(Продолжение)
ДОМИНИРОВАЛИ НЕ ДОМИНИКАНЦЫ
Кубличи считались центром парафии, а наиболее оживленными мещанскими точками были местечки. Мы уже называли Селище и Кубличи. А самым маленьким считались Бобыничи – всего лишь два дома «с пашней» и семь «пляцовых». Но это не говорит о значении территории. Не исключено, что она существенно отличалась в некие давние времена. Если местечком управлял Урбан Норницкий, то вкруг него плодились еще несколько имений. Так, весь Быстрица относилась к имению Корсаков. Бобыничи, или Циновцы, принадлежали Яну Байковскому. Змитровщизной, или Бобыничами, распоряжалась пани Реуттова. И везде набирали силу отдельные господарские или шляхетские дворы. За 14 последующих лет картина несколько преобразилась. Сохраняли свои вотчины Реуттовы и Урбан Норницкий. Поменялась «вывеска» Корсаков, удел которых назывался имением «Бобыничи, или Глотовым». А Циновцы Байковского уже не выделялись.
Наиболее крупный вес имели, конечно, Ушачи. Доминировали в них Жабы, поощряя монахов-доминиканцев. Весомую отдачу приносили купцы и ремесленники. Они селились в десяти домах «с пашней» и 114-ти «пляцовых». Четыре «въездных» дома приглашали гостей – дальних странствователей: отдохнуть, сменить лошадей и перекусить. Содержание местечка с окружающей инфраструктурой – крестьянскими деревнями и застенками, приносило Жабам до 17000 злотых в год, включая неполную тысячу на пособие монашескому ордену.
Об истории этого рода повторяться не будем, я посвятил им отдельный материал под названием «Рубец дележа». Скажу только, что их в полной мере можно назвать «аборигенами» - выходцами из местной знати. Ушачские Жабы – единственные распорядители после суффраганов, доход которых доходил до пятизначной цифры. Насколько велик был «вклад» полоцкого воеводы, на посту которого находился Тадеуш Жаба, мы не знаем. В отличие от Задорожской парафии, где воевода содержал Лужки, в Кубличской, судя по всему, пребывали другие Жабы.
КТО ВЫ, "ПАНИ ЖАБИНА"?
В 1775 году имение Ушачи принадлежало «пани Жабиной старостине бяльской» (так в тексте тарифного плана). Сразу же возникает вопрос, кто она? Понятно, что это супруга бяльского (бельского) старосты. Рисуется образ Белого на Лепельском озере. Однако сведения, добытые белорусским ученым Носевичем, свидетельствуют о другом. Титул такого старосты носил Валерьян Жаба, выкупивший Свяду в 1720 году у княжны Соколинской. Староство передавалось из поколения в поколение, по наследству (таков был порядок), и владельцем мог быть Тадеуш – внук Валерьяна. Однако будущему полоцкому воеводе было всего два года, когда решалась судьба староства, и оно ушло, предположительно, другому представителю рода - Франтишку, самому младшему из пяти сыновей Яна Казимира, родного брата Валерьяна.
Что такой расклад мог быть, доказывает второй документ Кубличской парафии – отчеты о доходах за 1789 год. К тому времени ушачские Жабы обогатились еще одним поместьем – Плино, выделенным из состава Ореховского имения Миколая Гребницкого, стражника и писаря полоцкого. Во втором документе бяльская (бельская) старостина расшифрована как Цецилия Жабина, «воеводичанка минская». Воеводичанка – это как княжна: дочь воеводы.
Действительно, в жабовском клане был представитель, занимавший должность минского воеводы. Это Ян Казимир, отец Франтишка. Он наиболее долго властвовал в Минске – на протяжении 33-х лет и, естественно, пользовался заслуженным авторитетом. Понятное дело, его сын мог именоваться воеводичем. Якобы такой же титул «прилип» к жене Франтишка, которую звали Цецилия, а потому ее мы видим в роли «воеводичевой» при рассмотрении доходов за 1789 год.
Однако сведения, обнаруженные в польской энциклопедии, обескураживают. Да, в статье про Ушачи фигурирует минский воевода Ян, которому достались Ушачи в 1721 году. И Цецилия названа, однако она супруга некоего Иеронима, а не Франтишка, и девичья фамилия ее Липская. Неувязка? Ошибка?
А может, сын воеводы имел два имени?
ТРИ ЯНА (ИВАНА) И ОДНА ЦЕЦИЛИЯ
Может быть, если не учитывать ряд обстоятельств. Во-первых, сомнительно, чтобы «воеводичевой» называли женщину по тестю, который расстался с должностью воеводы почти три десятка лет назад – давно умер. И почему она не использовала эту приставку в 1775 году, а только в 1789-м?
Но самое парадоксальное в том, что была еще одна Цецилия, дочь Тадеуша Жабы, которая могла, по возрасту, быть наследницей Ушач в 1789 году. А как же «воеводичева»? Да, ее отец к тому времени занимал пост воеводы, но не минского, а полоцкого. Да и не Липская она. Первый брак ее был недолгим, она овдовела, и повторно вышла за Яна, который носил двойную фамилию – Жаба–Марцинкевич. А добился высокого общественного положения – стал командором: мальтийским госпитальером. Разве ему не могли принадлежать некоторые поместья? А авторитет у рыцаря был высокий – сродни маршальскому: он возглавлял губернскую шляхту. Добавим к тому же, что Марцинкевич, как и Тадеуш, всецело встал на сторону новой власти, имел чин действительного статского советника Российской империи. Правда, было это уже спустя много лет после кубличских событий – в 1837 году.
В общем, какая из Цецилий владела Ушачами, пока непонятно. Еще большую неразбериху внесло Плино, которое досталось «воеводичанке» в промежутке между 1775-м и 1789-м годами. Информация в Словнике вообще из разряда сногсшибательных. Некто «A.K.L.» изложил процесс перехода поместья так. В 1714 году Плино приобрели Иероним и Катаржина из Протасевичей Жабы. А их сын Франтишек с женой Цецилией из Липских в 1772 году продали Тадеушу, будущему полоцкому воеводе. В дальнейшем имением распоряжалась Людвика Келпш, «воеводина полоцкая». Предположительно, Людвика – мать Тадеуша. Если это так, то закономерно видеть в имени Цецилии ее внучку.
В общем, вкруг этих поместий накручено столько, что без дальнейших исследований не обойтись. Добавим еще одно странное обстоятельство. По парафиальным документам, имением Шо владел Ян Жаба, по-разному представленный на протяжении 14 лет: в 1775 году он – судья земский браславский, а в 1789-м хорунжий браславский, снимавший с Шо до полутора тысяч злотых в год как полнокровный владелец (до того арендовавший).
Кто этот «Ян», доподлинно неизвестно. Есть мнение, что вкралась ошибка. По данным Задорожской парафии, имение Шо в 1775 году принадлежало генерал-майору литовских войск Щитту, но часть он отдавал в заставу Тадеушу Жабе, в то время подкоморию виленскому.
Кто и зачем «накрутил» столько «Янов» по фамилии Жаба, не понять. Возможно, браславский Ян – вымышленное лицо. Однако маловероятно. Доходную часть парафиальных документов подписывала внушительная комиссия из девяти человек, «президентом» которой (так в тексте) был «Антоний Дешпот Зенович подкоморий полоцкий», и в состав ее входили три комиссара.
(Продолжение следует).
На снимке (из интернета): костел Святого Лаврентия в городке Ушачи.
05.02/24