Черным взглядом смотрит вечер в разрисованные серебром окошки, февральские метели машут белыми косматыми хвостами, их протяжный гул похож на приглушенный волчий вой, снег щедро засыпает города и поселки - его бело-голубое королевское величие кажется таким незыблемым, неоспоримым...
Солнце забыло про нас, дремлет оно в рыхлых подушках облаков, изредка бросая косой прозрачный взгляд на землю.
Расползлась по миру снежная тишина, густая, как сметана, глубокая, как колодец.
А воздух такой чистый, хрустальный, пряно-свежий - такое бывает лишь зимой.
Февраль совсем забыл, что он - последний месяц зимы, она в феврале особенна пышна и великолепна, словно на балу.
Не хочу отпускать зиму - хочу хрустящих, фиолетовых вечеров в черешневых всполохах морозного заката, хочу видеть, как голубым ясноглазым утром медленно тает ледяной осколок тонкого месяца, смотреть на хрупкое ванильное кружево снега на ломаных черных ветвях в саду, на белые звезды снежинок на рукаве, греть озябшие пальцы о горячую кружку с золотистым липовым чаем, замирать от тревожно-радостного чувства во время святочных гаданий, когда трепещущий отблеск свечи озаряет полутемную комнату, а в зеркале мерещится чей-то лик - то ли хищный носатый профиль Бабы-Яги, то ли чья-то лохматая голова, какая-то рука с устрашающе длинными когтями...
И ползут из углов странные тени, разбуженные святочным огнем, дразнящим запахом горячего пирога, тягучим ароматом домашних наливок, непонятными словами древних заговоров. Долго ждали они своего часа в болотной глуши, под сенью темно-зеленых лесов, под корягами да пнями, укутанными бархатным мхом, оплетенными зарослями бересклета, в оврагах, обрызганных темной кровью брусники, где кикиморы прячут спелую осеннюю луну, где болотницы чешут космы в мутном зеленом полумраке,там повисла на корявых стволах тишина, ее нарушает лишь глухое уханье филина да треск надломившейся ветки.
Хочется им проникнуть в мир людской, попугать, покуражиться, поразвлечься...
Когда еще предоставится такая возможность?
Сказка стучит в заледеневшее окошко озорной рукой, подмигивает россыпью полыхающих звезд, шуршит старыми пожелтевшими страницами, поскрипывает деревянной половицей - там, где шебуршит притаившаяся мышь. Беззвучно зевает рыжий котенок, клубочком свернувшийся на подушке,настойчиво скребется о крышу огромная лапа ели, точно просится в дом, а на чердаке возится тихонько лохматый старикашка -Домовой, в неизменной жилетке и зеленой рубашке. Любит он устроиться в укромном уголке, натаскав туда всякой всячины: ленточки, птичьи перья, пучки сухих трав. Есть у него на чердаке старинный кованый сундучок. А может, это в нем живут сказки, среди старых салфеток с незатейливой вышивкой, кусков земляничного мыла и засохшего цветка ромашки?
Рожденные в сладкой яблочной сердцевине августа, в ржавом серебре ноябрьских заморозков, в нежной ландышевой прохладе, они терпеливо ждут зимы - самого волшебного, мистического времени.
А под шорох снега за окном они вылезают из сундучка и приходят к нам...
Не спешим прощаться, побудем с ними еще...