Туристический этюд
Автобус, заполненный дачниками, довольно резко притормозил перед поворотом на конечную остановку, отчего многие пассажиры поспешили ухватиться за спинки кресел, но не проявили при этом ни малейшего неудовольствия, что обязательно бы последовало, случись такое внутри городского маршрута. Нет, здесь ехали люди, для которых общение со своим дачным участком было таким удовольствием, что подобные издержки довольно долгого пути, были всего лишь мелочью, на которую никто не обратил внимания. После остановки автобуса все дружно поспешили к выходу, тесня друг друга сумками, набитыми необходимыми для дачников вещами, и направились в сторону многочисленных дачных строений, просматривающихся сквозь узкую разреженную полоску леса, отделяющую дачи от автомагистрали.
Михаил Дубинин, мужчина довольно пожилого возраста, со своим более молодым товарищем Алексеем были единственными, кто некоторое время оставался на конечной автобусной остановке. Но через минуту и они, накинув на плечи рюкзаки, перешли через асфальт дороги и, пройдя немного вдоль шоссе, свернули на грунтовую малонаезженную дорожку, уходящую на запад, вглубь леса. Они направлялись к самой высокой горе на прилегающей к городу территории, с высотной отметкой 980 метров. Лет полста тому назад высота этой горы равнялась тысяче двадцати метрам. Но время все меняет. Изменило оно и высоту этой небольшой хребтины, протяженностью всего лишь пару километров. Теперь ее высота оказалась на сорок метров ниже предыдущей отметки. В свое время на вопрос внука, отчего это произошло, Михаил лишь развел руками:
– То ли гора просела, то ли точность измерений возросла. На что тогда его пятнадцатилетний внук заметил:
– Если бы гора просела, то это могло случиться только в результате землетрясения, а его у нас, насколько мне известно, никогда не было. По крайней мере, заметного.
В тот раз Михаил даже удивился логичности рассуждений подростка. Действительно, скорее всего, точность измерений современных технических средств неизмеримо возросла. Теперь спутники даже высоту небольших холмов способны не только измерить, но и на трехмерную карту местности нанести. Это люди раньше по тайге бродили, ощупывая все своими ногами и руками. А карты рисовали геодезисты, расставляя по вершинам возвышенностей триангуляционные вышки. Теперь эти вышки даже днем с огнем не сыщешь – попадали, сгнило дерево. Раньше их ремонтировали, а теперь в этом, наверно, уже нет нужды.
Шли Михаил с Алексеем неспешно, изредка перекидываясь словами, когда по дороге им встречалось нечто необычное, как, допустим, высокое и стройное деревцо туи. Алексей, привыкший иметь дело с железом, с всякими там агрегатами, когда увидел рослую, высотой более двух метров тую, удивленно спросил у Михаила:
– Это что кипарис? Они же в Сибири вроде бы не растут.
– Это верно, – рассмеялся Михаил, – они у нас, действительно, не растут. А это всего лишь туя. Они у нас встречаются, хотя не так уж и часто, тем более такие высокие.
– Во, оно как, – удивился Алексей.
Вести разговоры при ходьбе по лесным тропам невозможно, поскольку всегда нужно следить, чтобы не стегануло тебя веткой по лицу, или не споткнуться о корень дерева, переползшего поперек твоего пути. Но пока они шли по достаточно просторной, хотя и заброшенной лесной дороге, это табу на разговоры можно было и не соблюдать.
Михаилу уже давно хотелось завлечь своего друга Алексея в путешествие по тайге, в лесную глубинку, чтобы познакомить его на практике с условиями жизни таежных Робинзонов, что сегодня, в век виртуальный, является для многих людей чем-то необычным и непонятным. Ведь теперь многие, а молодежь практически вся, привыкли рассматривать мир с помощью смартфонов и компьютеров. Но разве позволяет интернет прочувствовать чарующую широту лесных просторов, услышать шелест осени в кронах деревьев? Разве он наделяет человека чувством своего единения с природой? Нет ничего этого ни в интернете, ни в городских улицах, ни в умах большинства современных людей.
Недавно Михаилу Николаевичу исполнилось семьдесят лет, и он неделю тому назад вышел на пенсию. Теперь у него была масса свободного времени, и он мог посвятить его дачным делам, как на том настаивала супруга. Нет, Михаил Николаевич не уклонялся от огородничества, как он называл работу на садовом участке, но его по-прежнему манило к себе лесное приволье, и он использовал любой повод, чтобы побродить по тайге, снова почувствовать себя как бы молодым. Его поджарая фигура позволяла ему без особого напряжения преодолевать за день еще пару десятков километров таежными тропами, но вместе с тем, он понимал, что ушедшего не вернешь, и перенапрягать себя уже нельзя. Ведь даже некоторые натренированные спортсмены во время соревнований падают на землю, преодолев финишную ленту, что явно не лучшим образом отражается на состоянии их здоровья. Ведь насколько известно, долгожителей среди спортсменов-чемпионов много не встречается.
Михаилу Николаевичу очень хотелось поделиться своим богатством ощущений хоть с кем-нибудь из друзей, поскольку своих внуков он так и не увлек на тропу в живую природу, хотя несколько раз совершал с ними походы на эту самую высокую горную вершину вблизи города. Внуки пошли другой дорогой и насколько верно она ими выбрана, покажет только сама жизнь.
И вот сегодня, в середине сентября месяца, они с другом Алексеем, наконец, выбрались в ближнюю тайгу. От той горбины, к которой они шли до дачного кооператива, или Бог знает, как он теперь называется, по прямой всего лишь десяток километров. Но это если идти по прямой. А по тайге, как известно, прямо летает только ворон. Человек же вынужден идти там, где это позволяет ему местность, на которой крутые склоны вполне могут чередоваться с ручьями или болотинами, а чистые борины с буреломными участками леса, которые намного проще обойти стороной, чем пробираться сквозь них.
Благодатное время для таежных путешествий сентябрь месяц: ни тебе жары, ни холода, и комар с мошкой уже не лютуют так, как это происходит летом. Дышится легко и привольно, потому что лес наполнен ароматами жизни и сам вид его манит тебя в его неведомые дали, даже если рядом с тобой, в какой-то полусотни километров расположен достаточно большой город, с его многочисленными завлекаловками. А потому Михаил шел расслабленно, проглядывая все вокруг себя, много что узнавая, хотя не был в этих местах уже года четыре. Изредка оглядываясь на товарища, он был рад, когда обнаруживал в его глазах восторженный блеск.
Где-то слева и впереди громыхнул выстрел из ружья, свидетельствующий о том, что охота в этих краях уже открыта. «Наверно рябчиков стреляют, – подумал Михаил. – А вообще-то охоту в этих местах следовало бы запретить – слишком близко дачи».
– Михаил, а нас тут не подстрелят? – с улыбкой спросил его Алексей.
– А мы сейчас отвернем от речки, где кто-то охотится, – ответил Михаил. – Пойдем по тропе, ведущей прямо на северный уступ хребтины, потом завернем на западный ее склон. Там места прямо чудные. Даже есть лестница великанов.
– Великанов? – удивился Алексей.
– Точно великанов, – засмеялся Михаил. – По ней подниматься к вершине сопки намного проще и интереснее. Правда, иной раз придется забираться на ступеньки этой лестницы не без помощи рук – уж больно они высоки, явно не для человека сработаны.
Свернув с дороги на тропу, путники замолчали. Теперь уже нужен был глаз да глаз, чтобы не споткнуться и не расшибить себе нос, что не самое плохое из возможных встреч с препятствиями на таежной тропе. Через час хода они вышли к куруму, каменному потоку, спускающемуся узкой полосой с крутого склона, в верхней части которого возвышались темные уступы скал. Сколько тысячелетий строила природа этот поток, вряд ли кто пытался узнать, но смотрелся он внушительно и как бы предлагал человеку остановиться и полюбоваться им, отдохнуть перед дальнейшим подъемом, что Михаил и предложил Алексею.
Обнаружив вблизи большую сухую валежину, упавшую на камни, Михаил указал на нее Алексею: – Давай маленько передохнем. Это кресло как раз приготовлено для нас.
Некоторое время друзья сидели, молча осматривая застывшую в своем движении каменную реку. Среди ее глыб кое-где стояли тощие сосенки и прямо стлались по камням кусты ивняка и даже вислых березок. Жизнь пробивалась везде, даже среди этого каменного хаоса.
– Надеюсь, что ты еще не устал, – обратился Михаил к Алексею. – Прошли то мы всего ничего – километров шесть-семь.
– Нормально, – махнул рукою тот. – Думаешь если я не лесник, так уже и слабак. Мы еще кое-что могем. Кстати, ты не в курсе, что за порода у этих каменюг?
– А шут его знает, – пожал плечами Михаил. – Камни да камни, во всяком случае, не граниты.
– Почему ты так думаешь?
– А чего тут думать? Граниты – камни с краснотой, искристые. А это серость да серость.
– Вот это ты зря, – засмеялся Алексей. – Хоть я и не геолог, но знаю, что граниты бывают разных цветов, от розоватых до белых или черных.
– Первый раз слышу, что граниты бывают белыми. Откуда ты это узнал? Геологом хотел стать?
– Да нет, просто нужда была, так заглянул в интернет. Там все и нашел.
– А-а, – разочаровано протянул Михаил, – а я-то думал,… но ты знаешь, Алексей, в интернете сегодня искать правду-матку нельзя. В какой-то газете писали, что теперь там даже Википедию разрешают редактировать кому угодно. Так могут такого наредактировать, что мама не горюй. И вообще, на мой взгляд, интернет и, в частности, соцсети, эта такая помойка, что полазив по ней, нужно срочно принимать ванну.
– Ну, здесь я с тобой не спорю, – согласно качнул головой Алексей. – Дерма там хватает, но ведь все это из жизни. Когда не было интернета, люди носили все в себе, в крайнем случае, писали на заборах. А теперь можно на этом даже зарабатывать миллионы, что блогеры и делают.
– Да, любопытные времена ждут человечество. Скоро, говорят, каждому человеку нужды не будет носить с собой смартфон. Зашьют ему под кожу какой-нибудь чип, и будьте довольны. С одной стороны, вроде бы, это не так уж и плохо, но с другой – каждый человек будет просвечиваться как на рентгене, и те, кому это выгодно, смогут манипулировать людьми как ребенок игрушками.
– Наверно, будет и такое, – согласился Алексей. – Но знаешь, это вернет человека к его первоначальному состоянию.
– Как это? – не понял Михаил.
– А когда все люди жили по селам, когда крупных городов не было, разве не знали односельчане друг о друге все, вплоть до мелких семейных разборок? Знали, но ведь жили с этим и не тужили. Так что стерпится – слюбится.
– Да, вот какая перспектива ожидает наших детей. Но, да ладно, Леша, отдохнули? Пора топать дальше, – поднимаясь со своего места, сказал Михаил.
Обойдя курум, друзья постепенно стали подниматься по пологому склону вверх. Скоро у них как бы ниоткуда под ногами появилась тропа, вначале слабо натоптанная, но постепенно принимающая в себя другие еле заметные дорожки, она становилась все более торной, тем самым как бы говорящей, что должно появиться лесное жилье человека или, по крайней мере, его сохранившиеся останки. И действительно, вскоре среди густого пихтача путниками была замечена крыша зимовья, о котором Михаил ничего не знал. Когда друзья подошли к нему вплотную, то сразу поняли что возраст этого жилища не более двух-трех лет.
– Во, смотри ты, кто-то задумал здесь охотиться, – удивился Михаил. – Но вряд ли что он здесь добудет, уж больно это место хожалое.
– А может быть, это вовсе не охотники эту избушку смастерили, – заметил Алексей. – Кто-то из дачников сюда перебрался. Грибы, ягоды и…
– И комары с мошкой, – рассмеялся Михаил. – Но, кто бы этот домик не построил, мы должны его поблагодарить. Если нас застанет непогода, то вот тебе, пожалуйста, готовый дом отдыха. Можно переждать и даже переночевать, если потребуется.
– А мы с тобой на бревне у курума отдыхали.
– Так не знал я об этой новостройке, – как бы извиняясь, произнес Михаил, заглядывая в раскрытую дверь избушки.
– И что там? – поинтересовался Алексей.
– Да почти что пустая, но нары для отдыха есть. Будем иметь в виду, а пока что топаем дальше.
Через час хода друзья оказались на северо-западном склоне хребта и остановились у подножья отвесных скал, вздымающихся почти вертикально вверх на высоту десятка метров.
– Это та самая скальная стенка, о которой ты говорил? – спросил Алексей.
– Она самая.
– А где же твоя лестница великанов?
– Следуй за мной, и ты ее увидишь, – с улыбкой ответил Михаил, и пошел вдоль скал в западном направлении.
Они прошли сотню метров или возле того, как сразу после небольшого поворота за очередной скальный уступ перед ними открылся разрыв в скалах, шириной около десятка метров. Он протянулся кверху среди многочисленных скальных уступов почти до середины высоты склона широкими каменными плитами, напоминающими громадную лестницу, уводящую почти к вершине горы. Ее плиты-ступеньки, каждая шириной не менее двух метров и высотой более метра, лежали, почти, горизонтально, отчего казалось, что это искусственное сооружение, построено, действительно, самими великанами.
– Да, лестница так лестница, – покачал головой Алексей. – Правда, у нее имеется один серьезный недостаток.
– Какой еще недостаток? – улыбнулся Михаил, довольный произведенным эффектом от вида этого природного феномена.
– Никто, видно, ни разу ее не чистил. Смотри сколько мусора на ней, – с серьезным видом заявил Алексей.
– Так это дело легко исправить, – захохотал Михаил. – Березы рядом много – наломаем веток, сварганим по метле, и вперед. Но давай мы это дело оставим на потом. А теперь пошагаем, а точнее, поползем вверх, на вершину сопки.
Прошло не менее получаса, пока друзья одолевали ступеньки этой своеобразной лестницы, забираясь на вершину горы, которая представляла собой небольшой относительно ровный участок, размерами не превышающий площади футбольного поля. И там, почти у самых останков некогда стоявшей на этой вершине горы триангуляционной вышки, природа подготовила для друзей еще один сюрприз. Михаил специально не говорил о нем, чтобы сильнее удивить товарища. И заключался этот сюрприз в том, что в земле, а точнее среди скальных обломков, виднелась большая яма с вертикально уходящими вниз каменными стенками. Ее ширина составляла около двух метров, а длина – метров семь. На дне ямы, глубина которой соответствовала росту высокого человека, тускло отсвечивала вода, сквозь поверхность которой под ней просматривался нападавший туда лесной хлам в виде мелких веток, бурых листьев и хвои. Время, должно быть, собирало его в этой лесной копилке не одну сотню лет. Сверху в яму с одной из ее узких сторон имелся спуск, хоть и крутой, но, наверно, делавший воду в этом своеобразном бассейне доступной для лесных обитателей.
– Ничего себе колодец, – удивился Алексей, подходя к спуску, останавливаясь на его краю. – Попробовать воды набрать что ли.
– Не вздумай, – предупредил его Михаил. – Эту воду, а точнее настойку, пьют даже не все животные. Вода там тухлая, потому что стоит в этой яме вечно и никогда не пересыхает.
– Как это вечно?
– А вот так. По идее она должна бы или вытечь отсюда, или летом в жару испариться. Ни того, ни другого не происходит.
– Ключ что ли?
– Какой тебе ключ, когда это самая высокая вершина в этой местности. Откуда здесь воде браться? Только с неба или когда снег тает. Но самое интересное, мужики говорят, что и весной вода здесь остается все на этом же уровне.
– Очередная загадка природы, – констатировал Алексей. – По-видимому, здесь существует какой-то регулятор уровня воды.
– Вот именно. Ну, да ладно, пойдем к моему местному креслу. Окинем наш мир взглядом и порадуемся тому, что мы с тобою увидим, – многообещающим тоном произнес Михаил, и направился к восточному краю вершинного плато.
Алексей последовал за ним, пнув по пути ногою гнилые останки бревен триангуляционной вышки. Подойдя к восточному склону, Михаил, придерживаясь руками за ствол изогнутой березки, спустился немного вниз, и оказался на небольшой площадке, на которой лежало короткое толстое бревно, явно положенное здесь человеком, о чем свидетельствовали затески на его поверхности. Да и вся площадка имела на себе следы пребывания на ней людей. По-видимому, это место было достаточно популярным у местных туристов. И в этом не было ничего удивительного, поскольку отсюда открывался вид на окрестную тайгу вплоть до синеющего у самого горизонта водохранилища. Картина была потрясающая, и даже Левитану или Шишкину вряд ли удалось бы запечатлеть все это великолепие на своих полотнах. Это нужно было не только видеть, но и чувствовать.
Склон сопки в этом месте круто уходил вниз, отчего стоящие внизу пихты и ели своими вершинами почти касались края площадки, на которой устроились друзья. Черные скальные останки среди зелени леса придавали всему этому вид какого-то первозданного хаоса, в котором человек должен чувствовать себя маленькой песчинкой, которую господин случай забросил в этот мир, позволив ему любоваться этим диким великолепием, о чем Алесей и сказал Михаилу.
– Это ты верно говоришь, – согласился с Алексеем Михаил. – Я здесь уже не раз бывал, и все никак не могу привыкнуть к этой картине. Много раз все фотографировал и даже видики снимал, но все это не то, никакого сравнения с тем, что видишь, что чувствуешь.
– Да, странное существо человек, – вздохнул Алексей. – То преклоняется перед природой, то гробит ее почем зря. Присвоил себе звание гомо сапиенса и даже претендует на должность царя природы, а ведет себя иной раз как ее злейший враг.
– Вон куда ты загнул, – рассмеялся Михаил. – Трудно с тобой не согласиться, но из этого можно сделать вывод, что природа имеет весьма опосредованное отношение к возникновению нас на земле, и мы являемся чем-то внешним по отношению к ней. Должно быть, не она, матушка природа, поселила нас на эту планету, а некто иной, так сказать, некий посредник выбрал для нас место для жития.
– Но ведь и религия толкует о том же. Так что, казалось бы, живи человек и радуйся, что кто-то так позаботился о тебе. Так нет же, все куда-то рвемся в неизвестное в тот же самый космос, который для человека смертельно опасен. Гробим при этом Землю, ее климат, убиваем друг друга. И после всего этого считаем себя человеком разумным?
– Да, сложная тема, – покачал головой Михаил. – Тут без бутылки не разобраться. А поскольку бутылки у нас нет, то давай лучше посидим, помолчим, полюбуемся нашим мирозданием, точнее – открывающимися перед нами просторами
С левой, то есть северо-западной стороны горизонт окаймлял хребет Долгий, который, загибаясь к северо-востоку, подпирал своей громадной дугой синеву небосвода, с наползающими на него легкими перистыми облаками. С западной стороны горизонт закрывала треглавая сопка Александровы гривки, названная так, наверно, по имени владельца охотничьих угодий еще в дореволюционные времена. На востоке неровная зелень сосен и лиственниц волнами уходила вдаль, до самой синевы водной глади водохранилища. И хотя ветер даже здесь, на высоте почти в километр, практически не ощущался, зеленое таежное море слегка волновалось своими неровностями, создавая при этом извечную симфонию жизни. Вряд ли какому-то композитору удалось бы повторить эту мелодию, будь он трижды лауреатом каких-то международных премий, о чем задумчиво заявил через некоторое время Алексей.
– Это ты правильно заметил, – согласился Михаил. – Знаешь, когда я подбирал музыку при озвучивании своих видиков, снятых здесь, я сразу полез в классику, надеясь отыскать там нечто такое, что было бы созвучно со снятым фильмом. Я, конечно, по музыке не специалист, более того, даже полный профан, и эти симфонии и кантаты мне ни о чем не говорят, поскольку для меня существуют всего лишь два вида музыки: хорошая, соответствующая настроению, и плохая, бьющая по ушам и нервам. Так вот, среди классиков я нашел соответствие своей задумки только у Шопена, хотя, если можно так выразиться, пролистал многих. Но композиторов классической музыки превеликое множество, и прослушать ее всю невозможно. А вот современную музыку для подобных целей даже пытаться прослушивать не стоит. В ней только бум-бум-бум – хоть уши затыкай.
– А что ты хотел, – рассмеялся Алексей. – Современная музыка в основном шаманское порождение народов далекого прошлого. А для шамана, чем громче ритм, навязываемый его бубном, или как там еще называют их ударный инструмент, тем лучше. Ведь для шамана главное овладеть психикой слушателей, навязать им свою волю, свое виденье окружающего мира. Тогда присутствующие и поверят его пророчествам, да еще и приплясывать станут под его камлания.
– Не понял, – удивился Михаил. – Ты что все это видел?
– Было дело, у нас на северах. Пришлось там пару лет провести.
– Сидел в лагере что ли?
– Почему сразу в лагере, – рассмеялся Алексей. – Довелось некоторое время работать на вахте, на нефтепромыслах.
– Ну, ты даешь, а я об этом ничего и не знал.
– Так давно это было, еще по молодости, – сказав это, Алексей на некоторое время задумался, а потом продолжил: – Ты знаешь, Михаил, я с той вахты вернулся не только с деньгами, но и, можно сказать, почти с высшим образованием.
– Заочно учился? – поинтересовался Михаил.
– Учился я потом, после службы в армии. А на вахте до меня работал несколько лет какой-то заумный мужик. После него, когда он покинул вахту, осталось около десятка книг. И поскольку после работы там заняться нечем, я и стал их пролистывать, а кое-что интересное даже читать.
– И что ты там такого вычитал, что заговорил об этом?
– Понимаешь, Михаил, все различия между людьми заключаются в различиях их психических установок. Физиологические различия само собой существуют, но не они определяют будущее человека. Оно зависит от тех установок, которыми наградила человека природа и социальная среда, в которой ребенок становится человеком.
– Кто бы спорил, – пожал плечами Михаил. – В семье профессора с большой долей вероятности вырастит ученый, а в семье лесоруба обыкновенный работяга. И причем здесь психология?
– Не скажи, дорогой. Ломоносов стал большим ученым не потому, что его заставила семья. Его психика требовала этого. Это такая штука, которая способна сделать из человека или животное, или гения, и побороть ее практически невозможно. Разве в семьях академиков не появлялись в жизни преступники?
– Вот этого я не знаю, – засмеялся Михаил. – Но любой человек способен взять себя в руки и заставить быть человеком несмотря ни на что.
– Хорошо, – согласился Алексей. – Тогда скажи мне, вот лично ты смог бы рассказать какой-нибудь анекдот так, чтобы люди падали со смеху?
– Ну, от этого ты уж меня уволь. Для этого нужен особый талант, допустим, как у Задорнова.
– Вот именно, должен быть талант, а это и определяется психологической установкой каждого отдельного человека. По идее, на это способен любой человек, если он не закован в психологические кандалы. Возьмем, к примеру, артистов – это люди с очень гибкой психикой. Ведь каждому из них, для того чтобы хорошо сыграть определенную роль, нужно вжиться в нее. И это удается далеко не всем, и зависит от психики артиста. Одни могут убедительно сыграть клоуна, а другим подобная роль не по плечу. А вот сыграть героя или преступника – это они всегда пожалуйста.
– Н-да-а, – покачал головой Михаил. – Я на эту тему как-то не задумывался. Получается, что у артистов психика способна подстраиваться под любую необходимость.
– Получается так. Чтобы быть скоморохом, необходимо в первую очередь избавиться от психологических кандалов, а это удается далеко не каждому. А потому у большинства эстрадных артистов, людей с неустойчивой психикой, очень большое самомнение. Правда, встречаются среди них очень талантливые люди, достойные всяческого уважения.
– Вот с этим я согласен, – заявил Михаил. – Когда на сцену выходит действительно талантливый человек, ему не нужны всякие подтанцовки, которыми маскируют свою посредственность большинство современных эстрадных артистов. Я что-то не припомню, чтобы хоть раз это использовалось Кобзоном или Магомаевым. Ну, да ладно, Леша, шут с ними, с этими скоморохами, но не пора ли нам пообедать?
– Что, прямо здесь?
– Нет, брат, отсюда, не дай Бог, можно легко отправить свой рюкзак вместе с обедом в свободное падение. Отыщем наверху более подходящее место.
Придерживаясь за ствол все той же березы, друзья выбрались наверх. Вид отсюда тоже был великолепен, но мешали стволы деревьев и довольно густой подрост пихты, что было удивительно, поскольку эта древесная порода любит и даже очень любит воду. А какая вода может быть на вершине сопки, пусть даже и очень большой? Ведь вода стекает сверху вниз. Михаил давно уже приметил это несоответствие, и нашел единственно возможный ответ: здесь под нетолстым слоем почвы лежит каменная плита, которая не пропускает воду, удерживает ее у вершины. Может быть, это своеобразный ковш, который питает влагой всю растительность на этой горе. Тогда становится понятным и наличие здесь того самого колодца, всегда наполненного водой до определенного уровня. Своими соображениями обо всем этом Михаил поделился с Алексеем, пока они подбирали место для обеда, которое должно быть комфортным даже в таежных условиях.
Всякий человек даже после легкого обеда не прочь посидеть на месте, поговорить о житье-бытие, что и продемонстрировали друзья. Спешить им было некуда, поскольку сверху спускаться вниз всегда намного легче, чем подниматься на высокую гору, хотя спуск значительнее опаснее, чем подъем, поскольку можно не остановиться в намеченном месте, с непредсказуемыми последствиями.
– Ну, Михаил, спасибо! – неожиданно заявил Алексей. – Хороший ты мне подарок сделал ко дню рождения.
– Обожди, – не понял Михаил, – у тебя же день рождения уже был в августе месяце.
– Это был фактический, а документально оформленный будет у меня в это воскресенье.
– Вон оно как, – рассмеялся Михаил. – Тогда принимай в подарок всю красоту этих мест.
– Я о том и говорю, – кивнул головой Алексей. – Жаль только что все это, – он очертил рукою вокруг себя, – в качестве подарка в карман не положишь. Но еще больше жаль, что завтра никто этого больше может и не увидеть.
– Это как? – не понял Михаил. – Думаешь, сгорит все? Так и после лесных пожаров рано или поздно все восстановится. Природа она вечна. Это мы временные.
– Да я не о том, Миша. Просто второй раз сюда я вряд ли когда попаду, а моим сыновьям и внукам все это увидеть вряд ли придется. Они носы в смартфоны воткнули уже, наверно, на всю жизнь.
– В этом плане, Леша, ты, по-видимому, прав. Век такой наступает, что скоро мир виртуальный заменит все. Хотя с другой стороны виртуальным хлебушком сыт не будешь.
– Согласен, но скоро хлеб станут печатать на три-Д принтерах. Хочешь хлебушка – пожалуйста, а хочешь пирожное – тоже сами себе не откажут, – рассмеялся Алексей.
– Да дела. Куда же деваться землепашцам? Становиться за этот самый принтер?
– Между прочим, Михаил, ты наверняка слышал о четвертой промышленной революции?
– Так, разговоры какие-то слышал, но не вникал.
– А зря, Миша. Лет пяток тому назад некий Клаус Шваб, немец должно быть, хотя и живет в Швейцарии, на эту тему написал книгу. Я, по глупости своей, приобрел ее и даже прочел. Лучше бы не читал.
– Что, книга абсолютная дрянь? – рассмеялся Михаил.
– Ну, не совсем так, хотя ее очень здорово рекламировали, даже наш Греф к этому руку приложил.
– Это тот самый, что в Сбербанке?
– Ну да, он. Так вот в этой книге Клаус Шваб предлагает уже структуру для планирования будущего всего человечества, ни больше и ни меньше. Эта самая четвертая промышленная революция должна преобразовать все человечество нашей планеты, вот так. И главное при этом нам придется ответить на вопрос «Кто мы?».
– Так на этот вопрос каждый человек почти ежедневно отвечает своими делами и словами, своей религией. Так что нового здесь ничего, по сути дела, нет.
– Так оно так, – кивнул головой Алексей, – но этот Шваб ставит вопрос более остро, чем даже религия. Он проповедует там глобализм, как единственно возможный способ осуществить эту саму революция. То есть, она должна быть принята всеми: и белыми людьми, и черными, и христианами, и мусульманами, всеми без исключения. А ведь это предполагает войну идеологий, а значит, кровь и смерть людскую. И главное, ради чего это все задумано?
– Наверно, ради построения коммунизма, – рассмеялся Михаил.
– Зря смеешься, – заметил Алексей. – Там такое наворочено, что диву даешься. И все ради удовлетворения бесконечных потребностей человека. Понимаешь? Бесконечных потребностей! И ради этого нужно перестраивать не только технологии, но и самих людей. Все должны будут подчиняться корпорациям, фактически, ради их прибыли. Даже существование государств ставится под вопрос. И знаешь, что больше всего меня поразило?
– Даже не догадываюсь.
– Этот самый давосский Шваб в своей книге позаботился о рабочем человеке – обещает ему свободу, о которой ранее никто даже мечтать не мог.
– Ну-ка, с этого места поподробнее, – проявил заинтересованность Михаил.
– Все проще простого. Большинство людей должно перейти на удаленку, выполняя определенную работу. Ни тебе распорядка дня, ни тебе чинопочитания, ни тебе штрафов за прогулы. Каждый такой человек должен будет представлять из себя частицу человеческого облака, из которого он станет выныривать, чтобы приобрести какой-нибудь договор-задание. Выполнил его – получи вознаграждение в определенном размере.
– Так это же не так и плохо, – недоуменно пожал плечами Михаил.
– Да? А во что в таком случае превращается человек? В индивидуальную мошку этого облака. Нет коллектива, не станет и тебя: никто тебе не поможет в случае беды, никто о тебе не позаботится, если ты утратишь трудоспособность. Никто тебя не поддержит в случае вопиющей несправедливости. Зато предпринимателям хорошо: никаких тебе забастовок, поскольку коллективов-то существовать не будет.
– Так что, вся та книга гонит только негатив?
– Ну почему же? Есть там рассуждения стоящие. Вот, допустим, он толкует, что больше пользы для производства приносит не экономия ресурсов, а внедрение инноваций. Или внедрение искусственного интеллекта во врачебное дело. Ведь верно, что не всякий врач успевает следить за новшествами в медицине, а потому иногда он просто не способен назначить лечение больного с учетом последних достижений медицинской науки. Между прочим, он поднимает вопрос в отношении старения человечества. Ведь если не повышать производительность труда, то рано или поздно работающих будет недостаточно, чтобы обеспечивать пенсией стариков, больных и прочих людей, нуждающихся в помощи. Отсюда снова встанет вопрос повышения пенсионного возраста лет этак до семидесяти.
– Да, – покачал головой Михаил, – это действительно проблема проблем, решить которую можно только…
– Никак ты ее, Михаил не решишь, – прервал его Алексей, – если не установить какие-то пределы потребительству. Ну, а поскольку по этому Клаусу, потребительство человека беспредельно, то и решение вопроса заключено будет только в повышении пенсионного возраста в соответствии реальному увеличению продолжительности жизни человека. Кстати, там автором предполагается, а точнее, им заложена еще одна мина, которая обязательно взорвется. Ведь он не отрицает, что эта промышленная революция еще сильнее разделит людей на богатых и бедных, поскольку выгодоприобретатели будут на стороне производителей. А производство, разумеется, всегда контролируется капиталом. Это значит, социальный взрыв неизбежен. Его сможет предотвратить только авторитаризм в масштабах всего земного шара.
– Снова мировая социалистическая революция или мировое правительство, – рассмеялся Михаил.
– Типа того, – согласно кивнул головой Алексей.
– Ну ладно, Леша, хватит нам с тобой политэкономией заниматься. Пора нам в путь-дорогу собираться, – заявил Михаил, поднимаясь со своего места.
– Ого, Михаил, ты даже в рифму заговорил, – рассмеялся Алексей, так же поднимаясь со своего таежного кресла и пристраивая за спину рюкзак.
Через некоторое время хода по целику, друзья вышли на тропу к избушке. Проходя мимо нее, Михаил еще раз внимательно осмотрел все вокруг, проверяя, нет ли рядом лабаза, на котором охотники прячут от любопытных глаз людей и животных кое-какие вещи длительного пользования. Ничего подобного он не обнаружил, и понял, что соорудил этот домик действительно, человек, уставший от городской жизни.
– Запомни это место, Алексей, – оглядываясь, обратился Михаил к товарищу. – Может, еще когда-нибудь придется здесь побывать, так будешь знать об этом доме отдыха.
Алексей промолчал, но тоже внимательно осмотрелся вокруг, стараясь запомнить что-нибудь приметное, так, на всякий случай. Вскоре друзья вышли к оголовку курума и пошли вниз вдоль него. Уже в самом низу каменной осыпи Михаил вздрогнул от возгласа Алексея. Оглянувшись, он увидел, что тот лежит на боку, удерживая левую ногу руками и сморщив лицо от боли.
– Что, споткнулся? – с тревогой спросил Михаил товарища.
– Хуже, стал на камень, а он своротился под ногой, – все так же морщась от боли, ответил Алексей. – Что-то с ногой неладно.
– Эх, Леша-Леша, ведь я тебе говорил, что по каменным россыпям ходить опасно – не поймешь сразу какой из камней устойчивый, а какой опасный, может под ногой своротиться.
– Так он же, казалось, на земле лежал. На вид был вросший в землю.
– На земле, – подходя вплотную к товарищу, передразнил его Михаил. – Видишь, под ним еще камни, землей слегка присыпанные, неустойчивый он был. Потому он тебя и свалил. Давай посмотрим, что с ногой? Сможешь ли дальше идти.
Медицинский осмотр показал, что у Алексея вывих стопы, которая смотрелась слегка не так, как ей было положено.
– Ну, Леша, держись, сейчас попробуем твое копыто на место поставить. Наверно, больно будет. Снимай обувку.
Все попытки исправить вывих ноги ни к чему хорошему не привели. Боль несколько утихла, но ступить на левую ногу Алексей не мог.
– Что же теперь нам делать, – спросил самого себя Михаил. – Тащить тебя километров шесть на горбушке я не смогу – возраст уже не тот. С палкой ты тоже идти не сможешь. Остается только один выход.
– Оставить меня здесь и вызвать сюда скорую помощь, – попытался пошутить Алексей, но это получилось у него плохо.
– Нет, Леша, придется мне соорудить для тебя костыли. На них как-нибудь доковыляем до дороги, – подытожил рассуждения Михаил. – Так что пока сиди здесь, обуй ногу и жди. И не пытайся вставать, не натружай лодыжку. А я пойду, поищу подходящие для костылей палки. – Михаил махнул рукою в сторону ближайшей ложбины, поросшей темнохвойником, – там должна быть ольха. С нее сподручнее соорудить что-нибудь похожее на костыли.
Сбросив с плеч рюкзак, он достал из него небольшой топорик, и пошел вниз к ложбине, в которой обязательно должен был течь ручей, о чем свидетельствовали острые вершины пихт и елей. Через некоторое время Михаил возвратился обратно с двумя небольшими ольховыми палками, каждая толщиной около пяти сантиметров и высотой более полутора метров. Более тонкая часть каждой из палок заканчивалась рогулькой из двух довольно толстых сучьев, расходящихся вверх и в стороны. Они должны быть, по задумке Михаила, верхней частью этих своеобразных костылей, которые Алексею придется прилаживать под мышки.
– Давай примерим по высоте, – сказал Михаил, подходя к Алексею.
Около получаса возился с палками Михаил, обматывая рогульки будущих костылей частями рюкзака Алексея, которым пришлось ради этого пожертвовать и разрезать ножом.
– Это нужно для того, чтобы ты не так быстро натер бока. Эти полоски от рюкзака смягчат опору, – пояснил Михаил, когда предложил Алексею опорожнить его рюкзак, переложив содержимое в Михаилов.
– Ну как, инвалид ты наш? – спросил он Алексея, когда изготовление костылей было завершено. – Нам главное теперь добраться до лесной дороги. По ней ты пойдешь полным ходом. А вот здесь, по целику, эти палки вполне могут проваливаться в землю, тем более во влажную. Так что ухо нужно будет держать остро. Через ложбины будем перебираться вместе, буду тебя поддерживать.
Голос Михаила был твердым и уверенным, как будто ему уже не впервой совершать такие переходы, и это в свою очередь вселяло уверенность и в Алексея. Поднимаясь с помощью Михаила на ногу и придерживая поврежденную ногу согнутой в колене, Алексей взял под мышки палки и сделал первый шаг.
– Ну, давай-давай, Леша, – сказал Михаил, снимая руки с плеч Алексея, лишая его своей поддержки. – Главное не спеши, проверяй устойчивость палок, и только потом шагай.
Первые шаги Алексея были неловкими и неуверенными. Михаил шел рядом, готовый подхватить товарища, если он споткнется. Через минут двадцать хода, Алексей остановился и вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб.
– Давай передохнем, – сказал он, прислоняясь к стволу дерева, а то грохнуться могу.
Постояв минут пять, друзья продолжили путь. Михаил медленно шел впереди, выбирая для хода места более ровные и чистые. Алексей, поочередно переставляя палки-костыли, шел, а точнее, прыгал вслед за ним. Пока они добрались до лесной дороги, пришлось останавливаться на отдых не менее десятка раз. И когда эта дорога, наконец, появилась, они обрадовались ей, наверно, больше чем изнывающий от жажды путник появлению колодца в пустыне.
– Ну, теперь, Алексей, мы, считай дома, – обрадовался больше товарища Михаил. Все это время он ожидал наихудшего, если Алексей завалится и не сможет больше идти. Тогда оставался бы один выход – тащить его на плечах. И он сделал бы это, но насколько бы хватило у него сил, он не знал. Нет, пропасть в лесу вблизи асфальтированной дороги, они, конечно, не пропали бы, как-нибудь да выползли. Но он, вспоминая свое охотничье прошлое, когда он сам оставался в глухой тайге в одиночестве, и бродил с ружьем за плечом по таким дебрям, что если бы что-то подобное случилось тогда с ним, он вряд ли остался бы в живых. Но Бог миловал. И вот теперь этот случай с Алексеем невольно потряс его настолько, что он с удовольствием бы выкурил в данный момент сигарету, хотя уже давно отказался от этой заразы.
Солнце уже клонилось к закату, а впереди их еще ожидали километры по лесной дороге. Добраться до асфальта, до автобусной остановки, а если что пойдет не так, зайти в качестве непрошенных гостей к какому-нибудь дачнику, было им вполне по силам. Но это крайний случай, потому что по лесной дороге, к которой они вышли, вполне возможно пробраться опытному водителю даже на легком вездеходе типа «Нивы». А она, эта самая «Нива» и была у его сына, который уже должен был вернуться с работы, и он сейчас попробует до него дозвониться.
Мобильная связь в этом месте имеется, поскольку на высокой юго-восточной оконечности хребта «Долгий» возвышаются ретрансляторные вышки, хорошо видимые даже со стороны дачных кооперативов. И Михаил озвучил свои мысли Алексею, извещая тем самым его, что пользоваться ему костылями оставалось совсем недолго. Требовалось еще проковылять на всякий случай не более километра, до того места, где дорогу пересекает небольшой распадок с глубокими промоинами, в которых вполне может оказаться достаточно грязи, чтобы усадить на брюхо даже более серьезную машину, чем какая-то «Нива».
– Так что, Леша, я сейчас дозвонюсь до сына, и он через часик с небольшим появиться здесь. Правда, не на этом месте, а чуть дальше, куда нам и требуется теперь доковылять.
Переговорив по мобильнику с сыном, который только что поставил машину на стоянку и направлялся уже домой, Михаил с облегчением выдохнул и бодро провозгласил:
– Хорошее дело – эта мобильная связь. Без нее сегодня, как без рук. И пускай даже она помогает отслеживать человека, его местоположение, но блага, приносимые ею, превышают тот негатив, о котором ты рассказывал мне, когда возмущался тем самым Клаусом с его повальной цифровизацией.
– Да ничего я не возмущался, – улыбнулся Алексей, – поправляя куртку под мышками, постоянно сбивающуюся от костылей в ком. – Давай, Михаил, пойдем дальше, не то расслабившись, мне этот километр и по дороге не одолеть.
– Ничего, Леша, в случае чего мы тебя с сыном и на руках к машине дотащим. Но, действительно, пойдем, пока еще светло.
Через какой-то час путники доковыляли до распадка, взобрались по дороге на его другую сторону и, обнаружив там старое замшелое бревно, расположились на нем отдохнуть, ожидая прихода машины.
– Рановато, Леша мы с тобою появились на белом свете, – на полном серьезе заметил Михаил, выбирая место на валежине без поросли мха, под которым всегда прячется сырость.
– Это с чего ты так решил, – вступил в разговор Алесей, обрадованный, что, наконец, его мучения закончились, и он спокойно может расположить травмированную ногу вдоль бревна, чтобы уменьшить ноющую боль.
– Понимаешь, Алексей, через какое-то время для человека станут печатать на тех принтерах, о которых ты говорил, запасные части. Так что вполне окажется возможным при необходимости заменить больную ногу на здоровую.
– Ну, ты, Михаил, и наговоришь, – рассмеялся Алексей. – Это будут делать только для биороботов, а не для человека.
– Не скажи, дорогой. Ведь ты же сам упоминал, что даже сегодня уже рассматриваются вопросы по коррекции генома младенцев животных, думаю, и не только животных. Ну, а дальше будет больше. Начнут создавать людей с заданными параметрами. Так что запчасти для них будут пользоваться спросом.
– Возможно оно и так, но, на мой взгляд, против всего этого восстанут религия, мораль и этика. Общество не допустит…
– Да кто твое общество будут слушать, – перебил его Михаил, – если оно будет пребывать в каком-то искусственно созданном облаке. Правила жития будут диктовать люди, обладатели капиталов, которые уже сегодня предопределяют будущее. Ведь, насколько мне известно, на Давосском форуме, где подобные вещи обсуждаются, собираются именно люди богатые. Там, таким как мы, делать нечего и никто нас слушать не станет. Идеологические ценности, диктуемые испокон веком религией, моралью, обычаями, должны будут уступить место идее совершенствования человечества с помощью цифровых технологий. И в первую очередь, думаю, будет стоять вопрос о сокращении численности населения земного шара до разумных пределов.
– Золотой миллиард? – усмехнулся Алексей. – Так, между прочим, об этом в книге Шваба ничего не говорится.
– Думаю, Леша, в той книге написано далеко не все, что они там между собой обсуждают. И обойти эту тему у них никак не получится. Рекламировать все это, они, разумеется, не станут.
– В принципе согласен, – качнул головой Алексей, – но знаешь, Михаил, я как-то раньше сильно интересовался жизнью древних греков, и у меня сегодня возникают некоторые ассоциации в отношении их Богов и нынешних вершителей судеб человечества.
– Во, как! – удивился Михаил. – Изложи.
– Понимаешь, Боги древней Греции были совсем как люди, со всеми нашими достоинствами и пороками. Это уже потом иудейство и христианство наделило Бога совершенством, недостижимым для простых смертных. Отсюда я делаю вывод, что древнегреческие боги были просто людьми, которые захватили власть над обществом, что назревает и сегодня. Но потом в силу каких-то причин наступила катастрофа, и эти сверхчеловеки покинули землю, оставив о себе только предания, которые и превратили их в Богов. Нечто похожее было и в Двуречье, только там напрямую говорится о появлении сверхчеловеков с небес, куда они потом и удалились снова, оставив людей рыться в земле, чтобы выжить.
– Да, Леша, твоя теория требует тщательной проработки, на которую у нас нет времени. Я уже слышу звук приближающейся к нам машины. Думаю, что это мой сын спешит нам на выручку.
Так оно и оказалось на самом деле. На том приключения друзей закончились, а начались обыкновенные будни, с доставкой Алексея в травмпункт, объяснениями с его супругой и тому подобными житейскими хлопотами, которыми заполнен каждый день обыкновенного человека, часто не позволяющий ему устремляться даже мыслями в будущее.