Сочинение на свободную тему

                Встреча Нового года

Вечер 31 декабря 1999 года. Впрочем, уже и не вечер, а ночь, вот-вот наступит 2000-й год. В квартире Авдеевых готовятся встречать его, как, надо думать, и в других местах.  Светлана, хозяйка квартиры, суетится вокруг праздничного стола, наводит последний лоск. Стол стоит примерно посредине комнаты, перед окошком. Слева, если смотреть на стол от входной двери, в углу, наряженная ёлка, с уже мигающими огоньками гирлянды, справа, в другом углу, на тумбочке – телевизор, по которому идёт предновогодний концерт «Новогодняя ночь на Первом канале». Муж Светланы, Игорь, на кухне, занимается хлебом. Уже близится выступление Президента.

- Игорь, ну где ты там застрял, уже сейчас Борис Николаевич поздравлять будет,  –  громко позвала Светлана, потому что нужно было перекричать шум от телевизора.

- Сейчас иду, –  ответил тоже громко Игорь.

Светлана подошла к телевизору, немного убавила звук.
В комнату вошёл Игорь, поставил на стол тарелку с хлебом.

- А что же ты не взял тот подносик для хлеба, который нам Машка подарила? спросила Светлана.

- Да как-то не подумал, так и получилось по-старинке, –  ответил смущённо Игорь, –  ну, давай поменяю.

- Ничего, так тоже хорошо, –  успокоила Светлана. – Давай год провожать, а то скоро наш главный появится.

- Давай, –  с готовностью откликнулся Игорь, –  с чего начнём?

- Давай, уж, с шампанского, как положено, переход-то очень необычный. В новое тысячелетие.

- Да, Свет, а когда ребята-то наши придут? Не говорили?

- Ленка сказала к часу, а Витька – к трём-четырём. Лена у подружки Олеси на девичнике, рядом тут, минут десять ходьбы, а Витька со своими медиками в кафе встречают.

- Вот тебе и семейный праздник! Выросли-то они как быстро! Да и мы с тобой, в своё время, не очень-то домушничали в это время, всё куда-нибудь заваливались. Так что всё в порядке вещей.

- Ну, придут же! Куда им ещё деваться? Ну, что же, давай, открывай пузырёк, проводим девяносто девятый, последний в столетии. За уходящий.

Игорь открыл шампанское, налил в фужеры, поднял свой:
- Не только за уходящий год, и за Президента уходящего вместе с ним.
- Ты опять что-то напророчишь!  Ну, за уходящий или за уходящих, что ли? А? За того и другого.

Оба чокнулись, выпили.
 
Светлана отпила глоток, причмокнула языком:
- Какое хорошее шампанское! Вот, тоже «Советское», а разное какое бывает.

- Это на работе нам устроили заказ, с шампанским из Москвы, завод постарался, прямо с конвейера брали.

- А всё-таки, с чего это ты взял, что Ельцин уходит? – Возвратилась Светлана к недавнему заявлению Игоря. – Да и зачем ему это надо? Его же подлечили, мотор работает.

- Мотор работает, согласно кивнул головой Игорь, а голова уже давно не очень. Вон что натворил! Такое разорение устроил! Пора и сбегать, пока народ не прогнал. Вот он об этом и будет сегодня говорить.

Оба закусывают дольками нарезанных яблок.

- Да, Игорь, у нас на работе прямо все с ума посходили, про миллениум этот. Про сбои какие-то говорят при обнулении времени. У вас тоже?

- Ерунда всё это! Какое обнуление у этих счётчиков!? Им хоть две тысячи, хоть тысяча семьсот пятнадцать. Какие могут быть нули? Так что никакого конца света не будет, и сбоев не будет, и свет не померкнет, и Президент своё слово скажет. О, послушаем, вот, начинается! Давай ещё выпьем!

Выпивают ещё по глотку.

Светлана всё не унимается со своими вопросами:
- А ещё говорили, что могут из-за этого у военных сработать ракеты. И у них, и у нас. Самопроизвольно война начнётся.

- Ну, люди, –  хмыкнул Игорь, –  какое, там, самопроизвольно? Этим же операторы управляют. Команду дадут им, полетят ракеты. И у них то же самое. Так вот прямо и полетят, неизвестно от чего! Ну, с наступающим!

- С наступающим! Дал бы Бог, чтобы с хорошим!

Чокаются, допивают бокалы до конца.
На экране появляется Ельцин. Светлана и Игорь поворачиваются к экрану, слушают поздравление Президента.

- Дорогие россияне! – начал Борис Николаевич. –  Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает двухтысячный год, новый век, новое тысячелетие!

- Ну вот, –  обратился к Светлане Игорь, –  слушай про то, что я сказал!

- Про Ельцина, что ли?

- Про его уход. Об этом я тебе и говорил, когда за уходящий пили.  Я добавил про Президента. Так что мы с тобой его уже тоже проводили, а сейчас он сам об этом скажет. Я про это ещё месяца полтора назад говорил. Помнишь?

Ельцин продолжает:
- Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не всё. Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как Президент России. Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку…

- Так и есть! –  Воскликнула Светлана, –  по-твоему и вышло! Теперь жди завтра повторения «Лебединого озера», как в девяносто первом, в августе. Уже даже наизусть выучили их движения балеринские.

- А ты и тогда не верила про это озеро. Про ГКЧП. Я же, ведь, говорил! Помнишь, я сказал, что четверо власть захватят и проиграют, нас только попугают. Ведь многие думали, что начнётся гражданская война. В СССР –
и гражданская война, как после революции. А тут, вот тебе, никакой революции, и, вдруг, война!

- Но ведь тогда никто и не думал, что ГКЧП будет, путч-то этот!

- К тому всё и шло. Запланировано. Даже, думаю, самим Горбачёвым всё это подстроено, для того и уехал на Форос, чтобы им руки развязать, а самому в стороне остаться. Как вот и здесь, –  Игорь показал на телевизор, –  вот, сейчас прощения просить будет у народа.

- Я хочу попросить у вас прощения, –  продолжил Ельцин. –   За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд людей, которые верили, что мы одним рывком, единым махом сможем перепрыгнуть из застойного, тоталитарного прошлого, в светлое, богатое, цивилизованное будущее…

Игорь налил в бокалы шампанское и, чуть махнув рукой, сказал:
- Давай, Света, за ушедшее прошлое и неизвестное светлое будущее!

- За всё хорошее в будущем! – добавила Светлана.

Бьют куранты. Игорь и Светлана стоя чокаются и выпивают под бой курантов.

- С Новым годом, тебя, Свет!

- И тебя, Игорь, с новым веком и тысячелетием! Да, и с новым Президентом! И за «свет не погас», и за «не нагрянувший конец света».

По телевизору начинается передача «Новогодняя ночь на Первом канале». На экране Познер и Андреева.

- Игорь, налей мне, пожалуйста, вина. Немножечко совсем, –  тихо попросила Светлана.

Игорь открыл бутылку, налил Светлане и себе.

- Вот так! Достаточно! Спасибо! Давай выпьем за наших ребят. Чтобы в нашей странной стране закончились эти всякие путчи, перебои, дефолты и прочие гадости. Чтобы у Виктора всё получилось хорошо, чтобы стал хорошим врачом. И Лена пусть удачно выйдет замуж, хотя бы и за этого её Петьку. Балбес, правда, учиться не хочет. Зачем, говорит, в такое время заниматься неизвестно для чего этой учёбой? Только когда это будет? Изменение к лучшему-то.

- Да, теперь уж не очень скоро. Этот, который сейчас прощения просил, столько наворочал, да и его друзья, рыжие всякие, чубастые, чёрные с белыми, толстые с тонкими и прочие гайдары, да и окружение его – тоже, что теперь почти всё надо заново восстанавливать. Это заболеть легко, а вылечиться, получается, много дольше.

- Ну, вот ты любишь прогнозировать. Вот что ты скажешь про эту ситуацию? ГКЧП ты угадал, про дефолт в девяносто восьмом – тоже, про революцию в октябре девяносто третьего – просто день в день, про Ельцина ещё в ноябре говорил, что уйдёт.

- По моим признакам получается не меньше четверти века надо, ну, налаживать-то всю эту экономику, политику, внешнюю и внутреннюю. А теперь, вот и с внутренней проблемы из-за этого распада. Хоть и всегда не очень складно было, а теперь – вообще. Всё это надолго растянется, потому что промышленность-то у нас стала нулевой, если не меньше. Только что сырьём можем продержаться.

- Да каким сырьём?! О чём ты? – Воскликнула Светлана. –   Оно уже стало негосударственным, не народным, всё разлетелось с этой приХватизацией.

- Вот это и будет большим тормозом. – Игорь немного помолчал, потом продолжил. –  Но потихоньку всё наладится. Правда, ухапленное уже не возвратить, поскольку хапалось в соответствии с законами. Они же для себя их и написали. Хотя бы про частную собственность на землю. Всё возвратить могут только коммунисты, но они до верхней власти не доберутся. А это тявкание со стороны ничего не даст. Для всего этого нужен закон о расприватизации и национализации. И только если в законодателях, там, будет абсолютное большинство, причём – тех, кто не нахапал. А таких в таких кругах вряд ли много сыщется. Ну, я имею в виду – сейчас.

- Игорь, а как это тебе удаётся вот так точно угадывать? Ты уже в стольких событиях прав оказался, что я уже и верю, что у нас наладится через четверть века. Только. Это уж сколько нам-то с тобой будет, под семьдесят. Тебе сейчас сорок два, сорок третий, а мне сорок в декабре было. Если наладится через двадцать пять лет, то мне шестьдесят пять, а тебе на два года больше.

- Так и будет. Тут уж от времени не убежишь! – Игорь вздохнул, отпил глоток вина, слабо махнул рукой и продолжил. – Ну, ладно! Я, вот, никогда не говорил тебе про это, да и никому тоже. А теперь, решился, как Ельцин. На рубеже всех этих времён. Только особенно не мучаясь, как он. Вот, лицемер! Мучился он с этим его уходом. Прямо истощал весь! Кто-то ещё и поверит. Подожди минутку. Я скоро.

Игорь ушёл в другую комнату, через некоторое время появился, сел за стол, посмотрел на Светлану и аккуратно положил на стол, около своей тарелки, небольшой белый шарик  Одновременно с этим прозвучал звонок в дверь.

- Ой, –  встрепенулась Светлана, –  это Лена, наверно, пойду, открою.

Светлана быстро ушла и через некоторое время возвратилась вместе с Леной.

- С Новым годом, папочка и мамочка!  –  Весело защебетала дочка, –  с новым счастьем!

Она подбежала к отцу и поцеловала его в щёку. Игорь тоже откликнулся в ответ на её поцелуй:
- С Новым годом, дочка! Ну, как там ваш девичник прошёл? Пропили подружку-то?

- Не получился полный девичник. – Лена махнула рукой. –  Мишка, жених-то её, тоже пришёл. Сказал, что их мальчишник развалился, переругались, что ли? Мы так ничего и не поняли. Ну, посидели, поговорили, потанцевали немного, за Новый год выпили, да и по домам. А Мишка остался, ему же через весь город домой.

- А когда у них свадьба-то? – спросил Игорь.

- Они хотели на Рождество, но очень большой наплыв желающих, из-за этого миллениума. Так что у них получилось только на Старый новый год, в пятницу, четырнадцатого. Да и то, еле уговорили.

- А вы телевизор-то смотрели? – спросила Светлана.

- А зачем он нам? Что там нового может быть?

- Ну как же? – чуть укоризненно произнесла Светлана. –  Ельцин, вон, в отставку подал. Уж так прощения у нас просил! Чуть не прослезился. Как Лановой, в «Днях Турбиных», говорил про кого-то: «И прослезился!» Простите, сказал наш Бориска, что вас так обидел, что нищими вы стали ещё больше при мне. Нет, говорит, мне прощения, поэтому и ухожу я от вас в отставку.

- Ну, мама, это уже ты придумала. А в отставку давно ему пора! А, может быть, он с пьяной головы? Тогда завтра опять он будет прощения просить. Вернее, уже сегодня, если проспится. Скажет, что это новогодняя шутка, дорогие мои россияне, вместо первоапрельской, не дождался, мол.

- Да нет. Это не шутка, –  подключился Игорь, –   ушёл. Теперь пока вместо него Путин будет, до выборов. Но он так и останется. Его и выберем.

- А кто это Путин?

- Вот, молодёжь! Прямо никакого у неё дела до нашей жизни! Премьер-министр он наш. Сейчас. Это председатель правительства. Второй человек после Президента. Я бы даже сказал, что не второй, а первый после Президента.

- Вот, опять твои пророчества! – Вмешалась в их разговор Светлана.

- Пророчества не мои. Так положено по закону. Но потом мы его и выберем. Я уж теперь и при Лене расскажу. – Игорь взял шарик от тарелки и показал Светлане и Лене. –  Вот… вот мои пророчества.

- Что за глупости? – сказала Светлана. –  Какие это пророчества?

- Пап, ну ты нам объясни популярно, что ты имеешь в виду? – Лена даже привстала со стула, –  о каких пророчествах речь? Мам, ну в чём тут у вас дело?

- Дочка, вы с Виктором просто не в курсе. Да и до меня только сегодня что-то дошло. Не дошло, а доходит. Что-то здесь не очень здоровое. Папа, ведь сегодня, даже намного ещё раньше, угадал, что Ельцин на Новый год уйдёт в отставку и будет об этом говорить в новогодней речи. А до этого он угадал про августовское ГКЧП, девяносто первого года, с точностью до дня. Может, ты помнишь. Тебе тогда было десять лет.

- Да, помню, –  качнула головой Лена, –   телевизор тогда не работал у всех.

- Телевизор-то работал, но показывали только балет, «Лебединое озеро».  – Светлана немного помолчала. Потом продолжила. –  Так вот, и про дефолт девяносто восьмого папа угадал, когда мы по его подсказке спасли хоть немного наших денег. Мы технику купили, потом он заказал нам на всех туда-обратно на самолёт билеты в Хабаровск. Я ещё приставала к нему, что нам делать всем в этом Хабаровске? Про революцию девяносто третьего тоже угадал. Потом говорил и про ваучеры с приватизацией. Мы свои ваучеры так никуда и не дели, заниматься этим не стали, вон, в коробке лежат. Потому что всё это обман был. Может быть, и ещё чего найдётся? Да, Игорь?

- Найдётся, найдётся! – Игорь улыбнулся, взял в ладони шарик, покатал его и продолжил. –  Я уж расскажу вам теперь. Жаль, Виктора нет. Ну, ничего, отдельно с ним поговорю, сегодня… История эта давнишняя. Мы с родителями в шестьдесят четвёртом поехали в отпуск к родителям моей мамы, Ларионовым, на Чёрное море, в Сергеевку. Было это в июле месяце. Я там познакомился с местными ребятами, ровесниками моими, Олей и Ильёй…


                В июле 1964 года

По берегу моря идёт тройка друзей. Местные Илья и Оля, а с ними внучок их деревенских жителей, Ларионовых, Игорь. Познакомились они совсем недавно. Илья и Оля бродили по берегу около дома Ларионовых, а тут вышел Игорь, подошёл к ним и сказал:
- Меня Игорем зовут. К бабушке приехал, с родителями. К Ларионовым. А моя фамилия Авдеев.

Первой представилась Оля:
- Оля меня зовут. Касьянова, а это, –  Оля сама представила Илью, –  Илья, Белкин. Мы тут в деревне живём. А ты откуда?

- Мы тоже в деревне живём, под Мичуринском.

- А, помню, – вступил в разговор Илья, –  брат мой старший говорил про Мичурина, что он сады выращивает, ну, выращивал. Это у вас?

- Садов у нас много в деревне, и у нас тоже есть. А Мичурин был в другом месте. Просто в его честь город назвали. Раньше он так смешно назывался, Козельском.

- А пойдём с нами по берегу погуляем? – Предложила Оля.

- Я сейчас не могу, бабушка сказала, что обедать скоро будем.

- Ну, тогда после обеда, –  попросила Оля, –  мы с Ильёй часа в четыре сюда подойдём. Да, Илья?

Илья согласно кивнул головой.

- А ты у родителей спросись, погулять-то, –  продолжила Оля.

- Хорошо, попрошусь.

Так и познакомились. Втроём избегали все окрестности,  но больше, всё-таки, про берегу моря.

Однажды, уже к вечеру, тройка друзей тихо брела вдоль берега. Подошли к лодочной пристани.

- Илья, а ваша лодка здесь? – Спросил Игорь.

- Да, вот она, пятая от конца.

- А давай прокатимся!? – чуть вопросительно сказал Игорь. –   А то мы послезавтра уже домой поедем, а я ещё и не прокатился на лодке. Я ещё ни разу на море на лодке не катался. Дома, в парке, когда мы в Мичуринск ездили, на пруду, катался. Не сам, а родители катали. Но там не очень интересно. А здесь – море.

- А давай завтра, сейчас уже поздно.

- Да нет, завтра не получится. Мы завтра на кладбище идём, маминых дедушку с бабушкой навещать. А послезавтра уже домой едем. Уж лучше тогда сегодня.

- Но у меня нет ключа от замка, дома на гвоздике висит, да и вёсла в сарае.

Игорь увидел рядом с ними лодку, через одну от лодки Ильи, которая не была прицеплена на замок.

- О! – Воскликнул Игорь, –  вот и не нужен ключ, смотрите, цепь просто на колышек накинута.

- Но это же чужая лодка! – С упрёком обратилась к Игорю Оля, –  как же
без спроса? Нехорошо это.

Илья махнул рукой:
- Ничего, Оль, прокатимся и возвратим на место, я только сбегаю за вёслами. Мы только рядом у берега поплаваем.

- И я с тобой, помогу принести, –  сказала Оля.

- Пошли!

Илья и Оля ушли за вёслами, а Игорь забрался в лодку, сел на лавочку. Посидел немного, потом снял зачем-то с колышка цепь. Друзей всё нет и нет. Игорь устроился поудобнее на лавочке, склонился на неё и прямо провалился в сон.

А дома у Ларионовых стали беспокоиться, что так долго нет Игоря. На улице уже темно. Скоро ужинать.

- Да они, наверно, где-нибудь у Белкиных иль Касьяновых. Он тут с их ребятишками встречался – предположила бабушка Игоря, –  вон, Касьяновы от нас домов через пять, у них крыльцо такое высокое, увидите. Девчонка у них, с ним которая была.

Родители пошли к Касьяновым.

Вошли, поздоровались. Касьяновы как раз заканчивали ужин. Спросили про Игоря, где он.

- Мы гуляли вместе с Игорем и Ильёй, –  сказала тихо Оля, –   потом Игорь попросился на лодке покататься. Мы с Ильёй пошли за вёслами к Илье, а Игорь остался там. Я мимо дома шла, а меня папа потом не пустил, сказал, что поздно. Я сказала, что нас Игорь ждёт на причале…

Тут в разговор вступил отец Оли:
- Николаем меня зовут, а это Тамара, мама Оли.

- А я Сергей, отец Игоря, а мама – Вера.

Николай продолжил:
- Да, сказала она, что там их Игорь ждёт, но я говорю, что подождёт-подождёт, и домой пойдёт. Темно уже. Ничего не случится, большой уже, да и дом рядом, не заблудится.

- Не беспокойтесь, Николай, правильно всё вы сделали. Да и я так же поступила бы, –  успокоила Николая Вера, –  только, думаю, надо сходить к Белкиным.

- Да, –  согласился Николай, –  пойдём, мы тоже с вами, да, Тамара?

- Конечно, конечно, какие могут быть вопросы!

Пришли все к Белкиным. На крыльце сидела вся их семья: отец Ильи, Степан, мать – Клавдия, сам Илья и его старший брат – Артём. Подошли, поздоровались. Сказали о причине появления.

- Садитесь с нами. Илья, Артём, ну-ка, уступите место, –  приказал Степан.

- Да ничего, –  успокоила Вера, –  мы постоим.

- Садитесь, садитесь, правды в ногах нет, –  продолжил Степан. – Потом обратился к Илье, –  ну, Илюха, рассказывай, что там у вас случилось?

- Ну, что случилось. Мы пошли за вёслами, Игорь попросил.

- Что значит, попросил. Я же тебе говорил, что в лодке не кататься одному, ты что, забыл? – Сурово спросил отец Илью.

- Игорь сказал, что он ни разу на море в лодке не катался.

- Ну, не ночью же! Днём и я мог бы покатать, да и Сергей, думаю, тоже мог бы. А ночью и взрослые не решаются просто так покататься. Так, а что дальше?

- А дальше мы с Олей ушли за вёслами. Олю по дороге родители оставили дома, а я пришёл домой – и меня тоже не пустили на улицу. А Игорь там остался. Вот и всё. Я думал, что он уже дома.

- Да вот нет его дома, –  тихо сказала Вера.

- Ну, что же, –  обратилась ко всем Клавдия, –  тогда пошли искать, начнём с пристани.

- Пошли, –  поднялся с лавочки Степан.

На пристани Игоря не было.

- Вы на какой лодке собрались кататься? – обратился к Илье отец.

- Вот здесь стояла, –  показал на место лодки Илья.

- А где же она? – спросил Степан.

- Не знаю, когда мы уходили, она была.

- Что же ты чужую лодку взять хотел? Это же лодка Андрея Ивановича, ты, что не знал? Достанется тебе теперь на орехи! Да и нам тоже.

- Что Андрея Ивановича – не знал. А от нашей ключа не было, он на гвоздике дома, а я не хотел дома показаться. А у этой лодки замок открытый был.

- Ну, что же, надо думать, что лодку в море оттащило, –  предположил Николай, –  только почему и как – непонятно. Других версий просто нет. И Игорь в ней может быть, как он без вёсел к причалу вернётся? Надо к пограничникам обращаться, сказать о лодке. Могут помочь.

***
Николай ушёл звонить пограничникам. А уж по деревне прошёл слух, что мальчика унесло в лодке в море. Через час по морю ходили два пограничных катера, освещали прожекторами море, подавали короткие и длинные гудки. А на берегу собралась большая толпа деревенских жителей. Отдельной группой стояли родители Игоря, Ильи и Оли, около них –  виновники события, Илья и Оля.

Рядом с ними прозвучало:
- Что случилось-то?

- Да вон, у гостей Ларионовых мальчишка пропал, –  ответила какая-то женщина, –   похоже, в лодке в море его унесло.

- Что, значит, унесло? – прозвучал тот же мужской голос, –  для этого ветер нужен или течение, как на речке. Унесло! Кого же у нас вот так, ни с того, ни с сего уносило? Украли, и всего делов-то!

- Это что же выходит, какой-то сопливый пацан и всю эту лодку уволок, в такое-то время? – спросил его сосед.

- А может быть, с ним и взрослый был, а пацан – наводчик.

На берегу появляется владелец пропавшей лодки Андрей Иванович. Кто-то рассказал ему суть дела. Он и подошёл к группе родителей. И сразу со справедливыми упрёками:
- Ну что за дела? Хулиганьё какое-то! Лодку угнали! – возмущёно обратился он к слушателям, потом обратился к Илье, –  что же ты свою-то не взял? – И к родителям Ильи, –  это вот ваше воспитание! Я ещё раньше вам говорил! Всё маленький, маленький. А вот и удаленький оказался!

- Извините, товарищ… –  Сергей не знал, как обратиться к владельцу лодки.

- Андрей Иванович, –  подсказал Степан.

- Извините, Андрей Иванович, –  продолжил Сергей, –  но ещё ничего не ясно, где лодка, что с ней, как она пропала. Ведь и у нас сын пропал тоже, вот его и ищут. А Илья тут не причём, не надо на него так!

- Андрей Иванович, а как получилось, что лодка оказалась не на замке? – спросила Клавдия.

- А при чём здесь на замке или не на замке!? – снова справедливо возмутился Андрей Иванович. –  Вещь-то чужая. Да я замыкал замок-то, но уронил ключ в воду. Думал, до завтра так побудет. А вот нашлись умники. Не получилось теперь до завтра.

- Вот, надо было запасным ключом замкнуть, поэтому так и получилось.

- Я ещё и виноват, что лодку у меня угнали! Вот, вас тут рядом не было, чтобы подсказать. За своими детьми следить надо!

- Не волнуйтесь, Андрей Иванович, всё образуется, никуда ваша лодка не денется, –  постарался успокоить его Николай.

- Андрей Иванович, если окажется, что наш сын виноват, то лодку мы вам новую купим, –  дополнил Сергей. –  Нашлись бы только.


                Появление шарика

На дне моря сумерки. По дну разбросаны большие и маленькие валуны, между ними разные водоросли. У большого валуна разговаривают два дельфина, Старшина и ДИК.

- Ты знаешь, Дик, зачем я тебя позвал, так срочно? – спросил Старшина. –  Что там у вас произошло вместе с твоей подружкой, что вы там понаделали такого с лодкой?

- Да мы просто поиграли немного, –  виновато пробормотал Дик.

- Немного – это прямо чуть ли не полночи! С лодкой, что ли, поиграли? И почему именно с этой?

- Она была отвязана. А потом, с неё на днях в нас с Ли бросали чем-то и вёслами грозились. Вот мы и придумали отогнать её в море.

-  А как вы узнали, что это та самая лодка? Да, впрочем, ничего сложного тут нет. Но вы знали, что в ней был ребёнок?

- Нет, твоё величие, не знали.

- И что, не могли посмотреть, что там в ней? Или лучше – кто?

- Да как-то и в голову не пришло.

-А из-за этого "не пришло" весь посёлок всю ночь будоражится, да и сейчас не знает, что делать, где искать эту лодку. Они же не думают, что она могла так далеко уплыть. Ни с того, ни с чего. Ветра-то не было. А вы её так далеко угнали, чуть ли не на середину моря.

- Да, мы полночи почти тащили её от берега.

- Ты ведь взрослый уже, твой учитель говорит, что знаешь законы, как мы должны относиться к людям – тоже знаешь. А мы уж было решили, что вам с Ли пора своей семьёй обзаводиться. Видно, пока ещё рано.

- Твоё величие! Такого больше не повторится! Мы всё исправим, как ты скажешь!

- Так вот, вы это сделали, вы и исправляйте. Ты сам и исправляй. Без Ли только. Я просто знаю, что всё это ты сам и затеял, перед Ли выдуривался. Срочно возьми в помощь самых быстрых и верните лодку на место. Только не напугайте ребёнка.

- Всё сделаем, твоё величие!

- Да, вот ещё что. Нам уже пришла пора это повторить. Вот, возьми этот шарик, –  Старшина передал Дику шарик красного цвета, –   отдай его ребёнку, только обязательно прямо в руки. Надо успеть, потому что сила шарика действует только сто двадцать дисков светила, дневного или ночного. Успеешь?

- Успею, твоё величие, мы быстро там будем.

Через небольшое время в этом месте моря появилось множество быстрых теней. Тени собрались в большую стаю и стая почти одновременно исчезла в море.


                Камешки и ракушки на дне лодки

К утру Игорь проснулся, солнышко только поднималось. Огляделся в незнакомом месте. Кругом одна вода. Немного испугался, но почувствовал, что лодка движется, посмотрел за борт, а сбоку и сзади лодку толкают дельфины, да они и не толкали её, а плавно, но очень быстро гнали по морю. Как потом оказалось – к берегу. Дельфины увидели, что мальчик проснулся, на них посмотрел. Один из них сбоку подплыл, приподнялся свечкой, а во рту у него красный шарик. Игорь понял, что он даёт его ему. Он взял в руки, и сразу как-то тепло ему стало, а шарик постепенно стал белым. Потом часть дельфинов стали к Игорю в лодку забрасывать красивые камешки и ракушки, а часть стали вокруг лодки носиться, выпрыгивать. А лодку так и гнали к берегу. Но берега пока не было видно, так, дымка какая-то.

***
С рассветом к поискам подключился вертолёт. И те два катера, которые ночью искали, тоже продолжали обследовать море.

В кабине вертолёта двое, пилот Борис и штурман Сергей.

Вертолёт перемещался галсами параллельно берегу. Сергей увидел вдалеке какой-то тёмный объект. Сообщил Борису:
- Командир, вон там, слева что-то тёмное, давай посмотрим.

- Посмотрим, что там такое тёмненькое светлеется.

Борис развернул вертолёт в сторону тёмного предмета.

- Смотри-смотри, Борис, вон там лодка движется! – Воскликнул Сергей. –  Я прямо такого никогда не видел! Гляди-ка, почти как моторка по скорости. И никакого мотора нет, лодка-то вёсельная. Подойди-ка, Борис, поближе, я посмотрю, что там творится!

- Сейчас изобразим.

Вертолёт разворачивается в сторону движущейся лодки и зависает немного в стороне от неё.

Сергей и Борис видят, что вокруг лодки плавают дельфины. Пассажир лодки, мальчик, их тоже давно видит и машет им рукой. Борис кружит около места, где находится лодка.

- Сергей, сообщи на берег, что нашли, что мальчик жив-здоров, что лодка движется к берегу, пусть встречают.

- Будет сделано!

Он взял в руки наушники, надел их и включил рацию
.
- Земля, Земля, я Воздух. Нашли лодку, движется к берегу, в лодке мальчик, живой и здоровый. Высылайте катер, мы контролируем ситуацию.

Сергей смотрит вниз на лодку. Удивлённо кричит Борису.

- Борис, уму непостижимо! Смотри, лодку-то дельфины волокут! Эх, жаль, фотоаппарата нет, засняли бы для истории! У тебя с собой, случайно, нет?

- С собой нет.

- Жаль!

Вскоре показался катер, лодка с мальчиком сбавила ход и потом совсем остановилась. Дельфины исчезли с поверхности. Либо ушли назад, либо в глубину моря. Илья понял это, стал в карманы набирать самые красивые камешки и ракушки.

К лодке подошёл катер, два матроса спустили в неё трап. Один из них перешёл в лодку к Игорю, потрепал его волосы:
- Здорово, путешественник! Всех взбудоражил! Сейчас доставим, куда надо!

 Потом сверху спустили люльку. Матрос усадил Игоря в неё и закрепил ремень. Игоря подняли на палубу, а лодку матрос подцепил тросом, для буксировки к берегу.

Катер остановился недалеко от берега. С берега к катеру отправили другую лодку. В неё переправили Игоря и доставили на берег.
 
Мама Игоря, в слезах, обняла сына, расцеловала его, всё ещё плача от счастья. Все остальные родители и Оля с Ильёй окружили Игоря, хлопают его по плечам, как будто проверяют, что он живой. Потом потихоньку все расходятся.

Группа родителей и детишки медленно идут в сторону дома Ларионовых.

- Ну, вот и поплавал, как хотел! – радостно буркнул Илья. –   Здорово, да!?

- Поплавал! А что же вы меня бросили? А?

- Да нас родители не пустили, я уже вёсла достал, а тут папка выходит, ты, говорит, что тут делаешь, ужинать сейчас будем, темно уже по улицам бегать.

- И меня тоже не пустили, –  добавила виновато Оля.
   
- А ещё чего я видал! Дельфинов полным-полно. Так выпрыгивали из воды, камешков и ракушек в лодку мне набросали, вот, я горсточку себе оставил. Вот, берите на память, –  Игорь вынул из кармана и показал свою добычу; в его ладошке оказался и белый шарик, который он переложил в другой карман.

- Да это, Игорь, твоё, тебе дали-то, –  отказалась Оля.

- Если моё, то я и могу подарить, так ведь? Берите, берите!

Оля с Ильёй берут по одному камешку.

- Да и зачем нам их, –  Илья небрежно взял один камешек, –  мы же сами таких наберём, сколько хочешь.

- И знаете ещё что, меня, ведь, дельфины к берегу тащили, пока катер не подошёл. Они что у вас, такие учёные?

- Нет, –  ответила Оля, –  у нас не учат дельфинов. Это, наверно, приплыли из Севастополя. Папа говорил, что там обучают. Может быть, и они.


                Шарик, шарик, ты могуч…

Все Авдеевы, кроме Виктора (ещё не пришёл), сидят за столом. Лена и Светлана рассматривают шарик. Игорь налил себе вина.

- Вы составите мне компанию? – Спросил он Светлану с Леной.

Обе отрицательно прокачали головой. Игорь отпил один глоток.

- Ну, тогда за вас, за всё хорошее!

 Игорь отпил из другого фужера глоток компота. Поставил фужер на место.

- Ну вот зачем я лодку тогда отстегнул? – Спросил себя Игорь, –  ребят-то ещё не было. Нет, чтобы дождаться. Вот, нетерпение какое было! А за день мы так набегались, что я прямо так сразу и заснул.

- А холодно на улице было? Море, всё-таки, –  поинтересовалась Лена.

- Нет, совсем не холодно, очень тёплый вечер был…

Светлана смотрит на Игоря. Лена вяло ковыряет закуску в тарелке. Похоже, что ей всё это не очень интересно.

- А долго пограничники лодку-то искали? – Спросила Светлана.

- Да часа два, не больше. А потом сказали, что перенесут на утро поиски, с вертолётом. У берега ничего  не нашли. Все разошлись, но родители мои так и остались на берегу. Им Николай принёс тёплую одежду, чаю в термосе, бутерброды.

- Какой шарик тяжёленький! – подкинула его на руке Лена, –  похож на пинпонговский, а по весу – другой. Да и размер его чуточку поменьше. Пап, ты не измерял его диаметр?

- Нет, не стал. Да и зачем это надо? Ну, ещё раз за ваше здоровье!

Игорь выпил. В это время раздался звонок в дверь. Лена побежала открывать. Возвращается с Виктором.

- Всем – с Новым годом! – бодро произнёс Виктор.

Все вразнобой ответили ему: «С Новым годом!».

- Я сейчас, быстро, руки только помою, и будем праздновать!

Виктор ушёл, через некоторое время возвратился, сел за стол. Остальные тоже за столом, смотрят праздничный концерт.

- Мне бы крепенького что-нибудь. Есть у нас? А, пап?

Игорь подошёл к буфету, взял бутылку коньяка, открыл, налил Виктору и себе.

- Дамы, заказывайте, кому, что? – обратился Игорь к дамам.

- У меня, вот, вино ещё осталось, –  откликнулась Светлана, –   допью, но освежи.

Игорь немножко долил в фужер Светланы вина.

- Ой, я тоже вина хочу! – Подала голос Лена.

Игорь налил вино в фужер Лены.

- Вот как хорошо! – радостно произнёс Игорь, –  все вместе. Давайте за всё хорошее и выпьем! Чтобы ваши и наши мечты сбылись, и всё, что задумали – исполнилось! У всех нас, особенно у ребят.

Чокаются, выпивают, закусывают. Светлана предложила Виктору и Лене праздничный салат, закуски. Некоторое время все занялись едой.

Светлана извинительно сказала:
- Я уж к сегодняшнему вечеру не стала ничего горячего делать, завтра, ой, уже сегодня, к обеду сделаю.

- Мам, ну что ты извиняешься!  –  Упрекнул её Виктор, –  и этого всего достаточно! Полный стол!

Виктор увидел на столе белый шарик, потрогал его пальцем:
- А это что такое? Подарок? Кому это?

- А это и есть подарок, –  вздохнула Светлана, –   только очень давний, папе твоему. Сколько уж лет-то прошло, а, Игорь?

- Да уж к сорока, тридцать шесть.

- А от кого? –  Поинтересовался Виктор.

- Ну, Игорь, давай ты. Твои дела, тебе и рассказывать.

- Да я уж начал про это, без тебя, Виктор. Тебе я расскажу потом, начало-то. А кратко так. Мне этот шарик дали дельфины, шесть лет мне тогда было. А он оказался особенным. Когда он у меня, то я могу узнавать прошлое и будущее. Как у Святого Августина: настоящее прошлое, настоящее настоящее и настоящее будущее. Словом – память, интуиция и ожидание. И всё в нём одном.

- Ну, папа, ты даёшь! Ты же институт закончил, уважаемый человек на заводе, как будто не заметно в тебе отскоков в психике. А в такую ерунду веришь! В мистику эту! Да и нас-то зачем этой бессмыслицей загружать? Как ты сам-то в это веришь?

- А мне и не надо верить. Я с этим уже почти сорок лет живу.

- Витя, папа и раньше узнавал про события, про перестройку, про приватизацию, про ГКЧП, про революцию девяносто третьего, в октябре. Про развал СССР. Про то, что Ельцин сегодня уйдёт в отставку. Я раньше как-то не обращала внимания на эти угадывания. Ну, узнал и узнал. А вот сегодня как-то даже не по себе стало. И папа начал нам с Леной рассказывать…

- Ну, мама, и ты туда же! Это же самая настоящая мистика! Мистика ещё ничего! Чем-то, всё-таки, обосновывается. А это ерунда какая-то просто!

- Вить, не надо так безапелляционно заявлять. Мы просто многого в нашей жизни не знаем, не только в жизни, в природе – тоже. Я и сам таким вещам поражаюсь, за эти тридцать шесть лет всё никак не привыкну к этим чудесам. Даже и не тридцать шесть, если уж точно, то за тридцать. По-другому даже и не назовёшь никак. Чудеса, конечно! Вместе с этой твоей мистикой.

- Пап, давай так! Расскажи мне какое-нибудь свеженькое твоё чудо. С политикой всякой можно и без чудес проанализировать. А вот просто в нашей жизни, без всякой политики.

- Ну, Витя, не скажи! – Вмешалась в разговор мужа с сыном Светлана, –  Как папа мог узнать, что виноградники уничтожат? Он об этом сказал чуть ли не в день прихода Горбачёва. Он так и сказал, что ну, теперь достанется виноградникам, пропадут на корню. Так и случилось!

- Ничего не могу на это сказать. Может, случайно совпало.

- Давай тогда про свежее, –  посмотрев на Виктора, сказал Игорь, –  без всякой политики. Вот вы встречали Новый год вшестером, шестеро вас за столом сидело. Сначала с вами побыл Герман Скворцов, а потом он ушёл, и к вам присоединился Иван Герасимов. Так ведь?

Виктор смутился:
- Да, так и было. А откуда…

Игорь, взяв в руку шарик и показав его Виктору, сказал:
- Вот отсюда, от него! Я продолжу про настоящее прошлое. С вами за столом сидел и Костя Рубанов. Так?

- Да, и он был.

- Я расскажу, чем он вас ошарашил. Вот его слова: «Я просто не хочу быть плохим врачом, а хорошим я не получусь». А вы ему – с чего это он взял, что плохим-то будет? Так ведь?

Виктор кивнул головой в знак согласия. Но сначала он кивнул в знак согласия, потом наоборот отрицательно, потом снова в знак согласия.

- Но я продолжу, чем кончится дело. Про настоящее будущее. Так вот, Костя эту сессию сдавать не будет, отчислится по собственному желанию, переведётся в педагогический, закончит его, станет учителем истории, уедет работать в сельскую школу. Потом станет в ней директором. Со школьным образованием будут большие сложности, да они уже и сейчас видны. Так вот, Костя будет отстаивать старую школу, за это его уволят с поста директора, потом снова возвратят, и он снова будет там же директором, получит заслуженного учителя. Всё это растянется на долгие годы, настоящее будущее ещё далеко, но из этого ты скоро увидишь только его начало.

- Ну, посмотрим. А как не очень-то скоро?

- Скажу только, что заслуженного учителя он получит лет почти через тридцать.

- Ещё раз поражаюсь! По всем мельчайшим частицам Вселенной и их свойствам – не должно быть такого!

- Не должно, а вот есть! – гордо сказала Лена.

Светлана обратилась к Виктору:
- Мы тут до тебя говорили о том, что папа несколько раз угадывал события, в нашей политике.

- Я уже давно понял, что о себе или своих родных, информация не выдаётся, ну, вот этой системой, –  Игорь показал на шарик, –   подумай я, например, что будет со мной  или с вами завтра, послезавтра – просто тишина. А вот про соседа, Фёдора Ильича из двадцать третьей, – пожалуйста! Завтра к нему неожиданно приедет его однополчанин, с которым он не виделся с шестьдесят четвёртого года, когда они были в Калининграде, в Цветково, на перезахоронении наших солдат.

- Может быть, ему сказать об этом? Чтобы неожиданно не было, –  обратилась к отцу Лена.

- Я вчера сказал. Пусть поспокойнее будет.

- Пап, ну а когда в тебе это проявилось? – Продолжила допрос Лена, –  прямо тридцать шесть лет назад, сразу?

- Да нет, сразу я об этом не догадывался. Шарик лежал в моих игрушках. Но мне очень приятно было брать его в руки, даже просто носить в кармане. Но вот, как-то, лет в десять, что ли, или в одиннадцать, я взял шарик в руки, просто почувствовал, что это надо сделать. Ну, взял я его, и мне представилась вся картина его появления, что я и рассказал сегодня маме и Лене. Как он ко мне от дельфинов попал.

- А что ты им рассказал?

- Витя, давай я тебе это попозже расскажу, а пока о дальнейшем, что происходило. Я понял, что этот шарик позволяет мне уходить в прошлые времена и в будущие. Только не про себя и своих близких родных. Здесь как-то не получается. Только про вокруг нас. Мы с родителями жили в деревне, под Мичуринском,  где жили и мамины родители, то есть мои бабушка с дедушкой, с маминой стороны. Деревня не очень большая, понятно все друг друга знают. Мне было двенадцать лет. Это, значит, семидесятый год, тысяча девятьсот семидесятый. Вот я, как-то, в начале лета, иду по деревне к нашему клубу, привезли детский фильм, для ребятишек. А взрослым потом, вечером, может быть, тот же, а то и другой, показывали. Прохожу мимо дома Зиминых…


                Первые ласточки

Лето только началось, середина июня. Жарко. По улице деревни идёт Игорь. Дома в деревне – в одну строчку. Тропинка идёт почти рядом с палисадниками, а дорога деревенская от неё метрах в пяти. Игорь подходит к палисаднику дома Зиминых. Из палисадника вход на небольшое крыльцо, в три ступеньки вверх. Внутри работает Иван Акимович. Он ещё бодрый старик, немного за шестьдесят только.

Игорь поприветствовал Ивана Акимовича:
- Здрасьте, дядь Вань!

- И тебе не хворать. Как дома-то, нормально всё? Как бабушка?

- Да всё хорошо. Бабушка говорит, что давление у неё. Что-то, там из народных средств пьёт. Степановна, подружка её, посоветовала. С огородом управились давно, всё посадили. Дядь Вань, я к вам по делу.

- Ну, говори, по какому такому делу? А то Петька-то наш усвистел на колхозный двор с ребятишками. На игры ваши. Потом, говорит, в кино пойдёт. Забыл, вот, денег-то на кино ему дать. Вот, увидишь, передай.

Иван Акимович достал из кармана брюк пятак, дал его Игорю.

- Передам, дядь Вань. А я туда и иду. Я вот про что. Послезавтра гроза будет. А у вас антенна, вон, от радиоприёмника.

- Ну и что антенна. Антенна как антенна. Хорошо работает.

- Да вот снять её надо, дядь Вань, потому что молния в неё попадёт и сарай загорится.

- С чего это попадёт? Не попадала никогда, а тут, вдруг, попадёт!

- Ну, вот не знаю, по-всякому бывает. Но я вам правду говорю. Снимите её, сегодня или завтра. Правду говорю, дядь Вань.

- Ну, ладно, ищи, иди своих ребят. А антенну я уже думал переделывать. Вот управимся с огородом, тогда и займусь. Мне сказали, что можно провод под карниз убрать.

- Так гроза-то послезавтра будет. До грозы надо бы снять.

- Дел много Игорёк, не до антенны. Потом займусь. Иди, играй! Да, бабушке от меня не забудь привет передать.

- Спасибо, дядь Вань, передам. Но, дядь Вань, гроза-то послезавтра будет, потом уж поздно снимать.

***
Затрепался Иван Акимович с делами, не до антенны. И вот через день, часа в три дня, молния в неё и саданула. Антенна была на двух шестах натянута. Один шест у дома стоял, где и был вход к приёмнику, а второй – у сарая. Он был покрыт соломой. Вот сюда и попал разряд. Крыша задымилась. На колхозном дворе увидели, закричали: «Зимины горят!» Тогда в деревне  строили новый коровник, рабочие были из Владимирской области. Вот они быстро организовали помпу, прискакали на лошадях к Зиминым и стали помпой снизу поливать крышу, а сверху вёдрами. И что интересно, никак не получалось залить, озону, что ли, много было от разряда. Пришлось сбрасывать солому, горящую, конечно, на землю. Так и погасили.

Это было  первое проявление способностей шарика. А второе случилось в конце августа того же года, с коровой Кошелевых. Пожар-то Зиминых привиделся Игорю чуть ли не прямо при подходе к их дому. А вот про корову Кошелевых была какая-то, можно сказать, домашняя заготовка. Как только это Игорю пригрезилось, он сразу же пошёл к Кошелевым.

Только что прошёл небольшой дождь. Небо в облаках. Лужицы ещё не успели спрятаться в землю. Хоть и небольшой дождь, а по чернозёмной тропинке идти было скользко, да и грязно, поэтому Игорь шёл сбоку, по траве.

На лавочке у своего дома сидит Мария Васильевна Кошелева, лузгает семечки. Над лавочкой такой крохотный навес, даже и навесом-то не назовёшь, от дождя не защитит, только что от солнца.

К Марии Васильевне подходит Игорь.

- Здрасьте, тёть Маш!

- Доброго дня Игорь! Садись, на, поклюй семечек-то.

- Спасибо, тёть Маш, я только что пообедал.

- А это, как в анекдоте про купцов и про семечки. Слыхал такой?

- Нет.

- Ну вот послушай. Заспорили как-то два купца. Один перед другим. Один и говорит, что вот ты, мол, накормишь людей до отвала, что и лезть в них уже ничего не будет, а я дам им такой еды, что они и её будут есть. Поспорили. Накормил тот-то до отвала. Ну, говорят едоки, всё, говорят, больше некуда! Тут, второй-то, и говорит, а теперь, говорит, давайте побеседуем. И достаёт на стол из кармана горсть семечек. Ну, те и взялись за них. Вот так и первый-то и проспорил. А ты говоришь, пообедал.

- Понятно, но всё равно не надо, спасибо. Я к вам с разговором, тёть Маш.

- Ну, давай твой разговор. А то мне по хозяйству надо.

- Да вот на этой неделе кукурузу косить будут, в пятницу начнут. Завтра как раз дождик перестанет. Подсохнет к пятнице. Вы корову-то свою не пускайте в этот день. А то она убежит из стада и кукурузы объестся.

- Да чего ты такое говоришь?! С чего это она объестся? Надо же такое придумать, на язык тебе типун! Тебе и поверить-то не поверишь. Ведь ты точно по поговорке: "После дождичка – в четверг". Тут только что в пятницу. Дуришь, что ли? А уж большой, женихаться пора! Да и кукурузу не собирались ещё косить. Вон, дождик, идёт и идёт.

- А вот три дня солнышко будет, и подсохнет. Косить начнут.

- А я вот пойду отцу твоему скажу, хулиган такой! Даст тебе ремня-то хорошего, что сам и не просохнешь! Ну, Игорь! Во, даёт! Кукурузы объестся!

***
Так и получилось. И дождик закончился, и солнышко посветило, и земля подсохла, и кукурузу начали в пятницу косить на силос. Так получилось и с коровой. Убежала она ещё до обеденной дойки, наелась кукурузы, а к вечеру, к возвращению домой, уже не могла идти. Упала. Задохнулась. Пока пастухи сообразили за подмогой, пока ветеринар приехал, уже было поздно.

Через день после этого события, в воскресенье, пошла Мария Васильевна к Авдеевым. Подходит к дому Зиминых, а навстречу ей идёт с двумя вёдрами Иван Акимович. Колодец у них на нескольких хозяев, от его дома через двух соседей.

- Здорово, Иван! – вяло поздоровалась Мария Васильевна.

- Здравствуй, Маруся! Ох, горе-то у тебя какое! С полными вёдрами иду, можно сказать, что тебе на удачу. А какое, там, удача?! И пастухи-то, что же, не углядели?

- Кому следить-то? Был бы настоящий, а то, вон, пасли, ребятишки Кольки Исаева. Их дому очередь как раз подошла. Они и с овцой-то не справятся. Вот, к Авдеевым иду. Мне Игорь их ведь намедни сказал, что корова объестся, да как раз в пятницу эту. Мне бы поверить, а я, дура, прогнала его. Да ещё и отчитала. А как поверишь-то? Ну, ты подумай, Вань! В пятницу, говорит, косить кукурузу будут, и твоя корова кукурузы этой объестся! И это он ещё в воскресенье в то мне сказал!

- А с чем же ты к ним идёшь? Поругаться, что ли?

- Что ты, поругаться! Я виниться иду, к Игорю. Я же его прямо обругала, не поверила. А вот…

- Слушай-ка! А мне он же про антенну мою говорил. Помнишь, в начале лета, гроза была? Горели мы. Вот и он про это самое мне сказал. Только он мне не намедни сказал, а за день перед этим. А ну-ка, и я с тобой пойду, вот воду только отнесу.

Иван Акимович быстро ушёл с вёдрами домой, возвратился и оба пошли к Авдеевым, в ту же сторону, куда шла и Мария Васильевна.

У дома Авдеевых, на лавочке, сидит бабушка Игоря, Елизавета Ивановна. Иван Акимович и Мария Васильевна подошли к ней.

- Здравствуй, Ивановна! – обратилась к ней Мария Васильевна.

- И вам всего хорошего! По делу, ай как? А то моих-то ещё нету. На работе. К вечеру только будут.

- Да мы к Игорю вашему, по делу-то. Дома он?

- Дома, дома, чем-то займается. Позвать, што ль?

- Да, Лизавета Ивановна, –  вступил в разговор Иван Акимович, - позови. У нас немного тайный разговор есть.

- Тайный, так тайный. Мешать не буду, садитесь вот здесь, на лавочку. А Игорька я щас кликну.

Елизавета Ивановна уходит в дом. Через некоторое время показывается Игорь.

- Здрасьте, дядь Вань, тёть Маш.

Здорово, Игорь,… - несколько запинается от важности момента, потом продолжает, -  эта… Сергеич! Пришли с Марусей, вот, поговорить с тобой. Не против?

- Поговорим, давайте. Только вы садитесь вот здесь, а я постою.

Взрослые садятся.

- Вот, ты нам скажи, –  начал Иван Акимович, –  ты что, знал, что ли, точно про антенну мою и корову тётки Марусину?

- Не знал – не говорил бы. А вы, вот, не слушаете всё.

- Да как же ты знал-то? – встрепенулась Мария Васильевна, –  кто же тебе это сказать-то мог?

- Ты, Игорь, скажи, всё-таки, как же такие вещи получаются? – продолжил спрашивать Иван Акимович, –   Бог-господь, что ли надоумил?
 
- Никакой не Бог-господь. Это я себе представляю так. Как вижу всё равно. Вот тогда я шёл мимо вас, дядь Вань, и меня прямо как-то полыхнуло огнём, гроза прямо кругом, молнии, одна по вашему дому, смотрю, а ваш сарай горит.

- Представляю, это когда мечтаю. А тут, какое же это представление, если корова-то сдохла? – Иван Акимович бросил беглый взгляд на пригорюнившуюся Марию Васильевну, –  да и антенну молния, вон, сожгла.

- И с коровой так же. Только это мне ещё дома привиделось. Стадо идёт, а вашей коровы нет в нём, и кто-то говорит, что в поле она, кукурузы объелась. Я тогда прямо специально до тёти Маши пошёл, чтобы сказать. Вот так! Ну, знаю я, и всё! А как это получается – не знаю. Да я и о другом всё знаю. И назад, и вперёд. Назад-то проще получается, а вот вперёд только в представлении.

- Ну-ка, ну-ка, –  глядя на Игоря, сказала Мария Васильевна, –  и что же ты про меня такое назад сказать можешь? Раз так проще. Ну-ка, угадай, что в то воскресенье было потом, когда ты мне о корове-то сказал?

- А вы с дядей Колей Решетовым, соседом, и с Витькой Андреевым ночью на ток два раза ходили за зерном. Оно у вас сейчас на погребце под соломой. А у Андреевых во дворе, в ящике деревянном. Дядя Коля себе ничего не брал, он только вам с Витькой помогал. Вы ему потом бутылку водки дали.

- И что же, ты тогда знал, что я за зерном пойду, когда о корове-то мне говорил?

- Знал, тёть Маш, только вы уж сговорились с Витькой и дядь Колей, чего же я буду вам мешать. Дело-то это ваше. И наперёд вот знаю. Хочешь, я тебе одну вещь сейчас скажу на ухо?

Мария Васильевна наклоняется, и Игорь ей что-то шепчет в ухо.

Иван Фёдорович неловко встаёт с лавочки, стоит полным истуканом, Вдруг он подпрыгивает воробьиным скоком и таким же скоком прыгает на негнущихся ногах в сторону своего дома.

Мария Васильевна вздрагивает. Испуганно взглядывает на Игоря и мелко крестится.

***
И третья история. Уже осенью, в конце октября того же года, попадись на краже комбикорма трое деревенских мужиков. Их арестовали, отправили в район. А в деревню приехал следователь, для дополнительного дознания у деревенских жителей. Но ещё до приезда у него появилась информация о способностях Игоря. Постарались «дядь Ваня» с «тёть Машей». Впрочем, надо сказать, из-за Игоря-то он больше и приехал.

Расположился следователь в кабинете управляющего отделением совхоза. Пришёл Игорь по его вызову. Постучался в дверь, и на ответ, заходите, мол, вошёл в кабинет.

В кабинете в кресле сидел следователь в форме капитана милиции. Следователь то заполняет какую-то бумагу, то перебирает бумаги в своей папке и на столе. Но заметно, что он только специально тянет время. Игорь явно очень волнуется.

- Ну, Игорь Сергеевич Авдеев, –  оторвался от бумаг следователь, –   я с тобой хочу поговорить. Допрашивать тебя без твоих родителей или учителя я по закону не могу. Тебе сколько лет-то?

- Двенадцать.

- Вот поэтому у нас будет только беседа. Я и записывать ничего не буду. Согласен? И если после тебя спросит кто, скажешь, что следователь со мной только беседовал, не допрашивал.

- Беседуйте. О чём только?

- Вот что ты мне скажешь о краже этой? В деревне вашей. Слыхал, небось? Мне тут сказали, что ты точно знаешь, кто амбар вскрыл. А то воры-то ваши не признаются.

- Да вы их поймали же, чего говорить-то?!

- А ты-то знаешь, что это они? Мне тут басни про тебя такие рассказали, что ты прямо ясновидящий, прямо Мессинг Вольф, а то и Ванга малолетняя. Знаешь таких? Вот и хочу проверить.

- Чего басни-то?! Я и знал, что мужики пойдут за комбикормом в амбар.

- Ты их подслушивал, что ли?

- А чего подслушивать, если я и так знал!

- Ну, ты мне, это самое, на ухи-то не навешивай кой-чего! Или на уши? – Немного задумывается. –   Да, на ухи, …не навешивай. Проверочное слово – ухо. Так, что ли?

- Нет, правильно – на уши.

- Странно, не звучит как-то… Так вот, одних слов мало. Мне факты нужны. А так, кто ж поверит?

- А чё, факты? Мешки-то с комбикормом нашли. Как я и думал.

- Что ты думал? Думальщик мне, тоже!? Может быть, и про меня ты что-нибудь думаешь? Так говори!

- А про что говорить?

- Да уж что придумаешь! Раз ловкач такой! Или скажи, вот, что будет, к примеру, лет через двадцать пять-тридцать в нашей стране? Тоже, наверно, знаешь?

- А чего же не знать, знаю!

- Ну-ка, ну-ка, послушаю знатока, что же это такое у нас будет? Интересно знающего человека послушать, а то живёшь, как в темноте.

- Что будет! Плохо, наверно, будет. И деревни нашей не будет здесь. И совхоза нашего не будет, колхозов тоже не будет, не только соседнего. Партии не будет этой, нашей, ну, ... коммунистической-то.

- Стоп-стоп! Ты уже договорился! Хватит этих твоих придумок. С тобой ещё и загремишь не туда, куда хочется. А если так, ты про мою жизнь потом не говори, я тебе всё равно не поверю. Знаешь про неё, про потом - то? – Делает ударение на слово «потом».

- Знаю, конечно. В следующем году, осенью, вас…

- Стоп, ладно, не надо про то, что будет, давай про то, что было. Ну, хотя бы месяца два назад.

- Может, про Федьку Бородина из Селезнёвки? Это который магазин обокрал, а вы его отпустили.

- Ты чего это тут несёшь? Какой Федька Бородин? Какой магазин? Ну, магазин-то обокрали, это все знают, тут новостей нет! А кто, не нашли его ещё.

- Как же, –  смущённо потянул Игорь, –   не нашли-и! Федьку-то вы сразу и нашли. Только он вам за это триста восемьдесят рублей дал, десятками и пятёрками, в тряпочке были завёрнуты. Сказал, что больше нету.

- Ах ты, поганец! В какой ещё тряпочке?

- Она такая цветастая. Да она у вас на работе в столе в нижнем ящике. Вы ей сапоги от пыли протираете.

- А ну-ка, иди-ка ты отседова, чтобы духу не было! Я ещё с твоим отцом поговорю, чтобы научил тебя как со старшими разговаривать! В школе не учишься, что ли?

- Учусь я в школе, дядя следователь, я хорошо учусь.

- Что-то не похоже! Учёный больно!


                Не один такой

Все с большим вниманием отнеслись к рассказам Игоря. Особенно ошеломлён этим был Виктор, так до сих пор и недоумевающий из-за того, что отец рассказал о разговоре с друзьями в кафе за их праздничным столом. Ведь чтобы это сказать, надо было точно тоже за этим столом сидеть.

Светлана с Леной более спокойно отнеслись к этим волшебным историям.

- Пап, а почему погибла корова? – Спросила Лена.

- А объелась кукурузы. Это для коров особенно опасно. Ведь у них очень сложная система пищеварения-то. Наглотается она кукурузных стеблей, а они в её брюхе начинают разлагаться, выделяется много газов. От этого перекрываются дыхательные пути, и она просто задыхается.

- А спасти как-то можно? – включился в разговор Виктор.

- Конечно, можно. Есть специальные уколы. Но это когда уже дома, в спокойной обстановке. А в поле, если срочно, то надо в брюхе делать прокол, газы спустить.

- Что значит прокол? Ножом в брюхо, что ли?

- Точно так, и только так. Можно и отвёрткой, если под рукой ничего другого нет.

- А корова от этого не погибнет? – Снова задала вопрос Лена.

- Погибнет, если не сделать этого. Да и то, прокол надо сделать вовремя, да и умеючи, не всякий сможет. Если всё нормально пройдёт, то потом это место залечится. А тогда в поле были только мальчишки. Какие, там, проколы! И взрослый-то не каждый отважится на это. Уметь надо.

Виктор встаёт, ходит медленно по комнате. Подходит к окну.

- Пап, а что ты сказал тёте Маше? – Переключилась на другое Лена.

- Да вот то и сказал, что сейчас дядя Ваня воробьиным скоком побежит домой, как и произошло. Медвежья болезнь с ним случилась.

Виктор возвращается на место за столом, обращается к отцу:
- Папа, а если бы они тебя послушались, не произошло бы этого, пожара и гибели коровы?

- А вот этого я не знаю. Не случалось. Как у Льва Мочалова, кажется: «Повинен или нет пророк в трясении Земли великом, мы говорим, что он…». Нет немного не так. «Повинен или нет пророк в трясении Земли великом, он говорит, что он предрёк, мы говорим, что он накликал». Так что я не знаю, то ли это я накликал пожар и смерть коровы, как думали потом люди у нас, в деревне, то ли это происходит обязательно, независимо от моих пророческих предсказаний. Не знаю. Как у кого-то я прочитал: «В своём отечестве нет пророка, ни имени нет у него, ни отчества. Живём, чужие хваля пророчества, не замечая в них сути порока. Только вот в чём тут порок в пророчестве, не соображу.
 
Игорь встал из-за стола, подошёл к ёлке, потрогал игрушку, потом подошёл к окну, отодвинул штору. Сказал, как продолжил свой разговор:
- Вот, пожалуй, этот следователь и поверил в то, что я могу узнавать. Но с отцом он, конечно, не говорил, умчался тряпочку цветастую прятать. Но вот он меня не стал слушать про свою судьбу, а зря, потому что в сентябре следующего года он попался, всё-таки, на взятке.А тут сразу и Бородин снова попался на краже и рассказал про те триста восемьдесят рублей, в тряпочке. Одно к одному.

- Вот и получил своё, так и надо! – назидательно среагировала Лена.

- Но после этого в деревне мне прямо жизни не стало. Ведь так и думали и говорили, что это я мужиков-то выдал. А тут ещё и дядя Ваня с тётей Машей огоньку подбросили, думаю, что и от следователя что-то немного добавилось… Так вот!.. И друзья мои от меня отвернулись. Стукач, да стукач. Пожили мы так месяца два, родители и засобирались на новое место. Отец так настоял. Ну, говорит, совсем заклевали мальчишку! Да и мама была не против.

- А родители знали про этот шарик? – спросил Виктор.

- Да что вы? Про это я им не говорил, что-то меня останавливало. А шарик я спрятал, с собой больше не носил. Так вот!

- И куда же вы переехали? – поинтересовалась Лена.

- А вот сюда, под этот город, в деревню, к папиным родителям. Дом у них свой был. Да ещё квартира двухкомнатная, в городе. Дедушка работал на заводе, главным инженером. А когда ушёл на пенсию, они с бабушкой уехали в деревню, а мы сюда, в ту квартиру. Отец тоже на завод устроился. Хорошо зарабатывал. Потом доплатили и поменяли двухкомнатную на эту, трёхкомнатную. Потом её приватизировали. И мои, и Светины родители, помогли в этой покупке. Отец с мамой потом переселились в деревню, в дом папиных родителей. А квартиру нам со Светой передали, когда мы вами обрастать стали.

- Игорь, –  обратилась к нему Светлана, –  ты когда говорил про дельфинов, они что, похоже, не в первый раз это делают.

- Что делают?

- Да вот такие шарики раздают.

- Ну да, похоже, так. Ведь старший-то молодому сказал, что, мол, пришла пора это делать. Тогда да, потому что это – это вот этот шарик. Но, возможно, вместо шарика может быть и что-то другое. Мне, вот, шарик достался.

- Я почему такой разговор завела. Ведь смотрите, в нашей только истории, в Российской, есть похожий человек, Мессинг. Он ведь тоже с самого детства был способным на такие необычные дела. И какой он был гипнотизёр!

- А он что, на море жил? – обратилась к маме Лена.

- Вот этого я не знаю, где-то в Польше, кажется.

Виктор пожал плечами:
- Ну а тогда причём здесь дельфины?

- Да и папа тоже на море не жил. А вот получилось. И с Мессингом такое могло быть.

- Но я-то не гипнотизёр, даже близко ничего нет.

- Ну, значит, у твоего шарика другая  задача, вот и всё.

Виктор снова включился в разговор:
- Как-то не очень вяжется с этим Мессингом. Хотя чего только, оказывается, не может быть.

- Да, пожалуй, Мессинг, это просто природный дар, а у меня привнесённый, можно сказать – навязанный, – согласился с Виктором Игорь, –  только, вот, зачем, не пойму. Я ведь дальше вас никому ничего не говорил, таких подробностей, да и вы-то только сегодня узнали.

- А почему, пап? –  Спросила Лена.

- А кто поверит-то? В наше время упекли бы в психушку, подлечили бы до умопомрачения. Уже научились это делать. Вы-то этого не знаете, наверно. А ведь лет сорок назад Хрущёв сказал, что социализм могут не любить только психически ненормальные люди, сумасшедшие.

- А каким образом это относилось бы к тебе? – Поинтересовался Виктор.

- А таким. Скажи-ка я в те времена, когда мы со следователем разговаривали, что партия отойдёт от власти, что наступит полная разруха. И вот тебе тут и инакомыслие. Это не только болезнь. В то время в первую очередь досталось бы моим родителям, с них бы и начали. А ведь после тех слов Хрущёва так и стали лечить инакомыслящих, в психушках, даже особо специальных. Уже начинает появляться литература про эти партийные дела. Это уже и уголовщина. Вот, например, книга генерала Григоренко, Петра Григорьевича.

Лена посмотрела на отца:
- Я первый раз это имя слышу. А его-то за что?

- Это, в своё время, был очень известный военный, инженер. Войну прошёл. Даже, кажется, две. Очень любил Сталина, как он сам говорил – я сталинист, коммунист.

- Если он коммунист, –  Виктор сделал ударение на слово «коммунист», –  то почему попал в психушку? Ну, понятно, сталинист у Хрущёва не в почёте. А тут-то?

- Он как-то в Крыму увидел безобразное отношение к татарам, к крымским татарам. Они уже после Сталинской депортации стали возвращаться к себе на родину. Но их просто не пускали. Григоренко увидел эпизод, когда женщину-татарку с малым ребёнком стали выгонять из вокзала на улицу. А на улице была непогода. Он за неё вступился, и в дальнейшем стал выступать за то, чтобы татарам разрешили возвратиться на их родину.

- Пап, а что это за книга Григоренко?

- Я за точность не поручаюсь, но там, в названии, были слова «подполье» и «крысы». Я-то её брал у себя на работе, нелегально. В рукописи-то она была без названия. Она ходила по рукам только в перепечатке. Потом она появилась уже в типографском издании, 1997 года. То есть чуть ли не два-три года назад. А уже до этого, до выпуска, то есть, перепечатали, успели, на машинке, по рукам тайно расходилось. Мне уже достался такой потрёпанный экземпляр, что чуть ли не пришлось переводчиком стать, столько нечитаемых слов было. Как первые переводы Библии. С согласными только буквами, то ли так, то ли эдак, на усмотрение. В то время и за чтение такого могли арестовать и осудить. Чуть ли не на несколько лет, слышал, что и десять давали.

- А что с этим Григоренко стало? – Поинтересовался Виктор.

- Он несколько раз попадал в спецлечебницы, психиатрические. Его и признавали больным. Понятно, что по указке КГБ. Но он был очень видный и известный военный, поэтому срока ему не дали, очень это было бы шумно.

- А кто же тогда был у власти? – это включилась в разговор до сих пор молчавшая Светлана.

- А Брежнев с компанией. А главным в КГБ Андропов был. Так вот, лишили его всех званий и наград, гражданства лишили и насильно отправили за границу. Там он и написал эту книгу.

- Тогда ты прав, не надо было тебе говорить о своих способностях, –  заключила Светлана.

- Да я не всё время никому ничего не говорил. Однажды, всё-таки, пришлось.

- Ой, пап, расскажи! – Лена даже привстала со стула.

- Начну издалека, со смерти Брежнева. Вызывает меня наш секретарь парткома, заводского. Я тогда в партии был, в КПСС. С партией получилось так. Служил я в армии хорошо, исполнительным был. Комсоргом выбрали. Ну, что там выбрали, командир назначил и всё. К концу службы предложил мне стать кандидатом в партию. Сказал, что я способен для партийной работы. Я и согласился. Поэтому меня немного задержали в армии. Ещё на три месяца. Потом демобилизовали, и я уже кандидатом пришёл на свой завод. А меня сразу в комитет комсомола. Скоро и кандидатский стаж закончился, в партию приняли. Уже стали говорить о повышении, в горком комсомола. Тут я отказался, остался на заводе, техника мне нравилась. Да и на заочный механический поступил. Но из-за этого пошли какие-то разногласия с руководством. Стали мне говорить, что дисциплину партийную нарушаю. Вот тут я разозлился и сказал им про Брежнева-то, что недолго это всё протянется, умрёт он в восемьдесят втором, десятого ноября, даже и время назвал. А потом, говорю, прахом всё пойдёт. Ну, мне за это вкатили устное порицание таким моим небрежением в партийной работе. Хотя могли и исключить из партии, но остановились на малом. Но и больше ко мне с такими вопросами не обращались. Как сказал секретарь райкома, он ко мне хорошо относился, мол, никаких ему поручений ни по линии комсомола, ни по линии партии. Пусть работает, кем получится, и партии взносами помогает. Думаю, что они просто и за себя испугались. Представляете, ведь исключать-то надо было обязательно на партийном собрании. А такое дело выносить, с ненормальным человеком, это себе дороже. А потом исключение утверждается в райкоме, потом в горкоме. Ещё хуже. Так что и ограничились, можно сказать, внушением по партийной линии. А тут скоро и умирает Брежнев. А меня вызывает в партком сам, главный заводской коммунист, впрочем, он тоже ко мне относился хорошо… 


                На партийных коврах

В кабинете секретаря парткома завода стол в форме буквы Т, покрытый зелёным сукном, по бокам – стулья. По центру стола большое кресло. На столе два телефонных аппарата, подарочный чернильный прибор из пёстрого мрамора, настольная лампа. Бюст Ленина. У стены металлический шкаф, напольный, как в бухгалтерии.
 
За столом в кресле сидит секретарь парткома Сергей Николаевич. Над ним висит портрет Брежнева. Вид у секретаря подавленный. Говорит с кем-то по телефону. Односложно отвечает: «Да», «Нет», «Сделаем». Вошёл Игорь.
 
- Вызывали, Сергей Николаевич?

- Да, да! Садись, пожалуйста!

- Спасибо и здравствуйте!

- Садись, садись, я сейчас. Разговор есть к тебе.

Через некоторое время он заканчивает разговор по телефону.

- Слушаю, Сергей Николаевич!

- Прямо не знаю, с чего начать!?

- А о чём, хоть, разговор?

- Да вот, знаешь о нашей утрате, народной утрате.

- Да, слышал. Как он только жил с таким букетом болезней?

- Да, конечно. Но не о том речь! Мне тут звонил первый секретарь горкома, по подсказке секретаря нашего района, знаешь его. Советовался, как теперь быть, на какую политику ориентироваться?

- А я-то тут причём? Какая будет, на ту и сориентируемся. Не впервой!

- Я вот тут прочитал о тебе.

Сергей Николаевич подошёл  к металлическому шкафу, открыл его, достал папку красного цвета, раскрыл и листает:
- Вот, твои слова тут записаны, месяц назад, тогда, ты говорил, что умрёт наш славный лауреат и не единожды герой. Видишь, как угадал, даже и число, может быть, и время скажешь?

- И время скажу, в полдевятого утра.

- Вот, так и было. И потом ты добавил, что знаешь, кто его сменит. Так?

- Да, было дело, добавил. И продолжить дальше могу.

- Вот с этим я тебя и отправляю в горком, к самому, он тоже это читал, просил тебя к себе на беседу.

- А у него она откуда взялась?

- Ну, ты как маленький! Оттуда и взялась, откуда такие документы берутся. И про меня где-нибудь тоже написано, только мне не прочитать. А вот тебе такая вот льгота выпала. Откуда? От верблюда, государственного, из безопасности который. Вот из этого партийного шкафа, –  махнул рукой в сторону шкафа, –   думаешь, тогда, поговорили и всё? Да я с этой папкой мотался и в райком, и в горком. Везде сказали, что ты просто больной. И не стоит выносить твой бред на народное обсуждение. Так вот! Сейчас я соображу тебе машину и дуй прямиком в горком. Он тебя уже ждёт. Пропуск заказан.

- Но мне сначала надо домой заехать.

- Никаких домой! Прямо туда!

- Сергей Николаевич, поверьте, я предполагаю, о чём будет речь, поэтому и надо обязательно домой сначала попасть. А то мне и в горкоме нечего делать, прошу вас!

- Ну, ладно! Надо, так надо. А из дома прямо к первому! На ковёр! Потом передашь мне ваш разговор, завтра с утра прямо ко мне! Добро?

- Договорились, Сергей Николаевич!

***
Стол в кабинете секретаря горкома, покрыт зелёной материей. Но обстановка заметно богаче, чем на заводе. На столе бюсты Ленина и Брежнева. По центру стола большое кресло, по бокам – кресла меньшего размера. На тумбочке портрет Брежнева в траурной рамке, в вазе живые красные гвоздики.

За столом в кресле сидит первый секретарь горкома Николай Фёдорович, что-то записывает в толстой деловой книжке-блокноте. Над ним – портрет Брежнева в парадной маршальской форме.
 
На столе звучит внутренний селектор. Николай Фёдорович нажимает кнопку селектора. Голос секретарши:
- Николай Фёдорович, к вам Авдеев! От Сергеева, вы вызывали!

- Да, пусть войдёт! И никого больше не пускай! И сделай нам чаю покрепче. Я потом попрошу!

Игорь стучит в дверь.

- Да, входите!

Игорь входит:
- Добрый день, Николай Фёдорович!

- Добрый, добрый! Проходи, присаживайся! Вот сюда, поближе!

Игорь садится.

- У меня к тебе необычная просьба. Читал я твоё дело. Как-то не верится  в такие вещи. Но чего в жизни не бывает! Сейчас, вот, после этого, –   кивает головой на портрет, –  могут начаться разные разности, от которых может мало непоказаться. Так вот, кто будет у власти, и к чему бы мне самому готовиться? Можешь что-нибудь сказать?

- Да вот уже и сами знаете, начал, Андропов. С десятого. Но не очень долго он будет. Но вы сами представляете лучше меня, что это за человек. Можно сказать – всю жизнь в КГБ, в крови оно у него. Всего можно ожидать. Так что вам хорошо бы припрятать на некоторое время материалы по Самохвалову. Тем более, что у этого фрукта в Андроповских кругах много друзей. А с приходом к власти самого – вообще руки у них развяжутся.

- Вот теперь я убеждаюсь в твоих… гм, в Ваших способностях. А то, когда дело-то Ваше читал, прямо наговоры какие-то странные казались. Просто немыслимо это как-то. Ведь про Самохвалова знают всего четыре человека, очень надёжных. Оказывается – пять! А где пять, не говоря уж о двоих, как в немецкой пословице, там и… Откуда узнали?

- Не беспокойтесь, Николай Фёдорович, все вы здесь не при чём, это всё моё, и разрешите мне об этом не распространяться. Ваши надёжные друзья так ими и остаются. Полностью им доверяйте. А вот с материалами этими надо как-то распорядиться. Я предлагаю на время передать их мне. Читать я их не буду, мне и так всё известно. Если хотите, можете проверить по любой странице.

- Как-то необычно в такой ситуации, но один я не могу на такое решиться. Надо посоветоваться. А за предложение – спасибо! Игорь Сергеевич, а вы понимаете, что с вашими такими знаниями очень трудно существовать в обществе, ну, назовём, нашего развитого социализма. Существовать, а то и нет. И за меньшие знания головы лишались, что там говорить!

- Понимаю, Николай Фёдорович, чего ж тут непонятного. Давно бы голова с плеч, если бы не ваша четвёрка. Вы же меня курируете, хотя и думали, что я ненормальный.

- Да я и до сих пор не в себе от этого. Просто поразительно. И от чего такое приключилось?

- Для меня это тоже тайна, тоже хотелось бы знать. А про материалы эти, я понимаю. Советуйтесь, конечно. Если хотите, то я встречусь со всеми вами. Я ведь и друзей ваших, понятно, тоже знаю и могу назвать. И ещё мой совет. На время Андропова возьмите творческий отпуск, например, для завершения докторской диссертации. Пока вам его дадут, а на ваше место они пришлют своего. Потом вы его замените. После Андропова будет Черненко, тоже очень недолго.

- Так он же совсем развалина! Ему и жить-то осталось с нос гулькин.

- Вот эта развалина и будет некоторое время. При нём вы и возвратитесь в это же кресло. Без проблем. И при следующем останетесь, при Горбачёве.

- Так этот-то молодой совсем!

- Вот поэтому его и выберут, когда подряд поумирает столько стариков.

- Ну, что же, хорошо, что я поверил вам. А материалы я бы вам и сейчас передал, но попозже договоримся. Это о наших материалах. А теперь о Ваших, о той папочке в парткоме. У Сергея Николаевича. Мы её так там и оставили, не стали в райкоме или здесь. Так безопаснее. Думаю, что вам самому надо с ней распорядиться. Очень она опасная. Для вас. Прямо губительная. Я позвоню Сергею Николаевичу, пусть подготовит. А вы уж сами решите, что с ней делать. Советую просто избавиться, на всякий разный случай. Так что спасибо, Игорь Сергеевич! Всего вам доброго!

- Да, спасибо за папку, я её возьму. А про остальное – договаривайтесь. Я не против помочь вам в этом деле, тем более, что вы правы в отношении этого Самохвалова. До свидания, Николай Фёдорович!


                Продолжение про партийные ковры

Игорь сидит и задумчиво смотрит на шарик. Берёт его в руку:
- Вот так мне пришлось обнародовать способности этого шарика. Можно сказать – на высоком уровне. Ну, так и получилось. Материалы по Самохвалову мне передали на хранение, и правильно сделали, потому что буквально через две недели их стали разыскивать люди с холодной головой и горячим сердцем. А Николаю Фёдоровичу предоставили творческий отпуск. Диссертацию он написал, вернее – закончил, но не защищал, поскольку она на тему развитого социализма. А развитой социализм сразу закончился на Брежневе. Уже при Черненко Николая Фёдоровича возвратили на прежнюю должность.

- А кто такой Самохвалов? – спросил Виктор.

- Это не только он. Там была целая группа расхитителей. В особо крупных размерах. Но они взятками закрыли все лазейки к их работе. При Черненко ещё не решились их трогать, а вот при Горбачёве, уже в восемьдесят шестом году, арестовали и посадили. Но всё равно это моё обнародование способностей шарика никак не касалось его представления как объекта моих знаний. Я просто констатировал, что знаю, а причину этого не указывал.

- Понятно, – кивнул головой Виктор, –  значит, всё-таки, твои предсказания-указания действуют! Ну, имею в виду этого горкомовского деятеля.

- Я бы так не сказал. Тут можно и так подумать, что это всё и без меня бы могло так же и получиться. Например, секретарь горкома, зная уже об Андропове, документы эти припрятал, что их и не нашли, а сам он сообразил на время уйти в сторону. Потом его снова возвратили. А мои предсказания – просто констатация будущего факта, и всё. Того настоящего будущего.

- Да, ещё хотел спросить. Секретарь горкома говорил о четырёх надёжных друзьях. Ну, трое – понятно кто. Ну, можно предположить. А вот кто четвёртый?

- Даже и догадаться трудно! Самый мозговой центр у них – их школьный учитель физики, Николай Фёдорович Малышев. Тёзка секретаря горкома. Они в разное время учились у него. Ему уж под восемьдесят сейчас. Так вот!

- Пап, – вступила Лена, – а такое ещё случалось? Чтобы рассказать об этом кому-то?

- Да я ещё и раньше, в школе, в восьмом классе, рассказал о том событии с дельфинами, но без появления у меня шарика.

- А кому рассказал?

- Да сочинение мы писали…


                Сочинение на свободную тему

1972-й год. Конец последней четверти учебного года. В классе по стенам портреты русских писателей. Парты на двоих. Два окна со шторами. Напротив окон – дверь.

За партами ученики в школьной форме. Среди них сидит Игорь с мальчиком-соседом, Женей.
 
На школьной доске мелом написано: «Ура! Скоро каникулы!» и «Поздравляем с днём рождения!» На учительском столе – ваза с цветами.

Учительница, Нина Григорьевна, стоит у стола, улыбается:
- Большое спасибо, ребята, что вы помните про мой день рождения. Спасибо за поздравление и цветы! Я очень тронута.

В классе оживление.

- Я сейчас вас отпущу, но вот вам задание к следующему уроку.

Класс недовольно загудел.

- Это будет мне от вас ещё один подарок к моему дню рождения. Мы проведём урок сочинения на свободную тему. Он будет у нас во вторник, сдвоенным, физики у вас не будет…

В классе слышатся одобрительные возгласы. Кто-то негромко крикнул: «Ура!».

- Светлана Викторовна заболела, а вы радуетесь, даже «ура» вам от этого. Нехорошо! В выходные подготовьтесь по этой теме, на ваше усмотрение, можете даже и черновик принести домашний, им пользоваться. Тема, как я сказала, свободная. На ваш выбор. Есть у кого…

Вопрос прерывается звонком с урока. Класс шумно собирается.

- Подождите, я ещё не закончила. Вопросы есть у кого по сочинению?

Класс вразнобой: «Нет», «нет». Выбегают в дверь.

- До свидания, ребята, до вторника!

***
Прошёл вторник, наступила пятница. Класс в том же составе. На столе учителя стопка школьных тетрадей. Нина Григорьевна берёт стопку тетрадей в руки, обращается к классу:
- Вот ваши труды тяжкие. Что могу сказать, в основном вы справились с заданием. В основном. Ну, вот, ты, Женя! Опять понаделал столько ошибок! Содержание-то на четвёрку, даже с плюсом, а с твоими ошибками просто двойка.

- Ну, Нина Григорьевна, – забубнил привычно Женя, – вы же знаете, я совсем неграмотный. Поставьте мне среднюю арифметическую.

- Да у тебя и средняя арифметическая очень к двойке близка. Но что делать, придётся. Куда же теперь деваться, так годовая и получится тройка.

- А мне больше и не надо. Писателем я не буду, а чтобы слесарить – запятые не нужны.

- Зря ты так думаешь! Слесарь тоже должен быть грамотным. Даже заявление-то надо написать какое-нибудь, хотя бы. А ты будешь писать «прашу пренять». Так тебя и засмеют в отделе кадров. Ну, ладно. Уже вряд ли что тут исправишь… Продолжу… Я хочу особо поговорить о сочинении Игоря Авдеева.

Все поворачивают головы на Игоря. Он смутился.

- Когда я давала вам это задание, то, конечно, думала, что вы будете писать о прочитанной литературе. По программе или той, что вы прочитали. Так надеялась. Так и получилось, у всех, кроме Игоря. Но это моя вина, отдельно не предупредила, так что Игорь выбрал свободной темой фантастику. Но, похоже, он сам и сочинил эту фантастическую историю. Мне очень понравилось. И хотя в сочинении есть одна грубая ошибка, не проставлена запятая, я поставила за него пятёрку.

- Там я пропустил запятую между словами «к лодке» и «движущейся».

- Да, так и есть. Поэтому я посчитаю это просто опиской. Игорь, ты разрешишь, я прочитаю твоё сочинение?

- Как хотите, я не против.

Нина Григорьевна читает первые предложения.

«Вечер был тёплый. По берегуЧёрного моря шли трое друзей, два мальчика и девочка. Было им по шесть лет…

***
Игорь задумчиво смотрит в окно, вспоминает встречу с дельфинами, прилёт вертолёта, пограничный катер.

Вот он в лодке. Сидит на лавочке. Грустный. Ожидает своих друзей, которые ушли за вёслами. Поднимается, снимает причальную цепь. Садится на лавочку. Ожидает. Ложится на лавочку. Засыпает…

Вот он просыпается, озирается вокруг. Видит и чувствует, что лодка движется. Смотрит за борт, видит спины дельфинов. И вокруг лодки тоже дельфины. Они выскакивают из воды, резвятся. Один из них высовывается из-за борта, во рту у него красный шарик. Игорь неуверенно берёт шарик в руку. Шарик почти сразу становится белым. Другие дельфины продолжают выпрыгивать из воды, плавают вокруг лодки, некоторые подскакивают и бросают в лодку небольшие камешки и ракушки. Появляется вертолёт. Игорь видит его и машет рукой…

Вот лодка остановилась. Дельфинов не видно. В стороне от лодки завис вертолёт. К лодке приближается пограничный катер. Останавливается. С катера спускают трап. По трапу в лодку переходит матрос с буксирным канатом. Потом спускают люльку, поднимают Игоря. Привязывает лодку. Встреча с родителями и друзьями на берегу…

***
Нина Григорьевна медленно идёт по центру класса, заканчивает чтение сочинения:
- «И потом никто не задумался о том, почему лодка оказалась так далеко от берега. Просто было главное: пропал мальчик, нашли мальчика. На этом и остановились. И даже вертолётчики, штурман и пилот, стали сомневаться в увиденном тогда в море, потому что люди им не верили, как Савелию Крамарову в фильме «Приключения неуловимых». И только все красивые камешки и ракушки из лодки разошлись по карманам досужих ребятишек. Как будто ничего такого и не было…»

Нина Григорьевна подходит к парте Игоря и Жени:
- Очень хороший конец, прямо философский. Ты, Игорь, фантазёр у нас. Я думаю так. Это сочинение я отправлю на межшкольный конкурс. Его даже для этого и переписывать не надо. Всё очень красиво и грамотно!..


                Не единственный

- Вот так я и обнародовал мои происшествия ещё раз, – Игорь возвращает шарик на стол, рядом со своей тарелкой, – знали бы они, что это я о себе писал. Да и не поверили бы, сказали бы, что выпендривается. А потом, как бы я им стал объяснять, что это случилось на самом деле? А кличка «фантазёр» так за мной и осталась, до самого окончания школы. Но она была безобидной, я, конечно, не обижался на неё. Но сочинение на конкурс не попало. Нина Григорьевна уехала с мужем в Калининград. Он у неё военный. С собой, наверно, и тетрадку мою увезла, либо здесь где-то оставила, а может быть, просто и выбросила.

- А о шарике ты в сочинении ничего не сказал, да? – Спросила Лена.

- Не стал я об этом. Да я и имена моих друзей и своё изменил тоже. Себя назвал Антоном, а других Таней и Сергеем. Зачем об этом. Если разобраться, даже без шарика всё очень фантастично и необычно. Вот это я и изобразил в сочинении. Получилась, естественно, фантастика… Вот так! Теперь вы всё знаете, и у меня на душе стало полегче, а то всё в себе эту тяжесть носил и ношу, да и сколько ещё буду носить, не знаю.

- Я ведь про что ещё хотела рассказать, – включилась в разговор Светлана, – Мессинга, вон, зацепила. Был ли и есть ещё кто-нибудь с такими способностями? Я, вот, почему об этом? Вспомнила рассказы моей бабушки. Ей её подружка, её ровесница, рассказывала, что у них в родне колдун был. Это её какой-то прадед, можно и досчитать, какой. Протасом его звали… Ой, ребята, а давайте звук приглушим. Надоело уже, всё одно и то же.

Виктор поднялся:
- Давайте совсем его выключим. Не против? Все за!?

Подошёл к телевизору, выключил, возвратился на место.

Какая благодать! – радостно проговорила Светлана, – Что же мы раньше-то?

Лена возвратила разговор в прежнее русло:
-Мама, ты сказала колдун. А что значит – колдун?

Ответить решил Виктор:
- Ну, когда ты, если, можешь травами лечить, то и есть самый настоящий колдун.

Светлана поправила:
- Не совсем так. Протас и травами лечил, и многое другое мог делать. Мог про людей что-то узнавать. Но время-то далёкое. Если он умер столетним в восьмидесятом году, ну, в 1880-м, значит, родился он в 1780-м во времена Екатерины Второй. Всего сто двадцать лет назад.

- Ну, мама, ты и скажешь! – как будто возмутился Виктор, – всего сто двадцать. Это так и про динозавров можно сказать: всего шестьдесят-шестьдесят пять миллионов лет назад.

- Ну, ладно, не придирайся, – отпарировала Светлана; – Протас умер давно, сто двадцать лет назад. Вот так, если так лучше! Но раньше их семья жила в Крыму, недалеко от Феодосии. Там он и родился. А в то время там постоянно шли войны, с турками. Вот одна из войн закончится – другая начинается, обстановка-то нервозная, не очень мирная.

- Да, хоть война и закончилась, а турки всё равно набеги делали, поэтому скоро и ещё одна нарисовалась; – добавил Игорь, – и потом были, уж больно место лакомое.

Игорь снова взял в руку шарик.

- Вот от этого всего, я думаю, и уехала их семья в Россию. У них какие-то родственники жили в Тульской губернии, кажется, в Лиховидово. Вот, запомнила название это деревни, прямо Некрасовское. Этими местами тогда владели князья царского рода – Стрешневы. Отец и дед Протаса в Крыму занимались рыболовством и садами. Сад у них там большой был. Вот здесь-то отец устроился к этим Стрешневым садовником. Они же парк большой сделали, пруды, там, оранжереи. Вот за этим и надо было присматривать. А отец его умел, на хорошем счету был.

- Ну а колдун-то что колдовал? – Поинтересовался Виктор.

- Он тогда ещё не был колдуном, мальчишка ещё был, лет семь, что ли. А к колдунству я и иду, только постепенно. Ну вот, в восемьдесят седьмом году, в 1787-м, конечно, поехала Екатерина Вторая в Крым, посмотреть на эти земли. Это известная в истории поездка. Помните, наверно, про Потёмкинские деревни? Как обустраивали её проезд?
 
- Это на чём же она поехала? – Прозвучал очередной Ленин вопрос.

Игорь пояснил:
- На чём же тогда можно было, на санях зимой, в каретах в другое время, на лошадиной тяге.

- Ничего себе! Это же как долго!

- Да почти полгода на это ушло.

Светлана продолжила свой рассказ:
- А на обратном пути она заехала в имение Стрешневых, посмотреть на их красоту. Понятно, народ всех окрестных деревень собрался посмотреть на императрицу. И Протас, вместе с матерью, тоже были. Вот Протас и спрашивает мать, мол, кто эта тётенька. Та ему и говорит, что императрица наша. А он и дальше спрашивает, а кто это – императрица. А мать ему, что, мол, это царица, по-другому. Протас ей: «Это которая на троне сидит?» Мать говорит: «И на троне сидит». А Протас тут и заявляет матери: «Матушка, а эта тётенька с трона упадёт». Та на него, мол, что ты, что ты, нельзя так говорить. Пошли домой от греха. А ведь так и случилось через десять лет, упала она прямо с трона, инсульт случился.

Игорь дополнил рассказ Светланы:
- Вот, очень трудно попасть в то время, застревает как-то шарик во времени, – показывает руку, в которой шарик, – уж больно далеко, двести лет, чуть больше, даже. Но это случилось так, как Света сказала. В это время сватовство было внучки Екатерины и принца Швеции, а он отказался по какой-то причине. Вот от этого и инсульт у Екатерины.

Но Виктор снова стал возражать:
- Ну, это вполне может быть. Я про Протаса. Просто совпадение. Мальчишка, сколько ему, говоришь, было, семь лет? Вот он и представил эту смешную картинку, эта разряженная тётенька падает с трона.

- Я бы тоже так подумала, – продолжила Светлана, –  но есть и другие факты. Ну, какие эта бабушкина подруга вспомнила и говорила. В тридцать лет он был женат, трое детей у него уже было. Он как-то в семье сказал, что скоро на войну уйдёт с французами, года через два-три. Так и получилось. Война с Наполеоном. Протас и воевал там. И ещё. Перед Бородинским сражением Кутузов войска объезжал. Сначала на коне, потом спешился и так обходил. Идёт вдоль шеренги. А Протас такой видный из себя. Не заметить нельзя. Остановился Кутузов около него и спрашивает: «Как тебя зовут, богатырь?» Протас не растерялся, Протасом, говорит, крестили. Кутузов улыбнулся, и спросил: «Что имя-то твоё значит, знаешь ли?» «Никак нет, Ваше Сиятельство!» – отвечает Протас. «А означает оно – утверждение. Так что ты солдат утверждающий. Вот и скажи нам, победим мы ворога завтра?» «Победим, Ваше Сиятельство! Обязательно победим! А Москва ему скоро жару поддаст, так что еле ноги унесёт отседова, в свою Хранцию». «Ну, – говорит Кутузов, – так тому и быть! Раз товарищ ваш Протасий так сказал! Победим и, с Богом!» Ну, эти «отседова» и «Хранцию» я от себя придумала.

Виктор снова за своё:
- Ну вот, опять сказки какие-то про Кутузова. Почему же про этот разговор нигде не написано?

- И что же? – уже возмутился Игорь, –  так прямо всё про Кутузова в эго биографии и расписано? Я-то верю, что это было, и могу с уверенностью это сказать. Был такой разговор с Протасом. Был! Очень похожий, как Света рассказала. И вот что хорошо, что это сохранилось в памяти его рода. Просто редкость, что сохранилось! Пусть немного и с искажениями, но очень близко к тому, как в воспоминаниях.

- Мама, а что-нибудь ещё про этого Протаса рассказывали? Очень интересно!

- Конечно, есть, Лен. И опять про Кутузова. Уже когда французы отступали, то случайно встретились Протас и Кутузов. Кутузов его узнал. Ну вот, говорит, Утверждающий, так по-твоему и вышло! Молодец! Возьми-ка от меня себе награду. И достаёт из кармана серебряный рубль с Екатериной Великой. Вот, говорит, от меня и от сына её. Протас этот рубль долго хранил, потом он перешёл уже к его сыновьям, так и шёл в их роду, до самого раскулачивания в 29-м. Но самих их не выселили, как многих, а хозяйство полностью разорили. И рубль тоже пропал.

- Да, жаль, – грустно молвила Лена, – такая реликвия! От самого Кутузова.

- Есть и ещё! Тогда были разговоры про отмену крепостного права. Их-то семья не были крепостными. А Протас всём про эту отмену стал говорить ещё года за два-три, даже и месяц назвал 861-го, когда Манифест появится.

Снова Виктор:
- Ну, про месяц, конечно, интересно, а про год вычислить можно было.

- Какое, там, вычислить! – вступил Игорь. – Даже само окружение царя об этом еле догадывалось! Почитайте, вон, литературу, воспоминания министра Витте, хотя бы! Вон, у нас его трёхтомник есть. Как он пишет, практически для всех, даже и для самого царя, это произошло неожиданно.

- А какой тогда царь был? – Прозвучал Ленин вопрос.

- Александр, который Второй. Николаевич. Николай Первый его отец был.

- И ещё что я хотела рассказать про Протаса. У него даже сам Толстой, когда писал «Войну и мир», консультировался о тех событиях, о подробностях.

- Да ладно,.. – Виктор даже привстал,  – Толстой,… Толстой – и консультировался! Уж это-то!..

- А вот и да! Жил-то Толстой тоже в Тульской губернии. А получилось так. Толстые, по доброй памяти, были приглашены к Шаховским, на какое-то их торжество, в Мокрый Корь, там их имение было и дом-усадьба.

- А кто такие Шаховские? – спросила Лена.

- Это преемники бывших владельцев Стрешневых, о которых я говорила. К ним заезжала Екатерина Вторая. Это когда Протас сказал, что эта тётенька упадёт с трона.

Виктор:
- А почему пригласили Толстых по доброй памяти?

- А это тоже известный факт. Во время войны двенадцатого года Шаховские уехали из Москвы, кажется, во Владимирскую губернию, у них там было имение. И с собой пригласили семью Берсов, которые были родственниками предков будущей жены Льва Николаевича, Софьи Андреевны. Ну, тогда ещё ни Льва, ни Софьи в помине не было, а дружба этих семей осталась. Продолжали общаться. Поэтому и пригласили Толстых на праздник, где-то в середине восемьсот шестидесятых. Толстой тогда как раз и писал этот роман.

- А это у тебя откуда? – спросил Виктор, – про их дружбу-то?

- Это когда я узнала про такие события с Протасом, сразу стала интересоваться, а могло бы такое быть? И раскопала в библиотеке и в интернете про их давнее общение, ещё с войны с Наполеоном.

- А причём здесь Протас?

- А вот за столом Лев Николаевич и проговорился, что пишет книгу о двенадцатом годе. Княгиня Шаховская и сказала Толстому, что в их имении живёт Кузнецов Протас, который работает, как и его отец, садовником. Что Протас очень много знает об этой войне, и сам воевал. А живёт он в Лиховидово. Толстой попросил разрешения взять к себе на время в Ясную Поляну этого Протаса, в чём ему, конечно, не было отказано. Через некоторое время Толстой прислал дрожки за Протасом, потом на них же и возвратился Протас домой. О чём они там беседовали, ничего неизвестно, но, думается, что рассказы его тоже в книгу вошли, не только мемуары.

Но Виктор не унимается:
- Вы меня прямо всё больше удивляете. Причём здесь папин шарик, папины способности?

- А вот причём. Та бабушка рассказала, что Протас носил на гайтане, вместе с крестиком, какую-то ладанку, мешочек с чем-то, чем-то таким округлым, как голубиное яичко, поменьше немного, получается, папиного шарика. Протас попросил даже и похоронить его вместе с этой ладанкой. Вот я и, предполагаю, конечно, что это тоже был подарок дельфинов, такой же, как и папин, когда они в Феодосии жили, в крымские войны.

- Да, можно полагать и так, – добавил Игорь, – потому что какие-то его предсказания могли быть с помощью этой вещи в ладанке. Это в пересказах немного сгладилось. Ну, например, про «задаст Москва французам жару». Может быть, он Кутузову не так иносказательно сообщил, а просто напрямую. Потом так и сделали, пожар-то Москвы. И про крепостное право. Просто многое уже забылось в пересказах, изменено, но общая канва сохранилась. Похоже очень.

- И потом, с такими способностями очень легко прослыть колдуном, в то время-то. Это ещё хорошо, что за это его не наказали. А то бы, как в своё время, с молоканами и духоборами расправлялись. В Сибирь на каторгу высылали, физически наказывали, даже за границу выселяли. До сих пор в Канаде живут потомки тех наших духоборов.

- А может быть, у него покровители хорошие были, Шаховские-то? – Предположил Виктор.

- Это тоже нельзя исключить.

- Пап, – попросила Лена, – а можно мне попробовать с шариком. Вдруг, получится?

- Попробуй, конечно, –  Игорь передал Лене шарик, –  но, думаю, не получится.

Лена взяла шарик в руку, в ладошки, покатала его, потом передала Виктору:
- На, попробуй ты, у меня никак.

Виктор взял шарик:
- Если папа говорит, не получится, то чего же пробовать?

- Ну, мы же папины дети, вдруг шарику понравимся! Да, пап, а ты не хотел бы его, как Протас, на гайтане носить?

- К чему это?

- Чтобы всегда с тобой был.

- Мне это совсем ни к чему, не нравится мне всё это. Сожалею, что дельфины выбрали не того человека. Не пойму только, зачем они это делают? Смысл-то какой?..

- Да, пап, а что ты сделал с той твоей папкой? Коммунистической? Ну, где ты про Брежнева сказал, –  спросил Виктор.

- Сжёг я её. В деревне, в бочке. Вы бы посмотрели, что в ней ещё было. Прямо страсти какие-то про меня. Там всё собрали, что могли. Показания из той деревни, где я предсказал пожар и про корову. Но только дяди Вани Зимина. Он там говорил, что видел, как я во время грозы рукой показал на антенну, и молния тут же и ударила. Ну, дядя Ваня у нас и был-то какой-то пришибленный, поэтому что на него обижаться.

- Как же он мог, пусть даже и пришибленный! Ведь это же несуразность для других-то, кто собирал материал, – возмутилась Лена.

- Несуразность, а вот записано было. Про тётю Машу ничего не было. Она же к тому времени уехала к дочери в Пермь. Но больше всех расстарался тот следователь. Он просто меня оговорил, что это я ему сдал воров комбикорма. И что оговорил его во взятке. Я же про это кроме него никому и не говорил, а сказал-то тогда, осенью, тот самый взяткодатель. Я и не при чём. Мало того, в ней ещё были и материалы из той школы, где я написал сочинение. Вон даже куда добрались! Какая-то одноклассница вспомнила, что я совсем ненормальный, такое сочинение написал, что у меня и дельфины разговаривают, катали меня в лодке по морю.

- Вот уж ерунда какая! Мне кажется, что это тебя специально дельфины оградили от лишней молвы, дали вот такую дополнительную странную информацию, – предположил Виктор.

- Я тоже так думаю. Потому что на фоне этого, сообщение о Брежневе затушёвывается, а больше – моё раннее предсказание о развале страны.
 
Все некоторое время сидят молча.

- Думаю, пора нам и спать отправляться, – сказала Светлана, –  устали уже. От таких разговоров и информации. Ну что, пошли?

Все согласно встали и пошли по свои местам. В комнате погасили свет. Только гирлянды продолжили мигать разноцветными огоньками.

Через некоторое время в комнату возвратился Игорь и отключил гирлянду.


                Возвращение шарика

Игорь со Светланой встретились после работы, как и договорились ещё утром. Зашли в магазин, продуктов купили полные две авоськи. Обе несёт Игорь, идут по лестнице вверх, на третий этаж, к квартире. На площадке Игорь остановился около почтовых ящиков:
- Свет, ты иди, я сейчас. Только почту посмотрю.

- Смотри. Давай мне хоть одну авоську-то, а то неудобно будет с ящиком возиться. У него что-то с замком.

- Ничего, справлюсь и с авоськой. Тут слово надо знать, Сезам и откроется.

Светлана ушла. Игорь открыл ящик, достал газеты. На площадку из газет выпал конверт. Игорь поднял его, прочитал адрес на конверте. Удивлённо поднял брови: письмо от Ильи и Оли. Поднялся по лестнице к себе в квартиру.

Светлана уже разделась. В прихожей светло от трёхрожковой люстры. Вошёл Игорь, повесил обе авоськи на специальный для них крюк. Газеты положил на тумбочку к телефону. Помахал письмом:
- Вот, не знаю, кому из нас плясать. Илюха с Ольгой, супруги наши дорогие черноморские прорезались, письмо, вот, прислали. Может, к нам в гости собрались? Хорошо бы! Давно уж не виделись. Когда они у нас были-то, лет шесть назад, в девяносто четвёртом?

- Нет, осенью девяносто третьего, как раз перед революцией.

Игорь вскрыл конверт, вынул праздничную открытку. Сначала рассмотрел  её, повертел из стороны в сторону. Светлана стоит рядом, ждёт, смотрит на руки Игоря.

- А что, пусть приезжают, – сказала она, – дней-то праздничных много, чуть ли не неделя, если считать с апрелем. Возьмут за свой счёт, если что. Да и мы можем тоже. Там в конце апреля и Пасха будет, потом – майские, а за ними опять воскресные дни. Ну, читай, что они пишут.

Игорь читает:
- «Здравствуйте, дорогие Игорь и Света, а также и ваши дети. Поздравляем вас с наступающими всеми праздниками, Пасхой и прочими другими. Не откажите, приглашаем вас на свадьбу нашей дочки, второго мая. Будем очень рады! Можете и с ребятами. Разместимся. Илья и Оля»… Свет, я совсем не против, – добавил Игорь, – я же уже помыслил туда съездить, по своим делам.

- Давай, поедем. И подарок для молодых у меня есть. Помнишь, шторы нам недавно подарили, Ивановы. Немецкие. Вот их и подарим, а себе потом что-нибудь придумаем. Только вряд ли ребят надо брать.

- Да, согласен. Не будем им там хлопоты создавать с этим «разместимся». Давай, я завтра телеграмму им отправлю, что мы с тобой приедем. Чтобы знали и рассчитывали.

***
Свадьба была весёлая, с песнями, плясками, под баян и гармошку. А уж про стол и говорить нечего. Всего и помногу.

На другой день, утром, на крыльце сидят Игорь и Илья. Разговаривают.

- Илья, а почему вы свадьбу здесь собрали? Не у жениха.

- Так он в Севастополе, в казарме, у него нет ещё квартиры. А родственники его все в Тюмени. Приехала только сестра с мужем. Старшая. Так что проще оказалось здесь, и наши родственники все, в основном, в этой деревне. Дочка-то с ним только в этот Новый год познакомилась. К подружке ездила в Севастополь. Вот там и…

- Как вижу, хороший зять у тебя получился. Ну, у вас с Олей, конечно. Егор-то.

- Надеемся, что так. Вот, послезавтра забирает он нашу ласточку к себе, в Севастополь. Служит он там, на подлодке. Как у них там всё будет? Обещали квартиру. Хорошо, что и мы, всё-таки, не так далеко от них. Это не Дальний Восток или Мурманск. Тут, считай, под боком.

- Не беспокойтесь, Илья. Всё у них хорошо будет. Вот, ждите подарок к Новому году или Рождеству, внука, Илью Егоровича.

- Так прямо сразу уж и внука, да ещё и Илью?!

- Вот увидишь, так и будет! Да и нас они в этой части переплюнут, трое детей у них будет.

- Ну, Игорь, ты так утвердительно говоришь, что даже и верится. Прямо фантазии какие-то.

- А это и есть фантазии, так будем считать. В последний раз, только для вас с Олей. Так что принимай, как знаешь. А мои фантазии пока не подводили меня. Пока. Думаю, что это последнее пока.

- Что ж, посмотрим. Сон бы этот, да в руку! Ты куришь?

- Курю.

- А что у тебя?

- Да вот, «Столичные».

- Вот и хорошо! А то у нас тут всё больше болгарские.

Игорь достал пачку, протянул Илье. Илья достал сигарету, возвратил пачку Игорю:
- Всё собираюсь бросить, никак не соберусь.

- А давай бросим! Я тоже собираюсь и тоже никак не соберусь.

- О, давай, за компанию легче. Вот, сейчас покурим по последней и вперёд!

- Нет уж, бросать – так бросать! Прямо сейчас и бросим.

Игорь смял пачку и ищет, куда её бросить.

- Ну, прямо так вот и бросим? – вопросил Илья.

- Так и бросим.

- Без пари?

- А зачем пари? Бросили и всё, без всяких пари.

- А если я не выдержу и закурю? Как же тогда?

- Ну, как. Ну, тогда тебе будет стыдно.

- Перед кем?

- Перед… ну, собой, что ли. Нет, стыдно будет перед Господом.

- Ну, ты и хватил!

- Это как в анекдоте про кредит. Может быть, ты и слышал такой. Пришёл как-то мужик в компанию какую-то за кредитом, по их объявлению. Ну, его спрашивают, а сколько ты взять хочешь. Он говорит, что ему, мол, много надо. Сколько много-то, спрашивают. Да пять миллионов на четыре месяца до пятнадцатого ноября этого года. Да хоть десять, говорят, нам всё равно. Давайте паспорт. Ну, дал он паспорт, они записали, что надо, вернули паспорт и деньги, пять миллионов. А он и спрашивает. А расписку-то вам давать? Ему говорят, а зачем расписку. Ну, как же, а вдруг, я не верну. Ну, говорят, тогда вам будет стыдно. А перед кем это будет стыдно? Ему говорят перед Господом. Ну, говорит он, когда это ещё будет. А вот,  говорят., если вы пятнадцатого не вернёте, то шестнадцатого вам уже будет стыдно перед Господом.

Посмеялись.

- Ну, что? Так вот и бросили? – сказал Илья.

- Бросили.  Впрочем, тебе стыдно не будет, ни перед собой, ни передо мной, ни перед Господом. А я постараюсь, чтобы и мне не было стыдно…

Посидели, помолчали. Потом Игорь говорит:
- Да, Илья,  что у тебя с работой? Сейчас, ведь с этим проблемы.

- Здесь-то я работаю электриком. Думаю, скоро брошу. У нас хорошая бригада образовалась, строителей. Спрос сейчас большой. На нашу бригаду очередь. У нас свой электрик, я, потом – сантехник, каменщик. Да мы и все эти работы умеем делать. Вот только печник у нас особый, мы его прямо на руках носим. А мы у него на подхвате. Печка или камин – вещь сложная. Так что нам наша основная работа за гроши не нужна.

- А пенсия?

- А что пенсия? Мы же налоги платим, работаем только по договору, честно. Так что с государством никаких проблем.

- А что там у тебя на работе в феврале случилось?

- В феврале-то? Да я со столба сорвался… А откуда ты это знаешь? Я же не говорил! Кто же это сказал тебе? Колька, что ли, Фомин?

- Какой Колька?

- Да за столом рядом с тобой сидел.

- Нет, мы с ним не говорили об этом. Мы больше о жизни, немного о политике. Пока он не напился до засыпания. И всё, о тебе ни слова не было.

- Кто же тогда?

- Да откуда я знаю – кто?! Я же твоих гостей никого не знаю. Просто услышал, наверно, в антракте. От кого-то. Да и всё.

- Ну, ладно, услышал и услышал. Я тогда полторы недели в больнице провалялся. Дождик ледяной прошёл у нас, провода под Семёновкой оборвало. Вот я и полез на столб. Позвонили об аварии, диспетчер сказал, что отрубит линию. А, шляпа, забыл, наверно. Да и я-то шляпа. Сам-то. Проверить надо было. Вот и шарахнулся со столба. Хорошо, снегу много было, а то бы мы с тобой здесь не разговаривали.

- Да… Дела… Илья, просьба у меня к тебе.


- Ты гость, желание гостя – закон. Проси. Хочешь – коня любого!

- Нет, коня мне не нужно. Лодку бы мне.

- Так и бери, любую!

- А что, у тебя их много?

- Две. Одна деревянная, другая металлическая.

- Мне бы деревянную.

- Устроим, даже с моторчиком!

- Нет, мне бы на вёслах.

- Тут, знаешь, Игорь, наши дамы собрались покататься, вот вместе мы и прокатимся.

- Ты извини, Илья, но мне одному хотелось бы, но на вёслах.

- Понятно, детство хочешь вспомнить?

- Считай, что так. Да мне и не надолго, думаю, полчасика хватит.

- Тогда так. Ты поплаваешь, как тебе хочется, а потом мы вместе на моторке.

- Согласен! Договорились.

***
Часов в одиннадцать утра к лодочному причалу подходят Игорь, Илья, Светлана и Оля. Илья несёт два весла.

- Вот и наши лодчонки-лягушонки. Деревянная-то уже другая, не та. А ту, которую ты тогда видел, в тот раз-то, у нас угнали. И с концами. Хоть и на замке была. Ну, эти замки-то так, от сквозняков.

Илья открывает оба замка. Вёсла кладёт в деревянную лодку.

- Вот, садись, а я схожу за мотором.

Игорь вошёл в лодку, взял вёсла, отчалил. Илья ему помог в этом. Оля и Светлана стоят в стороне, разговаривают.

- Ну, всё, я пошёл. Скоро буду.

Илья уходит, Светлана и Оля продолжают разговаривать.
Игорь гребёт, удаляется от берега.

***
На берегу Светлана и Оля, продолжают беседу, чему-то обе смеются.
 
- Ну, ты скажешь тоже!?

- Точно тебе говорю!

- Это просто уму непостижимо!

Подходит Илья с лодочным мотором. Слышит последнюю фразу.

- Это что это тут такое непостижимо?

- Это наши тайны. А любопытной Варваре что-то с носом сделали.

- Понятно, тайны, так тайны. Поберегу свой нос! Ну, как там наш моряк?

- Как будто всё нормально. Справляется. Что-то остановился минуты за три перед тобой, вёсла убрал.

Все смотрят в море на лодку.

***
В лодке Игорь. Вёсла уложены на дно. Игорь смотрит за борт. Через некоторое время из-за борта высовывается голова дельфина.

- Ну, вот, наконец-то. Рад тебя видеть!

Игорь опускает руку в боковой карман пиджака, достаёт шарик красного цвета, удивлённо на него смотрит. Покачал головой. Отдал шарик в рот дельфина. Голова дельфина исчезает.

На берегу стоят Илья, Светлана и Оля. Все они смотрят в сторону моря, на лодку с Игорем.

- Смотрите, дельфин там высунулся! Знакомый, что ли? Они столько и не живут.

- Конечно, другой. О, смотрите, Игорь что-то ему дал! Покормить решил!? За этим и поплыл, что ли? Мог бы и с другой лодки покормить. Свет, а что он ему дал? Какой корм-то? Рыбы-то у него с собой не было. Да он и сказал бы.

- Я тут полный пас. Вот вернётся, сам расскажет, если захочет. А не расскажет – его дело. Только его… Как захочет.

***
Игорь сидит в лодке. Повернул голову в сторону берега. Помахал всем рукой. Потом грустно смотрит перед собой на дно лодки, на борт, за которым появлялась голова дельфина.

- Фантазёр!.. – Покачивает головой. – Да-а! Вот тебе и фантазёр. Теперь будем жить без всяких фантазий.

Игорь берёт вёсла, вставляет в уключины, разворачивается в сторону берега.