/из рассказов на рыбалке/
Чуть непогода – всё: ноет и ноет правая нога. Потрешь коленку — вроде отпустит... Давно это у меня, с тех пор как Федь-ка родился, сынишка мой. …Целая история тогда приключилась.
Жили мы в Белогорске, в собственном доме. …Я, брат, деревяшки больше люблю, чем высотки: жить среди них удобнее! А если таксист – прямо благодать. Загнал машину в усадьбу и спи спокойно. Жалко, что дом был не в центре города, а на окраине, за озером.
Сменщик тоже за озером жил. По двенадцать часов с ним работали, меньше не получалось, а это ведь не восемь законных. Валится башка на баранку, как пустой котелок, а спать нельзя: план горит!
А дома другая напасть – уснуть не можешь, таращишься в потолок. Всякая ерунда в башку лезет… А то о детях примешься думать: дочка-то у меня есть - пацана бы ещё. …Мужик, он и есть мужик - опора!
Обрадовался я, когда Наташка про него сказала. Так, мол, и так — мальчишка у нас будет, врачи пообещали. Сменщику рассказываю про пацанёнка, а он своё:
- Даешь ты, Васька, третий раз об одном и том же талдычишь!
И батька зашевелился: то ножовочку в ладонь найдёт, то молоточе¬к — инстру¬ментарий, мол, готовлю для внука.
В конце ноября повезли мою Наташку в роддом, моро¬зы тогда стояли – крепче некуда, но с другой стороны и хорошо: гололед не так чув¬ствуется.
Она бы ещё походила, Наталья-то, да я переволновал. Еду в тот злополучный день в столовую и вдруг у рынка двое парней голосуют. Один крепенький такой, светловолосый, другой рыжий:
- Кинь до Дворца культуры! По пути же…
Нормально, думаю, всё не порожняк гнать! Парни сзади меня уселись, я - рулю. А у самого Дворца культуры толк меня чем-то в бок. Крутнул башкой: револьвер! Черный, собака, аж поблёскивает… «Вы что, ребята!» — хочу сказать и не могу: молчанка какая-то напала.
- Понял, шеф?! — слышу. И опять дулом в ребро: — Гони за озеро!
Вполглаза на них, вполглаза на дорогу смотрю — так и еду. Вон и наша улица виднеется! Мимо дома, выходит, проезжать буду…
Промчались по улице и дальше: видать, им на Нахаловку надо было, к цыганам.
— Стой! — ткнулся револьвер. — Тормози у первого дома.
Потом раздался шепот и белобрысый огрызнулся:
— Да пошел ты… — И уже ко мне: — Будь здоров, братан, а вяк¬нешь - из-под земли достанем!
Выскочили наружу и бежать вдоль домов… Ну, народ, из-за сотни рублёвок эпопею устраивать! …Хотя, что сейчас жизнь? Ничего… Сел ко мне как-то мужичок прошлым летом: дорого, мол, таксисты, берёте! …Так жизнь, отвечаю, дорогая, вот и берём.
- Нет, - дыхнул тот перегаром. – Дешевле некуда! За тыщу любого завалю…
* * *
И как бабы догадываются? …Привязалась ко мне Наталья, как репей и весь обед не отстаёт: чего, мол, да что сегодня хмурый?
Молчал, молчал и выдал… Хорошо, что ещё родители в другой половине дома были, не слышали моих слов: было бы вздохов!
- Ну что? — спрашиваю супругу. — Полегчало от моих слов?
Та в слезы:
- Брось ты эту работу, Васенька! Отец с матерью сроду такси не видывали, а живут не хуже других: и мебель всякая, и дом красавец…
Выскочил я тогда из дому и на линию.
Поздно вечером приезжаю за сменщиком, а он от дверей:
— Как Наталья?
— Нормально, - отвечаю, - дома сидит…
У того аж глаза округлились:
— Как дома?! В роддоме она, на «скорой» увезли… Твой отец два раза ко мне прибегал, тебя спрашивал.
Выходит, я во всём виноват… Переволновал девку!
И в чем был — в том в роддом и полетел. Забежал в дежурку, смотрю на список — родила моя Наталья, два часа прошло как родила.
А в день выписки я с пяти утра выскочил на линию: план, думаю, сделаю, за родителями крутнусь и в роддом. Только иначе получилось: забарахлил двигатель. Залетел в гараж и пока карбюраторщик проверял топливную систему, позвонил из диспетчерской соседу, он у нас на телефонной станции работает, вот телефон себе и поставил: так, мол, и так, передай родителям про мою беду, а Наталью я потом один заберу.
Отладил, в конце концов, машинёшку и в роддом. И вот тогда-то в первый раз сынишку и увидел: вылитый я!
И Наташка на него не наглядится, будто бы тоже в первый раз увидела. Забрала его скорей у меня из рук и в машину.
Едем… Скользко, зараза а тут ещё сынишка захныкал, сначала потихоньку, потом сильнее.
А мы уже к озеру подъехали. Смотрю, а по льду «жигулёнок» летит. …Каждый год там после заморозков смельчаки гоняли, только я один ездить не решался: утопишь машину – начальник живьём съест!
- Сейчас, - кричу Наташке, - быстрее самолёта дома будем!
И на лёд… Вот уж, брат, где ровно-то!
Да беда случилась: дернулась моя машина, потом еще и заглохла. Видать, карбюраторщик чего-то не доделал… Мне бы её накатом пустить, да не сообразил, притормозил, как мог, выскочил наружу и к движку. Вожусь с отвёрткой, вдруг слышу шум со стороны берега. …«Москвичонок» катит. Зачем ты, думаю, выскочил?! Не выдержит лед двоих... А водитель «Москвичонка» стекло опустил и чего-то рукой показывает.
- Езжай, - кричу, - быстрее!
Понял, подлец… Попытался уйти в сторону, да где там! И только поравнялся с тачкой — ухнуло что-то у меня под ногами, прямо в башке отдалось.
Отшатнулся от машины, а когда поднялся на коленки: впереди лишь куски льда таращатся и крыша над ними.
Бросился в воду, нащупал ручку задней двери — нет, не открывается! Вынырнул тогда наверх, вдохнул поглубже и опять вниз. …Ладно, вспомнил про отвёртку в кармане курточки: бах по стеклу! И злость, понимаете, такая в тот момент была, что надо бы если было озеро перевернуть – перевернул бы!
Ухватил Наташку за плечи, вытолкнул на лёд:
- Ползи, - кричу, - от края!
И детский плач услы¬шал, слава тебе, Господи…
Вот какая штука тогда приключилась… И как только наступит , бывало, потом ночь, особенно первое время, всегда одно и тоже мне снится: тонет моя «Волга» и всё тут... И воздуху всегда в тот момент не хватает! Вскочу, бывало, как чумной, подбегу к детской кроватке – вот оно, счастье моё! …Поправлю одеяльце и опять к своему дивану. Но не скоро ведь усну-то, всё лежу и думаю, всё то озеро вспоминаю…
1994-2022г.г.