Летопись о ранних киевских князьях.
Так ли мало она о них говорит?
Начальная летопись «Повесть временных лет» имеет прямой подзаголовок: кто в Киеве начал первее княжить и откуда Русская земля стала есть. Это прямое указание, где именно по сведениям летописца начиналась история Русской земли, как государства. Более того, там же изображён непрерывный ряд именно киевских княжений, и просто надо прочитать его подряд, без дроблений, без выделений фрагментов. В том числе оставляя в стороне хронологию, которую летопись даёт с разрывами, то есть – приблизительно.
И не стоит привносить, как исходные основы, заведомо неоправданные представления о тогдашнем образе жизни славян и русов.
Для примера, последовательный норманист Скрынников считал, как ему и должно, русов безраздельно скандинавами, причём не пришедшими, а приходящими. Они непрерывно проводили рейды по речным путям, не возводили постоянных поселений, имели только временные стоянки – вики. Тогда по логике следует, что на пороге зимы они все уходили назад – в Скандинавию, чтобы снова вернуться весной, за добычей и данью. То есть, были они сезонными нахлебниками и грабителями. В том и состоит причина, что реальной, а не легендарной памяти о князьях русов не сохранилось, за единственным исключением, которым стал князь Игорь, и только потому, что он в очередной раз не успел отбыть на Родину, поскольку был убит.
Но ведь в таком варианте об освоении русами славянской территории, с построением городов, не может быть и речи.
Против подобного представления свидетельствует Константин Багрянородный. Зиму русы не отсиживаются в Скандинавии, у семейного очага, зимой они проводят полюдье. Князь забирает «всю русь» и по зимнему сухопутному пути объезжает подконтрольную ему территорию, собирая дань. Именно во время такого полюдья и был убит князь Игорь.
Значит, не уходила русь из года в год ни в какую Скандинавию (а соответственно и не приходила назад). Свозила она всю зиму в лабазы товар, а по весне как раз, наоборот, отбывала. Но только не «на Родину». А просто сопроводить ценный груз до заморских южных рынков, а на обратном пути по возможности кого-нибудь разграбить.
Значит, про регулярные выходы из Скандинавии забудем. При таком указанном ежегодном стиле жизни у руси обязательно должны были быть внутренние опорные точки, то есть – города.
Но сразу встаёт очередной вопрос. Зимой «вся русь» на полюдье, летом – в дальнем походе. А кто же в городе живёт? Этак его и сожжёт кто-то ненароком, а то и захватит. И что? Брать его снова на приступ каждую осень или отстраивать на очередном пепелище? Значит…
Значит, не вся вооруженная сила отправлялась на полюдье, и не вся ходила в далёкие походы. Напрашивается очень простое решение: есть два отряда. Один ходит в походы, а зимой отдыхает в городе. Другой проводит полюдье – и летом отдыхает. А заодно и город никогда не остаётся без присмотра.
Но ведь в те времена войско возглавлял сам князь. А как быть, если есть два войска, ходящие порознь? Наверное, не покажется странным, что и предводителей должно быть двое. Не разорваться же князю! И наверное, отряд отряду не ровня. Те, что в походе – закаленное войско, а на полюдье попроще, под стать ополчению.
Кого возглавит князь? Конечно – войско. Летописцы в один голос расписывают походы князей, и ни слова о подвигах на полюдье. Один только раз, когда взялся за него сгоряча всё тот же князь Игорь….
Значит, повторим, настало лето, ушёл могучий суровый князь в поход. А в городе кто остался? Понятно, другой военачальник, не просто неизвестно кто, а по делам и обличию в общем-то тоже князь. И разве не на это нам вполне открыто указывает летопись?
Дальнюю захудалую хазарскую факторию Самват захватили сразу два полководца - Аскольд и Дир. И оба, вдвоём, в ней обосновались. Так начался город русов Киев. Эти два князя так и следуют через всю летопись неразрывной парочкой. И историки только плечами пожимают. Правда, есть упоминание со стороны, что сидит в русской земле царь Дира. Один, без славного Аскольда. Сообщил это не чужеземный правитель, а купцы или путешественники, а для такого свидетеля главнее не тот, кто ушёл в поход и у кого сильнее войско, а тот, кто в городе остался. Мы же только можем сделать вывод, что в походы ходил князь Аскольд. А уж Дира, как видно, на полюдье. Кстати, возможно, что его именно так и звали – Дира, а может быть даже, что и Дыра. То есть, по имени явно не Аскольд, в одном больше одной крови, в другом – другой. Но это так, попутно.
Затем происходит еще один вооруженный захват Киева, жестокий, с убийством обоих князей. И на смену парочке, непонятной для историков, приходит другая парочка, не более понятная – Олег и Игорь.
Летописец, возможно, знал о реальном статусе Аскольда и Дира, не менее обоснованном по тогдашним и тамошним понятиям, чем ранги Олега или Игоря. Но разная судьба их потомства заставила оставить «настоящим» князем только Игоря, Олега безжалостно понизить до воеводы, а Аскольда и Дира вообще выставить самозванцами. Вот только договор с греками выдаёт тайну, что Олег был полноправный князь. Впрочем, как и любой из этой четвёрки. Все четверо имели дружины, правили, каждый в своё время, одним и тем же городом с прилегающей территорией… И происхождение всех четверых было уже во время составления летописи в равной степени тёмное. Недаром никто не рискнул ни разу повеличать князя Игоря по отчеству.
Про вторую пару киевских князей летописец знает по преданиям заметно больше. Тут уже не остаётся сомнений: дальние походы – задача Вещего Олега. Что в это время делает Игорь, мы не знаем, по крайней мере договоров вместе с Олегом он в Царьграде не заключал. Но пока идёт героическая жизнь Олега, Игорь тоже существует во плоти и крови. Да еще и в княжеском достоинстве, в этом летописец твёрдо уверен.
Ну, а поскольку на Царьград Игорь, похоже, тогда не ходил – значит оставался в Киеве, на городском хозяйстве. И неудивительно, что там он и семьёй сумел обзавестись. Вот у воителя Олега Вещего полноправных общеизвестных потомков не видать.
Что ж, в свой час и Олега убивает змей. Что дальше? Игорь вроде бы остался у власти один. И прежде всего мы видим, он скидывает с себя роль «домашнего киевского князя», так как перемещается на место Олега. Походы, договора с греками… А кто же в Киеве остался, кто на полюдье старается? Ведь кто-то же должен остаться, пока Игорь бродит по морям.
Вот полюдье и выдает нового «киевского смотрителя», в летописи разом появляется очередное громкое имя – Свенельд. Дальше-то он вроде и воевода, и осмотрительный воин, но с чего начинается его тернистый путь. Не с участия в походе, нет в договоре Игоря его имени, тут совсем другое. «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдём, князь, с нами за данью». Такое услышал Игорь, вернувшись из очередного малоприбыльного похода.
На первый взгляд дело похоже на злоупотребления вороватого снабженца. Но со Свенельда и пылинки не падает. Более того, он не бежит на полусогнутых собирать для своего господина недостающую дань. Или дружина Игоря слабее «свенельдовых отроков»? Так почему?
Да потому, что Свенельд тоже князь, хоть летописец и не хочет говорить об этом. Правда, князь второй, запасной, каким был Игорь при Олеге. Но предводителю дальних походов, Игорю, он всё-таки не слуга. Не слуга, а соправитель!
И Игорь, к удивлению многих исследователей, послушно идёт за данью сам, видимо понадеявшись на свой богатый в этих делах опыт и авторитет. Но ошибается, роли уже переменились. Свершается ключевое событие русской истории, безвременная смерть князя Игоря, резко изменившая ситуацию вокруг киевского престола. В результате живший всю жизнь одним из князей, Игорь после смерти вышел («на бумаге») в единоличные князи Руси.
Судя по малоприметной строчке, на освободившееся место князя должен был заступить тот самый Свенельд, как велось в то время на Руси. Всё казалось к тому и шло, была у него и своя дружина, и должность он перед этим занимал самую подходящую. Но вмешалась его злая судьба в лице незаурядной властной женщины. Летописец уделяет этой женщине такое внимание, которого удостаивался далеко не каждый правитель Руси. Речь, конечно, о молодой безутешной вдове, княгине Ольге. Ольге – Утренней Заре.
Карательный поход против мятежников возглавили Свенельд и Асмуд. Вероятно, Асмуд сразу принял командование над дружиной Игоря после убийства князя. У Свенельда, как мы уже знаем, были свои отроки. Но не исключено и другое: перед нами, согласно традиционному порядку, новая пара киевских князей, иначе имя Асмуда, наверное, не закрепилось бы в памяти хронистов. Но мы видим и более значимую деталь. С подачи разгневанной Ольги, в походе, кроме отроков Свенельда, участвует еще один отрок, сын Игоря, Святослав, хоть и мал он еще для таких опасных дел.
Конечно, в только-только прошедшие времена происхождение не помогло бы ему не только формально командовать походом возмездия, но и вообще участвовать в нём. Но летописец не зря изобразил почти комический эпизод (князь уже начал), он означал многое. Наступало новое время, уже нельзя было не обращать внимания на вдову князя и его сына-малолетку. Да и Ольга была не такова, чтобы это позволить.
Наступало новое время. Асмуд исчез. Как видно место второго князя-смотрителя оставила за собой сама княгиня Ольга. Почётный титул княгини теперь обрёл право на реальную власть.
О том, что Ольга стала не вдовствующей, а правящей княгиней говорит и летописец. Именно в ее обязанность вошло теперь устраивать и организовывать полюдье, и рассказано об этих делах Ольги достаточно подробно, вплоть до зимних поездок аж до Изборска и Пскова.
Свенельд же должен был чувствовать себя обманутым. Он вроде бы и стал князем. Передав малую дружину Ольге, он принял власть над войском Игоря, но на деле и уже по статусу получил лишь ту роль, которую летопись потом приписала князю Олегу: исполняя всё, что положено князю, одновременно опекать малолетнего княжича, который как раз и считается настоящим князем. Не с него ли и Святослава списал летописец Игоря и Олега?
Святослав взрослел, сам становился полководцем и воином. Свенельд же всё так же оставался при нём, но всё больше уходил в тень, вплоть до трагических событий у Днепровских порогов. Предал он там князя или не сумел переубедить, историкам остаётся гадать, только казалось, что Свенельд отыграл, наконец, у судьбы свой жребий.
В Киев Свенельд явился во главе княжеского войска. Супротивницы Ольги уже не было в живых. Внук ее – Ярополк, как и положено, в период отсутствия князя и войска, исполнял обязанности своей мудрой бабки. Свенельду, казалось, опять выпал случай вернуть старое. Всё сложилось так, что именно он займёт место главного соправителя при молодом князе, и Киев снова возглавят два правителя. Оставались пустяки – помочь Ярополку избавиться от своих братьев. И средний сын Святослава – Олег – погибает не без деятельного участия старого Свенельда, что не скрывает и летопись. Историки лишь полагают, что Свенельдом двигала обида от потери давнишней древлянской дани, но, если разобраться, это был его последний шанс выйти, наконец, в князья.
Но с моментальным приходом в Киев, а точнее – с его захватом - Владимиром и Добрыней, на историческую сцену вышла очередная, новая пара из князя и его напарника по власти. Правда Добрыня, вероятно, несмотря на все заслуги перед Владимиром Красное Солнышко, уже и не помышлял прозываться и числиться еще одним киевским князем. А христианство установило уже окончательное и безраздельное единовластие. Правда, соправителями еще могли быть кровные братья княжеской крови, но, разумеется, в совершенно особых случаях. И, тем не менее, такое в Киевской Руси еще случалось, хотя уже и без отсылки к давно отвергнутым старинным порядкам.
******
Хочется добавить одно предположение. В летописи, то по отношению к князю Владимиру, то к его сыну Ярославу Мудрому, мелькает титул «каган». Не так ли титуловался в предшествующие времена соправитель князя? Поскольку и Владимир, и Ярослав не столько князья-воины, сколько устроители княжества, то кто-то мог их рассматривать в ряду именно устроителей, то есть после Дира, Игоря, Ольги и Ярополка. Не исключено даже, что мирный титул кагана числился более высоким, чем воитель-князь, хотя именно князья становились героями легенд и преданий. Летопись и та чаще интересуется деяниями Аскольда, Олега, Святослава, Свенельда, Добрыни и подаёт их читателю более ярко.
Но пожалуй, во времена Добрыни сам Владимир окончательно совместил в себе и князя, и кагана, став тем самым первым великим князем киевским.
******
И еще несколько слов.
Именно княжеский диумвират мог и должен был привести к решающему преобладанию славянского элемента в управлении ранним русским государством, достигнутом всего за несколько десятилетий. Если боевая дружина князя-воителя набиралась преимущественно из русов, то тыловое ополчение кагана поневоле должно быть преимущественно славянским.
Это неизбежно должно было привести к сближению со славянской знатью сначала Игоря, затем, а может быть и одновременно с ним Ольги. Летопись упрямо настаивает на варяжском (правда, при этом не заморском) происхождении Ольги, хоть возможны и другие версии, но в своей деятельности Ольга явно ориентировалась на славянское окружение. Сын ее и наследник получил имя Святослав, она предпринимала меры по упорядочиванию сбора дани, была явно не на стороне дружины Святослава, в том числе в вопросах веры. И само христианство скорее отвечало интересам славянской знати, так как сразу уничтожало разницу между знатными славянами и русами.