С раннего детства Боря был каким-то странным и трагическим персонажем, добрым, жалостливым. Когда ему было двадцать семь лет он жил в квартире со всеми удобствами, в скучном новом, районе Риги. Однако к нему вдруг заявился его отец алкоголик, который упорно не хотел работать, был фрилансером и заработки свои тратил сугубо на алкоголь, потому ему нужен был кто-то кто с жильем, кто бы его кормил и одевал. И всё было бы ничего, если бы у Бориса с отцом были нормальные отношения. Но этот отец постоянно со всеми конфликтовал и ненавидел своего сына буквально с момента его рождения. Он утверждал, что Боря, его мама и мама его мамы испортили ему всю жизнь, потому что плохо за ним ухаживали. Мама Бори тогда уехала работать в Англию, забрав с собой свою маму, продав квартиру, а вот конфликтного бывшего мужа с собой не взяла. Потому к Борьке заявился папаша и потребовал, чтобы его приютили и кормили. Боря не отказался, но папа на него то и дело нападал в пьяном угаре, требовал еды пожирнее, одевал его вещи без разрешения, не давал выспаться, потому что ночью бодрствовал, включал телевизор погромче. Из-за этого Боря, работавший тогда на заводе, пару раз подрался с отцом. Но выгнать его у него не поднялась рука, он ушел сам, потому что больше просто не мог видеть своего папу.
Завод, на котором Боря работал, находился на дальней окраине города, добираться до него надо было двумя видами транспорта. А после того, как он ушел из дома, он жил в бытовке на заводе, где была и электроплитка, и диван, и душ. С транспортом проблем не было, как и со сном, но начальству не нравилось, что он живет на работе. И тут один из его коллег предложил ему бесплатно пожить на заброшенном хуторе неподалеку от завода, принадлежавшем его родственникам, которые и продать его не хотели, и боялись, что там поселятся бомжи. Боре там предложили жить бесплатно. Во время осмотра того жилища у него был культурный шок. Потолочные перекрытия во многих местах прогнили и были подперты бревнами, окна были на уровне земли, во многих местах штукатурка на стенах обвалилась, как снаружи, так и внутри. Из удобств, был сухой туалет в десяти метрах от дома, ржавая колонка в двадцати, растрескавшаяся и дымящая печка и умывальник с раковиной и ведром под ней во дворе, который можно было занести внутрь. По округе ходила стая одичавших злобных собак, а колонка часто замерзала, когда был мороз и тогда надо было растапливать снег в электрическом чайнике, и отогревать её. Но оплачивать свою квартиру, в которой жил отец, и снимать отдельную квартиру для себя Боря позволить себе не мог, потому согласился там жить.
Боря и в жизни в этом непризнанном памятнике древней архитектуры нашел плюсы. Пока он топил печь, до полуночи, он читал книги и слушал музыку. Он подружился с мышами и почти их приручил. До работы он мог добраться пешком за пятнадцать минут, если тропинку через лес и поле не заметало снегом или не начиналась оттепель и она не покрывалась льдом. На работе он тогда тоже особо ни с кем не общался, выполнял персональный заказ в одиночку. Один из коллег как-то сказал ему, что в его ситуации надо судиться с отцом, чтобы его выселили, но это был процесс долгий, нервный, на него надо было много денег, и Боря был морально к такому не готов. Тогда его ушлый коллега порекомендовал ему найти себе женщину, у которой была бы своя жилплощадь. Даже поспрашивал, кто из заводских женщин не замужем. Но оказалось, что все живут с кем-то. И тут Боря начал читать еженедельник, которым растапливал печь, и нашел там объявления о знакомствах. Газета была старой, потому звонить и писать письма по указанным координатам было бесполезно. И он на следующий день купил в супермаркете свежий выпуск той газеты, вырезал купон, написал на нем текст своего объявления и отправил по почте в редакцию еженедельника.
Объявление было достаточно пафосным с претензией на поэзию, но свой возраст он указать забыл, потому звонили ему женщины и старые и несовершеннолетние, но в основном пухлые вдовы с периферии. Большая часть из них скидывала звонки, не желая тратить деньги на разговор. Было много и тех, кто писал короткие сообщения, потому к заботам о поддержании огня в домашнем очаге, добыванию воды, приготовлению пищи, прибавилась еще обязанность постоянно переписываться по телефону. Большой палец онемел от постоянного нажимания на кнопки телефона. Потратив множество времени, денег, сил, нервов наконец, он начал отсеивать не устраивающие его варианты и остались только три женщины, которые, как на зло, все жили не в Риге.
Вскоре одна из них призналась, что была инвалидом второй группы, потому что была больна шизофренией. Другая говорила, что ей нужен только интересный собеседник для телефонных разговоров. А вот третья решительно пригласила его в гости, без всяких намеков, и предисловий. Искать, печатать, стараться показать себя с лучшей стороны было для Бориски утомительно, потому он был ужасно рад тому, что наконец поиск завершился, не смотря на то, что женщина та жила в Лиепае. Его ушлый коллега сказал, что, доработав девять месяцев на заводе, он сможет уволиться получать пособие по безработице девять месяцев, а там ему уже исполнится двадцать семь лет, после чего он сможет получить гражданство Латвии без риска быть призванным в армию, после чего уехать жить и работать в Англию. Боря, переписываясь с Валерией, узнал, что с мужем она в разводе, что живет она в хрущевке с двумя изолированными комнатами вместе с сыном, который учится в средних классах и часто живет с отцом. Боря уже представлял, как он живет со всеми удобствами, на пособии, половину которого отдает сожительнице, вместе с которой он, возможно отправиться в Англию, если у них все хорошо сложится. Он мчался на автобусе в Лиепаю, отвечая на радостные сообщения Леры, как он начал её ласково называть.
Валерия в одном из сообщений написала ему, чтобы он не ехал в центр, а сошел на остановке на окраине города и шел по бетонной дороге к пятиэтажке на горизонте, так он мог сэкономить и время и деньги на проезд в городском транспорте. А следующее сообщение от неё его ударило, прямо, как обухом по голове. Она предложила на следующий день прогуляться вместе с её внуком по взморью. Только тут он вспомнил, что не осведомился о её возрасте. Впрочем, он вспомнил, что сообщил ей о том, сколько ему лет. И тут до него начало доходить, почему она не жалела денег на разговоры и сообщения, как остальные. Образ симпатичной женщины Леры вдруг заменился в его воображении образом озабоченной молодящейся старухи Валерии Ильиничны, и ему стало не по себе. Он мог не выходить на окраине, доехать до центра Лиепаи, сесть на обратный автобус, если такой ещё шел в Ригу, или, на худой конец, переночевать в каком-то отеле. Но тут он решил сэкономить деньги, выйти на той остановке, зайти к этой Валерии Ильиничне, поболтать с ней за чаем в кухне, остаток пятничного вечера, переночевать, а утром отправиться на вокзал и вернуться в Ригу.
На берегу Балтийского моря небо было голубым, заходящее зимнее солнце окрашивало пушистое снежное покрывало в красный цвет. Мороз крепчал, а одет Борька был достаточно легко. Он планировал съесть как можно больше в гостях, чтобы отомстить этой бабушке, за зря потраченные деньги и глупо проведенные выходные. Кирпичная пятиэтажка приближалась и сердце его билось всё сильнее. Оказавшись перед нужной ему дверью на пятом этаже, он не спешил нажимать кнопку звонка, вспоминал, как точно так же ездил в другие города к другим женщинам, как это нехорошо заканчивалось. Ещё раз он подумал о том, чтобы отправиться на вокзал или в гостиницу, но злость и жадность взяли верх над здравым смыслом, и звонок за дверью зазвенел. Дверь открыла улыбающаяся слегка сморщенная низкорослая женщина азиатской внешности, она была одета во что-то вроде пижамы. Принесла ему стул, чтобы ему было удобно расшнуровывать свои сапоги. Он сказал, что со спиной у него пока проблем нет, может и без стула справиться. Она сказала, что ей хоть и только сорок пять лет, а проблемы со спиной у неё уже начались из-за работы.
Компенсировать затраченные на дорогу деньги ужином у Борьки не получилось. Валерия поставила перед ним тарелку горохового супа с фрикадельками из магазина, которые были кошмарны на вкус. Он не стал скрывать своего раздражения, и раскритиковал её очень жидкий суп, а потом и рыбную котлету в которой были тонкие кости, врезавшиеся в десны. Он сказал, что добавлять растительное масло в мятую картошку недопустимо, сказал, что всегда делает пюре с жирным молоком и сливочным маслом. Критику Валерия восприняла с глупой улыбкой на лице, была удивлена тем, что Боря умеет что-то готовить. Он обреченно вздохнул и предложил пойти в магазин, за продуктами, чтобы приготовить себе есть, заодно и ей показать, как надо готовить. Она с радостью на это согласилась, и стоимость его поездки изрядно выросла после похода в супермаркет. Он подумал, что это лучше, чем заплатить за гостиницу и спать в ней голодным.
После ужина Валерия повела гостя в комнату на диван, включила телевизор и принялась показывать ему альбом с семейными фотографиями. Почему-то все они были сделаны за праздничными столами и все люди на них напряженно улыбались, качество фото было ужасным. Боря совершенно не понимал, зачем работает телевизор, и зачем ему смотреть на закуски и напитки на переднем плане фото и на напряженные улыбки незнакомых людей на заднем. Рассказ о пьющем отце, истеричной матери жизни в Сибири, постоянных наказаниях за хроническую неуспеваемость в школе ему слушать было совсем не интересно. Он попросил её хотя бы выключить телевизор и убрать альбом. Она выполнила его просьбу, но предложила ему почитать, её пробу пера. Она исписала целую школьную тетрадь в двенадцать листов, большими корявыми буквами. Он сразу начал спотыкаться о грамматические ошибки и предложил ей самой зачитать её творение. Она пыталась читать с выражением, но тоже спотыкалась, потому что там практически не было никаких знаков препинания. Текст был неправильно разделен на предложения. Однако, не смотря на разные ненужные подробности, вроде моделей телефонов, марок и цен напитков, которые пили персонажи, сюжет рассказа Бориса увлек.
Дело там было в том, что девушка вышла замуж в шестнадцать лет из-за беременности за молодого предпринимателя еврея, у которого была и шикарная квартира, и приличный автомобиль, и дача с трехэтажным домом. Мать девушки была хоть и на двадцать с лишним лет старше неё, но всё ещё неотразимо красивой. И один раз мама зашла проведать дочку, но та куда-то ушла надолго. Зять был дома один. Мама спросила, как он переносит воздержание, пока её дочка ещё не родила. Зять ответил, что нормально, но она ему не поверила, решила проверить. Зять как-то испугался, когда она полезла к нему в штаны, её обидело, что о её оттолкнул. С мужем у неё были уже давно плохие отношения, он был ей противен. Она сказала, зятю, что если он её не удовлетворит, то она скажет своей дочери, что он пытался её изнасиловать. Зять испугался и сделал всё, как она просила. С тех пор они начали тайно встречаться. Дама воспрянула духом, у неё началась новая приятная жизнь, а зятя мучила совесть. И как-то раз, дочка, уже после того, как родила сына, проснувшись утром, сказала мужу, что видела странный сон, в котором она застала его в постели со своей мамой. И её муж так разнервничался из-за пересказа сна, что честно во всем признался. Начался скандал, дочка напилась, пришла к маме драться, разболтала обо всем всем знакомым. Хотела развестись, но деваться ей было особенно некуда, профессии у неё не было, образование только основное, к маме она уйти не могла, то есть жить ей было негде. Потому она вернулась к мужу, а потом и помирилась с мамой, от которой ушел муж после этого скандала и сразу женился на своей однокласснице, которая овдовела. И мама подружилась с матерью своего зятя, которая в случившемся винила исключительно своего непутевого сына.
Боря был поражен сюжетом и никак не мог понять, как эта недалекая женщина такое придумала. Валерия смущенно посмотрела на него и сказала, что вообще-то это произошло на самом деле с ней и её дочерью. Борис тщетно пытался скрыть свой шок, когда это услышал. Ему стало неприятно сидеть рядом с этой женщиной на диване, он предложил попить чаю в кухне, и во время чаепития лихорадочно рассказывал ей о музыке, пересказывал книги, которые недавно прочел, чтобы только не говорить с ней о том, что услышал. Ранее он слышал о том, что бывали редкие случаи изнасилования женщинами мужчин, но он не вполне представлял себе, как это делают женщины. Он слышал, как какие-то студентки пригласили на чай преподавателя к себе в общежитие, опоили его чем-то, привязали к батарее, как-то вызвали у него эрекцию, обмотали его гениталии жгутом, и пьяные забавлялись с ним много часов, но не отвязали его и не сняли жгут, в итоге он был в очень тяжелом состоянии из-за обезвоживания, и гениталии ему удалили. Тогда он не понимал, что женщинам, в отличии от мужчин нужно, чтобы их жертва изображала, что она их желает, а иначе пострадает их самолюбие.
В полночь, Боря выразительно зевнул, сказал, что пора спать и едва не прибавил, что утром хочет пораньше встать и уехать в Ригу. Но тут она сказала, что у него красивые глаза, потому она хочет секса с ним, и уже два часа слушает какую-то ерунду, в которой ничего не понимает. И если он откажется, то может идти ночевать на улице, на морозе. Ему стало не по себе, и не сколько от перспективы провести ночь на холоде, а сколько из-за того, что он убежит от женщины. Он почему-то почувствовал себя виноватым перед ней. Она к нему со всей душой или скорее телом, а он привередничает. С детства его стыдили дома, в детском саду, в школе в гостях за то, что он не хотел чего-то есть. Бабушка долго вбивала ему в голову, что в гостях он обязан есть то, что дают, и нахваливать угощение, чтобы не обидеть хозяйку. И всем подаркам его учили радоваться, чтобы не обидеть дарителя. И теперь ему неудобно было отказываться от предложенного секса. К тому же Валерия заметила его реакцию, и сказала, что не хотела бы, чтобы это выглядело, как изнасилование, и сказала, что он может поспать в другой комнате, если уж такой изнеженный слабак, трус и импотент. И он уже начал бояться не шести - восьми часов на морозе, а того, что у него ничего не получится в плане секса с этой женщиной, в которой он старательно пытался найти что-то, что вызвало бы у него симпатии.
Он вспомнил, как он иногда заставлял себя делать это с женщинами, с которыми сожительствовал, хотя желания и не было, но он знал, что они будут скандалить, если узнают о том, что ему не хочется с ними этого делать, если узнают, что они больше не желанны. В итоге скандалы всё равно происходили, а после них расставания. Но там, они хоть по началу ему нравились, и не были на двадцать лет старше, и это произошло не в первый вечер знакомства, и не в приказной форме. Он посмотрел на её ноги и они показались ему совсем некрасивыми, а ещё этот выпуклый живот, эти большие мужские ладони, этот рот почти без губ, который она постоянно напряженно вытягивала в улыбку, этот острый выпуклый подбородок. Но его отталкивала в ней не сколько внешность, сколько внутреннее содержание, эта необразованность, эта бездумность и в то же время эта агрессия и категоричность, возникавшая от того, что она мало что понимала из происходящего в мире и потому много чего боялась.
Боря сказал, что согласен всё сделать, как его учили, но перед этим ему надо только сходить в туалет и всё должно быть при выключенном свете. Валерия приняла его условия. В туалете он слегка сполоснулся под душем, вспоминая порнографию которую смотрел недавно, вспоминая женщин, которые ему нравились. Когда он лег рядом с ней, он подумал, что сказать, если ничего не получится, но идей не было. Но его тело, почувствовав тело рядом, отреагировало положительно, эрекция возникла, как и некое желание. Он знал, главное в этом деле - контролировать свои мысли, думать о порнографии и красивых женщинах и не вспоминать мерзкую историю изнасилования зятя тёщей и те глупости, которые говорила Валерия.
В сексе у него был приличный опыт, и он начал с долгого предисловия, как он это делал со сверстницами. Но женщина советской закалки, сказала, что в этих телячьих нежностях нет необходимости, она потребовала у него конкретного дела, пока у него не перегорело желание. Он облегченно вздохнул и спросил, какую позицию она предпочитает, она лежала на спине, раздвинув ноги, и сказала, что не какая-то там развратница, чтобы корячиться по-собачьи или по-обезьяньи. Он вспомнил отрывок из чьего-то школьного сочинения: "Доярка слезла с трибуны и на неё тут же влез председатель...". Валерия не поняла его шутки, раздраженно велела поторопиться. Боря послушно принялся за работу и был поражен тем, что эта женщина начала его хвалить за то, чем многие женщины, с которыми он занимался этим, был недовольны. Она требовала, чтобы он совершал одни и те же движения без всяких затей, чисто механически с одной и той же скоростью. Сама она лежала, как труп, произнося клишированные фразы из сериалов, называя его миленьким, дорогим, и это все звучало так, будто говорит робот. От неё исходил неприятный запах очень дешевого шампуня. Боря его тоже купил, польстившись на низкую цену, но потом решил мыть им полы из-за этого запаха.
Во время этого соития Боря думал то о ценах на разные продукты, то о работе, то ржавой колонке, которая замерзла. В процессе участвовало только его тело, мысли были как можно дальше. И Валерию это устраивало, проявления чувств, разговоров о вещах, в которых она ничего не понимала, она боялась. Он уже не боялся, что эрекция пропадет, но вскоре стал думать о том, как бы закончить и понял, что это будет сделать трудно. Наконец он напряг свое воображение, спросил у неё, можно ли ему закончить, и она попросила его не останавливаться ещё хотя бы десять минут. Он понял, что она смотрит на светящийся в темноте электронный будильник и едва не рассмеялся из-за этого. Через пятнадцать минут он снова спросил разрешения закончить, получил его и вызвал у себя совершенно безэмоциональную эякуляцию, но для приличия издал стон и немного подергался. Валерия сказала, что стон был слишком громким, его могли услышать соседи за стенкой, попросила его впредь быть потише. И он понял, что ночлег он ещё не отработал, что она потребует добавки.
Валерия повела Борю в ванную, ей хотелось собственноручно омыть его тело. Ему это её желание показалось слишком смелым для неё, такой консервативной. У него было неприятное чувство от осознания того, что его тело его предало, что оно не имело ничего против этой глупой женщины, которая стыдливо спрятала свое тело в халате и любовалась его телом, поливая его водой.
- Ты знаешь, - сказала она, отирая его тело полотенцем. - А мне нравятся такие тощие, как ты, а накачанные грубые совсем не нравятся. Было бы очень хорошо, если бы ты отрастил длинные волосы, сбрил усы и...
- Может мне ещё в женщину переодеться?
- Было бы неплохо... - не смутившись, сказала она и мечтательно потупила взгляд. - У меня в первый раз это было с женщиной. Она была такой красивой и ласковой! Но я очень боялась, что об этом кто-то узнает. Это ещё в Сибири было, потом, когда сюда приехала, я встречалась с моряком Колей, он носил длинные волосы, был весь такой изящный, с большими глазами и длинными ресницами, но тут появился Ромка, написал ему письмо, соврал, что мы уже поженились и я беременна. Потом сделал мне предложение, когда Коля мне написал, что рад за меня. А я ничего понять не могла. Рома мне во всем признался и сделал предложение. Я согласилась.
- Зачем? - удивился Боря. - Зачем выходить замуж за человека, который совершил подлость, наврал?
- Но он же всё это ради меня. И он мне предложил пожениться в отличии от Коли, а мне уже двадцать четыре года было, уже пора было замуж выходить, время летело быстро.
Боря хотел сказать ей, что с её стороны было бы логичнее найти себе женщину, а не мучиться с мужчиной, который ещё и пошел на подлость, но промолчал, понимая, что Валерия жила в то время, когда это в обществе очень осуждалось, и за однополую любовь даже в тюрьму сажали, правда мужчин. Она предложила ему попить компота в кухне, где рассказала ему о том, какие мужчины приезжали к ней до него, и ему стало как-то даже жаль её. То приехал какой-то пожилой охранник, напился и начал бузить, и ей пришлось его запереть на балконе. То какой-то таксист, импотент, который давал ей денег, дарил цветы, но она была очень оскорблена тем, что она не вызвала у него никакого возбуждения. То какой-то бармен напоил её каким-то алкоголем, после которого она совсем ничего не помнила. Боря спросил её, зачем ей всё это надо, неужели так уж ей нужен мужчина, в чем он сомневался, судя по её поведению во время секса. Она ответила, что ненавидит своего бывшего мужа, который, как только с ней развелся, сразу женился на другой, и ходит счастливый, а она осталась "брошенкой". Её очень волновало то, что о ней думают окружающие, ради улучшения общественного мнения о себе, она была готова пойти на любые жертвы. Боря этого не понимал, с детства он был отщепенцем.
Только он допил компот, как она попросила его попробовать повторить то, что он с ней сделал. И снова они принялись играть в темноте в доярку, которая слезла с трибуны и на которую взгромоздился председатель и запыхтел от усердия. Она нахваливала его, грубо льстила и благодарила, как будто за хорошо выполняемую работу. Для Бори это действительно было чем-то вроде скучной работы, но он был горд собой из-за того, что он с этой работой неплохо справляется. После ещё более продолжительного секса, он покурил, опять попил компота в кухне, и снова Валерия спросила его о том, сможет он это сделать ещё раз, назвав его просто гением, сказала, что и предположить не могла, чтобы кто-то это мог делать настолько долго. И он доставил её это удовольствие. Ему всё это уже не было дико и противно, он как-то к этому привык. И он немного был рад тому, что доставил этой несчастной женщине хоть какое-то удовольствие. А то она столько лет жила с мужем, которого тихо ненавидела, который ей даже не нравился. На какое-то мгновение он почувствовал себя добрым волшебником, благодетелем.
Поспать Боре не удалось совсем, а утром Валерия повела его на работу к своей подруге, похвастаться. Подруга была совсем пожилой, но старательно накрашенной, работала продавщицей в маленьком магазине ношеной одежды. Потом она уговорила его зайти в кинотеатр посмотреть комедийную мелодраму, во время просмотра которой он задремал. Очнувшись в конце сеанса, он вдруг посмотрел на то, что с ним происходит с другой стороны, и объявил, что ему пришло сообщение от начальника, который вызывает его на работу в воскресенье, и ему срочно надо ехать домой. Перед отъездом она уговорила его зайти кафе и съесть пиццу. В кафе, сидели её знакомые, и она, пока он ел, подходила к ним, говорила с ними, постоянно кивая на него. И он старался улыбаться этим грозным женщинам за сорок.
Валерия ещё сидела с ним час в зале ожидания пока не подошел его автобус. За этот час она рассказала, что одна её очень полная подруга, которая была владелицей того кафе, где он съел пиццу, никак не могла найти себе мужчину и решила вызвать себе паренька за деньги. Её там сразу предупредили, что работник может сразу сказать, что у него ничего не получится и уйти, не взяв денег. Так и случилось, но женщина была слишком возбуждена и не отпустила паренька, попросила, чтобы он хотя бы просто полежал с ней. В итоге у парня даже всё получилось, и он обещал это дело повторить, только сказал, что ему надо выпить, побежал в магазин за бутылкой и не вернулся. Валерия спросила Бориса, нет ли у него знакомых одиноких мужиков, которые могли бы хотя бы изредка в гости к её подругам приезжать. Знакомые у него были, но он знал, как они отреагируют на её подруг, потому соврал о том, что все его знакомые женаты и счастливы в браке. Когда он садился в автобус, она потребовала длительного прощального поцелуя, и он его осуществил, думая о том, что больше он к ней не приедет, чувствуя облегчение по этому поводу.
Всё воскресенье Боря проспал, а в понедельник утром коллеги в гардеробе сказали ему, что выглядит он очень странно, как будто в каком-то шоковом состоянии. Его ушлый приятель, выслушав рассказ о его приключениях, сказал, что это для него идеальный вариант, если ей сорок пять и выглядит она не очень презентабельно, то можно прожить у неё до получения паспорта гражданина и бесплатно или давать очень мало денег. А к неказистой внешности и глупости можно и привыкнуть со временем. Боря сказал, что сидеть у печки после работы до полуночи очень даже романтично и до весны не так уж и долго, и даже можно как-то повоевать с отцом, только бы не ехать к этой женщине.
Людям иногда кажется, что они могут планировать свое будущее, что они хозяева своей судьбы, но это только иллюзия. И Боря в этом убедился, когда не на шутку заболел, и у него не было сил топить печку, качать воду и носить её в дом, готовить себе есть, стирать свое бельё. Попытка примириться с отцом была неудачной, и он на последнем издыхании дотащился до квартиры Валерии, с которой изредка переписывался из вежливости и постоянно получал от неё приглашения приехать в гости. Она была недовольна тем, что у него температура под сорок, попросила хотя бы попробовать, сделать ей приятно. И он сделал всё, как она просила, у него всё получилось в лучшем виде, и несколько раз, и после этого болезнь отступила. И на следующий день он уже учил её правильно печь блины, делать лаваш и готовить многие другие блюда, а она ругала его за то, что он привередливый, избалованный, потому совсем не экономит на еде. Прожив в Лиепае неделю, Боря вернулся в Ригу и подумал о том, что к внешности женщины можно привыкнуть, но глупость раздражает с каждым днем всё больше. И даже если глупая женщина влюблена в мужчину и очень хорошо к нему относится, то это не компенсирует её глупости и порождаемой ей злости. Ему жутко не понравилось, когда Валерия ругала своего сына за то, что тот съел торт, который предназначался для гостя, хотя гость от этого торта и отказался.
Весной, когда Борис уволился с завода и жил на пособии по безработице, Валерия начала более настойчиво звать его к себе в гости на неделю. Он выдумывал разные отговорки, не решался просто грубо отказать женщине, которая казалась ему несчастной из-за её глупости, глубины которой он познавал по мере общения с ней по телефону. Он начал сочинять про то, что встречается с другой женщиной, но Валерия не перестала после этого его к себе приглашать, давя на жалость. В начале лета он сдался и приехал. После бурной ночи они пошли на пляж, было достаточно жарко, вода была теплая, но Валерия купаться не пошла, и сделала Борьке предложение жениться на ней. Ему было просто смешно слушать о том, как она планировала устроить его на судостроительный завод, экономить деньги, чтобы он сдал на водительские права и потом купить автомобиль, который должен был быть дороже автомобиля её бывшего мужа.
- Михайлова! - усмехнулся Борис. - Зачем мне машина? Мне некуда на ней ехать. И я не хочу жить в Латвии и на территории бывшего соцлагеря. Социализм с его квартирным вопросом ужасно испортил людей. Я собираюсь пойти сдать экзамен по натурализации, а через полгода, когда получу паспорт сразу уеду отсюда подальше. Я пока ещё не решил куда.
- Может вместе куда-то поедем? - спросила Валерия. - Я уже сдала экзамен, жду решения о присвоении гражданства.
- Как ты могла его сдать? - удивился Боря. - Ты же практически ни слова по-латышски не понимаешь!
- А я красиво оделась, накрасилась, сделала прическу, мне много чего говорили, а я улыбалась и кивала, гимн написала без ошибок, его надо было выучить...
- Этого не может быть! - возмутился Боря. - У нас многие этот экзамен не сдали, кто неплохо на латышском говорил, там же ещё вопросы по устройству государства и законам...
После этого Боря как-то разозлился на свою знакомую и решился сообщить ей о том, что собирается жениться на другой, вымышленной женщине. Валерия никак не отреагировала на это, только сказала, что всегда будет рада, если он приедет и отведет с ней душу, если жена давать не будет. Его от выражения "давать" просто передернуло. Повисла напряженная пауза и тут, чтобы её как-то прервать, Валерия рассказала, как её бывший муж заболел энцефалитом, поймав клеща на рыбалке. Ей кто-то из подруг сказал, что от этой болезни умирают, и она вместо того, чтобы его навещать в больнице, начала продавать его вещи, у неё была доверенность, чтобы продать машину и гараж, его золотые украшения, которые он очень любил, даже все его рыбацкие принадлежности она оперативно продала, вместе с его одеждой. А потом муж вдруг выздоровел и их и без того натянутые отношения совсем разладились, и он перестал её домогаться, потому ей и пришлось начать отношения со своим зятем.
Боре это слушать было сначала как-то смешно, ему было непонятно, почему она не поверила врачам, а поверила какой-то подруге. Потом он удивился глупости этой женщины, которая сначала натворила такое, а потом ещё и рассказала это человеку, которому предлагала жить вместе и даже жениться. Он сказал ей, что нетактично с её стороны рассказывать такое мужчинам и даже друзьям, но она не понимала, почему. Она спросила, что ей говорить, чтобы не чувствовать себя полной дурой.
- Молчи, - ответил Борис. - Ты же на экзамене молчала, улыбалась, вот комиссия и решила, что ты очень умная, и поставила тебе зачет.
Боря испытал огромное облегчение, когда сел в автобус до Риги. Он клялся себе в том, что больше не приедет к этой Валерии. Сначала он в какой-то мере осуждал её за аморальное поведение, но тем вечером до него наконец дошло, что она просто не понимает, что это плохо в силу своих скудных умственных способностей. Возможно, она бы не была такой, если бы у неё были нормальные родители, которые заметили бы отклонения, когда она была ещё ребенком, отправили её лечиться или как-то развиваться в школе для детей с ограниченными способностями. Потом он начал винить себя за то, что общался с такой ужасной женщиной. Он решил, что с его стороны было бы правильнее хотя бы уйти сразу после рассказа о том, как она изнасиловала своего зятя.
Боря жутко обрадовался, когда через месяц Валерия позвонила ему и сообщила, что получила гражданский паспорт и уже завербовалась на работу в Нидерландах. Ему после этой новости даже перехотелось куда-то уезжать, только бы быть подальше от неё. Однако очередное устройство на завод, после того, как минуло девять месяцев, которые платили пособие, убедило его всё-таки уехать и дело было не в условиях жизни, ни в размере зарплаты, не в социальной защите, ему просто хотелось узнать, испорчены ли люди квартирным вопросом и в Западной Европе...