-Здесь давай! – гаркнула моя мама таксисту, который кажется уже успел пожалеть, что взял наш заказ. Мы останавливались на каждом повороте, тормозя всю линию машин, ехавших за нами.
Тормознули на каком-то пригорке, где кроме травы и бордюра больше ничего не было. Вдали – «Родина-мать», рядом высотки. Меня вырвало. Прям на траву и любимые розовые мокасины. Я естественно разревелась за свою красоту на ногах.
-Всё! Можем ехать дальше, - мама затолкнула меня обратно в машину. Выдала влажные салфетки. Таксист глубоко вздохнул и завёл машину, наверное, за это время он уже успел посчитать нас роднёй, при чём дальней, которая вдруг ни с того ни с сего появится и затмит все твои важные дела своими такими же не менее важными.
-Давай в восьмую, чувствую кардиология скоро не дочке, а мне понадобится! – нервно хохотнула моя мама.
- О, а мне то как она понадобится! И новый бампер тоже, старый точно с вами отлетит! – заметил таксист до этого не подававший признаков жизни, должна заметить перспективе поговорить он обрадовался и по дороге до больницы мы слушали его истории о нелёгкой судьбе таксистов города Волгограда.
…
Честно признаться в отделении кардиологии я пролежала всё детство. Каждый год меня туда отправляли на обследование, но не то чтобы я особо чем-то болела или была сердечницей…Всё началось с балета. До пяти лет я танцевала балет в доме культуры «Патриот», мы считались будущим поколением профессиональных балерин-спортсменок, поэтому, как и положено проходили все специальные медосмотры, сдавали нормативы и так далее. Вот на одном из таких медосмотров у меня обнаружили некий феномен.
«Спасибо, пока не синдром! Обследоваться вам надо, какой уж там спорт!..» - заверила мою маму местная врач.
Естественно балет я бросила, а спустя полгода врачи детской поликлиники выдвинули вердикт – обследование в городской больнице, кардиология.
…
-Наконец-то! Я уж думала мы не доедем! – мама вышла из машины и выдохнула полной грудью. Я вышла, запахиваясь в джинсовую куртку.
-Боже, Настя! Как на северный полюс! – воскликнула мама и содрала с меня джинсовку.
-Ой, а так правда лучше! – я улыбнулась, вся осоловевшая от духоты в машине.
-Вот ваши вещички, - таксист поставил рядом с нами полосатый пузатый чемодан и чёрную сумку, набитую доверху едой на любой вкус – бабушка постаралась.
-А рюкзачок? Розовенький, я его тоже туда поклала, - я показала пальцем на багажник.
-Что за слово такое? «Поклала» … - мама принялась раздумывать есть ли вообще такое слово в русском языке.
-А, точно, сейчас! – таксист лёг по пояс в багажник, далеко положили - вот он, немного забытый, но я бы если б и уехал с ним, то потом бы назад привёз, клянусь привёз бы!
-Спасибо вам! – мама вооружилась сумкой и чемоданом, я надела рюкзачок - Ну, мы пойдем, возьмите вот, - мама протянула две купюры.
-Давайте уж! – улыбнулся таксист, взяв вознаграждение, иначе не назвать.
…
Приёмный покой. Найти не так-то просто, у больницы три входа, но если вы всё-таки его нашли, то заносите сумки и готовьтесь долго, пока кто-нибудь снизойдёт тебя оформить, стоять где-нибудь в уголке, постоянно отодвигая сумки, чтобы кто-то прошёл. Маленькая комната с персиковыми стенами, похожая чем-то на коморку, а чем-то на кабинет физиотерапевта в детской поликлинике нашего района, наверное, как раз этой персиковой краской, которая делает комнату в разы меньше по объёму, по центру окно в смотровую комнату, которая в принципе ещё меньше этой. Всё миниатюрное, крошечное и сжатое, берегитесь, клаустрофобы! Этот приёмный покой для тех, кого направили из поликлиник, этих точно положат и каждый знает с чем, не экстренные, а настоящий и большой приёмный покой, куда везут людей с неотложной помощи – у парадного. Нет, это не сленг Санкт-Петербурга, говорящий о наличии какого-то подъезда, так называют главный вход и выход этой больницы. Вызывает по фамилии, из того самого оконца, зычным голосом медсестра, пышная и юморная женщина, врач под стать своей помощнице, я, вместе с мамой или мамой и бабушкой, беру сумки и иду на осмотр.
-Так, ветрянкой значит не болела, на предмет вшей я осмотрела… - медсестра пыталась вспомнить что же нужно сделать ещё.
-Марин Николавна, температура! – подсказывает врач, женщина средних лет с чёрными, как уголь волосами.
Дают градусник, ты сидишь меряешь температуру. Тогда они ещё не меряли у лба электронным, обычный, ртутный градусник, который хранят в белых коробках, а после кладут в ёмкость с водой, где лежит внушительная горка таких же использованных градусников.
Я помню происшествие с таким вот ртутным градусником. Мне было девять лет, я, как и всегда легла в нашу кардиологию. В тот год я ещё лежала с мамой и это, можно сказать, спасло мне жизнь, но это совсем не про градусник, так что отложим…
Мы с подружками стояли в очередь на пост медсестры, где нам выдавали градусник, чтобы ещё раз убедиться, что мы не больны иначе изолятор или домой, при чём, как распределяют кого домой, а какого в изолятор мы не знали, и таблетки, которые были прописаны нам врачом-кардиологом. К этому врачу мы все вместе и дружно ходили раз в три дня, рассказывали о самочувствии, нам меряли давление и конечно же температуру иногда мы ещё показывали результаты УЗИ, ЭКГ и конечно холтера и АД. Собственно, ради холтера и АД мы все сюда и ложились. Кто-то ехал с области, а кто-то жил буквально через дорогу, но всех направляли в кардиологию, потому что тогда в местных поликлиниках не было аппаратов для суточного мониторирования кардиограммы (холтер) и суточного мониторирования артериального давления (АД). Лично мне нужны были результаты холтера, да они мне и сейчас нужны, я по сей день раз в год ставлю этот прибор, но только теперь он доступен в детских поликлиниках и его можно ставить, так сказать, амбулаторно, то есть приезжаешь в поликлинику, тебе его ставят, ты уезжаешь домой, в течении дня ведёшь дневник самонаблюдения и соблюдаешь несколько правил (например, не пользоваться электроникой, даже бытовой (микроволновая печь, холодильник и подобное), подниматься до пятого этажа и только после идти домой и так далее), утром приезжаешь в поликлинику, тебе его снимают. Вот и вся процедура. Правда воспоминания о ней живут ещё неделю красными пятнами по всему телу от крепления электродов…
Так о чём это я? Ах да, градусники!
Мне уже выдали таблетки, липоевая кислота и магне B6, отчего их называют таблетками? Витамины ж! Выпила прям на посту, чтобы не забыть, запила водой из детской бутылочки «Агуша».
Уже собиралась уходить в палату, читать книгу, рядом с больницей находился магазин с книгами на любой вкус, там же и раскраски, ручки, карандаши…Мы с мамой там часто «гуляли» в часы посещения больных, к подружкам приезжали родители, снабжали их едой и чистыми вещами, забирали носки и нижнее бельё, которое было водой уже не отстирать, отчего-то никто из родителей не догадывался привезти мыло, хотя бы хозяйственное. Тогда я увлекалась мультсериалом «Мои маленькие пони» и всё, что с ним было связано, естественно мои книги были из этой линейки – «Девочки из Эквестрии», «Радужный рок», «Игры дружбы». Мама предпочитала детективы Татьяны Устиновой. Так и нашлось чем заняться в больнице, хотя там и без того было весело…
-Твою мать! Скорее все отсюда! По палатам, живо! Мамаши, убрали своих детей! – раздался, после звуков разбития стекла об пол, голос дежурной медсестры, напугавший меня до чёртиков.
Я, поскальзываясь в шлёпанцах, не предназначенных для бега, рванула к двери моей палаты – одиннадцатая. Лишь бы уйти, главное уйти, потом разберусь, что произошло! И только уже у двери, схватив ручку и отчего-то застыв, я увидела, как медсестра, матерясь, кому-то орёт в трубку, а после объявляет отбой, нам, пациентам, на час раньше обычного. На полу лежит разбитый градусник, с вытекшей ртутью…
…
Палата. Четыре койки иногда есть ещё маленькая кроватка для тех, кто лёг сюда с грудным ребёнком. Считается, что повезло тому, у кого в палате нет той самой кроватки – будешь спать по ночам. Мне всегда везло, ни разу не доставалась палата «с кроваткой». Обычно в такие «кроваточные» палаты ложили детей от пяти до десяти лет, с которыми отказывались лежать родители по определённым причинам. Отчего-то считалось, что мать младенца должна «досматривать» за чужими детьми, неизвестными доселе соседями по палате. «Она присмотрит, вон опыт есть!». Также относились и к родительницам детей, которые согласились лежать с ними в больнице и забросили все обстоятельства куда подальше. Таким попаданкам-матерям могли даже жаловаться медсёстры на «подконтрольных».
-Женька вон опять, ваша, в отбой по больнице скребёт! – докладывала дежурная медсестра моей маме – Почему не досматриваете? – воскликнула голосом воспитателя в детском саду дежурная медсестра и сделала руки-в-боки.
-А почему я должна за ней следить? Она моя дочь? Говорите это её родителям! – пыталась вразумить дежурную медсестру моя мама.
Нет смысла. Досматривай и всё тут, какая разница, что не ваши? Не одной женщине-матери ещё не удалось объяснить медсестре, что они не обязаны досматривать за кем бы то ни было, тем более, когда у кого бы то ни было есть родители, которые хотят знать, что происходит с их детьми в больнице, не только со здоровьем, но и вообще: Ты читаешь книги? Почему Ленка с тобой не говорит, вы же вроде друзья? Хочешь я тебе твою любимую куклу, машинку, раскраску, книжку, лисичку привезу? Ты моешь голову, может сейчас помоем вместе? – а им не сообщают, ввиду того, что матери должны думать, что их дети очень покладистые, даже если до больницы это был шабутной Федька-драчун, за которого мать переживала и билась руками и ногами, потому что его грозили отчислить откуда только могли или записать в дебилы. А тут неожиданно Федька-драчун по рассказам медсестры становится настоящим Фёдором-молодцом, который не дерется, не кричит на уколах, хотя всегда от медсестёр со шприцом под кушетку лез, не бегает, а исключительно идёт спокойным шагом, как настоящий взрослый, ест всё, что дают, хотя мать и сама знает, что это не так, потому что она три дня назад приезжала и снабжала сына едой и даже не конфликтует с мальчишками-соседями по палате, да там есть женщина с годовалой дочкой, но и она в восторге от его поведения, как жаловалась, что не даёт спать её Алиске? Да нет, это он просто книжку ночью читал или в туалет приспичило, какой шатался по коридорам, вы о чём женщина, зачем почём зря обвиняете ребёнка?
Вообще с соседями по палате должно повезти. В семь лет я лежала в кардиологии с бабушкой. Скажу честно, она быстро оттуда сбежала, передав маме с рук на руки.
В соседи по палате нам досталась компания подростков лет семнадцати. Девушка и два парня. Но негласное правило больницы, если есть друзья, то они обязательно будут прибывать у тебя в палате денно и нощно, дало нам в сумме компанию из десяти человек.
В первый же день у нас в палате исчезла дверь. Не-а, вы не ослышались, исчезла дверь! Эта компания сняла её с петель, посадив девушку, нашу соседку по палате, на эту самую дверь, и унесла в неизвестном направлении.
Вечером принесла. Только не компания, а всем уже известная, дежурная медсестра, она волокла её по полу, а потом приставила её к стене и начала судорожно глотать ртом воздух, что-то причитая.
Компания, видимо заметив отсутствие двери, а скорее всего решив продолжить гулянку в нашей палате, хохоча, занеслась в нашу палату номер пятнадцать, но заметив дежурную медсестру притихла и вытянулась по струнке.
-Ваших рук дело? – начала дежурная медсестра.
-Да нет, вы что, Лидия Михайловна…, - начала оправдываться девушка, с утра ещё катавшаяся на этой самой двери.
-Ну не они ж это сделали! – дежурная медсестра сорвалась на крик, показывая на меня и бабушку, тыча в нас пальцем, доселе мирно читавших книгу про Спящую красавицу, я аж подпрыгнула на кровати от её истошного крика, как будто внутри тебя кричат.
-Нет… - она хотела ещё что-то сказать, но притихла, увидев взгляд дежурной медсестры, такой строгий, все её из-за этого взгляда немного опасались и слушались, даже родительницы пациентов.
- Да сама знаю, что нет! – снова заорала дежурная медсестра, в тишине это было страшно и громко, я поёжилась, всё ещё думая, что она кричит внутри меня, где-то в голове, вызывая звон в ушах.
Дежурная медсестра указала жестом на дверь, оставленную у стены.
-Ваших рук дело, значит убирайте. Чтоб дверь была на месте, мне все равно как! – снова перешла на крик женщина, но, сделав гордый взгляд, удалилась.
Дверь на место конечно же вернули, не забыв перед этим ещё разок покатать на ней нашу соседку по палате.
Потом её выписали, а к нам в палату положили девушку с новыми причудами. Не мне её осуждать, но она постоянно всё прятала под матрас, даже кожуру от фруктов от чего в палате стояла вонь сгнившим. Когда дежурная медсестра приходила, поднимала матрас, под которым обязательно что-то лежало, и принималась отчитывать девушку, которую, как позже оказалось зовут Галина, я в душе смеялась. Почему? Потому что она ничего не выкидывала, а клала всё обратно, лишь только уходила дежурная медсестра. Тогда мне она казалась хомяком, «Плюшкиным», который всё хранит и хочет ещё запастись чем-нибудь ненужным. Такие персонажи в детстве меня всегда смешили, вот я и посмеялась над очередным «персонажем», ненароком претворившимся в реальность. Да, дети бывают жестоки, сами того, не понимая и я не была исключением. Сейчас я думаю, что у Гали скорее всего было какое-то расстройство психики, потому что, вспоминая эту девушку, я могу только сказать, что у неё, когда приходила медсестра, был загнанный вид, а если всё то, что она так долго копила вываливали на пол, она готова была заплакать, но никогда этого не делала, а закрывала глаза и стояла, вжавшись в себя, как котёнок, слушая обвинения в нечистоплотности. Один раз она после всех обвинений медсестры и очередного «вываливания», взяла из санитарной комнаты швабру и ведро, и помыла полы. С хлоркой. Дежурная медсестра больше ничего не говорила, но на Галю это как будто тоже как-то повлияло, и она собственноручно выкинула всё, что так долго хранила. На выписке она впервые улыбнулась всем нам. Улыбка была искренняя.
…
Я с детства боюсь ездить на лифте. До сих пор не справилась с эти страхом, езжу в лифте только с кем-то, лишний раз стараюсь не двигаться, шёпотом или мысленно читаю молитву. Распространённый страх, настолько, что многие могут над ним смеяться и всерьёз не понимать от чего четырнадцатилетняя девчонка так трясётся и что-то шепчет, едва закроются двери лифта, «Не пять же ей лет, ей богу!».
Мне было три года. Мы с бабушкой отправились в гости к соседке, жившей на третьем этаже, тогда как мы жили на четвёртом. Что было, когда мы именно были в гостях я не запомнила, три года всё-таки, но, когда мы вышли на площадку, бабушка решила, что нужно подняться на наш этаж, который на секундочку следующий, буквально два пролёта, на лифте. Почему? Даже сама бабушка уже не помнит, а со мной она тогда не поделилась.
Мы зашли в лифт и поехали, ничего вообще не намекало на последующие события, мы уже доехали до нашего этажа, двери должны были открыться, но наш старый, поломанный жизнью лифт решил иначе.
Резко выключился свет и лифт дёрнуло. Я помню, что мне было дико страшно.
-Что это? – спросила я у бабушки, пытаясь не заплакать. Я вообще не любила плакать «на людях», дома, в своей кроватке – да пожалуйста, в любых других местах – увольте, даже когда стало страшно до тошноты, я все равно пыталась сделать главное – не заплакать.
-Ничего! Ничегошеньки-ничего, сейчас, – она достала кнопочный телефон, какие тогда были почти у всех, сенсорные были редкостью, хотя бы в нашем городе.
-Есть связь! Сейчас мы наберём нашу маму, в нужно же месте мы застряли! – я не разделяла её восторга, не понимала, чем же нам повезло, темно и страшно. Но потом я подумала и пришла к выводу, что главное – мама, придет и спасёт, как она обычно и делает.
Я улыбнулась собственным мыслям.
-Внученька, тебе не страшно? – бабушка нашарила мою руку в темноте и притянула к себе – давай присядем, вот так, осторожно, - бабушка присела на коленки, а я на корточки.
-Вот так вот, вот держи фонарик и не бойся, - бабушка протянула мне телефон, с которым у меня появилась надежда, больше не было темно и я увидела лицо моей бабушки.
-Я тебя вижу! – засмеялась я и в тот момент окончательно успокоилась.
-Вот и хорошо! Давай петь! Как в «Патриоте»! Помнишь, ты вместо балета пошла ко мне в хор? – спросила бабушка.
-Ага, вы пели про «Розу без мороза», - вспомнила я, прогуливать тренировку и вместо этого орать песни мне понравилось. Это весело, не шпагат тянуть или ласточку у станка показывать, что уж говорить о беге кругами, изображая руками крылья лебедя мы носились, то просто так, то на носочках около получаса.
-Вот и давай споём!
Следующие минут двадцать мы орали все песни, которые только знали. Про «Розу без мороза» мы спели три раза.
Чем всё закончилось я не помню, почему-то думаю, что я уснула, хотя меня все уверяют, что я достаточно бодренько выбежала из лифта навстречу маме, а отрубилась уже дома, на кровати под пледиком.
Возможно эта ситуация стала причиной моего страха, а возможно и нет, но раньше, помня огромный ужас, который был до того, как я успокоилась, сомнений, что всё началось с того случая в детстве, не возникало.
На самом деле кружок балета, в котором я занималась до той самой кардиологии мне не нравился. Дело было не в том, что ко мне предвзято относились тренера или одногруппники-танцоры, с одной девочкой я даже подружилась и мы всегда стелили коврики рядом, когда время подходило к растяжке на полу, даже наши мамы спустя какое-то время нашли общий язык и стали подругами, просто потому что их дети тоже дружили между собой, после секции мы с нашими мамами гуляли вдоль магазинчиков и эти прогулки мне очень нравились – мы с той девочкой, Викой, почти не разговаривали друг с другом, нам нравилось просто наслаждаться прогулкой, молчать вместе, рассматривая фонарики на вывесках, зимой, после вечерней тренировки это особенно красиво. Мы пару раз даже отставали от наших родительниц, ведущих оживлённую беседу, но не потому что хотели сбежать или что-то затевали, нет, мы просто глазели по сторонам – рассматривали вывески магазинов с фонариками, о красоте, которых я могу говорить вечно, облака, плывущие по небу, она могла взять меня за руку и показать куда-то вдаль улицы и я останавливалась, пытаясь рассмотреть на что она показывает, чаще всего это были машины экстренных служб, скорая, пожарные, полиция, очень быстро сворачивали в переулки или ехали со страшной скоростью по главной дороге, они сверкали огнями и издавали истошные и завораживающие звуки, мы замирали, пока к нам не подходили мамы, которые вдруг понявшие, что их дочерей нету рядом, впадали в панику, а посмотрев по сторонам – вот же они, Вика и Настя, смотрят на что-то – успокаивались, брали своих тихих и любопытных дочерей за руку и вели дальше, уже к остановке.
Балет не пришёлся мне по душе, потому что мне не нравилось тренироваться, тянуться, отрабатывать до идеала что угодно. Я вообще не была спортивной или активной девочкой и набрала вес практически сразу стоило мне только покинуть балет, если бы мама не предложила балетные танцы, а бабушка бы не согласилась меня туда возить, моментально, поскольку сама пела в хоре того же дома культуры, то я бы, наверное, и не согласилась. Но что история, что сама жизнь не терпят сослагательного или условного наклонения!
Сказать в оправдание себя, образ жизни я изменила, борюсь с лишним весом и восстанавливаю здоровье правильным питанием. Плаваю в бассейне на любительском, за счёт этого подкачались мышцы спины, ног и живота. Для спины с моим остеохондрозом особенно это хорошо. Из спортивных достижений могу похвастаться тремя с половинкой стилями плавания – брасс, брасс на спине, кроль и недоученный мною «по-собачьи».
К слову сказать, я плавать научилась только год назад, когда пришла на любительское. Для многих не умеющий плавать ребёнок-подросток – это из ряда вон выходящее, тем более если ты живёшь на реке и судоходный канал от тебя в двух шагах. Мне было страшно плавать, просто казалось, что если я не зашевелю вовремя руками и ногами, то случиться так, что я утону. В бассейне знают, как работать с этим страхом – в первый же день, так сказать с лёгкой руки тренера, я нырнула. Страшно мне больше не было, напротив, очень понравилось! Даже сейчас, когда, казалось бы, это стало привычкой, я до сих пор стараюсь нырять в бассейне при любом удобном случае – две недели назад я стала водолазом! Самостоятельно погрузилась на глубину в 4 метра! Неслыханное достижение для меня.
…
Друзья и местечковые страшилки.
В таких местах они будто оживают, а легенды обычно скачут из уст в уста, что достаточно нормально, учитывая, что коллективу не хватает интереса и развития каких-то ситуаций. Совершенно любых. Истории захватывают и кажутся нам отдельной жизнью, которая вдруг стала не сказочной, а претворилась в реальность.
У нас было с точностью, да наоборот. Реальность претворилась в легенду, обрастая домыслами. Такое тоже не редкость.
Приготовились слушать?
В этой больнице, отделениями двумя выше, лежала на лечении девушка. Говорят, конечно, что очень красивая девушка. Незнамо от чего лечилась, но рассказывали, что барышня веселая и своенравная. Резкая, что нередко для подростка. А уж возраст точный история умалчивает.
Был у неё парень говорили, да про того ничего не знали. Был и был - говорить нечего, может кто да знал больше. Не суть.
Бросил он эту девушку. Домыслами - изменил с другой. А там свечку не держали, да только сообщил он ей об этом некрасиво. Ну вот и бросилась она с верхнего этажа. На смерть разбилась, не спасли.
У девушки был отец. Вот легенда про него ходит, что мол заглядывает в окна первого этажа (наше кардиологическое отделение), в поисках своей дочери.
Грустно, страшно, больно. Совсем не о призраках.
Значит, если к сути, то рассказываю.
Я вернулась из душа. Переоделась, меня позвали выйти из палаты, точно не помню зачем. По возвращение, увидала я свою соседку Полину, дрожащую от ужаса на руках «больничной» подружки.
Выяснилось следующее - она увидела этого мужчину, испугалась, завопила. Задёрнула штору. Всё.
Придумывать было ей незачем. Позвали медсестру.
-Вы штору только теперь на ночь задёргивайте, а то мало ли.. - сказала она, чем напугала нас ещё больше. До выписки наша штора и днём, и ночью была на булавках (были у нас с девчонками зачем-то с собой брошки, да и медсестра поделилась настоящими булавочками).
Так наша страшилка оказалась правдой.