Чёрт не путал

                Борис Мишарин.
      
      
                Мечты и реальность,
                фантастика и бытие.
      
    
    
    
                Чёрт не путал
      
      
      
      
      Май – последний месяц календарной весны. Уже давно отступили зимние холода, но настоящее летнее тепло ещё не пришло. Но всё-таки месяц радовал своей новизной, расцветом природы, свежей зеленью трав и листьев, цветением растений.
      В последнее время земная ось  несколько отклонилась от привычного расположения, совсем немного, что определенно сказалось на климате. Весна запаздывала на пару недель, а осень тоже сдвигалась в зимнюю сторону. Если раньше на Покров (14 октября) выпадал снег, то сейчас и в середине ноября ложился не всегда. Ничего необычного в этом не было, как утверждали учёные, и климат менялся на земном шаре именно от этой оси. Тропический климат, ледяной период… Но как бы то ни было, жизнь оставалась.
      Мишин Борис Николаевич сидел в своей квартире, словно у разбитого корыта. Балконная дверь закрыта и он глядел на неё, как на преисподнюю. Вспоминать не хотелось, но слов из песни не выкинуть…
      Месяц назад в открытую балконную дверь влетела шаровая молния – результат оказался плачевным. По нему шар прокатился, словно по диэлектрику, осыпая искрами, и ударил по отцу с матерью, сваривая и обугливая их заживо.
      Борис, весь наэлектризованный, стоял и в начале даже не мог пошевелиться, чувствуя, что волосы встали дыбом от электричества и мысли дыбились от вида родителей. Через мгновение он кинулся к ним… но что он мог сделать?..
      Воспоминания постоянно заполняли сознание в этой злополучной квартире и он решился уехать. Куда уехать? Борис взял карту и ткнул пальцем подальше от города. Конечно, не просто так ткнул, а сознательно. Не жить же одному в тайге.
      В прошлом в населенном пункте Зыряновка проживало до трех тысяч человек, а сейчас осталась лишь половина. Колхозы и совхозы развалились, лидеры коммунистов технику растащили и работать стало практически негде. Участковая больница превратилась в ФАП (фельдшерско-акушерский пункт). Остался один магазин в поселке, можно сказать универсальный, где продавались продукты, товары бытового назначения, одежда и прочее. Осталась пилорама и всё.
      Кто-то в посёлке кормился огородом, охотой, рыбалкой, а кто-то ходил на работу пешочком в райцентр, посёлок городского типа Николаевск. Благо до него было всего лишь семь километров. Правда Зыряновку уже поселком вряд ли можно назвать, скорее всего деревня, в которой даже школы теперь не стало.
      Мишин определился с местом и переезд не затягивал. Квартиру продал, отцовскую машину оформил на себя, прикупил к ней прицеп: он всегда пригодится, особенно в деревне. Купил электроинструменты, крота (мотокультиватор) для вспашки огорода, лодку резиновую с мотором, сети для ловли рыбы, удочки, спиннинг, взял отцовский карабин, переоформив его на себя, и отчалил.
      Сто километров по асфальту, тридцать по гравийке и семь по проселочной дороге. В принципе, недалеко. Если машина есть.
      Мишин остановился у дома с российским флагом. Понял, что здесь находится сельсовет, зашел прямо к председателю или главе сельского поселения. Скорее последнее.
      Мужчина предпенсионного возраста, по-деревенски крепко сложенный, с удивлением посмотрел на него.
      - Я из города приехал, здравствуйте, - произнес Мишин, - а вы…
      - Я Строганов Иван Сергеевич, глава сельского поселения, но все меня здесь председателем кличут. Вы по какому вопросу прибыли, с проверкой?
      - Нет, Иван Сергеевич, я не с проверкой. Мишин Борис Николаевич, - представился он, - хотел бы у вас поселиться на постоянное место жительство. Родители у меня погибли, а в городе всё о них напоминает… Видел, что в поселке много домов пустующих, но не самовольно же заезжать. Что посоветуете, какой дом выбрать и оформить его на себя?
      Мишин заметил, что Строганов успокоился и перестал нервничать – не с проверкой приехали. Видимо, почему-то боялся её.
      - На постоянное место жительство, - хмыкнул Строганов, - вы молоды и работы здесь нет никакой. Женаты, чем в городе занимались, кто по специальности?
      - По специальности врач, окончил медицинский университет. Не женат, один я теперь, совсем один, - вздохнул Мишин.
      - Соболезную, но больницы у нас нет, только ФАП имеется и фельдшер есть. Станете ездить в райцентр на работу, там врачи требуются. Почему бы тогда сразу в Николаевске не поселится? Там и жильё дадут бесплатно.
      - Нет, Иван Сергеевич, после гибели родителей хочется одному побыть. С головой в работу уйти – землю вспахать, огород посадить… на селе всегда работа найдется. А позже, через годик или два, и с Николаевском определюсь. Так что посоветуете, Иван Сергеевич, в какой дом заехать и документы на него оформить?
      - Ну, - хмыкнул Строганов, - если так, то пойдемте, покажу.
      - Я на машине.
      - Так тут идти-то два шага, - ухмыльнулся председатель.
      - Всё равно в ограду заезжать, - возразил Мишин.
      Они действительно проехали метров сто.
      - Дом крепкий, - пояснил Строганов, - хозяева осенью уехали куда-то за Урал, родственники там у них. Банька есть, пристройки разные, огород соток на двадцать пять – тридцать, кто его мерил-то. Пойдемте в дом, посмотрим.
      Строганов оторвал доски, накрест прибитые к двери, вошел первый на веранду и дальше. Дом даже оказался с деревенской мебелью – бывшие хозяева с собой не забрали, а у местных все это уже было – табуретки, стол из строганых досок, кровать с панцирной сеткой. Кухня квадратов на пятнадцать, печка-плита, две комнаты. Всего квадратов восемьдесят, прикинул Мишин на глаз.
      - Что ж, - произнес он, - буду осваиваться здесь помаленьку. Я городской житель и деревенским хитростям пока не обучен. То есть, когда огород пахать, овощи садить и так далее. Подскажите, Иван Сергеевич?
      - Конечно, без вопросов, обращайтесь. Мой дом рядом с вашим теперь, - он указал рукой. Потом немного замялся, спросил: - А вы какой доктор по специальности?
      - Кардиолог, могу работать терапевтом, - ответил Мишин.
      - Кардиолог?! – удивленно-обрадованно воскликнул Строганов, - у нас в райцентре как раз кардиолога нет, - потом замялся немного, - дочку мою посмотрите, что-то с сердцем у неё не так. Местные советуют в город ехать.
      - Конечно, Иван Сергеевич, посмотрю. Загоню машину во двор, найду в вещах фонендоскоп и приду к вам.
      - Фонендоскоп? – переспросил Строганов.
      - Ну это, - Мишин показал на уши, - слушалка по-простому.
      - А-а, понятно. Пойду, кобеля пока со двора уберу и стану ждать.
      Строганов ушел, а Мишин загнал свой Лексус во двор и стал вспоминать, куда положил фонендоскоп. Нашел его рядом с аптечкой и инструментами в прицепе.
      Двор Строганова особым ничем не отличался от теперь уже Мишинского. Он вошел в дом. Хозяин, суетясь, представлял ему свою дочь:
      - Марина…
      Мишин сразу же перебил:
      - Я доктор, Марина, Борис Николаевич, можно просто Борис. Вы отца не станете стесняться при осмотре – придется раздеться до пояса?
      Она посмотрела на его слушалку и покраснела. Произнесла только: «Папа»…
      - Понял, ухожу.
      Он вышел в соседнюю комнату, а в эту вошла женщина. Марина пояснила:
      - Это моя мама, Софья Игоревна.
      - Здравствуйте, Софья Игоревна, - поздоровался Мишин.
      - Здравствуйте, Борис Николаевич. Муж сказал, что вы кардиолог… Дочка недавно из больницы выписалась, но местные помочь не могут, говорят, что в город ехать надо и клапан менять. А кардиолога в нашей больнице вообще нет. Вот выписка из истории болезни, - она протянула два листка.
      - Хорошо, я позже посмотрю. Раздевайтесь, Марина.
      Она отвернулась и стала снимать блузку, а Мишин обратился к матери:
      - Руки бы помыть…
      - Вот умывальник, - показала Софья Игоревна.
      Борис вымыл руки вытер полотенцем и произнес:
      - Бюстгалтер, Марина, тоже придется снять.
      - Но в больнице я не снимала, - возразила она и покраснела.
      - Потому и не снимала, что там кардиолога нет и по-настоящему тебя никто не смотрел. Так что уж изволь снять. И помни, что я сейчас не мужчина, а доктор. Извини, но халата у меня нет.
      Он слушал её долго, потом произнес:
      - Сейчас стану тебе клапан выправлять, поэтому не стесняйся и не дергайся, помни, что я сейчас не мужчина, а доктор.
      Мишин встал позади нее и взял правой рукой левую грудь Марины снизу, левую ладонь положил сверху и что-то немного разминал вроде бы. Ей казалось, что грудь ласкают и она прикрыла веки, покраснев. Потом пальцы стали проникать внутрь и что-то там лепили, словно из пластилина, трогая безболезненно сердце прямо изнутри. Но всё когда-то заканчивается, Мишин убрал руки и произнес:
      - Одевайся, Марина, твоё сердце в порядке. Объясняю по-простому, - он повернулся к матери, отец тоже вышел из комнаты. – Между левым предсердием и желудочком есть отверстие, которое в нужный момент перекрывает митральный клапан. Но он из-за болезни у Марины плохо перекрывал отверстие и кровь, которая поступала из предсердия, частично возвращалась обратно. Поэтому у Марина возникали слабость, одышка, быстрая утомляемость, отеки на ногах, давящая боль в области сердца при нагрузках, тахикардия, сон плохой и так далее. В таких случаях кардиохирурги меняют клапан, который плотно закрывает отверстие и болячка исчезает. Я просто выправил этот немного загнутый клапан, если можно так выразиться. И Марина абсолютно здорова. Проблем с сердцем больше не будет. Можно бегать, прыгать и так далее. Время мои слова подтвердит. А в районе можете снять кардиограмму и она покажет здоровое сердце. Можешь присесть, Марина, раз десять и поймешь, что ничего не болит и не беспокоит. На этом всё, господа соседи.
      - Вы сказали, Борис Николаевич, что выправили митральный клапан, но как? – спросил отец Марины.
      - В крупных клиниках клапана хирурги меняют оперативным путём, а я их выправляю без операций. Но это не каждому дано, господа родители. Мои руки остаются на груди больного, а энергетика от них проникает внутрь и выпрямляет клапан. Так что всё просто, оказывается, Иван Сергеевич, можно вас попросить…
      - Да-да, конечно, я сейчас, у меня пятьдесят тысяч есть, я сейчас, - засуетился он.
      - Иван Сергеевич, - с улыбкой произнес Мишин, - я не про деньги, я вылечил Марину бесплатно и хватит об этом, мы же соседи всё-таки. Мне бы немножко дровишек, чтобы печь протопить.
      - А-а-а, так это без проблем, берите с моей поленницы сколько угодно, а завтра я вам из леса дрова привезу. Без проблем, Борис Николаевич, без проблем.
      - Спасибо и еще одна просьба, если возможно: там в доме кровать с панцирной сеткой, а матраса у меня нет. Может быть, найдется что-нибудь на кровать кинуть? – спросил Мишин.
      - Найдется, Борис Николаевич, найдется, - быстро ответила Софья Игоревна, - для вас всё найдется! Это же надо – клапан выправить без операции! Супер. Для вас всё найдется. Ваня, бери в подсобке матрас и тащи в дом к Борису Николаевичу. И печь там сам затопи. А мы пока с Мариной стол накроем. Дуй, давай.
      Строганов ушел, а Мишин посмотрел на Марину, спросил:
      - Не верится, что выздоровела?
      Она покраснела и опустила голову, ответила тихо:
      - Я не знаю.
      Она всё ещё чувствовала его ласковые руки на своей груди…
      - А ты поприседай, Марина, и всё станет ясно. Раньше ты и двух раз присесть не могла, чтобы сердечко из груди не выпрыгивало, образно говоря, и сознание не мутилось. Верно я говорю?
      - Верно, Борис Николаевич.
      - Так попрыгай, - снова предложил он.
      - Страшно…
      Но всё-таки решилась, стала прыгать и приседать. Потом заулыбалась, кинулась к матери и заплакала. Софья Игоревна успокаивала, поглаживая дочь по голове и спине.
      - Не плачь, доченька, не плачь, все болячки уже позади, ты здорова, благодаря Борису Николаевичу.
      Она продолжала обнимать дочь, но обращалась уже к Мишину:
      - Я не понимаю, как вы могли это сделать, Борис Николаевич? Врачи в больнице говорили, что у Марины осложненный порок сердца и его таблетками или уколами не вылечить – необходима операция по замене клапана сердца. А вы даже таблеток никаких не давали – Марина здорова и это видно без всяких там ЭКГ. Такая операция два миллиона стоит, но таких денег у нас нет. Теперь мы по гроб жизни обязаны вам, Борис Николаевич.
      - Никому и ничего вы не обязаны, господа Строгановы, я для того и учился в университете, чтобы помогать людям в беде. Но ещё раз попросить вас могу: не говорите никому в поселке, что я врач, что вылечил вашу дочь. Пока не говорите, а то ведь потекут рекой. А мне обжиться надо, освоиться. Там и видно будет.
      - Конечно, Борис Николаевич, конечно, мы никому не скажем, - убежденно ответила Софья Игоревна.
      Вернулся Иван Сергеевич, доложил:
      - Матрац на кровать бросил, печь затопил. Надо бы подушку ещё. Простынь, одеяло, покрывало. Посуда у вас есть, Борис Николаевич?
      - Всё есть. Привёз с собой постельные принадлежности и посуду, - ответил Мишин.
      - Прошу к столу, - пригласила Софья Игоревна.
      Борис оглядел стол и сразу мелькнула мысль, что совсем не бедно живут крестьяне – мясо, картошка, капустка соленая, огурцы, помидоры, грузди, рыжики, рыба… Но всё это природа дала трудом потным. Но фруктов нет, колбас, конфет, пряников. А вот одежонка старенькая, штопаная, но чистая – деньги только с охоты на соболей, другого заработка тут нет. И это даже у главы поселковой администрации, который, в принципе, на зарплате.
      Сели за стол, Иван Сергеевич положил Мишину большой кусок мяса, пояснил:
      - Это сохатина, Борис Николаевич, мясо лося намного полезнее говядины. В нем нет углеводов и много белка. От него не толстеешь, а сила прибавляется. Пробуйте.
      Строганов наполнил рюмки, пояснил:
      - Самогонку из пшеницы делаю, чистая, как слеза получается, семьдесят градусов. И на кедровых орешках потом настаиваю, развожу водой до тридцати. Пьётся хорошо и голова с утра не болит.
      Мишин пригубил немного и поставил рюмку на стол, объяснил:
      - Позже с удовольствием с вами выпью. А сейчас дел ещё много, я даже своё будущее жилище не осмотрел толком. Да и вещи из машины в дом занести надо.
      - Конечно, конечно, - согласилась Софья Игоревна, - вы, Борис Николаевич, к нам приходите кушать на завтрак, обед и ужин. Всегда рады будем накормить нашего любимого доктора. Вам же обжиться надо – плиту электрическую купить, холодильник. Да мало ли чего ещё надо, всегда обращайтесь, Борис Николаевич, чем сможем – поможем.
      - Да, да, конечно, - поддержал жену Строганов, - а-а-а, у вас же даже электричества нет, но я на столб слажу, подключу, когти монтерские у меня есть.
      - Благодарю за всё, уважаемые, благодарю от чистого сердца, - ответил Мишин.
      - Софа, - возмутился Строганов, - он нас благодарит?! Это мы должны вам в ножки кланяться, Борис Николаевич, доктор вы наш замечательный!
      - Господа, - поднял обе руки Мишин, - обойдемся без лишних благодарностей. Я понимаю, что врачей принято именовать по отчеству, но я не на работе. Поэтому прошу по-соседски называть по имени, при посторонних можно по отчеству. И лучше на «ты», согласны? Конечно, согласны, - за них же ответил Мишин.
      Подкрепившись как следует, он вышел во двор Строгановых. Но кобеля Шарика уже выпустили из будки. И он, глядя на постороннего во дворе, сразу же ощерился, шерсть встала дыбом. Но не бросился на Мишина, а как-то зарычал по-особенному, словно затихая, шерсть улеглась, и он сам ушел в будку.
      - Поразительно! – воскликнул Строганов, выскочивший следом, - так Шарик ещё никого не встречал.
      - Так он почувствовал запах Марины на мне, я же её трогал руками – вот он и не напал. Но неприязнь высказал, - улыбнулся Мишин, - теперь, полагаю, нападать не станет, как и ластиться в начале.
      Борис ушел в свой двор и решил сначала осмотреть всю «усадьбу». В доме с сенями, а правильно сказать с закрытой верандой, он уже был. Двор метров пятнадцать на пятнадцать, напротив дома еще один поменьше, видимо, летний для готовки пищи. Но домик из бревен и жить тоже можно было зимой. Дальше открытый дровяник с крышей, какой-то сарай, гараж из тонкого бруса с печкой-буржуйкой, огород соток на двадцать пять-тридцать и в нём колодец с «журавлем» и привязанным ведром. Жить можно.
      Борис зашел в дом, поворошил поленья в печи и подкинул ещё немного. Хоть и не зима сейчас, а дом промерз и требовал более высокой температуры для обогрева и сушки воздуха. Потом вернулся к машине и стал переносить вещи в дом, распределяя по местам. Только к вечеру управился и присел отдохнуть. Как раз появился Строганов.
      - Свет я подключил, - заявил он и щёлкнул выключателем, но ничего не произошло, - лампочки-то в патроне нет, - объяснил он, - счас принесу из дома, - и убежал.
      А Мишин сел на табурет за столом и начал писать на листочке, чтобы не забыть в суете: что завтра необходимо купить в магазине.
      Вечером он лежал на кровати и рассуждал в раздумьях. Деревенская суета заполонила его мир и не уносила к картине гибели родителей. Страшной картине, когда на его глазах обугливались заживо отец с матерью. Множество вопросов затмевало образы воспоминаний и порождало новые. Сейчас ему грезился образ Марины, её стройность, грудь, которую хотелось трогать уже не в лечебных целях, погладить длинные стройные ножки и впиться в губы. Интересно – что думает о нем Марина? Нравлюсь ли я ей хоть немножко, рассуждал он?
      Нечто подобное происходило и у Строгановых. Родители рассуждали в постели о дочери. Многие парни к ней сватались и звали замуж, но она всех отшивала категорично. Двадцать три года девке, а она ещё не познала мужчину.  Как сделать так, чтобы она сблизилась с Борисом?
      - Жизнь сама сблизит или разведет, - объявила Софья, - но надо сделать так, чтобы они больше общались. И желательно без нас. Пусть почаще ходит к нему в дом за какими-то мелочами. Приглашает покушать и так далее.
      - Марина неплохо готовит, - произнес отец, - пусть варит ему супы, жарит котлетки и прочее.
      - Точно, - согласилась мать, - завтра подскажу ей принести ему продукты – картошку, грибы, ягоды, мясо.
      - Завтра мы с Борисом поедем в Николаевск, он целый список покупок составил: холодильник, электроплита, шкаф для одежды, кровать нормальная с матрацем и ещё куча мелочей разных. На пилораму заедем, чтобы досок необходимых напилили и привезли. Весь день будет занят – не до продуктов.
      - Кушать всё равно надо, - возразила Софья, - вот пусть она вас и кормит на его кухне, пусть хозяйничает – он обязательно глянет.
      - Ладно, спать давай, - объявил отец и повернулся на бок.
      Но никто не заснул сразу – думы всё не выходили из головы и даже не верилось, что дочка здорова.
      Рассуждала про себя и Марина. Борис сразу понравился ей. И если бы предложил, то согласилась бы с радостью. И кто это придумал дикость, что предложение должен сделать мужчина? Она чувствовала его руки на своей груди и мечтала о большем. Вот ведь как бывает: куча мужиков сваталась, а запала сразу на городского. Понравился молодой человек, что тут ещё можно сказать. И неважно, что он доктор, понравился бы и шофером или колхозником.
      
      
II
      
      
      Первые числа мая… Температура прыгала от одного градуса утром до двадцати днем, но это редко. В основном 2-10 градусов тепла. Но солнце уже светило ярко, появлялись листочки и природа словно оживала.
      Борис любил позднюю весну и лето. А вот осень, не смотря на обилие красок, ему не нравилась, хотя это время поэтов.
      
          Осень заблудилась в перелесках,
          Зашуршала желтою листвой,
          На калине в ягодных подвесках
          Утром зарубинилась росой.
         
          Заблестела в заберегах льдинкой,
          Отражая лучик золотой,
          И под ним туманной паутинкой
          Унеслась за тучкой наливной.
         
          А потом, накапливая силы,
          Грянула порывистым дождем,
          И березы замерли постылы,
          Листьями бросаясь в чернозем.
         
          Речка рассердилась серой рябью
          В каплях застучавшего дождя,
          И катилась к морю серой зябью,
          На капризах водное дитя.
         
          Нам трава былинкой у дороги
          Машет одиноким стебельком,
          За пером бегут вот эти строки,
          Провожая осень вечерком.
                (Здесь и далее стихи автора)
      Но сейчас было не до поэзии. В деревне день зиму кормит, а ещё необходимо обжиться.
      Мишин со Строгановым в начале заехали на пилораму и Борис заказал необходимое количество досок. Большая часть была уже в наличии, но он попросил напилить еще кедровых толщиной сантиметр. Посмотрев на главу поселка, работяги возражать не стали, хотя такой размер ранее не пилили: пришлось менять настройку пилы.
      В Николаевске закупили всё по списку и вернулись в Зыряновку. Заносили в дом холодильник, электроплиту, полутораспальный матрац, а кровать ещё необходимо было собрать. Почему полутораспальный, если на нем свободно умещались двое? Борис этого так и не понял.
      Но всё купленное занесли и мужчины начали собирать мебель. Но их занятие прервала Марина.
      - Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, - повторила она фразу из фильма. - У вас в доме, - добавила она.
      - Марина, давай чуть позже, вот соберем шкаф для одежды и тогда поедим, - попросил Мишин, посмотрев на Ивана Сергеевича. Тот добавил:
      - Да, Мариночка, давай чуть позже.
      - Хорошо, - согласилась она, - тогда и я вам помогать стану.
      Она взяла мокрую тряпку и стала протирать уже собранную мебель. Никто из мужчин возражать не стал по определенно схожим причинам.
      - Прямо хозяйка в доме, - произнес Борис.
      - А что?! – задорно ответила Марина то ли в шутку, то ли всерьёз, - в таком доме я бы согласилась стать хозяйкой.
      У Бориса шуруповёрт выпал из рук. Он встал на одно колено. Протянул к ней руки и произнес:
      - Мне трудно без тебя, Марина. Бывает ли любовь с первого взгляда, но ты мне нравишься очень и это железно. Выходи за меня замуж! Ты согласна?
      - Она ответила тихо:
      - Да, я согласна, Боренька.
      Он схватил её на руки и завертел по комнате, пока не наткнулся на отца, который обнял их обоих.
      - Побегу, мать обрадую, - заявил он и убежал.
      Молодые, оставшись одни, обнимались и целовались в своё удовольствие.
      - Я несказанно рад, Мариночка, - торжественно произнес Борис.
      - А я вдвойне рада, - ответила она, - я здорова и теперь буду с тобой. 
      - Ты сегодня останешься здесь, со мной, Марина. Ты не против?
      - Я останусь, - ответила она.
      - Извини, Мариночка, надо ещё кровать собрать, плиту подключить…
      - Ты собирай, Боренька, а я всё протру, чтобы чисто было и пол после сборки помою.
      Вернулись отец с матерью и «закудахтали»…
      Утром молодые проснулись, но в доме ещё многого не хватало и они ушли к родителям почти в обед завтракать. После Борис попросил:
      - Ты, Мариночка, кое-что из одежды перенеси к нам, посмотри, что из продуктов надо. Хозяйничай, короче, а мы с отцом, если он не против, мелочи в доме доделаем и воду подведем.
      - Какую воду? – не понял Строганов.
      - Обыкновенную – холодную и горячую, чтобы Марина на кухне посуду с комфортом мыла. После и вам воду в дом подведем, Иван Сергеевич. Не стану ничего объяснять: всё сами сегодня увидите.
      Мужчины ушли, а мать накинулась на дочь:
      - Ну как, Марина, как?
      - Что как, мама? – сразу не поняла она, - всё хорошо, мама, всё замечательно! Я ещё больше влюбилась.
      Марина стала собирать одежду, а мать продукты. Принесли всё в дом Бориса и застали мужчин за необычным делом – Борис ледобуром высверливал в кухне отверстие. На восьмом метре пошла вода, откачали мутную и закачали чистую в уже висевший на стене оцинкованный бак. Борис повернул кран и в раковину потекла вода.
      - Теперь ты, Марина, можешь мыть руки и посуду водой любой температуры. Вот здесь на баке регулятор от двадцати до шестидесяти. Шестьдесят – это для жирной посуды, например. Теперь мы с отцом в баню пойдем, проведем воду туда, чтобы мыться под душем хоть зимой, хоть летом. И вам, господа Строгановы, тоже самое сделаем, дайте только время. Вопросы есть?
      - Какие уж тут вопросы? – ошарашенно ответила Софья Игоревна. – Жили всю жизнь и даже не думали, что всё так просто окажется.
      - Вот именно, Софья Игоревна, сложные вопросы требуют простого решения, - с улыбкой пояснил Борис.
      
      
III
      
      
      Лето, красное лето… Огород только что посадили практически все в Зыряновке. И есть возможность немного передохнуть перед полкой сорняков, окучиванием картофеля, покосом и так далее. Отыграли свадьбу без торжественной регистрации. Тихо и скромно отпраздновали только в узком семейном кругу.
      Борис задумывался над созданием собственной клиники, но выходило так, что ему её не одобрят. Не одобрят потому, что деревенские дома не соответствуют элементарным условиям пребывания больных. Никто даже слушать не станет, что лежать там никому из больных не придется. И не будет необходимого оборудования, которое вовсе не нужно доктору Мишину. Никто не будет слушать, что ему не нужен аппарат ЭКГ, МРТ, УЗИ, наркозный аппарат, операционная, и так далее. И что делать с таким оксюмороном, когда человеку, имеющему возможность лечить людей с тяжелыми заболеваниями, такой возможности не дают. Всё через жопу, оказывается. Извините, но слово попа здесь всё-таки неуместно аморфно.
      Борис посоветовался с родственниками и решил открыть ИП по оказанию услуг населению. Работать по договорам возмездного оказания услуг. Например, заключается договор на поставку здорового сердца за энную сумму денег. Больной платит, Мишин исцеляет и все довольны, кроме минздрава, Роспотребнадзора, прокуратуры по просьбе профессуры. Бред, конечно, но всё-таки меньший, чем предыдущий оксюморон.
      Борис с Мариной уехали в Николаевск, закупили себе одежду на осень и зиму, зарегистрировали ИП Мишина по оказанию возмездных услуг населению. А что делать, пока имя его ещё не звучит убедительно громко? С чего-то ведь надо начинать. Закупили ещё пару ноутбуков и флешки со спутниковой связью, два сотовых телефона.
      Дело начало сдвигаться с мертвой точки, но где принимать больных? Дома или на ФАПе Мишин точно не хотел. На семейном совете Строганов посоветовал взять соседский дом с другой стороны от него. Мишиных слева, а ипешный справа. Подлатали его немного, подремонтировали. Побелили потолок и печь, стены и пол вымыли, закупили мебель. Борис подключил ноутбуки, на один из которых установил бухгалтерскую программу «1С: Предприниматель 8». Марина знакомилась с ней, изучала подробности работы. Теперь она отвечала за бухгалтерию ИП. Отца назначили завхозом, а мать уборщицей. Санитаркой не назвали, так как не медучреждение.
      В работе с компьютерами Мишин был далеко не чайником. Что там с ним сделала шаровая молния, какие межнейронные связи обновила, включила или затмила, что вообще сделала с мозгом – этого никто не знает и не узнает в последующем. Вовсе не потому, что этого не желает сам Мишин, а потому, что уровень медицины ещё не достиг необходимого уровня.
      Борис вошел в компьютерную программу областной клинической больницы и её поликлиники, подбирал необходимых пациентов-сердечников. И потом уже писал на личную почту, объясняя и приглашая исцелиться. Но при этом не в медицинское учреждение, а к индивидуальному предпринимателю с заключением договора о возмездном оказании услуг. Схематично, конечно, но, примерно, так.
      Марина, не понимая, спрашивала:
      - Ты думаешь, Борис, что к тебе в деревню поедут лечиться?
      - Не лечиться, а исцелиться. Это две разные вещи, Марина. А за здоровьем хоть куда поедут, хоть к черту на кулички.
      - Это я понимаю, это действительно так. Но как ты их убедишь в этом, что можешь исцелять? Тем более в деревне, не в больнице.
      Борис пожал плечами.
      - Просто напишу, приглашу, а там пусть думают, что хотят. А ты программу изучай, Марина, работы много будет, - завершил он объяснение.
      В ворота забарабанили. Марина глянула в окно, пояснила:
      - Верка приперлась, одноклассница. Еще в школе залетела, но мужик порядочным оказался, в жёны взял, теперь в Николаевске живет. Видимо, родителей навестить сюда приехала. Пойду, встречу.
      Она загнала Шарика в будку и впустила подругу. Хотя, вряд ли так можно сказать – в школе и то особо не дружили, а после вообще не виделись. Она в Николаевске, Марина в Зыряновке.
      Вера вошла в дом, огляделась…
      - По-городскому живёшь, подруга, по-городскому – кресла, диваны. О-о, даже водопровод есть! Откуда?
      - Муж провел, тут, оказывается, ничего сложного нет, - ответила Марина.
      - Да, я слышала, что ты за городского замуж вышла. И кто такой? – с любопытством спросила Вера.
      - Кто такой? – усмехнулась Марина, - мужик, вестимо.
      - Это понятно, - как бы отмахнулась Вера, - а чё делает-то – работы же здесь нет.
      - Огород пашет, дрова колет. Полно работы, полно, а ты говоришь нет, - словно подколола её Марина. – Ты просто пришла или надобность какая имеется?
      - Просто пришла, но и не совсем просто. Муж у меня бизнесом занялся и ему секретарша нужна. А ты, я знаю, к мужикам никогда не липла. Пойдешь работать к нему?
      - За предложение спасибо, Вера, но не пойду. Мы с Борисом, это мой муж, огородом и тайгой прокормимся, как все тут.
      - Мужа-то покажешь? – внаглую спросила Вера.
      Борис вышел из другой комнаты. Вера с интересом рассматривала его. Конечно, красавчик… на такого грех не запасть, - подумала она.
      Марина познакомила их. И Вера уже спрашивала с интересом:
      - Вы кто по специальности, Борис, разнорабочий?
      Мишин скрыл ухмылку и ответил с улыбкой:
      - Конечно, разнорабочий. В деревне все разнорабочие: и землекопы, и столяры, и плотники, и дворники, и охотники, сборщики грибов и ягод. А по специальности я доктор.
      - Не поняла, - удивленно произнесла Вера.
      - Если это слово непонятное, то врач, - просто ответил он.
      - Ни хрена себе, - тихо, но слышно прошептала Вера, - пора мне, побегу я.
      Марина проводила её и пожала плечами – чего сорвалась подруга? А Борис пояснил:
      - Тепло в энном месте не держится – полетела вести по деревне разносить, а потом и по райцентру. Сейчас нам это кстати.
      Уже на следующий день местная фельдшерица прибежала к Марине, спросила в лоб:
      - Это правда, что твой муж врач?
      - Правда.
      - Чего же он тогда в Николаевске не идет в больницу работать?
      - Не хочет. Но ты не боись, он не фельдшер и тебя не подсидит, - ответила Марина. – Он кардиолог. И если есть проблемные больные с сердцем – отправляй, Борис Николаевич посмотрит и денег не возьмет с местных. А сопельки, образно говоря, сама лечи, будь добра.
      Несколько дней Зыряновка буквально гудела от полученной информации – муж-то у Маринки, оказывается врач, кардиолог и не хочет работать в больнице. Версии выдвигались разные: уволен в городе за врачебную ошибку и сбежал в деревню, скрывается от полиции, взял в банке кредит и платить не хочет, диплом липовый, как и сам доктор. И тэ дэ и тэ пэ…
      Но через несколько дней звук сирены всколыхнул всю деревню. Пришла скорая и остановилась у дома с красным крестом. Зыряновчане, в чем были, в том и понеслись к дому с крестом. Видели, что медики выкатывают на каталке больного и закатывают его в ограду. Дальше местных, естественно, не пустили. Кто-то успел заметить, что на каталке лежит посиневший старик. Шумели, галдели, предполагали. Но всё-таки сошлись на мнении, что какого-то родственника привезли то ли Мишиным, то ли Строгановым, чтобы умер не в больничных стенах, а при родне. Время шло, а скорая не уезжала. Толпа и на это нашла ответ – плохо стало, откачивают.
      А в доме была совершенно другая ситуация. Марина доложила:
      - Борис Николаевич, договор подписан, четыреста тысяч рублей на нашем счете и сто тысяч получены наличными. Можно работать.
      Врач скорой вмешался:
      - У больного трикуспидальный стеноз с регургитацией четвертой степени. Я вообще не понимаю цель своего приезда сюда. И если бы не распоряжение главного врача, то я бы никогда не согласился на эту авантюру. Но, видимо, депутатские полномочия сынка, - он недобро взглянул на присутствующего мужчину, - превыше всех медицинских правил. Больному в такой стадии болезни уже ничего не поможет и операция тоже бессмысленна. А вы тут травками собрались лечить, да вас садить надо…
      - Заткнись, пожалуйста, - напористо приказал Мишин. – Попрошу всех посторонних выйти на веранду. И вас тоже, - обратился он к сыну, - не беспокойтесь, через полчаса ваш отец выйдет к вам бодрым и абсолютно здоровым.
      - Бред сивой кобылы, - проворчал врач скорой, выходя на веранду и бросив историю болезни на стол.
      В комнате остались Строгановы и Марина. Старичка раздели до пояса и посадили на каталке. Мишин подошел сзади и положил свою правую ладонь на область сердца больного спереди, а левой держал сбоку. Чтобы не молчать полчаса, говорил:
      - Больной Каратаев, семьдесят лет, трикуспидальный или трехстворчатый порок сердца. Это когда отверстие между предсердием и желудочком сужается, клапан сморщивается, в результате происходит обратный заброс крови, именуемый регургитацией. У больного уже четвертая, последняя степень, которая действительно кардинально не лечится во всем современном мире. Операция тоже бесполезна, так как в результате нарушенного кровоснабжения произошли серьёзные изменения не только в сердце, но и в печени, почках, головном мозге. Вы можете видеть немного посиневший нос больного, набухшие вены шеи, большущий живот в исхудавшем теле. Это асцит, то есть много жидкости в животе. Но мы работаем и исправляем отверстие, сам трехстворчатый клапан приводим в норму путем определенного электромагнитного воздействия. Так, сердчишко уже в норме и вы видите, что исчезла синева с носа, вены шеи пришли в норму, но продолжаем работать с печенью, почками и мозгом.
      Ошеломленные Строгановы и Марина заметили, что Борис как бы не касается тела больного и от его рук идет голубое свечение, проникающее внутрь.
      - Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, - громче повторил Борис, - штанишки сдернете с больного и тазик ему под зад поставьте. А вы, девушки, можете на время в другую комнату пойти.
      Строганов выполнил просьбу и с удивлением услышал шум бежавшей в тазик воды. Борис пояснил:
      - Между кишками жидкость лишняя скопилась, вот она сейчас и выливается через зад. Всё, можно тазик убрать, и штанишки старичку натянуть… Спасибо.
      Борис отошел от больного, оставив лежать его на каталке. Сполоснул руки в умывальнике. Марина с мамой вернулись в комнату. Строганов кивнул на таз с желтоватой жидкостью и пояснил:
      - Это у него из задницы вылилось.
      - Всё! – воскликнул Борис, - поработали мы неплохо и заработали полмиллиона рубликов. Сейчас больной очнётся и побежит к своему сыночку на собственных ножках. Вернее, уже не больной, а здоровый. Очнись, - приказал он.
      Каратаев открыл глаза, осмотрелся, плохо чего понимая. Сердце трогал, «исчезнувший» живот щупал.
      - Одевайтесь, бывший больной, вы абсолютно здоровы, - произнес Мишин и подал ему рубашку.
      Каратаев одел её и ещё боялся встать с каталки – вдруг упадет и умрет. Но Мишин подбодрил его:
      - Вы абсолютно здоровы, господин Каратаев. Теперь у вас здоровое сердце, а на веранде вас ждет сын.
      Он протянул ему руку и Каратаев встал с каталки. Удивленно прошелся и бросился на веранду. Сын подхватил его и стиснул в объятиях. Потом отстранил и стал разглядывать – исчезла синева с выступающих частей лица, «исчезли» с шеи вены, испарился большой живот.
      - Как чувствуешь себя, папа?
      - Прекрасно, сынок, как в молодости. Ни одышки, ни болей, ничего.
      - Да, - подтвердил вышедший на веранду Мишин, - бывший больной Каратаев теперь имеет в груди абсолютно здоровое сердце. Поясняю – любые таблетки от сердца вам будут вредны. Можете присесть, пройтись, но осторожно – мышцы ног отвыкли от нагрузки. Но через несколько дней и это придет в норму. Удачи вам и счастья, господа Каратаевы.
      - Что ты ему вколол, лепила? – возмущенно закричал доктор скорой, - какой наркотик? Под суд пойдешь, сволочь. Эта болезнь не лечится.
      Каратаев младший не выдержал и со всего маху врезал по морде доктору скорой. Тот упал навзничь и ошеломленно оглядывал всех.
      - На, придурошный Фома, - Мишин бросил ему салфетку на кровавые сопли, - ЭКГ в машине сделай и убедишься. Я врач-кардиолог высшей категории, чтоб ты знал, а не лепила, как ты. Вон отсюда.
      Ещё полчаса стояла скорая в Зыряновке. Врач сделал ЭКГ, посмотрел и ничего не понял. Еще раз сделал и прошептал тихо:
      - Невероятно! Но этого быть не может!
      Столпившийся народ в Зыряновке не понимал ничего. Больного завезли на каталке в дом, который почему-то занял Мишин. И зачем ему второй дом? Потом больной сам вышел и пустую каталку вкатили в скорую. Но она снова не уезжала. Немного охламонистый парень Федька решился, открыл дверь скорой и спросил:
      - А чё тут было-то, чё?
      Каратаев младший вышел к народу, для депутата привычное дело. Объяснил:
      - Я привез сюда своего тяжело больного отца, которого в городе профессора не брались лечить, утверждая, что поздно и бесполезно лечить такое сердце. А ваш доктор Мишин вылечил его быстро и абсолютно. Спасибо вам, селяне, за такого великого доктора, за такое светило медицины.
      Он поклонился народу в пояс и сел в машину. Скорая тронулась, обдавая толпу пылью. Ошарашенные люди поохали, поахали – Маринка-то теперь замужем за великим доктором, светилом медицины… И откуда он взялся в деревне? На том и разошлись по домам, обсуждать последние известия в семейных кругах.
      Строгановы дома тоже обсуждали последние события.
      - Ты чё-нибудь понял, Ваня? – спрашивала мужа Софья.
      - А чё тут понимать? Борис так же и нашу Марину вылечил.
      - Но врач со скорой вообще ни хрена не понял, - возразила Софья.
      - Лепила, он и есть лепила. Такой же, как в нашей больнице врачи – полтаблетки от головы, полтаблетки от жопы. А наш Борис настоящий доктор, светило!
      - Эт точно, - согласилась Софья.
      А врач скорой, вернувшийся в город, создал там огромнейший ажиотаж среди врачей и прессы – вылечен больной, которого невозможно вылечить. И где? В обыкновенной деревне. Журналисты, словно остервеневшие от информационного голода чайки, набрасывались на врача скорой и на депутата Каратаева. Каратаев старший пока из своей усадьбы не выходил.
      Главный кардиолог области профессор Рязанов Антон Павлович осмотрел бывшего больного Каратаева и заявил, что тот действительно здоров, чего быть даже теоретически не может. Такой порок в последней стадии заболевания имеет множественные осложнения и лечению не поддается во всём мире. Но факт остается фактом – Каратаев здоров. Как это произошло? На этот вопрос может ответить только сам доктор Мишин, который не шарлатан, а действительно врач-кардиолог.
      Рязанов со товарищами направился в Зыряновку. Следом, естественно, полетели журналисты радио, телевидения, газет и журналов.
      Борис проводил дома семейное совещание.
      - Завтра к нам прибудет ответственная медицинская комиссия во главе с главным кардиологом области Рязановым.
      - И чё им надо? – простодушно спросила Софья Игоревна.
      - Видите ли, Софья Игоревна, такой порок сердца лечению не поддается нигде. И они приедут только затем, чтобы узнать, как я это сделал, каким образом, каким способом? Но это не главное, с ними можно нормально общаться. Правда не со всеми, но среди них есть незашоренные и думающие личности. Неприглядно другое – налетят журналисты целым роем. Этих, как мух, не отогнать никуда. Но им можно подсунуть кусочек информационного говна – облепят – не оторвать.
      Иван Сергеевич откровенно заржал, не стесняясь. Потом спросил:
      - А как это?
      - Ну… вы можете дать им интервью, если где-нибудь отловят. Например скажете, что видели сам момент исцеления. Борис Николаевич засунул руку по локоть в грудину больного, вынул бьющееся сердце и всё – мы в обмороке. Когда очнулись – больной уже одевался сам. Или что-нибудь другое придумать. Например, вскрыл он грудную клетку обыкновенным ножом кухонным, стал выпиливать пилкой ребра и мы в отключке, больше ничего не видели. Но лучше с журналистами вообще не общаться. А у своих ворот я им табличку повешу: «Частная территория, охраняется Зевсом! Без божьего повеления вход запрещён. Нарушителей ждут гром и молнии».
      - И что? – спросила Софья Игоревна.
      - Всё равно ведь полезут журналюги. Про молнии сказать сложно, но гром ударом по тазу можно устроить. Но это не главное. Главное – они обгадятся, - пояснил Борис.
      - Не поняла?
      - Чего ты не поняла, Софа? Обсерутся они прямо в штаны. Вот и всё, - пояснил Иван Сергеевич.
      На следующий день журналисты разных мастей прибыли первыми и уже висели на каждом столбе или заборе, если можно так выразиться. Местные с удовольствием рассказывали им, как приезжала скорая, как на каталке закатывали больного, как он выходил сам, как депутат кланялся в ноги, показывали где кто живет.
      Естественно, журналисты над объявлением посмеялись и попытались перелезть через забор, чтобы открыть калитку ворот. Но вдруг действительно загремело что-то, может быть, металлический таз упал на перевернутый другой. У пытавшихся проникнуть незаконно на частную территорию внезапно отказали сфинктеры. Пердёж присоединился к «грому», а аромат переполненных штанишек и ботинок начал распространятся на стоявших неподалеку коллег. Картина Репина приплыли – кто-то от удивления открывал рот, кто-то откровенно смеялся, а кто-то летел на местную речку вытряхивать содержимое и подмываться. Получалось так, что сиркнули журналисты не статейку, а прямо в штаны. Вот такая вот сенсация пока получалась.
      В дом Строгановых журналисты не рвались. Шарик своим басом сразу давал понять, что одними неработающими сфинктерами тут не обойтись, может и передок отказать.
      Подъехала медицинская комиссия и вошла в дом Мишиных свободно. Оставшиеся сухими журналисты, увидев сие, оголтело кинулись следом. Но вот оказия – обгадились снова.
      Медиков во дворе встретил сам Мишин. Поздоровались, в представлении никто не нуждался, друг друга знали по работе, по совместным конференциям и так далее. Прошли в дом. Разговор начал главный кардиолог области профессор Рязанов:
      - Все друг друга знают, но еще раз напомню, что господин Мишин работал со мной, доктор грамотный и кардиолог высшей категории.
      - Благодарю, Антон Павлович. Полагаю, что вы приехали ко мне с солидной комиссией узнать о способе исцеления больного Каратаева?
      - Верно, Борис Николаевич. Его болезнь в этой стадии неизлечима, но вы как-то сумели обойти этот момент. И, естественно, всем хочется знать подробности. 
      - Можно и подробности, только будут ли они услышаны?
      - А вы не ставьте себя выше всех и мы услышим, поймем, - съязвил Буданов, заведующий кардиологией первой городской клинической больницы.
      - Конечно, - ответил с усмешкой Мишин, - питекантроп тоже так думал, когда ему пытались объяснить принцип работы двигателя внутреннего сгорания.
      - Что вы себе позволяете?! – возмутился Буданов.
      - Хватит, - Рязанов ударил ладонью по столу и повторил: - Хватит! Мы слушаем вас, Борис Николаевич.
      - Что ж, попытаюсь объяснить. Весь мир состоит из атомов и молекул и они взаимодействуют путем электромагнитных волн. Так работает наше сердце, получая импульс от водителя ритма, синусового узла, от нервной системы. У каждого человека есть своя аура, то есть определенное биополе. У кого-то оно слабенькое и хилое, у кого-то большое. У кого-то мощная внутренняя энергетика и наоборот. Представьте себе сердце из пластилина. Суженное трикуспидальное отверстие и сморщенный трехстворчатый клапан. Вы же можете всё выправить ручками – расширить отверстие, выровнять и подогнать по размеру клапаны. Вроде бы просто всё. Вот и я силой своей внутренней энергии проник в сердце Каратаева и выпрямил, исправил все нарушения, подремонтировал сосуды сердца и убрал гипертрофию правого желудочка. Но болезнь действительно зашла слишком далеко и пришлось вмешиваться в структуру печени, почек, головного мозга. В результате получился абсолютно здоровый человечек. Если непонятно, то скажу еще проще – это медицина будущего.
      Мишин замолчал и в комнате повисла тишина. Через пару минут её нарушил профессор Рязанов:
      - Да, конечно, схематично понятно, а до подробностей мы не доросли ещё. Но почему вы, Борис Николаевич, работаете по договорам возмездного оказания услуг? Почему не оформили ООО и клинику?
      - Уважаемый Антон Павлович, зарегистрировать ИП или ООО не проблема. Но кто мне клинику разрешить оформить? Там же есть минимальный перечень оборудования, условий помещения и так далее. Например, кардиограф, УЗИ, МРТ мне совершенно ни к чему. Я и без них чётко все параметры вижу. Можно лоб напрочь разбить о Роспотребнадзор, доказывая, что в этих приборах или аппаратах у меня потребности нет. Поэтому и работаю по договорам возмездного оказания услуг, но зато законно. Я поставляю здоровое сердце, а они мне денежки.
      - Да-а, - усмехнулся профессор, - бред какой-то. Но попытаемся решить проблему – пойду к министру, к губернатору…
      - Они ничего не решат, Антон Павлович, не их уровень – есть утвержденные требования, - возразил Мишин. – Разрешение, в виде исключения, могут дать только в Москве. Но там опять проверки, перепроверки… А если приедут такие, как Буданов, то вообще вилы…
      - Что вы себе позволяете, - снова возмутился последний.
      - Помолчите, не до вас сейчас, - одернул Буданова профессор и повернулся к Мишину: - Но под лежачий камень вода не течет. Благодарю за откровенность, Борис Николаевич.
      Рязанов пожал руку и вся комиссия вышла на улицу. Мишин проводил всех.
      Но медиков мгновенно окружили журналисты и Рязанову пришлось дать интервью… В конце добавил, что приезжать к доктору без согласования бесполезно, необходимо в начале списаться с ним по интернету. Электронную почту можно там же найти.
      Журналисты стали постепенно рассасываться, понимая, что больше им тут ничего не светит. И к полднику Зыряновка полностью освободилась от приезжих. Борис снял табличку-объявление с ворот и к ним в дом потянулись местные. Они уже слышали интервью профессора Рязанова, но хотелось пообщаться лично. Борис подтвердил, что он врач-кардиолог и ответил на волнующие всех вопросы:
      - Если заболит что-нибудь, то это не ко мне, - пояснял он, - к местному фельдшеру, а если уж сердечко прихватит крепко, то приму любого, в любое время и без денег.
      Люди уходили довольные и разносили вести по всей Зыряновке, в которой продолжалась обычная крестьянская жизнь начала ХХI века. Если в двадцатом жили, то сейчас выживали – вот и вся разница. Но те, кто сумел наладить бизнес, возразят, естественно. Их меньшинство, но голос у них весомее большинства. Оксюморон, но аксиома. Или парадокс, но факт – это по-русски!
      Тихо жила Зыряновка, а в областном Н-ске жизнь кипела во всю. Журналисты испражнялись статейками, заметками, блиц-опросами, репортажами и пытались «изнасиловать» минздрав области, который молчал, как рыба. Интервью с профессором Рязановым крутили по телевидению чуть ли не ежечасно. Но нового взять не могли – он тоже замолчал по неизвестным причинам.
      Естественно, что областной министр, Бычков Юрий Антонович, обсуждал проблему с главным кардиологом, но позитивного решения на данном уровне не видел. Лицензию на медицинскую деятельность Мишин мог получить без проблем. Но это только одна сторона вопроса. Другая – он должен где-то работать. Но лицензию даже на открытие захудалого медкабинета он не получит без приобретения необходимого оборудования, которое Мишину абсолютно не нужно. Но, как говорят юристы, если закон нельзя перепрыгнуть, то можно обойти.
      Бычков пригласил на расширенное совещание прокурора области, руководителей Росздравнадзора, Роспотребнадзора, налоговой инспекции и главного кардиолога области Рязанова. Докладывал последний:
      - Все вы, господа, знаете из прессы, что в деревне Зыряновке доктор Мишин провел уникальную операцию по пересадке трикуспидального клапана сердца с четвертой степенью регургитации. Поясняю, что при четвертой степени операция не показана и бесполезна – это аксиома для всего медицинского мира. Таким больным проводится паллиативная (поддерживающая) терапия таблетками и уколами, которая состояние не улучшает. Прогноз у таких больных неблагоприятный. Но вся фишка в том, что Мишин поменял клапан без привычного нам разреза, без хирургического проникновения в сердце. И это совсем не фокус, господа и не сказки. Мишин – великолепный кардиолог, врач высшей категории. И вы все наверняка слышали из прессы, как два месяца назад шаровая молния прямо в квартире убила супружескую пару – то были родители Мишина. Но молния почему-то не тронула его самого. Мишин тогда решил уехать в деревню и там уже понял, что молния «вправила» ему мозги, извините за выражение. Теперь он может класть руку на область сердца больного, а его электромагнитное излучение проникает внутрь и исправляет погрешности. То есть в данном случае силой внутренней энергии Мишин привел в норму отверстие между предсердием и желудочком сердца, выправил съёжившиеся клапаны и так далее. Я лично выезжал в эту деревню Зыряновку, с Мишиным общался и больного смотрел, бывшего больного, если сказать правильно. И не одного его он таким путем вылечил. Мишин высококвалифицированный доктор, но чтобы он мог открыть хотя бы медкабинет, требуется лицензия. А там перечень необходимого оборудования, в котором Мишин не нуждается, ему не нужна аппаратура. Теперь он может без аппаратов просканировать любой орган человека и более качественно, естественно. Но выход есть, господа. Если Мишин не станет открывать клинику и медкабинет, то может зарегистрировать кабинет кардиолога. Там тоже есть перечень, но он приемлемый: кушетка, ширма, фонендоскоп, тонометр, секундомер, термометр, весы с ростомером… Да, кроме кушетки с ширмой Мишину и этого не нужно, но пусть будет. Каратаев, о нем вы тоже все слышали, заплатил Мишину за лечение пятьсот тысяч рублей по договору о возмездном оказании услуг. Мишин оформил ИП и поставил Каратаеву клапан, а тот деньги. Всё законно, налог уже оплачен. Больных Мишин станет принимать в соседнем доме с вывеской «Кардиологический кабинет». Расценки мы ему утвердим на уровне среднемировых цен и пусть работает доктором, а не поставщиком услуг населению. Поэтому господин министр и пригласил вас, чтобы в последующем не было вопросов и трений. Кто за, кто против?
      Все молчали, переваривая в голосе информацию, и никто не хотел сказать первым ни за, ни против. Но всё-таки тишину нарушил прокурор области:
      - У меня вопрос, Юрий Антонович, а почему Мишину в больнице бы не работать? И вопросов бы вообще не было.
      «Да, да, верно», - почти враз высказались все остальные. Поняв, что ни за что отвечать не придется.
      - Антон Павлович уже докладывал о трагедии семьи Мишиных, - объяснял министр, - ранее он действительно работал в областной больнице, но дома напоминало всё о случившемся. Он уволился, продал квартиру и уехал в Тмутаракань, образно говоря. Но жить как-то надо и в Зыряновке он уже женился. Поэтому я считаю, что нам необходимо поддержать доктора. А уж больные, поверьте, будут в восторге.
      - Я – за, - первым ответил прокурор.
      С ним согласились все.
      Довольный Рязанов сообщил Мишину о принятом решении по интернету и скинул предварительные расценки, с которыми доктор согласился. Теперь Мишин мог работать вполне нормально.
      Он с Мариной пришли к Строгановым.
      - Минздрав разрешил мне открыть кардиологический кабинет и работать по их расценкам. Вполне приемлемые расценки. Иван Сергеевич, необходимо выстругать широкую доску, покрасить белым и на этом фоне написать крупно: Кардиологический кабинет. По бокам нарисовать красные кресты. Когда высохнет, прибить к воротам. А мы пока с Мариной в Николаевск съездим: надо закупить кушетку, ширму, стол типа хирургического.
      В райцентре их случайно встретил главный врач ЦРБ. Мишина он узнал по Марине, местные практически все друг друга знали в лицо, как говорится, с горшка.
      - Вы, если я не ошибаюсь, врач из Зыряновки. А я главный врач районной больницы, Каратаев Виктор Афанасьевич.
      - Вы не ошибаетесь, я доктор Мишин Борис Николаевич.
      - Хотелось бы знать, Борис Николаевич, кто вам дал право принимать тяжелых больных в Зыряновке?
      - Это право мне дали диплом врача и соответствующая лицензия, Виктор Афанасьевич.
      - Но я справлялся в местном Росздравнадзоре – никаких лицензий у вас нет. Теперь я уже сомневаюсь – есть ли у вас вообще диплом? – возразил Каратаев. – Я уже сообщил в прокуратуру и они в ближайшее время проведут проверку, по результат которой примут правовое решение.
      - Мне вас жаль, Виктор Афанасьевич. Прокуратура, конечно, может провести проверку, по результатам которой примут решение о ложном доносе. А это уже уголовная статья, дорогой, пока ещё коллега. И пойдете вы тогда двор подметать или санитаром работать. Но только после того, как срок, назначенный судом, отбудете. Сомневайтесь – позвоните в минздрав, там вам всё объяснят. Впрочем, вы и так всё знаете. А вот вашему собутыльнику, местному прокурору, советую тоже в область перезвонить. Прокурор области мою работу одобрил, а с вашего алкаша погоны немедленно снимет. Так что в добрый путь, дядя.
      Мишин усмехнулся и с Мариной вошел в магазин. Кушетку и ширму купили, а вот операционный стол в обычных магазинах не продавался. Но это ничего, вдвоем с тестем быстро сделают деревянный, застелют клеёнкой и достаточно. Купленное упаковали в прицеп и туда же поместили снегоход – это для тестя, чтобы легче было зимой охотиться. Кроме того, закупили медицинские костюмы для всей семьи. Собирались уезжать, но налетели журналисты, закидали вопросами. Мишин вздохнул и ответил:
      - Честно говоря, журналистов не уважаю, через забор лезут в частную собственность, профессиональным гоп-стопом занимаются, отбирая у людей информацию. Но юмор в сторону и кое-что расскажу. Я врач-кардиолог высшей категории и могу принимать соответствующих больных. Недавно в областном минздраве прошло расширенное совещание с участием Росздравнадзора, Роспотребнадзора, прокурора области, главного кардиолога области и руководителя налоговой инспекции. По результатам совещания мне дали разрешение-лицензию открыть в Зыряновке кардиокабинет и установили расценки приема больных с соответствующими заболеваниями. Да, я действительно могу лечить больное сердце, от результативной помощи которому отказываются другие врачи. Отказываются не из-за прихоти, а из-за запущенного состояния болезни, считая такое сердце неизлечимым. На свете достаточно парадоксов. Вот, например, только что перед вами со мной разговаривал главный врач ЦРБ Каратаев Виктор Афанасьевич и сказал, что подал уже заявление в прокуратуру, чтобы провели проверку моей деятельности. И он прекрасно знает, что моя деятельность законна, но она станет затмевать местную больничку. Полагаю, что вы меня поняли. Теперь у меня вопрос к вам, господа журналисты: не только вы, но кто-нибудь в районе, когда-нибудь видел местного прокурора трезвым на работе?
      Посмотрев видео, прокурор области среагировал немедленно, отстранив районного от служебных обязанностей и направил в Николаевск проверку.
      Местный тоже смотрел передачу и так нажрался, что на следующий день плохо ворочал языком, проверяющим ничего объяснить не смог. У него действительно обнаружили заявление главного врача ЦРБ, который был уволен с занимаемой должности и в отношении Каратаева было возбуждено уголовное дело о ложном доносе.
      Дома, в семейном кругу, Борис произнес:
      - Толком ещё никого не лечил, а возни-то, возни!.. Этому объясни, тому поясни, третьему растолкуй, а четвертому разжуй. Но вроде бы журналистско-административный шторм стихает и можно спокойно работать. Завтра у нас, други мои, новый пациент. Привезут грудного ребенка аж из самой Москвы, суеты будет выше крыши. Ребенок одного из Российских бонз. Будут охранники, журналисты и телеоператоры, профессора понаедут и все станут права качать. Ну ладно, как-нибудь справимся. Как вы, родственнички, сможете в обморок не упасть, когда увидите бьющееся сердце грудного ребенка?
      - Ты его резать будешь, Борис, - ужаснулась Софья Игоревна.
      Мишин хотел ответить, что режут свиней, но сдержался, пояснил:
      - Нет, Софья Игоревна, резать я никого не буду. Операция будет проводится без вскрытия грудной клетки, но ткани станут прозрачными и всё будет видно. Будет видно, как я сосуды в сердце переставляю и так далее. Всё, как наяву. Сможете выдержать или в сенях останетесь?
      - Я точно смогу, - ответил Строганов, женщины пожали плечами.
      - Ватку с нашатырем положите себе в карман и как поплохеет – сразу под нос её, - пояснил Борис. – А теперь надо в полицию позвонить.
      - Алло, подполковник Бычков Валентин Семенович?
      - Кто это?
      - Доктор Мишин из Зыряновки, здравствуйте.
      - Здравствуйте доктор.
      - Хотите быстро полковником стать, Валентин Семенович?
      - Вы министр МВД? – ответил он.
      - Нет, но завтра у меня будут люди повыше министра. Крупный чиновник из аппарата Президента привезет на операцию своего внука. Естественно, толпа журналистов. Надо бы омоновцев отправить для порядка и чтобы они мои требования выполняли.
      - Я сам буду. Во сколько?
      - Подъезжайте к десяти.
      - Добро, буду.
      Утром начальник местного отдела полиции прибыл вместе с ОМОНом. Познакомился с Мишиным и отдал команду бойцам:
      - Скоро сюда прибудут важные лица, очень важные. Естественно, налетят журналисты и ваша задача не пустить их в этот дом. В этот двор. Это наш знаменитый доктор Мишин, - он указал рукой, - только он может отдавать вам команды: кого впустить в дом, а кого нет. Пятеро заходят во двор, а десять остаются здесь на улице. Во дворе смотрите за огородом, оттуда могут журналисты полезть. Ориентируйтесь по ситуации и помните, что люди приедут важные, пререкаться с ними не следует, но и команды их не выполнять ни в коем случае. Обнаглевших журналистов задерживать и сажать в автозак. Вопросы? Нет вопросов. Приступайте к выполнению задачи.
      Естественно, что чиновник из администрации Президента хотел приехать без лишнего шума, но информация просочилась в прессу и журналисты в Зыряновке уже встречали его кортеж с гомоном и бликами фото и киноаппаратуры. Мишин на улице встречал их, пропуская внутрь чиновника и его дочь с грудным ребенком. Остальных попросил представиться и пропустил внутрь трех ведущих детских кардиохирургов страны. Пропустил одного местного телеоператора и одного московского. На этом всё. Оставшиеся штурмом ворота брать не решились, но полезли через огороды, где их тоже достойно встретили омоновцы.
      В доме Мишин объяснял:
      - Уважаемых профессоров прошу присесть вот на эти стулья и наблюдать за ходом операции…
      - Что за бред, какая тут может быть операция в деревенской избе без какой-либо аппаратуры?- возмутился один из профессоров.
      - Еще одна реплика и кто-то окажется на улице за воротами дома. Пришли – смотрите молча, без комментариев или валите сразу отсюда.
      Профессура притихла. А Мишин продолжал:
      - Мама ребенка и её отец пройдут в другую комнату, где отдохнут, выпьют чайку. Операцию смотреть не нужно. У дедушки может сердце не выдержать. А мама начнет в обморок падать и мешать мне. Марина, забери ребеночка, пожалуйста. А вы, Софья Игоревна, напоите чаем наших гостей в соседней комнате. По ходу дела я стану комментировать свои действия. Итак, ребенку три недели и у него обнаружили аномалию Тауссиг-Бинга. Это двойное отхождение магистральных сосудов от правого желудочка сердца. Редкий, я бы сказал редчайший врожденный порок сердца, при котором и аорта, и легочная артерия берут начало от правого желудочка. У ребенка наблюдается дефект межжелудочковой перегородки. Так обычно и бывает. Диагноз был поставлен ещё внутриутробно, но родители отказались от предложенного аборта. Обычно хирургическое лечение таких заболеваний проходит в несколько этапов, но сейчас будет только один – первый и последний одновременно, после которого ребенок станет абсолютно здоровым.
      - Чушь полная, - вставил тот же профессор.
      Мишин кивнул и его немедленно вытащили из дома силой.
      - Продолжим, господа. Итак, аномалия Тауссиг-Бинга. Вы видите синий оттенок кожи у ребенка, дышит он затрудненно, сердечко часто бьется. Я уже провел асептику и антисептику внутреннего пространства и можно приступить к самой операции.
      Тело грудного ребенка вдруг засветилось и становилось прозрачным. Вздох ошарашенного удивления пронесся по комнате и присутствующие увидели бьющееся сердечко младенца. Мишин положил руку ему на грудь, но его пальцы и ладонь тоже почему-то не закрывали вид детского сердца.
      - Вы видите, что аорта отходит от правого желудочка, а в норме должна отходить от левого. Мы её туда и переместим.
      Мишин взял её пальцами и передвинул в другой желудочек, словно пластилиновую трубку. Один из профессоров скатился со стула, потеряв сознание. Строганов мгновенно подскочил к нему, сунул под нос нашатырь и чуть позже снова усадил на стул. Ошеломленный операторы продолжали снимать, держась с трудом за свою аппаратуру на треноге. Строганов тоже дал им немного нашатыря.
      - Итак, личный состав в сборе, продолжаем операцию. Теперь мы закрываем межжелудочковую перегородку.
      Мишин сомкнул пальцами отверстие и оно срослось.
      - Итак, господа, снова повторил Мишин, - операция завершена. Все сосуды на месте, где и должны быть в норме, а аномальное отверстие заросло. И вы видите, что ребенок порозовел на глазах
      Прозрачность тела стала исчезать и ребенок проснулся, заулыбался, схватив палец доктора. Он отнес его в комнату к маме.
      - Ваш сын абсолютно здоров, - пояснил Мишин, - пусть растет и развивается на радость всем. А сейчас я выйду и вы покормите его. Кушать ему хочется, настрадался бедненький, но всё позади.
      Мишин вернулся в комнату и объявил:
      - На этом всё, господа, прошу на выход без комментариев.
      Профессора кинулись с вопросами, но омоновцы вытолкали их за дверь. Дедушка подошел к Мишину и встал на колени, спросил со слезами на глазах:
      - Мой внук действительно здоров?
      - Абсолютно, - ответил Мишин.
      - Чем и как я могу отблагодарить вас, Борис Николаевич? Пятидесяти миллионов будет достаточно?
      - Я не беру денег за детские операции. А вы меня ужу отблагодарили здоровьем внука. Когда дети здоровы – это же счастье! Разве не так?
      - Это моя визитка, звоните в любое время дня и ночи…
      А в это время изгнанный из дома профессор давал интервью налево и направо о шарлатанстве Мишина, о его мошенничестве и с уверенностью утверждал, что здесь сплошное разводилово. Но Мишин шепнул начальнику полиции и профессора немедленно поместили в автозак. Поедет теперь в Москву по этапу. Вышедшие профессора дали настоящее интервью, взбудоражив всю страну и не только.
      Недовольная Софья Игоревна все расспрашивала мужа об операции, а зять пояснял, что ещё придется увидеть и не такое. Доехав до райцентра, операторы пустили своё кино в эфир. Многие телезрители ухмыльнулись – фейки и фантастика, а на Западе так подумали все. Почти все.
      Всего через несколько дней в Зыряновку прибыли геодезисты, строители, глава Николаевского района Волобуев Артем Сидорович. Прошли сразу к Строганову.
      - Иван Сергеевич, - без прелюдий начал Волобуев, - там, наверху, - он ткнул пальцем, - решили строить клинику вашему Мишину. Уже проект есть и деньги выделили. Посоветуй, где лучше строиться, в каком месте?
      - Так это, - замялся Строганов, - надо бы проект Мишину показать. А то построим, а ему не понравится. Чё потом делать будем?
      - Ну да, резонно, - согласился Волобуев, - вишь, как наверху засуетились, аж до Президента дошло. Пойдем, покажешь этого Мишина. Я телевизор смотрел – жуть берет, как он грудную клетку прозрачной сделал и в сердце колупался. Ты видел? Хотя откуда? У вас же здесь телевидения нет.
      - Так я на операции был, своими глазами видел, - возразил Строганов.
      - Ну ни хрена себе! Ладно, показывай этого Мишина.
      Они прошли к доктору в дом. Строганов представил их друг другу.
      - Вот, получено указание построить вам клинику, Борис Николаевич. Это проект здания и прилегающей территории, - заявил Волобуев. 
      Мишин внимательно рассмотрел проект. Широкое крыльцо с пандусом, двустворчатые двери, чтобы свободно проходили каталки или коляски. Дальше что-то типа прихожей, потом смотровая и сама операционная, комната отдыха для сопровождающих лиц. Затем глухая стена, но с дверью в другое помещение из четырех комнат и кухни со своим выходом на улицу. Это дом для семьи Мишиных. Отдельные строения – гараж на три автомобиля, банька-сауна с бассейном. Сарай и дровяник. Дом в целом даже слегка напоминал теремок, строительство предполагалось из толстого профилированного клееного бруса. Отопление на основе кварцевых обогревателей TEXTURE. Камин тоже присутствовал. Бурилась скважина для воды, оборудовалась выгребная яма для слива отходов, душ, туалет. В общем, всё благоустроенно и прилично. За домом забор, закрывающий посторонним вид на огород соток на тридцать.
      Мишин дал добро и строительство началось. Уже со следующего утра пришла техника – бульдозер, экскаватор, кран. Рабочая бригада разместилась в заброшенном доме. Бульдозер выровнял площадку, экскаватор выкопал котлован, бурили скважину и заливали бетонный фундамент. Трудились, как в аврале. Потому что приходилось докладывать ежедневно о ходе строительства в область. А там еженедельно в Москву. Словно грибы вырастало здание и за три месяца построили его целиком. Конечно, когда работали посменно три бригады круглосуточно с искусственным освещением.
      В сентябре Мишины уже заезжали в свою половину дома. Кардиокабинет переименовали в клинику, которая по сути так и осталась кабинетом. А ИП сменил профиль на медицинский. ООО Мишин оформлять не стал – там бухгалтерия сложнее. На здание повесили вывеску: «Кардиологическая здравница». На открытие клиники прибыл министр Бычков. И первым пациентом стал больной Иванов с недостаточностью аортальных клапанов в терминальной стадии. Данное заболевание на этой стадии лечению в принципе не поддается, паллиативная помощь результатов не дает. Попытки хирургического лечения возможны по настоянию пациента, но обычно заканчиваются смертью на операционном столе.
      Такой больной обычно нежизнеспособен. Стабильная гипотензия, уже отказывают основные органы – печень, почки и другие. И ещё неизвестно отчего умрет больной – от сердечной недостаточности или от отказа других внутренних органов.
      Скорая привезла больного, на каталке его доставили в клинику и положили на операционный стол. В этот раз журналисты остались на улице, врачи и другие посторонние лица тоже. Сопровождающих родственников пригласили в комнату отдыха.
      Больной уже действительно умирал, критически низким становилось кровяное давление и Мишин торопился, начав действовать без комментариев.
      Он выправил клапаны и расширил отверстие до прежне здорового. Сердце забилось равномерно, давление практически пришло в норму, но пришлось поэтапно работать со всеми внутренними органами, восстанавливая кровоснабжение и паренхиму. Обычно Мишин проводил получасовую бескровную операцию, а тут пришлось поработать два часа с небольшим.
      Он оглядел пациента – здоровый цвет кожи и нормальный пульс вдохновляли. С удовольствием произнес: «Проснись». Больной словно очнулся и сел прямо на столе. Доктор кинул ему одежду и снова произнес: «Одевайтесь, Иванов, вы здоровы. Но ходить придется дозированно, вы отвыкли. Со временем будете даже бегать».
      Он отвел его в комнату отдыха, где к нему кинулись родственники. Наобнимавшись, они вышли на улицу, где врачи скорой уже рассказали всем, что такие больные не выживают и с операционного стола больной уже живым не встанет. Цинично, но это факт, заявили врачи.
      И вот больной выходит из клиники своими ножками… Охрана с трудом сдержала напирающую толпу журналистов. А в Москве крупный чиновник, смотря прямой эфир, радовался, объясняя Президенту: «Ну что я говорил, что!? Не зря потрачены денежки, абсолютно не зря. А престиж-то России, какой престиж!»
      
      
IV
      
      
      Журналистский ажиотаж стих и Мишин решил немного передохнуть, сделать, так сказать, перерыв в лечении больных. Ненадолго, правда, на недельку всего. 
      Осень… а времена года Мишин сравнивал с людьми. Возможно, в силу своей профессии. Весна – младенчество; лето – взрослый человек; осень – старость. Кому же нравится старость? Хотя и в ней есть свои плюсы.
      Ягод Строгановы насобирали на обе семьи. А вот рыбы не наловили в достаточном количестве. Борис размышлял, что сети поставить, конечно, можно, но ловля на удочку для рыбака более занимательна, престижна и увлекательна. И он готовил снасти для себя и Марины. Дождевых червей не копал для наживки, а лишь добыл одного и отсканировал. В похожую на червя мушку добавил какой-то маленький узелок, совсем маленький.
      Марина смотрела и всё-таки возразила:
      - Боренька, ты же в городе вырос. Сейчас рыба на мушку не клюнет, червей надо копать, червей.
      - Верно, Мариночка, верно, - согласился Борис. – Но червя надо на крючок одевать, менять его с каждой поклёвкой почти, время тратить. А я и делаю мушку под червя. А это что означает, Мариночка? А это означает, что дёргай рыбку, да дёргай в своё удовольствие.
      Марина, естественно, в душе не согласилась, но спорить не стала. Рыбалка сама всё рассудит, решила она.
      Кроме удочек Борис взял с собой на речку два десятилитровых ведра и тачку с огорода. А Марина всё-таки накопала червей и взяла их с собой. Выбрали место на реке, где заводь переходит в более быстрое течение. Рыбалка началась…
      Борис после каждого заброса вытаскивал то чебака, то сорожку, то окуня. А Марина пока не поймала ничего, но молчала, ничего не понимая в происходящем.
      Борис подошел, обнял её и поцеловал в щеку. Потом отвязал с лески крючок и привязал мушку.
      - Рыбачь и приговаривай: ловись рыбка большая и маленькая, - произнес он и отошел к своей удочке.
      Марина с каждого заброса вытаскивала по рыбке и увлеклась рыбалкой без вопросов. Вскоре она наловила целое ведро и вылила его вместе с рыбой в тачку, где уже находилась рыба, пойманная Борисом. К сумеркам они поймали по два ведра рыбы, а чистить и солить отвезли к родителям. Отец Марины спросил:
      - Неплохой улов! Где сети ставили? У излучины вверх по реке?
      - Мы здесь, напротив, на удочку ловили, - ответила Марина.
      Строганов с упреком посмотрел на дочь.
      - Ты меня за лоха держишь? На удочку вы бы и ведра не поймали – полведра, не больше. И то вдвоём.
      - Папа, - тоже с упреком отвечала дочь, - Борис мушки сделал, вот на них и ловили.
      - На мушки осенью вообще ничего не поймаешь, - возразил отец. – На мушку весной или в начале лета на перекате ленок хорошо ловится, а сейчас только пшык один.
      - Иван Сергеевич, - вмешался в разговор Борис, - я уникальные мушки сделал. Они специальные волны рыбам посылают и те летят на них, как пчелы на мёд.
      - Тогда вопросов нет, Борис, если ты и рыбам сердца заворожить можешь, - он засмеялся.
      Отца поддержала Марина и сквозь смех рассказывала:
      - Я всё не понимала: зачем он эти мушки делает? Про червей ему рассказывала, думала, что городской в рыбалке мало что смыслит. А оно вон как вышло!
      Окуней солили и вялили. Зимой с рассыпчатой картошкой они очень пригождались. Чебака, сорогу и ельцов солили в небольшом бочонке.
      Середина сентября, пора и в орешник сходить. Софью Игоревну оставили на хозяйстве и втроём ушли, положив пищевые припасы на огородную тачанку. Планировали добыть куль кедрового ореха, доставив его домой на тачанке. Куля двум небольшим семьям вполне хватит на всю зиму и предстоящее лето.
      Орешник… Мишин никогда не бывал в кедровом орешнике и практически сразу ощутил его запах свежести. Он не был похож на сосновый или другой лес. Сам по себе кедр бактериостатичен и убивает микробы. Он обратил внимание и ещё на одну особенность кедрового леса – в нем не было сухостоя и буреломов. И Мишин, естественно, спросил почему?
      - В кедрач на часовую прогулку никто не ходит. За орехами идут на несколько дней, как мы, например, или на несколько недель, если желают добывать орех в промышленном масштабе, то есть на продажу. Зимой охотники находятся здесь месяцами. И никто с собой дров не берет и кедрач на дрова не валит, не пилит. Вот и чистят буреломы, забирают весь сухостой, опавшие ветки, - пояснил Строганов. – Костры жгут только на местах стоянки у зимовья в специально отведенных местах. Поэтому и чисто в кедраче, как в городском парке.
      Они подошли к зимовью – бревенчатому домику с одним окном и дверью. Внутри печка-буржуйка, обложенная кирпичом, стол из досок, скамья и полати для сна или отдыха.
      - У каждого охотника здесь своё рубленое зимовье и территория, естественно, - продолжал пояснять Строганов. - На этой территории он орех бьёт, зимой соболей и белок. Залетных здесь нет – закон-тайга, он сразу накажет.
      - И как накажет? – спросил Мишин.
      - Соразмерно деянию, - серьёзно ответил Иван Сергеевич. – Кто-то с медведем встретится, хозяин тайги не любит залетных, с ним не договориться и взяток он не берет, - усмехнулся Строганов, - кто-то заблудиться может и сгинуть совсем. Да мало ли что может быть. Сейчас по глоточку чая из термоса и пойдем шишку бить. Вы одеваете шапки, берете кули и за мной.
      - Зачем шапки? – не понял Мишин.
      - Голову защищать, - пояснил Строганов, - я бью колотом ствол кедра, шишки летят на землю, а вы смотрите неподалеку со стороны. Когда шишки пролетят, вы подходите и собираете их в кули. Но бывает так, что какая-нибудь шишка задержится по непонятным причинам и летит потом со свистом. А если в голову?.. Для этого и нужна шапка – касок здесь не носят.
      Выпили по кружечке чая. Строганов осмотрел колот – метровую чурку на длинном шесте.
      - В порядке, - заявил он, - бьём орех по кругу от зимовья, каждый раз удаляясь немного в глубь. На битый ствол кедра вешаем пучок мха для отметки. Шишку собираем в мешки, приносим их к зимовью и вываливаем около «мясорубки», - Строганов указал рукой на деревянный короб на ножках, внутри которого располагалась цилиндрическая деревянная шестерня с ручкой. - Крутим шестеренку, шишка перемалывается  и вываливается через отверстие внизу на постеленный брезент. Потом просеиваем на крупном решете, удаляя чешую – остается орех и мездра. Дальше можно просеять на мелком сите, а лучше откидать лопатой на постеленный в нескольких метрах углом брезент. Орех тяжелее, летит дальше и на брезенте окажется чистым от мусора. Вот такая тут технология, Борис, - пояснил Строганов.
      Через три дня мужчины уже возвращались домой. Катили на тачанке куль чистого кедрового ореха. Дома их встретила обеспокоенная Софья Игоревна.
      - Ой, слава богу, что вы вернулись, слава богу…
      - Что случилось, Софья Игоревна? – спросил Мишин.
      - Да, Софа, ты чем-то расстроена? – тоже переспросил Строганов.
      - Да нечего тут расстраиваться, - словно отмахнулась она, - тут Прохорова прибегала, тебя, Борис, спрашивала. Я ей ответила, что нет тебя, а она позже с участковым пришла. А тот без разговора оттолкнул меня и весь дом осмотрел. Чего хотели – непонятно.
      - Прохорова – это кто? – спросил Мишин.
      - Да есть тут одна овца, - в сердцах бросил Строганов, - стерва баба, неподалёку живет.
      - Чего она хотела? На приём просилась, на сердце жаловалась? – продолжал спрашивать Мишин.
      - Тебя, Борис, спрашивала, а больше ни словом не заикнулась. А участковый вообще рта не раскрывал, оттолкнул меня и осмотрел все комнаты. Молча и ушел.
      - Кто этот участковый, что за человек?
      - Старлей. В Николаевске живет. Серый какой-то – ни хорошего, ни плохого о нём сказать не могу, - ответил Строганов.
      - Странно… чего им надо было? – рассуждал Мишин. - Если бы на прием, то озвучила бы это Прохорова и за участковым бы не ходила. Странно… А может быть, это участковому надо было осмотреть мой дом? Вам так не показалось, Софья Игоревна? Он ничего в доме не трогал, осмотрел и всё?
      - Ничего не трогал, но заглянул в каждую дырку. Я смотрела за ним.
      - Ладно, разберемся, - в задумчивости произнес Мишин. – ты, Иван Сергеевич, куль к себе вези. Мы потом с Мариной себе нагребём немного.
      - А чё немного-то?
      - Закончится – ещё нагребем.
      - А-а, ну тогда ладно, - пробурчал Строганов и повёз куль к себе домой.
      Борис с Мариной прошли в дом. Мишин сел в кресло и молчал долго. Марина не тревожила его, понимая, что он «переваривает» ситуацию. Потом всё-таки не выдержала, подошла и обняла сзади за плечи.
      - Всё думаешь? – участливо спросила она.
      - Да… Что общего между этим участковым и Прохоровой?
      - Что общего? – в задумчивости повторила Марина. – Раньше ведь жизнь другая была – колхоз, работа, клуб. Жили, работали и веселились.  Прохорова больше веселиться любила, чем работать. Мальчики, алкоголь… на учете у этого Голосуева стояла. Если она печень не совсем пропила, то со здоровьем у неё всё нормально должно быть. Зачем приходила?..
      - Теперь всё встало на свои места, - довольно ответил Борис, - всё понятно. Ты всё, Мариночка, объяснила.
      - Что я объяснила, чего понятно?
      - Да всё понятно. Я Прохоровой не нужен. Её Голосуев заставил проверить: дома я или нет. А потом пришел, оттолкнул тёщу и осмотрел дом.
      - Но зачем? – не поняла Марина.
      - Уточнить обстановку. План дома.
      - Но зачем? – снова повторила Марина.
      - А это уже второй вопрос, - усмехнулся Мишин, - и нужен он был совсем не для полиции. Но ничего, разберемся и с этим.
      
      
      V
      
      
      Мишин просматривал файлы поликлиник и больниц, выискивая тяжёлые случаи заболеваний сердца. Это кроме того, что ему на почту поступала масса писем-заявок на лечение. Но сейчас он выискивал конкретных людей, связанных с правоохранительными органами. Близких родственников-сердечников генералов полиции, следствия, прокуратуры или ФСБ. И такой как раз появился – родной брат начальника ГУ УВД области Кочергина Сергея Павловича.
      Кочергины прибыли уже на следующий день. Родной брат генерала Андрей с трудом перенес поездку и сейчас приходил в себя в комнате отдыха. Синюшность кончиков пальцев, носа и ушных раковин постепенно уменьшалась, но не проходила совсем. Кожа оставалась серой, одышка.
      Сопровождающий кардиолог стационара областного МВД передал Мишину историю болезни.
      - Зачем вы мне суёте эти бумажки? – с усмешкой спросил Мишин.
      - Но как же, - возмутился кардиолог, - здесь все исследования, анализы, анамнез.
      - Вы, господин Митрохин, хотите прикрыть свой зад? Вы своей нерешительностью или непрофессионализмом довели больного почти до последней стадии болезни. Я бы вас диплома лишил, да не в моей это власти. Так что сиди здесь и не вякай, лепила хренов. А господам Кочергиным я обязан разъяснить суть заболевания, метод лечения и прогноз. Стеноз митрального клапана – это уменьшение отверстия, соединяющего левое предсердие с левым желудочком сердца. Всё так и было, но ваш лепила, Сергей Павлович, тянул время и вовремя не направил больного на комиссуротомию. Клапанный аппарат преобразовывался, увеличивалась соединительная ткань с рубцовыми изменениями кольца клапана. Начался процесс кальциевых отложений. Отверстие уменьшилось до сантиметра и даже меньше. Здесь уже комиссуротомией не обойтись и требуется замена клапана. А это более сложная и ответственная операция. Возрастает и риск послеоперационных осложнений, процент смертности. Поэтому хирурги кардиологи отказались от операции на областном уровне. Если вы, генерал, решите возбудить в отношении Митрохина уголовное дело, например, по халатности, то доказать его вину в суде будет очень сложно. Но любой хирург кардиолог оторвал бы ему яйца, образно говоря. Но время для разговоров вышло и пора приступить к операции. Вы, генерал, и лепила остаётесь здесь, а мы с Андреем Павловичем уходим в другое помещение. Минут через сорок-пятьдесят он вернётся сюда абсолютно здоровым человеком.
      Больной разместился на хирургическом столе в другом помещении и уснул. Марина уже ничему не удивлялась и спокойно снимала с него рубашку, когда тело поднялось над столом на несколько сантиметров. Грудная клетка засветилась и стала почти прозрачной с небольшим голубоватым оттенком. Пальцы у Мишина тоже засветились и стали удлиняться, входя вглубь грудной клетки. Вот они вошли в левую половину сердца и раздвинули отверстие до пяти квадратных сантиметров, одновременно выпрямляя клапаны, словно они пластилиновые. Рубцовая ткань под пальцами рассасывалась или разминалась, а кальцинаты собирались и выкидывались в медицинский лоточек. Створки клапана, кольцо и папиллярные мышцы очистились, хордальные нити подтянулись и электромагнитные пальцы Мишина вышли из грудной клетки, приняв свой обычный вид.
      Сердце работало, как часы и тело бывшего больного опустилось на стол. «Проснись», - приказал Мишин. Пациент открыл глаза и пока ничего не понимал.
      - Вы абсолютно здоровы, Андрей Павлович, одевайтесь, - Марина подала ему рубашку, - никаких лекарств принимать больше не нужно. Но мышцы отвыкли от нагрузки, поэтому бегать и прыгать первое время не рекомендуется. Пойдемте, в соседней комнате вас ждет брат.
      Обнимашки, вопросы о самочувствии… Мишины наблюдали за Кочергиными с довольными и радостными улыбками. Всегда приятно сделать добро человеку.
      - Может быть, чайку с вареньем и пряниками? – предложила Марина, - или чего посущественнее?
      - Нет, - сразу же отказался Андрей Павлович, - хочется поскорее домой попасть. Семью порадовать.
      - Понимаю, - согласился Мишин, - конечно, вы можете с доктором ехать, а вас, генерал, я попрошу остаться ещё на несколько часов. Надеюсь, вы не против?
      - Конечно, я останусь, Борис Николаевич. Ты, Андрей, езжай, порадуй семью.   
      Марина проводила кардиолога и Андрея Павловича до машины. Вернулась в дом, но в гостевую комнату не прошла.
      Генерал сразу же засуетился:
      - Я понимаю, Борис Николаевич, вы великий хирург и труд ваш должен быть оплачен достойно. Здесь пять миллионов, - он пододвинул чемоданчик к Мишину. 
      - Сергей Павлович, извините, но расценки на операцию утверждены минздравом и я уже получил необходимую сумму. Поэтому чемоданчик попрошу забрать. Я предложил остаться вас совсем не за этим.
      - Извините, Борис Николаевич, просите всё, что угодно, - ответил с подобострастием генерал. – Слушаю внимательно вас.
      Борис кивнул Марине и она привела в комнату маму.
      - Сергей Павлович, это моя тёща Софья Игоревна, она объяснит вам ситуацию, как говорится, из первых уст.
      Генерал выслушал Строганову очень внимательно и пока молчал в задумчивости. Видимо, недопонимал пока своей функции из-за малозначительности поступка участкового инспектора.
      Мишин вежливо попросил женщин выйти и пояснил:
      - Сергей Павлович, я вовсе не жажду возбуждения уголовного дела в отношении полицейского Голосуева по факту злоупотребления или превышение должностных полномочий. Но действовал он не в интересах полиции, это понятно. А в чьих тогда? Что за мафиози здесь завелся, на кого работает этот Голосуев? Видимо, кто-то желает взять мою работу под патронаж? Какому-нибудь вору или лидеру ОПГ это выгодно. И к местному начальнику полиции я обратиться не могу – вдруг он тоже в чем-то замешан. Хотя вряд ли. Вы побеседуйте с Голосуевым, Сергей Павлович, скажет или не скажет – это неважно. Увольнение по недоверию вполне подойдет. А в остальном я сам разберусь.
      - Всё сделаю, Борис Николаевич, всё. Но начальника местного ОВД тоже надо бы наказать – выговор или неполное служебное.
      - Нет, Сергей Павлович, Бычкова не трогайте, так надо.
      - Хорошо, - ответил генерал.
      
      
      VI
      
      
      Поселок городского типа и районный центр Николаевск… Множество деревянных домов еще царской постройки. Да, на века тогда строили, на века! Немало и двухэтажных кирпичных построек на шестнадцать квартир с огородами по несколько грядок каждому.
      Проживало в советское время в райцентре около десяти тысяч человек, а сейчас осталось только пять. Ну что поделать – каждый желает жить лучше. Тем более, что западная идеология пришла, а свою упразднили.
      Но и неплохие коттеджики в райцентре тоже присутствовали. Например, был такой официально двухэтажный, а по факту в три этажа. И вроде бы арифметику в школе все изучали… Так себе коттеджик, квадратов на пятьсот стоял на территории в двадцать пять соток, огороженный высоченным забором.
      Еловый не был коронован, но авторитет имел солидный, имея статус теневого главы района. Имел своё ЧОП из бывших бойцов ОПГ и клал, образно говоря, на всех. С полицией жил мирно, в паритете, так сказать, и кое-кого держал на зарплате.
      Содержал несколько горничных в доме и повариху. Все девушки в коротеньких униформах. Но чулочки с ажурными ободками должны быть у каждой разного цвета, а трусики носились только в красные дни. Большой любитель девушек был наш Еловый. И со стороны не гнушался приглашать. Вовсе не закомплексованные девицы посещали его с удовольствием – садомазохизмом не занимался и всегда платил хорошо. Правда, казанова уже был не тот, но на пару разиков его всё-таки хватало с разными молодками. Возраст за пятьдесят давал о себе знать.
      Еловый занимался с двумя девушками, когда в дверь спальни настойчиво постучали. Он запрещал беспокоить его в спальне, но если уж стучат, то что-то случилось. Но Еловый от секса не отказался и продолжил сеанс только более настойчиво. Вторая девушка ласкала его яички и он вскоре все-таки облегчился. Недовольно натянул брюки и вышел в зал.
      - Еловый, там к тебе Голосуев настойчиво просится, - сразу же робко протараторил охранник, денег требует и утверждает, что из-за тебя его из полиции уволили.
      - Чево-о-о? – недовольно бросил Еловый, - пендюлей ему в жопу и выкинуть со двора. Чтобы духу его здесь не бывало.
      Еловый успокоился и ушел в душ. После сел в кресло, размышляя, щелкал орешки. Необходимо встретиться с этим лепилой из Зыряновки и обсудить вопросы. Припугнуть, если потребуется. Не дурак же он и поймет, что со мной иметь дело выгодно. Денег с него никто не потребует, а только определенные услуги. Например, принять и вылечить того или этого больного по утвержденным минздравом тарифам. А генералов и судей с условием, что окажут содействие по профилю. Взамен его никто не тронет и защитит в случае необходимости.
      Еловый был почти уверен в успехе – денег с Мишина он не требовал, а защиту обещал. А то, что вылечит кого-то без очереди – так-то ненаказуемо. Или попросит за кого-то: что в этом плохого?
      Но необходимо пересечься, пообщаться и показать силу. Именно так решил Еловый. Он вызвал к себе бригадира Сиплого.
      - После отворота с трассы на Зыряновку есть местечко на проселочной дороге, где лес подходит с обеих сторон близко, - начал тему Еловый, - то есть там, если машина заглохла, то её не объехать. Отправишь туда четырех бойцов и пусть там караулят Мишина ежедневно. Это лепила из Зыряновки и машина там только у него имеется. Пусть бойцы вежливо попросят его подъехать ко мне, но на нашей машине. Свою он после заберет. Повторяю – вежливо попросить. Если откажется, то запихните в машину силой, но без побоев. Всё понятно?
      - Понятно, - ответил бригадир. – А сколько его там ждать?
      - День, неделю, месяц – пока не появится. Ждать с девяти утра до пяти вечера. Еще вопросы?
      - Больше нет вопросов, Еловый.
      - Тогда завтра с утра и начинайте. Свободен, - распорядился пахан.
      Утром Сиплый с тремя бойцами выехал на Ленд Круизере к указанному Еловым месту. Сидели, ждали, разговаривали.
      - Послушай, Сиплый, а на хрена нам этот лепила сдался? – спросил один из бойцов.
      - Тебе какая разница? – ответил Сиплый, - дали команду – исполняй.
      - Так жопа уже затекла от сиденья без дела. Чё его здесь ждать обязательно? В Зыряновке бы скрутили и привезли Еловому без проблем.
      - Может, тебя отпинать в эту самую жопу, чтобы не вякал? – недовольно бросил Сиплый.
      - А чё, я ни чё, - сразу же стушевался боец, - надо, так надо. Будем ждать.
      Сиплый сам уже переваливался на сиденье, словно утка при ходьбе. Он вышел из машины, поприседал немного, размялся. Бойцы прогулялись «до ветру». Кое-как дотянули до вечера и уехали домой безрезультатно.
      На следующий день всё повторилось. Но к обеду появилась машина со стороны города, а не от Зыряновки, как они ждали. То, видимо, пациенты ехали на прием к доктору. Сиплый сделал вид, что только что закончили ремонт автомобиля и пришлось проехать вперед, чтобы пропустить городскую машину на узком одноколейном месте дороги.
      Неделя протекла безрезультатно, вторая. Но Еловый упрямо приказал ждать. Взбесился, когда ему доложили, что Сиплый с бойцами на дороге в Зыряновку, а сам Мишин разгуливает по Николаевску. Вечером дошло до мордобоя, но Сиплый упрямо клялся, что мимо него даже мышь не пробегала.
      Прошел месяц. Ситуация не менялась. И Еловый отважился сам посетить Зыряновку. У ворот его встретил Мишин.
      - В дом приглашать не стану, - заявил он, - но несколько слов скажу здесь. Понимаю, чего ты добиваешься Еловый, но под твою крышу не встану и в партнеры тебя не возьму. Обыкновенного русского разъяснительного языка ты не поймешь, а потому предлагаю другой вариант. Ты не разумеешь ничего, кроме силы. И даже тюрьмой тебя не напугаешь, ты там как рыба в воде. Ты, Еловый, я слышал, до девочек очень охочий, вот они-то тебя и сглазят. Это будет наказанием, пока истины не поймешь. Свободен.
      Доктор захлопнул калитку ворот, а Еловый на штурм не решился. Он и так понял, что на него смотрят из каждой дырки в деревенском заборе.
      Лидер местной ОПГ и теневой правитель района вернулся в свой коттедж. Плеснул немного коньяка в снифтер и присел в кресло. Рассуждал, как всё-таки подмять под себя этого лепилу-докторишку. Про сглаз девочек даже не вспомнил и решил поехать через несколько дней в Зыряновку ещё раз – он-то не успел сказать, что деньги не станет брать и предложит только защиту в обмен на официальный прием больных, но без очереди или с небольшим условием. От такого предложения может отказаться только дурень. А лепила далеко не дурень, если такими болячками ворочает и всех профессоров позади себя оставляет. Через него он поднимется, всю полицию под себя подомнет и авторитет заработает огромный.
      Довольный Еловый допил коньяк из бокала и пригласил к себе девочек. Две горничные раздевали его сами, а он поглаживал их ножки и разминал груди. Но как только вошел в одну из них, так сразу раздался громкий пердёж и анальный сфинктер Елового расслабился полностью, а член вернулся в лежачее положение. Вместе с газами из кишечника вылетало всё содержимое, словно из водомета канализации.
      Неимоверная вонь окутала троицу и девицы поняли, что все находятся в обыкновенном говне. Что случилось? Сейчас было не до вопросов и все понеслись в душ отмываться.
      После Еловый пригрозил горничным:
      - Вякнете кому-нибудь лишнее – язык отрежу и вместо сфинктера в зад вставлю. А сейчас уберите говно в спальне и молчите, как рыбы.
      Девушки, естественно, ничего застирывать не стали. Просто собрали простынь с пододеяльником с кровати и выбросили в мусор. А Еловый так и не понял, что произошло. Он вызвал к себе начальника охраны и приказал отдать коньяк на экспертизу. Посчитал, что кто-то подмешал слабительное ему в коньяк. Вряд ли это сделали девушки – сами в говне оказались. А потом им нравилось спать с ним, и платил он неплохо. Тогда охрана, но кто? Других вариантов он не видел.
      Ночью Еловому приснился сон. Появилось полупрозрачное видение мужского силуэта и заговорило медленно, назидательно и словно загробно: «Ты обосрался в наказание за наезд на великого доктора. И это будет повторяться с любыми девушками, пока не откажешься от наезда и не повинишься. Отдашь приказ убить его – не получится, а тебя разобьёт инсульт. Станешь валяться овощем в собственном дерьме». Видение исчезло и Еловый проснулся в холодном поту. Что это было, испуганно-раздраженно размышлял он? Мишин приходил во сне? Но это явно не он был, а какой-то дух в белом одеянии. Надо проверить всё, надо проверить.
      Утром он вызвал к себе Сиплого и отменил захват доктора Мишина. В обед пригласил к себе горничных. Они ласкали его боязливо настороженно. Но ничего необычного не произошло. Перед Еловым снова встал вопрос – может быть, то случай единственный и действительно случайный? Но как только он вновь отправил Сиплого караулить доктора на дороге, то вновь обгадился при известных обстоятельствах. Теперь он понял, что тот сон был в руку, как говорится. И с доктором лучше не связываться.
      
      
      V
      
      
      Крупный московский чиновник и олигарх отдыхал в кресле. Собственно, отдыхал с волнением, беспокоясь за свою дочь. Она находилась в роддоме и должна, по прогнозам врачей, рожать уже сегодня. Понятно, что каждый отец беспокоится о своем ребенке. Караваев тревожился не только поэтому, что рожает его дочка Жукова Олеся. А ещё и потому, что гинекологи обнаружили у плода порок сердца и посоветовали сделать аборт. Но плод был мужского пола, а Караваеву очень хотелось понянчить внука, наследника. А что там может быть потом – родится девочка или вообще после аборта рожать не сможет. Поэтому он настоял, чтобы дочь рожала. А с пороком мы справимся, съездим к Мишину в Н-ск и всё будет в полном порядке, утверждал Караваев. Так что рожай дочка и не волнуйся, говорил он.
      Но роды – это сначала волнение, а потом уже радость. И Караваев, естественно, волновался. Раздался телефонный звонок и он с нетерпением схватил трубку. Звонил главный врач роддома.
      - Господин Караваев, здравствуйте. Это главный врач родильного дома… 
      - Понятно, - перебил его Каратаев, - что с дочерью, с ребенком?
      - С вашей дочерью всё в порядке, а вот мальчик родился с врожденным пороком внутриутробного развития. Это очень редкий случай, когда рождаются такие дети, один на двести тысяч живорожденных. У вашего внука пентада Кантрелла. С таким диагнозом дети обычно умирают в первые дни жизни, а хирургическая операция малоэффективна…
      - Ясно, - вновь перебил Караваев главного врача, - готовьте реанимобиль, бригаду и спецборт для полета в Н-ск. Немедленно готовьте, без обсуждений. Со своей стороны я распоряжусь. Всё…
      Караваев позвонил Мишину.
      - Добрый день, доктор, если он добрый. У меня только что родился внук с пентадой Кантрелла.
      - Понятно, не до разговоров, - перебил его Мишин, - если сможете довести живым, то вылечу. Нет, стоп – не довезете. Организуйте мне борт до Москвы срочно. Сможете?
      - Работаю, - только и ответил Караваев.
      Мишин положил трубку и подошел к жене.
      - Мариночка, как ты насчет поездки в Москву?
      - Когда? – ничего не поняла она.
      - Так прямо сейчас, - пояснил он, - за нами, я полагаю, скоро прилетит вертолет. Мы на нем до Н-ска, а там на самолете до Москвы. Я помогу одному новорожденному ребенку. А ты посмотришь достопримечательности. Собирайся, у тебя полчаса, вертолет ждать не будет.
      Растерянная Марина только спросила:
      - Что брать с собой, Боря?
      - Ничего, нас обеспечат всем необходимым. Я к твоим родителям, чтобы за домом присмотрели, пока нас не будет.
      - Мы надолго в Москву, Боря?
      - Дня на три. Этого вполне достаточно. Я бы и за день управился, но тебе этого будет мало.
      - Я даже в Н-ске не была ни разу, а тут сразу в Москву…
      Марина обняла мужа со слезами на глазах.
      На аэродроме в Подмосковье чету Мишиных встречал сам Караваев. Мужчины поздоровались и Мишин представил свою жену:
      - Моя супруга, Марина.
      - Виктор Николаевич Караваев, - представился он.
      - Виктор Николаевич, мы сейчас с вами немедленно едем в роддом, - предложил Мишин, а жена пусть отдохнет немного и посмотрит достопримечательности Москвы. Она в столице ещё не была.
      Караваев махнул рукой и к нему сразу же подбежал один из его людей.
      - Это жена доктора, Марина…
      - Без отчества, просто Марина, - пояснила она.
      - Везешь её ко мне домой, отдохнет немного и потом покажешь ей достопримечательности Москвы. Если захочет что-нибудь купить, то организуешь. Вот тебе моя банковская карта и денег не жалеть. Будешь всегда при ней – охранять и исполнять пожелания.
      Три автомобиля понеслись с военного аэродрома…
      В роддоме Мишина уже ждали и приготовили операционную, бригаду, инструменты и всё необходимое для операции. Доктор видел, что в предоперационной уже толпились в белых халатах журналисты и операторы с видеоаппаратурой.
      - А это зачем? – спросил Мишин главного врача, указывая на прессу.
      - Это для веры, - пояснил он, - многие же не верят в ваше лечение, особенно за Западе.
      - Мне это безразлично, но для страны, наверное, важно. Хорошо, пусть будут. Теперь здесь командую я. Вопросов не задавать, исполнять все указания без споров. Пресса станет падать в обморок – организуйте им нашатырь. Операционная бригада, наркоз и инструменты не понадобятся. Врачи и пресса пусть смотрят за стеклом, где обычно студенты находятся. Так, быстро все ушли из операционной, быстро. И ребенка сюда на стол. Исполнять и не спорить, - прикрикнул Мишин на открывшийся было рот главного врача.
      Принесли ребенка и положили на стол, сняв пеленки. Да, это была явно видимая  пентада Кантрелла. Доктор Мишин слышал, как зашумели очарованно-очумелые журналисты. Подобного даже сказки не описывали.
      Сердце, бьющееся сердце младенца сместилось относительно нормального положения и через дефект в нижнем секторе грудной клетки торчало почти полностью наружу. То есть сердце словно вынуто изнутри и размещено сверху. А через абдоминальную расщелину выпали органы живота, видимо желудок и петли кишечника, торчащие большой шишкой над детским животиком.
      Мишин уже слышал, как кто-то из журналистов не выдержал такой картины и потерял сознание, упав на пол. Но доктор не оборачивался, он знал, что там есть врачи и они прессе помогут. Пора работать.
      Его кисти рук засветились слабым голубоватым сиянием. Это сияние охватило всё тело младенца и приподняло его от стола на несколько сантиметров. За спиной доктора послышался гул удивленного восхищения, а он продолжал работать. Его руки взяли маленькое сердечко ребенка и стали плавно передвигать на положенное ему место. Одновременно углубляясь в грудную клетку.
      За спиной опять послышался звук падающего тела. А Мишин продолжал устанавливать сердце на свое законное место и подсоединять к нему необходимые сосуды. Всё получилось – сердечко равномерно стучало на своем законном месте. Но даже врачи за стеклом не понимали происходящего – как это могло быть? Как можно передвинуть сердце, словно оно из пластилина. Как можно сделать всё тело прозрачным, поэтому видеть и подсоединять кровеносные сосуды к своим местам, словно это обычные водопроводные трубки?
      А Мишин продолжал работать. Теперь уже из шишки на животе плавно и осторожно перемещался внутрь на свое место детский желудок. Расправлялись кишки, словно роза тонкого кишечника, и уплывали внутрь. Голубое свечение постепенно рассеивалось, тело ребенка утрачивало прозрачность и приобретало свой нормальный цвет, плавно опускаясь на стол.
      - Как ты, малыш? – спросил Мишин.
      Ребенок открыл глазки, замахал ручками и заплакал.
      - Кушать захотел, - пояснил Мишин, - унесите его к матери, пусть покормит. И не лезьте с обследованиями – сейчас это нормальный, здоровый ребенок. На этом всё, господа, операция прошла успешно и это хорошо.
      
      
      VI
      
      
      Если сказать, что журналисты взбесились, в хорошем смысле этого слова, то не сказать ничего. Естественно, что они любыми путями старались взять интервью у самого Мишина. Но у них ничего не получалось. Охрана Караваева стояла «на смерть», защищая доктора и своего хозяина от назойливых писак.
      А Мишин оставался в Москве только из-за жены. Пусть посмотрит мир, считал он. Но к концу следующего дня и она уже не могла свободно ходить по столице. Журналисты узнали, что она жена великого доктора Мишина, и прохода ей, понятное дело, не давали. Но охрана усадила Марину в автомобиль и доставила в дом Караваева. Мишин попросил его организовать отъезд домой в свою Зыряновку.
      - Борис Николаевич, - то ли возразил Караваев, то ли объяснил, - я понимаю, что журналисты надоедливы, как мухи. Но дело не только в них – дело в политике. Российская медицина далеко шагнула вперед и это уже Западу не замолчать, не проигнорировать.
      - Виктор Николаевич, - перебил его Мишин, - причем здесь российская наука? Просто у меня появился дар и я его использую по назначению. И станут ли мои способности медициной будущего – ещё неизвестно и вряд ли.
      - Согласен, - не стал возражать Караваев, - но вы рассуждаете как врач, а в данном случае пахнет политикой, как я уже говорил. Ладно, журналисты – журналистами, но с вами желает встретиться министр здравоохранения России.
      - А зачем? – просто спросил Мишин.
      - Ну-у, наверное, желает что-то предложить.
      - Предложить, - усмехнулся Мишин, - с эти бюрократом я тем более встречаться не намерен. Министр здравоохранения нашей области давно отправил ему прошение о разрешении моей деятельности в виде исключения. Но оно так и лежит где-то у федерального министра под сукном без ответа.   
      - Но почему? – ничего не понял Каратаев, - вы же, Борис Николаевич, дипломированный доктор, кардиохирург высшей категории…
      - Чтобы мне открыть свою клинику необходимы разрешения облздравнадзора, потребнадзора… - пояснил Мишин, - для этого необходим перечень определенной дорогостоящей медицинской аппаратуры. Типа ЭКГ, МРТ, наркозного аппарата и прочее. А зачем мне они? Вы сами видели, что я аппаратурой не пользуюсь. И на хрена мне встречаться с этим министром, - уже с возмущением произнес Мишин, - которому всё объяснили и разжевали, но он и пальцем не пошевелил. А теперь засуетился, подлец, его же Президент может спросить. И что он ответит? Наверное, наврет что-нибудь. Типа, не знал и меры примет.
      - Понятно, - со вздохом ответил Караваев, - полагаю, что вскоре Президент уволит этого министра. С другим встретитесь?
      - А зачем? – удивился Мишин. – Предложит лучшую клинику в Москве, квартиру и прочее? Чтобы лечить элиту? А элита-то у нас наша? Счета в зарубежных банках, дети за бугром учатся и живут… Какая же она наша? Мне и в Зыряновке неплохо живется – воздух свежий, природа и больным помогаю. Законный представитель МИДа Захарова сказала, что уехавших черт попутал. Вот я и не уеду из Зыряновки, меня черт не путал.
      06.02.2024.