RLD
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Расположение Алезии, или Алесии - крепости, ставшей главной твердыней восставших против власти Римской олигархической республики материковых кельтов (галлов) римскому наместнику-проконсулу Гаю Юлию Цезарю, мнившему себя потомком богини Венеры, в общих чертах напоминало расположение их предыдущего, не устоявшего под римским натиском, оплота - Герговии. Однако Герговия, расположенная на вершине отвесного утеса, была скорее природной, естественной, чем рукотворной, крепостью, в то время как строители Алезии окружили кольцом укреплений обширную гряду холмов. Узкие ущелья отделяли более низкую протяженную высоту, на которой была расположена галльская твердыня, от других, соседних горных вершин; с двух сторон – с севера и с юга - Алезию омывали воды двух небольших рек. Перед галльской крепостью простиралась обширная равнина.
«Самый город Алесия (Алезия - В.А.) лежал очень высоко на вершине холма, так что его можно было взять, очевидно, только блокадой», писал Гац Юлий в своем «журнале боевых действий», вошедшем в историю античной и мировой литературы как «Записки о галльской войне» (лат. Commentarii de bello gallico).
Цезарь располагал для осады пятьюдесятью тысячами римских легионеров и десятью тысячами германских конных авксилариев - воинов вспомогательных частей-авксилий - (а также некоторым количеством германских же легковооруженных пехотинцев-велитов). В данной связи автору настоящей военно-исторической миниатюры представляется уместным подчеркнуть следующее немаловажное обстоятельство. После жестокого разгрома Цезарем вторгшегося в Галлию германского «народа-войска» несговорчивого свевского царя Ариовиста и последующего разорения области германцев-сугамбров перешедшим, преследуя разбитых римлянами германских племен усипетов и тенктеров, Рен (нынешний Рейн) по возведенному римлянами «чудо-мосту» карательным корпусом «потомка Венеры», осуществляемый изначально объединенными силами, единый, великий поход германцев на Галлию с целью ее поэтапного заселения, сменился многочисленными, хаотичными, разрозненными, одиночными, не согласованными операциями. Главная, общая цель - захват галльских земель на Западе (естественно, не политическая, но от того не менее совершенная, в качестве практического решения) – как бы теряется ошеломленными германцами из виду, застилается, словно туманом, целями частными, мелкими, зато кажущимися более близкими, достижимыми и соблазнительными (например, присоединиться к победоносным римлянам в деле покорения теми галльских кельтов, героически сопротивляющихся Цезарю). Вместо захвата земель в Галлии германцы были отныне готовы довольствоваться военной добычей, предпочитая возможность кратковременного обогащения долгосрочному, на века, решению своей главной проблемы. Они примкнули к Цезарю, предоставив ему в помощь воинские контингенты для окончательного подавления сопротивления отважного галльского патриота Верцингеторига, ведшего упорную борьбу против римских захватчиков:
«Так как Цезарь знал о численном превосходстве неприятельской конницы и, будучи отрезан от всех дорог, не мог получить никакой поддержки ни из Провинции, ни из Италии, то он послал за Рейн к покоренным в предшествующие годы германским племенам (точнее говоря - не покоренным, а разбитым римским полководцем-«дуксом» и отброшенным за Рен германским племенам, здесь Цезарь явно выдает желаемое за действительное, откровенно льстя римскому самолюбию - В.А.) гонцов, чтобы получить от них конницу и легковооруженную пехоту, сражающуюся в ее рядах» («Записки о галльской войне»).
Сразу же после рекогносцировки местности, солдаты-«контрактники» Цезаря «со товарищи» начали усиленно окапываться вокруг галльского города, сооружать гигантскую по протяженности и охвату сеть внешних и внутренних земляных укреплений и «черепах» (крытых подступов) к крепости. Занявшие оборону перед крепостью войска предводителя галльских повстанцев - Верцингеторига из племени арвернов - были в ходе упорных боев загнаны римлянами за стены Алезии.
«После начала (римлянами осадных - В.А,) работ завязалось кавалерийское сражение на равнине, которая, как мы выше сказали, простиралась на три мили между холмами. С обеих сторон идет очень упорный бой. Когда нашим стало трудно (под натиском галлов, пытавшихся прорвать кольцо римской осады - В.А.), Цезарь послал им на помощь германцев <…> обращенные в бегство враги затруднили себя своей многочисленностью и скучились в очень узких проходах, оставленных в ограде (для совершения вылазок - В.А.). Тем ожесточеннее их преследовали германцы вплоть до их укреплений (быстро возведенной галлами стены из глины и связок хвороста - В.А.). Идет большая резня. Некоторые (галлы - В.А.), бросив коней, пытаются перейти через ров и перелезть через ограду <…>. Но и те галлы, которые были за укреплениями, приходят в не меньшее замешательство: им вдруг начинает казаться, что их атакуют, и они все кричат: «К оружию!» Некоторые со страха вламываются в город. Тогда Верцингеториг приказывает запереть ворота, чтобы лагерь не остался без защитников. Перебив много врагов и захватив немало лошадей, германцы возвращаются в лагерь...» («Записки о галльской войне»).
Незадолго до того, как римляне замкнули вокруг города кольцо своей контрвалационной линии, обращенной фронтом против Алезии, галльскому военачальнику удалось под покровом ночи вывести из крепости всю свою конницу. Галльской кавалерии было поручено доложить все еще совещавшемуся в области эдуев «общенародному собору» материковых кельтов о сложившейся ситуации и передать собравшимся на совет племенным вождям приказ Верцингеторига незамедлительно направить на помощь осажденным повстанцам свежее войско, достаточно сильное для того, чтобы заставить римлян снять осаду. У Верцингеторига имелся тридцатидневный запас зернового хлеба и некоторое количество скота, предназначенного для снабжения мясом, прежде всего, мужчин, способных носить оружие. Следовательно, доблестный арверн знал совершенно точно, как долго он сможет продержаться в Алезии в ожидании подхода помощи извне.
Цезаря, имевшего свои «глаза и уши» в галльском стане, разумеется, своевременно известили о том, что в области галлов-эдуев начало собираться охваченное величайшим патриотическим подъемом и пылом галльское войско, предназначенное для снятия осады с Алесии. Гай Юлий хорошо знал возглавившего это войско галла-атребата Коммия, с которым проконсул поддерживал тесные, почти дружеские, связи со времен двукратной Британской экспедиции «потомков Ромула». Цезарь знал атребата Коммия как рассудительного и решительного, энергичного военачальника, большого знатока римского военного искусства и римского способа ведения военных действий. Знал Гай Юлий и на что способна армия, состоящая из готовых на все борцов за свободу. Поэтому-то Цезарь и распорядился возвести против приближавшегося войска Коммия внешнюю, обращенную фронтом в поле, циркумвалационную линию, совершенно аналогичную сооруженной по его приказу римлянами ранее вокруг стен Алезии линии внутренней, контрвалационной. Всего за сорок дней воины Цезаря окружили осажденную ими Алезию со всех сторон кольцом наступательно-оборонительных фортификационных сооружений, напоминавшим гигантского ежа, ощетинившегося смертоносными острыми иглами. Легионам предстояло биться с неприятелем одновременно в двух направлениях. Бежать из двойного кольца собственных укреплений римлянам было некуда. Легионерам Цезаря и их союзникам-«социям» оставалось только победить или полечь мертвыми в бою под стенами Алезии.
Поистине чудовищные по масштабам римские осадные сооружения, выстроенные в рекордно короткие по тем временам сроки силами шестидесяти тысяч «ромулидов» (то есть «потомков Ромула», как себя гордо называли римляне)и их германских союзников, охватывали восемь римских лагерей: из которых четыре были предназначены для размещения пехоты, а другие четыре - для размещения конницы, а также двадцать три опорных пункта для резервных войск и гарнизонов укреплений. Через соседние холмы и поперек всей равнины тянулась римская кольцеобразная внутренняя, контрвалационная линия общей протяженностью в шестнадцать километров. Циркумвалационные укрепления, сооруженные римлянами для сдерживания и недопущения в крепость подходящих извне галльских войск царя Коммия, имели общую протяженность в двадцать один километр. При возведении фортификационных сооружений вокруг Алезии Гай Юлий использовал буквально все достижения высокоразвитой римской осадной техники. Расположение римлян было окружено колоссальным венцом укреплений, обращенных как в сторону кельтской крепости, так и в сторону равнины – сторожевых осадных башен; связанных между собой на всем своем протяжении рвов различной глубины; засек; забитых в землю бревен, на заостренные концы которых должны были напороться пытающиеся пробиться извне через римскую укрепленную линию в осажденную крепость галлы Коммия; волчьих ям с острыми, как пики, кольями на дне: особых ловушек для всадников и лошадей (так называемых «лилий»), а также «трибул» - колючих рогаток, или рогулек, с железными остриями и крючьями на концах.
Описанные Цезарем в его «журнале боевых действий» во всех подробностях римские осадные сооружения вокруг Алезии (не знавшие себе равных по масштабам, изощренности и мощи в тогдашнем военном деле), почти два тысячелетия скрытые от потомков участников разыгравшихся под стенами галльской твердыни драматических событий, были явлены миру в ходе раскопок, начатых в 1905 году, французским археологом Эсперандьеном. Алезия как населенный пункт просуществовала, под властью римлян, а затем – германцев-франков, еще очень долго - до самого прихода норманнов в 864 году. Гора, на которой стояла галльская крепость, сегодняшняя Мон Оксуа в районе Алис-Сент-Рен, стала поистине неисчерпаемым хранилищем римских предметов вооружения, монет, всякого рода обломков, осколков и прочих артефактов эпохи Цезаря.
По прошествии нескольких недель осады, после вызванного недостатком съестных припасов для галльского гарнизона изгнания из Алезии всех «лишних едоков» - «негодных для войны по нездоровью или по годам» (как пишет Цезарь), или, выражаясь современным языком, нонкомбатантов - и их жалкой смерти перед римскими позициями от голода («Когда они дошли до римских укреплений, то они со слезами стали всячески умолять принять их в качестве рабов, только бы накормить; но Цезарь расставил на валу караулы и запретил пускать их» - со всей прямотой римлянина и без тени сожаления пишет доблестный автор «Записок о галльской войне»), когда борьба достигла пика своего ожесточения, в тылу у осаждавших крепость римлян появилось войско галлов, спешившее, прорвав кольцо римской осады, прийти на помощь гарнизону Алезии.
Поскольку осажденный гарнизон Алезии был полностью отрезан многослойным поясом римских осадных укреплений от внешнего мира, Верцингеторигу «и иже с ним» не было известно о подходе спешившего им на помощь пятидесятитысячного войска царя атребатов Коммия (еще не лишенного Цезарем в спешке почетного звания «друга и союзника римского народа» – впрочем, лишить отпавшего от римлян «соция» этого звания имел формально право не проконсул, а только римский сенат, который атребатскому вождю это звание и присвоил) к сжатому Гаем Юлием «и иже с ним» в кольце осады кельтскому городу с запада. Коммий подошел к Алезии через полтора дня после завершения постройки войском Цезаря оборонительного пояса вокруг расположения осаждающих. Совсем немного опоздал! Вот уж действительно – «промедление смерти подобно»!
Появление галльских подкреплений у ворот Алезии было встречено в голодающем городе всеобщим ликованием. Осажденные Цезарем галлы Верцингеторига на радостях подъели все остатки имевшегося них продовольствия – ведь их долгожданные спасители были так близко!
На следующий день на обширной равнине под стенами галльской твердыни разыгралась решающая битва за свободу Галлии, продолжавшаяся, с перерывами пять дней. Сражаясь в обе стороны, спина к спине, римские легионеры «со товарищи» стойко выдерживали натиск разъяренных ратоборцев изо всех галльских областей, отражая в то же время отчаянные вылазки осажденного гарнизона. Для воинов Цезаря ставкой в этой смертельной борьбе была уже не добыча, а жизнь. Позиция-западня, в которую их загнал собственный полководец, не оставляла им иного выбора.
На пятый день битвы под стенами Алезии отборной галльской штурмовой колонне, состоявшей из арвернов – соплеменников Верцингеторига – удалось прорвать римские укрепления в неблагоприятном с точки зрения их обороны месте. До соединения штурмующих галлов с совершившим очередную вылазку гарнизоном Алезии оставалось, казалось, всего несколько мгновений. Но Цезарь приказал войскам очистить укрепления, которые легионерам было трудно удерживать, и вывел своих «контрактников» в чистое поле, увлекая за собой преследующих римлян галльских ратоборцев. Личное появление проконсула, видного всем и отовсюду из-за его великолепного пурпурного плаща военачальника – палудамента - на поле боя не осталось не замеченным противниками – как римлянами, так и галлами, предельно обострив накал борьбы.
«Так как галлы были уверены в своем боевом перевесе и видели, как тяжко приходится нашим от их численного превосходства, то и те, которые находились за укреплениями, и те, которые пришли к ним на помощь, поднимали повсюду крик и вой для возбуждения храбрости в своих. Дело шло у всех на виду, ни храбрость, ни трусость не могли укрываться, и потому жажда славы и боязнь позора вызывали в обеих сторонах геройский пыл. С полудня почти вплоть до захода солнца сражение шло с переменным успехом, пока наконец германцы (римские союзники - В.А.) в одном пункте не напали сомкнутыми рядами на неприятелей и не опрокинули их. Во время их бегства стрелки были окружены и перебиты. И в прочих пунктах наши преследовали отступавшего неприятеля вплоть до его лагеря и не дали ему времени снова собраться с силами. Тогда те, которые выступили из Алесии, почти совершенно отчаялись в победе и с печалью отступили в город».(«Записки о галльской войне»).
Цезарь при всем желании не мог бы выразиться яснее. Именно германские вспомогательные части, состоявшие, главным образом, из западных германцев, но также из германцев восточных - бургундов и вандалов, снова принесли римскому «дуксу» победу в этой решающей схватке с галлами Верцингеторига. В третий раз германские всадники победили галлов под Алезией, сражаясь под знаменами Цезаря, когда неукротимый Верцингеториг совершил ночную вылазку, пытаясь прорвать, силами своей конницы, кольцо римской осады в самом, как ему казалось, слабом месте - «там, где наша линия укреплений имела перерывы», как признает сам Цезарь, чтобы запастись у дружественных галлов продовольствием для осажденных. Следя за ходом сражения со своего наблюдательного пункта, римский «дукс» направлял вспомогательные войска в те места, где римлянам приходилось особенно туго. Гаю Юлию пришлось бросить на галлов свои последние резервы.
«Внезапно в тылу у неприятелей показывается римская конница и приближаются еще другие когорты. Враги повертывают тыл, но бегущим перерезывают дорогу всадники. Идет большая резня...» (Цезарь).
Следует еще раз подчеркнуть, что к описываемому времени почти вся римская конница (за исключением командного состава и некоторых отборных частей) состояла не из собственно римлян (римских граждан), а из «союзников». Доблестно сражавшиеся в рядах конных авксилий Гая Юлия германцы-вандалы еще не были известны греко-римскому миру под своим истинным племенным названием, которое Цезарь не упоминает. Однако вандальская конница, которой предстояло впоследствии сыграть столь важную роль и покрыть себя неувядаемой славой в многочисленных боях на территории Испании и Северной Африки, уже прославилась (вместе с другими германскими авксилариями Цезаря), сражаясь под римскими знаменами, победами над галлами Верцингеторига под Алезией. Вандальские метательные копья – фрамеи, или фрамы - и другие предметы вооружения были впоследствии в большом количестве обнаружены археологами в ходе раскопок в районе Ализ-Сент-Рен близ горы Оксуа, в идиллической местности Кот-д’Ор, там, где и сегодня еще ясно различимы с воздуха остатки земляных укреплений Цезаря под Алезией, где на пропитанной кровью великого множества павших земле произрастают лучшие во всей Франции сорта красного винограда, из которого делаются лучшие бургундские вина, красные, как человеческая кровь. Должно быть, вандальские всадники уже в эпоху Цезаря выглядели так же, как их соплеменник на мозаике, найденной в руинах виллы в окрестностях древнего Карфагена, и хранящейся ныне в лондонском Британском музее: высоко подпоясанная рубаха, короткая накидка, узкие штаны, конь с подрезанным хвостом, под чепраком, без седла и стремян. Круглые или овальные щиты вандальских конников состояли из прочных досок, обитых по краям гвоздями и скрепленных металлическим ободом, с рукоятью внутри и заостренной металлической шишкой по центру снаружи (римляне именовали эту предназначенную для лучшего отражения вражеских ударов шишку посреди щита «умбоном»; у богатых вандалов она могла быть изготовлена из бронзы, покрыта позолоченной серебряной фольгой, украшена узорами, фигурками животных, рыб и т.д. - как, например, умбон парадного вандальского щита, найденного в Герпальском захоронении на территории нынешней Венгрии). Впрочем, довольно об этом…
После бегства разбитого Цезарем войска царя атребатов Коммия, не выдержавшего устроенной ему германской конницей проконсула кровавой бани, от стен так и не освобожденной им Алезии, гарнизону осажденной римлянами галльской крепости надеяться было больше не на что. Его час, несомненно, пробил. Столь же отважный, сколь и самоотверженный арвернский полководец сам поставил на военном совете вопрос о своей выдаче римлянам. Алезия сдалась на милость победителя.
Как пишет Плутарх, «Верцингеториг, руководитель всей войны, надев самое красивое вооружение и богато украсив коня, выехал из ворот. Объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, он соскочил с коня, сорвал с себя все доспехи и, сев у ног Цезаря, оставался там, пока его не заключили под стражу, чтобы сохранить для триумфа».
Если доблестный арверн надеялся на вошедшую (как это ни странно) в поговорку милость Цезаря к побежденным, то он сильно ошибался. Победоносный проконсул не нашел для своего доблестного противника ни единого слова признания или хотя бы сочувствия. Отважный Верцингеториг, увезенный в цепях в Италию, долгие годы гнил заживо в карцере Мамертинской тюрьмы Града на Тибре, пока не был, наконец, проведен на потеху римской черни в триумфальном шествии Цезаря по «Вечному Городу», а вслед за тем – без всякого снисхождения задушен, подобно пергамцу Аристонику, нумидийцу Югурте и многим другим несчастливцам, осмелившимся бросить вызов и не покориться «облаченному в тогу народу»…
Впрочем, с остальными выжившими защитниками Алезии упившийся досыта галльской кровью император поступил относительно мягко. Он раздал военнопленных в качестве личных подарков, то есть – рабов – своим воинам, любезно сделав, впрочем, исключение для эдуев и арвернов, которых великодушно отпустил домой. Что, в общем, и понятно – Гай Юлий желал властвовать в «своей» Галлии над живыми людьми, а не над сплошными грудами трупов.
В своем фундаментальном труде «Атлантида. Основные проблемы атлантологии» Николай Феодосьевич Жиров утверждал (ссылаясь на своих предшественников-атлантологов немца Ойгена Георга и австрийца Ганса Шиндлера-Беллами), что «Юлий Цезарь во время завоевания Галлии при взятии Алезии, столицы одного из галльских государств, сжег огромнейшую библиотеку друидов», ибо «друиды возглавляли освободительную борьбу против захватчиков (римлян - В.А.)». Трудно сказать, соответствует ли данное утверждение выдающегося отечественного атлантолога истине (в отличие от многочисленных утверждений о сожжении Цезарем впоследствии другой - Александрийской - библиотеки). Во всяком случае, насколько известно автору этой военно-исторической миниатюры, ни сам Цезарь, ни писавшие о нем античные авторы о сожжении потомком богини Венеры библиотеки друидов не упоминают.
В «вечном» Риме после получения радостного известия о победе Цезаря над заальпийскими галлами были объявлены благодарственные празднества, продолжавшиеся двадцать дней.
Так завершилась долгая и кровопролитная Галльская война «нашего» Гая Юлия. На следующий год он железной рукой вырвал последние ростки возмущения, подавляя отдельные вспышки мятежа в разных частях обескровленной, дымящейся «косматой» Галлии, и уничтожая последние «незаконные вооруженные формирования» галльских бунтовщиков. Опустошенная страна, в которой голодали не только простонародье, но и знать, с ее скомпрометировавшей себя в глазах победоносных римлян участием в восстании, частично бежавшей на чужбину, аристократией и значительно уменьшившимся в результате систематических и многочисленны кровопусканий населением, в полной мере ощутила на себе железную хватку римских легионов, чьи зимние квартиры раскинулись по всей стране, как цепкие пальцы огромного разжатого (до поры - до времени) кулака. Основная масса оккупационных римских войск была сосредоточена вокруг столицы эдуев Бибракты, передовые части – на реках Мозелле (современном Мозеле), Секване (современной Сене), Лигере (сегодняшней Луаре) и Гарумне (нынешней Гаронне).
Схваченным римлянами членам «бандформирований» последнего сопротивлявшегося римлянам галльского племени кадурков Цезарь приказал без долгих разговоров отсечь руки, после чего даровал им свободу – в знак своего мягкосердечия и милосердия.
Так на галльскую землю пришел долгожданный pax romana - «римский мир», и «косматая» Галлия стала римской до самого Рена.
Тем не менее, она пока что не была официально объявлена римской провинцией. Вся покоренная страна заальпийских кельтов была обязана платить Риму дань, но эту дань из нее выжимали не алчные кровососы-публиканы, не римские откупщики из «всаднического» сословия, а «свои же» - представители привилегированной верхушки галльских племен, часть из которых была объявлена данниками, покоренными силой римского оружия, часть же – «союзниками» (или, как галлы-эдуи – даже «братьями») римского народа. Таким образом, Цезарь придал завоеванной им Галлии совершенно особый статус, полностью отличный от статуса других римских провинций. Благодаря своему особому статусу, «косматая» Галлия подвергалась римлянами менее беспощадной эксплуатации, чем другие провинции. Правда, заальпийская Галлия была обязана кормить и содержать оккупировавшую ее армию римских интервентов, но при этом сохранила нечто вроде автономии и самоуправления. Впоследствии Цезарь даровал вождям многих галльских племен, своим бывшим военным противникам, права римских граждан и даже набрал из их числа послушных его, Гая Юлия, воле сенаторов. И у «косматой» Галлии, с ее неисчислимыми богатствами, великолепной кавалерией (хотя и уступающей германской коннице), поддерживающей существование тринадцати легионов «потомка Венеры», появилась надежда на лучшее будущее.
В заальпийскую Галлию начали переселяться римские колонисты, принесшие с собой навыки более совершенной и интенсивной обработки земли. В галльских городах стали селиться римские ремесленники и торговцы. Быстро завязался оживленный и взаимовыгодный товарообмен между италийскими и кельтскими областями. Вина, металлические и керамические изделия, драгоценные украшения и предметы вооружения пересекали Альпы в обоих направлениях. Вскоре галльские товары стали успешно конкурировать с италийскими.
Если бы Верцингеториг хотя бы несколько повременил с началом антиримского восстания, дождавшись момента, когда у Цезаря оказались бы связаны руки вследствие военно-политического конфликта с Помпеем, отважному арверну, возможно, удалось бы избавить «косматую» Галлию от римского ига. Но «история не знает сослагательного наклонения»… И потому на всем протяжении вспыхнувшей вскоре после описанных в этой и предыдущей главе событий гражданской войны Цезаря с Помпеем в покоренных Гаем Юлием областях заальпийской Галлии сохранялось полное спокойствие. Цезарь, зрящий сквозь столетия, как бы пророчески предвидел, что «могущество Рима Галлией прирастать будет»…
Постепенная, но последовательная и неуклонная романизация «косматой» Галлии привела к возникновению на ее земле своеобразной гибридной, так называемой «галлоримской» культуры. И Галлия со временем превратилась из колоссального, сплошного поля битвы (которым она была при Цезаре) в мощный оборонительный вал, или заслон, Римской «мировой» державы, веками сдерживавший натиск северных «варваров».
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!
ПРИМЕЧАНИЕ
В заголовке настоящей военно-исторической миниатюры ее автор счел уместным поместить изображение галльской золотой монеты с профилем вождя восстания материковых кельтов против римской оккупационной власти Верцингеторига, или Верцингеторикса, на аверсе.