Варя и медведь

               
                Рассказ

                1

Молодая медведица замерла, принюхиваясь: очередной порыв ветра донёс еле уловимый сладкий, дурманящий запах.
Встав на задние лапы, вытянулась, усиленно фильтровала воздух.
Запах стал более плотным, более сильным. 
И он влёк к себе, притягивал, манил. Даром, что к нему примешивался запах человеческого жилья, который молодая медведица тоже знала и остерегалась до этого случая. Обходила стороной.
Но сейчас она пошла на манящий запах, совершенно забыв об опасности запаха человеческого жилья. 
Такой запах она уже слышала в своей жизни один раз, когда её мать – старая медведица, привела когда-то  двоих своих детёнышей  к высокой старой липе на опушке большого леса.
Они, дети, остались внизу, а мать взобралась на дерево.
Вот тогда на детишек пахнуло сладковатым, дурманящим запахом.
Но, помимо запаха, в привычные лесные звуки тогда добавились ранее неведомые звуки-жужжания. Они были назойливы, злы.
Когда мать спустилась вниз, к звукам добавилось несметное количество жужжащих мелких существ. Тогда ещё медвежата не были знакомы с дикими пчёлами, и не понимали всего.
Мать стала настойчиво принуждать детей взбираться на дерево.
Впрочем, почему принуждать? Тот, притягательный запах влёк к себе, манил, звал неудержимо.
Первым отважился взобраться на дерево к источнику манящего запаха её брат-медвежонок. А она, его сестра, оставалась ещё внизу, никак не могла решиться.  Уж больно зловещи были те жужжащие звуки. И высота дерева была пока ещё не исследованной: так высоко она ещё не лазила самостоятельно.
Мать-медведица подалась вслед медвежонку, подталкивая того мордой.
А она, его сестра, продолжала бегать внизу вокруг дерева, то и дело порывалась лезть следом, но её всё ещё пугали эти маленькие летающие существа. И высота пугала. И она отступала, неотрывно наблюдая за матерью и братом с земли.
Старая медведица засунула лапу в дупло, потом принялась облизывать её под непрестанным жужжанием  тёмного роя незнакомцев.
Она видела, как брат последовал примеру матери, засунул и свою лапку в дупло, туда, откуда продолжали и продолжали вылетать маленькие злые существа.
Ещё она обратила внимание, как эти незнакомцы накинулись на брата, почти скрыв за собой маленького медвежонка.
А потом она увидела, как летел её брат с высоты, ударяясь об сучья, как он упал у старой липы.
Падающего медвежонка всё время сопровождала жужжащая туча.
Не оставила эта туча его и на земле, где он корчился от боли и жалобно, по-детски ревел. 
Преодолев страх перед злобным жужжанием, она подошла к брату. Но не из-за чувства сострадания. Это чувство не было ведомо ей.
Её влёк запах: притягательный, манящий, дурманящий, и от того желанный, который теперь исходил от братца.
Она лизнула лапу брата, ту лапу, которая побывала в дупле, и в тот же миг почувствовала ранее неведомый удивительно сладкий, немного терпкий, с едва различимой кислинкой вкус. 
Потом продолжала вылизывать лапу, пока этот вкус не кончился совсем. 
Она не поняла, почему брат больше не двигается.
Да это её и не волновало.
Ей хотелось ощущать потрясающий вкус ещё и ещё, бесконечно долго, много- много раз.
И она смело стала взбираться на дерево, туда, где ещё была её мать, туда, откуда исходил столь притягательный и дурманящий запах.
Мать уступила ей место у дупла.
Маленькая медведица без раздумий и страха проникла своей лапкой в источник лакомства. То, что её облепили злобные жужжащие хозяева источника, малышка внимания не обращала, хотя и было больно. Её заботило иное: как не сорваться вслед брату, и как проникнуть туда, в эту не очень широкую щель с безумно вкусным яством. 
Извернувшись, кое-как ущемив в дупло одновременно и лапку и голову, маленькая сластёна приступила наслаждаться вкуснятиной, снаружи намертво вонзив коготки в мягкую кору дерева.
Она черпала лапкой всё то, что было в дупле,  не отделяя ни восковые соты, ни саму сладость, ни хозяев дупла. Ела всё вместе.  Подносила ко рту, и проглатывала, не жуя, не растягивая удовольствие, не смакуя. 
Наслаждение уже жило в этот момент в ней, и было неотъемлемо  с ни чем не сравнимым вкусом нового яства.
Ни боль, ни злобное жужжание, и даже шаткое, зыбкое и неуверенное положение на дереве не могли лишить её удовольствия.  Это было единым целым: боль, жужжание, наслаждение, опасность сорваться вниз.
Она готова была остаться в дупле навсегда, но рядом находилась мать, которая требовательно оттесняла малышку.
Пришлось подчиниться, но не сразу, а только тогда, когда маленькая медведица насытилась лакомством.
С полным желудком, довольная, она спустилась вниз, и уже на земле принялась избавляться от надоедливых и злых жужжащих существ.
Лапками очищала мордашку, каталась по земле, а то и кувыркалась через голову.
И когда спустилась вниз мать, малышка с трудом побежала за ней к речке, к воде. Полный желудок лакомства не позволял резво бежать, и она скорее не бежала, а с трудом переваливалась с боку на бок, имитируя бег, трюхала. Мама понимала дочку, и не спешила. А может тоже насытилась.
Медведица-мама смело шагнула в реку, принялась плескаться, и нежно, но требовательно ревела, приглашая в воду дочь.
Малышка подчинилась, и сразу же почувствовала облегчение от боли, которую причинили маленькие владельцы лакомства.
Утолив жажду, искупавшись, медведи уснули под старым дубом на краю обрыва по-над рекой.
Малышка спала, уткнув мордашку под бок матери.
Солнечные лучи бабьего лета ласкали, согревая.
Муравьёв тоже тянуло на сладкое, и они забирались в ноздри, щекотали там, отчего малышка фыркала во сне.
Старая медведица просыпалась тут же, зорко окидывала взглядом окрестности, и снова засыпала.
…Но сегодня молодая медведица была одна, без матери.
Они вместе перезимовали в одной берлоге две зимы. Но по весне старая медведица не проснулась.
Напрасно медвежонок ползал по матери, толкал мордашкой, будил.
Мать не просыпалась. И от неё стал исходить совершенно не материнский запах. 
Тухлый.
Молодая медведица была вынуждена одна покинуть родительский дом: голод влёк на свободу, к солнцу.
В то первое лето после мамы-медведицы, ей, маленькому, по сути, медвежонку, было безумно одиноко. А ещё очень голодно и очень страшно.
 Несколько раз она покидала берлогу в поисках пищи, но была вынуждена возвращаться обратно.  Без мамы страшно. И её влекла в берлогу мама. Пусть без движений она, но такая привычная, до боли знакомая. Потому что мама. С ней было не так страшно.
От матери стал исходить тяжёлый, но удивительно притягательный дух.
Сильный голод и притягательный дух накладывались друг на друга. И однажды малышка ткнула мордашкой в мамин бок, и он удивительным образом обнажил вдруг доселе скрытый от неё источник пищи. 
…К тому времени, как мама закончилась, её дочь уже настолько окрепла и подросла, что уже могла позволить себе надолго покидать родительский дом. Тем более, мамы уже  там почти не осталось. Так, жалкие остатки.
А ещё это место обнаружила росомаха. И находиться здесь становилось опасным.
Две последующие зимы молодая медведица уже провела одна. Но не в родительском доме. Она даже не стала разыскивать углублений, вывороченных корней больших деревьев. Нет. Она поступила проще: в чаще, в густом ельнике нашла место со свисающими к земле хвойными лапами. Три старые ели стояли рядом друг с другом. Их ветки переплетались. Большие, густые и тяжёлые, они  надёжно укрыли молодую медведицу в суровую сибирскую зиму.
Совсем недавно медведица почувствовала себя по-новому, необычно. Появились желания, ранее неизвестные ей.  Они, желания эти, будоражили, волновали, влекли к поиску сородичей. Она стала неспокойной, нервной, и даже злой без видимой на то причины.
То вырыла вдруг яму на берегу таёжной речушки, то, озорничая, сломала там же молодую берёзку. А то принималась кувыркаться через голову, танцевать на задних лапах.  И ревела утробно, глухо, словно жалуясь окружающему миру, или делилась с миром своей тревогой, своим новым состоянием, новым настроением и мироощущением.
Но когда появился ранее не знакомый ей матёрый медведь, она не только не испугалась, а, напротив, возрадовалась его появлению и с благодарностью приняла его ухаживания. Правда, потом изгнала его от себя, хотя медведь настойчиво навязывал ей своё присутствие.
…А сегодня она забрела на этот запах совершенно случайно.
Бродила в поисках пищи, и вдруг - запах!
И она пошла на него. Ибо этот запах будил в ней приятные воспоминания: присутствие рядом мамы и полный желудок удивительно вкусного лакомства.
Запах человеческого жилья она просто игнорировала.
Длинный забор из густого штакетника, одинокий дом вдалеке, в противоположной лесу стороне, густой сад. И там, в саду, три ряда ульев. Именно оттуда идёт притягательный, манящий и дурманящий запах.
Молодая медведица, не раздумывая, пошла на него.
Однако забор не поддался, не упал под её напором. Пришлось перелазить через него.
Собачий лай не остановил медведицу. Напротив, она смело пошла на небольшую юркую собачонку, которая так и норовила ухватить её за ноги.

                2

Второй год как семья государственного инспектора по охране заповедной территории Андрея Ивановича Легостаева поселилась на кордоне.
Место чудесное, лучше и не найти: лес; в меру широкая, с песчаными отмелями таёжная речушка; как глазом окинуть заливные луга на том берегу.
Хороший, добротный деревянный служебный дом; колодец во дворе; огромный по меркам городского жителя приусадебный участок в пятнадцать соток; фруктовый сад в нём; иные хозяйственные постройки.
Особую гордость вызывала пасека из двадцати ульев, выдолбленных по-старинке из деревьев лиственных пород, которая находилась прямо в саду, под дальневосточными вишнями и яблонями полукультурками. Она досталась «по наследству» от предшественника, а тому – от его предшественника. 
Единственное, что немного огорчало, так это отсутствие соседей.
Самый близкий населённый пункт в шести километрах от кордона.
Помимо магазинов, аптечного пункта и поселковой больницы, там же находится и средняя школа, в которой предстояло учиться дочери Варе – девятикласснице.
Укатанная грунтованная дорога бежит от кордона в село между колхозным полем с одной стороны, и базисным лесным питомником - с другой. 
Перед селом она огибает не очень большое, но глубокое и рыбное озеро.
В селе дорога дробится на десяток поселковых улиц.
А уж в самом заповедном лесу она теряется, сужается, переходит в просеки, делит лес на кварталы, обозначенные квартальными столбами. 
 - Кончилась наша спокойная жизнь, - произнёс Андрей Иванович, разглядывая разбросанные по земле колоды. – Нет, чтобы насытиться у одной и уйти. Надо было  все ульи раскурочить.  Вредина, видать, сильная. 
И когда Андрей Иванович поделился этой новостью на служебном совещании на следующий день, товарищи в один голос выразили недоумение:
- Откуда у нас взялся медведь? Их здесь, в питомнике, отродясь не было. В тайге – да, есть. Но это же километров пятьдесят-шестьдесят от нас. И между тайгой и питомником почти голая равнина, так, редколесье.
- Значит, бродячий какой-то, - высказал предположение старший охотовед. – Базу кормовую ищет. Ему это расстояние – не помеха. Голод и не на такие поступки подвигнет.
- Как бы то ни было, - подвёл итог начальник, - но спокойная жизнь у тебя, Андрей Иванович, закончилась. Я как чувствовал, и ещё твоего предшественника предупреждал, чтобы убрал пасеку – приманку для медведей. Не послушал, гурман. Вот сейчас и расхлёбывать будем.
- Хорошо бы без жутких сцен, - добавил лесничий Воронин, самый старый по рабочему стажу в питомнике, да и по возрасту тоже. – Отгораживайся, Андрей Иванович. Забор ставь высоченный. Хотя… - мужчина махнул рукой,  – для медведя забор не помеха, если что. Но с другой стороны: если медведь пришёл один раз, и ему понравилось, значит, придёт ещё и ещё. Он-то медку, говоришь, попробовал. Медведь – та ещё сластёна. На мой взгляд - лучше всё-таки убрать пасеку. Исключить, так сказать, соблазн.
Почти в один голос товарищи по работе рекомендовали избавиться от пасеки в саду.
Андрей Иванович не поленился, подобрал время и съездил к местному пчеловоду Михаил Ивановичу Князеву на консультацию.
Уж кто-кто, а он имеет многолетний опыт в этом деле.
Тот, не раздумывая, предложил перевести улья к его пчёлам, на летнюю пасеку далеко в поле у Казённого колка. 
Однако оценив на месте старые колоды, решил, что они совершенно не пригодны для транспортировки.
- Рассыплются в труху, Иваныч, - авторитетно заявил гость.- На месте вроде как и стоят, вроде как и крепкие. Нет, пусть стоят. Тут им лучше будет.
- А медведь как же? – спросил хозяин. – Он ведь повадился, сам видишь.
- Не знаю, брат, не знаю, - развёл руками пчеловод. – Это твоя специальность по диким зверям. Слава богу, за всё время медведи на мою пасеку не приходили.   
Впрочем, старый пчеловод лукавил.
Он сразу понял и оценил ту опасность, что представляет медведь для пчёл и для него лично.
Если уж он попробовал мёду, то отвадить его будет очень и очень трудно, а то и  невозможно. Убери сейчас улья из сада лесничего, мишка предпримет попытку их найти. А нюх у него на это дело ещё тот! Рано ли поздно, но медведь обязательно появится и у него на пасеке. А это надо Михаил Ивановичу Князеву? Вот то-то и оно!
Но в открытую говорить не стал инспектору. Зачем портить отношения? Может, настанет время, он и передумает возиться с пасекой. А вот тут-то и Михаил Иванович Князев готов будет предложить свои услуги. Мол, так и быть, попробую продлить жизнь твоим раритетным колодам.
Как бы то ни было, но Легостаев не стал убирать пасеку. И польза есть, да улья раритетные, таких сейчас днём с огнём не сыщешь. И вообще, может, медведь случайно забрёл один раз, да и снова пошёл своей дорогой. И, вроде,  как уступить дикому зверю на своей территории?
Однако опыт подсказывал, что какие-то меры принимать надо.
Можно объявить охоту на медведя. Но это противоречит статусу заповедника и статусу инспектора по охране заповедника.
Отпадает само по себе.
Завести собак-волкодавов, которые бы отпугнули медведя.
Но где ж их взять тех собак, которые были бы вот сейчас готовы к поединку с медведем? Надо выращивать со щенков. А их где взять? Опять нестыковка.
Остаётся одно – прислушаться к совету лесничего Воронина и отгородиться от непрошеного гостя.
Но как?
Нужен высокий прочный забор.
Но тогда и для пчёл он станет преградой. Им ведь тоже природой уготовано преодолевать преграды не выше определённых размеров. В противном случае кормовая база пчёл сузится до размера приусадебного участка.
Да и из чего тот забор строить?
Кирпичный?
Это и время, и большие расходы.
…Двое рабочих приваривали электрической сваркой металлические прожилины из уголка к железным, забетонированным в землю столбам. Ещё двое их товарищей  следом тут же плотно прикрепляли высокие, почти в два метра высотой, профильные листы тёмно-коричневого цвета.
Были учтены требования к пасеке,  и высокий забор поставили только со стороны леса. Пчёлам ведь тоже надо было летать за взяткой.
…Медведица появилась днём.
Треск и яркие всполохи сварки, голоса людей не испугали зверя.
Даже присутствие маленькой, юркой собачонки, той, которая в первый раз мешала, путалась под ногами и отчаянно лаяла, не вызывало опасения.
Медведица лежала за густым и широким кустом на краю поляны, недалеко от дома лесничего, наблюдала.
Она не чувствовала тревоги.
Выжидала. А то и дремала, вытянувшись на всю длину.
Лишь периодически вздрагивала, трясла головой, избавляясь от назойливых комаров и гнуса. Они лезли в ноздри, глаза, отвлекали и от наблюдения, и ото сна.
Того дурманящего сладкого запаха, каким упивалась и лакомилась в прошлый раз,  она не улавливала.  Это пугало её больше всего.
Медведицу разбудил знакомые звуки: из школы возвращалась дочь инспектора Варя на квадроцикле.
Медведицу это не удивило и не испугало. Она здесь не в первый раз в этом году, и уже видела не единожды и эту девчонку, и её технику. Ничего опасного они не представляли для неё.
Так, протарахтит, почадит дымом из выхлопной трубы, и на этом дело кончится.
Звук исчезнет, удушливый дым растворится среди хвойных запахов и разнотравья, и снова наступит та, привычная для  медведицы обстановка.
Она уже немного изучила повадки людей, и опасности особой для себя пока не видела. Как не боялась и различной техники. Сейчас уже трудно найти место в тайге, чтобы не чувствовать присутствие человека тем или иным образом.
Пугало отсутствие того приторно-сладкого запаха мёда.
Может, ветер дул не с той стороны или запахи людей перебивали тот пленительный запах, тот сладостно-страстный вкус мёда, послевкусие которого влекло медведицу прямо к людям, поборов звериный инстинкт  самосохранения.
Как бы то ни было, но медведицу разбудила тишина.
Рабочие закончили установку забора, убрали инструменты и сами ушли.
И наступила тишина на опушке леса.
Вот она-то и разбудила медведицу.
Она осторожно подошла к высокому забору, принюхиваясь.
Железо отдавало холодом, а вот того манящего запаха не было.
Медведица не стала пытаться преодолеть эту металлическую преграду, поскольку не могла обнаружить признаки наличия её страсти.
Зверь прошёл ещё немного вдоль забора, как вдруг впереди показалась девочка.
Она тоже решила обследовать, посмотреть новое сооружение у них на кордоне.
Девочка и медведица встретились.
И замерли то ли от неожиданности, то ли от испуга.
Расстояние между ними было в несколько метров.
Всего лишь несколько метров отделяло зверя и человека.
Медведица замерла, встав на задние лапы.
Она уже видела эту девочку. И не раз. И знала её запахи. Она могла бы распознать их среди тысячи других человеческих запахов. Она, девочка, не представляла для медведицы опасности.
И медведица знала это твёрдо. И потому не боялась.
Просто встала на задние лапы из любопытства. Так близко она ещё не встречалась с человеком.
И Варя не растерялась. Не испугалась, не закричала, не бросилась убегать.
Она тоже уже видела не раз этого зверя.
Видела, когда ехала в школу и со школы, а медведица пряталась то за кустами, то за деревом у дороги, по которой ездит Варя.
Девочка рассказала отцу сразу же, когда она впервые увидела зверя.
А потом ещё и ещё раз видела и рассказывала. Много раз видела и много раз рассказывала.   
Но медведица не предпринимала никаких агрессивных действий, и это успокоило и отца, и дочку.
- Ох, и рискуете вы с ребёнком, - говорил начальник, когда Андрей Иванович поделился новостью с товарищами по работе.
В этот раз Варя медленно стала уходить от медведя, стараясь остаться к нему лицом, не поворачиваться спиной.
Зверь не двинулся с места, лишь неотрывно смотрел на человека. 
Девочка зашла во двор, отдышалась.
Всё-таки такое близкое знакомство с медведем было для неё впервые и стоило ей многих сил.
Дома никого не было.
Медогонка стояла в коридоре, готовые к работе полные мёда соты лежали на столе.
Недолго думая, Варя взяла нож, ловко вырезала небольшой сочный кусок сот с мёдом, направилась опять вдоль забора к тому месту, где она только что повстречалась с молодой медведицей.
Медведица уже уходила, как вдруг она услышала тот пленительный, такой притягательный запах мёда.
Она остановилась, повернулась и снова увидела девочку. Именно от неё исходил тот запах.
Она встала на задние лапы и, мягко переваливаясь с боку на бок, пошла к человеку на запах мёда.
Девочка не растерялась.
Она ожидала этого.
Остановилась вдруг, наклонилась к земле, сорвала огромный лист лопуха, бережно положила на него источающий аромат мёда сочный кусок сот.
И снова медленно стала уходить в сторону дома, не поворачиваясь к медведице спиной.
Она видела, как бросился зверь к лакомству, как и с каким удовольствием пожирала его вместе с лопухом.
На следующий день Варя только-только въехала в лес, как тут же заметила медведицу.
Было впечатление, что она ждала её вот здесь, на опушке, у начала грунтовой дороги, что бежит из села на кордон.
Впрочем, так оно и было.
Ещё со вчерашнего дня медведица, после того, как отведала угощения, не стала уходить от дома лесничего, а, немного углубившись в лес, улеглась под густой елью и проспала всю ночь.
До этого она хорошо насытилась на скотомогильнике на окраине тайги. Там ещё осталось достаточно пищи. И это она знала, потому и не спешила. А здесь лишь насладилась кусочком сот с ароматным мёдом.
Хотелось ещё и ещё ощущать во рту тот неповторимый сладостный вкус.
Сейчас она уже твёрдо знала, что лакомство здесь есть. И обладает этим лакомством вот эта девочка.
Она, медведица, стала воспринимать этого человечка как когда-то воспринимала свою маму. Именно мама познакомила и подарила ей, тогда ещё маленькому медвежонку, самые приятные ощущения во рту от незабываемого лакомства на дереве. 
Поэтому уходить отсюда, не насытившись сладостью, не хотелось. И медведица осталась. Она понимала, что преодолеть новый, высокий забор ей будет трудно. И вся надежда была на девчонку.
Вот поэтому она с утра сопроводила её до села, а потом ждала на опушке за селом.
И дождалась.
Услышав привычный и знакомый шум техники,   медведица сначала пропустила мимо себя, потом пустилась бежать вдоль дороги вслед за девочкой.
И Варя заметила зверя сначала в зеркало заднего вида.
Удивилась, но не остановилась. Понимала, что зверь остаётся зверем, и меры предосторожности надо было соблюдать.
Но всё равно Варя чуть сбавила скорость. Ей было жаль эту странную дикую попутчицу.
Медведица не сразу, но сравнялась с девочкой и продолжала бежать вдоль дороги, строго выдерживая дистанцию.
Сейчас они были практически рядом друг с другом.
Дома Варя снова принесла медведице кусок сот.
И снова зверь принял угощение как должное, как когда-то принимала его впервые в жизни  с мамой в дупле дерева, не проявив и малейшей агрессии или недоверия.
Так повторялось несколько дней подряд.
Обо всём этом Варя рассказывала отцу.
Уже вошло в привычку, уже стало обыденностью, нормой, что медведица встречает ребёнка из школы, сопровождает до дома, чтобы в очередной раз полакомиться мёдом.
Андрей Иванович не мог оставить это на откуп дочери и дикого зверя.
Беда могла случиться в любую минуту, в любое мгновение.
На служебном совещании было принято решение усыпить медведицу и вывезти её как можно дальше в тайгу.
- Мы решили усыпить твою медведицу, - поделился новостью с дочерью. – И потом вывезем её восвояси, в тайгу. Ей уже пора готовиться к спячке. Бабье лето-то заканчивается. Ещё немного, и заявится зима. Нельзя нам нарушать жизненный цикл зверя. 
Варя понимающе кивала, соглашаясь с папой.
- А это не страшно? Она не умрёт?
- Нет, что ты! – заверил отец. – Это будут делать профессионалы.
Но и медведица в последние два-три дня начинала вести себя чуть иначе.
Её уже не столько влекло лакомство, как что-то внутри неё заставляло всё чаще и чаще вспоминать чащу с густым хвойником, огромные еловые лапы, что свисают до земли, под которыми покойно и безопасно она проводила холодную и снежную пору.
Вот и сегодня медведица ещё по привычке пробежалась вдоль дороги за девочкой до края заповедника, дождалась её и сопроводила обратно.
Потом терпеливо дождалась, когда принесут ей угощение.
Но в этот раз девочка не принесла ей кусочек мёда на листе лопуха, а пришла с рамкой, наполовину заполненной мёдом.
Поставила угощение у забора, а сама по привычке отошла назад, и, скрестив руки на груди, принялась наблюдать за зверем.
И, к удивлению Вари, медведица вдруг схватила рамку в зубы, на мгновение встала на задние лапы, посмотрела на девчонку, словно прощаясь,  и пустилась по просеке вглубь заказника, туда, в том направлении, где далеко-далеко находится густой, старый хвойник, где будет ей покойно и безопасно.