Начало сдачи зачетов совпало с большими снегами. Киев прилично замело, сугробов хватало, позже пришли морозы. А вся наша компания приехала с юга. Предположим, что я, благодаря полтавскому детству, со снежными зимами был знаком. Володя тоже когда-то хлебнул сахалинской непогоды, вот только не знаю, насколько она там была снежной.
А Сашка с Серегой ведь кроме Туркмении ничего не видели, хотя и в тамошних местах, бывало, наметало снегу, но чтобы до такой степени, когда образовывались сугробы, то подобной аномалии вряд ли кто-нибудь из нас мог припомнить.
Смешно сказать, одним из первых зачетов был именно зачет по физкультуре. И как же мы его сдавали? Не поверите: бежали дистанцию на лыжах по тому самому старому саду, через который мы часто ходили на занятия!.. Тут преподаватели проделали лыжню, наскоро объяснили несведущим, как нужно держать лыжные палки и как двигаться, и отправили всех на дистанцию.
Я за счет детских полузабытых инстинктов и в этом имел некоторое понятие, ну, а мои побратимы, Серега и Саня то есть? Да как-то со смехом проползли. Зачет оказался несерьезный, но зато повеселились неплохо, получили заряд энергии от снега, лыж и пыхтения среди спящих деревьев...
Дальше наши зачетки пополнялись записями весьма ритмично, что неудивительно: на первом курсе никто и в мыслях не держал возможность пропусков практических занятий и семинаров. Если пропусков нет, у кого из преподов мелькнет коварная мысль, чтобы не расписаться в зачетке?
В общем, к экзаменам мы подошли ровненько: все зачеты получали, считай, «ноздря в ноздрю». Черчение с Серегой, пусть с разными оценками, но тоже сдали. А тут и Новый год...
Удивительное дело, до сей даты мы ни одного разу не брали в рот хоть что-нибудь мало-мальски алкогольного! Но 31 декабря мы выпили бутылку – нет, не французского, а советского, – шампанского. Организовал застолье тот же самый Серега: он даже Марию Исааковну пригласил... Мы собрались за одним столом в ее комнате, естественно, с включенным телевизором, и что-то ели, разговаривали, смеялись, прикончив эту самую бутылку.
Мария Исааковна компании была рада, но нам своими разговорами не докучала, и вообще – за столом главной не была. А мы веселились, насколько нам тогда хватало фантазии, поглядывая в телевизор и ожидая привычных в те времена курантов. Когда ударило двенадцать часов, наш вечер закончился: мы стали на год старше, а сессия приблизилась совсем вплотную. Да, через неделю мы сдавали первый экзамен...
Что у механиков, что у радистов – всего в первую сессию было по четыре экзамена. "Слонячьи" экзамены я и сейчас помню: химия, начертательная геометрия, история партии (КПСС – а какая еще могла быть??) и на закуску – высшая математика. У радистов вместо начерталки было что-то своё, специальное.
Исходя из интеллектуальных и учебных возможностей каждого, здесь, на бульваре Лепсе, образовались группы по успеваемости: мы с Володей стали «хорошистами» и соревновались, кто лучше сдаст свои экзамены, а Серега с Сашкой боролись «за право остаться в высшей лиге». Говоря простыми словами, они пытались просто сдать, а не завалить экзамены.
Но поначалу настроение у всех было ровным: всё шло в соответствии со своими ожиданиями, а посему нам было весело обсуждать, как проходили экзамены.
Заявляется Сергей с экзамена по истории партии... Как-то даже об этом писать удивительно – мы сдавали экзамен по истории коммунистической партии!.. Другое дело, что эта история больше совпадала с обыкновенной историей страны, но все равно – возводить в ранг научной дисциплины историю именно партии коммунистов – это было нечто. Но мы-то об этом не думали, мы дети своего времени и прилежно учили такой предмет, а потом с переживаниями и напряжением сдавали его дважды, в зимнюю и летнюю сессии.
Дело прошлое, а я лучше продолжу: итак, приходит Серега с экзамена по истории, довольный, поскольку его сдал, и рассказывает:
- Один наш идет отвечать, у него вопрос по апрельским тезисам (понятное дело, это тезисы самого Ильича), а преподаватель почти спит. Мишка пафосно начинает: «в апреле семнадцатого года Ленин написал свои гениааааальные апрельские тезисы!» Наш препод даже проснулся, голову поднял, плечи развернул и весь внимание. А Мишка замолчал!.. Как партизан...
- И что?!
- На пересдачу...
Мы Мишке сочувствуем, но все равно – ржем. А выражение «гениааааальные» потом долго использовали в наших разговорах. Но наша вторая «выживающая» группа пока не несла таких поражений, как у пресловутого Мишки. До дня последнего экзамена...
Математику Серега завалил. Саня прорвался – сдал все, пусть четверок у него была всего-то одна, но он стал вольной птицей. Я обошел Володю на один балл, на что он неожиданно эмоционально, что было ему совершенно несвойственно, отреагировал.
С экзамена по высшей математике я пришел раньше, от усталости и перенапряжения прилег на кровать и провалился в сон. Володя сдал через час, вбегает в комнату и начинает искать МОЮ зачетку, находит и в сердцах проговаривает:
«Эх!..»
Да, мне позже стало стыдно, потому что я в тот момент самодовольно усмехнулся в подушку, а потом с фальшивым сочувствием успокаивал Володю:
«Да какая разница...»
И правда, какая разница, особенно для Сереги, который высшую математику вообще не сдал. Он вернулся домой мрачнее тучи, но природный оптимизм его быстро привел в чувство. Пересдача математики должна была состояться через пару-тройку дней, и он верил в свою удачу. Кстати, так и вышло, хвост по высшей математике Сергей ликвидировал еще во время сессии.
Одно неудобство: на каникулы он уехал неделей позже, но что может омрачить факт успешной в целом первой в жизни сессии? Тем более что он разрешил себе опоздать с каникул аккурат на ту же самую неделю, за что его никто сильно и не ругал. А если бы и ругали? Боже мой, какие мелочи...
«Мы выжили!» - это стало главным лейтмотивом января.
Наша жизнь во втором семестре перестанет быть затворнической, какой она была до нового года. Всё будет по-другому, и, что самое приятное, не за горами весна! А Киев весной – это просто чудо... Осталось только дождаться нашей первой в жизни киевской весны.
Каникулы пролетели одним мгновением. И, что примечательно, пролетели бесследно и без малейшего намека на горечь от разлуки со старыми школьными друзьями. Выходит, что все студенты, съехавшиеся на каникулы из других городов, а также коллеги из местных вузов, погрузились в свою новую жизнь, и сожаления от расставания ни у кого не было. С одной стороны, это естественно, но одновременно и странно: ведь столько лет вместе учились, дружили, общались, а сейчас хоть бы какие-то признаки грусти туманили знакомые обличья. А у молодых людей так и должно быть. Раз так, тогда со спокойным сердцем летим к себе в Киев! Я-то вообще возвращался с радостью...
С Володей мы всегда перемещались в одно и то же время и одними и те ми же рейсами: хоть на каникулы, хоть с каникул. У Марии Исааковны мы появились первые. Через день прилетел Саня, ну, а про Серегу я рассказывал – он заявился на неделю позже. Казалось, наша киевская жизнь продолжится, как шла до каникул, но нас всех впечатлило появление в квартире еще одного человека: вернулся из армии сын Марии Исааковны.
- Рома, - басовито представился широкоплечий накачанный парень.
Ну, что ж... Он же на нашу комнату не претендует, чего нам беспокоиться? Разве что очередь в туалет слегка удлинится... Но грех роптать: Рома оказался добродушным парнем, никаких претензий ни нам, ни матери не предъявлял. Он возвратился в свою гражданскую жизнь, восстановился на вечернем отделении своего техникума, из которого его призвали в армию, следил за своей спортивной формой, качаясь на полу, да вместе с нами смотрел то хоккей по телевизору, то какие-то фильмы, если вдруг выдавалось свободное время. А по характеру был из молчунов.
Только однажды обратился ко мне с авантюрным предложением:
- Саня, твои ребята говорят, что ты лучше всех знаешь химию. Сходи за меня на экзамен?
Я был польщен «высоким доверием», но опешил:
- Как – за тебя?! На экзамен? Рома, а заловят?!
- Фотографии в зачетке у нас нет. А кто там знает – я это или не я?
- Да, ну, Рома... Контрольную работу бы сделал, но на экзамен...
Но Рома на мой отказ не обиделся – нет, так нет. Пожалуй, он и сам не верил в успешность задуманной операции. И мы остались друзьями. В общем, отношения у всех с Ромой были хорошие, у него своя жизнь, у нас своя.