Нам всегда кажется, что наши любимые и уважаемые Учителя никогда не
уходят на небеса, они незаметно рядом с нами. Мы мысленно с ними советуемся, или вдруг всплывает образ Учителя,связанный с какими-то событиями или предметами.
У всех есть свои Учителя, которых вспоминаем добрым словом, а иногда и не совсем добрым: мол, говорили мне тогда,а на самом деле в жизни совершенно не
так. А у вас, наверное, тоже бывает, когда вы мысленно разговаривали, как будто с
реальными людьми, а их уже давно нет в этой земной жизни. Не надо корить себя в неблагодарности к Учителям, они все равно вошли в нас и стали нашей частичкой.
У меня Учителей в жизни было несколько, и я прекрасно осознаю, что они сильно и по-разному повлияли на мои увлечения, мой характер, на восприятие мира, профессиональное становление,общение с людьми, и можно сказать,сделали вот такого «человека». Я поняла, почему сегодня вспомнилось об одном институтском Учителе, оказывается, наступает день Радоницы, день поминовения ушедших.
Хомутова Клавдия Парфентьевна, старший преподаватель, филолог, выпускница Ленинградского университета. Нас, худграфовцев, она учила красивому,доброму, вечному. Мы тогда все считали себя художниками и готовили себя к «большому» творчеству. Занятия проходили в затемненной аудитории и через эпидиаскоп транслировались репродукции. На лекциях у нашей «Клавдии» мы улетали в какую-то эпоху, далекие страны, периоды, художественные стили. Наши глаза раскрывались от изобилия информации, наши души добрели от духовного содержания картин, скульптуры, архитектуры. Впервые мы узнали, что Библия — это не зло, а общечеловеческие,
нравственные принципы жизни.
А как она читала лекции? Как песни пела, цитировала на память писателей,
восторгалась, сопереживала, находила порой странные сравнения, наверное, чтобы мы образнее и лучше запомнили. Говоря, например, о работах Рембрандта, она сказала, что художник как бы фонарем в темноте высвечивает действия, раскрывая сюжетную линию произведения. И на всю жизнь я запомнила эту рембрандтовскую манеру письма, где художник ведет игру света и тени. А «Троице» Андрея Рублева Клавдия Парфентьевна посвятила несколько лекций, представляете, каким внутренним миром и какими знаниями нужно обладать в области культуры, философии,искусствоведения и просто миропонимания жизни, чтобы говорить об иконе, как о художественном произведении, памятнике мировой культуры. Конечно, ее любимым разделом в истории искусств была античность. Она по памяти читала нам в темной аудитории Гомера, и мы будто наяву видели, как говорили древние греки, какие боги и храмы у них были, как они жили,посещали термы, во что одевались, какие скульптуры делали и многое-многое другое в этой уникальной цивилизации.
А как она принимала экзамены? Это совершенно отдельный рассказ. Для преподавателя главным было не только проверить знания, но и научить студентов говорить, владеть фактическим материалом,вести беседу. Поэтому экзамен затягивался до позднего вечера и даже переносился на следующий день. Вопросы на экзамен не выдавались, главное действие происходило возле большой коробки с черно-белыми фотографиями. Клавдия доставала карточку с фотографией какого-нибудь мирового архитектурного сооружения или даже план храма, известную или малоизвестную картину, или даже фрагмент, и нужно было определить (отгадать) автора, дать название, рассказать о стилистических особенностях данного произведения.
До сих пор с улыбкой вспоминаю систему запоминания этих бесконечных Мадонн
с младенцами. Результатом твоих знаний были две неравные стопки карточек: правильные ответы были в правой стопке, а неправильные — в левой. Когда студент на экзамене забывал название античного храма, она предлагала вспомнить ее отчество, тогда студент облегченно кричал: «Ах, Парфенон! Я знал,просто забыл…» У нее была знаменитая «Записная книжка Парфеноновны» с нашими смешными, иногда безграмотными ответами на экзаменах. Хорошо, что на сцене, во время студенческих концертов, она без фамилий зачитывала наши «великие перлы», а мы с удовольствием смеялись.
Мы любили нашу Клавдию, знали, что жила она одна, у нее была огромная библиотека и огромное количество кошек и собак.Когда мы стали коллегами, только тогда я могла немного возразить или поспорить на тему искусства. На вопрос, почему она была членом коммунистической партии, уклончиво отвечала, что человек есть ценность.
И вот, как ни обидно, заканчивается педагогическая работа и заканчивается
жизнь даже у наших Учителей. Были крещенские морозы, когда не стало на- шей «Парфеноновны», всё — сломалась наша колонна-коло;сс. «Неужели ушла из жизни наша Клавдия?», «Да не может быть?» — ведь все считали, что Клавдия Парфентьевна обязана жить для бывших ее студентов вечно. Хоронили Учителя всем курсом, на
окраине городского кладбища. Был очень холодный день, земля глубоко промерзла,
и могилу работники выкопали маленькую, не помещалась наша Парфентьевна…
Пришлось мерзнуть, долго ходить рядом и читать на памятниках, что здесь
покоится неизвестный, а здесь человек похоронен домом инвалидов, а здесь опять
безродный, неизвестный… и рядом будет наша Клавдия, которая унесла с собой
столько знаний, которые накопила, собрала за годы жизни, она знала семь языков,
могла отличить Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Филиппино Липпи, Пьетро Перуджино, Пинтуриккьо и раннего Рафаэля. И как НЕСПРАВЕДЛИВО!
Говорят, что человек ничего не унесет с собой… нет, уносит… и более ценное
Тамара Давидова, 2021