писатель Борис Камов даже целую сцену трагической гибели Аркадия Гайдра сочинил. Однако в постсоветское время по Интернету ходит версия, что пал писатель-боец от украинских националистов, прислужников гитлеровцев. Даже имя этого убийцы называется – Яков, житель деревни Лепляево. Видать, не добил курсант командирских курсов и юный краском во время Гражданской войны на просторах Украины, всех националистов, кое-кого пустил на расплод, вот и пал от их рук… 
Но и после гибели Аркадий Гайдар продолжал бороться с врагами – даже в условиях военного времени в Советском Союзе выходили его книги, поднимая дух патриотизма и любви к Родине. А это – мощь десятков полков с их пушками, танками и самолетами подобно, а то и целых дивизий.
Многие советские дети, в том числе школьники-пионеры, воспитанные на произведениях Гайдара, не щадя юной жизни, включились в борьбу с врагом. Не всем из них удалось дожить до Победы, но все они внесли свой вклад в нашу Победу. А потому пусть всегда будут живы в сердцах русского народа пионеры, Герои Советского Союза, Володя Дубинин, Зина Портнова, Валя Котик, Лёня Голиков и Марат Казей. Также пусть всегда в памяти курян навсегда останутся курские юные герои:  кореневец Валя Крохин и конышевец Вася Костробоков, а еще десятки и сотни других юных героев, имена которых становятся известными лишь в наше время.
И в этом ряду особое место занимают юные подпольщики из Льгова, создавшие на железнодорожном узле свою «Молодую гвардию». Как позже было установлено, в нее входили Сергей Аниканов, Мария Бородина, Сергей Брусенцов, Мария Грудинкина, Сергей Грудинкин, Андрей Галушкин, Надежда Горлова, Серафима Ильинова, Василий Корнюшин, Василий Коростелев, Мария Литвинова, Анатолий Марминов, Иван Николаев, Валентина Нифонтова, Зинаида Обыденных, Анна Обыденных, Николай Погребняк, Михаил Сеин, Николай Токарев, Николай Федулов, Николай Чефранов.
Возможно, не все льговские молодогвардейцы прочитали книги Гайдара, но  все они знали о героях гайдаровских книг. Поэтому и поступали соответствующим образом: совершали диверсии на железной дороге, портили паровозы и прочую железнодорожную технику, писали и распространяли среди населения Льговского района листовки с призывами к борьбе с оккупантами. До самого ареста и мученической смерти в фашистских застенках.
Вот такое воздействие имели книги А.П. Гайдара на юных граждан Советского Союза. 




ПОСЛЕСЛОВИЕ

Во второй половине сороковых годов о гибели А.Р. Гайдара из-за отсутствия точной информации появилось много пересудов и слухов, бросавших тень на имя писателя. И это на какое-то время замедлило выпуск его книг. Но после того, как правдивая информация взяла верх над домыслами и нелепостями, картина изменилась. К тому же нашлись свидетели как гибели писателя, так и места его первоначального погребения. Результатом всему стало обнаружение могилы Гайдара могила и тожественное перезахоронение праха писателя на высокий берег Днепра города Канева Черкасской области. На новом погребении установлен памятник.
В 1963 году писатель и воин Аркадий Петрович Гайдар посмертно был награжден орденом Отечественной война 1-й степени, а в 1972 году стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Советская страна чтила память своего воина и писателя
С конца сороковых годов в СССР массовыми тиражами, достигавшими нескольких сотен, а то и миллионов экземпляров, издавались книги Гайдара, а также двухтомные (1949, 1957, 1963), трехтомные (М.: Правда, 1986, тираж – 2 млн. экз.) и четырехтомные (1955, 1959, 1964, 1971, 1979)  собрания его сочинений.
Всего же, по подсчетам исследователей творчества детского писателя, только в нашей стране книги А. П. Гайдара выходили более 900 раз. Их  тираж превысил 55 миллионов экземпляров. Старались и другие страны. Здесь произведения Аркадия Гайдара издавались 1 262 раза на 101 языке народов мира. Общий тираж изданных книг составил 60 млн. экземпляров.
Энтузиасты творчества советского детского писателя подсчитали, если «в среднем одна книга весит 200 граммов, то вес всех книг составит 120 тысяч тонн. Если толщина одной книги 2 сантиметра, то столб из всех книг будет высотой 1 200 километров. Если длина одной книги 20 сантиметров, то из всех книг сложенных одна к другой, расстояние составит 12 000 километров. Если одна книга имеет площадь 300 квадратных сантиметров, то площадь всех книг будет 180 тысяч квадратных километров. А для перевозки этих книг потребуется 40 железнодорожных составов».
По произведениям А.П. Гайдара, начиная с 1937 года, снято два десятка художественных фильмов. Это «Дума про казака Голоту» (1937), «Тимур и его команда» (1940), «Клятва Тимура» (1942), «Чук и Гек» (1953), «Школа мужества» (1954), «Дым в лесу» (1955), «Судьба барабанщика» (1956), «На графских развалинах» (1957), «Военная тайна» (1959), «Сказка о Мальчише-Кибальчише» (1964), «Дальние страны» (1964), «Горячий камень» (1965), «Голубая чашка» (1965), «Сказка о Мальчише-Кибальчише» (1967), «Серебряные трубы» (1970), «Конец "Хозяина тайги"» (1971), «Бумбараш» (1972), «Р.В.С.» (1977), «Поход» (1979), «Остаюсь с вами» (1981).
Имя писателя А.П. Гайдара стало легендарным.
Немалую толику в дело идеализации и романтизации личности Аркадия Петровича Гайдара-Голикова внесли и куряне. Его именем названы улицы в Курске, Льгове и Щиграх, областной детский санаторий и центр досуга молодежи и детей на Магистральном поселке Курска. Ранее (до крушения Советского Союза) его имя носили школы, школьные пионерские дружины, пионерские отряды и пионерские лагеря.
Музеи писателя открыты в средней школе № 2 города Щигры и в городе Льгове, и здесь же установлены бюсты писателя. Экспозиция, повествующая о жизни и творчестве А.П. Гайдара, имеется в Курском литературном музее, открывшемся осенью 2009 года.
А Курской региональной организацией Союза писателей России (КРО СПР) в 2012 году по инициативе председателя правления КРО СПР Николая Ивановича Гребнева (1944–2020) был учрежден литературный конкурс его имени, лауреатами которого стали как известные курские писатели, так и юные литераторы.
Необходимо также отметить, что огромная заслуга в открытии курских, точнее льговских корней писателя и увековечении его имени принадлежит льговчанину Семену Викторовичу Лагутичу (1911–1999).
Сын одного из первых льговских чекистов, павшего в смутное время от рук бандитов, С.В. Лагутич всей душой был предан Советской власти. С 1932 года, не имея педагогического образования, но будучи Педагогом с большой буквы по зову сердца и своей духовной сути, он являлся организатором настоящего, а не формального пионерского движения в городе Льгове.
В период с 1933 по 1936 год Семен Викторович руководил Льговской детской технической станцией. С 1936 по 1973 год – с небольшими перерывами, в том числе на период службы в Красной Армии и на участие в сражениях с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, руководил Льговским Домом пионеров.
И так сложились обстоятельства, что именно ему, краеведу и энтузиасту пионерского и гайдаровского движений в городе Льгове, посчастливилось быть устроителем музейного дела. Да-да, именно он добился открытия музейного комплекса А.П. Гайдара в Льгове в 1973 году, а также музея Н. Асеева и Льговского краеведческого (1990).
А все началось с того, что С.В. Лагутичу, работавшему директором Льговского Дома пионеров, в 1959 году на глаза попалась фотокопия первой страницы школьного гайдаровского календаря «Товарищ» за 1917–1918 год. На ней рукой Аркадия Голикова, ученика Арзамасского реального училища, было написано, что родился он 22 февраля 1904 года в городе Льгове Курской губернии. Это и удивило, и потрясло – ведь традиционно считалось, что Гайдар родился в Арзамасе. А затем это открытие стало началом льговской пионерской Гайдариады и для директора Дома пионеров, и для льговской пионерии на многие-многие годы.
Уже в сентябре 1959 года пионерским активом города под руководством С.В. Лагутича был создан поисковый отряд с символическим названием «Всадники, скачущие впереди». Начались поиски документов, лиц, когда-либо знавших писателя, его родителей. Десятки детских писем с недетскими запросами полетели в разные города Советского Союза.
Первая удача пришла весной 1960 года: Семену Викторовичу Лагутичу и его пионерам-тимуровцам удалось разыскать в городе дом, в котором жили и работали родители будущего писателя и где родился он сам. Правда, в этом доме давно жили новые жильцы…
Однако данное обстоятельство мало смущало первооткрывателя и его команду. Работа шла своим чередом.
За первой удачей последовала вторая: пионеры нашли бывшую учительницу, пенсионерку Анну Ивановну Симонову, хорошо знавшую семью родителей Аркадия Гайдара – Петра Исидоровича и Наталью Аркадьевну. Ребята не поленились и записали воспоминания Симоновой, в которых фигурировали новые лица, знавшие чету учителей Голиковых. Так появились новые зацепки в поиске.
Давно известна истина: кто ищет, тот всегда найдет. Семену Викторовичу Лагутичу и его команде «всадников, скачущих впереди», удалось найти еще одного свидетеля, знавшего семью Голиковых. Этим свидетелем стала персональная пенсионерка, а в далеком прошлом видная льговская революционерка Евдокия Ивановна Тихонова. Именно она первой поведала поисковикам о революционной деятельности Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны в 1905-1907 годы.
И вот уже новые записи воспоминаний легли в розыскное дело, новые экспонаты пополнили музейную комнату Дома пионеров. А Семен Викторович не дает покоя местным властям. Мало того, что публикует в районной и областных газетах статьи об итогах пионерских поисков в деле о писателе-земляке, он требует установления мемориальной доски на доме, где жили и работали родители писателя, поднимает вопрос об установлении памятника писателю в городе.
Провинциальные чиновники-бюрократы России во все времена тяжелы на подъем и глухи к вопиющим. Это еще Н.В. Гоголем и М.Е. Салтыковым-Щедриным подмечено и высмеяно. Им лучше уволить человека, чем заняться решением проблемы. Вот и льговские градоначальники попытались уволить Лагутича. Но не вышло. В итоге – они и деньги на памятник нашли, и место для его установки. И 26 июня 1960 года в городе Льгове состоялось торжественное открытие памятника «в лучшем городском сквере».
Следующим моментом в Гайдариаде стало установление в январе 1964 года мемориальной доски на доме, где жили родители писателя и где он сам родился в 1904 году. Надпись на мемориальной доске гласила: «В этом доме с 1904 по 1909 год жил детский писатель А. П. Голиков (Гайдар)».
В августе 1964 года произошло знаменательное событие. В Льгов впервые приехал Тимур Аркадьевич Гайдар с женой и сыном Егором. Это была незабываемая встреча, которая положила начало большой дружбе между сыном писателя и ребятами из общественного совета народного мемориально-литературного музея. С тех пор письма в Москву и обратно шли непрерывно.
К 1967 году популярность гайдаровского музея при Доме пионеров стала столь высокой, что, как пишет в своей книге М.С. Лагутич, «в Курском областном управлении культуры стал вопрос об открытии в Льгове государственного мемориально-литературного музея писателя Аркадия Петровича Гайдара».
После этого решения семьи, проживавшие в доме Голиковых, были расселены в новые квартиры, начался капитальный ремонт самого дома. А 18 марта 1973 года, после многих треволнений главного идеолога Гайдариады, состоялось торжественное открытие Льговского государственного мемориально-литературного музея А.П. Гайдара.
Так, благодаря подвижничеству и недюжинной силе воли простого льговчанина С.В. Лагутича, правда, человека совсем с непростой личной судьбой – о нем в тридцатые годы знал даже Михаил Иванович Калинин, – была увековечена память земляка курян – детского писателя Аркадия Гайдара. Дело в том, что с призывом на службу в Красную Армию С.В. Лагутича, пионерская деятельность в Льгове резко упала. И тогда пионеры обратились с письмом к всесоюзному старосте М.И Калинину с просьбой об освобождении от службы их славного вожатого Сеню Лагутича. И, как ни удивительно, М.И. Калинин просьбу детей уважил: С.В. Лагутич был досрочно мобилизован и отправлен в Льгов для продолжения работы с пионерами.
И хотя в подобных очерковых работах не принято делать «лирическое отступление» от основного сюжета, но сделаем его и отметим, что личность Семена Викторовича Лагутича для льговчан также окутана легендарным флером. Ведь, кроме учреждения музеев, С.В. Лагутич в начале шестидесятых годов совершал поездки в Москву, где вместе с льговскими пионерами встречался с писателем Н.Н. Асеевым и с сыном А.П. Гайдара – Тимуром Аркадьевичем Гайдаром.
В шестидесятые и семидесятые годы Семен Викторович был дружен с преподавателем КГПИ, археологом и писателем Юрием Александровичем Липкингом (1904–1983), автором таких книг, как «Далекое прошлое соловьиного края», «Кудеяров стан», «Сварожье племя».
С 1975 года в Курске по трамвайным путям ходил трамвай, созданный за счет средств от металлома, собранного льговскими пионерами, и носивший имя Гайдара.
Занимаясь журналистикой и краеведением, Семен Викторович Лагутич стал автором многочисленных краеведческих работ, опубликованных в курских областных газетах «Курская правда» и «Молодая гвардия». Если их собрать и издать в одном сборнике, то получится солидная книга.
Свою лепту в популяризацию имени писателя-земляка Аркадия Гайдара, кроме С.В. Лагутича  внесли курские журналисты, педагоги и писатели,  опубликовавшие в газетах и журналах ряд статей о его жизни и творческой деятельности. Среди них А.Д. Балашов, И.З. Баскевич,  Ю.А. Бугров, И. Виденский, Ф.Е. Панов, Е.Д. Спасская, Я.М. Солодкин и, конечно же, Михаил Семенович Лагутич, к произведениям которого приходилось не раз обращаться.
И если все вышеназванные куряне написали небольшие очерки или эссе, как Ю.А. Бугров, то М.С. Лагутич – большую книгу.
Михаил Лагутич родился в Льгове в 1948 году. Во время учебы в школе активно участвовал в пионерской и комсомольской жизни школы и Дома пионеров. После школы окончил Льговское медицинское училище. Затем служил в Советской Армии на Дальнем Востоке. Демобилизовавшись из рядов армии, поступил в Курский государственный медицинский институт. Вновь активное участие в комсомольской, общественной и стройотрядовской жизни института. Завершив учебу в институте, многие годы работал врачом в Льгове. Параллельно с врачебной деятельностью стал заниматься краеведческой и журналистской. Печатался в районных и областных газетах, журналах, коллективных сборниках, литературных альманахах. Член Союза журналистов с 2002 года.
В 2001 году в Льгове издал книгу «Льговские истории». Затем последовали «Провинциальная хроника» и «Утро на Свапе», изданные в 2007 году в Курске. По этим книгам в 2008 году принят в Союз писателей России. К настоящему времени Михаил Лагутич автор десятка сборников прозы, в том числе книги «Трудная жизнь Аркадия Гайдара» (2020), принесшей ему престижную у курян премию общественного признания «Курская антоновка». А в 2014 году он стал лауреатом премии имени А.П. Гайдара.
Добрых и уважительных слов, несомненно, заслуживает краевед и писатель Юрий Александрович Бугров, имя которого не раз упоминалось выше. Как и Аркадий Голиков, он родился в семье учителей. Учась в 1-м классе, он, как и Аркадий Голиков, пытался бежать на фронт, чтобы сражаться за советскую Родину с фашистами. Но был задержан и возвращен матери. После окончания Ленинградского института авиационного приборостроения в 1958 году был направлен в Курск, инженером на завод «Прибор». Здесь пристрастился к литературе и краеведению. Издал два десятка сборников стихов и прозы. Защитил диссертацию. Кандидат исторических наук. Многие годы возглавлял созданное им областное краеведческое общество. Установил факт приезда А.П. Гайдара в Курск, что считал своим большим достижением в области гайдароведения.
Что же касается его увлечения личностью Гайдара и его произведениями, то в одном интервью сказал следующее: «С раннего детства он для меня любимый писатель. Его «РВС», «Дальние страны», «Военная тайна» много раз перечитывались мной. Книги Гайдара воспитали меня, создали из меня социально направленную личность. Думаю, что это именно так. Ведь книги Аркадия Петровича – это сгустки добра, справедливости, часто сдобренные мягким юмором».
Замечательно сказано.
Во второй половине 80-х годов ХХ века, с началом пресловутой горбачевской перестройки, либеральными кругами интеллигенции на деньги западных спецслужб начались нападки на советскую власть и социалистическую форму хозяйствования. Яростной критике, поруганию, глумлению и остракизму предавались не только государственные деятели – В.И. Ленин, И.В. Сталин, Ф.Э. Дзержинский и другие, – но и деятели культуры, в том числе и советские писатели – М. Горький, В. Маяковский, М. Шолохов. Зато превозносились ярые антисоветчики Деникин, Колчак, Врангель и им подобные. Было вычеркнуто имя такого патриота России времен Великой Отечественной войны, как генерала Дмитрия Михайловича Карбышева (1880–1945), замученного фашистами, а вместо него либералы пытались навязать народу, отмыв и обелив, изменника и предателя Власова. Только, как говорит русская пословица, черного кобеля не отмоешь добела…
В перестроечное горбачевско-ельцинское время попало под либеральную раздачу и имя детского писателя Аркадия Гайдара. Нашелся даже «собрат» по перу, писатель В.А. Солоухин, состряпавший в 1991 году в «Огоньке» очерк о Гайдаре, а затем и издавший книгу «Соленое озеро», в которых обвинял Аркадия Петровича «в сжигании деревень, массовых расстрелах и пытках ни в чем не повинных людей». Эту черную ложь, сравнимую с ядом, тут же с радостью подхватили журналисты-перестроечники, жадные до «жареных сенсаций», или, как назвал эту свору пустобрехов Ю.А. Бугров, «журналюги». И пошло-поехало…
Так с подачи В. Солоухина, о котором Б. Камов сказал так: «…недавний владимирский колхозник, бывший рядовой полка особого назначения по охране кремля, а затем полуклассик советско-деревенской литературы…» – началось очернение земляка курян Аркадия Гайдара. Старались не только «журналюги» с грязными статьями в так называемой «свободной» прессе, но и кинематографисты, создавшие пару фильмов-фальсификаций, в том числе «Гибель Гайдара».   
А с развалом СССР, к чему немало сил приложил и внук Аркадия Гайдара – Егор Тимурович Гайдар (1956–2009), бывший спецкор газеты «Правда» и сотрудник журнала «Коммунист», бывший министр финансов и экономики РСФСР,  – имя красного командира, советского детского писателя и стойкого воина Великой Отечественной войны несколько поблекло. Однако не для курян. Ибо грязь к золоту не прилепает… Куряне по-прежнему с уважением относятся к писателю А.П. Гайдару, примером чему являются экспозиция писателя в Литературном музее и культурный центр его имени, созданные в нулевые годы XXI века.
Но паскудства Егора Тимуровича и его дочери от первого брака, Марии Егоровны, объявивших себя либералами и демократами, а на самом деле ставшими ярыми антисоветчиками и русофобами, забывать не собираются. Не зря же придумали нелестный для Егора Гайдара анекдот, популярный в 90-е годы. Суть его в том, что в Третьяковке вместо картины художника И. Репина «Иван Грозный и его сын Иван» повесили картину «Аркадий Гайдар и его внук Егор» – с тем же сюжетом.
Как известно, глас народа – глас божий. Вот он и показал, настолько разнились взгляды советского детского писателя и идеолога дикого капитализма, младореформатора Егора Гайдара. И если писателя А.П. Гайдара большинство населения России будет вспоминать тепло и по-доброму, то Е.Т. Гайдара и его дочь Марию, сбежавшую в 2015 году на Украину (в Одессу к тамошнему губернатору М. Саакашвили), запомнят как Иуд, предавших память деда и прадеда. Русский человек умеет отделять зерна от плевел.
Хочется верить, что многие куряне, вспоминая о земляке, не раз повторят слова Самуила Маршака:
…Он вырос не в семье поэтов.
Еще безусым пареньком
Он воевал за власть Советов,
В бою командовал полком.

Повторят они и слова Сергея Михалкова:
…Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин – Гайдар.

А малая родина Аркадия Гайдара не оскудевает на писателей. Кроме отца и сына Лагутичей, здесь родились и другие литераторы. Например, в городе Льгове в 1946 году родился поэт, член Союза писателей России Александр Васильевич Селезнев, автор поэтических сборников «Впервые», «Возвращение весны», «Ожидание оклика».
 А в селе Кочановке Льговского района в 1950 году родился известный писатель-прозаик, член Союза писателей СССР/России Борис Петрович Агеев, автор таких книг, как «Текучая вода», «Третий», «Кто в море не бывал», «Открытое небо», «Душа населения», «Хорошая пристань», «Карагинские одиссеи», «ПоРог», «На глубоком вдохе», «Русский витраж» и другие.
Куряне помнят и поэта Евгения Кирилловича Маслова (1921–2007), уроженца села Большие Угоны Льговского уезда, участника Великой Отечественной войны, автора нескольких сборников стихов и басен, а также доброго друга писателя Валентина Владимировича Овечкина (1904–1968), в конце сороковых и начале пятидесятых годов прошлого века жившего в городе Льгове.
Не забыт ими и поэт Владимир Иванович Науменков (1937–1995), уроженец села Кудинцево Льговского района, оказавшийся на Дальнем Востоке и публиковавшийся в таких изданиях, как «Советский воин», «Литературная Россия», «Дальний Восток», «Пожелайте нам ветра попутного», «Камчатка», «За тундрой – океан» и других. В.И. Науменков – автор персональных сборников «У этих каменных берегов», «Птицы-зарницы», «Подводники с морями на плечах».
В настоящее время в Льговском районе есть целое отделение Союза курских литераторов, в которое входят не менее десятка поэтов, прозаиков и краеведов.
Следовательно, литературное дело А.П. Гайдара живет и развивается.

Используемая литература и источники:

Амоскин А.С., Белянский Ю.В., Некрасов В.А. Очерки по истории образования Курского края. – Курск: ООО «Учитель», 2004. – С. 42-44.
Баскевич И. Аркадий Гайдар [Текст] / И. Баскевич // Курские вечера. – Воронеж: ЦЧКИ, 1979. – С. 103-106.
Балашов А. Аркадий Гайдар. Очерк // Курские перекрестки, 2018 – № 50 – С. 3-5.
БКЭ. Т. 1. Кн. 1. – Курск, 2004. – С. 165.
Бугров Ю. Гайдар в Курске. /Молодая гвардия, 14.04.1973 г.
Бугров Ю.А. Где родился Аркадий Гайдар? // Мир музея № 1.–  М., 2002. – С. 283.
Бугров Ю. А.П. Гайдар  [Текст] /  Ю. Бугров // Литературные хроники Курского края. – Курск: Издательский дом «Славянка», 2011. – С. 107-109.
Бугров Ю.А. Лагутич Михаил Семенович // Литературные хроники Курского края. Курск: Издательский дом «Славянка», 2011. – С. 257 с.
Бугров Ю.А. Лагутич Семенович Викторович // Литературные хроники Курского края. Курск: Издательский дом «Славянка», 2011. – С. 257-258 с.
Бугров Ю.  Мой Гайдар [Текст] /  Ю. Бугров // Белые каравеллы детства. – Курск, 2013. – С. 6-22.
Бугров Ю. К истории Льговских литературных музеев // Курские перекрестки , 2018  – № 50 – С. 58-59.
Бугров Ю. Улицы и лица города Курска. – Курск: ИД «Славянка», 2018. – 88-89 с.
Виденский И. Всадник скачущий впереди. /Курская правда, 22.01.1959.
Виденский И. Аркадий Петрович Гайдар [Текст] // Гордость земли Курской. Сборник очерков о знаменитых земляках. – Курск, 1991. – С. 37-42.
Гайдар А. Обыкновенная биография в необыкновенное время. Автобиография 1934 г. [Текст] / Гайдар А.П. // Собрание сочинений в 4-х тома. Том 1. – М.: Детская литература, 1979. – С. 35-38. 
Гайдар А. Автобиография 1941 г. Дневники. Письма [Текст] / Гайдар А.П. // Собрание сочинений в 4-х тома. Том 4. – М.: Детская литература, 1982. – С. 5-7; 249-430. 
Гайдар Т. Аркадий Петрович Гайдар (1904–1941) [Текст] //  Связь времен. Поэтическое слово земли Курской. Литература, учебное пособие. Под общей редакцией В.А. Ачкасова. – Курск; КГПУ, 2002.. – С. 111-119.
Камов Б. Жизнь и подвиг писателя. Биографический очерк [Текст] / Гайдар А.П. // Собрание сочинений в 4-х тома. Том 1. – М.: Детская литература, 1979. – С. 7-34.
Лагутич М. Трудная жизнь Аркадия Гайдара [Текст] / М. Лагутич // Провинциальная хроника. Льгов в истории курского края. – Курск: ИД «Славянка», 2014. – С. 522-550.
Лагутич М. Трудная жизнь Аркадия Гайдара. – Курск: ИД «Славянка», 2020. – 204 с.
Лагутич М. Гайдар, опаленный войной // Курский край. №3 (126).
Лагутич М. Как создавался музей А. Гайдара. / Провинциальная хроника. – Курск. 2014.
Лагутич С. Гайдар – почетный гражданин г. Льгова // Молодая гвардия, 06.08.1970.
Лагутич С. Новелла первая. // Учительская газета,/22.01.1974.
Лагутич С. Гайдар в Курске. / Курская правда. 27.03.1993.
Никитин А.Г. Дорогою поисков. Послесловие [Текст] / А. Гайдар // Лесные братья. – М.: Издательство «Правда», 1987. – С. 418-420.
Панов Ф. Когда молодым, удивительным словом... // Курская правда, 22.07.2004.
Панов Ф. Большие и красные сливы [Текст] / Ф. Панов  // Калинушка и Соловей. – Курск: ИД «Славянка», 2010. – С. 77-84.
Панов Ф. Встретились однажды Асеев и Гайдар [Текст] / Ф. Панов  // Калинушка и Соловей. – Курск: ИД «Славянка», 2010. – С. 84-88.
Пахомов Н.Д. Еще раз о Гайдаре // Курские перекрестки, № 50 – Курск, 2018. – С. 11-21.
Пахомов Н.Д. Правда жизни – творческий стиль.  Курск: ИД «Славянка», 2019. – 160 с.
Пахомов Н., Домашева М. Гайдар (Голиков) Аркадий Петрович // Писатели соловьиного края. Родились курянами. В 5 книгах. Книга вторая. –  Курск, 2020. – С. 127-137.
Пахомов Н.Д., Пенькова А.Н. Курск: вехи пути. Эволюция власти и общества за тысячу лет – Курск, 2021. – С. 397-417.
Солодкин Я.М. Открытка со станции Ржава // Избранное. – Курск, 2020. – С. 42-44.
 СЭС. М.: «Советская энциклопедия», 1988. – С. 268.