ГЛАВА 14. МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ
Как-то незаметно подкрался декабрь, подоспел канун тридцать первого. Надя и не заметила, как пролетел этот год, целый год, всего год! А ей казалось, что сменилась эпоха – столько событий произошло за эти двенадцать месяцев, столько перемен случилось, сколько не выпадало ей за всю жизнь, казалось, изменялось само мироустройство вместе с ней. Но, как и прежде, она оставалась страшно одинокой. Конечно, у неё есть друзья, но что друзья? Встретятся с ней на час-два, а потом каждый отправляется к себе домой, у всех свои собственные заботы, и когда она закрывала дверь квартиры, то оставалась наедине с собой. Особенно тяжело ощущалась собственная ненужность и неприкаянность в праздники. Вот и в эту Новогоднюю ночь ей совершенно некуда было пойти, да и не с кем. Сидеть дома в компании с телевизором и мечтать о светлом будущем, как прежде, не хотелось, она бы точно напилась. Если уж нарезаться, то в коллективе, решила девушка и отправилась в подведомственный ресторан, где служащие управления традиционно собирались вокруг накрытых столов и наряженной ёлки.
Чтобы обезопасить свои вещи от кражи, она оставила верхнюю одежду и обувь в кабинете зам директора заведения, с которым у Нади сложились тёплые отношения, он тоже пришёл на вечеринку для контроля над персоналом.
На ночном застолье как всегда присутствовал генеральный директор объединения с внуком и все его замы строго по списку. Появилась на вечеринке и Харькова, выглядела она неважно, словно с похмелья, небрежно одетая и без маникюра. Ирка уселась за стол с Надей и Аннушкой, четвертой оказалась её коллега по новому отделу – неряшливая толстая тётка, с которой они и парой слов не обмолвились. На удачливую конкурентку, нагло кинувшую её, Надя смотрела без ненависти и даже умильно улыбалась, злорадно разглядывая интриганку. Совсем недавно красавцы бросали в оркестр пачки денег, заказывая ей песни, а сегодня Иркин затрапезный вид доставлял удовольствие только Бестужевой. Хотя Надя и жалела о разорённом цехе, но сегодня развалины некогда процветающего бизнеса и неопрятный облик Харьковой стали лучшим украшением праздника и утешением её оплёванного самолюбия. «Ну, отобрала ты у меня производство, ну и что? Угробила же дело! Мне не дала работать, так и сама ничего с этого не поимела».
Бестужева лицемерно посочувствовала Ирке, глядя на её забинтованную несвежим бинтом кисть, и печально покивала на слёзный рассказ о том, как какие-то хулиганы напали на неё с мужем в тёмной аллее и порезали ножом – ей руку, а Стёпке плечо. Она прикинула, что в реальности это происшествие выглядело примерно так: муж Харьковой опять ушёл в пьяный вираж и ввязался в кровавый махач, а она сдуру полезла его спасать. А может, хуже того – он любимой жене решил доказать, кто в доме хозяин. Вольная жизнь, как видно, не пошла Ирке на пользу, стало ясно, что в семье у неё суровые нелады, иначе бы она провела праздник дома с родными и близким, а не припёрлась сюда, как какая-то одиночка.
В этот раз генеральный директор устроил своим работникам особый концерт: на маленьком пятачке ресторанной эстрады красивые молодые девушки в облегающих костюмах, больше напоминающих гимнастические купальники, представили несколько номеров. Сначала изящная брюнетка виртуозно исполнила пару мелодий на саксофоне, хотя, возможно, просто красиво двигалась под фонограмму. Это напоминало, скорее, эротическое шоу, чем эстрадное выступление, и произвело на присутствующих мужчин сильное впечатление. Потом две блондиночки довольно прилично спели несколько популярных песенок, и тоже понравились публике глубокими декольте и молодыми полуголыми телами.
- Прямо, хоть варьете открывай! – одобрительно хмыкнула Надя.
А босс толкнул прочувствованную речь о том, что нужно поддерживать искусство. А то молодые талантливые актрисы краевого драмтеатра (а это оказались именно они) получают так мало, ну совсем как простые инженеры, им даже не на что новые платья купить. Жалко их, надо им помочь.
- Ну, ни фига себе! А нас, значит, простых инженеров, не жалко? Нам помогать не обязательно! – возмутилась Аннушка.
А Надя с Иркой хлопали рюмку за рюмкой, а потом шли плясать под разбитной хит ресторанного оркестра: «Пацаны, пацаны, вы держите штаны! Вы держите штаны, парнишки! И девчонкам своим…» ну, и так далее, в том же духе, в том же плане. Они обе скакали, как цирковые лошади и падали на стулья совершенно мокрые от пота. А что им оставалось делать? Других развлечений кроме выпивки и танцев «шерочка с машерочкой» не предвиделось. Достойных объектов для внимания в зале не имелось, немногочисленные управленческие особи мужского пола явились на праздник кто с язвой, кто с лысиной, а кто – с женой.
После этого новогоднего вечера Надя вернулась домой почти трезвая, добродушно поздравила свою куколку с праздником и завалилась спать. Утром она отправилась с визитами: сначала к Алле, потом к Аннушке. Везде выглядела тихой и задумчивой, как будто решала какую-то трудную задачу. Алла даже забеспокоилась, не больна ли та. А Аннушка обиделась, что Бестужева не стала пить в компании собравшихся у неё друзей, сославшись на гастрит.
- Извини, подруга, у тебя такой вид, как будто ты попрощаться зашла, ты никуда не уезжаешь? - спросила она.
- Не знаю, как получится, - рассеянно ответила та.
- Странная ты какая-то сегодня.
Надя вернулась к себе необыкновенно спокойная, в прекрасном настроении она занялась домашним хозяйством: перемыла посуду, прибрала разбросанные вещи, вынесла в ванную комнату грязную одежду. При этом она что-то напевала себе под нос и хитро поглядывала на куклу. Она как будто что-то задумала, но оттягивала момент решительных действий и старательно выискивала, чем бы ещё заняться полезным, даже на табурет залезла стереть с люстры пыль. Так ничего и не совершив особенного, она отправилась спать, чтобы на следующий день, в последний новогодний выходной с утра пораньше уйти из дома.
Надя обошла несколько магазинов, где торговали галантерейным товаром, и везде скупала какие-то странные вещи: атласные и капроновые ленточки, узкие кружева и букетики искусственных мелких белых цветов.
Вернувшись, она решительно подошла к кукольному домику, подняла свою малышку с постели и принялась расчесывать её роскошные волосы, заглядывая ей в глаза.
- Виктория, ты – мой самый верный друг, ты так много для меня сделала! Я и не просила, а ты помогала, по-своему устраивала мою жизнь, улаживала проблемы, спасибо тебе, моя милая. А теперь я хочу попросить …. Я прошу тебя, выполни моё желание, сделай так, как я хочу, чтобы получилось, по-моему.
С хитрой усмешкой она полезла в шкаф, достала из дальнего угла лоскутки, присовокупила их к сегодняшним покупкам, долго искала нитки с иголкой и ножницы. Наконец, усевшись за стол перед игрушечным креслицем, заявила торжественно:
- Итак, моя милая, пора нам с тобой замуж выходить. Сошью-ка я тебе подвенечное платье, и попробуй только не сделай мне то же самое! А выбор жениха я оставляю за тобой, подбери мне мужа по своему усмотрению – уж ты постарайся, пожалуйста! Все мои мужики тебе не нравились, найди мне такого, кто бы понравился нам обеим.
В атласном платье с кружевом кукла выглядело прелестно, на голову ей Надя водрузила веночек с аккуратной фатой, в ручку вложила букет искусственных белых цветов. Она засиделась за работой допоздна, но легла спать успокоенная и почти счастливая. Утром, обрядив подружку в свадебный наряд, она отправилась на работу и стала ждать.
Ждать пришлось недолго, новости встретили её буквально на пороге кабинета.
- Надя, ты пришла! – встретил её радостный возглас начальницы, - А я уж боялась, не случилось бы чего, не заболела ли ты после праздников!
- А чего мне болеть? За три дня можно и напиться, и проспаться! – огрызнулась Надя, - А что стряслось-то? Срочное дело?
- Да, срочное! Командировка в Хабаровск, поезд сегодня вечером, отправишься с Любой. Если, конечно, сможешь.
- Да нет проблем, а что за поездка такая экстренная?
- Какая-то конференция, Симонов только что озадачил. Телеграмма у него уже неделю лежит, ещё до Нового года прислали из Дальрыбы, а он только что о ней вспомнил. Никто из нас поехать не может, надо же заранее детей пристроить, с мужьями согласовать, а ты у нас свободная, - оправдывалась Валерия Петровна.
- Надолго? – только и спросила Бестужева.
- На два дня. Жить будете в «Интуристе», с комфортом, посидите там, поучитесь чему-нибудь, отдохнёте.
- Люба, а ты что же, бросаешь детей? – удивилась Надя.
- А я что, не человек? Я тоже от семьи отвлечься хочу, муж сейчас в отгулах, ничего, два дня посидит на хозяйстве. И потом, у меня в Хабаровске сестра живёт, заодно проведаю.
Женщины отправились в кассу получать деньги и покупать билеты на поезд, а потом домой - собирать вещи. Надя долго раздумывала, брать ли с собой куклу, та была так хороша в своём подвенечном наряде, что ей не захотелось вытаскивать её из уютного домика, доставать из мягкого кресла и запихивать в тесную сумку. При этом платье обязательно помнётся, а букетик растеряет часть цветков. И она решила оставить Викторию дома. Усадив красавицу в кресло перед телевизором, поцеловала её в щечку и попрощалась.
- Ну, пока, подруга. Я в командировку смотаюсь, а ты уж расстарайся со свадебкой.
Поезд на Хабаровск отходил затемно, в 22 -45, пока коллеги устраивались, размещали багаж и получали постель, наступила ночь. За чаем они обсудили, как проведут ближайшие два дня. Решили, что конференцию будут посещать по очереди, отмечая в списке обеих, а свободное время посвятят походам по магазинам. Вечером Люба собиралась пойти к сестре, а Надя посидеть в ресторане, выполняя обязательную программу любого командировочного.
На следующее утро они, в предвкушение весёлого и легкого времяпрепровождения, оживлённо переговариваясь, вошли в вестибюль интуристовской гостиницы. Солидно представились, и пока Люба оформляла поселение по брони у портье, Надя отправилась искать следы предстоящего мероприятия. Никаких объявлений, столика регистрации и прочих атрибутов, совершенно необходимых при проведении любых совещаний, съездов и форумов, она не обнаружила. Томимая тревожными неясными предчувствиями, Надя двинулась по холлу дальше.
У входа в малый банкетный зал она увидела большую группу мужчин в пиджаках и галстуках, выглядевших очень представительно, они степенно приветствовали выходящих из лифта японцев в одинаковых чёрных костюмах. Внезапно из толпы чиновных персон выскочил маленький щуплый мужичок, подбежал к Наде, схватил её за руку и начал трясти:
- Ну, что же вы так долго! А где Симонов? Переговоры уже начались, все наши собрались! С Сахалина, с Камчатки, с Курил!
Надя узнала в энергичном человечке инженера из головного управления, она встречалась с ним, когда заходила в производственный отдел Дальрыбы. Она удивлённо переводила взгляд с него на группу явно официальных лиц.
- Какие переговоры? Мы на конференцию приехали по новым объектам промысла и новым технологиям, – недоверчиво ответила она.
- Ну, это так только называется – конференция. А по факту – переговоры и подписание контрактов на поставку рыбы и морепродуктов. Собрались все наши дальневосточники, прибыли японцы, южные корейцы. Тут даже рыбколхозы своих представителей прислали, а где же Симонов? Или главный инженер приехал?
Надю как обухом по голове тюкнули. Коллеги инженера с любопытством посматривали на них.
- Так что, никто не приехал? – опять пристал с вопросами настырный мужичок.
Надя разозлилась. Она стряхнула с себя его руку, демонстративно разгладила смятый ворс пальто и высокомерно произнесла:
- Наше объединение на переговорах будем представлять я и Любовь Васильевна – ведущие специалисты отдела новых технологий. Ознакомьте нас с программой встреч.
- Так что, никого не будет? – упрямо повторял представитель Дальрыбы.
- Наше руководство считает, что мы вполне соответствуем уровню данного мероприятия. У нас имеются соответствующие полномочия. А теперь извините, нам надо привести себя в порядок. Мы присоединимся к вам, как только переоденемся.
Она отвернулась от него, схватила за руку приближавшуюся Любу в сбившейся набок шапке и затолкала в лифт, не обращая внимания на её недоумённые возгласы. В номере коллеги дали волю своим чувствам.
- Если бы я знала, то сроду бы не поехала! Они там что, не знали, куда нас посылали? Как дур подставили! Откуда нам знать, что предлагать на продажу этим японцам? Отдохнуть, называется, припёрлись!
- Если бы они знали, то сами здесь давно б уже сидели. Это не наш уровень, сама видишь, тут сплошь главные инженеры, генеральные директора да их замы. Что будем делать? Давай шефу звонить, пусть решает.
К счастью, Симонов оказался на месте, сначала он вальяжно поинтересовался, как им отдыхается, потом, узнав суть дела, долго молчал в трубку. Коротко выругался в адрес головного управления, которое посылает ничего не значащие распоряжения без всякой информации, и велел ждать на телефоне.
На всякий случай, женщины достали из багажа одежду, наиболее подходящую к деловой встрече. Надя похвалила себя за то, что положила в дорожную сумку туфли (в расчёте на ресторан) и строгую блузку с юбкой (неизвестно зачем). А Люба стонала, что придётся париться в сапогах.
Через 15 минут шеф перезвонил и дал указания, в каком направлении вести переговоры, что предлагать к продаже, по какой цене, и в каком объёме.
- Контракты подписывать вы, конечно, не можете, но протокол намерений вправе, полномочия я подтвержу по факсу. Если появится что-то интересное, адресуйте сюда, приглашайте к нам в объединение. Успехов вам, девчата. Звоните при необходимости, если меня не застанете на месте, сообщите информацию секретарше, она мне потом передаст.
Приободренные этим напутствием, и стараясь выглядеть независимо, подруги по несчастью спустились в банкетный зал. Переговоры шли полным ходом. Когда вошли женщины, все головы повернулись к ним, Надя огляделась, оценивая обстановку. Основная группа расположилась за красивым овальным столом, отсвечивающим матовым блеском.
Японцы с корейцами, где-то человек 15, устроились у одного края, наши дальневосточники сгрудились у другого. Их оказалось значительно больше, мест всем не хватило, поэтому часть специалистов с блокнотами на коленях скромно разместились на стульях, расставленных по периметру комнаты. Между тем, три кресла в центре оставались свободными, и фирмачи жестами любезно указали их вновь прибывшим, женщины у стены в свою очередь потеснились, приглашая присоединиться. Надя решительно двинулась к столу, Люба, стыдливо взглянув на свои сапоги, рыпнулась к галёрке, но оглянувшись на коллегу, поплелась за ней. Инженеры на отшибе недовольно зашушукались, высокое начальство из Дальрыбы поджало губы и сдвинуло брови. Бестужева невозмутимо разложила на столе пустые листы бумаги.
- Представители крупнейшего в стране рыбоперерабатывающего объединения, - сквозь зубы отрекомендовал их технолог головного управления.
Проигнорировав неприязненные реплики соотечественников, коллеги любезно приветствовали азиатов, внимательно разглядывающих новых участников форума. Японцы заулыбались, южные корейцы заинтересовано закивали головами - представление прошло по всей форме, посыпались визитки именитых фирм. Некоторые посчитали своим долгом поинтересоваться здоровьем шефа, Надя солидно сослалась на его чрезвычайную занятость. Все бизнесмены говорили по-русски, кроме того, у некоторых из них имелись ещё и переводчики.
Работа продолжилась. Люба перестала стесняться и основательно взяла дело в свои руки. Переговоры шли непросто, и когда объявили перерыв на обед, Надя чувствовала себя измочаленной, голова болела от постоянного напряжения.
- Сейчас бы выпить чего-нибудь, - мечтательно протянула усталая Люба.
- Мы, наверное, одни останемся за столом, - заметила Надя, - С нами из Дальрыбы никто не сядет из принципа, а к японцам мы сами не пойдём.
Едва они устроились, к ним подошли двое молодых ребят.
- Девчонки, можно с вами пообедать?
Надя мельком взглянула на них: крепкие парни лет тридцати с небольшим. Один – рослый блондин, другой – жгучий брюнет.
- Мы с Сахалина, из рыбколхоза, - представился черноволосый.
- Пожалуйста, пожалуйста, присаживайтесь, - засуетилась Люба.
- Борис, - представился смуглый красавец. Надя кивнула ему и перевела взгляд на его белокурого друга.
- Иван, - проговорил тот низким, чарующим голосом и улыбнулся.
«Царевич», - обомлела Надя. Как будто сказочный витязь предстал перед ней с дымными озерами серых глаз, в которых она тут же потонула. Так вот как выглядит «косая сажень в плечах» и «кровь с молоком»! Да, с такого лица только воду пить…. Он протянул Наде руку, и от этого лёгкого движения тонкая ткань сорочки натянулась, не в состоянии сдержать порыва мощного торса, рубашка готова была сорвать пуговицы с петель и обнажить тело. Надя не могла оторвать глаз от этой рвущейся наружу плоти, это выглядело жутко эротично. Ей стало стыдно своего нескромного взгляда, как будто она подглядывала в замочную скважину, но ничего поделать с собой не могла.
Девушка смущённо подняла глаза вверх - и детская улыбка Ивана, весь его милый и светлый облик быстро сгладил возникшую, было неловкость. Сразу стало легко и просто, как будто он заранее простил Надю, и она больше не упрекала себя в бестактности.
Обед прошёл славно, мужчины заказали по 50 грамм коньяка для снятия напряжения. Люба не отрывала глаз от черноокого красавца с мефистофельским обликом. Стремясь произвести на него благоприятное впечатление, она не закрывала рта, выдавая рекордное количество сентиментальных историй. Надя говорила мало, она наслаждалась красивой обстановкой, вниманием обаятельного мужчины, атмосферой уважения со стороны заграничных специалистов. Она украдкой бросала взгляды на Ивана, а он, как нарочно, то руку поднимет в знак приветствия, то волосы поправит, то снимет пиджак, и ей всё трудней становилось отводить взгляд от его роскошной фигуры.
Иностранцы, обедавшие за соседними столиками, вежливо приветствовали их, коллеги соотечественники из смежных фирм дружески кивали, проходя мимо, даже высокомерные технологи из Дальрыбы поинтересовались, каково мнение Симонова по текущим переговорам.
Надя чувствовала себя абсолютно счастливой и свободной, совершенно как рыба в воде. «Вот бы заполучить такую работу, как сегодня! - мечтала она, - Такую, которая случайно перепала!»
«Никогда, никогда у меня не было такого счастливого дня», - думала она. «И никогда больше не будет»,- подсказал ей внутренний голос. Стало тоскливо. Ну что же, пусть так! Значит, надо насладиться этим моментом.
- Что-то вы загрустили, Надежда, - заметил Иван.
- Да нет, всё в порядке, задумалась просто, - она улыбнулась.
«Какой он милый - и не для меня. Хотя, почему бы и нет?» Она боялась мечтать.
Весь день прошёл в деловой суете, и они не заметили, как наступил вечер. В перерывах между общими официальными переговорами их атаковывали японцы, подруги приватно встретились с представителями нескольких фирм, получив интересные предложения. Созвонившись с Симоновым, технологи отчитались в проделанной работе, получили указания к дальнейшим действиям и подготовились к проведению двухсторонних встреч, намеченных назавтра.
- Вот и отдохнули, - бурчала Люба, - И в городе не побывали, а с девяти утра опять придётся крутиться... И к сестре так и не сходила. А кстати, хотела у тебя спросить, зачем корейцам головы трески? Для чего они собрались их закупать? Нам-то пофиг, пусть берут, мы их только на рыбную муку пускаем да морозим на корм песцам. Я промолчала, сделала вид, что в теме, а ты как-то сразу въехала, откуда ты знаешь, что им это нужно?
- Была такая возможность узнать. Как-то на плавбазе я предъявляла одному южному корейцу партию мороженой трески - безголовку, а он как-то неважно себя чувствовал, всё время пил минеральную воду и холодную бутылку к вискам прикладывал. Оказалось - с бодуна, наши с ним накануне хорошо посидели, им-то хоть бы хны, а иностранный гость еле жив. Вот он и попросил у меня рыбные головы, их как раз отгружали для зверосовхоза. Я тогда тоже, как ты сейчас, удивилась, зачем они ему? А он просветил меня, что суп из голов трески очень хорош наутро после пьянки – оттягивает! Он так прямо и сказал: «Оттягивает».
- Да? На опохмел, значит…. А мы рассолом пользуемся для этих дел! Да ещё на наших судах по понедельникам всегда селёдку в уксусной заливке подают, чтобы после выходных команду в форму привести. А они, значит, супчиком лечатся,… но почему головы, а не вся рыба целиком? Что, тогда не получится правильного отвара, не «оттянет»?
- Ну, не знаю, наверное, тогда уха слишком густая выйдет, а так – самое то. Вот корейцы и закупают их для ресторанов, повара станут деликатесное блюдо готовить для опохмела.
- Да какой с голов бульон? Никакого навару не получится! Треска и так тощая, а головы вообще пустые. Азиаты, блин!
- Восток - дело тонкое. У них и суп из плавников акулы деликатесом считается. А сама акула – так себе еда.
- Так ты дала тогда корейцу тресковые головы?
- Что же я, зверь, что ли? Не до такой степени я жлоб, чтобы позволить человеку с бодуна пропасть! Велела матросам ящик к нему в каюту отнести, списала на контрольные работы. Счастью его не было предела, он то рассчитывал на пару килограммов, а тут – целый ящик!
- Вот и не знаешь, на чём заработать можно! У нас отходы, у них – деликатес. А вот ещё хотела у тебя спросить, зачем японцы наши консервы из крабов закупают? Они ведь сами краба ловят, неужели не хватает?
- Да, они много ловят и продают живого и мороженого, и консервы делают, только они у них не очень. Не получается у японцев делать такие консервы, как у нас. Не поверишь, они крабов серной кислотой обрабатывают.
- Зачем?
- Отбеливают. А потом щёлочью эту кислоту нейтрализуют, поэтому мясо получается волокнистое, безвкусное. А наши крабы им нравятся.
- Так пусть технологию покупают…
- Пусть лучше готовые консервы берут, им хлопот меньше, а нам валютная выручка!
Измотанные, но довольные собой, они сидели на кроватях, абсолютно безо всяких сил, когда в дверь постучали.
- Да-да, - отозвалась недовольная Люба. Вошли Сахалинцы.
- Девчонки, извините, если помешали, но у нас к вам деловое предложение.
- Нет-нет! – запротестовала Люба. - Мы совершенно не пригодны ни к каким делам!
- Да что вы, мы ж не про работу, - засмеялись парни, - Мы вас хотим в ресторан пригласить.
У Нади ёкнуло сердце, она ждала этого, надеялась и боялась себе в этом признаться.
- Ой, а я сестру сегодня хотела навестить, - неуверенно возразила Люба.
- Да ты что, Люба, поздно уже, завтра сходишь, - Надя умоляюще смотрела на подругу, понимая, что из-за неё может не состояться компания и сорваться возможное знакомство.
- Какая сестра, Люба? Мы что, разве хуже неё? – красавец Борис повёл мощными плечами. Люба растаяла, но остатки добродетели упорно боролись с желанием быть весёлой, счастливой и легкомысленной.
Согласие было дано, но борьба продолжалась. Мужчины ушли, а женщины кинулись к сумкам, доставая всё, что имелось в наличии для приведения себя в максимально соблазнительный вид.
Восторженное состояние души поддерживалось у Нади на какой-то необыкновенной высоте. Она чувствовала себя в состоянии невесомости, как в детстве на качелях: и страшно и весело, и сердце замирает, и хочется подняться всё выше и выше! Она боялась, что слёзы брызнут из глаз.
Люба тоже пребывала в особом возбуждении. Ей, конечно, понравился красавец Борис, но статус замужней женщины смущал её. Она завела разговор с коллегой в надежде быть оправданной в своей симпатии и нашла у неё горячую поддержку.
- Что ты, Люба, беспокоишься! Нет ничего предосудительного в том, что мы пообщаемся в ресторане с приятными мальчиками! И всё! Это нам премия за работу.
- Ну, ты одинокая, а мне как?
- Я что, на панель тебя тащу? Посидим немного и в номер к себе спать пойдём! Ты, когда последний раз в ресторан ходила? Совсем зачахла в своём быту! Кухня, дети, работа, человек ты или нет? Ты же – красивая молодая женщина!
- Ну, уж и молодая, - пробормотала польщённая Люба, - А сколько, ты думаешь, этим ребятам лет?
- Какая разница, подруга! Нам же не замуж за них выходить! Они нас пригласили, значит, мы им подходим.
- Это они к тебе присматриваются, а меня за компанию позвали, я, наверное, не пойду.
- Ты что, бросаешь меня? Одна я тоже не пойду. И зря ты скромничаешь, думаешь, они бы постеснялись одну меня пригласить? Короче, идём, Борис с тебя глаз не сводит.
- Ой, он такой молодой! А тебе кто из них больше нравится? Ты же больше заинтересована, а я так, для разнообразия, только по-дружески…. Если тебе Борис нравится, ты скажи, мне всё равно, я вообще могу не пойти, – великодушничала Люба.
- Успокойся, мне Иван нравится, я больше блондинов люблю, ты же знаешь. Так что давай одевайся.
Следующие полчаса они занимались мелкими, но такими важными делами, понятными каждой девушке. И благодаря этим таинственным и непонятным для мужчин манипуляциям из замотанных работой инженеров они превратились в элегантных дам. Волосы их были тщательно уложены, ароматы от них исходили явно французские, и только свежий лак на ногтях издавал технический запах. А в целях его быстрейшего высыхания подруги держали руки под струёй воды, когда в номер вошли парни. Они не стали сдерживать восторженных возгласов при виде похорошевших женщин, даже сапоги Любы удачно вписались в спортивный стиль, гармонируя с удлинённой клетчатой юбкой.
Надя не приняла всерьёз эти восторги. Но когда они спускались в зал и усаживались за стол, она увидела искреннее восхищение в глазах Ивана, он даже показался как будто не уверенным в себе. И она поняла, что действительно ему нравится. Она ловила одобрительные взгляды проходящих мимо мужчин, оглядывающих её стройную фигурку в обтягивающей юбке и блузочке из нежнейшего шёлка. И по ревнивым взглядам, которые Иван бросал на посторонних, поняла, что выглядит соблазнительно не только для него. Он держал её руку с видом собственника, это растрогало Надю, ощущение себя обожаемой женщиной опьяняло. «Да, я любима, хотя бы на один вечер, но любима!» - думала она, с торжествующей улыбкой глядя на неожиданно робкое и умоляющее лицо Ивана. Она владела им, он уже не принадлежал себе.
Она чувствовала себя счастливой, всё ей нравилось. И коллеги, почти в полном составе ужинавшие в ресторане, и улыбчивые японцы, и даже Люба с её сентиментальными разговорами. Она, как всегда что-то повествовала, Надя прислушалась, разговор шёл о новой американской картине.
- Такой фильм! Ну, вы Борис, наверное, видели! Девушка из деревни приехала в город, такая красивая, скромная, но средств мало, а тут её ещё обокрали, работу не нашла. А подружка у неё такая беспутная, она эту девушку заставляла, ну, вы понимаете, с мужчинами встречаться за деньги... Она не хотела, так сопротивлялась, но жить-то как-то надо! Но душой она оставалась чистая, очень переживала, плакала, даже хотела жизнь самоубийством покончить. И вот ей встретился один мужчина, такой молодой, красивый, богатый, он её как увидел, сразу полюбил. Она такая восприимчивая оказалась, такая умная, и они поженились.
Мужчины деликатно помалкивали, слушая рассказчицу. Надя попыталась вспомнить, из какой киноленты эта романтическая чушь.
- Ну, прямо сказка про Золушку! Что-то я не помню такое кино, а как оно называется? –
- «Красивая женщина», или «Красотка», но это не точно.
- Это про проститутку, что ли? – догадалась Надя.
- Ну что ты, Надя, она же не хотела!
- Что-то я не помню, чтобы она там плакала или сильно скромничала, и про деревню - это ты сама придумала? И вообще, что это все моду такую взяли – про бандитов, да про проституток фильмы снимать? А про нормальных, обычных людей, уже что, неинтересно?
- А что такого интересного может случиться у нормальных людей? Какие такие приключения? Вот у тебя, например? Хотя у тебя, может, что-то и происходит, а вот у меня одна скука.
- Да и у меня одна работа, если честно.
- Надя! Какая ты….
- Да, неромантичная, и миллионер мне не светит.
- Ну, почему же? Мы с Иваном хоть и не миллионеры, но вполне можем претендовать! Хоть я и женатый, - вкрадчиво произнёс Борис.
Все засмеялись, инициативу перехватили мужчины. Для знакомства и поддержания разговора собеседники обменялись некоторыми фактами своих биографий. Иван сообщил, что работает коммерческим директором крупного рыбколхоза. Он полгода жил в Японии в качестве представителя фирмы, поставляющей свежую рыбу в Иокогаму, а вскоре собирался туда снова. Он много интересного знал о жизни в хризантемовой империи и занятно об этом рассказывал. Иван оказался знаком со многими присутствующими здесь фирмачами, которые запросто подходили к их столику, и он свободно общался с ними, легко переходя с русского на японский. Надя с удивлением отметила, что в этом случае его низкий голос лишался бархатных тонов, а в ровное течение речи вплетались жёсткие нотки и дерзкие интонации молодого мужчины. Его лицо утрачивало при этом детское доверчивое выражение и застывало в вежливо-любезной, как у азиатов маске, слегка украшенной дежурной улыбкой, а взгляд серых глаз приобретал стальной блеск.
«А он, пожалуй, деловой, - сделала вывод Надя, - А добрый и мягкий только со мной». Эта тщеславная мысль согрела душу. И он явно старался произвести на неё впечатление. Всей компанией они отправились вместе с иностранными специалистами в валютный бар. Надя отметила, как непринуждённо вращается Иван в этом новом для неё обществе, иены и доллары лежали у него в бумажнике рядом с рублями и визитными карточками. Надя с интересом смотрела вокруг – она попала в другой мир, на иной уровень, он привлекал, манил, притягивал к себе. Новые перспективы открывались перед ней. «Жалко, что Люба не идёт к своей сестре», - вспыхнула в голове внезапная мысль.
Они вернулись в ресторан, сказочный вечер продолжался. Иван заказал японское блюдо – сырые ломтики рыбы, креветки, гребешки. Вместе с морепродуктами подали несколько необычных соусов и приправ, из которых Надя узнала только маринованный имбирь. Корейскую кухню она знала не понаслышке, а вот японская для неё оказались внове. Борис учил Любу, как это надо употреблять, та ломалась, но ела, весело щебеча и пересказывая очередной фильм. Надя внимательно наблюдала за действиями Ивана, повторяя его приёмы, и легко осваивая манипуляции палочками.
- Борис, а ты тоже жил в Японии? – поинтересовалась Надя. После принятия изрядного количества алкоголя они все перешли на «ты».
- Жить не жил, как Иван, но бывал там. Я – переводчик, приезжал с руководством, но ненадолго. Я чаще у себя на фирме гостей принимаю. У нас в номере, кстати, есть японская водка – саке, может, попробуем?
- Нет, - засмеялась Надя, - Ещё рано, мы к вам позже зайдём.
Иван взял её за руку: «Может, тогда потанцуем?»
Надя опять подивилась, как приятно его прикосновение. Она с удовольствием положила руки на его плечи, он был высок и когда обнял её своими большими мягкими руками, она почувствовала себя жемчужиной, уютно спрятавшейся в раковине, оберегаемой и нежно хранимой. Ей захотелось положить голову на грудь Ивану и замурлыкать, как пригревшейся в тепле кошечке.
- Ах, как хорошо! – вырвалось у неё.
- Тебе здесь нравиться? Со мной? – неуверенно спросил он.
- Да, нравится, и здесь, и с тобой, - твёрдо проговорила она, глядя ему в глаза. Он сжал её руку.
В это мгновение всё было решено: пожатием рук, движением губ и ресниц был задан вопрос и получен ответ. Вечер продолжался, они ели, пили, шутили, но оба знали, что случится сегодня ночью. И когда они отправились к ребятам в номер пить саке, оба думали, как им остаться наедине. Борис, движимый мужской солидарностью, набивался в гости к Любе, уговаривая показать ему фотографии детей, которые она возила с собой. Та вдруг испугалась, добродетель, дремавшая в ней весь вечер, взбунтовалась. Она бросилась к телефону звонить сестре и через 10 минут уже спешила к остановке автобуса, сопровождаемая Борисом.
Главная проблема решилась - Люба собиралась заночевать у сестры и вернуться в гостиницу к 9 утра, началу встреч с японцами. И, проводив коллегу до двери гостиницы, Иван и Надя без лишних слов направились к ней в номер. Но оставшись наедине, они почувствовали неловкость – слишком быстро и неожиданно произошло их сближение, они не успели ещё привыкнуть друг к другу. Требовалось перейти грань от обожания и ласковых прикосновений к страсти и чувственным наслаждениям, и эта грань была так мала, так восхитительна, так опасна! И в последний момент Надя засомневалась, нужно ли переходить её, может, лучше оставить всё, как есть, и просто довольствоваться непорочными отношениями. В растерянности она отвернулась к окну, не зная, как поступить. Но спиной ощутила, что Иван неслышно подошёл к ней, положил ей голову на плечо, обнял за талию, она почувствовала, что его пальцы слегка подрагивают. Она поняла, что он тоже волнуется, и это её неожиданно успокоило. Она вздохнула, повернулась к нему и обвила руками шею.
Люба прибежала к восьми, деликатно постучав в дверь, выждала немного и лишь после этого вошла, громко топая и кашляя. Её несколько разочаровало, что Надя лежала в постели одна. Иван ушёл от неё в шесть часов, разбуженный звуками гимна из динамика. Утро застало их, мирно спящих в объятиях друг друга с безмятежными улыбками на лицах. Такого чудесного пробуждения у Нади давно не случалось. Эти объятия нежных рук, большое тёплое тело, к которому так хотелось прижаться, мерно бьющееся у щеки сердце, чувство полёта – всё это казалось даже важнее секса, хотя восхитительное утро могло наступить только после восхитительного секса. Всё было просто великолепно - и ночь, и утро. Проснувшись, они решили разойтись по своим номерам, соблюдая нормы приличия. И поэтому Люба, не обнаружив криминала, принялась рассказывать о сестре, её детях, их квартире, встрече, не слишком, впрочем, тёплой, о тесноте и неудобстве ночлега. «Надо было остаться спать здесь»,- закончила она своё повествование.
Надя не слушала её, она вежливо поддакивала, кивала, параллельно умываясь, одеваясь, причесываясь. Её мысли порхали мотыльками над цветами упоительных воспоминаний и мечтаний. Она пребывала в задумчивости, рассеянная улыбка блуждала на её губах. С Иваном она увиделась за завтраком, они чинно раскланялись и, как само собой разумеющееся, уселись за один столик.
Они прощались, совершенно как герои сентиментального романа, он нежно держал её руки, умоляюще повторяя:
- Жди меня!
- Буду ждать, - отвечала она, преданно глядя ему в глаза.
- Не скучай, - уговаривал он.
- Буду скучать, - возражала она.
Домой она отправилась со старомодным званием невесты. Иван попросил её подождать неделю, в течение которой обязался уладить свои дела и прибыть во Владивосток для окончательного решения всех формальностей. Надя чувствовала себя счастливой, но это ощущение блаженной безоблачной безмятежности было чем-то другим, не похожим на безумный взрыв эмоций, охвативший её, когда она выходила замуж в первый раз. Её не покидало спокойное, ровное и радостное состояние, поддерживающее уверенность в себе и в Иване. Она знала, что он её не обманывает, они действительно поженятся, этот брак будет союзом не просто влюблённых людей, но и единомышленников. Она уедет в Японию не только в качестве жены, но и специалиста, для неё это станет карьерным взлётом. Это обязательно произойдёт, она в этом не сомневалась. Но никому о предстоящем замужестве не стала говорить – так, на всякий случай, из суеверия.
В свой отдел вернувшиеся из командировки инженеры явились прямо с вокзала с дорожными сумками, и сразу отправились на доклад к Симонову. Бестужева довольно равнодушно выслушала его комплименты по поводу хорошо выполненной работы и пропустила мимо ушей как бы вскользь брошенный намёк, что в отделе внешних отношений есть вакансии, и пора бы их заполнить проверенными кадрами. Не слишком надеясь на обещание шефа, она с придурковатой и радостной улыбкой всё-таки сделала вид, что поверила в возможное продвижение по службе, и вернулась в свой отдел, размышляя совсем о других перспективах.
Не успела она устроиться за рабочим столом, как в кабинет заявилась Елена Прекрасная с перевязанным горлом, говорившая необычно тихим, охрипшим голосом.
- Привет, девчонки, - прохрипела она, - Надя приехала? Слава Богу, а то нам сегодня колбасу привезут – три сорта, даже полукопчёную, а торговать некому! Рита Францевна в Корее, Надя в Хабаровске, просто руки опускаются.
- А что с вами? Ангина? – жалостливо поинтересовалась Валерия Петровна.
- Ой, девчонки, вчера в театр ходила.
- Это вы так громко «браво» кричали?
- Нет, на концерте всё нормально прошло, это уже потом случилось, когда я домой возвращалась. На улице уже стемнело, страшно одной идти, а я, когда в трамвай садилась, заметила, что один мужчина на меня всё время поглядывал. Ничего так мужчинка, приятный, интеллигентный, не то, что мой! Я ему поулыбалась, он мне в ответ тоже. Когда я вышла на своей остановке, он тоже сошёл прямо следом за мной. Я ему говорю: «Какой хороший вечер, молодой человек, а не могли бы вы проводить меня до дома, а то одной идти боязно». Он согласился, любезный такой. Мы пошли, я его под руку взяла, о концерте беседуем, я говорю: «А вот мой дом! А вон там мои окна светятся на четвёртом этаже». И тут вдруг он за руку меня как схватит! И как зашипит, прямо так злобно: «Ну, вот что, сука, хватит трепаться! Снимай золото, деньги давай!»
- Ай-ай-ай! Ничего себе, проводил! Вот и верь интеллигентным мужчинам! – ахнула Люба.
- Да, так вот! И он вдруг как ударит меня! Я упала, сумка в одну сторону отлетела, шапка в другую! А он начал с меня шубу снимать, а там крючки крепкие, расстегнуть не смог, тогда он начал стаскивать через голову, а стянуть не может, только воротником горло сдавил, прямо придушил меня. Я слова не могла вымолвить, потом немного шею освободила, говорю ему: «Дурак, брось шубу! Она же искусственная!»
- Ну, да, а красивая, как натуральная!
- Ну, видно, и он так подумал. А когда я ему это сказала, он выругался так злобно, бросил меня, подобрал шапку песцовую и сумку и убежал. А я вот теперь с горлом, и без шапки.
- И много денег в кошельке лежало?
- Всего-то три рубля, но сама сумка дорогая, кожаная, и духи французские почти целый флакон! И шапку жалко, теперь в вязаной придётся ходить, пока не куплю новую.
Женщины посочувствовали Елене, Надя договорилась с ней о торговле, и профсоюзница отправилась восвояси – зализывать раны. А в отдел зашла переводчица из отдела внешних отношений Яна и тоже со своей криминальной историей.
Накануне вечером она поехала в аэропорт на управленческом «Ниссан-Патроле» встречать делегацию, но погода оказалась нелётной, диспетчер сообщил, что прибытие самолёта откладывается на сутки. Яна созвонилась с руководством, и ей велели возвращаться в город. На стоянке к джипу подошёл милиционер, он тоже посетовал на задержку рейса и попросил довезти его до Владивостока. Ему не стали отказывать – всё-таки, представитель силовых структур. Они выехали втроём, но на трассе увидели голосовавшего человека, попутчик узнал в нём родного брата, служившего в ГАИ, и попросил его тоже подбросить до города. Когда этот мужчина устроился с переводчицей на заднее сиденье, то начал к ней приставать, а тот, который сидел рядом с водителем, перестал изображать мента, и по всем повадкам стало понятно, что он – бандит, как и его мнимый брат. Он распорядился остановиться и взять в салон ещё одного пассажира. Машина притормозила, перепуганная девушка попыталась выскочить, но её схватили и велели сидеть и не рыпаться. Мужчины больше к ней не приставали, оставив её в покое, а шофёру приказали двигаться в новом направлении. Они указывали, где повернуть, куда ехать. Когда машина добралась до заброшенной фермы, бесцеремонные пассажиры скомандовали водителю остановиться, а переводчице выйти. Бандиты отвели её в сарай, связали по рукам и ногам и оставили на копне сена.
Шофёра выбросили из автомобиля позже, на подъезде к военному аэродрому. Бедная Яна чуть не замёрзла в этом коровнике, она с трудом сумела развязать верёвки, добралась до дороги, и пока до города добралась, страха натерпелась! «Теперь объяснительную придётся писать вместе с водителем, как джип проворонили», – закончила она свой горестный рассказ.
- Теперь наш «Ниссан-Патрол» наверняка переправили на военном самолёте куда-то в Россию. Скорее всего, в Москву, а оттуда – куда хочешь, езжай! – вынесла вердикт Светлана.
- Да, я тоже слышала, что через военный аэродром переправляют ворованные машины, - согласилась Бестужева.
- Неужели и милиционеры к этому причастны? – задала наивный вопрос Люба.
- Ну, что ты! Это были переодетые бандиты, - убеждённо возразила Светлана.
Надя подумала, что она в этом не так уж уверена. Но долго размышлять об этом происшествии времени не осталось, потому что привезли колбасу, и она отправилась исполнять свою долг в части торговой нагрузки. После работы она спешила к себе, ей хотелось быстрее поделиться радостной новостью с Викторией, и она с удовольствием воспользовалась предложением парней из техотдела подвезти её домой - для обеспечения этого бескорыстного порыва она заранее выделила им рекордное количество деликатеса.
Едва войдя в квартиру, она бросила дорожную сумку и пальто и направилась к игрушечному домику. Кукла сидела в кресле так же, как и при её отъезде, но она показалась Наде грустной и бледной.
- Что с тобой, дорогая моя? Виктория, почему ты такая печальная? Ты скучала без меня? А где твой румянец? И губки совсем бледные….
Надя бережно взяла свою подругу на руки, прижала к сердцу и закружила с ней по комнате.
- Ну, ничего, ничего, я вернулась, теперь у нас всё будет хорошо!
Потом снова усадила её в креслице, придирчиво осмотрела наряд. Вроде бы, ничего не изменилось, куколка выглядела прелестно: нежное личико обрамляли белокурые локоны, хрупкие маленькие ручки с наманикюренными пальчиками сжимали букет белых цветов. Надя успокоилась.
- Красавица моя, спасибо тебе, спасибо! Мне очень понравился твой выбор, ты просто умница! Какой он милый, мой Иван, он просто создан для меня! Он так меня любит, и я его сразу полюбила, - пропела Надя, поправляя оборки свадебного наряда. Теперь она знала, какое платье на бракосочетание подарит ей жених.
- Всем хорошо твоё убранство, только вот украшений маловато, сейчас я это исправлю, - пропела девушка, доставая из шкатулки с бижутерией белые мелкие бусы. Она надела их на шею своей подруге, укоротив так, что получилось скромное ожерелье.
- На атласном платье это просто замечательно смотрится, - удовлетворённо оглядев свою работу, решила она.
- Надеюсь, что мне Иван подарит настоящий морской жемчуг, - загадала Надя.
Она бережно потрогала хрупкие ручки своей любимицы – они показались ей совсем холодными, это её немного встревожило. Она занялась домашними делами, то и дело поглядывая на подругу, беспокойство не оставляло её. Подошло время переодеть Викторию на ночь и уложить в постель, Надя подумала, что малышка согреется, когда она укутает её тёплым одеяльцем. Она открыла кукольный шкаф и нахмурилась - игрушечный гардероб всегда содержался в порядке, вся одежда висела на плечиках, а тут одно платье лежало на полу. Девушка внимательно осмотрела полки – стопки белья, трусики и чулочки лежали криво и небрежно, как будто кто-то рылся там.
Неприятная мысль заползла в душу. Она резко обернулась, внимательно всматриваясь в окружающие вещи, пытаясь найти следы пребывания в квартире чужого человека. Бросилась на лоджию, где в ведре с картошкой, у самого дна в полиэтиленовом пакете, завёрнутом в грязную газету, хранились её сбережения.
Деньги оказались на месте, она немного успокоилась и принялась подозрительно разглядывать каждый предмет.
Казалось, всё оставалось на своих местах. Но вот кресло всегда стояло у стола, а сейчас оно у окна рядом с игрушечным домиком. Но, возможно, она сама его туда передвинула, когда собиралась в спешке, а потом забыла. А вот в самом домике явно кто-то копался. Как будто любопытный ребёнок открывал все дверцы, всё осмотрел, потрогал и, в страхе перед родителями, постарался положить все вещи на свои места. Но очень уж небрежно он это сделал…. Надя попыталась отогнать от себя эти мысли, но вот занавески, всегда висевшие аккуратными сборками, оказались раздвинутыми, баночки на крохотном туалетном столике стояли не в обычном порядке, и комнатные тапочки с розовыми помпонами не у кровати, а в ванной. Боже, Боже, что же это такое?
Надя лихорадочно принялась осматривать куклу, раздев её дрожащими руками – малышка выглядела целой, без каких-либо повреждений. Это её немного успокоило, она наполнила ванну и принялась мыть Викторию, успокаивая её и себя, уверяя, что всё прояснится, всё образуется. Укутав свою подружку в махровый халатик, она принялась расчёсывать её длинные волосы, пытаясь унять тревогу.
Это оказалось непросто, в душу закралось смятение, беспокойные мысли никак не удавалось отогнать. Неужели кто-то мог приходить сюда без неё? Воры? Может быть, но тогда почему они ничего не взяли? Это глупо и нерационально. Тогда кто? Дверь не взломана, оба комплекта ключей у неё, правда, существовал ещё третий! У Альберта! Но он уверял, что посеял его, а это вполне возможно при его несобранности и разгильдяйстве. Но даже если не потерял, зачем ему лезть сюда тайком, когда её нет дома? Тем более – кукла, зачем она ему? Играть ему с ней, что ли? Да и забыл, наверное, Косарь и про игрушку, и про Надю. Нет, наверняка ей это всё почудилось, просто – мания какая-то, паранойя, если ей всякая чертовщина мерещится.
Отогнав тревожные мысли и сомнения, Надя принялась укачивать Викторию на руках, как ребенка, ей показалось, что та отогрелась, и губки её порозовели. Она уложила свою малышку в постель, укутала одеяльцем, погладила по головке: «А теперь спать! И ничего не бойся, всё будет хорошо, я позабочусь о тебе, мы всегда будем вместе». Нервы надо лечить, решила она и, сама приняв ванну, стала думать о приятных вещах. Конечно, о предстоящей свадьбе, и как она будет шикарно смотреться в атласном платье – не то, что все эти дурацкие фасоны «баба на чайник»!
Надя забыла о своём нелепом подозрении, потому что через несколько дней прилетел Иван, и началась предсвадебная суета. Жених развил бурную деятельность и добился того, чтобы свадьбу назначили через 10 дней – в связи с «особыми обстоятельствами» и благодаря его конфиденциальному визиту к начальнику ЗАГСа с сувенирным пакетом. Надя подала заявление на отпуск с последующим переводом в фирму, где работал будущий муж – в Сахалинский рыбколхоз. А он оформлял командировку на них обоих в Нагасаки, времени до отъезда оставался месяц, решение вопроса задерживалось только из-за документов невесты. Целыми днями влюблённые носились по городу, занимаясь делами, а вечерами, совершенно обессиленные беготнёй и бумажной волокитой, сидели дома у телевизора, и Надя кормила своего жениха.
Она ставила перед ним тарелку, а сама садилась напротив и влюблёнными глазами глядела на своё сокровище. Она обожала в нём всё: широкую спину, крепкие плечи, полную шею. Ей нравилось, как он солидно сидит, как низко склоняется над столом, как щедро сыпет соль в тарелку, и какой маленькой кажется ложка в его большой руке. Она млела, встречая его детский взгляд светлых глаз из-под белёсых ресниц. «Интересно, почему женщинам так нравится смотреть, как их любимые мужчины едят то, что они им приготовили?» - думала она, любуясь его раскрасневшимся после горячего блюда лицом.
Она убирала пустую тарелку, ставила другую с котлетами и гречкой. Не удержавшись, гладила ладошками его спину, целовала стриженый затылок. Он откладывал вилку, тёрся щекой о её руку.
- Ты мне не даёшь поесть….
- Кушай, кушай, мой царевич, я не буду тебя беспокоить, - и она опять садилась напротив, подперев кулачком щёку и счастливо улыбаясь, спрашивала, - Вкусно?
- Обожаю домашние котлетки, в ресторане готовят всё с фокусами, а нормальную домашнюю кухню не найти.
- У меня ещё пирог с сыром.
- Ты меня балуешь! Я с тобой растолстею, я и так не худой, как видишь.
- Ты – самый лучший! А худых я не люблю, мужчина должен быть в теле, иначе не за что будет взяться.
- А я люблю одну стройную блондинку….
Они провели бесконечно счастливую неделю, немного опередив медовый месяц, как настоящие новобрачные. Надя представила жениха своими друзьями: Алле, Сергею, особое внимание уделила его знакомству с Викторией. Она внимательно наблюдала, какое впечатление произведёт на него их необычная дружба. Иван удивился, глядя в первый раз, как бережно его невеста обращается с игрушкой. Но потом рассудил, что у каждого свои причуды, и это хобби ничуть не хуже любого другого. Его трогала нежная забота девушки о крошечной подруге, он с любопытством смотрел, как Надя переодевает свою Барби, моет в маленькой ванной, расчесывает её волосы. Придя домой, как бы поздно это ни случилось, она обязательно раздевала и укладывала куклу в постель.
- А иначе я за ночь не отдохну, спина будет болеть, как будто я всю ночь просидела сиднем, - оправдывалась она.
- Какая ты у меня чувствительная, добрая, - умилялся он и не вмешивался в эту трогательную игру. В конце концов, ему это не мешало, а его будущей жене придавало некую таинственность и очарование ребёнка. Когда она занималась своей игрушкой, то казалась ему беспомощной и беззащитной. Ивана поразило сходство кукольного наряда с тем, которое он привёз Наде – роскошное свадебное платье и нитку настоящего морского жемчуга. Ему понравился букет в руках Виктории, и он решил на свадьбу преподнести невесте точно такой же.
А потом он уехал на Сахалин, чтобы уладить их семейные дела. Надя осталась ждать его во Владивостоке.
Проводив жениха в аэропорт, она повесила в шкаф подаренное им подвенечное платье. Элегантное ожерелье положила в носовой платок вместе с колечками и сережками и, завязав всё это узлом и обернув в драную тряпицу, бросила в кухне на пол возле мусорного ведра. Обеспечив, таким образом, сохранность подарков, она занялась другими важными вопросами.
На работе отъезд Бестужевой восприняли довольно спокойно, Люба и Светлана искренне порадовались, а шеф несколько удивлённо подписал ей перевод, не преминув, однако съязвить по поводу того, что она сама просит о ссылке на Сахалин. Надю совершенно не расстроила эта колкость, у неё теперь появились другие заботы, она приходила на работу почти формально, её совсем не загружали, и она занималась только своими личными делами.
Ей предстояло распорядиться своим имуществом: квартирой и успешным бизнесом.
Жильё предстояло сдать в аренду, а действующее торговое предприятие ликвидировать, ну, как минимум, принадлежащую ей часть. Довольно много товара оставалось не проданным, часть денег она ранее предполагала вложить в новую поездку в Турцию, теперь все планы требовалось пересмотреть.
Для решения финансовых вопросов она назначила встречу своему другу и компаньону Арбатскому в «Нагасаки», пригласив также его жену, чтобы заодно отметить предстоящее бракосочетание в дружеском кругу. Наталья, в восторге от ресторана и от угощения, щебетала птичкой, радуясь редкой возможности побывать в таком красивом месте.
Она отлучилась в туалет, когда к их столику подошёл Альберт, как всегда, навеселе. Под мышкой - обтрёпанный портфель, костюм традиционно неопрятен, но в криво повязанном галстуке торчала булавка с крупным бриллиантом. «Наверное, опять чей-то залог», - усмехнулась в душе Надя.
- Привет, Серёга! А, Надя, так вот за кого ты замуж собралась! Что же ты так низко пала? Ну, если я тебя бросил, это же не значит, что с шофёром спать надо! Да ещё и разводить его с женой! Что, не нашлось никого лучше, кроме водилы? Никто больше не взял? – вызывающе заявил он.
Надя взглянула на Сергея, губы его сжались в тонкую нитку, серые глаза превратились в два стальных ствола, готовых к выстрелам. Как будто Косарь сдунул седой пепел, покрывающий угли в костре, и они уже загорелись бешеным огнем. Нужно было немедленно остановить эту боевую машину. Надя положила ладонь на сжатый кулак друга.
- Успокойся, дорогой, - безмятежно проговорила она и резко обернулась к Альберту, - Ты что же, считаешь себя выше Сергея? Прежде чем из себя аристократа корчить, сначала грязь из-под ногтей вычисти, ты же руки неделю не мыл! Слушай, Серега, он что, и вправду себя ценным мужиком считает, или это ему спьяну так померещилось?
Альберт непроизвольно бросил взгляд на свои руки с грязными, обгрызенными ногтями и прикрыл их портфелем, Надя довольно усмехнулась.
- И вообще, шёл бы ты подальше! Мы расстались, у меня своя жизнь, у тебя своя, мы – чужие люди. Ты для меня теперь – никто!
- Ах, вот как ты заговорила! Попользовалась мной, вытянула из меня всё, что хотела, и выбросила на помойку! Раньше нужен был, а теперь я уже – никто!
- А, разве я тебе что-то должна? Разве ты подарил мне что-то ценное? Я всегда сама себя обеспечивала, и за квартиру расплатилась с тобой по полной! И потом, это не я тебя кинула, если мне память не изменяет, это ты меня бросил! Хотя тебе это на пользу не пошло, ты бы хоть рубашку поменял, или твоя жена стирать не умеет?
- Ты мою жену не трожь! Она не спит с кем попало, как ты!
- Да, это верно. Ты представляешь, Сергей, а ведь я с этим чмом когда-то спала! Сейчас, даже стыдно вспомнить!
Подошла Наталья, она поприветствовала Альберта и уселась за стол, он удивлённо переводил взгляд с неё на Сергея, потом на Надю.
- Так ты что, не выходишь замуж? – с надеждой в голосе спросил он.
- А с чего ты взял, что я замуж выхожу? – удивилась Надя, переведя взгляд на Арбатского.
- Я ему не говорил, я с ним вообще месяц не виделся, - оправдывался Сергей.
- Выходит, выходит, - отозвалась Наталья, - И в Японию уезжает!
- Выходит? – тупо повторил за ней Альберт, - За японца, значит? За узкоглазого? На деньги позарилась!
- Какая тебе разница, за кого! Все люди братья: малайцы, китайцы, японцы, - подначивала его Надя.
- Что, правда, что ли? Наталья, это правда? – Альберт обратился к жене Арбатского.
- Выходит она не за японца, но в Японию едет! – радостно воскликнула та.
Сергей засмеялся и решил вмешаться:
- Знаешь, Косарь, шёл бы ты отсюда, не мешай людям отдыхать!
Тот медленно двинулся от столика. Несколько раз оглянувшись, он покинул зал.
- Здорово ты его, Надя, отбрила, - одобрительно засмеялся ему вслед Сергей.
- А нечего из себя лорда корчить, чем он лучше нас с тобой? – Бестужева бодрилась, но чувствовала себя скверно, на душе как кошки нагадили, руки дрожали. Она закурила.
- Непорядочно как он ведёт себя! Ведь мы с ним почти полгода вместе прожили, ничего плохого от меня он не видел и не слышал, а тут – такую грязь на меня лить! И ещё тебя унизить решил! – слезы закапали у неё из глаз. Она быстро смахнула их салфеткой, не желая портить настроение друзьям.
- Успокойся, Надюша, что на дурака внимание обращать! – Сергей попытался её утешить, хотя самого душила обида. Наташа налила всем коньяку.
- Я хоть и не слышала, что он тут нёс, но могу представить! Насчёт порядочности – ты не по адресу обратилась, у него этого сроду не имелось. Он до сих пор с Сергеем не расплатился за работу, а он у нас и дневал и ночевал, сколько мы для него сделали!
- Да без моих связей он бы и половины дел не провернул! – горячился Арбатский, - Я его на таких людей вывел, он до сих пор пользуется! Да и чёрт с ним! Дела у него сейчас неважно идут, я слышал. Я теперь сам по себе. Ты о себе расскажи! Квартиру будешь продавать? Я бы у тебя купил.
- Для себя?
- Нет, для себя не могу, средств нет, а покупатель у меня имеется, хорошие деньги даст.
- Ладно, если надумаю, к тебе обращусь. Жильё я уже приватизировала, возможно, сдам в аренду, пока не решила. Не будем же мы вечно жить в Японии, и на Сахалине тоже не очень хочется оседать.
- На сдачу я тебе тоже человека найду, только чтобы срок был не меньше года. Есть у меня желающие снять жильё, порядок гарантирую. А кукольный домик с собой заберёшь?
- Обязательно. Кукла – мой талисман, ты же знаешь. Пока она рядом, со мной ничего не случится.
Она оговорила с другом все вопросы по торговым делам, тот сожалел, что лишился надёжного компаньона. Сергей не был уверен, что сможет успешно продолжать бизнес без неё. Но причина оказалась уж очень уважительной – свадьба! Арбатский от души порадовался за Надю.
Свидетелем на свадьбу она позвала Аннушку, из отдела пригласила Любу и Светлану. И, конечно же, Сергея и его жену Наталью, а также верную подругу Аллу. Со своей стороны, Иван обещал привезти целую толпу друзей. Люба в восторге рассказывала подружкам в отделе программу торжества: сразу после регистрации вся компания сядет на пароход и отправится в двухдневное путешествие по маршруту «Из зимы в лето». Для этого уже закуплены 20 двухместных кают, оркестр, бар, ресторан, бассейн – всё оплачено! Пароход отходит в субботу и возвращается в понедельник утром, в принципе, можно даже на работу успеть.
Иван прибыл за пять дней до свадьбы, всё уже было оговорено и решено, и молодые посвятили оставшиеся дни визитам друзьям и улаживанию мелких дел. Которых оказалось почему-то много, и они отнимали уйму времени, но Надю эти хлопоты не тяготили, а даже доставляли удовольствие. Она пребывала в эйфории, в каком-то восторженном состоянии, казалось, ничто не могло помешать ей быть счастливой рядом с любимым мужчиной и любимой подругой Викторией. С этими двумя самыми близкими и дорогими друзьями она не хотела расставаться никогда и думала, что уже никто не сможет их разлучить и разрушить такое долгожданное, выстраданное счастье.
Но однажды, вернувшись поздно вечером с женихом домой, Надя не нашла свою любимицу там, где оставила. Креслице перед игрушечным телевизором оказалось пустым. В ужасе Надя металась по квартире, рыдая и раскидывая вещи. Иван не мог её успокоить, он не понимал, почему у его невесты такая бурная реакции на пропажу пусть и любимой, но вещи! Он списал это на её чувствительное сердце и излишнюю сентиментальность. И нервы, конечно, особенно накануне такого решительного шага, как свадьба. Пытаясь утешить девушку, он пообещал купить ей другую куклу. Он что-то говорил, утешал, успокаивал, предлагал то рюмку коньяка, то сигарету...
Надя не слышала его, она выпила валерьянки, забралась с ногами на диван, закурила. Пытаясь понять случившееся, она принялась анализировать прошедшие события.
Кукла пропала. Она припомнила, как ей почудилось присутствие чужого человека в квартире после возвращения из Хабаровска. И сейчас, как тогда дверь не взламывали, как и тогда не пропало ничего из ценных вещей и денег, ключ…. Ключ! Ключ мог быть только у Альберта! Значит, он его не потерял, значит, это он приходил сюда. Она вспомнила, с какой ненавистью он говорил с ней в ресторане, и он узнал откуда-то, что она выходит замуж. Уж, не увидев ли куклу в свадебном платье, он догадался об этом? Приходил, приходил он сюда! Как она смогла это пропустить? Ведь у неё возникло подозрение, почему она его отбросила? Зачем не поверила своей интуиции? Боже! Боже, что делать?
Она бросилась на улицу прямо в тапочках, не подумав о том, что надо надеть пальто и запереть дверь. Иван устремился следом, сам оставаясь в одной рубашке, он схватил с вешалки первое, что ему попалось под руку – это оказалось старое Надино пальто с крашеным песцом. На бегу он пытался набросить его на девушку и запер-таки дверь.
Надя в ужасе неслась к телефону-автомату, дрожащими пальцами принялась крутить замерзший диск. В ухо долго бились длинные гудки, наконец, раздался женский голос: «Алло, слушаю!» Надя протянула трубку жениху: «Попроси позвать Альберта». Удивлённый Иван выполнил просьбу, мужской голос послышался быстро:
- Да? Кто меня спрашивает?
- Это я, Надя, - у неё от волнения сел голос.
- Что тебе нужно?
- Ты знаешь. Это ты украл мою куклу? Верни.
- Ты с ума сошла, будишь меня среди ночи с каким-то бредом.
- Ключ был только у тебя, это мог сделать только ты. Верни мне куклу! Я готова её выкупить, назначь цену.
- Ты ненормальная. Не звони мне больше, ты для меня не существуешь! Ты же замуж собралась, так чего же тогда меня достаёшь? У меня своя жизнь! Я для тебя столько сделал, а ты – неблагодарная тварь! Ты меня ещё узнаешь! Думаешь, ты так просто от меня избавилась? Ты ещё пожалеешь!
- Альберт, умоляю, верни мне куклу, мы обо всём сумеем договориться! Клянусь, я всё для тебя сделаю!
- А, вот как ты заговорила! Теперь: «Умоляю, клянусь»! Поздно! А что в ресторане говорила? «Ты для меня никто»! Теперь и ты для меня никто! Я тебя не хочу больше видеть и слышать! Исчезни! Тебя нет! Ты умерла! Слышишь? Ты уже умерла!
Надя стояла, вцепившись в трубку, и слушала отбой. Попыталась снова набрать номер, но истеричные короткие гудки, колотящие в барабанные перепонки, донесли до сознания, что Альберт отключил телефон, оборвал связь. Прервал жизнь.
«Это конец», - поняла она. Спокойствие снизошло на неё. Новыми глазами огляделась она вокруг: голые деревья гнули свои чёрные ветви, обдуваемые пронизывающим ветром, жидкие снежинки неслись по окаменевшей земле, одинокий фонарь горел на тёмной улице. Она вдохнула всей грудью морозный воздух. Боже, как она любила этот холодный неприютный мир! Она только сейчас это поняла.
«Сколько мне осталось? Три дня – самое многое, он же сказал, что я уже умерла …» Три дня. Осталось три дня. Только три дня. А, может, все это – бред?
- Надя, что с тобой? Что за странный разговор? – Иван кутал её в пальто, спадающее с плеч, и всё пытался засунуть руки девушки в рукава.
Надя посмотрела не него. Славное, родное лицо, добрые серые глаза, милый, милый…. Он принёс ей одежду, пытается укрыть, а сам стоит в одной рубашке и с обожанием глядит на неё. Заботливый…. Наверное, любит её…. Как он теперь останется один? Ей стало жалко бедного парня, ведь она ворвалась в его жизнь, перевернула до основания, а теперь неожиданно уйдёт, разрушив его надежды.
Чувство вины захлестнуло её. Ну, зачем она испортила ему жизнь? Зачем она выходит за Ивана замуж только для того, чтобы умереть и этим разбить ему сердце? Может быть, отменить свадьбу, ничего не объясняя? Нет, это ничего не решит, а ему разрушит жизнь.
Она обняла Ивана, уткнулась ему носом в плечо, слушая стук его сердца, ей не хотелось отрываться от его большого тёплого тела. Ей не хотелось верить, что эта минута счастья скоро закончится, и её вырвут из этих крепких объятий и из жизни, вырвут навсегда.
Она ещё крепче прижалась к широкой груди жениха, они стояли так долго-долго, обнявшись, лишь слегка прикрытые стареньким пальто. Она собралась с силами, с трудом оторвала себя от любимого мужчины, взглянула на него снизу вверх.
Нахлынуло осознание неизбежности. Им предстоит расстаться, с этим надо смириться, ничего уже невозможно изменить. Механизм запущен, кукла сломана, раз Альберт так сказал. Интересно, как он расправится с ней? Бросит под поезд? Сожжёт? Утопит? Или застрелит? Почему-то ей казалось, что Косарь не станет убивать сам, для этого он слишком труслив, скорее всего, устроит ей несчастный случай. А может, всё обойдётся? Может, это – её глупые фантазии? Паранойя? Но она чувствовала, что это – конец.
Иван, склонившись к ней, что-то говорил, гладил её по голове, как маленькую девочку, утешая в детских обидах. Да ладно, чего там! Немного времени у неё есть в любом случае, и надо использовать эти дни, как последние, в полном смысле этого слова. Пусть она – законченная эгоистка, но она ничего не скажет Ивану! Она просто оторвётся в эти три дня, она проживёт их в своё удовольствие! Надя успокоилась.
- Пойдём домой, ты можешь простудиться….
Они пошли к подъезду, обнявшись, кутая друг друга, и прижавшись, как сиамские близнецы.
Молодые вернулись домой, Надя была спокойна. С особым удовольствием она выпила чашку чаю, наслаждаясь его терпким вкусом и запахом.
- А хочешь, я приготовлю тебе горячую закуску? – неожиданно предложила она. Достала из морозилки брикет крабового мяса, растопила на сковородке сливочное масло, и вскоре на тарелке уже дымилось и исходило ароматами фирменное блюдо, которое её научил готовить прекрасный пожарный.
- Вкусно, а как называется это чудо кулинарии? – поинтересовался Иван, довольный тем, что его невеста снова стала безмятежной и милой.
- Это блюдо называется Ви..., - она чуть было не брякнула опрометчиво: «Витенька», но быстро перестроилась и продолжила, - Называется «Виктория», то есть победа. После него ты станешь непобедим … в постели.
Эта милая шутка совершенно в духе молодожёнов, стремящихся каждую минуту быть вместе, не устающих наслаждаться друг другом, давала недвусмысленный намёк на продолжение вечера.
Надя прошла в ванную, долго нежилась под струями тёплой воды, душистым шампунем вымыла свои длинные волосы, потом промокнула тело мягким полотенцем, высушила голову феном, нанесла на лицо и тело лёгкий крем. Она ощущала себя от макушки до пят, и все эти благоухания парфюма, прикосновения воды, махровой ткани она ощущала, осязала, обоняла с особым обострённым чувством. Она наслаждалась ими. С нежностью дотрагивалась пальцами до бархатистой кожи, любовалась своей изящной фигурой, отражающейся в большом зеркале, прикрученном к двери. Её тело было прекрасно, почти идеально, было жаль расставаться с ним. Она прощалась со своей плотью, прикасаясь к груди, плечам, шее, лицу, к волосам, шёлковыми волнами сбегавшими с плеч….
Накинув лёгкий шёлковый халат, Надя прошла в комнату. Мягкий свет ночника, этой маленькой луны в чёрной когтистой лапе, освещал комнату таинственным светом, бросая длинные тени и золотые блики на разобранную постель, где её ждал Иван, слегка прикрытый тонкой тканью. Его красивое тело походило на большую белую рыбу, на русалку мужского рода, на дельфина, попавшего в сеть её шёлковых простыней. Такой прекрасный Тритон, морской Бог, выманенный из таинственных глубин и выброшенный на берег её надежд.
Склонив голову, Надя любовалась бесценным зрелищем, она всегда мечтала об этом: любимый человек раскинулся на её постели, такой обожаемый, такой желанный мужчина! Где, в каком Зазеркалье раздобыла для неё Виктория это сокровище? Он появился из ниоткуда, мгновенно стал ей необходим, а теперь она сама уходит в Зазеркалье, в никуда, оставляя его...
Задремавший, было, Иван, почувствовав её взгляд, поднял голову.
- Ты так странно смотришь на меня, как будто в последний раз.
- Ну что ты, любимый! У нас с тобой впереди ещё уйма времени, - проговорила Надя, продолжая упиваться зрелищем роскошного блюда, поданного ей на пиршество плоти. Она дёрнула поясок, шёлковый халатик соскользнул с плеч, предоставив её тело в качестве гарнира к уже приготовленному основному угощению.
Он откинул простыню, обнажившись полностью, протянул к ней руку.
- Иди же ко мне скорей, - хрипловато проговорил он, едва сдерживая возбуждение, захлестнувшее его, - Я так хочу тебя, как будто год не видел живую женщину.
Надя шагнула к нему, получив удовольствие для глаз, она мечтала обрести наслаждение плоти. Она жаждала ощущать его всем своим существом, чувствовать каждой клеточкой. Она собиралась его поглотить, растворить в себе и самой растаять в нём. Она не думала с ним расставаться, она хотела, чтобы он дал ей жизнь, но он мог ей дать только страсть.
Она как будто пыталась запечатлеть на своей коже отпечаток тела любимого. Движения её, осторожные и неторопливые, как у слепца, бредущего наощупь к свету, казались лёгкими и невесомыми. Но каждое, едва ощутимое прикосновение возбуждало мужчину сильнее самых страстных ласк, в её объятиях он превратился в Бога любви, яростного и нежного, не знающего усталости и дарующего блаженство, и самому наслаждающемуся обладанием любимой женщиной.
Когда они, измотанные неистовой страстью, всё-таки прервали бесконечный оргазм, то не могли оторваться друг от друга.
- Что это было? – смиряя прерывистое дыхание, проговорил мужчина, - Я уже без сил, а хочу тебя снова и снова! И я всё ещё могу, ты видишь? Ты чувствуешь?.. Скажи честно, ты решила меня убить? Если таким способом – я согласен! Что это за закуску ты мне приготовила? Это колдовство какое-то, такого со мной ещё не случалось!
- Прости, я никак не могу тобой насытиться….
- Нет, ты просто колдунья! Или нет, ты – вампир! Смотри, я уже без сил, мокрый весь, а ты даже не запыхалась. Это ты у меня силы отобрала, мой любимый вампирчик!
- Прости, я не могла остановиться, я так тебя люблю, мой царевич…. Но сейчас ты отдохнёшь, наберёшься сил…. Сейчас ты уснёшь, сейчас-сейчас…. Я тебя поцелую….
Она взъерошила мокрые волосы парня, провела прохладной ладонью по горячему лбу, поцеловала легко и нежно его губы, висок, и ямку на груди у шеи, где бешено бился пульс. И от её нежных прикосновений, наконец, расслабились его мышцы, сердце выровняло свой ритм, и Иван затих и задремал в её объятиях.
- Нет, ты точно – вампир, вот и руки у тебя прохладные, - бормотал он, уткнувшись в её плечо, - Или нет, ты колдунья, ты манипулируешь мной, как хочешь….
И он заснул безмятежным счастливым сном. Надя, любовно вглядываясь в его мальчишечье лицо, поправила пряди волос, прилипшие к влажному лбу, прислушалась к его мерному дыханию. Подождала, пока его сон станет глубоким, и, выскользнув из нежных объятий, тихонько поднялась с постели. Она бережно прикрыла свое сокровище одеялом и, неслышно ступая, прошла на кухню.
Там она достала из шкафчика бутылку, рюмку, положила на стол стопку бумаги, ручку, конверты и принялась писать, время от времени отхлебывая коньяк, совершенно как чай. Она ощущала его вкус, но действие алкоголя уже не чувствовала, она и холодного пола под босыми ногами уже не замечала.
Утром, оставив Ивана спящим, Надя отправилась к Арбатскому, надеясь застать его дома. Сергей удивился её раннему визиту. Бестужева показалась ему странно спокойной, на щеках её мраморно-белого лица, как нарисованный кисточкой, лежал ровный розовый румянец. Это выглядело непривычно, ведь раньше Надя никогда не пользовалась румянами и тоналкой. «Меняются люди», - подумал Сергей. Ещё больше он удивился её желанию немедленно оформить квартиру на его имя под видом покупки, чтобы он впоследствии сам мог совершить реальную продажу.
- А где же ты будешь жить потом? Ты же собиралась после Сахалина перебраться во Владик, или у тебя планы изменились? – забеспокоился Арбатский.
- Я уже не вернусь сюда…. Это жильё мне больше не нужно…. Только сделку нужно провернуть сегодня же, – отстранённо и твёрдо ответила она.
У нотариуса Бестужева дала расписку в том, что получила расчёт полностью. Она договорилась с Арбатским, что он передаст ей вырученные средства после реализации, чем всерьёз озадачила его такой неожиданной быстротой сделки, а также тем, что она не спешила с получением расчёта. Выйдя от нотариуса, Надя протянула Сергею толстый запечатанный пакет со странной просьбой.
- Я даю тебе это на сохранение, через 3 дня ты мне его вернёшь, а если что-то со мной случится, вскроешь. Прошу тебя, выполни мой маленький каприз и не задавай вопросов.
«Видимо, здесь деньги, и она не доверяет своему будущему мужу. Возможно, она права – они так мало знакомы. Может быть, и срочная продажа квартиры не такая уж глупость, как я подумал сначала, ведь сделка прошла до вступления в брак, поэтому Иван не сможет претендовать на вырученные средства», - решил Сергей, пряча конверт во внутренний карман куртки.
Оставшиеся три дня до свадьбы Надя провела с Иваном, как идеальная супруга. Она была ласкова и спокойна, и его уже больше не беспокоило её странное поведение той ночью. Но всё-таки он купил ей новую куклу, очень дорогую и красивую. Вопреки его ожиданиям, невеста довольно равнодушно приняла подарок, едва взглянув на игрушку, она положила её обратно в коробку. Зато ещё большую нежность обратила на Ивана. Несколько озадаченный, он, после недолгих раздумий решил, что её детское увлечение прошло само собой, когда рядом появился достойный мужчина. Это подняло его самооценку и придало ещё большую привлекательность будущей жене.
В день свадьбы Надя проснулась рано, и как будто удивилась, увидев вокруг привычную обстановку. «Значит, часы ещё не завершили ход, - подумала она, - Это может случиться в любой момент, я должна приготовиться». Она умылась, сварила кофе и разбудила Ивана. Они вместе позавтракали, надели свои свадебные наряды, подошли к большому зеркалу.
- Что ж, мы с тобой неплохо смотримся вместе, из нас получилась бы отличная пара,- задумчиво проговорила девушка.
- Что значит – получилась бы? Мы уже – прекрасная пара! – не согласился он.
- Да-да, конечно…- Надя провела пальцем по его щеке, губам, шее, как будто рисовала какие-то таинственные знаки, как символ её любви.
- Ты будешь счастлив, я тебе обещаю, ты обязательно будешь счастлив, - приговаривала она, как заклинание.
- Мы! Мы будем счастливы! – возразил Иван.
- Да-да, конечно… - она прильнула к нему, заглянула в глаза.
- Ты меня действительно любишь?
- И ты сомневаешься? Я тебя очень люблю. Ты такая необыкновенная! Сейчас ты похожа на свою куклу. Мне даже кажется, что теперь глаза у тебя уже не карие, а голубые.
Она отстранилась от него, нервно засмеялась.
- Это от платья отсвет падает.
Он закрыл глаза, положил голову ей на плечо:
- Ты можешь делать со мной всё, что захочешь….
Кукушка на кухонных ходиках прокуковала девять раз. В дверь позвонили, они пошли открывать. Вошёл Арбатский с белым букетом – точь-в-точь, как у её куклы. Надя приняла цветы, проговорила очень серьёзно:
- Ну, вот я и готова.
Сергей взял её за руку:
- Ты как ледышка сегодня, ты не замёрзла?
- Нет, не беспокойся, мне не холодно.
Началась обычная свадебная суматоха: входили и выходили гости, поздравляли сослуживцы, Алла складывала в пакеты бутерброды, бутылки с шампанским, бокалы. Невеста оставалась безучастной в этой суете. Наконец, все уселись в машины, и длинная вереница из автомобилей и микроавтобусов потянулась на улицу Фокина.
Несмотря на гололёд, они без труда добрались до ЗАГСа. Регистрация прошла быстро, молодые равнодушно выслушали формальные речи и облегчённо вздохнули, когда им вручили свидетельство о браке. Заскучавшие, было, свидетели и гости с энтузиазмом принялись разливать шампанское. Лишь один из друзей Ивана не принимал участие в веселье, он снимал на видео всю свадьбу от выхода парочки из дома, и был полностью поглощён процессом выбора нужного ракурса. Он первым выбежал из Загса и устроился на противоположной стороне узкой улочки, чтобы запечатлеть момент появления молодожёнов в дверях.
- Надя, ты такая красивая сегодня, прямо кукла Барби! – поздравила Надю Люба, прослезившаяся от нахлынувших чувств. - Будь счастлива, я так рада за тебя.
Открылась дверь старинного дома, оператор начал съёмку. На улочке показались молодые, улыбаясь, они направились через дорогу к машине. Гости шумной толпой двигались немного сзади. Вот кто-то из приглашённых наступил на длинный шлейф невесты, Иван отступил назад, наклонившись, чтобы освободить подол платья. И в этот момент неизвестно откуда выскочил КАМАЗ, доверху гружёный металлоломом.
Оператор недовольно поморщился – ему перекрыли вид, он хотел выключить камеру, но потом передумал, решив, что из этого происшествия получится забавный эпизод, и продолжил снимать. Внезапно машину повело на скользком льду, водитель резко вывернул руль, грузовик встряхнуло на ледяной кочке, и несколько железяк выпало с борта, а автомобиль помчался дальше. Исчезнув за поворотом, он открыл обзор.
Перед глазком видеокамеры появилось совершенно дикое зрелище, непохожее на то, что наблюдалось мгновение назад. На краю дороги лежал обрубок женского туловища в свадебном платье. Отдельно от него - аккуратно отрезанная голова с маленьким веночком и фатой, рядом руки в кипельных перчатках и ноги в белых чулках и лакированных туфлях. Отсечённые пальцы мёртвой хваткой зажимали букет из снежных мелких цветов, это выглядело абсолютно неуместно, так же, как непорочно лилейный цвет платья. Несмотря на жуткое расчленение, кровь почти не запачкала наряд новобрачной, только оставила красные брызги на затоптанном снегу. В двух метрах от разбросанных частей тела стояли онемевшие от ужаса гости, в оцепенении смотревшие на то, что осталось от красивой невесты. Никто не мог пошевелиться, произнести хотя бы слово, нависшая тишина придавила всех, не давая пошевелиться, издать хотя бы какой-нибудь звук. Камера работала, оператор, не осознавая своих действий, продолжал снимать в состоянии шока останки тела и застывших свидетелей трагедии. Внезапно женский вопль разрезал, как ножом тяжёлое безмолвие и тут же прервался – Люба грохнулась без чувств на затоптанный снег, рука оператора дрогнула, окошко съехало в сторону. В кадр попали случайные прохожие с искажёнными лицами и среди них один странно спокойный небритый мужчина, невозмутимо жевавший резинку. Он с любопытством наблюдал за происходящим, стоя неподалёку, потом взглянул на часы, удовлетворённо кивнул головой и пошёл прочь.
Сергей сидел в мягком кресле Надиной квартиры, окутанный сизым дымом. На журнальном столике стояла глубокая тарелка от японского сервиза, полная окурков, рядом с ней бутылка водки и хрустальный стакан, из которого он рассеянно пил, в надежде опьянеть, но хмель не брал его, пустые поллитровки валялись на полу. На неразобранной постели, прямо в ботинках лицом вниз лежал мертвецки пьяный Иван в свадебном измятом костюме, но белый цветок, издевательски свежий, торчал в петлице, как ни в чём не бывало.
Арбатский казался трезвым, и только красные веки и тёмные круги под глазами говорили о страшной усталости и нервном напряжении. В руке у него дымилась очередная сигарета, воспаленными глазами он смотрел на экран телевизора, в который раз пересматривая любительскую съёмку страшной свадьбы.
Вот молодожёны с радостными лицами выходят из дверей ЗАГСа, новобрачная, похожая на куклу, сияет рекламной улыбкой, вот тёмное пятно промчавшегося грузовика заслонило весёлую толпу, где и он, Сергей, с бутылкой шампанского, поднятого над головой. Вот застывшие в ужасе гости, невесты уже не видно, камера съезжает вниз, на снег, и во весь экран всплывает неестественное зрелище - отдельно лежащие части женского тела, аккуратно и ровно разделённые, как на мясном прилавке. Все они кажутся неповреждёнными, даже чулки на отрезанных ногах не порваны, а на лаковых туфлях ни царапины, ни капли крови. Отсечённая голова с открытыми глазами сияет застывшей улыбкой, а рядом валяются эти чёртовы железки – что-то вроде ножей к плугам. Камера долго-долго показывает эту нереальную картинку, потом дрогнувший кадр съезжает в сторону, на экране появляются на мгновение прохожие, случайные свидетели трагедии.
Сергею показалось, что в толпе зевак мелькнул кто-то знакомый, он остановил плёнку, отмотал назад, начал просматривать снова, кадр за кадром, внимательно вглядываясь, и вот оно: странно спокойное лицо Альберта. Хладнокровное любопытство Косаря, застывшего в ожидании, резко контрастировало со всеобщим выражением ужаса.
Сергей бросил окурок, закурил новую сигарету, не отрывая глаз от этого невозмутимого ждущего лица. «Он знал, что случится, - догадался Сергей, - Почему он явился сюда именно сегодня? Ах, да, это же я сам ему сказал ещё неделю назад, он тогда приходил извиняться. Я ещё удивился, чего ему надо? Он выспросил, когда и где регистрация, и даже узнал, на какое время назначено. Сказал, что хочет поздравить. Просил меня машину отремонтировать…»
Арбатский снова перемотал ленту, и опять пересмотрел всю запись. Нет, Косаря не удастся обвинить в убийстве, слишком всё нелепо и нереально произошло, такое невозможно подстроить. Но Альберт знал, он точно знал, что это случится! И когда, и даже, как будто сверялся о времени по часам.
Голова у Сергея гудела от безумных мыслей. Он наполнил стакан, выпил, хотел закурить, но пачка сигарет оказалась пустой. Он похлопал себя по карманам, почувствовал что-то твёрдое, достал, это оказался толстый пакет, тот самый, который Надя передала ему несколько дней назад. Он взял его с собой на свадьбу, чтобы вернуть после бракосочетания, но в этой суете совсем забыл о нём.
Как он и предполагал, там точно, оказались деньги и незапечатанный небольшой конверт, в котором лежали несколько исписанных листков, свёрнутых вчетверо. Сергей отложил в сторону пачку долларов, взялся за письма. Одно, совсем короткое, на одной странице, напоминающее, скорее записку, предназначалось Ивану. Второе адресованное ему, на двух листах, плотно исписанных мелким почерком с обеих сторон, он начал читать.
Письмо Нади Сергею.
«Сергей, если ты читаешь это письмо, значит, я умерла. Прости за такое банальное начало, это так глупо, пошло, мне самой стыдно за эти избитые слова. Впрочем, если ничего не случится, никто не увидит эту писанину. Но теперь мне некогда подбирать слова, я должна рассказать тебе всё. Если ты всё-таки читаешь это, значит, я всё поняла правильно, хотя всё ещё сама не могу поверить в фатальность происходящего. Знай, меня убил Альберт. Он мне так и сказал по телефону: «Ты умерла». Он уже убил меня, но умру я через три дня, когда ты вскроешь конверт. Ровно через три дня после того, как он украл мою куклу. Я не знаю, как он с ней расправился, но погибну я точно так же, как она, потому что у нас с ней одна жизнь и одна смерть. В это невозможно поверить, но это правда. Ты – единственный человек, кому я могу довериться, ты один сможешь меня понять.
Ты спрашивал, откуда взялась эта кукла, теперь я могу рассказать тебе всё. Вначале я думала, что нашла Викторию случайно. Но такими странными были обстоятельства нашего с ней знакомства, что сейчас я понимаю - это она нашла меня. Когда я купила её, она выглядела как бракованная игрушка в жалких лохмотьях, такая же одинокая и несчастная, как я сама, в этом мы оказались очень похожими. Я пожалела её, взяла к себе, согрела, дала ей то, что могла – заботу, внимание, любовь. Я считала, что она – всего лишь моя игрушка, слабая и беспомощная, а я просто забочусь о ней. Потом я стала замечать, что если ей было плохо – болела и я, если она получала подарки, то вскоре они появлялись и у меня. Не знаю, как это произошло, но между нами возникла неразрывная связь.
Когда я впервые обнаружила это, то вначале испугалась, а потом подумала, что это просто здорово – самой моделировать собственную жизнь, строить судьбу, творить удачу своими руками. Мне стало удаваться всё, что только я ни задумала – всё получалось легко и без затруднений. Мне это понравилось. Но потом я поняла, что хозяйка здесь - Виктория, а я – всего лишь игрушка в её хрупких ручках, и эти руки всемогущи. И только она, моя маленькая подруга может внести поправки в мою судьбу, так же, как я когда-то изменила её участь.
Я поняла это, но и Альберт догадался о моей зависимости от Виктории, он как-то сумел выяснить, что мы с ней - одно целое. Вспомни, Сергей, как я умирала в больнице, когда по моей спине прошлась целая толпа, и это случилось ровно через три дня после того, как мою куклу раздавили чьи-то ноги. Но тогда я посчитала, что это просто несчастный случай – недотёпы грузчики выронили игрушку и наступили на неё, а дворник выбросил в мусор. А сейчас до меня дошло, что это тоже дело рук Косаря. Тогда он не смог меня убить, а теперь сделает всё, чтобы закончить начатое, уничтожить меня. В прошлый раз ты спас меня, когда отремонтировал куклу, а сейчас я даже не знаю, где Виктория, и что он с ней сделал.
Альберт сохранил ключи от моей квартиры, он обманул нас, сказав, что потерял их. Почему я не поменяла замки? Ведь я почувствовала, когда вернулась из Хабаровска, что он заходил в мой дом, но не поверила себе. Зачем я оказалась так беспечна? Просто отмахнулась от своих подозрений! Я не сумела защитить мою малышку, а сейчас она пропала. Она погибнет, а после неё погибну я. Мне это ясно, но мне страшна не моя смерть, а то, что я не могу защитить свою подругу.
Но ты, Сергей, сможешь, я верю. Найди её, отбери у Косаря всё, что от неё осталось, попробуй снова собрать, склеить, отремонтировать, как тогда! Спаси её, как если бы ты спасал меня! Сергей, только ты сможешь это сделать, помоги Виктории, и она отблагодарит тебя. Я чувствую себя виноватой в том, что оказалась бессильна ей помочь! Я так обязана ей, ведь она открыла для меня весь мир.
Кто-то может сказать, что мою жизнь забрала игрушка, но это неправда. Моя кукла подарила мне жизнь, настоящую жизнь! С событиями, приключениями, опасностями, счастьем и смертью, и я благодарна ей за это. Что за существование вела я до этого? Серое, скучное, от понедельника до пятницы, от аванса до получки. Моим окном в мир был телевизор, мои мечты распространялись не дальше покупки новых сапог, единственным развлечениями оставались походы в кино.
Все плевали на меня, просто вытирали об меня ноги, и только одна Виктория приняла участие в моей судьбе. Она полностью изменила саму меня, моё окружение, дала мне то, чего у меня никогда не было: удачу, успех, любовь, веру в себя. Она научила меня работать и зарабатывать, дала мне новых друзей, врагов и любовников. Да, мой век оказался короток - всего год, но он стоил того, чтобы отдать за него всё, что я имела до этого! Я ни о чём не жалею и благодарю Викторию за мою прекрасную короткую жизнь и проклинаю Альберта за смерть. Это не должно было случиться так скоро. Он помешал моей маленькой волшебнице, не дал ей совершить то, что она задумала. Он сломал мою куклу, но убить её он не в силах. Он ещё пожалеет об этом! Куклу убить нельзя, невозможно!
И ещё, Сергей, прошу тебя - не убивай Альберта. Альберт должен жить и страдать, он должен меня помнить! Он будет помнить меня всегда, каждый день, каждую минуту, и мучиться этими воспоминаниями! Не надо ему мстить, за меня отомстит кукла, кукла придёт! Этот негодяй посмел вмешаться в те сферы, которые не прощают такой бесцеремонности. Кукла вернётся, она поквитается и за себя, и за меня.
На Косаря заявлять не надо, всё равно доказать ничего не сможешь, а тебя посчитают сумасшедшим.
Теперь о материальном. Тебе придётся заняться похоронами, больше всё равно некому, денег на это должно хватить. Обязательно положите меня в гроб в том самом свадебном платье, в каком бы состоянии оно ни оказалось, не пожалейте надеть жемчужное ожерелье, и букет цветов в руку вложите, чтобы всё было, как на свадьбе.
Ты – самый близкий мне человек, поэтому ты унаследуешь всё моё имущество. Купчая на квартиру оформлена, это единственно ценное, что у меня есть. На всякий случай я написала ещё и завещание на твоё имя, бумаги все здесь, в порядке. Ты сможешь распорядиться моим жильём по своему усмотрению, с остальным барахлом разберись, как хочешь.
Ивану из вещей я ничего не оставляю, пусть быстрее забудет меня, не хочу, чтобы он вспоминал меня, как кошмар. Единственное, что я приготовила ему - крест, который мне привезли из Иерусалима, он лежит в голубой коробочке в серванте, упроси его обязательно надеть и никогда не снимать. А для тебя - печатка с чёрным ониксом, она там же, в маленькой упаковке. Эти кольцо и крест будут хранить вас, моих самых близких людей в вашей дальнейшей жизни. Это я буду вас оберегать, я и кукла.
Сейчас перечитала своё письмо – кошмарный бред, в это невозможно поверить. Пусть так, я буду надеяться, что это – плод моей больной фантазии, и ничего не случится. Тогда мы просто посмеёмся над моими страхами и порвём это послание! Но слишком много совпадений. На всякий случай, если это все-таки произойдет, я всё приготовила.
Прощай, и благодарю за всё. Твоя Надежда»
Сергей прочёл письмо, просмотрел купчую на квартиру, проданную ему, завещание, где всё движимое и недвижимое имущество отводилось также ему. Прошёл к серванту и достал из него две коробочки голубого бархата. В одной лежала золотая печатка с чёрным ониксом, в другой - на бархатной подушечке покоился обсыпанный бриллиантами крест на толстой золотой цепочке. Сергей полюбовался украшениями, но перстень надевать не стал, тёмный камень – вставка в виде жука скарабея показался ему зловещим, он притягивал и пугал одновременно. Поэтому он просто убрал подарок в карман вместе с письмом, завещанием и купчей. Потом повертел в руках послание, адресованное Ивану, взглянул на лежащего без чувств молодого вдовца, вздохнул, решительно развернул листок бумаги и принялся читать.
Письмо Ивану.
«Иван, дорогой мой, любимый, прощай!
Значит, это случилось. Прости меня, прости, я знала, что так будет. Но я ничего не могла изменить, прими это, как данность и постарайся забыть меня как можно скорее. Знай, я была с тобой счастлива, я любила тебя! Как жаль, что нам выпала такая недолгая встреча, лишь краткий миг, но он был прекрасен. Я люблю тебя, и моя любовь будет хранить тебя, я сделаю всё, чтобы ты стал счастливым, чтобы забыл тот кошмар, в который был вовлечён. Но поверь, не по моей вине! Но тот, кто это устроил, очень пожалеет об этом! Так не должно было случиться! Нас ждало счастливое будущее, Виктория обещала мне долгие безмятежные годы.
Но тебе не надо об этом знать. Я не оставляю тебе ничего из своих вещей, чтобы ты смог быстрее забыть меня. Так надо. Единственно, о чём прошу – прими в память обо мне крест, его привезли из Святой земли. Он убережёт тебя от беды, поможет забыть всё плохое, тяжёлое и страшное. Пусть обо мне останутся только светлые и радостные воспоминания. Так будет.
Прощай, моя любовь, мой царевич, я ухожу, но моя любовь будет хранить тебя вечно!»
Сергей прочёл письмо, ещё раз взглянул на лежащего без чувств молодого новобрачного, перечёл второй раз, задумался. Потом налил себе водки, выпил, прикидывая, как Иван отреагирует на это послание. Как бы ни было оно коротко, но в нём содержалось много странного и непонятного. Совершенно очевидно, что для него это станет опасным откровением и очередным потрясением.
«Не надо, ни к чему ему знать лишнего. Пусть всё останется так, как есть – большая любовь и несчастный случай на свадьбе. Я сам должен во всём разобраться, это моё дело. И Надюшка бы меня одобрила»,- решил Сергей и твёрдой рукой порвал опасную бумагу в мелкие клочки.