Никто не знал причин, навеки рассоривших Евфима и Онфима, еще вчера закадычных друзей, своим поведением подтвердивших аллюзионную суть народной поговорки, буквально вцепившись в горло друг другу. Офени Ярославля, неостановимо снуя через демаркационную линию, проведенную боссами для разграничения полномочий вчерашних друзей, лишь вносили еще большую сумятицу в творимое.
- Ахуй ! - кричали офени, снуя юркими рыбками по базарам и ярмаркам, неизменно пользуясь успехом и собирая толпы доброхотных слушателей. - Творится ахуй !
Боссы поручили будошникам навести порядок, но те, привычно ситуации умея только тащить и не пущать, привнесли в градус сумятицы присущую будошникам неразбериху; сколько раз в околотках выяснялось, что притащенный офеня оказывался вовсе никаким не офеней и даже не из Ярославля, а любым Мингадзе и из Кутаиси, недоумевающим и ошеломленным. Случался, конечно, праздник со слезами на глазах, и тогда несправедливо претерпевшего Мингадзе выпинывали из околотка, обобрав и надругавшись, что боссы явно не одобряли.
- На хрена нам еще один недовольный в Кутаиси ? - чрезвычайно логически вопрошал один из боссов, восседая в притоне под Борзной. - Или нам мало предателей и двурушников в святом Кремле ?
Младший босс Васька Гусельников по прозвищу "Портяночник " пенял своему единоутробному брату Балдоху вовсе не ошибками с офенями, а совсем иным :
- И чево же бабы - то не прислушивается к Путину - то ? Почему родят по старинке ? Где зольдаты для родины, в конце концов ?
Недавно сбежавший с каторги Балдох деланно разводил руками, будучи совершенно не в курсе текущих событий, но босса Борзной смутить было сложно.
- Мозги не е...те, ребьята, - откусывал он непослушные слова, играя личиной, - срать на солдатов, суки они и есть суки. Мы вопрос людской решаем. Почему Кутаиси ?
Боссы шатались, белея. Они принципиально не могли ответить на коварный вопрос, так как никто не знал причин ссоры Онфима и Евфима, а без выяснения причин нет никакой возможности решить ссору хоть как, перемирием ли, окончательной победой одного из друзей, таким образом, ситуация представлялась тупиковой, что очень не нравилось боссам.
- Какого хера ? - брюзжал Портяночник в трактире, угощая Балдоха мюнхенским пивом. - Зачем боссы ? Мы отеческие, почвенные, боссы у американцев, нам не пристало.
Балдох, как обычно неверно оценивающий ситуацию, пытался выяснить и на Тверской и на Елоховской, выявить, так сказать, что же именно пристало, но не умея объяснить самую суть своего требования, запутывался окончательно, привнося в сумятицу привычную каторжным лютость.
- Кто пристал ? - теребили каторжные Балдоха, устав от его расспросов. - К кому пристал ?
- Да я и сам не пойму, - оправдывался Балдох в трактире на Пятницкой, где и собирал он каторжных, - вот если в бане ты веником парился, то к жопе или спине лист может пристать, ежели наступил на говно, то к подошве непременно пристанет часть говна, а вот каким образом, по словам брата Портяночника, нам не пристало - не пойму.
- Дык уточни, - смеялись над Балдохом каторжные, выпивая и закусывая. - Брат же твой разбойник - то Гуслицкий, у него и спроси.
Балдох вскакивал из - за стола и бежал к Портяночнику, но тот, пребывая в Борзной, тривиально не имел времени даже на брата, потому вопрос остался не до конца проясненным, что внесло в сумятицу привычный России привкус безнадежности.
А тем временем в Кутаиси.
- Я рот ипал ! - орал Мингадзе, собрав фанатов " Арарата " в полуподвальной пивной на углу Ясской и имени Ленина.
- Ну, - сурово подтверждали фанаты, хватаясь за вспотевшие лбы и размахивая руками.
Так все и длилось, пока Онфим и Евфим не умерли. И вот только тогда - то все и поняли, что Кабзон, бля.