сентябрь...
Люблю бродить в толпе. В ней не так заметны Они. Сегодня я долго гулял, заметая следы. Мне показалось, что меня преследуют. Или у меня уже развивается мания. Остановился у театральной афиши, делая вид, что разглядываю ее, а сам украдкой смотрел в витринное стекло. И все-таки, это нервы.
- Вам нравится театр? - услышал я за спиной и вздрогнул от неожиданности.
- Что? - обернулся я.
Мужчина глубоко средних лет в поношенном мятом костюме мечтательно смотрел на яркий плакат. Лицо его было несколько одутловато, выдавая любителя спиртного.
- А я обожаю театр, - признался он, хотя я не ответил на его вопрос.
Я пожал плечами и молча прошел к автобусной остановке. У меня не было настроения разговаривать с прохожими. Я присел на лавочку, когда с раздражением снова заметил рядом любителя театра. Нет, я не противник этого искусства, но и особого восторга не испытываю.
- Я просто обожаю театр, - снова заговорил мужчина, обращаясь именно ко мне. - Через это и погорел.
Ну почему мой вид многих вызывает на откровения? У меня на лице написано, что я готов быть жилеткой для сожалений?
Я продолжал хранить молчание, но, похоже, что это воспринялось как знак моей готовности быть ушами для откровений.
Чтобы не быть грубым, я изобразил глухонемого, равнодушно уставившись в даль. Мужчину это не остановило, и я невольно вслушался в его монолог.
Далее с его слов.
Федор, так представился навязчивый собеседник, с детства любил театр. Он бредил им, учил диалоги разных героев. Пытался поступить на актерские курсы, но не сложилось. В конце концов он устроился в театр рабочим сцены, чтобы хоть как-то ближе быть к заветному миру.
Однажды по осени театр начал собирать зрителей. Федька, как всегда, таскал и строил декорации. Ему было уже 47 лет, но его почти все называли Федькой, как бы шутя, но подчеркивая тем самым его незначительность. Да и работник Федька был так себе. Постоянно случались какие-то осечки: то подставка от декораций отвалится, вовремя неприколоченная им, потому что товарищ Федька проспал на работу после попойки, то вовремя не опустится занавес - ибо Федька засмотрелся на игру актеров, да ещё много мелочей приключалось из-за которых руководство бесилось и грозило увольнением. Но на такую зарплату маленькую никто не шёл. Поэтому Федька и попивал иногда, но всё же работал хоть кое-как.
Пил Федька не от безделия, а горя и неустроенности. Больше пятнадцати лет назад жена его загуляла с молодым богатым папинькиным сынком и подала на развод, выйдя потом замуж за мешок с деньгами. Мол, детям Федькиным образование хорошее нужно, жизнь сытая, а он тут со своим театром. Она ушла, забрав дочку с сыном, и с тех пор от неё не было ни единой весточки. И Федька продолжал работать в театре, не покладая рук, втайне мечтая совсем о другом.
Сегодня Федьку предупредили, что будет ответственный спектакль, чтоб был как стёклышко. Фёдор старался изо всех сил, когда услышал крик директора труппы. Федька тревожно прислушался, приоткрыв дверь в коридор, потом пошел на шум. В большой гримёрке, набитой всеми актёрами театра, раздавались крики. В центре стоял красный как рак администратор, виновато склонив голову. Актёры испуганно перешоптывались. Разъярённый директор весь в поту орал что есть мочи.
- Что теперь, господа? Провал! Провал! Провал!.. В кои то веки нас телевиденье снимать будет, а у нас..!
Оказалось, что один из актеров, играющий второстепенный персонаж, заболел, и его срочно увезли в больницу. Фёдор искренне запереживал, стоя в дверях и нервно теребя карман желетки, внутренне ощущая, что неминуемая судьба снисходит к нему. И вдруг откуда-то сбоку к Федьке с криком подбежал режиссер и затряс за плечи.
-Вот же наше спасение! - вопил он. - Федька пьесу знает, рассказ читал. Я видел, как он смотрит на сцену и шевелит губами, повторяя текст. Выручай, Федор! Ты же был на всех репетициях!
Директор притих.
- Да ну его, - махнул рукой. - хотя... Там роль не очень большая, пару слов, наверно, знает поди что, а больше и не надо, суфлёр подскажет.
Директор хмуро без всякой надежды отвернулся от Фёдора.
-Нет, я всё знаю, - спокойно ответил Федя.
-Дак ты не играл ни разу, - бросил через плечо директор, - да ну тебя.
-Я в роли был две недели, - хмыкнул Федор, намекая, что его герой - заядлый алкаш, как и он.
Режиссер ухватился за Федькины слова и крикнул:
-Покажи отрывок, одна минута тебе!
Фёдор быстро вспомнил отрывок из пьесы и натурально изобразил мучения пьяного батюшки.
Оп-ля! Его быстро отвели в соседнюю гримёрку, и через двадцать минут из нее вышел совсем другой человек.
Прозвенел последний звонок. Занавес открылся. Ведущий громко обьявил:
- Пьеса по рассказу Глеба Ивановича Успенского «Неизлечимый».
Сердце Федьки забилось. Он. Он будет выступать на сцене, будет телевиденье и, возможно, его увидят в столице жена и дети, удивятся, пришлют весточку. Вот он покажет всем, что способен на многое.
И…его выход раскаившегося монаха. Он ревел, кричал, как полагалось по сценарию, он вложил в роль всю душу, что у самого так маялась. И... Аплодисменты! Миллион аплодисментов!..
-Да, Фёдор, ты просто талантище! - сказал после представления директор, похлопывая по плечу.
- Получишь зарплату за это хорошую, играть ещё неделю будешь, и, будь добр, не входи в роль вне сцены, - шутя и серьёзно сказал администратор.
Фёдор в ответ лишь гордо сказал им:
- Я даже трезвый могу сыграть красиво!
И пошел вприпрыжку от радости. А через неделю получил телеграмму: «Папа, мы тобой гордимся, скучаем, едем».
Вот такую историю я услышал от соседа по автобусной остановки. Я ни о чем не спрашивал. Все так же молча сел в подошедший автобус, продолжая играть свою роль глухонемого. В мозгу только мелькнула мысль: все вранье, какие сейчас телеграммы в век новых технологий? Человеку просто хотелось придать себе значимости.
Уже войдя в квартиру и поставив на газ чайник я почувствовал, что меня кто-то в ней ждет. Вздохнув, я осторожно заглянул в комнату. Так и есть. Мой разговорчивый сосед сидел в кресле, вытянув ноги. Как же я раньше не догадался про него?
- Я только не понял одного, - сказал я, присаживаясь рядом на диван. - Если все так хорошо было, то почему вы здесь? Сколько лет прошло?
- Да уж больше тридцати, - признался Федор. - А почему здесь?..
Привидение немного помолчало и грустно вздохнуло:
- Понимаешь, я ведь тогда так и не дождался приезда детей. На радостях так пил, что через три дня умер.
- А я тут причём? - не удержался я от вопроса, мысленно жалея горемыку.
- Так мой внук рядом с тобой живет. Прошу, расскажи ему обо мне. Кем я был. Что я был настоящий актер...
Опять ночь не дает мне покоя. Думаю, как рассказать внуку Федора о нем так, чтоб потомок гордился им, а меня не заподозрил в сумасшествии...