12
Уже поздно ночью, выйдя из душа, Зойка прошла на кухню, где хозяин квартиры с большой кружкой чая в руках стоял у окна, разглядывая ночной двор. Она на цыпочках подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к его широкой спине.
- Скажи, пожалуйста, так всегда будет? – тихо спросила она.
- Что именно?
- Ну… мы… ты, я, Люба?
- Люба – моя жена! – сказал как отрезал он и замолчал, очевидно, полагая, что эти слова являются постулатом их любовной геометрии.
Зоя отступила на шаг назад.
- А я кто? – она почти выкрикнула эти слова, добиваясь более развёрнутых объяснений и приоритетных расстановок двух женщин по углам неравнолюбимого треугольника.
- А ты… У меня к тебе особенные чувства! У мужчин так зачастую бывает, что жена и любимая – это две разные женщины… - он развернулся к Зое и улыбнулся, довольный собой за высказанную мысль, очевидно, посчитав её очень глубокой.
На кухне, как и по всей квартире, был выключен свет, а она с распущенными волосами, в его рубашке стояла напротив окна в лунном сиянии, щедро заливавшем комнату через стекло. Точёная шея, белевшая в расстёгнутом вороте, рыжие кудри, рассыпанные по плечам, блестевшие страстью или гневом глаза делали её похожей на фарфоровую статуэтку. Тимур невольно залюбовался девушкой, подумав, что никуда не отпустит её, при этом даже не утрудившись мыслью, как всё это уместится в жизнь всех, кто находится рядом с ним.
Зоя же, согретая его словами о том, что именно она – любимая, вновь прильнула к Тимуру, счастливая этим мгновением. Ей хотелось ещё поговорить о чувствах, о будущем, но Тимур увлёк её совершенно иными, более приземлёнными идеями и ей стало не до выяснений, кто для него главнее.
А ещё через пару дней Любу с сынишкой выписали из роддома. Тимур вместе с тёщей поехали их забирать, а уже дома маленького Вадима с мамой встречала вся остальная родня – дедушки, ещё одна бабушка и дядя. Все любовались малышом, то восклицая, какой он миленький, то шикая друг на друга, считая, что все, кроме этого шикающего, громко говорят и непременно испугают кроху. Но малыш спокойно спал в своей кроватке, пока не проголодался, а покушав, вновь уснул, дав возможность всем восхититься своим чудесным характером и ангельской внешностью, оставив все свои капризы на потом, когда родня свыкнется с мыслью, что он у них самый любимый!
Зоя заявилась к подруге через неделю.
- Привет, мамочка! – громко поприветствовала она Любу, открывшую дверь, и протянула ей плюшевого мишку. – Это для новорождённого!
- Чш-ш-ш, – прижала Любаня палец к губам, - спасибо большое, проходи на кухню, в комнате Вадюшка спит, - пригласила она гостью.
- О-о-о, во как он вас построил! – Зоя и тут не удержалась без шпильки.
- Он же маленький… - улыбнулась молодая мама. – Не бухти, присаживайся, сейчас чайку попьём, пока нам не мешают… как раз только заварила… и пирог у меня есть вкусный!
- Тётя Надя молодец, без устали печёт-варит…
- Да нет, это я сама испекла… мясной, как Тимур любит, - гордо возразила подруга.
- Даже та-а-ак! Всё успеваешь? – Зоя кивнула в сторону комнаты.
- Да успеваю, Вадик спокойный, в общем-то, - пожала она плечами, - если сытый и сухой, то спит большей частью, а я и постирать могу, и приготовить.
- Ну, а как папаша себя ведёт?
- Ой, он с ума сходит от счастья! – бесхитростно поделилась с подругой Люба. – На сына не надышится…
- А на тебя? – резко спросила Зоя, но тут же добавила: - Ну, я имею в виду, что ты ему такой подарок преподнесла – сына вон какого родила! – жизнерадостно провозгласила она, усаживаясь за стол.
- Ну… так, конечно же… но я нисколько не обделена его вниманием, у нас всё хорошо! – стеснительно произнесла Люба, немного даже покраснев при этом.
- Да? Ну ладно, а то это… если что, мы ему устроим! – погрозила Зойка куда-то в окно, нервно подвигав по столу чашкой и блюдцем, переложив вилку и покрутив тарелку с пирогом.
Люба же, ничего не замечая, рассказывала подруге, как они вчера первый раз сами без бабушек купали своего сыночка, радостно восторгаясь удивительной прелестью этого процесса. Зое очень скоро наскучило слушать её восторженную болтовню и, ещё недолго посидев, она засобиралась домой.
- Побыла бы ещё, сейчас Тимур приедет, Вадим проснётся, ты же его так ещё и не увидела, - уговаривала Люба подругу, - надо же, разоспался сегодня мальчик наш, погляди-ка! – улыбнулась она и, сбегав уже в сотый, наверное, раз в комнату, пришла оттуда, разведя руками. – Спит мой сладенький!
- Ну тогда я взгляну на него, да пойду! – решительно встала из-за стола Зоя и так и сделала, спеша покинуть дом подруги до прихода главы семейства.
Выйдя из подъезда, она остановилась и глубоко вздохнула, чувствуя, как обида и досада грызут её изнутри.
- Сколько же это так будет продолжаться? – прошептала она. – Пока я не сорвусь и сама не признаюсь во всём Любке? Тимура-то, судя по всему, всё устраивает… Пришёл домой – там одна, надоела жена – я есть! Прямо сменная жизнь какая-то! – высказалась она со злостью и побрела на остановку, поглядывая на всякий случай по сторонам в опаске встретить здесь Ивана, которого избегала с того самого вечера, проведённого ими в кафе.
Сидя в автобусе и рассеянно глядя на прохожих, спешивших в этот час, скорее всего, с работы домой, Зоя чувствовала тоску. На душе скребли кошки оттого, что прямо сейчас она всё дальше удалялась от дома, где больше всего хотела бы остаться, но не в качестве гостьи.
«Почему одни получают от этой жизни всё, а другим перепадает, что останется? – раздражённо подумала она. – Разве это справедливо? Нет, конечно! Я ведь тоже имею право на счастье!» - прижавшись лбом к стеклу, жалела она себя.
А мысли всё кружили и кружили, такие удобные, уютные… сподручные, прямо, какие-то мысли крутились в Зоиной голове и оседали, не давая ни единой возможности протиснуться другим – совестливым, например, о подлости и коварстве, что оставляла она каждый раз в доме подруги…
Так и потекла жизнь, месяц за месяцем, поигрывая своими тайными и явными гранями, временами радуя, порой вызывая грустинку у кого-нибудь, но никак пока не меняя своего привычного течения. Зоя с Тимуром время от времени встречались и им по-прежнему удавалось от всех это скрывать. Расставшись, он спешил к жене и сыну, а она возвращалась к себе домой.
Подспудно Зойка ждала, что вот-вот да разразится всё же буря, прекратив это двусмысленное положение вещей, но на горизонте не наблюдалось даже лёгкого ветерка. Вопреки общепринятой логике Зою это обстоятельство не только не радовало, а даже начинало уже потихоньку нервировать.
«Не успеют какие-нибудь бедолаги поглядеть друг на друга дольше обычного, их уже в любовники записывают и давай по ним утюгом праведного гнева елозить без передышки, а тут… ни одна свoлочь не укажет на нас пальцем… никому дела нет, что я семью разбиваю!» - недоумевала она, злясь при этом на абстрактных поборников морали, которые не замечают их затянувшейся интрижки, а больше на Тимура, который так ловко устраивал их встречи, что ни разу не прокололся сам и Зою уберёг от этого.
Но в какой-то момент круги на воде всё же начали расходиться. Слабенькие, лёгкие, но они побежали. И точкой возмущения стала сама Люба. Зоя позвонила ей как-то в конце рабочего дня из кабинета начальника цеха, чтобы попросить журнал с нужной ей выкройкой, и голос подруги показался ей грустным.
- Случилось что? – поинтересовалась она. – Ты какая-то не такая, как обычно… С сыном всё в порядке?
- Да-да, Вадик здоров, - торопливо ответила Люба.
- Я заскочу к тебе после работы? – осторожно зондировала почву Зоя.
- Да, конечно, заходи, буду ждать, - ответила Люба между уговорами захныкавшего сынишки, - тише, тише, маленький, всё хорошо, мама с тобой, чш-ш-ш… Извини, Зой, Вадик внимания требует… пока, увидимся!
- Да-да, хорошо, я скоро приеду, тебе что-нибудь надо? – прокричала Зоя в трубку, пока Люба не отключилась.
- Нет, у нас всё есть… Зой, я не могу держать трубку, Вадик капризничает, до встречи! – и в трубке послышались гудки.
Пока доехала до дома подруги, Зоя сломала всю голову над тем, что могло расстроить Любаню.
«Неужели узнала что-то про нас с Тимуром? – мысленно вопрошала она и тут же отвечала. – Да вряд ли… разве бы она так со мной тогда разговаривала?.. А вообще, если узнала, то это и к лучшему! Сколько эта тайна может жить, вечно, что ли?» – решила она и, воодушевлённая этой мыслью, осторожно постучала в дверь знакомой квартиры, чтобы не разбудить звонком малыша.
- Проходи! – на пороге стояла Люба с сыном на руках.
- Ой, кто тут у нас такой хороший, кто там такой милый, а? – запричитала Зоя, перешагнув порог, но почти уже полугодовалый Вадим развернулся к матери, вцепился ручонками в её платье и громко заплакал.
- Тише, тише, мой хороший, - пыталась успокоить его Люба, - это же тётя Зоя, ты же её знаешь, ну что же ты, а, Вадичек? – Люба отошла от двери, дав возможность Зое раздеться и пригласила. – Приходи на кухню, мы там!
«Значит, всё в порядке, - подумала Зоя, - а я-то уже готова была выслушать обличительную Любину речь… но, оказывается, рановато, а её плохое настроение вовсе не из-за нас с Тимуром… Ладно, сейчас всё узнаем!» - решила она и, помыв в ванной руки, прошла на кухню.
Там Люба как раз приготовила смесь малышу и, сев на стул вместе с ним, поднесла бутылочку ко рту ребёнка. Он, издав какие-то обрадованные звуки, ухватил соску и с жадным наслаждением начал сосать, покряхтывая и следя глазами за гостьей.
- О-о-о, вы тут трапезничаете, я вам помешала, наверное, да? – Зоя потрепала мальчика за ножку, отчего он улыбнулся, не разжимая дёсен, обхвативших соску, и, произнеся какие-то согласительные звуки, продолжил своё дело, тут же ухватив ручонками свою ногу, которую только что трогала Зоя.
- Присаживайся, сейчас он покушает и спать будет, уже давно гуляет, - заверила Люба, ласково глядя на сына.
- Да не обращайте на меня внимания, я подожду… - махнула рукой Зоя и присела с краю стола. – А ты-то чего грустишь? С мужем поругались?
- Да нет, не поругались, - помотала головой Люба и криво улыбнулась, отчего стало понятно, что она чего-то недоговаривает.
Вадик даже не успел выпить до конца содержимое бутылочки, как дремота одолела его, и он уснул. Люба встала, отнесла сына в кроватку, а, вернувшись, предложила подруге чаю и стала набирать воду в чайник.
- Да брось ты свой чай, говори, что случилось, я же с ума схожу! – в нетерпении воскликнула Зоя, но, спохватившись, мягко продолжила: - Переживаю за тебя…
- Да ты права, случилось… кажется… - всхлипнула Люба.
- Да что именно, не томи уже!
- Тимур мне изменяет… кажется, - едва слышно сказала Люба и шумно осела на стул.
- Ну вот, опять кажется… Так ты это себе напридумывала или что-то знаешь? – осторожно, практически на ощупь, выведывала Зоя.
- Знаю… рубашки вчера стала стирать, а там… следы помады и запах духов каких-то, точно не моих…
Зоя вспомнила, что было у них с Тимуром два дня назад и поняла, как могла её помада испачкать его рубашку.
- Да ну… брось, может, тебе показалось, может, это и не помада была…
- Ну да, краски акварельные! – сквозь слёзы огрызнулась Люба. – Я же не дура!
- Ну что ты! Не обижайся, я так вовсе не думаю… А у него ты не спрашивала?
- Нет! - Люба мотала головой. – Боюсь… вдруг всё это окажется правдой… Я теперь только и думаю, с начальником он задерживается по вечерам и по выходным ездит или… с какой-то стервой время проводит! – расплакалась она.
- Ну-ну-ну, только не плачь, Люб, не надо! – Зоя с трудом уняла внезапную дрожь в руках, понимая, что «какая-то стерва» – это она и есть.
Она не стала задерживаться надолго и, взяв журнал, за которым приходила, ушла домой. Как только удалось встретиться с Тимуром, Зоя сразу рассказала ему о Любиных подозрениях, но, как оказалось, супруга ничего по этому поводу не говорила и разборок не устраивала, поэтому оба успокоились.
Люба на самом деле не стала ничего выяснять, она несколько дней приглядывалась и прислушивалась к мужу, к его словам, поведению, но даже с большой натяжкой не получалось к чему-либо придраться. Он вёл себя с ней и сыном как обычно и никак не выдавал себя, и Люба начала уже сомневаться в том, что у него могли быть какие-то шашни на стороне. Вскоре она и вовсе забыла о своих подозрениях, вновь уйдя с головой в домашние хлопоты и заботу о сынишке.
Но народная мудрость права - сколько верёвочке не виться… а прикатится этот клубок страстей прямиком туда, где его непременно распутают!