Жизнь каждого человека набита будничными разговорами и встречами, которые, с каждым годом, набирая массу, сжимают время в точку, где час пролетает за минуту, заставляя заблуждаться относительно расширения Вселенной. Это фон.
Но для желающих большего приготовлено кое-что поинтереснее. И вот к этим подаркам судьбы можно готовиться всю жизнь и так и не посчитать, что вы уже стали достойным кандидатом для вручения премии. Таких субъективных неудачников миллионы. Они заперты в клетке собственных предрассудков. Это те, кто так и не научился перешагивать через порог страха везения. Причем кажется, что все начинают с одинаковой отметки, но только отдельные лица чувствуют готовность вырвать куш из рук судьбы. Они идут к этому пешком, сквозь книжные строки, кинопленку, помешивание сахара в чае, добавление белизны в ведро с водой, отдирание пластыря от пятки, миллионы световых лет, ряды картин, обливаясь оглушающим звуком музыки. Спросите себя, чего бы вам действительно хотелось, и вы поймете, о чем речь. Когда получите это - будете другим человеком.
В моем представлении, на уже ушедшей дистанции, апофеозом гонки казался разговор с Музой. Эта беседа должна была вложить мне в руку ключи от тайных дверей.
Прим.: Муза – это фигура, мысль о которой дает вам энергию стать лучше. Она втягивает своих певцов в эвдемонизм.
И вот как-то теплым весенне-летним вечером, в пространстве, набитом ошалелой толпой, ищущими халявную выпивку студентами, бессвязными знакомствами, среди суеты промелькнуло мимолетное и вечное: это была она. Муза стояла у окна дешевого рубинштейнского бара (жирка которого явно не хватило бы вытянуть кризис 2020 года) и потягивала то ли водку, то ли вино. Ее гладкий затылок мерцал в тусклом свете ламп.
Конечно, я делала вид, что не замечаю ее.
Рядом со мной стояла черная лошадь. Я ее погладила. Лошадь фыркнула и медленно исчезла, скрывшись за углом доходного дома.
Муза сама заметила меня и принесла стакан рому. Осушив его, я поняла, что мне снится подозрительный сон.
Мимо нас, не спеша, прошла коричневая лошадь.
Мне вспомнилось, что капля никотина убивает животное, а чтобы покончить с лошадью требуется восемь капель. Поэтому я решила предложить Музе покурить со мной сигару. А вообще ими я оставляю занозы в теле времени, они компенсируют недостатки памяти. Я разбрасываю их по своим будням, нумерую, а потом соединяю точки линиями - получается рисунок событий.
Мы спорили с Рубинштейном об объективности и абсолютной истине.
Я говорила, что существует субъективное и объективное, поскольку второе является основой для первого. Может ли мыслить то, у чего отсутствует конкретное объективное начало, которое составляет его материальную форму. Одно детерминирует другое.
Муза убеждала, что нет абсолютно ничего объективного, все есть иллюзия. Скажем, если какой-то человек абсолютно уверен в том, что он – яйцо пашот, он так же прав, как и тот, кто видит в себе сущность «с плоскими ногтями», определенную Платоном. Реальность утверждается комфортом нахождения в том или ином убеждении, а не тем, что она есть зафиксированное в пространстве явление, видимое большинству.
Сквозь дым можно было разглядеть, как мимо проходит белая лошадь.
-Разве нет ничего абсолютного?
-Абсолютно ничего.
Наступило утро.
Было не ясно, приснилось ли мне все это или нет. Подумалось, что это не имеет никакого значения. И что мир есть отражение, контролируемая галлюцинация, создаваемая сознанием. И что отсутствует черное и белое, право и лево, да и нет. И что, физик, когда ставит перед собой философский вопрос, для толпы может выглядеть ненормальным. А потом он находит в пространстве решение заданной проблемы, которое ранее показалось бы чудом или бредом, при этом к нему подбирается уравнение из цифр и знаков, а сам ученый получает признание. Но следующий исследователь ставит под сомнение конечность его вывода, доказывая свою посылку математически. И потом оказывается, что это был не финал, а новый вопрос. И соревнование состоит не в определении лучших ответов, а в постановке лучших вопросов. Как в муравьином кругу, заворачивающем своих участников в смертельную спираль.
Все это очень странно, как и то, что в числе Пи записан Евгений Онегин, симфония Прокофьева, трудовой договор Модеста Николаевича и мысль Даниила Ивановича Хармса: «…я и есть мир. Но мир – это не я. Хотя в то же время я мир».
Мир – сон. И наоборот.
Мораль: не будьте уверены в том, что все, что вы думаете, это истина. Потому что официальное определение килограмма базируется на фиксации численного значения постоянной Планка. А на Усачевском рынке это - просто цифра на весах.