Город Куйбышев. Декабрь 1985 года.
- Ну, чего ты тут расселась? Иди отсюда. Мне надо обед готовить.
- Я хотела чайку горячего попить со сдобной булочкой.
- С какой ещё такой сдобной булочкой?
- Так вот же они, на столе лежат в вазочке.
- Это для детей. А если хочешь свежую выпечку покушать, так сходи в магазин и купи себе. Ты же не всю свою пенсию мне отдаёшь?
- Доченька, за что ты так со мной?
- Да надоела всё. Теснота, как в общежитие. Друзей не могу пригласить в гости. Да, что там друзей? В кругу семьи невозможно нормально побыть из-за тебя.
- А я, получается, для твоей семьи чужой человек? Ты же сама поставила кровать для меня в зале, да ещё рядом с холодильником. Он тарахтит, как трактор. Я из-за этого спать не могу.
- А куда ты прикажешь её поставить? К нам с мужем в спальню?
- Нет, туда не надо. Можно к Мариночке в комнату или к Мишеньке. Я их не стесню.
- Ба, ты что, с ума сошла? - в кухню зашла, зевая спросонья, молодая девушка, - у меня выпускной класс и надо готовиться к экзаменам. Ты будешь мне мешать. А Мишка уже взрослый парень. Тебе у него, тем более, делать нечего.
- Светочка, доченька, как же быть? Ты уговорила меня отдать мою квартиру Женечке. Сказала, что жить мы будем хорошо и дружно. А теперь что ж выходит? У меня и угла своего здесь нет?
- Женечка, между прочим, твой внук. Ты хоть помнишь об этом? Ведь знаешь, что у него сейчас новая семья и ему негде жить. Ещё и алименты он должен платить своей первой жене, хотя мы до сих пор сомневаемся, от него ли у неё ребёнок.
- Ба, ладно, давай.. иди.. не мешай нам. Мне надо с мамой посекретничать.
Клавдия Петровна, так и не позавтракав, зашла в зал, присела на свою старенькую железную кровать, которую ещё сама покупала когда-то и заплакала. Из кухни раздавались смех и весёлые голоса её дочери и внучки, а у Клавдии Петровны разрывалось сердце от невыносимой обиды. Боль была такой острой, что хотелось только одного - мгновенно умереть. Почему к ней так плохо относится родная дочь? Что она не так делала?
Муж Клавдии Петровны вернулся с фронта инвалидом. Уход требовался постоянный. Молодая Клава выхаживала его, поднимала двоих деток, да ещё успевала работать почтальоном. А на что бы она кормила свою семью? Время было тяжёлое и голодное. Многие умирали от недоедания. Клавдия во всём себе отказывала, сама часто оставалась без еды, но муж, дочка и сынок были накормлены.
Через два года, супруг, отмучившись, тихо умер, оставив семью на произвол судьбы.
Клавдия работала, не покладая рук, из кожи лезла, а смогла не только поднять Светочку и Валерика, но дать им образование. О себе и не думала. Зато дочка закончила медицинский институт, стала зубным врачом, а сейчас уже заведует детской стоматологической клиникой. Сынок инженер. Вскорости, по окончанию института, он женился и переехал в свою квартиру, которую получил, как молодой специалист.
Когда Светочка выходила замуж, Клавдия отдала ей всё до копейки, которые удалось скопить на старость и лечение. Степан, муж дочки, был офицер и, при своей зарплате, мог бы жить отдельно, но молодая жена ещё училась. Ей некогда было следить за хозяйством, поэтому они остались в квартире матери. А Клавдия Петровна была только этому рада: и сготовит, и постирает, всё полегче молодым, и она при деле.
После рождения третьего ребёнка у Светочки, Степан, к тому времени имевший звание полковника, получил большую четырёхкомнатную квартиру. Вот эту самую, в которой сейчас сидит Клавдия Петровна и плачет, да думает, почему же она стало чужой, для самых родных и любимых людей?
"В кухне, вроде, уже нет никого. Надо сходить и перекусить что-нибудь".
- Как ты посмела? Кто тебе разрешил лезть в холодильник? Это на салат к Новому году! - зло выкрикнула Света, появившаяся на кухне. Она вырвала из рук матери замороженный батон колбасы и ударила им её по спине.
- Ох, - только и смогла вскрикнуть пожилая женщина и, покачнувшись от боли, ухватилась за косяк двери.
- Ненавижу! Ненавижу тебя, понимаешь? Как ты мне надоела!- зло выкрикнула Света, не замечая состояния матери.
Не помня себя, старушка выбежала из квартиры в чём была и быстро засеменила в соседний подъезд, где жила одна хорошая семья. С её хозяйкой, Ольгой Николаевной, ей всегда было интересно беседовать, сидя летом на скамеечке у подъезда и та, не раз, любезно приглашала Клавдию Петровну к себе в гости, угощая горячим чаем с плюшками, а то и обедом.
- Клавдия Петровна? - удивилась Ирина, дочка Ольги Николаевны, открывшая на звонок дверь, - ой, да Вы совсем раздетая! Как же Вы по такому морозу и снегу пришли в одном халате, без пальто и обуви? Заходите скорее. Что у Вас случилось?
Горькие слёзы, расстроенной соседки капали в бокал со сладким горячим чаем, который заботливо налила Ира.
- Это надо же, - возмущалась она, - дочка так поступает с родной матерью!
- Оставайтесь у нас, - предложила Ольга Николаевна.
После обеда женщины сидели в зале. Хозяйка успокаивала гостью, стараясь отвлечь её другими темами: они с интересом наблюдали, как Ира наряжает ёлку, советуя ей, куда лучше повесить ёлочную игрушку. Вечером, когда настало время ложиться спать, девушка уступила свою кровать бедной старушке, поставив себе раскладушку.
- Как же у вас хорошо, спокойно, - сказала Клавдия Петровна утром за завтраком,- уютная и приятная обстановка, а вы все такие дружные и доброжелательные. Мне даже завидно стало. Чего ж моей дочери вот так не живётся? Что не хватает?
- Может доброты и любви? - спросила Ольга Николаевна.
- Не знаю, что и сказать. Я ведь только ради детей и жила, всё им отдавала, всё для них делала, а дочка вот так со мной поступила,- грустно ответила женщина, доставая из кармана халата носовой платочек, чтобы вытереть навернувшиеся слёзы. Слёзы обиды и огорчения.
- Клавдия Петровна, Вы сейчас не расстраивайте себя. Пока побудьте у нас. Думаю, что Света одумается и поймёт, что поступила очень плохо, попросит прощения и всё у вас наладится.
- Спасибо, Оленька дорогая, за Вашу доброту, но мне очень неудобно и беспокойно, что я стесняю вас. Новый Год надо встречать с родными и близкими. Чего я буду портить вам праздник? Ты, Ирочка, поди не выспалась на раскладушке? Я тут надумала, как бы мне добраться до моего сына?
- Клавдия Петровна, может всё же останетесь у нас? А Ира сходит и поговорит с Вашей дочкой?
- Ой, что Вы, нет, ни в коем случае! Светочка очень рассердится, если узнает, что я пожаловалась на неё. Вы уж ничего не говорите ей, пожалуйста. А я всё же к Валерочке хочу поехать.
- А где он живёт?
- Ох, далеко. На окраине города, но автобусы туда идут. Вы одолжите мне немного денег? Ирочка, а ты проводишь меня до автобуса?
- Хорошо, раз так настаиваете, я отвезу Вас к сыну. Сейчас подберу Вам одежду и обувь, но поедем на такси. На улице слишком холодно и не известно, сколько придётся нам на остановке в такой день простоять.
- Мама? - с удивлением спросил, открывший дверь мужчина и нехотя впустил гостей, - ты как здесь? Что случилось?
- Сынок, ты же не раз приглашал меня в гости, вот я и решилась приехать к вам на Новый Год. А Ира, соседка моя, помогла мне добраться до тебя. Сама бы я не справилась, - с заискивающей улыбкой и, как-бы оправдываясь, залепетала старушка.
- Что-то я не помню такого. С чего бы это, именно, 31 декабря, ты надумала пожаловать к нам? - с досадой в голосе, произнёс Валера, - почему Света мне ничего не сказала и не предупредила?
Из кухни доносились приятные и ароматные запахи, звон посуды, громкие разговоры. Видно семья собиралась обедать.
- Клавдия Петровна, я, наверное, пойду. Всего Вам доброго и с наступающим Новым Годом!
- Постойте, не уходите! Если можно, подождите немного за дверью. Мне надо поговорить с мамой без посторонних, - обратился к девушке Валера.
Ира вышла из квартиры. Она не поняла, зачем и чего ей ждать? Может её хотят поблагодарить? Так об этом можно было сразу сказать. Но тут она услышала, из-за двери, недовольный мужской голос: "Ты свою квартиру кому отдала?.. Сыну сестрицы. Я же просил и говорил тебе, что моему она нужнее, а ты что ответила?.. Молчишь?.. Так чего ты теперь хочешь?.. У нас не такая большая квартира, как у Светки и для тебя места тут нет.. Твоя доля у неё. Вот там и живи.. А деньги? Даже не разделила пополам, все ей вручила.. Сегодня мы ждём гостей и ты будешь нам мешать."
Ира не верила своим ушам. Неужели это родной сын говорит матери такие слова? Ей хотелось зайти и пристыдит этого Валерика, но тут дверь открылась и в проёме появилась, вся в слезах, с растерянным и пунцовым лицом, Клавдия Петровна, которую, как показалось девушке, буквально вытолкнули из квартиры.
Вернулись они, когда уже стемнело и в окнах домов загорелся свет. Людей на улице почти не было. Все спешили встретить Новый Год, под бой курантов, в кругу близких и друзей.
Наташа, сестра Иры, хлопотала на кухне, сервировала новогодний стол, её муж Николай беседовал о чём-то интересном с Виктором Фёдоровичем, хозяином этого дружного семейства, а Ольга Николаевна хвалила внучку Оксаночку, которая показывала бабушке свои рисунки, специально нарисованные к этому дню.
- Ну, дорогие мои, счастья нам всем в Новом Году, - поднял тост Виктор Фёдорович, когда часы пробили ровно двенадцать, - давайте выпьем за то, чтобы в наступившем году мы болели реже, а удача приходила к нам чаще. Чтобы ещё много лет подряд собирались мы вот так, все вместе, за этим большим праздничным столом.
Когда пришло время подарков, Ира вручила всем кофты и пуловеры, связанные ею из пряжи, за которой она выстояла огромную очередь в Москве, куда ездила ещё летом с сестрой за продуктам.
Взглянув на Клавдию Петровну, девушка, не раздумывая, подарила ей свою обновку.
- Это мне? - удивлённо, но и радостно воскликнула женщина, - какая красивая,- она погладила кофточку рукой, а потом прижала её к своей щеке, - мягкая и тёплая. У меня никогда не было такой. Какая же ты, Ирочка, мастерица. А я... а у меня нет подарков для вас, мои дорогие. Простите меня. Вы все такие хорошие и добрые.
- Клавдия Петровна, Вы только что сделали нам всем замечательный подарок, похвалив нас. Спасибо Вам за это. Иногда слова бывают намного важнее материальных благ, - успокоил её Виктор Фёдорович.
В эту новогоднюю ночь, Клавдия Петровна не спала. Ей было обидно и грустно, что дети так и не вспомнили про неё и не пришли за ней.
Когда же она стала для них такой чужой? Как это случилось?
Почему-то, вдруг, представила их маленькими, теплыми комочками, лежащими у неё на руках и беспомощно тыкающимися в её грудь, ища сосок, а она с нежностью и любовь смотрела на них и радовалась своему женскому счастью.
А потом, когда они подросли? Всё, что могла дала им. Не хуже, чем у других были. Всегда накормлены, и чистенько одеты. На родительские собрания в школу ходила исправно.
Подзатыльники, конечно, получали. Так было за что. А жестокости к ним никогда не проявляла.
Может надо было больше книжек с ними читать? А когда? На себя-то времени совсем не хватало из-за работы и всяких подработок, которые отнимали все силы. На одну зарплату троих не прокормишь. Ничего ведь даром не давалось, поэтому и здоровье себе подорвала так, что еле до пенсии дотянула. Разве дети не видели, как она старалась? Откуда же у них появилось такое отчуждение и даже ненависть?
А может это она сама виновата во всём? Почему не знала и не ведала, что на сердце у них? Почему никогда не интересовалась, что волновало их? Может это её вина, что душевности мало вложила в детей, не научила любить? А ведь и верно: ни разу она не беседовала со Светочкой на всякие такие девичьи темы. Вот поэтому дочь отдалилась от неё и очерствела. Завтра же надо обязательно поговорить с ней. А может и прощения попросить?
От всех этих мыслей на душе у Клавдии Петровны было тревожно, отчего уснуть она не смогла. Идея о прощении её так обрадовала и взволновала, что ощутила она острую боль в груди.
К утру боль не прошла. Слабость и головокружение были такими сильными, что бедная женщина чуть не упала, когда попыталась встать с кровати.
На скорой помощи её отвезли в больницу с подозрением на инфаркт.
- Слава Богу, что инфаркта нет. Приступ стенокардии признали, - сообщила Клавдия Петровна Ире, когда та пришла её проведать, - врач говорит, что надо полежать тут недели три, а там видно будет. Ирочка, у меня к тебе просьба есть. Зайди, пожалуйста, к моей Светочке. Скажи ей, что я в больнице. Пусть навестит меня. Я хочу поговорить с ней.
Через несколько дней, зайдя в палату к своей подопечной, Ира сразу поняла, что Света уже приходила. Мокрые, но светившиеся тихой радостью глаза Клавдии Петровны говорили без слов - примирение между матерью и дочкой состоялось.
- Ах, Ирочка, как я счастлива. Всё будет теперь у нас хорошо.
- Вы к Можайской? А её уже выписали. Сегодня, - остановила Ирину медицинская сестра у двери палаты.
- Вот как замечательно. Дома всегда лучше, чем в больнице.
- Так дочка повезла её не домой, а в Дом престарелых.
- Как в Дом престарелых? Откуда Вы знаете?
- Бумаги же через нас оформляли.
Первые дни, проведённые в доме престарелых, Клавдия Петровна совсем не помнит. Она была так потрясена поступком дочери, что всё происходящее ей казалось страшным сном. Но со временем, постепенно, Клавдия Петровна начала привыкать к режиму, который напоминал ей больницу.
Жизнь в Доме престарелых ей не нравилась. Во-первых, она находилась в комнате не одна. В той комнатушке проживали ещё три пожилые женщины, принявшие новенькую очень настороженно. Получалось, что уединиться и побыть ей одной не было никакой возможности.
Во-вторых, кормили плохо: суп, как вода, безвкусный и ни капли жиринки. Хорошо, хоть перловку разваривали так, что можно было её есть. Из перловки же готовили и плов, который часто подавали холодным. Вот, только с горячим чаем повезло. Его всегда можно попросить на кухне.
Позже Клавдия Петровна выяснила, что старички и старушки в этом заведении разделились на группы по интересам и чужаков в свою среду не подпускали. Равнодушное отношение персонала к подопечным, привело к тому, что среди престарелых пышно процветали ссоры, сплетни, воровство. Клавдия Петровна пыталась подружиться с кем-либо, но ничего не получилось.
По ночам она часто и горько плакала, чувствуя себя одинокой и никому не нужной. Ей казалось, что после разговора с дочкой, всё у них наладилось. Светочка даже обняла её и поцеловала на прощание. А оказалось, что она не простила. Не поняла искреннего раскаяния матери и желание наладить их отношения.
Смирившись со своим одиночеством, бедная женщина коротала вечера у старенького телевизора, стоящего в холле, да радовалась посещениям Ирины, которая иногда навещала её.
Однажды, в один из летних солнечных дней, когда Ира шла с работы домой, её окликнула Света.
- Больше можешь не навещать мою мать. Она умерла. Уже похоронили.
- Как печально. Бедная Клавдия Петровна, она не перенесла предательства.
- Это не было предательством. Это моя страшная усталость и невозможность изменить ситуацию.
- Вы обманываете сами себе. Просто захотели облегчить свою жизнь за счёт жизни своей матери.
- У меня не было уже сил.
- Вы же врач и прекрасно знаете, что силы имеют способность восстанавливаться. А человечность в человеке - она или есть - или её нет. Нельзя восстановить то, чего никогда не было.
Прошло много лет.
В одну из новогодних ночей, Ира вместе с друзьями вышла на улицу, чтобы запустить яркий и красочный фейерверк. Было весело и шумно. Когда фейерверк, с громким хлопком, рассыпался высоко в небе мелкими переливающимися блёстками, все восторженно закричали "Ура". Практически во всех окнах многоэтажных домов горел свет. Ира, глядя на эти окна, почему-то вдруг, подумала: как же много за ними людей и все они, наверное, по разному встречают очередной Новый год: одни с радостями, а другие с огорчениями. В каждом окне своя история.
Может быть поэтому ей вспомнилась вот эта история, которая началась под самый Новый Год.