Поговорка «Старость — не радость», как и многие «народные мудрости», — утрированное утверждение. Ибо радость — понятие, которое не поддаётся строгой дефиниции и в каждом отдельном случае требует конкретизации. Не зря так называемых «гормонов радости» где-то около десятка. «Не-радости» тоже у каждого — свои. Но в старости наиболее частая из них - ухудшение памяти - не минует почти никого.
***
Вот с этой преамбулы мне пришлось начать статью, которая задумывалась совершенно в ином ключе. Её предпосылка — следующее моё заявление:
«Самые известные в СССР писатели, родившиеся и проведшие юные годы в Виннице - Цезарь Самойлович Солодарь (1909-1992) и Юлий Лазаревич Анненков (Солитерман), 1919-2008 - не оставили после себя практически ничего, описывающего Винницу и Ерусалимку. Первый из них ограничился несколькими абзацами об Ерусалимке в художественно-публицистической книге «Дикая полынь» (1986), написанной с позиций, именовавшихся в СССР антисионистскими; правду там надо искать с увеличительным стеклом. Книга была издана впервые в 70-е годы (я читал её ещё в Казани, откуда уехал в 1979-м году), а затем несколько раз переиздана (несомненно Ц. Солодарь её перекраивал, подравниваясь под очень уж гибкую «линию партии»). Ю. Анненков (его отец до и после войны был главным врачом больницы Лечебно-санитарного управления обкома партии) вспомнил о своих юношеских годах только под конец жизни, опубликовав рассказы «Грохольский лес», 2007 и «Мой дедушка Яков», 2008. В интернете их не найти, в библиотеках ФРГ — тем более. [Коль я эти рассказы не читал, то, разумеется, это - лишь моё предположение, что в них — о прошлой Виннице.
… А о деде Юлия Лазаревича Анненкова (Солитермана) я ничего не знаю, однако дед жил, конечно, в те годы, когда Иерусалимка ещё дышала и, возможно, на ней самой проживал.» - Палил по фейкам Влад, но всё невпопад (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru)] .
Статья была опубликована 12.01.2024-го. Прошло менее двух недель — и я получил текст последнего рассказа Ю. Л. Анненкова, датированного в 37-м номере журнала «Корни» (стр. 168-182) февралём 2008-го года: "Корни" - журнал еврейских общин (narod.ru) . А смерть писателя, родившегося в Виннице 15.09.1919-го, пришлась на 07.04. 2008-го. [В рассказе есть следующее указание: «Сегодня 2 февраля, день смерти моего дедушки 68 лет тому назад.» В ином месте: «… Это было в январе 1940-го года. Через несколько дней я сидел у чёрного клеенчатого дивана, на котором в одежде лежал мой дедушка. Три длинные свечки горели у изголовья…» Наконец, ещё: « Мне не хочется описывать здесь дедушкины похороны. В другой раз, если успею.» К сожалению, не успел.
А я, чтобы не забыть, отмечу, что дедушка Яков умер в возрасте примерно, 90 лет. Его жене было в то время - 86 лет. Подсчёты сделаны по косвенным данным, имеющимся в рассказе. Точных дат - рождения дедушки и жизни бабушки - там нет.]
То есть, Ю. Анненков завершил этот рассказ на 89-м году жизни, буквально за два месяца перед смертью. Его состояние здоровья в этот период мне не известно, но обращает на себя внимание продолжение слов « … если успею». Далее следует: «Посоветоваться с ним хорошо бы, как каждый год, когда приезжал в родной город. Но сейчас это слишком далеко для меня в пространстве, хоть по времени, кажется — совсем рядом.» В любом случае, обращение писателя, чьи «Незабываемые впечатления боёв и корабельная служба — главная тема его произведений. Морские люди — матросы и офицеры — их герои...» [из аннотации В. Кузнецова к рассказу «Мой дедушка Яков»], к своему винницкому детству — свидетельство, на мой взгляд, возрастного сдвига в творческом мышлении. Для нас, желающих знать как можно больше о прошлом родного города, это — радость, но, как вы увидите, «со слезами на глазах». Из-за отсутствующего в этом рассказе того или иного, которое мы желали и надеялись из него узнать.
[Кстати, странно, но получил я текст рассказа как раз из ФРГ, из Гамбурга.]
***
Дедушка Яша — отец матери писателя. Её звали Ида Яковлевна, я об этом вроде бы уже когда-то писал, и преподавала она игру на фортепиано в музыкальной школе, располагавшейся в послевоенные годы последовательно на улицах Котовского, Первомайской и 9-го Января и (ныне - Грушевского, Магистратской и Артынова), во всех случаях - недалеко от её жилья. Вот как её мне описали: «Неторопливо она проходила через вестибюль школы с прямой спиной и высоко посаженной головой. Сильно тронутые сединой волосы были заколоты низким узлом на затылке. Очень внимательными и строгими были её глаза. Все ученики, начиная с малышни, будучи с ней не знакомыми, обязательно здоровались. Каждое приветствие она выслушивала, глядя в лицо говорившему, и отвечала, слегка наклонив голову.» «Когда она себя чувствовала не вполне здоровой, ученики приходили к ней для занятий музыкой домой», - сообщила мне ныне 89-летняя её бывшая подопечная. Этот дом, где она проживала с мужем (отцом Ю. Л. Анненского), повторяю, главным врачом больницы с поликлиникой Лечсанупра (т. н. обкомовской больницы), я подробно описал (с помощью А. И. Рыбалка) в книге о штадт-комиссаре Фрице Маргенфельде: Один из красных фазанов (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Сейчас это, увы, пере- и до-строенная (для «Гостевых апартаментов») часть старинной городской усадьбы по ул. Архитектора Артынова, №8 (угол пер. Ф. Г. Верещагина).
Деда звали Яков Абрамович Цейликман и, со слов Ю. Л. Анненкова, он был незаурядным человеком, добившимся в жизни многого. И это — имея за плечами всего лишь четырёхлетнее образование в городском училище для бедных. «Там его научили читать и писать по-русски, а также четырём действиям арифметики. Остальные свои познания мой дед получил совершенно самостоятельно, в течение долгих лет, прочтя множество книжек и сделав некоторые открытия для себя самого.»
[Здесь я нарушу хронологию повествования и напишу самую малость о бабушке - с той же, материнской стороны - Юлия Лазаревича. Её звали Анна Львовна. «Они прожили вместе 69 лет. Если бы знала тогда в лесу Анюта о чудовищной своей смерти, когда уже не будет её мужа. Но это уже совсем другая история».
По всем признакам, она была расстреляна нацистами, о чём, скорее всего, идёт речь в рассказе «Грохольский лес», упомянутом выше, разыскать который мне пока не удалось.]
Перехожу к самой для меня и, надеюсь, для вас интересной части рассказа.
«Вероятно, не менее полувека дед мой прослужил в фирме миллионера Бориса Львовича…» [Приходится прерваться, что я буду делать не раз, чтобы пояснить некоторые, на мой взгляд, неопределённости или неточности, встретившиеся в этом рассказе.]
Во-первых, определение «миллионер» Ю. Анненков, не видевший счетов банковских операций Б. Львовича, тут - весьма очевидно - использует в качестве синонима слова «богач», а не как определение человека, обладающего состоянием, оцениваемым в миллион или миллионы неназванных им каких-либо денежных единиц. Теперь говорят «долларовый миллионер», «гривневый м.», «рублёвый м.») - и нам всё ясно, потому что мы знаем покупательную способность этих денежных единиц. Но в настоящее время понимать значение (размер) миллионного богатства конца ХIХ - начала ХХ веков довольно сложно. Вот вам ссылка: ПОКУПАТЕЛЬНЫЙ - это... Значение слова ПОКУПАТЕЛЬНЫЙ (sinonim.org) . Там прочтёте следующее: "В те времена покупательная способность копейки была весьма велика, например, телегу можно было купить за три, а лошадь за десять копеек. «Заметки», 1974 г. // «Техника — молодежи»". Не будем уточнять «те времена»: это не имеет значение. «Миллионер» — слово само по себе, «без посторонней помощи» (дополнительных определений), мало о чём-то свидетельствующее.
Во-вторых, не только я, но и вы (винничане), впервые читаете русифицированное имя Львовича — Борис. Да ещё без отчества, вопреки тому, как было тогда принято. Правильнее, конечно — Борух Моисеевич, но и это — наполовину, потому что его отца звали, судя по думским документам того времени, Мошка. Значит, Борух Мошкович.
Продолжаем: «… Даже сейчас, сотню лет спустя, на улицах моего города можно обнаружить водопроводные люки с выпуклой надписью "Б. Львович". Помимо чугунно-литейного производства, Львович занимался крупными поставками зерна за границу и другой коммерцией. Однако состав служащих фирмы был не велик...» [Тут опять не ясно, что понимается под словом «фирма». Была ли таковая, вообще, потому что мне, например, вспоминаются в Российской империи «коммерческие товарищества», а не «фирмы»? Каково её название? Это же не завод «Молот», который не мог заниматься "поставкой зерна за границу и другой коммерцией". Кстати, на заводе числилось всего-то 44 рабочих, хотя по суммарной выплате зарплаты он занимал в городе первое место. (Другие предприятия, например, кирпичные заводы имели ещё меньше рабочих мест — я об этом писал уже дважды.)]
«… Вначале мой дедушка служил разъездным счетоводом [то есть, выполнявшим простейшие бухгалтерские функции типа лишь регистрации финансовых операций — Н. К.]. Ему приходилось бывать в Одессе и Киеве, в Лемберге [Львове] и в Варшаве, согласовывая порой крупные счета с поставщиками и с покупателями. Доверие хозяина к своему служащему стало абсолютным. Он не сомневался не только в честности и неподкупности Якова, но и в правильности его решений. Богач мог находиться в Париже или в Москве, он занимался другими делами, будучи убеждён, что в его конторе всё в полном порядке. Он много раз повышал в должности Якова, сделав его управляющим всей расчётной частью [по нынешнему, главным бухгалтером — Н. К.], но тот по-прежнему называл себя счетоводом. Почти весь день проводил он в этой конторе, занимавшей всего три комнаты на первом этаже трёхэтажного дома в стиле барокко, с колоннами и завитушками на фасаде …»
[Тут опять приходится остановиться. Я не специалист, но «… одноэтажное здание, с подвалом и мансардным этажом» определяют построенным в неоренессансном стиле: «Дом Боруха Львовича в Виннице - история, проект реставрации, фото - Недвижимость (24tv.ua). Это - «Одноповерхова будівля охристого кольору...»: Садиба Львовича, канцелярія Петлюри та обласний радіовузол: сто років історії вінницької будівлі - VежA (vezha.ua). На фотографиях видно, что главный и торцевые фасады здания — одноэтажные, со стороны дворового фасада выделяется высокий полуподвал (или цокольный этаж, то есть, мало заглублённый в грунт) и хорошо видна мансарда.
Я не исключаю, что Ю. Анненков описание дома Боруха Львовича «скатал» у другого писателя-винничанина. У Цезаря Солодаря в его «Дикой полыни» значится: «А особняком из особняков заслуженно считался белоколонный трехэтажный дом на пригорке, окруженный каменным забором с причудливыми, какими-то пузатыми столбами.»
Так как немногие после этих слов будут искать антисионистское творение Ц. Солодаря в интернете, где его можно бесплатно прочитать или (и) загрузить на свой компьютер, я тут же процитирую «добрые слова» этого прихвостня партии о человеке, которого «наш писатель» аттестует совсем по-иному (см. выше).
По Ц. Солодарю, «… Там жил один из самых крупных городских богачей по фамилии Львович - акционер сахарозаводческих компаний, владелец паровых мукомолен, известный хлеботорговец. Даже мы, мальчишки, пересказывая друг дружке прочитанные "сыщицкие" романы, так описывали миллионеров из натпинкертоновских [по имени главного героя - сыщика Ната Пинкертона — Н. К.] небылиц: "Нью-йоркский банкир был набит золотом, как Львович!"
Старшие, правда, чаще говорили: "Скуп, как Львович, - у него и снега зимой не выпросишь". Говорили с оглядкой - уж очень многие зависели от Львовича, как говорится, с потрохами, подрабатывая и прирабатывая, но отнюдь не зарабатывая на сносную жизнь в многочисленных владениях Львовича. А многие не имели права забывать, что на деньги Львовича содержится духовная школа для бедняцких детей, именуемая в городе "Талмудторой".
Подпевалы богача неустанно твердили: "А когда надо похоронить нищего, разве не Львович подбрасывает пару-другую рублей людям из "Хевре-кадишим"? А когда надо сколотить приданое бедной невесте, разве не у Львовича берет пятерку "Гимнас коло"? Так по-еврейски назывались "Братство религиозного погребения" и "Благотворительное общество изыскания приданого для неимущих невест".»
Интересно также иное: здание завершено в 1913-м году, в 1916-м, с неожиданной смертью 56-летнего Боруха Львовича должна была прекратиться и работа у него Якова Цейликмана. Автор повествует об этих трёх годах и, увы, слишком мало сообщает о «не менее полувека» минус последние три года. Этот срок, практически равный всей жизни Б. М. Львовича, конечно — плод воображения и восхищения своим дедушкой.]
***
Теперь прервусь на объяснение подобных прерываний. Может быть, вам их так же скучно читать, как мне их писать. Но я пишу столь пространно не для увеличения числа строчек и, соответственно, гонорара, который на Прозе.ру, разумеется, не выплачивается. Я вынужден делать это, чтобы вы понимали или хотя бы задумывались над тем, где — чистая правда, где — отклонение от неё. Отступление от правды — невольное или преднамеренное, причём умышленное — лишь для усиления эффекта того, что в основе своей правдиво (более-менее допустимо), или дабы ввести вас в заблуждение, отвлечь вас от истины (что непозволительно!)?
В тех абзацах рассказа, что я пропустил, полагая, что они не обязательны в статье, написанной для познавания прошлого Винницы, Ю. Анненков идеализирует своего дедушку. Обычная история: писать о своих предках хоть самую малость чего-то неприглядного решаются в своих воспоминаниях очень даже немногие. Если же отваживаются, то в основном, чтобы свалить на них часть своей вины в чём-то. Идеализацию я не приветствую, но в отношение близких родственников не считаю даже малейшей провинностью. Однако когда она входит в противоречие с явными (доказанными) фактами — порицаю. И, например, к воспоминаниям таких авторов отношусь с настороженностью. И если всё же публикую (даже одобряю в целом) их труд, то обязательно при этом предостерегаю читателей от слепой веры в написанное тем или другим о ком-то и о чём-то. Ведь слепоглухих, но при этом, увы, не немых читателей — уйма! Они и разносят небылицы по свету.
[Только недавно поразился. 25.01.2024 на сайте «Винница. Старый фотоальбом» появился пост Larisa Bilous, где она представила книгу (2012-го года) воспоминаний В. Я. Куликова об оккупированной Виннице, приплюсовав к ней фотографию (на первый взгляд, того времени!) одного из центральных перекрёстков города. Безо всяких разъяснений. Это та самая Л. Белоус из Нидерландов, которая за два дня ранее на этом же сайте скромно и гордо написала о себе: «Не бойтесь, я не анонимус, вполне реальна и строга, как училке и положено.» К счастью, среди прокомментировавших этот «вброс» оказался ученик более квалифицированной учительницы. И он написал не как витающий в облаках Efim Kichko («Такие фото для истории уникальны.») и иже с ним ещё некоторые, а как стоя'щий обеими ногами на земле Юра Шемчук: «Фото зроблене під час зйомок фільму про війну! На магазині камера відеонагляду, на башті колони дзвіниці після останнього ремонту, та багато інших деталей!». Далее был назван и фильм, кадр из которого мне сразу показался фальшивкой, когда я увидел там женщину с разительно отличающимися цветами левой и правой обувки, закрытые чёрными досками современные вывески и витрины магазина.
На этом же сайте (или где-то ещё в этот же день) одна читательница объясняла иным (непонятливым), ссылаясь на воспоминания В. Я. Куликова, почему известный в городе врач не эвакуировался: его, мол, лишили разрешения на это. Сказки! Я ведь давно уже показал, что втиснуть больше лжи в описание обстоятельств «пребывания на оккупированной территории» (за это интеллигенцию после войны карали!) доктора с семьёй, чем это имеет место в «Свидетельствах очевидца», было бы трудно: Рецензия в мажорных и минорных ладах. Кто Вы, д-р (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . И писал о том, что воспоминания корректировались - перед публикацией - дочерью В. Я. Куликова, причём очень даже вероятно — и так называемыми компетентными органами: IV. - Пора переименовывать? Или как? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Попросту говоря, эти воспоминания, публикация которых (пусть и отредактированная в нужном духе теми, для кого это было важно) принесла в наше знание о годах оккупации города немало прежде совершенно неизвестного, надо читать с немалым скепсисом.
Неужели никого не ужасает (слово «удивляет» тут не отражало бы катастрофического состояния засилья ретроградов) факт отсутствия и на 12-м (!) году после публикации, что ни говори, уникальной книги о Виннице в оккупации 1941-1944-го годов, ни единой рецензии. [В статье О.А. Коляструк «ОФІЦІЙНІ ДОКУМЕНТИ ТА СВІДЧЕННЯ ОЧЕВИДЦІВ ПРО ПОВСЯКДЕННЕ ЖИТТЯ ВІННИЧАН В УМОВАХ ОКУПАЦІЇ»: 56.pdf (vspu.edu.ua) о книге упоминается, но считать это рецензией никак нельзя.] Кроме моих (тенденциозно замалчиваемых) статей про эту вымученную (перелопаченную, переиначенную, сокращённую) - из-за страха самого автора и «корректоров текста» - книгу. Изданную, наконец, в 2012-м году (через более, чем 800 месяцев после освобождения города от нацистов!) тиражом жалких 500 экземпляров. И на 384-х страницах несколько приоткрывшую картину творившегося в годе, управляемом нацистами…
На мою рецензию не откликнулся ни внук доктора-специалиста В. Я. Куликова — академик медицины и публикатор книги Е. Г. Педаченко, ни правившая втайне текст (со)составительница воспоминаний кандидат медицинских наук М. В. Куликова (1927-2016) — дочь автора, пережившая то время в старших классах одной из существовавших при оккупации школ. Попытка правнука В. Я. Куликова — Ю. Е. Педаченко обвинить меня в подтасовке фактов окончилась для высокообразованного профессора медицины неудачей.
Ни один историк, краевед не отважился разобраться с тем, о чём сказано в книге. Что, спрашивается, точнее может отражать нынешнюю обстановку взаимного укрывательства неудобных фактов прошлого?
Вот совсем недавно широкой публике в интернете (на винницких сайтах!) была предподнесена, наконец, более-менее подробная статья о бывшем директоре Винницкого медицинского института Г. Д. Бриллианте, замученном в застенках НКВД: FB, ПУЛЬС. Вінницьке університетське братство, 25. 01.2024. [Первая публикация: Записки Вінницького державного педуніверситету ім. М. Коцюбинського.— Вінниця, 2000, с. 162–168. Это — в период весьма краткой «оттепели» в Независимой.]
Среди оклеветавших ни в чём не повинного директора был, в частности, студент этого вуза, «член бюро міськкому комсомолу С. С. Лаврик». Ну и как вы думаете? Хоть в чём-то ущемили его после полной (посмертной) реабилитации Г. Д. Бриллианта в 1957-м году, через двадцать лет после начала директорских мучений, в каковых опорочивание его С. С. Лавриком сыграло не последнюю роль? Ну что вы? Конечно, — ни в малом! Выпускник 1940-го года, наоборот, находился на самых высоких административных постах, включая должность ректора Киевского медицинского института (1970-1984), до самой своей смерти: Лаврик Семен Семенович — Вікіпедія (wikipedia.org)! Похоронен на самом престижном в Киеве Байковом кладбище.
С. С. Лаврик — один из многих десятков, сотен тысяч таких. [«Старенькие ходики. / Молодые ноченьки…/ Полстраны – угодники. / Полстраны – доносчики… » И так далее: Роберт Рождественский - «Позапрошлая песня», 1973.] Но кто видел покаяние хотя бы одного из них? Такие в осознании своих грехов не нуждались: выслужился — дослужился. Значит, вроде бы всё было правильно, по-христиански. Помолимся (поклянёмся в вере линии партии) — и достаточно. А исповеди, да ещё прилюдно — нам ни к чему…
О таких «мелочах» не было принято писать в СССР. Независимая переняла сие в наследство, которое выкорчёвывать никто и не собирается. Переименовывать улицы намного проще.
[О Бриллианте (с неточностью, ссылаясь на книгу В. Я. Куликова) я впервые написал в 2014-м году: Винницкий поединок во лжи забрехавшихся диктатур (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Потом ещё (подробней и без неточностей) — в 2017-м году: Неправды я не потерплю ни в ком (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Затем — в 2021-м: Винницкий мединститут. Выпуски 1940 и 1950 г. г (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) и в 2022-м: Дед Юрия Левады - Лев Морейнис (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Из последнего сообщения процитирую: «Кстати, я уже писал о горькой судьбе трёх ректоров Винницкого медицинского института: А. Ф. Смолянской, Г. Д. Бриллианта, М. А. Васильца: Винницкий мединститут выпуски 1940 и 1950 г. г (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Вы полагаете, что памятная табличка об этих жертвах коммунистического террора была бы излишней в приёмной кабинета нынешнего ректора? Тогда и Вы не поняли, что без покаяния и постоянной памяти о пострадавших от насилия диктаторского режима нет никакой гарантии неповторения чего-то подобного.» Реакция читателей — ну-ле-ва-я.]
Отсюда — все мои отклонения от основной темы статей. Всё не верится, что такое небрежение уроками истории возможно. Живу в стране, где тоже были зверские времена. Также — давным-давно. Но и сейчас об этом говорят ежедневно, чтобы помнившие нацизм — не забывали, а новые поколения — узнавали всю пагубность того и ему подобного. В ФРГ понимают, что если былые преступления исчезнут из памяти народа, то они обязательно повторятся. С ещё большим трагизмом!
***
Возвращаемся в усадьбу Б. Львовича.
«Жена миллионера, воспитанная в духе строгих еврейских традиций, никак не могла привыкнуть к новому жилью. Иногда в парике и жёстком платье до пола, она приезжала к жене управляющего, той самой козочке Анюте, чтобы пожаловаться. "Люди едут в триотр, - рассказывала супруга миллионера, - и возвращаются домой. А я должна всегда жить в триотре." Так она называла театр. Анюта, вздыхая, сочувствовала миллионерше, и тут же, не удержавшись, смеялась светло и звонко, как много лет назад в лесу, когда появился всадник, отказавшийся от брусники, но пожелавший увезти её саму.
Яков и Анюта, которые станут впоследствии моими дедушкой и бабушкой, жили скромно. Дед не был скуп, но показную щедрость и безвольную расточительность он презирал. Теперь он уже не получал жалованье, как служащий. По инициативе самого Львовича. Он стал акционером предприятия и от каждой суммы, полученной хозяином, отчислял 0,5 процента на свой личный счёт. Это было совсем не плохо.
Дедушка купил усадьбу на краю города — четырёхкомнатный дом с большим фруктовым садом и хозяйственными постройками. В тёплой конюшне стояли лошади, в среднем сарае — экипаж. Не роскошный, но удобный и надёжный. В этом доме я родился и провёл, безусловно, лучшие годы всей моей жизни. [По моим подсчётам, с 1919-го по 1937-й год, когда поступил в Московский институт философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского.] Если действительно существовал когда-то земной рай, то он находился именно в дедушкином саду.
… После революции всё имущество Львовича было конфисковано. Дедушка увёз только свой старый, некрашеный письменный стол. Счёт в банке исчез вместе со всей прошлой жизнью, ставшей нереальной. Дедушка не любил золотых монет, всегда пользовался ассигнациями, твёрдо веря в нерушимость царского государства. Это была единственная его ошибка, известная мне.
… Это моё детство — с рождения до восьми.
Потом, когда мои родители и я с ними переехали на съёмную квартиру, я часто ходил к дедушке и бабушке, говоря, что иду домой. [Найти - по архивным документам - дом Якова Абрамовича Цейликмана, полагаю, будет не трудно. (Мне это, правда, не удалось, так как «Список домовладельцев Винницы 1911 | Новости из царской России | Дзен (dzen.ru) фамилию Цейликманъ хотя и содержит, но с инициалами Г. Ш., а не Я. А.) А затем, имея опыт, организовать там филиал «Музею Вінниці» - совсем легко. Тогдашний «край города», конечно же, ныне - недалеко от центра.]
Лишившись своей выгодной службы у Львовича и всех своих денег, дедушка не переживал этого, не жаловался. Я вообще никогда не слышал, чтобы он жаловался на болезни, на безденежье или на хамство чиновников. Он полностью занялся хозяйством, и больше стало времени для чтения книжек.
В годы Гражданской войны семья сумела выжить благодаря собственному огороду и корове. Корову дедушка купил на последние деньги, оставшиеся от прежней жизни. Папа мой был на фронте, мама возилась со мной — младенцем и играла, чтобы не забыть профессию, полученную в Берлинской консерватории, а дедушка и бабушка, нисколько не стесняясь крестьянской работы, выращивали овощи и фрукты. Помню яблоки — Титовка. Больше нигде не встречал их, так же, как Французский чернослив и сливы — Ренглоты. И орехи светло-серые, с пахучей листвой. К корове дедушка не допускал никого, даже позже, когда появлялась порой наёмная рабочая сила. Он сам доил корову, заваривал ей цибер. Это жидкое блюдо из овощей и каких-то трав корова поедала особенно охотно.»
Я не цитирую далее описание этой почти идиллической жизни, наблюдаемой малым ребёнком и подростком Юликом и в том же наивном восприятии переданную потомкам стариком Юлием Лазаревичем за два месяца до его кончины. Мне кажется, что всё было далеко не совсем так, но в детали (предполагаемые, но, не исключено, более реальные) не буду входить. Основная цель этой статьи — выудить правдивые сведения о том времени и, несколько пояснив их, передать дальнейшим поколениям. Пока мой улов скуден, но я читаю рассказ далее.
«Мне трудно сказать о финансовом положении семьи в самом начале 1920-х годов. Сам я ни в чём недостатка не испытывал, начиная от свежей простокваши, кончая новыми штанишками из бабушкиной юбки. Когда начался НЭП, дедушка сдал свой сарай, навес и пространство во дворе в качестве складов торговцам-спекулянтам. Огромные бочки с извёсткой, кучи угля, громадный чан с какой-то вязкой жидкостью, конечно, не украшали усадьбу. Ломовые телеги и перебранка спекулянтов тоже не радовали, однако всему этому сборищу людей и товаров была положена чёткая граница. Сад отделялся довольно высоким забором, скрытым за густыми кустами. Я видел, как дедушка сам натягивал колючую проволоку между заранее вкопанными столбами. Тяжёлая работа, но поручить некому. Прохожие оборванцы натянут недобросовестно, да и своруют попутно топор и грабли. Работу эту дедушка закончил за день до того, как впустил Фридриха — своего первого клиента. Фридрих никак не являлся королём прусским. Он торговал строительными материалами. Как понимаю сейчас, сдача сараев и двора была в то время существенным, но не единственным дедушкиным доходом. Вторым доходом был, как выражалась бабушка, «третейский суд». Выросшая в лесу, привыкшая к труду родных и знакомых в чистейшем воздухе, прибавлявшем сил и весёлости, она презирали крики и скандалы нэпманов среди облаков угольной пыли и извёстки. Спекулянты — покупатели и продавцы постоянно ссорились, пытаясь обжулить друг друга, а иногда из-за неумения вести деловые подсчёты и точно измерить объект продажи. Когда взаимные оскорбления бывали исчерпаны, противники единодушно решали: «Пошли к Якову Абрамовичу, он рассудит.» Предельная справедливость, логичность и убедительность решений деда были общеизвестны, а его третейский суд не допускал никаких апелляций. Над ним не было высших инстанций, а невыполнение приговора грозило самими серьёзными последствиями, вплоть до разорения, потому что все нэпманы объявили бы полный бойкот виновному. Постепенно количество скандалов и ссор резко пошло на убыль. Всё равно ведь идти к третейскому судье, так не лучше ли сделать это сразу? Дедушка не назначал никакого гонорара. Платил проигравший, а сумма определялась окружающими в зависимости от масштаба и сложности дела.»
[Прочитав этот отрывок, я снова подумал об идеализации Ю. Анненковым своего деда. Но, как бы там ни было, я узнал и сообщил вам ещё одну кроху нравов того времени.
В продолжении воспоминаний о незаурядных способностях деда, получившего только начальное образование, Ю. Анненков описывает определение дедом веса большущей кучи антрацита. Без всякого взвешивания, только с помощью своей трости и глазомера. Последующее взвешивание угля на вагонных железнодорожных весах показало лишь незначительную ошибку деда.
Ю. Анненков наблюдал этот случай шестилетним (в 1925-м году). «Только через много лет, уже студентом 5-го курса, я узнал способ определения веса антрацита. Вот когда я удивился по-настоящему. Трудно поверить, но дедушка открыл сам для себя тригонометрические функции». Далее следует подробное разъяснение, как дед подсчитал вес антрацита, но это для меня уже было малоинтересным. Я споткнулся на «студентом 5-го курса». Потому что как в русско- так и в украинско-язычной ВикипедИ сказано следующее: «Поступил в ИФЛИ им. Н. Г. Чернышевского. В 1941 году, после 4 курса ИФЛИ ушёл добровольцем на фронт. Студентам — отличникам, окончившим 4-й курс и идущим на фронт, были выданы дипломы об окончании вуза … После войны служил на кораблях Черноморского флота.» Совершенно ясно, что Московском институте философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского тригонометрию не изучали, а о других вузах в жизни моряка и писателя нет никаких данных. Почему же?!]
Ещё один случай, характеризующий винницкие обычаи (уклад жизни).
«Доминирующей чертой моего деда была свобода мышления. В ту пору в украинском провинциальном городе все старые люди строго придерживались связанных с религией бытовых правил. По субботам воспрещалась даже самая лёгкая работа. Именно в субботу зашёл проведать моего дедушку всеми уважаемый старик Заславский. Седая борода его почти достигала пояса.
Дедушка посреди двора колол дрова. Делал он это привычно, ловко, лёгкими точными ударами, под которыми сухие поленья отскакивали вправо и влево.
– Господин Яков, - сказал Заславский, горестно махнув своей бородой, - в обыкновенную субботу вы колете дрова, так что же вы устроите нам в Янкипер?» [Йом-Кипур — Судный день: в иудаизме — самый важный из отмечаемых дней, день поста, покаяния и отпущения грехов. — Н. К.]
«Ко всем религиозным служителям: священникам, раввинам, ксёндзам дедушка относился несколько иронически. Исключением был, пожалуй, раввин Кордонский (см. коллаж) — остроглазый, весёлый, образованный, по существу светский человек, несмотря на его одежду. Молебнами и всевозможными ритуалами Кордонский не занимался. Он был автором и редактором выходившей тогда многотомной «Еврейской энциклопедии». Дедушке нравилось беседовать с ним. Иной раз Кордонский становился в позу религиозного философа. Будучи бесспорно неверующим, Кордонский очень ловко, используя примеры формальной логики, опровергал дедушкин атеизм. Порой, сидя где-нибудь в уголке, я слушал эти споры, хотя ничего не понимал.»
Для меня этот небольшой абзац много значит. Я мало знаю о Кордонском, которого знала вся Винница. О раввине, по мнению Ю. Анненкова, в душе' – неверующем, но с помощью веры утешавшего в тяжелые минуты не только свою паству, но и, вполне вероятно, самого себя. И не принимайте это за лицемерие. Нет, это благочестивый обман, святая ложь, ложь во спасение - pia fraus (строка из Овидия, творившего в I в. до н. э.). Какая религия обходится без загробного мира? Какой врач не пытался облегчить страдания безнадёжного больного уверениями в скором переломе болезни в сторону исцеления?
О раввине Кордонском я писал два с половиной года тому назад: Кёльн, домик семьи Матильды Герц - II (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). «Могли бы вы себе представить, что на одном из домиков по бывшей улице Володарского (ныне Монастырской) появилась памятная табличка: "В этом доме до II-й мировой войны проживал известный винницкий раввин Эль Кордонский. Отсюда 80-летнего ребе вместе с его женой Миндлей нацисты увели на расстрел."? [Данные приведены по следующему источнику: Vinokurova_Evrei_Vinnitsy_v_period_nats_okkupatsii.pdf (netzulim.org) ]. Конечно же, нет!». Потому что если даже Еврейским общинам города до этого дела никакого, то от кого же ждать инициативы?
«Было бы странно, если бы дедушка восхвалял Советскую власть, лишившую его имущества и положения, заработанного многолетним трудом. За скромную свою усадьбу он платил налоги, встречаясь при этом с безграмотным хамьём-чиновниками. Горсовет, милиция, финотдел воспринимали мелкого собственника как врага. Несмотря на всё это, дедушка говорил:
- Сделано много хорошего.
Он имел в виду бесплатное образование, вплоть до высшего, больницы и поликлиники и отсутствие государственного антисемитизма. Но с главной идеей он согласится не мог. В построение коммунизма — не верил.
- Для создания рая на земле надо, чтобы все люди были ангелами, а они собираются — наоборот — раньше всего сделать рай, чтобы люди там превращались в ангелов.»
И тут я полностью на стороне дедушки Якова. Только я, получавший образование не четыре года, а ровно в четыре раза дольше, объясняю это как бы научно. Просто считаю, что гены, управляющие - начиная с зачатия до смерти - всем в нашем организме, не позволяют нам быть подходящими субъектами для воображаемого коммунистического общества. Другими словами: предполагаемые устремления и поведение человеческой особи или групп таковых в сим виртуальном коммунистическом обществе не будут, не могут соответствовать тому, что заложено в нас природой. Известно же, что навязанное человеком изменение в поведении животных приводит их к гибели, даже к полному вымиранию биологических видов. И в цирке выступают не все виды животных: не потому, что это запрещено, а вследствие того, что они не поддаются дрессировке.
Любые социальные структуры человечества должны гармонировать с его биологической сущностью, изменить которую не могут ни революции, ни идеологическая обработка. Последняя может оказаться долгосрочно успешной, если она подстроена под человеческие инстинкты (бессознательные, безотчетные непреодолимые устремления, влечения). Но тогда она должна быть бесконечно далекой, например, от принципа «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям», одного из базового условия марксовой модели коммунизма.
На время можно «обмануть» свою генетику и попытаться вести себя как бы абсолютно свободно, позволяя себе всё. Но природа всегда берёт своё — и человек вынужденно начинает вести себя осторожнее в еде, работе, во время отдыха. А «достижения социализма» - при их сравнительном анализе -оказываются мнимыми: и образование во многом такое, что дипломы в других странах не признают, и «передовая» медицина, на поверку, выглядит отсталой (арьергардной), а что касается антисемитизма, то по сути, как в природе и водится, только некоторые годы были «неурожайными», но за ними последовали десятилетия, когда «закрома Родины» были переполнены разнообразными (государственными, общественными, индивидуальными) проявлениями юдофобства — подкласса зоологической ксенофобии.
Я поражаюсь тому, как кратко и образно выразил дедушка Яков неприемлемость коммунизма не только на всей планете, но хотя бы в «отдельно взятой стране». Даже если это мысли деда, облачённые в слова его внуком, который, судя по этому рассказу, писал с к л а д н о во всех смыслах сего наречия (прежде всего, стройно и логично). Посему с этого дедушкиного несогласия (многими десятилетиями наперёд!) как с высоко одарённым В. И. Лениным, который в 1920 году относил построение коммунизма к 1930-1940-м годам, так и с бездарным Н. С. Хрущёвым, которому в 1961-м спьяну уже мерещились «сияющие вершины коммунизма» в 1980-м, я причисляю Якова Абрамовича Цейликмана к когорте знаменитых винничан.
Оказывается, дедушка Яков был знаком с тогда уже, да и сейчас (но не в памяти винничан) знаменитым адвокатом и политическим деятелем (гласным Винницкой Думы, депутатом Украинской Центральной Рады) Ефимом Вениаминовичем Радбилем (родился в Виннице в 1888 г., умер в Ленинграде — в 1956 г.): Елена Цвелик | Узкий круг (kontinentusa.com), Елена Цвелик: Адвокат | ЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНА (berkovich-zametki.com) . Последний буквально спас дедушку от тюрьмы, когда в начале 30-х годов, по решению правительства СССР, началось изъятие царских золотых монет, которых у дедушки не было: «Поздним вечером в камере появился давний приятель дедушкиного сына и моего дяди — адвокат Радбиль.» И так далее…
На этом я завершаю ознакомление с рассказом Ю. Л. Анненкова, опубликовать который полностью у меня вроде бы прав нет. Выставлять в интернете чужие, приобретённые - хоть и за небольшую сумму - тексты, мне кажется, положение об интеллектуальной собственности запрещает.
Так что увольте.
P. S.
Я понимаю, что этой статьёй не смог вас должным образом ознакомить ни с творчеством одного из известных винницких писателей, ни с Винницей конца ХIХ - начала ХХ-го века. О Виннице я писал немало и ранее, об Ю. Л. Анненском — лишь кратко упоминал. Поэтому постараюсь добавить только о литераторе.
Великий французский философ Рене Декарт утверждал, что «всё познаётся в сравнении». В нашем случае — это так просто: меня-то вы знаете, как облупленного. Так вот сравним російського письменника-прозаїка і драматурга - см.: Анненков Юлій Лазарович — Вікіпедія (wikipedia.org) - с немецким русскоязычным литератором еврейского происхождения - см.: А ви якого походження? А вы какого происхождения? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). И, возможно, узнаем о литераторе и его творчестве ещё что-то.
Мы оба родились в Виннице в еврейских семьях, где оба родителя получили высшее образование. Оба учились в винницких школах. Оба поступили в вузы других городов. Оба покалечены войной: Ю. Л. - участник войны - в 1944-м году первоклассным металлом немецкого производства, я - дитя войны - в 1942-м серенькой бумажкой отечественного изготовления (похоронкой), извещавшей о гибели моего отца. У обоих раны оставили на теле и в душе следы на всю жизнь. Его отец и моя мать были главными врачами больниц в Виннице.
Мы не были знакомы, хотя, возможно, я, открыв рот, обращал особое внимание на морского офицера, нередко приезжавшего к родителям и прогуливавшегося по улицам родного города (военных в Виннице было достаточно много, но таких - в красивой форменной одежде Военно-морского флота, с кортиком у левого бедра - днём с огнём не сыскать). Его же взгляд по глазеющему на него мальчишке скользил быстро, без остановки, без осознания виденного.
Я не читал до написания этой статьи ни единого его произведения, не видел оперетту «Севастопольский вальс», поставленную на сценах десятков театров. Даже не помню хорошо, или смотрел соответствующий фильм-спектакль: Севастопольский вальс (оперетта) — Википедия (wikipedia.org) . А ведь авторами либретто этого, как теперь говорят, мюзикла были: Елена Гальперина и её супруг Юлий Анненков. Последний, конечно, ответил мне тем же: не читал ни единственной из моих двух с лишним сотен медицинских статей, а заметкам - о каком-то (в «Известиях») или какого-то (в «Литературной газете») тернопольского профессора - не уделил и минуты внимания.
В Москве мы жили не очень близко друг к другу. Он — на Старопименовском переулке, что недалеко от Пушкинской площади. Я, если верить Вл. Вл. Маяковскому («Начинается земля, как известно, от Кремля…» - «Прочти и катай в Париж и Китай», 1927) - в том же направлении от начала земли-матушки: у стадиона «Динамо». Я — в панельной пятиэтажке, что ему, увы, не удалось: в его переулке, что находится между Тверской улицей (бывшей ул. Горького) и Малой Дмитровкой (бывшей ул. Чехова), таких зданий строгой архитектуры я не видел. Там везде — описанные им на доме Боруха Львовича «с колоннами и завитушками на фасаде», так называемые, архитектурные излишества, не допускавшиеся после начала решения жилищного вопроса по методу Н. С. Хрущёва.
О своих дедушках по материнской линии мы вспомнили оба лишь в преклонном возрасте. Дедушка Ю. Анненкова имел дело с Борухом Мошковичем Львовичем, которого, несмотря на очернительские слова по его адресу члена Антисионистского комитета советской общественности (АКСО) - см. выше, можно назвать пионером индустриализации, одним из двигателем развития и прогресса города. Тем не менее, не удостоившегося даже памятной таблички на ограде построенной им усадьбы, где печальный Симон Петлюра смотрит поверх разложенной на его коленях (в перевёрнутом положении!) карты Украины, показывающей отступление армии УНР из Киева в покидаемую теперь в спешке Винницу.
Мой же дедушка собранными евреями Хмельника деньгами откупил местечко от погрома головорезами Якова Шепеля, который занимал две комнаты в доме деда. Гуманист Шепель с подельниками отрубили голову казённому раввину, но почувствовав силу организованной евреями самообороны, решили ретироваться, не забыв прихватить переданную «антибольшевистскому атаману» взятку: Хмельник как зеркало украинской эволюции - 1 (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Уже это, по мнению ведущих винницких историков, включая Главного из всех них — мэра, достаточно было для названия одной из винницких улиц его именем (в Хмельнике до подобной глупости никто не смог додуматься). А если прибавить к сему сочинённую писателем-фантастом А. Дмитруком елейную сказочку, которую я сейчас повторю: "Він тричі брав головне в регіоні місто і кожного разу сам його залишав. Якби спробував боронити, то були б руйнування будинків, людські жертви. А він шанував людське життя.": «Епитимья роману, где с правдой авторам по барабану (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru), то в начале улицы Шепеля (у улицы Данилы Нечая), на повороте (у улицы Якова Гальчевского) и в конце её следовало бы соорудить по памятнику сему воплощению человеколюбия.
Таким несправедливым было и остаётся в Виннице отношение к историческим личностям, с которыми нашим дедам пришлось «не менее полувека» или всего несколько дней (в Хмельнике) иметь дело.
Наконец, оба мы подписывали свои творения псевдонимом. Юлий Солитерман решил, что солидней будет звучать «Анненков», потому что такую исконно русскую фамилию имело немало знаменитых русских людей: Анненков — Википедия (wikipedia.org). Не исключаю, что, как мне было подсказано, «псевдоним писатель выбирал по ассоциации с именем любимой бабушки», хотя бабушку, скорее всего, называли Ха'на (Ханненков).
Соломон Вайнштейн копнул глубже, оттолкнувшись от римского имени писателя — Юлий, добрался до самого богатого человека в Римской империи — Марка Красса, взяв его фамилию, прибавив к ней мужское имя, но, опять же, ориентируясь на писателя — русское. Одну букву «с» из фамилии Красс убрал, побоявшись путаницы и просьб у меня - судя по фамилии, самого богатого - несчётным числом бедняков (по сравнению со мной) материального вспомоществования.
Этой моей кустарной возне не стоит удивляться. За всю свою жизнь я не сумел подняться выше капитана запаса медицинской службы, что на флотском языке звучало бы ещё скромнее: капитана-лейтенанта. В сопоставлении с этим звание писателя — капитан 3-го ранга (см. среднее фото) не только рангом выше, но исходит из совершенно другого мира: уже не из младшего (от младшего лейтенанта), а из СТАРШЕГО офицерского состава (до полковника, или капитана 1-го ранга).
Вот где корни столь неодинакового интереса к нашему творчеству. Его рассказ о дедушке Якове в журнале «Корни» интересует всё еще многих даже через полтора десятилетия после опубликования — и они готовы, за возможность с этим рассказом ознакомиться, заплатить. Мои же статьи, как я не стараюсь разнообразить темы и стиль изложения, даже после бесплатного их прочтения, судя по отсутствию откликов, мало кого колышут.
Как, наверное, сказал бы дедушка Яков обо мне: «Он старается сделать в Виннице рай, забывая, что городом правят не ангелы.» И больше меня бы никогда не читал…