REX LUPUS DEUS
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Отсутствие отъехавшего по делами за Альпы римского наместника-проконсула и «потомка богини Венеры» аристократа-демократа Гая Юлия Цезаря в только что покроенной им «косматой» (Заальпийской) Галлии привело к нарушению царившего тем в его присутствии гробового молчания замордованных римскими интервентами галльских (кельтских) племен. Всеобщее недовольство галлов необходимостью выплачивать ненасытным римлянам военную контрибуцию и отряжать в оккупационные войска галльские вспомогательные контингенты-авксилии (далеко не всех галлов зачисляли в регулярные римские легионы), неуклонно проводимой оккупантами традиционной римской политикой dividе еt impеrа, возвышением одних галльских племен за счет принижения и унижения других, начало проявляться в форме новой, все нарастающей, волны сопротивления. Причем участившимся попыткам галлов поднять восстание способствовало то обстоятельство, что Цезарь, вследствие поразившего всю Заальпийскую Галлию неурожая, был вынужден разбросать свои легионы по зимним квартирам, расположенным в большом удалении друг от друга, чтобы обеспечить их бесперебойное продовольственное снабжение даже в условиях недорода. Первым по римлянам ударил вождь галльского племени бельгов Амбиориг (или Амбиорикс). Совершив внезапное нападение на римский гарнизон, он истребил его весь до последнего человека, включая двух командовавших им легатов. Солоно пришлось и римским войскам, дислоцированным в области нервиев, но у командовавшего ими Туллия Цицерона (родного брата знаменитого оратора), хватило самообладания и выдержки не совершать необдуманных действий и послать к проконсулу за помощью. Немедленно откликнувшемуся на его зов Цезарю, выступившему на помощь осажденным римлянам спешными маршами, удалось в последний момент разорвать кольцо осады, в котором оказались легионеры Цицерона-младшего.
Амбиориг был, разумеется, разбит, но Цезарь не верил в прочность воцарившегося после его разгрома в «косматой» Галлии мира. Поэтому Гай Юлий, хотя и предпочел бы, с учетом нестабильности обстановки в Риме, оказаться в римской, Цизальпийской Галлии, поближе к Вечному Городу на Тибре - «Главе мира» -, все-таки предпочел перезимовать со своими легионами в Галлии Заальпийской, «волосатой».
Его решение оказалось совершенно правильным. Ибо по всей «косматой» Галлии против римлян разгорелась форменная партизанская война. Восстали усмиренные проконсулом совсем недавно с исключительной жестокостью галлы-нервии (из чего следует, что от них даже после «зачистки под ноль», о которой проконсул не без радости отрапортовал римскому сенату, все-таки осталось еще что-то, кроме имени – неужто Цезарь был в своих реляциях не абсолютно точен?). Проконсулу пришлось «умиротворять» также взбунтовавшиеся кельтские племена сенонов, карнутов и эбуронов. Легау Цезаря - храброму и осмотрительному Титу Лабиену - с его армейской группировкой пришлось скрестить оружие с восставшими галлами-треверами. В жестоких схватках прошел весь 53 год. Повсюду проконсул крайне безжалостно карал галльских инсургентов . Особенно тяжелое впечатление на современников произвела казнь князя сенонов Аккона, осужденного не военным судом, а проконсульским трибуналом, как уголовный преступник, которого разгневанный Гай Юлий приказал казнить по «древнему римскому обычаю». Осужденному зажали голову в деревянной рогатке, после чего ликторы засекли его до смерти розгами, а уже бездыханное тело обезглавили секирой (вот им и пригодились фасции)…
Казалось, мятеж удалось подавить. Вожаки восставших галлов были перебиты римлянами или вынуждены бежать из своей родной страны, спелые нивы - сожжены, скот угнан, люди обращены в рабов или в бесприютных скитальцев.
Разделавшись с галльскими мятежниками, победоносный император все чаще обращал свои обеспокоенные взоры на далекий Рим, где положение становилось для него все более угрожающим. Было самое время отправиться, через Альпы, в Цизальпийскую Галлию, чтобы наблюдать за происходящим в «капут мунди» с близкого расстояния. Цезарь полагал, что достаточно хорошо знает «своих» галлов, их буйный, легко воспламеняющийся, но весьма склонный к впадению в панику нрав, свойственное им отсутствие внутреннего единства, позволяющее Гаю Юлию их разделять и властвовать над ними. Он полагал, что устранил раз и навсегда всякую угрозу, исходящую от «косматых» галлов для него лично и для представляемого им «Вечного Рима». Время показало, как сильно ошибался людовед (и, несомненно, также людоед) Гай Юлий. Что ж, «и на старуху бывает проруха»…
Знатный галл Верцингеториг (или Верцингеторикс), возглавивший новое, Великое, восстание материковых кельтов против римской «власти роковой», оказался вполне достойным во всех отношениях противником проконсула.
Потомки, превратившие этого знатного галла в национального героя французов и Франции, изобразили Верцингеторига – например, на памятнике близ Ализ-Сент-Рен (древней Алезии, или Алесии) в облике опирающегося на длинный галльский меч-спату, усатого и лохматого воинственного зрелого мужа богатырского телосложения. Между тем, сам Цезарь называет Верцингеторига в своем «журнале боевых действий», известном как Commentarii de bello gallico («Записки о галльской войне»), отнюдь не «мужем» (лат. vir), то есть не «взрослым мужчиной», а «юношей», «юнцом» (лат. adaluscеns). Да и на сохранившихся до наших дней, современных Великому восстанию материковых кельтов против ненавистной римской власти, галльских золотых монетах Верцингеториг изображен в профиль юным, безусым и безбородым, с коротко остриженными волнистыми (возможно – завитыми по греко-римской моде) кудрями, энергичным подбородком и коротким носом (см. изображение монеты Верцингеторига в заголовке настоящей военно-исторической миниатюры). В принципе, изображение верховного военного вождя «косматых» галлов на монете трудно внешне отличить от аналогичного изображения типичного человека античной культуры (тем более, что его имя написано на монетах латинскими буквами, которыми, кстати говоря, написано и имя вождя галлов-сенонов Дивитиака, или Дивициака, на сенонских монетах).
Молодой арвернский аристократ стал центром мощного движения сопротивления. В 52 году он объединил под своим началом почти все галльские племена, поднявшиеся на новую, самоотверженную борьбу с римскими оккупантами. Верцингеториг сумел в кратчайшие сроки выковать из разрозненных племенных контингентов всех кельтских земель единое, эффективное войско с высоким боевым духом. Вопреки всем издавна раздиравшим галлов межплеменным противоречиям, Верцингеторигу удалось организовать всегалльское движение сопротивления, так сказать – «галльский общенародный фронт». Он смог дать мощный отпор поползновениям Римской «мировой» державы с использованием всех доступных ему средств – путем полевых сражений, осад, партизанской войны, как активного, так и пассивного сопротивления. Верцингеториг оказался на поверку не «буйным варваром», а высокоодаренным стратегом и тактиком - таким же хладнокровным, решительным, красноречивым в обращениях к своим воинам, убедительным в спорах со своими соратниками о наилучшем способе действий, стремительным в принятии оперативных решений и, в случае необходимости, таким же жестоким, как и его соперник – проконсул.
Естественно, Верцингеториг не появился из ниоткуда, как «бог из машины» в греческой трагедии (или, как сказал бы римлянин – «деус экс махина»), да и не был он дарован галлам свыше ни одним из их мрачных и зловещих (с римской точки зрения) божеств. Нет, он был смертным человеком, оказавшимся, однако, в нужное время в нужном месте. Железная хватка римских угнетателей на галльском горле привела к тому, чего в Галлии, кажется, отродясь, ни при каких невзгодах, не бывало – единству всех галльских племен. Все они были отныне едины в стремлении изгнать, во что бы то ни стало, жестоких римских притеснителей и оккупантов. В рядах этого общегалльского сопротивления объединились охваченные в равной мере возмущением и отчаянием, все социальные слои галльского общества – от друидов и аристократов до бедных простых земледельцев. Римский гнет был одинаково невыносим для всех. Все они одинаково голодали – чтобы досыта наедались за их счет римские легионеры. Не было ни одной галльской семьи, не оплакивавшей хотя бы одного из своих членов или родственников. Не было ни одного галльского селения, оставшегося не сожженным, не разграбленным или не переполненным беженцами из других селений, сравненных с землей безжалостными римскими карателями.
К тому же галльская племенная знать чутко реагировала на ситуацию в Риме, вызывавшую у Цезаря все большее беспокойство. Галлы понимали, что их угнетатель все больше теряет почву под ногами в том далеком италийском логове, из которого приполз на их, галльскую землю. В одной из вооруженных стычек с нанятыми сенаторами-олигархами бандитами Милона (домогавшегося консульства) в 53 году был убит демагог-популист Клодий Пульхр – надежный и верный агент-провокатор Гая Юлия в Граде на Тибре (домогавшийся претуры). Доведенные убийством Клодия (возможно, погибшего от руки самого Милона) до белого каления, разъяренные массы его сторонников требовали кровавого отмщения за расправу подручных партии «оптиматов» с «народным любимцем». Из-за гибели Клодия и осуждения Милона (о которых еще будет подробней рассказано далее) «Вечный» Рим в начале 52 года остался вообще без консулов и без преторов – случай, неслыханный в истории республики «потомков Энея и Ромула»! По всей Италии шел внеочередной призыв в армию героя Восточных походов Гнея Помпея Магна, все еще считавшегося союзником Цезаря. При этом сам «Великий» все больше заигрывал (если не сказать – флиртовал) с враждебной «популяру» («народнику») Цезарю олигархической сенатской партией «оптиматов» («наилучших»). Глядя на становящегося все менее предсказуемым Помпея, и Гай Юлий Цезарь, на всякий случай, начал внеочередной призыв новобранцев в «своей» Цизальпийской Галлии. Казалось, руки Гая Юлия надолго связаны в Верхней Италии, и ему не до «косматой» Галлии.
Все это создало у галльской племенной знати впечатление, что время для всеобщего восстания созрело. Впервые боевые значки галльских племен соединились, их предводители и воины связали друг друга общей клятвой верности, объединенные стремлением к одной, единой цели, под предводительством одного, общего, верховного вождя и военачальника – даже те из них, кто, с большей или меньшей степенью добровольности, по тактическим соображениям, или стремясь добиться перевеса над другими, приняли ранее сторону римлян, теперь отпали от них. По плану Верцингеторига галлам надлежало нанести удар по римлянам зимой, пока гарнизоны оккупационной армии интервентов разбросаны по зимним квартирам в большом отдалении друг от друга, а проконсул еще не возвратился к своим легионам из-за Альп.
В январе племя карнутов первым подало сигнал к общенародному восстанию. Напав на небольшой римский отряд в Ценабе (Кенабе, Генабе – современном Орлеане), разъяренные римскими притеснениями карнуты перебили всех захваченных врасплох легионеров, а заодно – и всех живших в городе римлян. Весть об этом успехе с быстротой ветра или молнии распространилась по всей Галлии. Уже через сорок восемь часов она достигла столицы племени арвернов – Герговии. Верцингеториг, будучи не верховным вождем своего племени, а лишь членом его правящего рода, и потому вынужденный, вследствие данного досадного обстоятельства, долго спорить со своими менее решительными знатными сородичами, занимавшими более высокие места в структуре родоплеменной иерархии, не сумев убедить их присоединиться восстанию, призвал народ к оружию и, во главе восставшего народа, взял «свою» столицу приступом. Центральная, Южная и Западная Галлия откликнулись на его призыв. Восстание бельгов возглавил галл-атребат Коммий, только что получивший от Цезаря царский титул вкупе со званием «друга и союзника римского народа», и потому, если верить исторической новелле классика французской литературы Анатоля Франса «Комм, царь атребатов» (из знаменитого сборника «Клио»), чеканивший на монетах свой профиль с латинской надписью «Commius rеx».
Между тем главные военные силы восставших галлов стягивались к Герговии. Верцингеториг (как некогда – вождь восставших против римской власти рабов Спартак в Италии) стал усердно обучать свою пехоту по римскому образцу, уделяя в то же время особое внимание формированию сильной конницы из числа галлов, служивших до того в авксилиях Цезаря как римские союзники-«соции». Во главе своей армии он двинулся на Агединк (сегодняшний Санс), центр сосредоточения главных римских сил. Храбрый арверн надеялся, что сможет воспрепятствовать Цезарю соединиться с его армией.
Верцингеториг был уже близок к своей цели, когда получил ошеломившее его известие: проконсул, во главе свежей армии в составе двух италийских легионов Помпея, одолженных «Великим» своему коллеге по триумвирату, и еще одного легиона, набранного Гаем Юлием из уроженцев Цизальпийской Галлии, перейдя заснеженный и считавшийся непроходимым в суровое зимнее время хребет Цевенну (современные Севенны), в невероятно быстром темпе приближается к Герговии. Юный предводитель галльских инсургентов понял, что ему грозит опасность оказаться между двух огней. Не склонный предаваться иллюзиям, он мгновенно сообразил, что не сможет достаточно быстро принудить к сдаче римский гарнизон Агединка. Поэтому, решив не тратить драгоценного времени на затяжную осаду с неясным исходом, Верцингеториг обратился вспять и поспешил к своей столице, чтобы успеть своевременно занять ее и защитить от приближающихся войск проконсула. Не обнаружив, к своему удивлению, под Герговией ни одного римлянина, он вскоре узнал, что Цезарь давно уже в Центральной Галлии, где собирает все снявшиеся с зимних квартир легионы вокруг своей ставки (или, говоря по-современному - штаб-квартиры) в Агединке, намереваясь перейти оттуда в массированное наступление на галльских мятежников .
Естественно, Цезарь прекрасно отдавал себе отчет в том, что на кону судьба не только римских завоеваний в Заальпийской Галлии, но и его самого. Спешно усилив укрепления столицы своей провинции – Нарбона (нынешней Нарбонны) – он, не теряя ни мгновения, перешел, во главе своих новых войск, Цевенну, продемонстрировав этой молниеносной акцией свою твердую решимость победить или умереть. Если верить Плутарху, «большое пространство, которое он (Цезарь – В.А.) прошел в короткое время, быстрота и стремительность передвижения по зимнему бездорожью показали варварам, что на них движется непреодолимая и непобедимая сила. Ибо в тех местах, куда, казалось, и вестник с письмом не сможет проникнуть, даже пробираясь в течение долгого времени, они увидели вдруг самого Цезаря со всем войском».
Перевалив со свежей армией через Цевенну, Цезарь отделился от этой части своих войск и во главе немногочисленного конного отряда, быстрее, чем известие об этом могло дойти до противника, совершив стремительный кавалерийский рейд через половину непокорной Галлии, прибыл в расположение своих главных сил, чтобы организовать контрнаступление. По прошествии всего нескольких дней под Агединком в его распоряжении оказались уже десять легионов. Вместо изменившей ему и присоединившейся к восставшим галльской кавалерии Гай Юлий нанял германскую конницу. Германские всадники-авксиларии, отличавшиеся выдающимися боевыми качествами, не раз решали исход сражений с галлами в пользу энергичного проконсула.
Первым делом «потомок Венеры» жестоко покарал карнутов, первыми подавших своим нападением на римлян сигнал к общегалльскому возмущению. К моменту, когда Верцингеториг в очередной раз обратился вспять и двинулся навстречу неприятелю, от города Ценаба осталась только куча пепла, все племя карнутов было продано в рабство, а проконсул перешел Лигер (современную Луару). Близ Новиодуна, города галлов-битуригов, арьергарды армий обоих противников впервые встретились лицом к лицу. Галльская конница была наголову разгромлена германской конницей проконсула, в очередной раз доказавшей свое превосходство над кельтскими всадниками (или, говоря «по-древнерусски» – «вершниками»). Главные силы галльских повстанцев, под командованием самого Верцингеторига, отступали шаг за шагом под натиском наседавших римлян. Арвернский герой приказал повсеместно перейти к тактике малой, то есть - партизанской - войны, и «выжженной земли». Битуриги, на чьей территории шли основные военные действия, поджигали свои города и леса, полностью прекращали или саботировали поставки продовольствия армии римских оккупантов, сознательно портили провиант, отравляли колодцы, подсыпали гвозди в конский корм, подпиливали опоры мостов, перекапывали дороги рвами, нападали на провиантские команды и на фуражиров ненавистных римлян…Старались всеми силами, чтобы у римских оккупантов горела земля под ногами…
После долгих уговоров верховный военачальник галлов позволил битуригам оборонять их столицу Аварик (сегодняшний французский город Бурж). Цезарь направил все усилия своей армии на осаду этого города. Долгая осада этой считавшейся неприступной крепости могла бы укрепить моральный и боевой дух галлов и подорвать боевой дух осаждавших ее римлян. Поэтому Цезарь решил не затягивать осаду Аварика. Тем более, что осаждающие страдали не только от постоянных вылазок осажденных, но и от жестоких холодов. когда Гаю Юлию все-таки удалось, на двадцать седьмой день осады Аварика, взять галльскую твердыню приступом, он отплатил битуригам за «измену римскому делу» столь жестокой и кровавой местью, что заставил знатоков истории вспомнить о временах взятия римлянами пунийского Карфагена и эллинского Коринфа. По приказу Цезаря были беспощадно перебиты сорок тысяч битуригов, из которых больше половины составляли беззащитные женщины, старики и дети.
«Римлянин! Ты научись народами править державно
– В этом искусство твое! – налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!»,
как писал классик римской и мировой литературы Публий Вергилий Марон в своей бессмертной поэме «Энеида» - национальном эпосе римского народа, получившем свое название от имени своего главного героя и действующего лица – благочестивого Энея, сына богини Венеры и предка Гая Юлия Цезаря, перевезшего из Илиона-Трои в Италию палладий – образ богини Афины Паллады – Градохранительницы…
Однако же надежды в высшей степени достойного потомка троянского героя, некогда бежавшего из разрушенной предками современных Цезарю эллинов-греков «крепкостенной» Трои, чтобы основать в Италии «новую Трою» – город Альбу Лонгу – праматерь позднейшего Рима на Тибре -, справиться с галльским восстанием столь зверскими методами оказались тщетными. Эффект был прямо противоположным. Расправа полководца-«дукса» римлян с Авариком вовсе не привела к падению авторитета Верцингеторига среди галлов, от которых не укрылось, что он был против обороны города и лишь нехотя уступил просьбам битуригов, не желавших сдавать свою столицу римлянами без боя. На поверку оказались правы не они, а более реалистично мыслящий и дальновидный Верцингеториг. Теперь в его правоте смогла убедиться вся восставшая Галлия. Доблестный арверн отступил в свою столицу Герговию, за стенами которой и поджидал во всеоружии подхода неприятеля.
С севера Цезарь получал дурные, тревожные вести. Галльские племена, проживавшие в нижнем течении Секваны (современной Сены) присоединились к общегалльскому восстанию и теперь угрожали Агединку, главной операционной базе римской оккупационной армии. Все более подозрительно вели себя и эдуи, проявлявшие непривычное проконсулу непокорство. Необходимо было также восстановить бесперебойность снабжения. Цезарь разделил свое войско. Отправив Тита Лабиена с частью войска на укрепление тыла, император с уменьшившимися до шести легионов главными силами снова двинулся на своего неукротимого врага.
Для этого проконсулу нужно было, прежде всего, форсировать бурный и полноводный Элавер (современную французскую реку Алье). По приказу Верцингеторига галлы, разрушив все мосты через реку, не давали римлянами переправиться через нее. Но Цезарю удалось хитростью отвлечь внимание галлов, после чего опытные римские саперы быстро соорудили на обрубках опор разрушенного галлами моста новый, временный, мост, по которому римляне смогли перейти через реку.
Наконец Цезарь подступил к Герговии. Вид галльской твердыни был весьма внушительным. Город, расположенный на крутой горной вершине, казался совершенно неприступным. Римляне окружили город плотным кольцом осады. При этом им удалось овладеть несколькими стратегически важными холмами и возвести на них укрепления. Но одного этого было мало. Армия Цезаря страдала от нехватки продовольствия. Эдуи больше не присылали римлянам ни фуража, ни провианта. Да и обещанный ими Цезарю вспомогательный воинский контингент (вероятно, необходимый проконсулу скорее как «коллективный заложник», гарантирующий верность племени эдуев Риму, чем как реальная военная сила) все никак не подходил. Не желая дожидаться подхода подкреплений «ad cаlеndas graеcas», то есть, в переводе с латыни на русский - «до греческих календ» (а по-нашему – «когда рак свистнет», поскольку никаких календ в греческом календаре, в отличие от римского, не было!) Гай Юлий решился на типичную для него молниеносную операцию. Во главе четырех легионов он выступил против «вероломных» эдуев, снова насильно навязал им свое «отеческое покровительство» и успел вовремя возвратиться под Герговию, чтобы отбить вылазку осажденного галльского гарнизона, угрожавшую римскому лагерю. Всего за двадцать восемь часов проконсул прошел со своими войсками дистанцию в семьдесят пять километров (в обоих направлениях)…
Но, несмотря на своевременное отражение вражеской вылазки, осада римлянами Герговии оставалась по-прежнему безуспешной. Поскольку провиант снова был на исходе, Цезарь решил напасть на расположенный к югу от городских стен главный лагерь галльских мятежников. Поначалу Гаю Юлию сопутствовал успех. Его легионеры уже пошли вверх по склону горы на штурм городской стены, когда сверху навстречу штурмующим устремился Верцингеториг, возглавивший новую вылазку гарнизона. В сложившейся критической ситуации римский полководец оказался в проигрышном положении. Он сразу понял, что его воины, поднимающиеся в гору, не смогут устоять под мощным натиском обрушившихся на них с горы галльских борцов за свободу. Однако отданный проконсулом приказ начать отход не был своевременно доведен до уже втянувшихся в бой легионеров. Когда на левом фланге римлян появились присланные, наконец, Цезарю вспомогательные войска эдуев, римлян охватила паника, поскольку они приняли своих союзников – эдуев - за врагов. И лишь вмешательство римского резерва – Десятого легиона, под командованием самого императора, помогло избежать превращения битвы за Герговию в поголовное истребление римских легионов силами общегалльского Сопротивления. С огромным трудом отбитые от стен Герговии римские воинские части снова добрались до своих укрепленных позиций. А осмотрительный Верцингеториг в очередной раз доказал свой реализм в оценке ситуации, не дав галльским воинам истечь кровью в бесплодных нападениях на римские фортификационные сооружения.
Впрочем, ему и не нужно было нападать на римские позиции. Ведь случилось неслыханное. Впервые за все время Галльской войны гордая, непобедимая и легендарная, в боях познавшая радость побед, римская оккупационная армия, лучшая армия в подлунном мире, была побеждена галльскими инсургентами не исподтишка, не из засады, не в ходе внезапного нападения, а по всем правилам, в полевом сражении. Слава молодого арвернского военачальника распространилась по Галлии с быстротою лесного пожара, и все галльские племена еще раз торжественно утвердили на общегалльском съезде, или совещании на высшем уровне (а говоря по-нашему, по-русски – «общенародном соборе»), Верцингеторига на посту верховного предводителя и руководителя их общего великого дела. Вся кельтская земля, за исключением областей проживания всего нескольких небольших племен, теперь пылала в пламени освободительной борьбы.
Что и говорить, галлы сумели-таки выщипать немало перьев из простертых над их землями крыльев римского державного орла (а возможно – и из хвоста гордой птицы бога-громовника Юпитера). Положение «потомка Энея и Венеры» стало прямо-таки отчаянным. «Его» Галлия, великолепная, богатая добыча, которой Цезарь, как ему казалось, завладел «всерьез и надолго», грозила вырваться из его цепких рук. Верцингеториг развеял миф о непобедимости Гая Юлия, летевший перед ним на крыльях Деймоса и Фобоса, или, по-русски – «Ужаса» и «Страха», заранее парализуя волю недругов проконсула к сопротивлению и помогая «потомку бессмертных богов» побеждать. Исход битвы под стенами неприятельской столицы, столь неудачный для римлян, стал для Цезаря (пожалуй, незаметно для себя уверовавшего в распространяемый им же для запугивания врагов в пропагандистских целях миф о собственной непобедимости) подлинным шоком, для преодоления последствий которого императору потребовалось некоторое время. Гай Юлий со своими легионами оказался в самом центре галльской инсуррекции, отрезанный от другой части своей армии – войсковой группы Лабиена – широкой полосой вражеской территории. Над Цезарем буквально нависал победоносный Верцингеториг. По идее, единственным правильным решением в этой критической ситуации было бы предоставить Лабиена «со товарищи» их собственной судьбе (что там, «бабы еще нарожают!») и отступить со своей сильно потрепанной армией в свою (без кавычек!), родную Цизальпийскую Галлию, «облаченную в тогу» (то есть давно романизированную). А уж прибыв туда, крепко призадуматься над тем, как ему, Гаю Юлию, после столь позорного провала затеянной им, по сути дела, на свой страх и риск, галльской авантюры, выйти сухим из воды на слушаниях в «сенатской комиссии по расследованию…».
Но не таков был «наш» Гай Юлий! Тщеславный, энергичный и упорный, не привыкший уступать, проконсул не желал сдаваться. Он принял решение с боем пробиться в область секванов, в слабой надежде все–таки соединиться с корпусом Лабиена. Своих не бросаем! И потому Гай Юлий повел свое войско не на юг, чего от него ждали все, а на север. И снова гений Гая Юлия, хранивший его с самого рождения, не подвел «потомка Венеры». Еще до подхода Цезаря к Агединку, к его войску присоединился легат Лабиен со своими четырьмя легионами, в очередной раз, как всегда, успешно выполнивший поставленную ему проконсулом боевую задачу. Объединив свои силы, Цезарь и Лабиен сообща двинулись в направлении Весонтиона.
Гай Юлий снова, оказавшись в кажущейся совершенно безвыходной ситуации, сделал невозможное возможным, совершив то, чего от него никто не ожидал.
Верцингеториг решил преследовать организованно отходящего противника. Вероятно, он был единственным человеком во всем галльском стане, считавшим преследование римлян необходимым. Все прочие галлы были твердо уверены, что и без того добились окончательной победы. Главную надежду Верцингеториг возлагал на свою конницу, впятеро превосходившую конницу Цезаря по численности. Поэтому арвернский полководец приказал своей кавалерии атаковать колонну римской армии на марше. Сам же он, встав во главе отборного отряда, преградил римлянам путь дальнейшего отхода. Допустив тем самым свою первую, и притом – главную, если не сказать – роковую ошибку, решившую, в конечном счете, судьбу галльского восстания, «косматой» Галлии как независимой страны и самого Верцингеторига. Союзная римлянам германская конница, хотя и сильно уступавшая галльской в численности, но зато превосходившая ее во всех других отношениях, разбила галлов в пух и прах. Отборный же отряд галльских повстанцев оказался не в силах устоять в полевом сражении перед натиском объединенного римского войска. Верцингеторигу пришлось, буквально скрежеща зубами от бессилия и ярости, уступить Цезарю дорогу. А самому – бежать, со своими деморализованными поражением и павшими духом повстанцами, в направлении города Алезии, или Алесии, расположенного в гористой области галлов-мандубиев.
Хотя выигранная отступающим Цезарем «битва в пути» не относилась к числу самых крупных данных им сражений, она стала поворотным пунктом в борьбе за освобождение Галлии от римского гнета. Поворотом отнюдь не в пользу галльских повстанцев. После нее психологический перевес снова оказался на римской стороне. Повстанцы усомнились в том, что победа будет за ними. Во всяком случае, перспективы этой победы над римскими интервентами превратились, из очень близких, в весьма отдаленные…
Между тем, Цезарь вовсе не собирался возвращаться в Весонтион. Отступающего противника он привык преследовать по пятам. И проконсул повел все свои воспрянувшие духом легионы на Алезию. Именно под ее стенами должна была решиться судьба всей кампании, да и его, Гая Юлия, собственная судьба.
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!
ПРИМЕЧАНИЕ
В заголовке настоящей военно-исторической миниатюры помещено в качестве иллюстрации изображение золотой монеты - статера - вождя восставших против римской оккупационной власти галлов Верцингеторига.