- Вставай, сокол, кочета поют.
Мягкие пушистые волосы Майки щекочут мне лицо.
«Как прекрасен этот мир, посмотри, как прекрасен этот мир» - звучит ригнтон будильника на телефоне. Пять часов утра.
Выпутываюсь из липкого сна, сажусь на кровати.
Майка встаёт, подходит к окну и открывает штору.
- Ой, снег, Саша, на улице снег! Вчера ведь так тепло было...
Майка зябко ёжится возле окна. Одежды на ней нет. Я любуюсь её ладной фигурой.
Чтобы долго не описывать и не наплести лишнего: Вы видели скульптуру «Девушка с веслом», ну если не саму скульптуру, то, хотя бы, на фото в каком-нибудь журнале или в кинохронике? Так вот, натурщицей для скульптора была Майка. Стройная, подтянутая, спортивная, густые пшеничные волосы до плеч, и (сейчас не видно - она стоит ко мне спиной) большие серые глаза под тонкими чёрными бровями. Пухлые губы. Нос...нос несколько маловат, но, ведь, женщину это не портит, правда?
-Может не пойдём? - Спрашиваю я, - холодно, можно простыть.
- Ну, ты же обещал! Кинуть хочешь бедную девушку.
Майка моя любовница. Можно, конечно было бы, написать и «сожительница», но это, на мой взгляд, слишком грубо, бытовщина какая-то сермяжная..., а у нас с ней самая настоящая любовь. Нет, конфетно-букетный период уже почти миновал, но и до банального сожительства мы ещё не дошли.
- Ну почему сразу кинуть,- я смотрю на телефоне прогноз погоды, - вот: мокрый снег с дождём, температура воздуха + 2, +3 градуса, ветер юго-западный 4-5 метров в секунду.
- Замечательно! Ветер юго-западный, значит циклон, а циклоны морозов не приносят, - Майка смотрит на меня так убедительно, что я сдаюсь.
Нет, она, определённо оптимистка. Что ж, это очень не плохо.
Мы живём вместе в моей квартире уже полгода; приглядываемся друг к другу. Майка моложе меня на двадцать лет, ей едва исполнилось двадцать восемь.
Я был женат, потом пробовал сойтись с женщиной для совместного проживания, но не срослось. Имея опыт семейной жизни и свободного гражданского брака, я был теперь осторожен в выборе. Цинично? Может быть. Но пуганная ворона куста боится, а обжегшись на молоке, дуют на воду. Народная мудрость. Кто-то успешно оспаривал народную мудрость?
- Ну что ж, катер через срок пять минут, завтракаем и по машинам! - Соглашаюсь я.
Мы быстро одеваемся, снасти и всё прочее для похода на рыбалку собрано ещё вчера. Завтракаем. В вопросе завтрака у нас консенсус был достигнут сразу, с первых дней совместной жизни - завтрак обязателен, никаких «одно кофе».
Майка тоже была замужем и имеет дочь. Дочь живёт пока с бабушкой. С бывшим мужем Майка, с её слов, не смогла ужиться на почве, обнаружившегося вскоре после свадьбы, разногласия по поводу определения необходимой и достаточной дозы алкоголя для супруга. С предложением о заключении брака она ко мне ещё не обращалась. Таким образом, мы по обоюдному согласию проходим испытательный срок на предмет установления серьёзных оснований для заключения законных брачных отношений.
От дома до пристани пешком десять минут. Промокшие до последнего лепестка большие старые яблони вдоль тротуара дрожат на сыром ветру; у них наверняка у всех насморк. На мокрый серый асфальт осыпаются белые лепестки яблочных бутонов, смешиваясь с мокрым снегом, они застилают всё видимое пространство.
Я тайком поглядываю на Майку.
-Нормально, мне нравится, - говорит она, - черёмуховые метели, нормально для мая в наших широтах. Правда? - Она дёргает меня за рукав и заглядывает в глаза.
Мне нравится, когда женщины в непогоду покрывают голову косынкой, обвязывая концы вокруг шеи. Непокорные волосы выбиваются наружу, глаза в цвет косынке (косынка подобрана в цвет глаз - это элементарно Ватсон) - смотрится просто очаровательно.
На пристани людно. Суббота. Тепло одетые дачники, с кустами малины, смородины, крыжовника в руках, толпятся возле кассы.
Серая река, белые снежинки, белый, как лебедь Пассажирский Трамвайчик ПТ-125 покачивается у причала. Вахтенный распахивает калитку дебаркадера, подаёт трап на катер; матрос на катере принимает трап. Пассажиры заходят на катер и исчезают в салоне.
- Давай постоим на верхней палубе, - просит Майка.
- Холодно, золотко, смотри, как с воды тянет, и ветер, - пытаюсь я образумить её.
- Ну, давай, - настаивает Майка, - замёрзнем - спустимся вниз.
Я понимаю, что Майка редко, может быть, даже никогда после детства не плавала на речном трамвайчике.
-Давай, -соглашаюсь я.
Капитан запускает двигатель. Корпус катера начинает вибрировать, матрос выбирает и наматывает чалку на кнехт. Описывая циркуляцию разворота, катер выбирается на речной простор.
Встречный ветер свищет в ушах. Майка, раскрасневшись, восторженно смотрит на бегущую за бортом воду. Она прячется за меня от ветра.
Я жду, когда она окончательно замёрзнет и запросится в салон. Терпение её меня поражает; конечно, она молодец, но всё хорошо в меру.
- Всё, спускаемся, впереди ещё целый день на очень свежем воздухе,- тащу я Майку за рукав куртки.
Мы спускаемся в салон. Народа много, но скамья в дальнем углу свободна.
-Я к окну сяду, можно?
-Можно, - чисто формально соглашаюсь я, и ловлю себя на том, что между нами складываются отношения: старший - младший.
Майка младше меня на 20 лет. Она очень красивая и молодая.
-Да ладно, ей уже скоро тридцать, а тебе ещё нет и пятидесяти, - успокаивает меня мой внутренний голос.
Этот внутренний голос всегда проявляет себя внезапно. Иногда он говорит дельные вещи. Я читал работы Арона Бека, Эрика Берна о внутреннем голосе; из них мне стало известно:
- Это не психическое расстройство;
-Он очень умён и может мыслить со скоростью 4000 слов в минуту!
- Беседовать с ним лучше нейтрально, спокойно, не хамить;
- Нельзя позволять ему помыкать собою.
Я называю его Тайный советник; он ничего не имеет против. Он почти всегда благожелателен ко мне, но иногда бывает излишне ироничен, на грани стёба. Например: когда я попадаю в неловкое (но не безвыходное) положение он ухмыляется,
- Влип, очкарик!
Я возмущаюсь,но тем не менее, спокойно отвечаю,
-Я не очкарик.
–Ну, какие твои годы, - типа, он просто напоминает мне, что ничто не вечно под луной, в том числе и моя зоркость.
Я уже говорил, что он всегда встревает внезапно. Так вот, при его появлении в дальнейшем я буду ставить вас в известность, чтобы вы знали - кто это тут умничает.
Капитан сбрасывает обороты, корпус катера меняет частоту вибрации, и вот, мы пристаём прямо к берегу. Матрос опускает трап на рыжий, тёмный от тающего снега и дождя песок. Толпа выползает из салона и по хлипкому трапу, сползает на берег, потом поднимается вверх по пологому склону берега.
Сквозь редкий дубняк, росший когда-то в сквере при больнице, мы идём к моей избушке на опушке леса. Забор, огораживающий когда-то сквер, разобрали и утащили на свои участки «дачники», и дубы разбрелись по посёлку в разные стороны.
Мы идём по бывшей центральной улице бывшего посёлка мимо, некогда стоявшей здесь, школы. Тут растут большие старые черёмухи. Им, наверное, около пятидесяти лет. Зрелище потрясающее: Огромное белое облако цветущих деревьев висит над землёй. Белоснежные ветви свисают почти до земли, скрывая стволы. Посреди этого облака серый фундамент школы зияет как провал во времени. Когда-то я здесь учился.
Майки ещё не было на свете.
В избушке мы, по моему настоянию, пьём из термоса горячий чай, чтобы отогреться. Майке, конечно, хочется поскорее пойти в лес на речку, но я безоговорочно узурпировал власть и непреклонен.
В избушке я беру котелок, приторачиваю его к своему рюкзаку. Засовываю в Майкин рюкзак большой кусок полиэтиленовой плёнки и пару шерстяных носок. Один носок чёрный, другой коричневый.
- Зачем нам эти дрюшлые носки? - Спрашивает Майка.
– Это здесь они дрюшлые, а на рыбалке, может статься, они станут сильно лучше.
«Вот, коза, - думаю я, - сомневается в необходимости моих поступков. Ну, ладно – не так уж и плохо, что сомневается. Вникает, значит».
На опушке озябшие осины и берёзы. На осинах уже висят серо-коричнево-лиловые серёжки, ещё не распустившиеся, но уже хорошо заметные. В яркий солнечный весенний день, когда листвы ещё нет, и сквозь голые ветви синеет высокий небосвод, осиновые серёжки очень красивы.
Мне до сих пор не понятно – почему никто из художников не удосужился нарисовать осиновые серёжки на фоне неба. Или мне одному они кажутся такими красивыми? Я думаю, что если бы Ван Гог увидел эти осины весной, то он непременно бы написал их. Вот только висят эти серёжки недолго. Торопливая у нас весна, всё быстро-скоро отцветает, потому как лето недолгое: надо всем успеть воспроизвести себя, пока тепло.
Я говорю об этом Майке. Она разглядывает лес и соглашается со мной. Да, осиновые серёжки красивые, но сегодня не их день.
Мы шлёпаем по лужам талой воды. В лужах плавает небо. Влажные стволы и ветви деревьев, влажная прошлогодняя трава, не успевшая истлеть осенью. Влага висит в воздухе.
Майка не унывает, не спрашивает далеко ли ещё идти. Она молодец. Она не нытик.
Нам нужно перейти речку. Тёмная вода стремительно течёт под полусгнившими брёвнами старого моста. Мы идём по двум разным брёвнам, лежащим параллельно, я держу Майку за руку.
-Почему вода такая тёмная? – Спрашивает она.
–Это не вода тёмная, а дно речки тёмное, - поясняю я, - тут сплошные торфяники.
После моста тропа взбегает на пригорок. Здесь начинается хвойный лес. Мы сворачиваем направо, тропа вновь бежит под горку; мы опять попадаем в чернолесье. Прямо на границе, там, где кончается хвойный лес, черёмуховые заросли. Черёмухи здесь, на южной опушке только-только расцвели, под защитой хвойного леса. Их цвет ещё крепок и уверенно держится на ветвях.
Майка восхищена. Наверное, она впервые попадает в такие заросли цветущей черёмухи. Мы делаем селфи.
Лес редеет, мельчает и мы выходим на омут лесной речки. Вид довольно унылый:
голый ольховник, прошлогодний камыш, ржавая осока по берегам омута, тёмная излучина речки.
Майка вопросительно смотрит на меня.
–Ты рассказывал, что здесь такие красоты, - разочарованно вздыхает она.
–Золотко, выйдет солнце и тут будет рай, - уверяю я её, - и рыбалка здесь замечательная. И потом, мы только вещи здесь оставим, костёр разведём, а удить будем вон за теми ольхами, там больше открытой воды.
Я улыбаюсь, подбадриваю свою подружку; расстелив плёнку, раскладываю на неё рюкзаки и запахиваю другим концом, сверху кладу большие обломки упавшей от старости берёзы. Затем расчехляю удочки и привожу их в рабочее состояние.
-Держи, - передаю я Майе готовую к рыбалке удочку.
Она лезет в карман и достаёт коробку с опарышами.
–Можно я здесь заброшу, пока ты собираешься, - показывает она удилищем на омут.
–Здесь не клюёт, да и до чистой воды далеко. Видишь, возле берега сплошные водоросли.
Я отворачиваюсь и собираю вторую удочку. Краем глаза замечаю, как Майя насадив опарыша,всё-таки закидывает снасть. Поплавок плюхается на чистую воду.
«Вот, ведь, коза настырная,- досадую я про себя.
Майя по гороскопу Овен, рожденная в год Дракона. " Хреново, если она всегда так быковать будет», - мелькает в голове»
-Ой!
Я поворачиваюсь. Удилище Майки выгнуто дугой, поплавка не видно.
«Зацеп, - ставлю я диагноз и злюсь,- теперь придётся леску рвать, перевязываться. Ну, коза!»
Тем временем происходит невероятное: Майка вываживает из воды килограммового леща! Я удил здесь не одну весну, но лещей на ловил ни разу. Сорога, подъязок, окунь, но лещ, нет, ни разу.
Майя, облизываясь, как кошка, тащит рыбу к берегу низко, над самой водой. В метре от берега леска, рассчитанная на сорожку, рвётся и лещ плюхается в воду; лежит на боку. Прямо у поверхности воды, образуя сплошной ковёр, плавают густые стебли водорослей – рдеста. Лещ не может сразу же юркнуть в них и скрыться в омуте. Если бы это были сорожка или окунь, то без проблем - у них тело, как веретено прогонистое, а у леща лопатой.
Кто не верит, наберите в поисковике «Рдест гребенчатый». Извиняться не надо.
Лещ слабо плещется на поверхности. Подсачека у меня нет - на сорожку он ни к чему.
Майя Владимировна прыгает в воду. Уходит по пояс. Хватает леща, прижимает его двумя руками к груди.
У меня шок. На улице +2, вода вряд ли теплее. Согреться негде.Конец рыбалке. В голове лавинообразный ( почти как у Тайного советника) мыслительный процесс. Сейчас я дома, сижу в кресле; восстанавливаю:
Первое – цитата гоблинским голосом «Твою мать!»,
Второе, параллельно – чисто моим голосом: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!»,
Третье: голосом Тайного советника ( я предупреждал):- «Чуть выше по тексту, mеin Herz: - «В игре её конный не словит, в беде – не сробеет, - спасёт, Ключевое слово спасёт. Вкурил?». Ну, вот не может он без понтов!
Может, ты меня вытащишь? - Майя сияет. У неё великолепная детская белозубая улыбка во весь рот. Она красива.
Я срываюсь с места. Выдёргиваю наяду из воды. Ноги Майки в воде, в водорослях – это делает её похожей на русалку.
Выйдя на берег, она первым делом требует пакет. Упаковывает леща и начинает крупно дрожать всем телом. Мы стаскиваем с неё сапоги и джинсы.
Я ломаю сухой тростник, укладываю его на большую кочку возле ольхи ( полезно запомнить – пригодится), вытряхиваю все из рюкзаков. Снимаю с себя свитер, надеваем его Майке на ноги (ноги вместе), следом надеваем дрюшлые носки. Я усаживаю Майку на рюкзак, под рюкзаком сухой тростник. Ставим ноги во второй рюкзак. Майка больше не дрожит. Она с восторгом смотрит на меня,
- Какой ты ловкий и опытный у меня.
Очень быстро развожу костёр. Сзади Майки ставлю экран из куска полиэтиленовой плёнки. Всё. Первоначальные действия по спасению проведены. Выжимаем джинсы и я развешиваю их на колья у костра. Достаю из кармана рюкзак бутылку конька. Майка тревожно смотрит на меня, хмурится.
– Не бойся,- успокаиваю я её, - меру знаю,- сделав паузу, добавляю, - даже две. Достаю кружку, наливаю одну треть и протягиваю ей.
–Пей!
Она отрицательно мотает головой.
– Всё, больше никуда тебя с собой не возьму, - шантажирую я её.
Овен, рождённый в год Дракона, секунду думает и выпивает коньяк.
Я наливаю себе коньяка и тоже выпиваю.
Нервы отпускают. Мне как-то разом становится понятно, что Майка мне очень дорога, что она младше меня и что она слабая женщина, которая нуждается в заботе и внимании, даром, что ей уже двадцать восемь лет.
Говорят, что шахматисты в качестве допинга используют алкоголь, ну, разумеется, в разумных дозах. Я умнею на глазах, в голову спонтанно возникает убеждение: « В понедельник в ЗАГС!» , тут двух мнений быть не может.
«Женюсь, женюсь. Какие могут быть сомненья» - голосом Андрея Миронова напевает Тайный советник ( я предупреждал).
За всей этой суетой мы не заметили, как тучи превратились в облака; облака
стали редеть и вскоре совсем исчезли, растворившись в восторженной синеве неба. Солнечный свет затопил омут. Разом запели, засвистали птицы. Над речной излучиной то и дело проносятся утки.
-А ты говорил, - здесь нет рыбы.
Я сконфуженно жму плечами, - наверное, ты просто аномально везучая, Майка. Я здесь даже щеклейки не ловил никогда.
Потом был ещё длинный- длинный майский день.
Мы наловили пакет сороги и окуней, и подъязков. Рыба, которую ловила Майка, почти вся была крупнее, чем та, которую ловил я.
Когда вечером мы шли домой, то нам по пути встретились молодые дикие яблоньки, которые распустились только что, сегодня днём. Они были так трогательно нежны и красивы; я больше никогда не видел таких.
В эту вёсну мы ходили на этот омут ещё раза три – четыре.
На следующую весну Майка родила нам сына.
Потом сын был маленький, и мы опасались необыкновенно расплодившихся клещей.
Потом мы ходили на другие речки и озёра, и Майка всегда ловила больше меня. И сейчас, когда мы выбираемся на рыбалку, она всегда ловит больше меня, ловит, даже когда рядом ни у кого не клюёт.
Нашему сыну уже семнадцать лет и он ни разу не держал в руках удочку. Ни разу, сколько мы его не уговаривали.
Я спрашиваю его, - тебе не интересна рыбалка?
– Нет, - отвечает он, подумав, и добавляет, - от слова совсем.