СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ПОЭТА, ПИСАТЕЛЯ, ЖУРНАЛИСТА, СКУЛЬПТОРА-ФЛОРИСТА, ФОТОХУДОЖНИКА ВИКТОРА АЛЕКСЕЕВИЧА РОСТОКИНА.
- Интересно, куда они плывут, эти белые облака? – думал мальчишка, лёжа на ромашковой лужайке за хатой, где он жил с мамой и двумя братьями в хуторе.
Сорвал ромашку и долго любовался её простой, но такой нежной красотой. Вот на лепесток опустилась «Божья коровка». Витя посадил её на ладошку и, улыбаясь, заговорил нараспев:
- Солнышко, солнышко, улети на небко, там твои детки кушают конфетки, всем ребятам раздают, а тебе не дают, - и рассмеялся.
Прихватив лежащий рядом на траве томик Пушкина, мальчик направился домой. Он с детства не был похож на своих сверстников: не любил гонять футбол из скрученных и перетянутых верёвками тряпок, играть в лапту или в войну, тем более, что она кончилась совсем недавно и маме очень нелегко пришлось с тремя сыновьями мал-мала меньше в эти страшные годы. А вот читать стихи он любил! Особенно Пушкина!
Витя никому не показывал своих первых творений, он записывал в тайную тетрадь строки, идущие из самого сердца:
Совсем он юный, летний день.
Пока лучи свежи, прозрачны
И соловья хрустальна звень,
Как обещание удачи.
Внимательно перечитал написанное и вздохнул:
- У Пушкина всё равно лучше!..
Летели дни, недели, годы. Не доучившись в литературном институте, Виктор пошёл служить в армию. И там в его солдатском сапоге всегда была спрятана тетрадка и ручка. В армии явилась ему Муза в образе прекрасной девушки, которую он встретил в увольнении, гуляя в парке.
- Лидия, а вы любите стихи?
- Конечно люблю, - соврала она.
И солдат, разрумянившись от волнения, стал читать ей свои стихи. Она слушала и молчала.
- Ну, как?
- Отличные стихи, - сказала Лида, - мне очень понравились!
Тут девушка душой не кривила.
Сразу после окончания его службы в армии они поженились. Виктор стал работать корреспондентом в редакции районной газеты, а Лидия устроилась в швейный цех быткомбината. Начинающий журналист сразу взялся за выпуск литературных уголков в газете и написание ярких, цветистых, наполненных необычными словесными образами, очерков и рассказов о людях труда. Работа ему нравилась. Готовя любой материал, Виктор Алексеевич скрупулёзно и тщательно подыскивал каждое слово, нанизывая их, словно жемчужинки, в ожерелье предложений.
- Чтоб, как у моего кумира было, у Александра Сергеевича.
И он в который раз перечитывал прозу и стихи любимого Пушкина. Других классиков молодой журналист тоже изучал и был знаком со многими их произведениями, которые нравились, будоражили, вызывая уважение и даже восхищение, но никто из них не мог затмить в его сознании гения и кумира, владеющего словом так, как никто другой!
В двухкомнатной квартире на первом этаже двухэтажного дома, которую Виктор получил, постепенно поселилась грусть. Всё бы хорошо, но уже десятый год живут, а детский смех не радует сердца, не слышится в пустых комнатах... Лида лечилась, и вот наконец в одну из ночей прошептала на ушко мужу:
- У нас будет ребёнок.
Радости супругов не было предела! Когда настал срок и Виктор отвёз жену в роддом, то, вернувшись домой, он стал сооружать в ванной комнате печку-буржуйку, так как в квартире, по его мнению, было прохладно.
- Вон, даже у цветка в горшочке, стоявшем на подоконнике, листики от холода опустились, -
И будущий отец прижал горшочек к груди, прикрыв полой тёплой жилетки.
- Ты, цветочек, живи, не умирай, я на тебя загадал! Пусть с ребёночком будет всё в порядке, когда он родится.
Весь день и ночь листики у растения не поднимались, и, казалось, вот-вот совсем отпадут. Буржуйка уже вовсю горела и щедро дарила своё тепло. К обеду Виктор радостно увидел, что листики у цветочка поднялись и налились живительной силой.
Вечером сын появился на свет!
-Мне улыбается и солнце тоже,
Душа воздушна и чиста, как свет,
Который сказку былью сделать сможет,
Ему вестимо искончанья нет.
А ещё через полтора года на свет появилась и крошечка доченька. То-то радости, то-то жизнь – полная чаша! Росли детки любимые, долгожданные, и текли в мир стихи, как из рога изобилия, стихи Виктора Ростокина:
Я, уподобясь пушкинской привычке,
Дабы отвлечься на короткий миг
От вязких строчек, по бокам странички
Неприхотливо, как нежданный вскрик,
Рисунок набросал – штрихов с десяток,
Не задаваясь замыслом в уме,
И этот черновик куда-то спрятал…
***
Чем студёнее роса,
Тем горит на солнце ярче.
Не слепит она глаза,
Куст калины с нею жарче.
Ненароком не обжечься.
На гостинец сей гляжу
С удивлением извечным.
Если б не её огонь
И раскованная спелость,
Не дышал бы на ладонь…
Слава Богу, ладно спелось!
***
Поднял я листок вишнёвый,
Передать – нелёгкий труд
В слове! Редкая обнова -
Этот маленький этюд.
На минуту я вгляделся,
Дабы вникнуть всей душой.
Сад вот зеленью оделся.
Вот сияет белизной.
Вот уж ягоды краснее
Летней ведренной зари.
Дождик свежесть порассеял,
Знать, он дал дары: бери!
И пришла с ведром девица,
Стала ветви наклонять,
Рвать, обилию дивиться,
Песней август прославлять.
Передать ли смог я словом?
Каждый простенький мазок
Нанесён по Божьей воле
На опаловый листок!
Ах, как же счастлив он был тогда! Любил детей, жену, работу, природу, друзей, людей, весь мир! Любил жизнь! Радовался каждой травинке, каждому листочку и цветочку, пенью птах, солнышку и тучам, дождю и снегу. Видел в сучках деревьев солнечные журавлики, нырял под воду за корягами и вырезал из них сказочные скульптуры. А сколько прекрасных фотоснимков он сделал, закрепив за собой прочное звание фотохудожника.
Беда пришла нежданно, поделив жизнь на «до» и «после»: в автокатастрофе погиб восемнадцатилетний сын Алёша. Свет погас в глазах отца. И навек поселились в них боль и тоска. Непреодолимым было единственное желание – уйти вместе с сыном. Но он устоял. Боль притупляли вино и сигареты, вкус которых до смерти сына он не знал. После длительного литературного затишья стихи хлынули, как реки слёз, пролитые в непоправимом горе. Стихи пронзительные, пронизанные огнём душевных мук, трогательные и трепетные, мудрые и заставляющие ценить жизнь.
И не менее волнующая до слёз проза. Читая Ростокина, думаю о Пушкине, читая Пушкина, думаю о Ростокине, авторе 30 книг поэзии и прозы, члене Союза писателей и журналистов СССР (ныне России), скульпторе-флористе и фотохудожнике.
«Много раз оплаканный, мой сын неотлучно в моём сердце, в моей памяти. Он смотрит мне в глаза. То – с ласковой доверчивостью, то – с застенчивой улыбкой, то – с грустным укором.
Не по переменчивому вдохновению, а по долгу любящего отца писал я о нём. Медленно. Трудно. Строка за строкой. И казалось, верилось, что всё печальное рассеется, растворится. И Алёша вернётся из небытия»…
Это небольшой отрывок из книги Виктора Алексеевича «Воскрешение сына». Я не могла не отозваться и хоть как-то не успокоить моего друга, духовного брата и отца, вот мои стихи ему:
Бел, как лунь, и горем бит
Наповал, но душу
Со смиреньем, без обид
Ты свою послушай.
Плачет горько и поёт,
Стонет и рыдает.
Жизнь земную Бог даёт,
Он и отбирает…
Отточил Он твой талант
Страшною ценою,
Но подпёр ты, как атлант,
Небо над собою.
И не дашь ему упасть,
Будешь жить до срока.
В Божию отдашься власть
С мыслями пророка.
Последние годы своей жизни В. А. Ростокин звал смерть, устал, хотел побыстрее уйти к Алёшеньке. Виктор писал:
Я упокоюсь в час ночной,
Когда узоры звёзды вяжут.
И ненароком кто-то скажет:
«Лежит, как будто бы живой».
Было это в 2016 году. Я тут же написала ему своё пожелание:
«Алмазы слов» роняя на бумагу,
По жизни шёл ты, излучая свет.
Мать завещала мягкость и… отвагу.
И Богом осиян был тот завет.
Ты устоял перед смертельным горем.
Сутуля плечи, по беспутью шёл…
Хмельной от слёз, завидя крест на взгорье,
Ты улыбнулся и черту подвёл…
Прошу, поэт, не надо! Рано! Рано
В чертоги смерти душу отдавать.
И хоть открытая зияет в сердце рана,
Пой жизнь свою! Не надо умирать!
Но моё пожелание он исполнил лишь до 2024 года. Своего сына поэт пережил ровно на 25 лет и десять дней. Светлая память о тебе, друг мой, будет жить в моём сердце, пока оно бьётся. А творениям твоим жить вечно.
На прощании я заметила, что в гробу лежали томик Пушкина и чистый лист бумаги… Это было последнее желание поэта.