Глава 2
Время, проведенное в больнице перед операцией, практически не отложилось в памяти Ивана. С одной стороны, казалось, что дни подготовительного периода тянутся, словно густая патока, текущая по наклонной плоскости. Но с другой, когда третьи сутки подошли к концу, возникло ощущение, что пролетели они буквально в одно мгновенье. Однообразное лежание в койке, почти постоянно под капельницей, и полный запрет какой-либо активности, изрядно наскучили молодому человеку. Единственное, что разрешалось, так это слушать музыку или новости по радио. Сестра принесла из дома смартфон, и Иван мог иногда надевать наушники, чтобы хоть как-то скрасить тягостное ожидание. Можно было бы, конечно, залезть в Интернет, но лечащий врач, оказавшийся доктором медицинских наук, а попутно и заведующим отделением, предупредил, что это крайне нежелательно, поскольку дает слишком большую нагрузку на мозг. А вот прослушивание музыки и новостей в течение не более двух часов в день, оказалось вполне возможным.
Разумеется, никто не помешал Ивану несколько раз связаться с друзьями по работе, уже пребывавшими в курсе случившегося, но навестить своего приятеля и коллегу, разрешили, да и то, в компании с мамой, только Косте Аверьянову. Последний притащил товарищу кучу всевозможных гостинцев и был весьма огорчен, когда выяснилось, что Иван во всех этих вкусностях до поры до времени сильно ограничен. Зато Костя познакомил со свежими новостями, а также рассказал, что на работе все очень переживают за товарища и с нетерпением ждут его возвращения. Иван, разумеется, понимал, что ждут далеко не все, в их коллективе, увы, тоже имели место своеобразные клановые склоки, но в искренности чувств нескольких приятелей нисколько не сомневался.
За время, проведенное в больнице до операции, Дубровского еще раз свозили на рентген и на МРТ, причем молодого человека немало удивило, как долго его рассматривали, пока он находился в камере последнего устройства. Но потом сообразил, что врачи перед операцией считают необходимым более подробно изучить будущее поле деятельности.
И вот, наконец, настал «день Ч», как окрестил его про себя Иван.
С утра ему поставили еще одну капельницу, но значительно более короткую, нежели все предыдущие, а затем, прямо в палате сделали какой-то укол и повезли в операционную.
Лежа на каталке и чувствуя, как постепенно проваливается в мутное, словно набитое ватой, забытье, Иван смотрел на белый потолок больничного антуража и удивлялся тому, как это напоминает коридор, увиденный им во время нахождения в бессознательном состоянии. Разница заключалась только в том, что стены и потолок клиники блистали ослепительной белизной, а находясь в отключке, Иван видел вокруг себя мутное серое пространство.
Когда каталка въехала в операционную, которую молодой человек сразу узнал по светильникам немного фантастической формы, висевшим под потолком, звуки вокруг стали глуше, да и окружающее пространство все больше тонуло в каком-то тумане. Тем не менее, полностью в сон Иван не погрузился, вспомнив при этом о словах заведующего отделением, что при таких операциях глубокий наркоз обычно не дается.
Молодой человек почувствовал, как его переложили с каталки на операционный стол, затем в горло вставили трубку, от чего Ивану стало ужасно некомфортно. Впрочем, подобное состояние длилось всего несколько секунд, а потом он снова погрузился в сладкую полудрему. Сквозь пелену, скрадывающую и видимое изображение, и большую часть звуков, он еще почувствовал неприятный укол в районе паха, а затем перед глазами вдруг снова возник серый коридор. Но на сей раз, пространство не было заполнено странным, совершенно бессмысленным шорохом, теперь в нем звучали голоса врачей, находящихся в операционной, хотя слышал их Иван так, словно в уши натолкали вату.
Сколько длилось подобное состояние, Иван вряд ли смог бы оценить, чувство времени пропало полностью. Лишь однажды, в какой-то момент, где-то в глубине мозга возникло странное ощущение, словно кто-то повернул определенную, не очень большую его часть вокруг некоей оси. Этот странный эффект не имел каких-либо болевых ощущений, тем не менее запомнился очень хорошо, ибо никаких иных проявлений операции он не почувствовал вовсе.
Затем голоса врачей стали звучать заметно тише и спустя некоторое время Иван почувствовал, что куда-то перемещается. Вероятно, операция закончилась, и теперь его везли обратно – в палату отделения интенсивной терапии. Как и когда из горла извлекли дыхательную трубку, он даже не заметил.
Свое прибытие в палату молодой человек тоже не помнил, в памяти отложился лишь сильный укол в руку. Наверное, ему снова сделали какой-то укол, но больше ничего не помнил, провалившись в сон, теперь уже без каких-либо странных видений.
Очередное пробуждение состоялось в тот момент, когда в палате царил полумрак, судя по всему, наступил вечер, а поскольку пациентом он был единственным, верхнее освещение никто не включал. Свет исходил от небольшой лампы, включенной у изголовья, да от того прибора, к которому в первый день пребывания в клинике подключали Ивана. Правда, теперь провода висели на специальном крючке, однако экран для каких-то целей все равно светился, но устройство больше не попискивало.
Слегка повернув голову, молодой человек увидел маму, сидевшую на стульчике, находящемся у его ног. В тусклом свете лампы, горевшей в изголовье, Ивану показалось, что мама в одночасье постарела, настолько утомленным и изможденным выглядело её лицо, и молодой человек вновь испытал немалое чувство вины, понимая, что поступал опрометчиво, столь длительное время, игнорируя призывы посетить врача. И вот теперь расплачиваться за его глупое упрямство приходилось не только самому, но и близким людям.
Иван прислушался к своим ощущениям – в голове немного шумело, а еще он чувствовал странную пустоту где-то в самой середине черепной коробки. С другой стороны, ему казалось, что чуть ниже этой пустоты в голове что-то пульсирует, однако болевых ощущений странные пульсации не вызывали. Молодой человек попробовал повернуть голову, и это ему удалось, хотя в момент изменения положения антураж комнаты перед глазами на краткий миг как-то странно поплыл в сторону, но почти тотчас принял прежний вид. Иван попробовал повернуть голову в другую сторону, но странное ощущение больше не повторилось, и он несколько успокоился. Немного помедлив, молодой человек попробовал шевелить руками и ногами и, хотя конечности казались ватными, все же слушались своего хозяина, что немало обрадовало Ивана, поскольку одним из последствий операции могло стать нарушение координации движения.
Взглянув еще раз на дремавшую, на стуле маму, Иван вдохнул поглубже и собрался было позвать её, но в последний момент передумал, не желая прерывать сон. Однако мама видимо и сама, на каком-то подсознательном уровне уловила, что сын пришел в себя, и открыла глаза. Их взгляды встретились, и некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза.
– Проснулся? – не выдержала, наконец, мама, и голос её показался едва слышимым хрипловатым шепотом, чуть помедлив, женщина каким-то странным движением сползла со стула, перемещаясь вдоль кровати, и приблизилась к лицу сына.
– Проснулся, – таким же шепотом ответил Иван, чуть приподняв руку и пошевелив пальцами, – всё хорошо, мама, со мной всё в порядке.
– Ну, слава богу, может все обойдется, – голос женщины задрожал, из глаз её выкатились две большие слезы, упавшие на руку Ивана, – доктор сказал, что все прошло нормально и можно надеяться, осложнений не будет, – мама взяла руку сына и сжала в своей ладони.
– Я тоже думаю, все будет хорошо, мама, – улыбнулся Иван, стараясь хоть немного сжать пальцы, и это ему удалось, – ты всю ночь здесь провела?
– Да, сынок, правда, сначала меня в палату не пускали, а вот утром уже позволили войти, – немного светлея лицом, ответила мама, – с утра еще Светлана была со мной.
– А где же она теперь? – молодой человек скосил глаза в сторону.
– Домой её отправила, бульончик сварить, – на лице мамы появилась слабая улыбка, – тебе же первое время нужна щадящая диета.
– У меня же вроде не полостная операция? – искренне удивился Иван, слегка пошевелив рукой.
– Все равно, ты почти четыре дня ничего не кушал, – покачала головой мама, поправляя край одеяла, на взгляд Ивана, и так лежавший ровно.
– Да мне особо не хочется, – прислушавшись к своим ощущениям, заметил молодой человек, – интересно, когда меня домой отпустят?
– Все торопишься на работу выйти? – мама с грустью посмотрела на сына. – Уже три года в нормальном отпуске не был, может, хоть сейчас немного отдохнешь?!
– Да, ведь все равно отдыхать лучше дома, а не в этих стенах, – на лице молодого человека появилась слабая улыбка, – а уж с работой, я понимаю, придется подождать, второй раз попасть в этот коридор мне совсем не хотелось бы.
– Какой коридор? – удивленно подняла брови мама.
– Да, это я так, не обращай внимания, – стушевавшись и смущенно отводя глаза, ответил Иван, укоряя на себя за то, что с какого-то перепугу вспомнил о сером коридоре и бесконечном полете, состоявшемся, пока находился в бессознательном состоянии, – надеюсь, скоро окажусь дома.
– Ох, главное, чтобы никаких осложнений не появилось, – тяжело вздохнув, покачала головой мама, – а так, доктор сказал, что дней десять точно придется провести в больнице.
***
Оказалось, пролежать в больнице Ивану необходимо не меньше двух недель. Видимо, в первый момент после операции лечащий врач не хотел огорчать пожилую женщину и без того находившуюся в стрессовом состоянии, и дал излишне оптимистичный прогноз.
Впрочем, по всем признакам Иван шел к выздоровлению, на третий день после операции уже сидел в кровати, а на пятый день ему разрешили вставать, правда, исключительно при наличии сопровождающего. Из всех последствий операции Дубровский ощущал лишь немалую слабость, что казалось вполне понятным явлением, да еще время от времени появляющееся головокружение. Приступы последнего оказались довольно-таки ощутимыми, хотя и длились не более десяти-пятнадцати секунд. Правда и случались они не чаще одного раза в день.
Что удивительно, во время одного из подобных приступов Иван снова, как в момент пробуждения после операции, почувствовал неожиданно, как пространство вокруг него словно плывет куда-то в сторону. И теперь молодой человек отчетливо понял, что это не то ощущение, что возникает при обычном головокружении. Пространство не качалось, ни поворачивалось, а действительно неким странным, едва уловимым образом уплывало в сторону, и в тоже время оставалось на месте. Причем, одновременно с этим возникло еще более странное ощущение, заключавшееся в том, что силуэты людей необычайным образом раздвоились, а затем снова совместились в единое целое.
Впрочем, случай оказался единичным, и посему Иван не стал обращать на него большого внимания. А следующие два дня ничего подобного не повторилось, поэтому он и вовсе забыл об этом. Что касается других неприятных моментов, из таковых стоило упомянуть только неприятные ощущения в паховой области, где находились швы от вскрытия бедренных артерий, да немного побаливало горло после интубации. В остальном же, как, по мнению врачей, так и по ощущениям самого Ивана, дело шло к выздоровлению.
Однако, как выяснилось примерно через неделю, не все складывалось так гладко, как хотелось бы. И осознание сего факта, пришло к Дубровскому лишь в тот момент, когда его пришел навестить товарищ и коллега по работе Костя Аверьянов, тот самый, что приходил однажды до операции.
К этому времени Иван начал потихоньку передвигаться по коридору отделения, поэтому, приняв звонок от Кости, находившегося, что называется, «на подходе», решил встретить товарища в холле возле лестницы, куда выходили и два лифта хирургического корпуса. Мама с сестрой уже три дня, как перестали нести едва ли не круглосуточное дежурство и теперь навещали лишь один раз в день, обычно ближе к вечеру. Аверьянов же, по всем признакам отпросившийся на работе под благовидным предлогом, для визита к приятелю и коллеге, решил появиться перед обедом. Но, поскольку до сего момента оставалось порядка сорока минут, Иван решил, что вполне может пообщаться с приятелем, благо вопросов у последнего накопилось превеликое множество.
Добравшись до небольшого холла, где располагались несколько невысоких, но довольно удобных кресел, а по углам стояли цветы в крупных кадках, Иван огляделся по сторонам, выбирая место, где лучше расположиться. Чтобы не сидеть на проходе, молодой человек решил воспользоваться креслом, стоявшим напротив лестницы, и двинулся туда.
Иван преодолел примерно половину пути, когда двери одной из кабин лифта открылись и оттуда кто-то вышел. Дубровский находился к лифтам спиной, и ему пришлось резко обернулться назад, чтобы посмотреть на того, кто появился в холле. И в этот момент молодого человека вновь охватило странное головокружение, уже дважды появлявшееся после операции. Но на сей раз, непонятные признаки длились дольше, к тому же появились и новые, еще более нетривиальные ощущения, вызвавшие тревогу и озадаченность.
Началось все, как и в прошлый раз, с банального головокружения – Иван почувствовал, что его немного повело в сторону, а все пространство перед ним будто покачнулось. Но буквально в следующий момент, к своему немалому удивлению, он вдруг заметил, что визуально пространство холла словно раздвоилось, как будто он смотрел на экран телевизора с плохим качеством приема. Но не это удивило молодого человека более всего – два человека в белых халатах, появившиеся из дверей лифта, двоились намного сильнее, нежели окружавшие их неодушевленные предметы. Более того, силуэты-копии, перемещавшиеся на некотором расстоянии от основного изображения, выглядели не полупрозрачными, а переливались целой гаммой цветов, начиная от светло-голубого и заканчивая бордово-малиновым. Причем цвета эти не выглядели статичными, перемещаясь по силуэтам людей с небольшой скоростью. Открыв рот от удивления, Иван проводил долгим взглядом медиков, в коих с немалым опозданием узнал врача и медсестру, работавших в «его» отделении. И почти тотчас странное ощущение, заключающееся в раздвоении предметов, пропало, а вместе с ним пропало и чувство головокружения.
Иван сделал осторожный шаг, стараясь не крутить головой, а потом опустился в ближайшее кресло. То, что с ним произошло, не имело ни единого болевого симптома, но оставалось абсолютно непонятным и от этого пугало ничуть не меньше, нежели гипотетическое возобновление головных болей. Да и назвать это случайностью уже не получалось бы, поскольку происходило в третий раз, да и странные эффекты многократно усилились.
Усевшись в кресле поудобнее, молодой человек принялся размышлять о случившемся.
Если рассказать о странном симптоме матери, это, безусловно, огорчит и встревожит женщину дальше некуда. А еще Иван подсознательно опасался, как бы у мамы не случилось сердечного приступа. С сестрой все казалось проще, однако вряд ли удалось бы уговорить её скрыть происшествие от матери, ибо при всей кажущейся внешней самостоятельности, Светлана наверняка не смогла бы удержать информацию в тайне. Наверное, правильнее было бы обратиться непосредственно к врачам, и еще лучше – к оперировавшему Ивана заведующему отделением. Но по некоей, неведомой ему самому причине, этот вариант не казался молодому человеку оптимальным, хотя совсем откидывать его в сторону, наверное, не стоило.
Для начала Ивану хотелось поговорить о произошедшем с кем-то из тех, кто умел смотреть на нестандартные вещи непредвзятым взглядом, и на такую роль, как подумалось Дубровскому, неплохо подходил Костя Аверьянов, чье появление могло состояться с минуты на минуту. Приятель и коллега не имел склонности к пустословию, был надежен, как товарищ, да и вообще, Аверьянов всегда казался чуть более начитанным среди других коллег, к тому же и голова у него работала неплохо. Правда, в основном это относилось к техническим вопросам, но Костя интересовался и другими вещами, в том числе, лежавшими за рамками чисто профессиональной деятельности.
Не успел Иван подумать об этом, как в дверях, выходящих на лестницу, появилась знакомая фигура, и спустя пару секунд в холл легкой походкой проскочил Костя Аверьянов. Как и предполагалось – лифты приятель привычно проигнорировал и поднялся на четвертый этаж, где располагалась нейрохирургия, пешком.
– Хо, Дубровский, да Вы делаете поразительные успехи! – воскликнул Костя, подходя к товарищу и протягивая руку.
– Боюсь, эти успехи могут оказаться куда более поразительными, нежели кажутся на первый взгляд, – слегка приподнявшись, ответил на рукопожатие Иван, с настороженностью прислушиваясь к внутренним ощущениям, но раздваивания пространства больше не происходило, и голова больше не кружилась, – но я все равно очень рад тебя видеть.
– Ты сейчас, о чем это?! – Аверьянов слегка притормозил, прищуривая глаза и искоса поглядывая на Ивана. – С тобой точно все в порядке?
– Ну, на первый взгляд, вроде бы, да, – немного поколебавшись, ответил Дубровский, а потом указал рукой на соседнее кресло, – давай присядем, а то в ногах правды нет.
– Ну, это ты, верно, сказал, – Костя смерил приятеля озадаченным взглядом, но возражать не стал и уселся в предложенное кресло.
Немного помедлив и бросив еще один взгляд по сторонам, Иван последовал за товарищем, усевшись в кресло рядом. Аверьянов, явно обескураженный поведением друга, не знал теперь, как начать разговор и выжидательно смотрел на товарища, надеясь, что тот сам все объяснит. Однако Дубровский и сам смешался и теперь не знал, как начать разговор.
– Я так понял, операция прошла успешно, и врачи дают благоприятный прогноз? – не выдержал, наконец, Аверьянов, прерывая затянувшееся молчание.
– Ну, в общем, это так... – Немного помедлив, кивнул головой Иван, взяв себя в руки. – Судя по снимкам, стенты встали, как нужно, да и головных болей у меня больше нет... – Тут он замолчал ненадолго, соображая, как перевести разговор в нужную сторону. – Вот только есть один нюанс... – Дубровский снова замолчал, собираясь с мыслями. – Нюанс очень необычный, я даже не могу назвать его каким-то симптомом или побочным эффектом.
– Да, что за нюанс?! – не выдержал Аверьянов, тряхнув головой. – Что ты темнишь-то? Что с тобой опять стряслось?
– Ну, в общем, какая-то свистопляска со зрением у меня творится, – признался Иван, растирая лицо руками и, немного помедлив, рассказал товарищу о тех странностях с раздваиванием изображения, что произошли с ним трижды после операции, причем последний раз – буквально пять минут назад.
– Хм, интересный эффект, никогда о таком не слышал, – заметно оживляясь, проговорил Костя, – а врачи что говорят по этому поводу?!
– Да, понимаешь, я пока ни с кем из медиков не разговаривал на эту тему, – тяжело вздохнув, ответил Иван и, увидев удивленное лицо приятеля, добавил, – я ведь и сам пока не могу понять, что происходит, даже объяснить доктору, наверное, толком не смогу. – Молодой человек помолчал немного, а потом продолжил:
– А еще, знаешь, мне кажется, это вовсе не проявление какой-то болезни или побочный эффект операции, это что-то другое, вот я и хочу разобраться в этом.
– Что-то другое?! И что же это, по-твоему?! – Константин с недоверием посмотрел на приятеля.
– Не знаю, пока не могу понять, – покачал головой Иван, и в этот момент ему показалось, что необычные ощущения вот-вот могут повториться.
Дубровский даже застыл на мгновенье, напрягшись в ожидании появления необычного головокружения, а затем возникновения эффекта двоения пространства. Но, ощущение оказалось ложным, пространство вокруг осталось на прежнем месте, да и голова больше не кружилась. Судя по всему, для того, чтобы возник необычный эффект, требовалось совпадение каких-то определенных факторов, вот только каких именно, Иван пока не понимал.
– Знаешь, если это повторится снова и при этом вызовет какие-то негативные ощущения, наверное, я все же расскажу об этом врачу, – Иван повернулся к смотревшему на него внимательным взглядом Косте, – но пока, хотел попросить тебя, не рассказывать никому о том, что со мной произошло.
– Ну, если ты считаешь, что так будет правильно, – задумался на мгновенье Аверьянов, – пусть будет, по-твоему.
– А еще хотел бы попросить об одном одолжении, – после небольшой паузы проговорил Иван, искоса взглянув на приятеля, – понимаешь, я, конечно, могу пользоваться здесь смартфоном, но все же хотелось бы, чтобы этим делом занялся кто-то еще.
– Ну, в общем, понимаю, тебе хочется, чтобы я прошерстил Интернет в поисках похожих случаев, – догадался Константин, и на лице его на краткий миг мелькнула ирония, однако, в следующий миг товарищ посерьезнел, – что же, попробую поискать, хотя, повторюсь, наверное, правильнее рассказать об этом лечащему врачу.
– Эх, вот уж не ожидал, что ты станешь уговаривать меня, как мама, – с легким удивлением и даже некоторой досадой взглянул на приятеля Иван, поднимаясь на ноги, – думал, хоть кто-то поддержит мои планы по исследованию необычных симптомов.
– Как бы эти необычные симптомы не довели тебя до чего-то нехорошего... – Вздохнув, махнул рукой Аверьянов, вставая с кресла следом за товарищем. – Ну, ладно, будь, по-твоему, пока сохраним это в тайне, однако дай мне слово, если хоть в малейшей степени появится дискомфорт, ты не станешь скрывать это от врачей.
– Хорошо, не стану, – протягивая руку товарищу, ответил Иван, хотя в глубине души не был уверен, что поступит именно так.
Поговорив еще несколько минут на отвлеченные темы, товарищи расстались, причем Костя лишь в последний момент вспомнил о пакете с гостинцами, которые приволок в больницу. При расставании Иван посчитал необходимым напомнить Аверьянову о том, чтобы тот держал язык за зубами, на что приятель лишь нехотя кивнул головой. После чего они разошлись, каждый в свою сторону – Иван отправился на обед, а Костя, явно пребывая в сомнениях, к выходу из больницы.
Добравшись до палаты, Дубровский пришел к выводу, что наиболее правильным будет заняться поиском факторов, заставляющих проявляться необычные эффекты. Немного поразмыслив, молодой человек пришел к выводу, что срабатывают эти эффекты в тот момент, когда окружающая его обстановка начинает резко меняться. Точнее, меняется восприятие окружающей обстановки самим человеком, и этим обстоятельством стоило попробовать воспользоваться.
Продолжение - http://proza.ru/2024/02/03/1001