В.Е.
Перекрывая звон и бой,
и лязг фраже, и гул натужный,
слухач от Бога - Замковой
царили с Додиком в том "Южном",
что бард воспел в стихе своём,
(и нет доныне лучше оды)-
он был баяна королём
и даром наделён природным.
Трофейный взяв аккордеон,
сменил все клавиши под пальцы
на кнопки в перламутре он,
баяном сделав иностранца.
Он нотной азбуки не знал,
играл на слух, как тот же Додик,
порой меж столиков сновал,
что в Ялте становилось в моде.
И ныла скрипка, пел баян,
цыплята-табака дымились,
и мы, снобизма не тая,
сюда частенько заходили.
Задорно Додик мне кивал
и улыбался дядя Жора,
а в берег бил солёный вал,
но грохот приглушали шторы.
И Шурочка (на щёчках ямки)
нам обихаживала стол,
тогда я был далёк от пьянки
и вилок не ронял на пол,
и в кавалеры был я годен,
бабьё не чаяло души
и, у стола витая, Додик
не предлагал мне анаши.
И, сделавшийся сразу кротким,
известный ухарь Витька-зверь,
гроза Массандровской слободки,
мне распахнул когда-то дверь.
Притом, подмигивая хитро,
показывая пальцем "ВО!",
мне дал понять: с тебя пол-литра -
восторженный моей "чувой"...
Промчались годы. Стар и сед я,
табу - визиты в ресторан,
но не прошли они бесследно -
мы вновь в России. Дерибан
рукою властной остановлен,
и "Рузвельта" в тени дубов,
и до сих пор ей нету ровни
средь всех российских городов.