(Продолжение)
ИСКОННЫЙ ПУНКТ – СЕЛИЩЕ…
Вторым активным центром кубличского боготворчества было Селище. Это - древний сельский пункт, возможно, самый исконный. Его можно сравнить с таким же Селищем на озере Оконо, неподалеку от волока, где обнаружены останки человека пятитысячелетней давности.
По ревизии 1552 года, кубличское Селище принадлежало Зеновичам. Позже им владели Корсаки, и даже князья – братья Ян Хризостом и Каспар Францкевич. А далее - собственность супружеской пары Селлявов, которые полвека не выпускали из своих рук и основали костел святой Вероники. Им же приписывается сооружение бернардинского монастыря.
Надо сказать, что селлявский род – магнатский. Они нигде не упускали возможность обогатиться, и широко использовали арендные права: сдавали земли внаем, подобно Сапегам в Новом Лепеле. В ход шли даже пустоши. Особо привлекательной была весь Можейки, где охотно брались внаем прогалины и пустыри, вырубки. Скарбник смоленский Юзеф Селлява сдавал там участки Сымону Малькевичу, Августину Жмайловичу, Юзефу и Флориану Грабовским, которые показывали по 23-45 злотых годовой прибыли.
…И ТАМ ЖЕ - МОНАСТЫРЬ
В парафиальной ведомости за 1775 год черным по белому записано: «кляштор бернардинов селищских». Казалось бы, какие могут быть сомнения, однако этот монастырь породил ряд недосказанностей и вопросов. Во-первых, в польской энциклопедии есть ремарка, что кляштор был не в Селище, а в Секерзе (w Siekierzu). Где это, непонятно. Во-вторых, столь авторитетный русский источник как энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона внес непонятный диссонанс. Он перечислил все монастыри этого ордена в Белой Руси, и даже указал даты их создания (за исключением лукомского), но селищский внесен в отдельный блок под названием «следующие бернардинские монастыри были закрыты в 1832», и далее фраза: «…основанный, наряду с витебским, в Селищах — Иосафатом Селявой, воеводой полоцким, в 1726».
Вроде бы ясно: Селлява заложил монастырь в 1726-м, а в 1832-м его закрыли. Но и здесь парадокс. По данным современной Википедии, в 1726 году Селлява не мог быть полоцким воеводой, да и вообще, представители этого рода никогда не заседали в Полоцке. Кому же верить?
ЗАПУТАННОЕ ДЕЛО
Кому же как не церковникам! Но и тут «недоразумение». Что показал парафиальный отчет за 1789 год? Отчитываясь перед высокой комиссией, состоявшей из комиссаров и других государственных лиц, Юзеф Корсак, эконом селлявинского поместья в Меннице, присягнул, что весь годовой доход, а это 2460 злотых и 20 грошей, «выплачивается ксендзам-бернардинцам…» Комиссия не приняла этот посыл, не увидев оснований для освобождения от налога. Она признала довод бездоказательным – не было соответствующих документов. Окончательный вердикт был таков: «без фундуша комиссия определила налог со всей суммы».
Как известно, фундуш – это дар в пользу какого-нибудь учреждения: костела или монастыря. Селлявы не смогли предоставить подтверждающие документы такого дара.
В общем, нет полной ясности, почему столь противоречивые обстоятельства вкруг монастырского учреждения. Правда, надо заметить, что разбирательство 1789 года касалось фундушевых обязательств, связанных с «ксендзами-бернардинцами полоцкими». Так в тексте документа.
Полоцкий бернардинский монастырь был основан в 1498 году, вскоре после Флорентийской унии. Содействовал ему, как и витебскому плебану Кухарскому, великий князь и первый король Великого княжества Литовского Александр из династии Ягеллонов. Судя по выкладкам историков, это был третий бернардинский монастырь в Великом княжестве Литовском – после виленского и ковенского. В 1695 году монастырь перенесли на левый берег Западной Двины, и деревянные заменили каменными. В 1772 году в нем служили 10 монахов, действовала философская школа. В комплекс монастыря входили хозяйственные постройки (пекарня, пивоварня, ледовня, кузница, конюшня, баня) и плодовый сад с огородом. Имелось всего 30 жилых и 8 нежилых помещений.
Ясно, что содержание требовало затрат, и церковники не могли обходиться без источников финансирования. Как пояснил ученый Носевич, они пользовались распространенной практикой фундуша, «когда все последующие владельцы имения обязывались ежегодно выплачивать в пользу кляштора определенный процент с капитала». Католические приходы активно поддерживались вливаниями собственников, центры которых располагались поблизости. Так, прозорокским ксендзам-францисканцам перепадало с имения Шо, которым владел генерал-майор Щитт, а впоследствии Евстафий Храповицкий, бывший инстигатор литовский, кавалер польских орденов. С имения Весницк, принадлежавшего по фундушу лужковским ксендзам-пиарам, черпались средства на содержание школы для господ – богатых землевладельцев.
Получается, что полоцкие бернардинцы получали ренту с кубличских земель. Так как Селлявы отчитывались о доходах по имению Менница, то можно предположить, что там были монастырские земли. И это наиболее вероятней, так как одна из частей принадлежала ранее «доминиканцам» (так в тексте польского Словника).
КЛЯШТОР «БЕЗ ОПЛАТЫ»
Что монастырь в Селище был, сомнений нет. Он указан в документах Кубличской парафии за 1775 год. Правда, без пояснений, с единственной припиской: «без оплаты». Имелось в виду, что с него не взимались 50 злотых, как со всех других монастырей. И графы с приложением подданных – ролников (крестьян), тоже пустые.
По косвенным свидетельствам, судьбой селищских бернардинцев занимался другой собственник – госпожа Вероника Кулешина, которая владела Старосельем и фольварками Ланичи и Бобровщизна. Она была «судьиной пограничной полоцкой» и накапливала в год до двух с половиной тысяч злотых. На суд комиссии (1789 год) Вероника вынесла квитанции, которые подтверждали ее выплаты инокам, однако инстанция не стала разбираться, а утвердила окончательное решение: налог со всей суммы дохода! Решение более чем странное: «пани Кулешина приложила квитанции без фундуша».
Похоже, еще не наступил 1832-й год, когда монастыри закрывались, а монахи уже преследовались – выискивались способы их ущемить. Когда читаешь об этом, то всплывают современные рассуждения о суровых мерах со стороны российской власти к великокняжеским землевладельцам после раздела Речи Посполитой: что требовались документы на право обладания дворовыми наделами, и кто не мог их представить, понижался в имущественном статусе, переводился в разряд крестьян. Теперь видим, что основы той «люстрационной» политики были заложены еще при королях, в переходное время. И не исключено, что свядские Сушкевичи (Шушкевичи), о которых я рассказал в материале «Рубец дележа», тоже поплатились своим частным наделом именно в ту пору.
МИХАИЛ СЕЛИЦКИЙ - РЕГЕНТ
Не исключено, что королевская власть пыталась в период передела, чтобы изыскать средства в казну, искоренить чиншевую практику расчетов: направить поток наличных не в частные руки, а в королевские палаты.
Что происходило в отношении бернардинцев, спросить бы представителей того времени. Возможно, церковники стали политической жертвой – на тот момент проистекали неоднозначные процессы. А в 1775 году владельцем местечка Селище был пан «Селецкий, регент литовский» (так в тексте). Должность высокая. Регент – это канцелярский писарь. Литовский – значит при великом князе, а им был в то время король Понятовский.
Имение регента было большим - 18 весей с 63-мя дымами (домами), тремя застенками и фольварком. Однако наибольшее значение имело местечко с двумя въездными домами (надо полагать, постоялыми, с корчмами) и 11-ю пляцовыми. Восемь жилищ относились к числу «халуп» (по-белорусски «хацін»).
Но спустя 14 лет, после первого раздела Речи Посполитой, в Селище обозначены другие хозяева. Вместо регента фигурировал некто «пан Кароль Рожновский», освобожденный от денежных выплат, так как его «имение Селище» не высевало 10 корцов зерна.
Что бы это значило? Предпосылки для занятий промыслом стали другими, и Селище на берегу большого озера поменяло профиль? Что стало с Селецким-Селицким? Не видя перспективы, он избавился от старожитного поместья?
Из парафиальных документов этого не понять, возможно, близость Российской империи подействовала. Словник пишет, что Михал Селицкий в 1778 году уступил поместье своему сыну, и дальше потянулась цепочка последовательных передач, в которых были задействованы наследницы женского пола. В конце концов, по данным Словника, местечко досталось все тем же Селлявам – Эдварду и его сестре Катаржине Шириновой. Рожновских в перечне владельцев нет. А Википедия пишет, что потомки Михаила Селицкого властвовали в Селище «вплоть до конца XIX века». Откуда эти данные, если точно известно, что в 1891 году имение Селище принадлежало дворянину-католику Александру Ширину – потомку рода Селляв. Селище, в то время село, знаменовалось церковным причтом (26 десятин и 785 саженей земли).
Похоже, что Речь Посполитая, еще не поделенная между империями – восточной и западной, уже включалась в передел собственности, и монахи, их монастыри и земли, становились объектами раздора, и в первую очередь испытывали давление претендентов на собственность.
НОВЫЕ ТИТУЛЫ ДЛЯ ГОСПОД
Только судьба подневольных – крестьян, никого не интересовала. Подразумевалось, что так и должно быть – что главный на селе барин, и ему обязаны поклоняться. Вводились новые титулы для господ-землевладельцев. Появилось звание «дворянина», которое взяла на вооружение позже царская власть. Если перенесемся в 1891 год, на сто лет позже, то увидим кубличских землевладельцев, которые в подавляющем большинстве – «дворяне-католики». Оказывается, это не новшество, истоки закладывались на последней стадии Речи Посполитой. В документах за 1789 год встречаются землевладельцы, которые уже титуловались «дворянинами е.к.м.» - «его королевской милости».
(Продолжение следует).
На снимке (из интернета): костел Святой Вероники в Селище.
02.02/24