Машина времени в Донецке?
1
Не нужна.
Здесь, если не повезло, сразу улетаете на небеса или перемещаетесь в Средневековье, и сколько будете жить без электричества и воды, без центрального отопления и мобильной связи – не ведомо.
Водопровод, сработанный ещё рабами Рима, в наших квартирах – ржавое напоминание о былом благополучии. В кухне и ванной стоят полиэтиленовые баки с кранами, в туалете – вёдра с водой.
Теоретически, мобильный интернет есть, но практически – без сбоев телефон работает как фонарик.
Центральное отопление, по отчётам, тоже есть, но с наступлением холодов оно превращается в центральное охлаждение квартиры. При отсутствии электричества спасает газ, сутками горящий на кухне под чугунной сковородой с двумя кирпичами. Владельцам электропечей в такие дни кажется, что на улице теплее, чем в квартире.
Нет, Донецку до блокадного Ленинграда далеко: он местами живёт неплохо, но то тут, то там жители его отправляются в прошлое и в небытие. Эти ознакомительные экскурсии, иногда на годы или века, нигде не учитываются и не освобождают попаданцев ДНР от обязанностей 21-го века.
Квартира без света, воды и тепла, а место работы интегрируется по планам далёким от реальности…
…и бежит работник по миллионному когда-то городу с агонирующими жилищно-коммунальными службами и городским транспортом; бежит из укрытия в укрытие, с бытовой петлёй на шее; рядом снаряды рвутся, вверху беспилотные стервятники выслеживают, а из прекрасного далёко отчёты по новым, российским формам требуют… и как он выживает без света, воды и тепла, в этой кровавой мясорубке – никого не интересует и нигде не учитывается…
— Дайте, хоть петлю с шеи снять…
— Документацию, дорогой, по новой российской форме никто не отменял. Учись.
2
Донецкая квартира. Конец декабря 2023 года, самые короткие дни. Вечер.
Звонит телефон. Сонный мужчина, потерявший счёт часам в темноте, скользит пальцем по холодному озябшему экрану и слышит, что на портале Госуслуг ему надо войти в личный кабинет и что-то там сделать. Без этого нельзя пройти аккредитацию и работать врачом в России.
— Да-да, конечно, как только появится свет… Обязательно…
— Кто это? – женский голос из кучи одеял и пледов.
— Напомнили, что ЗЕТ-ки нам надо собирать, чтоб пройти аккредитацию.
— Лучше б свет и воду дали.
— Со светом любой дурак...
— Кстати, ни в одной лекции не говорили, как собрать ЗЕТ-ки под обстрелами, без света, воды и отопления…
— Не драматизируй. Свет скоро дадут, воду привезу, а без отопления – выживем, не Сибирь.
— А нельзя сначала – мирная жизнь со всеми её расслабухами, а потом уже… интеграция, аккредитация и прочее?
— Перчатки надень, если пальцы мёрзнут…
— Надену, конечно, но я чувствую себя спортсменом в холодном зале, без света и воды, с осколками снарядов на беговой дорожке. «Бегите, – говорят мне, – и покажите результат не хуже тёплых московских». Условия, в которых проходят аккредитацию, должны быть равными?
— Сытый голодного… Наконец-то! Я ж тебе говорил...
— И сколько мы сидели без света?
— Десять суток. Теперь – как начну баллы набирать, чертям тошно будет.
— А я из тёплой постели не вылезу, хоть убейте.
— Живи пока. Пойду, холодильник включу, а потом, если интернет дали, займусь повышением квалификации, пробегусь босиком, как ты говоришь, по битым стёклам…
— А меня злит, когда плюют на наш десятилетний опыт в условиях недостатка персонала, медикаментов, аппаратуры. И кто плюёт? Те, кто сами...
— …сбежали бы из Москвы, если бы её обстреливали, как Донецк? А я хотел бы знать, сколько врачей сбежало из России без всяких обстрелов, только после начала СВО? От нас в Россию, на Украину и за бугор сбежало процентов пятьдесят. Все пристроились и даже, наверно, в уважаемые попали.
— По мне, врачи, десять лет отработавшие…
— …это партизаны в белых халатах. Они диагностируют и лечат вопреки российским клиническим протоколам.
— И, заметь, успешно лечат, прячась с больными в подвале.
— Повторяю: это не соответствует и нас надо переучить. Микроволновка, кстати, не тянет. Напряжение не выше 170-ти.
— А это соответствует российским электро или как их там протоколам?
— Это не избавляет нас…
— Стирки уже гора скопилась. Опять руками?
— Завидую я холодильнику: его включили, он сгорел и дурак тот, кто включил. А мы живём и работаем в нечеловеческих условиях, без всякой ротации, и если не справляемся, то дураки мы, а не те, кто нас дополнительно грузит.
— Я спрашиваю: врач, который не бросил больных и десять лет отработал в наших условиях, нужен России или нет?
— России, может, и нужен, а людям, которые строят в ней диагностические и лечебные кормушки – нет. Работая один за троих, мы отточили диагностические и лечебные способности, мы ставим диагноз и лечим, обходясь минимумом аппаратуры, обследований и лекарств. Донецкие врачи, увы, повторят судьбу ополченцев лета четырнадцатого…
— Ты думаешь, нам тоже – либо работу бросать, либо уставы российские зубрить?
— Конечно. В России врачу, который по еле уловимым признакам ставит диагноз, скажут: «Диагноз достоверен при пяти обследованиях, а вы провели одно. Ещё раз нарушите протокол, и пишите заявление». Так что вылезай из постели и садись лекции слушать, как затягивать диагностику и работать на фармфирмы.
— Вот согреюсь, искупаюсь и начну деградировать. Скажи мне: и ты будешь в историях писать «ректальное исследование не проводилось»?
— Надеюсь, это наши, донецкие, в угоду московским лоб расшибают…
— А если это унифицированная история болезни?
— Больной с топором бегает, а я ему: «Наклонитесь, разведите ягодицы»?
— Зачем? Просто пишешь «ректальное исследование не проводилось».
— Меня учили, писать только то, что обосновывает диагноз и лечение. Нельзя зашумлять историю информационным мусором и воровать время у себя и других.
— А если заставят?
— Меня Украина пушками и градами из медицины не вышибла, а Россия легионом бюрократов... Сейчас накачу соточку и выполню все российские требования, даже самые идиотские.
— А не лишнее?
— Ты о компе?
— О коньяке.
— Это буфер между здравым смыслом и медицинскими благоглупостями, которые мы изучаем.