Чехов (А.П. №2) и женщины
Часть 32
Свод фрагментов из текста об итогах исследования Дональда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова», не стибритого в сети Тибра, а полученного из частной баварской биб-ки в цифровом формате
Справка об авторе и идее материала – см. часть 1
1903
В конце января Альтшуллер позволил Антону съездить в Ялту к парикмахеру, но при этом запретил пешие прогулки и мытье в ванной. Ольга недоумевала: неужели нельзя гулять по стеклянной веранде, мыться из ведра с горячей водой или протираться одеколоном? Но Антон уже не тешил себя никакими иллюзиями: «Нам с тобой осталось немного пожить». Вскоре из Москвы прибыл подарочек: Ольге надоел Шнап, и она отправила его в Ялту вместе с архитектором Шаповаловым.
Антон никогда не давал Ольге читать рукописи своих рассказов. Она даже обиделась, что «Невесту» прочитала последней из всех его родных и близких. Рассказ «Невеста», увидевший свет осенью 1903 г, был воспринят всеми, кто знал Чехова, как последнее прощание. Как и в других, наиболее ценимых им самим вещах, в «Невесте» он не позволил цензору изменить ни строчки. Рассказ, как и пьеса «Три сестры», повествует о трех женщинах, безвыездно живущих в далеком северном городке. Рассказ отличает вдохновенность мысли, филигранная отделка и предельная сжатость текста.
Пьеса «Вишневый сад», ценой неимоверных физических усилий со стороны Чехова, наконец начала принимать очертания.
В феврале Немирович-Данченко поддержал Ольгу: «Твоя жена мужественно тоскует. И говорит, что тебе нет надобности жить всю зиму в Ялте. В самом деле, неужели нельзя жить под Москвой, в местности сухой и безветренной? <…> Какому врачу ты очень веришь? <…> Ужасно надо твою пьесу!» Однако давние симпатии Чехова к своей первой Чайке проявились даже в той откровенности, с какой он поведал ей о том, что несчастлив в браке: «Вы видели мою жену, а я увижу ее только весной. То она больна, то я в отъезде, и так у нас ничего не выходит по-настоящему»
Пока Чехов трудился за письменным столом, Ольга каталась на лыжах. На Масленицу она пекла блины и принимала гостей. В апреле она впервые отправилась с друзьями-актерами в поездку на автомобиле, очень довольная тем, что жена Немировича-Данченко осталась дома.
В Москву приехал погостить с четырехлетним сыном брат Ольги, Константин. Ольга накупила племяннику игрушек и потом писала Антону: «Захотелось адски такого сына для тебя и себя». Она убеждала Антона прислушаться к мнениям других врачей: профессор Остроумов считал, что зимние месяцы Чехову следует проводить под Москвой. На будущую зиму Ольга уже вынашивала смутный план совместной супружеской жизни
Антон согласился на Пасху поехать с Ольгой в Швейцарию и даже предложил взять один на двоих паспорт («это чтобы ты не сбежала от меня за границей»), но о более отдаленном будущем не заговаривал.
Заказав себе место в пульмановском вагоне из Севастополя в Москву, остановил поток ежедневных писем к Ольге. Известие о том, что новая квартира нанята на четвертом этаже, его отнюдь не обрадовало. К тому же Ольга опять не сообщала своих адресов ни в Москве, ни в Петербурге, куда собиралась на гастроли. Это еще больше разозлило Антона. Ему даже пришлось разыскивать жену и сестру через Вишневского. там не бывает».
Адрес Антон получил лишь тогда, когда «готов уже был подать прошение о разводе». (После недоразумения с адресами по Москве пополз слушок, что Книппер разводится с Чеховым и выходит замуж за Вишневского.) Пасхальных поздравлений Ольга от Антона не получила. Перспектива семейной жизни становилась мрачной .
Однако Ольга на сей раз пошла на уступки. В середине марта по приглашению Станиславских она провела несколько дней в Троице-Сергиевой лавре. Монахи книги Чехова читали и пытались наставить Ольгу на путь истинный: «С мужем надо обедать, чай пить, а не врозь жить». Протестантка по вере и по натуре, Ольга все-таки прониклась увещеваниями черноризцев.
Несмотря на трения, гастроли МХТа прошли в Петербурге с оглушительным успехом; Антон заработал на них три тысячи рублей, да еще две тысячи поступили от постановок его пьес в других городах и театрах. «Дядя Ваня» был встречен овацией. На премьере пьесы «На дне» билетеров в театре заменили филеры.
В письме от 10 апреля Ольга пыталась выманить его в Петербург. Погода там установилась теплая, номер в гостинице у нее был большой и удобный: «Мы бы пофлиртовали с тобой». Антон ответил телеграммой: «Ехать Петербург не хочется. Здоров». Затем, прихватив с собой Шнапа, он выехал в Москву, куда прибыл 24 апреля, за день до возвращения Ольги из Петербурга. Самочувствие у него было прескверное, однако первым делом он наведался в баню, где долго парился и смывал с себя пятимесячной давности грязь.
«Вишневый сад»
Пять лестничных пролетов, ведущие к новой московской квартире, превратились для Антона в «великомученический подвиг». Погода на улице стояла холодная. Неделю он провел в уединении с Ольгой, Шнапом и корректурой.
Во время пребывания в Петербурге Антон не захотел увидеться с Ликой, хотя ее муж был на учениях
В Крыму Маша с нетерпением поджидала Антона и Ольгу, обещая вдоволь накормить их персиками и сливами из разросшегося сада. 6 июля муж и жена выехали в Ялту, где провели два месяца. Ольга установила мир и лад в отношениях с золовкой и свекровью: Антона ничего не должно было отвлекать от работы над новой пьесой.
В отсутствие гостей в дом возвращались покой и уют, и вместе с тем жизнь становилась досадно однообразной. Антон решил возобновить шутливую пикировку с братом Александром. Ему он писал на языке, который для Ольги был недоступен: «Quousque tandem taces? Quousque tandem, frater, abutere patientia nostra? Sum in Jalta. Scribendum est» .
Александр ответил незамедлительно, и в тоне его письма, написанного по-латыни и по-гречески, прозвучали былые теплота и грубоватая откровенность, которые за последние годы, казалось, ушли из отношений между братьями. Александр вступился за горничную Ольги, вечно беременную Машу Шакину: «Сама она и чрево ее висят на волоске и могут быть изгнаны Ольгой Леонардовной за злоупотребление кактусом с женатым человеком, мне неизвестным <…> Позволь по этому поводу войти с ходатайством к моей милой belle-soeur : не простит ли она виновную? <…> Не забывай, что женская сорочка есть занавес перед входом в общественное собрание, куда допускаются одни только члены с обязательством во время пребывания в нем стоять». О собственных мужских способностях Александр отрапортовал Антону стишком:
Живу не авантажно,
Но не кляну судьбу:
Е*у я хоть неважно,
Но все-таки е*у.
Как и «Чайка», пьеса «Вишневый сад» имеет подзаголовок «комедия», хотя речь в ней идет о расставании с иллюзиями и о разрыве семейных связей. В ней слышатся отголоски раннего Чехова и его личных душевных переживаний.
Ольга была вполне довольна жизнью. Ее на все согласный муж даже позволил завести в доме кота. Спали супруги в разных комнатах, однако каждое утро после морского купанья Ольга наведывалась в спальню Антона. Девятнадцатого сентября она выехала в Москву, прихватив с собой Шнапа и оставив Антону кота, – надо было успеть к открытию театрального сезона. Она надеялась, что уезжает беременная, и была уверена, что вскоре вслед за ней в Москву отправится законченная пьеса. Антона все еще грели воспоминания о жениной ласке, и он каждый день писал нежные письма «своей лошадке»: «Глажу тебя, чищу, кормлю самым лучшим овсом и целую в лоб и шейку».
«Вишневый сад» он дописывал с удовольствием – на этот раз в финале звучали не выстрелы, но стук топора, – однако его немало мучили кашель и боль в мышцах. Альтшуллер снова запретил ему мыться, опять поставил компрессы из шпанских мушек и заклинал не ездить в Москву. Антон не внял его советам.
Маша вернулась в Москву 8 октября и доложила Ольге, что под ее, сестринской, опекой Антон почувствовал себя лучше. В этот же день Ольга излила на Антона поток ревности: «Ты наконец принялся за свое здоровье? Отчего при мне это так затруднительно всегда? <…> Альтшуллер, вероятно, думает, что я тебя извожу <…> при мне избегает говорить с тобой о здоровье. А когда я уезжаю <…> так и начинаешь усиленно питаться, и Маша все для тебя может делать <…> Значит, я для забавы живу около тебя».
Антон на это ответил, что в таком случае в Москве он остановится «где-нибудь в номерах» и что ему вообще ничего не нужно, кроме места в театре и большого ватерклозета. И посоветовал ей завести «воздыхателя».
14 октября Антон упаковал рукопись «Вишневого сада» и отправил ее в Москву. При этом он сделал то же самое, что счел большой глупостью в «Гедде Габлер» Ибсена: послал свой единственный экземпляр.
В тот день, когда пьеса прибыла в Москву, у Ольги начались регулы. Проведя бок о бок пять месяцев, муж и жена так и не смогли зачать ребенка. Снова пошли семейные размолвки. Кризис затронул все чеховское семейство, хотя его причины нам далеко не очевидны.
Возможно, здесь не обошлось и без Бунина, который опять зачастил к Маше с Ольгой. Несомненно, Антона лишало душевного равновесия тесное сотрудничество его жены с Немировичем-Данченко. В письме, отправленном Евгенией Яковлевной из Ялты Мише, содержатся намеки на то, что Антону порядком надоела вся без исключения родня: «Мне Антоша сказал, чтобы Маша искала себе квартиру, Ольга Леонардовна пойдет к матери жить <…>
Ольга была обеспокоена тем, что ее соперница Мария Андреева, будучи младше ее лишь на четыре года, выдвинута Антоном на роль семнадцатилетней Ани (не удовлетворило ее и то, что потом Антон предложил дать Андреевой роль Вари). Немировича-Данченко Антон обвинил в невнимании к его просьбам касательно актеров на роли в пьесе: «Три года собирался я писать „Вишневый сад“ и три года говорил вам, чтобы вы пригласили актрису для роли Любови Андреевны».
В письме от 5 ноября Немирович– Данченко представил Чехову список исполнителей, оставив за Антоном выбор актеров лишь на второстепенные роли. На роль собаки гувернантки Шарлотты Ольга предложила Шнапа, невзирая на его привычку в самых неподходящих местах всхрапывать и портить воздух. Антон на это ответил отказом – по его разумению, «собачка «собачка нужна <…> маленькая, полудохлая, с кислыми глазами».
Антон жаловался Ольге, что она обращается к нему либо как Аркадина («Ты знаешь, что ты сверхчеловек?»), либо как нянька, а то и как куртизанка: «Горло пульверизуешь? P. S. Кукиш не показываешь по утрам? Хочется, чтоб венгерец [О. Книппер] вошел ночью с подушкой и со свечой и потом ворча скрылся?». Призывы мужа не хранить дома ценностей или настойчивые просьбы прислать туалетной бумаги она оставила без внимания, зато поручила ему купить в Ялте бухарское одеяло.
Ольга в письмах теперь делала намеки, что скоро призовет его в Москву: «Венгерец не снился тебе? Кукиш опять будешь показывать по утрам <…> Хотя здесь ведь мы вместе будем спать и не будет утреннего моего прихода, прямо из моря». 29 ноября она телеграфировала Антону: «Морозит. Поговори Альтшуллером и выезжай».
Вернувшись домой и отдышавшись после изнуряющего подъема по лестнице, Чехов принимал друзей. То и дело, дожидаясь возвращения Ольги, с Антоном оставался Бунин: «Чаще всего она уезжала в театр, но иногда отправлялась на какой-нибудь благотворительный концерт. За ней заезжал Немирович во фраке, пахнущий сигарами и дорогим одеколоном, а она в вечернем туалете, надушенная, красивая, молодая, подходила к мужу со словами: „Не скучай без меня, дусик, впрочем, с Букишончиком тебе всегда хорошо“ <…> Часа в четыре, а иногда и совсем под утро возвращалась Ольга Леонардовна, пахнущая вином и духами… „Что же ты не спишь, дуся?.. Тебе вредно“».
Перед Рождеством Бунин уехал за границу – с Чеховым они больше не увидятся.
Муж Лики Мизиновой слал ей в Петербург письма, подробно описывая состояние Антона: «Потапенко говорит, что это конченый писатель и человек. „Это просто жалость читать его, видеть его теперь в жизни и на портрете <…> Нет, я на Чехове ставлю крест <…> Уперся в тупик и погиб. Зачем эта Книппер вышла за него замуж. Был я у них в Москве, видел Марью Павловну: Какой ужас! Какое несчастье!“»
Ольга понимала, что ее обращение с Антоном оставляет о ней нелестное впечатление, и пыталась объясниться с Евгенией Яковлевной: «Как меня волновала все время болезнь Антона, я Вам сказать не могу. Вы, верно, очень дурно думаете обо мне, глядя на нашу жизнь с Антоном <…> Мне ужасно трудно сразу бросить дело, дело новое, молодое <…> Я знаю, что у Вас другие взгляды на все это, и потому я отлично понимаю, если Вы в душе порицаете меня».
На 17 января, сорок четвертые чеховские именины, была назначена премьера его последней пьесы «Вишневый сад».