Старинная забайкальская деревенька Каменка, разбросанная по обе стороны одноименной речки, среди глухой горной тайги. Когда-то богатая и многочисленная, стала редеть и разрушаться после Гражданской войны, раскулачивания и репрессий 37-го года, унесших самых толковых и трудолюбивых мужиков—соль земли русской.
К 41-му году жизнь стала налаживаться, природа дарила щедрые урожаи, кое-кто из исчезнувших вернулся из тех самых мест , «где Макар телят не пас» . На улицах по вечерам снова зазвучали песни девчат под русскую гармошку разудалых парней. В воскресенье приезжала кинопередвижка и колхозники с интересом смотрели «Трактористов» и «Волгу-Волгу».
В начале июня, безумно влюблённые друг в друга, тракторист Денис и доярка Настя сыграли скромную свадьбу и счастливо зажили в родительском доме мужа. Но пришла всеобщая беда и полегли мужики на телеги и уехали, пьяные-горькие, на войну. Бежала Настя за телегами до поворота дороги у леса, упала и проплакала под ёлками до ночи. Распухла от слёз и комаров. Подружки вели её обратно, держа под руки. Падала, кричала, словно ополоумела. Так и прожила полоумной всю войну, ничего не видя и не слыша. Похоронила, сначала свёкра, а потом и свекровь, изболелась и засохла.
В сорок четвёртом муж вернулся. Привезли его из райцентра работники военкомата За время войны сменил четыре подбитых танка. В последнем оглох и обгорел на Курской дуге и год валялся в госпиталях. Не человек уж, а кусок израненного и обгоревшего мяса. Не мог ни работать, ни говорить нормально, ночами вскакивал с постели и криком кричал со страху. На улицу выходил только с посохом. Так в нужде и страданиях пролетели, как одно мгновение, семнадцать нерадостных лет.
Однажды, в день поминовения усопших, побрели Настя с Денисом на погост посетить могилы родителей. Но дойти не смогли. Выехавший на большой скорости из переулка мотоциклист насмерть сбил Дениса и умчался с места происшествия. Им оказался сын председателя Сельсовета, великовозрастный повеса и бездельник, прозванный односельчанами Варнаком.
Похоронили Дениса с воинскими почестями за счёт райвоенкомата и Сельсовета, а почерневшая от горя Настя неделю пролежала в полной прострации, никого не узнавая. Против Варнака завели уголовное дело, избрав мерой пресечения подписку о не выезде. Сказалось то, что его отец был на хорошем счету в районе и «похлопотал, где надо».
Очнувшись, Настя стала ходить по инстанциям с просьбой установить справедливость и наказать злодея. Её, после долгого ожидания в приёмных, учтиво принимали, выслушивали и, выражая сочувствие, обещали помочь, где это возможно, убеждая, что окончательно всё решит суд.
Но время шло и каждому воздавалось своё: «Богу — богово, а кесарю— кесарево». Только злодею Варнаку никто ничего не воздавал; рассмотрение дела откладывалось и он продолжал ходить по деревне, ухмыляясь Насте при встречах прямо в глаза. И отчаявшаяся Настя решилась на самосуд. Достала из подполья старинную берданку, когда-то принадлежавшую свёкру и промасленный свёрток с патронами. Протёрла и очистила от масла. Патроны всю ночь сушила на притолоке печи. Пока возилась с оружием, то вспоминала, как ходила со свёкром на охоту, где он научил её метко стрелять. Всё положила под матрас и стала ждать удобного случая...
Вскоре родственники мужа, вездесущие парни и девчата изучили и изложили Насте весь распорядок дня Варнака. Оказалось, что он по выходным дням ездит на Кропачев перекат добывать тайменей. В одну из таких холодных августовских ночей Настя, надев зелёную солдатскую телогрейку, осторожно, с оружием в руках добралась до лесной тропы и пошла на Кропачев перекат. К восходу солнца она уже была на месте и затаилась в зарослях черёмухи, положив берданку на толстый, отходящий от дерева под острым углом сук Вскоре послышался звук едущего мотоцикла, приближаясь всё ближе и ближе. Сердце Насти бешено заколотилось, держащие оружие руки ослабли, но она, справившись с волнением, быстро вернула себе хладнокровие. Варнак тем временем, подъехав к берегу, сошел с мотоцикла и, взяв в руки спиннинг, забрёл по колено в воду. Не успел он забросить снасть, как раздался выстрел, которого он так и не успел услышать. Что-то тяжелое толкнуло его в спину и разорвало грудь. Небо, река и лес перевернулись перед глазами и наступил мрак. Тело плюхнулось в воду, проплыло, цепляясь за торчащие из воды острые камни и скрылось на ближайшем плёсе.
Эхо выстрела поглотила мягкая листва тайги. Толстая телогрейка смягчила отдачу приклада в плечо. Настя всё ещё держала палец на спусковом крючке и перед её глазами стояло видение из прошлого— харкающий кровью её любимый Денис корчится от боли в дорожной пыли и вскоре умирает. Её тело начинает колотить мелкая дрожь. Ружьё выпадает из рук, после чего Настя приходит в себя. Почувствовав облегчение, она переходит прибрежную тропу и, углубившись в таёжные заросли, прячет ружьё в дуплистой валежине. К полудню задними дворами возвращается домой и падает в кровать, где долго лежит в глубоком раздумье. Наутро начинает свою работу по дому, как ни в чём не бывало.
На следующий день рыбаки обнаружили одинокий мотоцикл у Кропачева переката. Приехал участковый милиционер и организовал розыск самого Варнака. Через три недели речка выбросила на отмель ниже деревни тело утопленника с пулевым отверстием в области груди. Председатель Сельсовета опознал в нем своего сына. Прокуратура начала следствие и по подозрению задержали Настю, но через три дня выпустили за отсутствием улик. Да и сама Настя на допросах твердила, что не имеет отношения к смерти Варнака, хотя этого ему и желала. При осмотре её плеча с участием фельдшера, обнаружить синяк не удалось, так как время было упущено. Да и сам следователь не горел желанием доказать вину подследственной, имея полную информацию о ней и в душе ей сочувствовал. А потому и прекратил дело с формулировкой «за отсутствием доказательств». Прокурор это постановление утвердил и дело сдали в архив. Где оно и пылится до сих пор. Жители деревни встретили такой исход с явным одобрением и стали Настю ещё более уважать….