15
Дома её уже ждали родители. Они места себе не находили от тревоги за дочь, кляня на чём свет стоит зятя, да и по Зойке проезжались не раз и совсем не слабо. Отец всё рвался к ним обоим, желая посмотреть в бесстыжие глаза дочкиной подруге и съездить по наглой роже мерзaвца-зятя, но мудрая Надежда Ивановна осаживала мужа, каждый раз находя разумные аргументы не делать этого.
- Ну как же это, а, Надя? – вопрошал он в который уже раз супругу. – Как же… ведь Зоя у нас была всё равно что третьим ребёнком, своя совсем… Ох, мой мозг отказывается понимать всё это! А Тимур! Как мне теперь работать с Равилем? Мы же всё время вместе, в автобазе сейчас чёрт-те что происходит, разваливается она как… всё равно что твой пирог недопечённый, только частные заказы и спасают, да он ещё такой шустрый, всё ему как-то удаётся находить клиентов! – почесал он затылок.
- Ну, а причём здесь Равиль? Сынок-то его уже не садовского возраста, своя голова на плечах должна быть… только ей ещё и думать надо! – отметила она и, помолчав, продолжила. – Со сватами мы не ссорились и ругаться не будем, они ничего плохого ни нам, ни нашей дочери не сделали, да и внук им также дорог, как и нам… А вот этого кобеля я на порог даже не пущу, пусть даже не думает заявляться сюда, а то точно вон Рекса спущу! – разошлась она не на шутку.
У них, наконец-то, появилась собака. Времена настали какие-то неспокойные, то и дело были слышны истории о кражах в домах и квартирах, причём иногда довольно дерзких. Сергей Сергеевич по настоянию жены и детей год назад приобрёл щенка овчарки. Сейчас это был взрослый пёс, обычно он находился в вольере, специально устроенном для него в глубине сада, а когда все уходили на работу, отпускали его в «свободное плавание» и пёсик хозяйничал здесь, пугая приближающихся к забору прохожих грозным рычанием, а то и громким лаем.
Словно услышав сейчас хозяйку, Рекс загавкал, но скоро успокоился, а в дверь вошла Люба, таща за собой тяжёлый чемодан.
- Ну что ты его тащишь-то, дочь! – воскликнул отец и, быстро передав жене малыша, которого держал на руках, бросился помогать дочери. – Оставила бы на улице, я же занесу.
- Да я и сама справилась, - возразила Люба.
- Знаешь что! Ты вот это брось… сама-сама… Ты не одна, чтобы всё сама делать и запомни, у тебя ещё живые, слава Богу, родители, да и брат есть, который всегда за тебя заступится, если что… Мы, надеюсь, правильно вас воспитали, и вы всегда друг другу поможете, особенно когда нас не станет! – произнёс не совсем свойственную ему речь отец.
- Па-а-ап, ты чего такое говоришь-то, - уже готовая заплакать, ответила ему Люба – не станет… и так тошно на душе, а ты ещё тоски какой-то добавляешь!
- И правда, даже мне не по себе, - поддержала её мать, – Люба, ты давай раздевайся, ужинать будем, мы тебя ждали, не садились…
- Пап, я калитку закрыла на засов, а Рекса не стала отпускать, он прыгает, я с ним не справлюсь!
- Вот-вот, отец, иди-ка выпусти его, чтобы кто ни попадя не шарахался тут без надобности! – подхватила мать, кипевшая от злости на мужа дочери.
За столом, как ни крути, а разговор всё равно свёлся к зятю и Зойке. Люба уже не плакала, но и беседу особо не поддерживала. Она устала от всего случившегося сегодня, да и аппетита у неё не было, поэтому сидела, уныло ковыряя вилкой в своей тарелке. Ужин был ожидаемо нарушен дверным звонком и заливистым лаем собаки.
- Кто ещё пришёл… - Надежда Ивановна поднялась из-за стола с внуком на руках, щёлкнула включателем, зажигая светильник на крыльце, и посмотрела в окно, откуда была видна дорожка до самой калитки. – О-о-о, принесло кого-то, вернее было бы сказать! – сердито произнесла она, увидев через прутья калитки бежевый автомобиль и стоящего высокого мужчину, в котором угадывался её зять.
- Так, вы тут сидите спокойно, я сейчас со всем разберусь! – плавно помахал им рукой отец и вышел на улицу, но очень быстро вернулся.
Женщины посмотрели на него с удивлением и тревогой.
- Что вы так смотрите? - улыбнулся Сергей Сергеевич. – Я его отправил, сказал, что не пущу, он и так достаточно расстроил нашу дочь, - как-то спокойно, совсем обыденно даже рассказал он и сел за стол, продолжить ужин. – Ну вот, язви его, всё остыло, пока он там скулил про свои извинения, - отец недовольно поморщился, лишний раз вспомнив зятя.
Когда Люба с матерью искупали Вадюшку, и она уже собралась идти с ним спать, отец остановил её.
- Любань, ты же понимаешь, что он завтра придёт, - сказал отец, - он так легко ушёл сегодня, потому что знает, что днём ты будешь одна и к тебе легче подступиться… - Я его, конечно, постращал, но ему же, как слону дробина мои угрозы, он начал давить на то, что он отец и сына ему никто не запрещал видеть.
- Но ведь это так и есть! – грустно покачала головой Люба. – Не волнуйтесь, он же не грубиян, не садист какой, тем более у нас маленький ребёнок, кричать он не станет при сыне… Придёт – поговорим, что же делать, всё равно придётся общаться… из-за Вадика хотя бы… А я смогла пережить сегодня, так что и завтра смогу! По крайней мере буду готовой к этому! - улыбнулась она родителям.
- Завтра у нас короткий день, предпраздничный же, я, как только можно будет, сразу же уйду, на празднование не останусь, так что приду рано, - пообещала Надежда Ивановна.
- Мам, ты что! Даже не вздумай, останься со всеми, ты так часто на таких праздниках гуляешь, что ли? Вы, пожалуй, только 8 Марта и отмечаете на работе! – начала убеждать её дочь. – Из-за меня и у тебя праздника не должно быть?
- Не говори так, разве так важен этот праздник? Дома отметим, нам вон папа устроит праздник, правда? – обратилась она к мужу. – Только на самом деле праздник, не в переносном смысле, имей это в виду!
- Ой-ой, один раз случился казус, так ты теперь всю жизнь это припоминать будешь! – смутился отец.
Так всегда бывало, когда мать вспоминала его прокол. Как-то давно, когда дети ещё были школьниками, он пришёл накануне 8 Марта хорошо навеселе и на возмущения жены отвечал ещё бо;льшим недовольством, оправдывая своё состояние тем, что они отмечали с мужиками праздник, поэтому он и выпил! Утром, когда проспался, он, конечно, понял, что в корне неправ, но вымолить у жены прощения удалось не сразу, несколько дней она с ним не разговаривала.
- А ты как думал, - отозвалась Надежда Ивановна, - так и будет, мы, женщины не прощаем, когда нас ни во что не ставят!
- Понял, теперь я за всех отдуваться буду… – рассмеялся отец.
«Какие же они хорошие!» - подумала Люба, и, пожелав родителям спокойной ночи, направилась в свою девичью комнату, прижимая к себе задремавшего Вадика.
– Чщ-щ-щ… - Баю-баю-баю-бай, спи, сынок мой, засыпай! Баю-баюшки-баю, песню я тебе спою… Месяц к нам в окно глядит, видит, Вадик наш не спит… Ты, Вадюша, засыпай, поскорее подрастай! Баю-баю-баю-бай, спи, сыночек, засыпай! – присев на кровать, пела она нехитрую песенку, придуманную ею для сынишки, а по лицу её текли горькие слёзы обиды, разочарования и унижения.
Как же быстро закончилась её сказка, казавшаяся ей поначалу невероятно красивой, как больно осознавать предательство этих двоих, особенно Зойки. Мало того, что Люба с детства считала её лучшей подругой, так она же доверяла ей самые сокровенные тайны! Ведь именно с ней она сразу же поделилась сомнениями насчёт Тимура и, как оказалось, сама позволила сопернице считать себя дурой. Так корила она себя почти до утра, время от времени качая то и дело просыпающегося сынишку. Видимо, ему тоже передалась нервозность окружения, а может, просто не мог спать в непривычном для него месте, дети ведь очень чувствительны.
К утру тяжёлый сон сморил обоих и, когда мать с отцом перед уходом на работу заглянули осторожно в комнату, увидели, что дочь крепко спит рядом со сладко посапывающим сынишкой.
- Пусть спят, неизвестно ещё, что день сегодняшний принесёт, - покачала головой Надежда.
- Ничего, всё пройдёт и у дочери нашей тоже всё будет хорошо! – ответил ей супруг.
Люба проснулась гораздо позже обычного, что было вполне понятно. Несмотря на то, что спала немного, она почувствовала себя лучше, чем накануне. Быстро соскочила с постели и до того, как проснулся её сынок, успела привести себя в порядок. А малыш, открыв глаза и увидев необычную обстановку, громко заплакал.
- Испугался, мой маленький, да? – ласково заговорила она, входя в комнату и сразу же взяла сына на руки. – Хороший мой, не бойся, мама тебя не бросила, я здесь, милый, здесь… Сейчас мы умоемся, переоденемся и будем кушать, да, солнышко моё?
Успокоив малышку, она завершила его утренний туалет и прошла с ним на кухню.
- Так, с чего начнём? А-а-а, с завтрака Вадика начнём, да? – приговаривала она, не давая расплакаться ребёнку, который явно проголодался. – Сейчас, сейчас, мама всё сделает, сейчас накормит своего ненаглядного сыночка… - не переставая болтала она. – Ой как же неудобно нам без нашего стульчика… осторожно, милый, у мамы горячий чайник, солнышко, сиди смирно, помоги маме немного… - она залила кипятком смесь, разболтала её и, поставив бутылочку на стол, посмотрела на ребёнка, который не отрывал взгляда от своего будущего завтрака.
- Гы, кхы, гы-гы, - приговаривал Вадюша, но, поняв, что бутылочку ему ещё не дают, горько заплакал, вытягивая нижнюю губу и сыпля слёзками.
- Милый, милый, сейчас, подожди, - Люба открутила крышку с соской на бутылочке и добавила в содержимое холодной кипячёной воды из кувшинчика, приготовленного специально для этого. – Вот, уже всё, - убедившись, что питание готово, присела на стул и поднесла бутылочку к всхлипывающему сыну.
Он жадно припал к соске, обхватив бутылку ручонками и почти сразу закряхтел от удовольствия, забыв про плач. Люба улыбалась, следя за тем, как он ест и ни о чём в этот момент не думала, кроме этих милых глазок, курносого носика и умиляющих её пухленьких пальчиков, которыми сын сжимал свой завтрак.
- Ты у меня самый хороший, самый милый, самый красивый, - нежно сказала она и Вадик широко улыбнулся мамочке, прекратив на мгновение сосать и обнажив дёсенки с первым зубиком, уже наполовину вынырнувшим из их недр и с силой сжимающим сейчас соску.
Но, будто вспомнив о неоконченной трапезе, малыш вновь сладко зачмокал, не отрывая взгляда доверчивых тёмно-карих, как у отца, глаз от лица матери. Люба даже забыла об обиде и горечи, что противной неутихающей болью саднили в её сердце со вчерашнего дня. Все эти страдания могут вернуться потом, позже, когда Любина душа будет свободна, а сейчас она занята созерцанием завораживающего материнского счастья, и пусть весь мир подождёт…
Днём Люба занималась сыном, как это делала обычно – играла, кормила, переодевала, укладывала спать, но время от времени возвращалась к своим невесёлым мыслям, раздумывая, что же будет дальше. Душу терзала обида, убеждая её, что единственно верное решение в этом случае – это развод. Она решила, что сразу после праздника займётся им, хотя, как и что делать в этом случае, пока не представляла.
Денёк разгулялся по-весеннему славный. Яркое солнце заглядывало в окна, играя бликами, прорывающимися сквозь тюлевые узоры, на полу и стенах.
- Пойдём-ка, сынок, прогуляемся… Там такая чудесная погода, а мы тут дома киснем…
Вадик сидел на полу на расстеленном специально для него одеяле и пытался уложить игрушку-неваляшку. Сидел он ещё не совсем уверенно, легко мог повалиться, и Люба разложила вокруг сына подушки «на всякий случай». Валять неваляшку ему, видимо, надоело и он начал хныкать, поэтому Люба поторопилась одеть малыша и, накинув пальто сама, вышла с ним во двор.
Они заглянули в сад, пройдясь по дорожкам до вольера с собакой, которая сразу же стала прыгать, думая, что сейчас окажется на воле.
- Гкх, ы-ы-ы, а-а-а-ай… - радовался малыш, глядя на пса, бегающего туда-сюда по замкнутому пространству в надежде на свободу.
- Да-а-а, это собачка, гав-гав, - поясняла Люба сыну, а он визжал, забавляясь видом гоняющего без устали пса.
- Ой, Вадик, ты уже такой тяжёлый, без коляски нам не очень… Пойдём немного посидим, дорогой! - сказала она и пошла к скамейке во дворе.
Но Вадик сидеть явно не желал и сразу же стал капризничать. Люба пыталась его чем-нибудь отвлечь, но ребёнок выгибался, плакал, никак не успокаиваясь.
- Это кто у нас тут мамочку обижает? – услышали они голос, заставивший обоих посмотреть в направлении, откуда он раздавался. – Здравствуйте, мои дорогие! – по дорожке шёл улыбающийся Тимур.
Из-за капризов ребёнка Люба не слышала звука подъехавшей машины, поэтому и не заметила, как он появился во дворе.
- А ты что тут забыл? – грубовато спросила она вместо ответа на приветствие.
- К вам приехал, соскучился по моим милым! – самым нежным голосом, на который был способен, сообщил папаша и, положив на скамейку рядом с Любой букет цветов, протянул руки к сыну.
Тот заулыбался, запрыгав на коленях у матери, и уткнулся лицом куда-то ей в шею.
- Сыно-о-ок! Иди ко мне, мой хороший, папочка соскучился очень-очень, ну иди же ко мне скорей! – приговаривал он, беря сына из рук Любы.
Она не стала возражать, чтобы не пугать ребёнка скандалом, да и не к чему это было, Тимур же не сыну изменил, а ей. Отец взял на руки Вадима и стал с ним разговаривать, как обычно это делал раньше, а Люба сидела, безучастно глядя куда-то вдаль.
- Люб, мне плохо без вас! - вдруг обратился он к ней.
- Да ладно! Неужели? Ты, часом, дом не перепутал? – съязвила она. – Если что, это вон там, зелёная калитка, - кивнула она в сторону улицы и почувствовала, как неистово забилось сердце, вновь вспомнив всё, что пришлось ему вчера пережить.
- Да хватит уже, Люб! Это всё несерьёзно! Ну подумаешь, пару раз подвёз её, кто-то увидел, ты же знаешь, как у нас любят люди сплетничать… - видя, что жена молчит, он решил, что это хороший знак и, воодушевившись этой мыслью, продолжил излагать свою легенду. – Мне она на фиг не нужна, ведь у меня есть ты! Да ещё и Вадюшка… Я что ненормальный, что ли, променять вас на какую-то… Лю-ю-юб, поехали домой, а… Там мать с ума сходит, меня поедом ест!
- Ах, вот в чём дело! – воскликнула Люба. – Так ты из-за мамы Лены здесь? Ну, хотя бы признался! – усмехнулась она.
- Да нет же, нет! Ты не так поняла мои слова, Любочка! Я просто сказать хотел, что и мама тоже страдает, да и отец сегодня ночь не спал, с утра приехал, узнать, как дела, и увидел, что тебя с Вадюшкой нет… Ну, в общем, всем плохо, Люб, но особенно мне… Поехали домой, пожалуйста, прости, если я тебя чем-то обидел…
- Обидел? Ты серьёзно? Ты считаешь, что ты меня просто обидел? – возмутилась Люба. – Слушай, уезжай отсюда и забудь про меня, как забывал каждый раз в объятиях этой… - и она опять кивнула в сторону Зойкиного дома.
- Да неправда всё это, Люба, ну поверь ты мне!
- Ну ты и наглец! Ладно, в машине вас видели – ты её подвозил, допустим… но в квартире-то чужой вы вдвоём что делали? Дай помогу… цветы наверняка поливали в четыре руки! – с горькой улыбкой проговорила она.
- Ну кто меня там видел, скажи, а? Врут они всё, от зависти врут или обознались… Меня там не было!
- Мама видела! – с вызовом ответила Люба.
- Мама? – Тимур похоже ошалел от этого известия. – Как мама, когда… – громко вскричал он и, опомнившись, добавил: - где?
- Именно там, где и есть ваше любовное гнёздышко… Тебе адрес назвать надо? – Люба расстраивалась всё больше, вновь и вновь переживая унижение его изменой. – Тимур, давай ты просто уедешь сейчас и всё, хватит меня мучить, я прошу тебя… - последние слова звучали уже сквозь слёзы.
- Поедем, любимая, со мной, вот прямо сейчас поедем, забудем обо всём и заживём лучше прежнего, вот уви…
- И Зойку пригласим? - перебила она его.
- Да что ты эту Зойку всё вспоминаешь! – разозлился он. – Забудь уже про неё, нет её, понимаешь - нет!
- Да вон же она, собственной персоной! – Люба указала в сторону забора, сквозь металлическую сетку которого мелькнула знакомая фигура. – Как же нет-то… она теперь всегда будет… Всё, уходи, видишь, Вадим капризничает, он уже есть хочет и спать его пора второй раз укладывать, а то с режима слетим…
- Хорошо, я сейчас уеду, но завтра приеду, так и знай… Любаша, подумай хорошо, я люблю тебя, только тебя, слышишь! – сквозь плач сына пытался он докричаться до жены, но она его не слушала, направляясь в дом. – Люба, цветы-то, цветы забери! – крикнул он, подняв букет со скамейки.
- Через дорогу занеси, там обрадуются! – не оборачиваясь, тоже крикнула она и скрылась в доме.