Мне нравится цвет твоего лица – раскрытая книга, цветочное поле и белые облака, ржавчина на вставших кораблях, ее неравномерность, ее изгибы, поднятая пыль в заброшенных деревнях, там – темнота окон покинутых домов, уходящих в цветущий чернозем, в котором
Мне нравится форма твоего лица – космические глубокие дыры, барханы далеких пустынь и их восходящее солнце, немецкий аристократизм в симметричных восходящих залах готических замков, тонкие красные линии закатов больших городов, испещренных формами небоскребов, высоток, фабрик, заводов, где
Мне нравятся твои волосы – крохотный воздушный полет и падение в форме брачного танца тропических птиц, тонкие красные линии мировых атласов, скомканные листы воздушной бумаги среди сверкающих в пожарных клубах прожекторов.
Твое тело всегда тревожило меня – как что-то далекое из сказок миров, о которых слышал лишь в детстве, столь далеких, что их едва помнят, как кто-то связанный со всем миром, теплое материнское лицо и черты незнакомца в причудливой форме, погодой – буйным штормом и холодным спокойствием горных вершин в глубине неизведанных островов среди бескрайнего океана, волнующегося, как новорожденный, гладкой галькой на дне хрустальных водоемов в тиши джунглей и шорохе летнего дождя на граните пустующих набережных.
Ты всегда чаровала меня монолитностью и строгостью взгляда в неизбежную пустоту ощущений, умозаключений, выводов – всего того, что называется жизнью. Всегда держала рядом с собой запахом усыхающей чистоты цветов среди стерильности больничной палаты, нежностью и точностью движений часовых стрелок в прикосновениях к незначительности, цепляла намертво, создавая словно певчие вибрации – одна за другой – чарующие и восхищающие животное между ребер, даря радость улавливать это и держать в своей голове еще долгое время, позволяя еще долгое время цепляться за ритм твоих мыслей памятью и страшась больше никогда не прочувствовать этого вновь.
Как что-то такое могло быть каким-либо другим? Что если это было бы сводом правил и законов, нарушаемых в частностях здравого смысла? Если бы математическую точность сложнейших из известных уравнений Вселенной передавали сквозь языковые барьеры закорючками, апострофами, препинаниями и чувственными описаниями с отступлениями и абзацами о местах, персонажах, событиях, забытых годы и столетия назад? Тысячелетия научного опыта в радужной оболочке глаза передать тактильно сквозь прикосновения пальцами в живой музыкальный инструмент, извлекая все живое и мертвое в виде звуков природы – пения птиц и урчания в глубине нутра, биения сердца и крика диких зверей в глубине северных лесов, приглушенных снегом, измененных холодом арифметического начала всех Слов?
С начала всех Слов и происходит наша связь. И мне это ...