Я смотрела в стену - создавалось ощущение, будто бы тонешь и медленно засыпаешь.
Кажется мои глаза даже косились. Я посмотрела на свои худенькие ручонки. Затем замжмурилась. Глаза снова пришли в норму.
Интересно, когда придут соседки? Только бы не скоро - не хочу их видеть.
Дальше я просто молчала, собираясь с мыслями, чтобы...жить, наверное.
В окне шла бурная птичья жизнь. Сестра-хозяйка кормила воронов.
Птицы то и дело запрыгивали друг на друга, сражаясь за добычу. Каркали, размахивали крыльями. Вцеплялись когтями в головы.
Они, не останавливаясь, ни перед чем, пока не получат свое, наплевав на израненную голову и свою, и товарища - сражались за куски хлеба.
Хотя рядом были ещё куски, такого же размера, вкуса, цвета, запаха - в общем, тот же хлеб. Возможно даже менее чёрствый..
- Иногда люди делают также, - успела сказать шепотом я, прежде, чем хлопнула дверь.
- Дурдом! - хлопнув дверью , вошла в палату Люба.
Она тяжело дышала и вытирала пот с лица.
- Где Маринка? Я хочу ей рассказать! Это же немыслимо такое...
Я пожала плечами. Откуда мне знать где.
- Нет ну это вообще! 17:55 , скоро осмотр! Где её носит?...
Люба видимо обращалась к космосу, разве мы не поругались? Зачем же она меня об этом спрашивает? Должно быть и правда в космос. Риторически.
- Ладно, тебе расскажу - дурехе. Не могу молчать, - Люба присела на свою кровать, обмахиваясь схваченной с тумбочки газеткой.
Любка ей подходит больше, чем Люба. Хоть и не по возрасту.
- Елы-палы! Ну откройте вы окно - дышать тяжело! - возопила так театрально, (а иначе не скажешь и не назовешь) Любка.
Да, в ней погибла актриса.
Я встала с кровати и открыла окно "своей" ручкой.
- Э, ты че? Не шманают разе ж?
- Нет, не шманают. Реаниматолог сам мне лично выдал. - что было чистой правдой. Пожалел.
Скорее не меня, а маму мою, конечно же, которая доказывала врачу со слезами на глазах, что у меня анемия с детства и недостаток кислорода в крови. Мол выньте ручку да положьте - как же моя девочка да без воздуха то будет свежего.
Мама...
Мой монолог в голове опять прервала Люба. Её рассказ повествовал о медсестре, которая "училась делать перевязки в своей шараге, а потом пришла на честных людях тренироваться! Ещё и сменщица её совсем бабуля - ничегошеньки не видит...Ой ну вообще!"
А потом в дверь головой вписалась Марина.
- Маринка, боже! Дитё, ты чё ж головой бьешси? К сыну домой не хочешь что-ли я не поняла?
- Очень хочу. - Улыбнулась Марина.
У неё были брекеты всё это время.
А я и не заметила.
И волосы...И она сама...Лучше. Намного лучше. Будто бы совсем здоровая барышня, если бы не бело-зеленый цвет кожи и переодический кашель.
Она была счастлива, как девочка, будто бы шоколадку 12-летней сладкоежке принесли. Улыбалась Любке именно так, как такая девочка улыбалась бы подружке, хвастаясь обновкой, сразу после шоколадки. Наверняка привезли девочке и "платье".
Она стояла с пакетом в одной руке и с игрушкой в другой руке.
Очень красивая была в общем. И так светилась от счастья, что я моментально захотела светиться также. Хоть раз. Снова. Но должно быть я хотела светиться от иного чувства. А может быть и нет. Если её чувства - любовь. Что, должно быть, после встречи с родными - не далеко от правды.
То да - как она светиться. Именно как она. Детством светится. Юностью и мечтательностью светится.
Они уже во всю общались с Любой, пока я размышляла. Я упустила нить разговора.
- Марина, а что у тебя с волосами? - спросила я.
Разгоряченная разговором Марина, посмотрела на меня со сползающей с лица улыбкой. Ну вот, а она была такая красивая с этой идиотской, голливудской ухмылочкой.
- Ой, я что-то не так спросила наверное?
Марина улыбнулась по-матерински нежной улыбкой.
- Вай, да ты вечно не то морозишь, - прокричала Любка, прежде чем Марина успела ответить - Дура, она и есть дура.
Я с улыбкой пожала плечами. Села на кровать Любы - напротив соседок.
- Моя хорошая, это крем для волос мне такой сынуля купил, смотри - Марина снова улыбнулась, но уже привычной до этого улыбкой, а не по-идиотски-девичье.
Интересно, почему я вдруг "моя хорошая"?
- Так твоему же сыну всего ничего. Два года ж вроде.
- Да, но муж сказал, что он помогал выбирать, - Марина засмеялась и улыбнулась. Той самой ухмылочкой. Я невольно, залюбовалась. - Представляешь, сам ручкой потянулся. Муж бы и не нашёл никогда такой. Представляете? Крем для волос!
- Вай , эка невидаль. В каждом магазине такой на полке стоит. Скраб ещё небось какой-то.
Маринин взгляд сменился на эмоцию снисходительного несогласия.
Марина очень любит своего сыночка - это видно. Она очень счастлива в браке, в этой семье. Видно, что девушка светиться как их видит, спешит домой из больницы и всех их безумно любит. Даже свою свекровь, о которой может нелестно отзываться и страдать.
Хочу также. Это желание начинает продирать мне грудь - хочу, хочу также со своим любимым. Хочу до безумия.
Глупое "хочу" зашло на бесчисленные повторы в голове и в сердце. Они буквально резали его на части, втыкали в него мечи. Это было моё счастье и оно было у Марины.
Я заставила себя вникнуть в разгор, заглушая бешеную, лающую собаку у меня в груди.
- Разве есть крема для волос? - спросила я.
Теперь снисходительно посмотрели уже на меня. Обе!...
- Мариш, давай нашей Дуне скажем и спросим: из какого ты леса, прости Господи, - театрально перекрестилась. Нельзя так креститься... - знаю даже я, из деревни меж прочим, что есть. Но это - точно скраб! Говорю, они туда подмешали всякого. Не приведи Господь таким намазаться.
- Может не скраб? Вы как-то не так употребляете это слово.
- Употребляете! Ишь какие слова знаем.
В дверь постучали. Зашёл наш любимый врач - реаниматолог.
Юрий Витальевич явно был обеспокоен и подбирал слова. Значит, предстояло сообщить кому - то из нас тяжёлые новости. Я напряглась и удивилась одновременно: вроде все более-менее здоровы. Но новость равносильно может достаться и мне тоже.
Врач протянул лист вперёд и пошёл шажками, изображая, кажется пингвина.
- Юрий Владимирович, вы чего? - обеспокоенно спросила Марина.
- Бжбж, я Витальевич, Бжбж - он протянул лист Марине.
Она была ошарашена, мельком увиденным диагнозом.
...
Марина смотрела в потолок.
Я тоже смотрела в потолок.
Люба спала, подхрапывая.
Рак лёгких. 3 стадия, едва успели ухватить до 4.
У меня нет лишних слов, даже не могу представить как тяжело сейчас Марине.
Я глянула на соседку, лишний раз стараясь не смотреть на Марину пристально.
Длинные , черные волосы девушки распластались по подушке, будто бы у Спящей красавицы. Она была так прекрасна и так несчастна одновременно.
Я заплакала беззвучным (чтобы не травмировать Марину лишний раз, не мешать ей) плачем. Сначала судьба ей подарила счастье через родных - теперь отбирает самое дорогое. Жизнь.
Несправедливо.
Марина положила руку себе на грудь и зажмурилась (должно быть раковые боли, пусть и небольшие у неё всё таки есть - не сказала мне об этом значит), потом закашлялась. Отвернулась к стенке.
Я решила не мешать Марине своим присутствием. Вдруг ей чего-нибудь захочется сделать, а она не будет из-за присутствия другого человека рядом.
Я встала, закутавшись в халат, вышла из палаты.
...
В коридоре горел свет. Синий, как в морге. И плитка на полу такая же.
Нужно было не попасться врачу или медсестре, иначе придется говорить с ними, а я не хотела ни с кем говорить.
Мне тоже, как и Марине, было больно в груди. Но боль была нервической.
Я старалась отвлечься, рассматривая таблички на дверях.
"Сестринская", "Сестры-хозяйки", "Процедурная"..- тут меня затошнило.
Я посмотрела в другую сторону. Туалет.
Я зашла внутрь и заперлась. Встала к холодной стене. Меня вырвало.
Остальное я всё же слабо помню, но кажется сидела на полу и орала "за что мне это?", как потерпевшая. Потом меня рвало снова, а так как я ничего не ела...Живот болел от припадка, совпавшего с рвотой.
Я выползла туда, где была раковина и зеркало. Смеялась.
Посмотрела на себя заблёванную.
- Ну чё, сучка? Доигралась? - я хмыкнула себе в зеркало. Я такая дура, - ха-ха, ну вот, всё? "Представления" окончены, да?
Тут я уже обратилась к типо бывшему.
- Скотина! - разбила зеркало.
Зеркало шваркнуло об пол. Я села на колени, качаясь.
Долго смеялась, резала себе руки.
Кажется я уже даже валялась на полу в собственной крови, когда поняла, что припадок заканчивается.
А я всё ещё хотела умереть.
- Сука! Что ж всё никак то! Ну пройди, пройди, уйдиииииии
Я кричала, вопила. На полу было какое-то мессиво из меня. Дальше я отключилась.