День Независимости Бурмундии отмечается во вторник. Это единственная страна, которая отмечает день независимости не раз в году, а раз в неделю, потому что уже в четверг того же далёкого года Бурмундия независимость снова потеряла. Это были единственные, выдающиеся и непривычные для жителей Бурмундии три неполных дня свободы от завоевателей. Потому что во все остальные дни на протяждении всей мировой истории Бурмундию постоянно кто-то завоевывал. Сначала Франция, через полгода Германия, потом даже Бельгия, потом ещё кто-то и так далее. Всё о чём просили жители Бурмундии очередных завоевателей--не заставлять их в очередной раз менять паспорта. Если агрессор соглашался на это условие, бурмундцы спокойно сдавались. Если же не соглашался и грозил, что теперь у них будут новые паспорта, то бурмундцы отчаянно сопротивлялись. Впрочем, сопротивление оканчивалось примерно после обеда и бурмундцы дружно шли в пивную пить пиво и отмечать своё новое гражданство.
В чём причина такой популярности Бурмундии среди завоевателей--непонятно, но, вероятно, этому способствовали лучшее в мире пиво, а также тихие спокойные улицы и чудесные умиротворяющие пейзажи. Возможно, армии разных стран просто приезжали в Бурмундию в отпуск.
Наконец совсем недавно Бурмундия стала по-настоящему независимой, хотя и крохотной, страной, однако идущую из глубины веков традицию отмечать День Независимости по вторникам отменять не стали.
Узнал я об этой стране благодаря чудесной случайности, был совершенно очарован и прибыл сюда неделю назад, чтобы в тишине и покое написать великий роман. Ведь я писатель, не издавший ни одной книги. Я долго думал, почему меня не печатают, и решил, что издательства отдают предпочтение великим романам, а у меня такого пока не было.
Я снял второй этаж в домике у одной премилой бурмундской старушки, госпожи Турандот. Это было значительно дешевле, чем в отеле. Домик стоял в ряду таких же милых домиков, сочетающих в себе архитектуру позднего Средневековья и раннего Ренессанса. Вообще-то, я во всём этом не разбираюсь, поэтому, чтобы не опростоволоситься, скажу лишь, что домики имели вид типичный для старых городков Европы, порой были украшены цветами или вьющимися растениями, а кое-где поросли мхом.
Одним прекрасным утром, выпив кофе, я как обычно решил прогуляться неизведанным маршрутом. Вскоре я увидел здание, из открытых дверей которого доносились стенания и проклятья. Над крыльцом была вывеска "Музей". "Музей?!--подумал я.-- Превосходно! Тем более, что здесь, похоже, происходит какое-то представление".
Заинтригованный, я присоединился к небольщой толпе зевак, заглядывющих в двери. Перед нами открывался огромный музейный зал, а в центре его, уткнув голову в ладони, сидел на полу и издавал печальные звуки крупный лысоватый мужчина.
--Кто этот безутешный толстяк?--спросил я одного из зевак.
--Это господин Тоското, мэр нашего города, а безутешен он от того, что ночью из музея пропал главный символ Бурмундии--Кубок Свободы. Вон, видите констебля? Будет расследование.
"Кража века!"--восторженно подумал я. А учитывая, что я пытался писать детективный роман, мне страшно захотелось присоединиться к расследованию, чтобы собрать побольше материала для своей будущей книги.
Я пробрался сквозь толпу и на ломаном бурмундском рассказал мэру о постигшем меня желании.
--А вы кто?--поднял голову с ладоней мэр.
Я попытался объяснить, что я писатель, пишу детектив и хотел бы...
--Детектив?!--воскликнул мэр.
Вероятно, с моим акцентом он разобрал только слово "детектив" или решил, что писатель лучше, чем ничего.
--Ни слова больше!--пободревший мэр вскочил на ноги.--Берите констебля Клоша и приступайте! Мы не можем ждать--меньше, чем через неделю День Независимости, а наш символ украден! Эта катастрофа! Умоляю, найдите Кубок как можно скорее!
--Но я не настоящий детектив,--попытался снова объяснить я.
--Да чёрт с вами!--благодушно подбодрил меня мэр.--Настоящего детектива придётся выписывать из Франции или Бельгии, и приедет он не раньше понедельника, а мы не можем столько ждать. Вы же расследуете литературные преступления? Тут то же самое! От имени мэра этого города я прошу вас помочь!
Я сомневался, что расследовать литературные дела и настоящие--то же самое. Максимум на что я рассчитывал--понаблюдать, как работает настоящий следователь. Но мэр не дал мне пути назад. Он вышел к зевакам:
--Всё, бездельники, расходитесь! Это писатель, нам он до вторника расследует преступление, а себе напишет книгу!
--Подождите,--опешил я,--как это расходитесь? Надо же сначала опросить свидетелей. Вдруг из них кто-нибудь что-нибудь видел!
--Эй!--крикнул мэр.
Начавшие расходиться зеваки оглянулись.
--Из вас кто-нибудь что-нибудь видел?
Люди отрицательно помотали головой.
Мэр развёл руками и посмотрел на меня с выражением на лице "Опрос свидетелей окончен. Помог чем смог".
--А где ночной сторож?
--Так спит ещё.
--Как это "спит"?
--Напился вчера в честь праздника и дрыхнет,--ответил высокий тощий мужчина, прислонившийся к стене.--Ежели бы он не спал, так и Кубок бы не украли--сторож-то он хороший.
--Логично,--согласился я.--А вы кто?
--Дневной сторож,--представился мужчина,--Стэфан Фортран.
Я осмотрел засов. Он закрывался на тяжёлый амбарный замок.
--Замок был взломан или открыт?
--Нет, в том-то и дело, что закрыт,--ответил господин Фортран.--Утром я, как обычно, пришёл первым, замок был на месте, я отпер его своим ключом, вошёл, а Кубка нет. Я кинулся в сторожку, постучал, открыл своим ключом, попытался будить сторожа, но он двух слов связать не может. Я тут же позвонил господину Турану, директору музея, и господину Тоскато, нашему мэру.
--А где господин директор?
--Господин директор приехал, увидел пропажу, потерял сознание и лежит у себя в кабинете там дальше по коридору.
--Шибко малохольный он у нас,--подтвердил мэр Тоскато,--слабеет от любого стресса.
--Значит, если следов взлома нет, преступник открыл замок ключом,--сделал я свой первый детективный вывод.--Есть ли у вас кто на подозрении?
--О Боже, я представить не могу, зачем кому-либо из жителей Бурмундии может понадобиться воровать Кубок! Экспозиция доступна каждый день!--всокликнул мэр.--А вход в музей совершенно бесплатный!
--Это мог быть иностранец,--предположил я.
Глаза мэра расширились.
--Точно!--воскликнул он.--Срочно поезжайте с констеблем в таможенное управление и скажите, чтобы никого подозрительного с Кубком из страны не выпускали!
Я всё ещё сомневался, стоит ли мне впутываться в этот фарс, но мэр воскликнул:
--Как звать вас, наш герой?
Ну тут уж я решил подыграть. Я достал из крамана блокнот, полистал его перед удивлённым господином Тоскато и наконец сказал с театральным жестом:
--Зовут меня Морис Пастель!
Констеблей на месте преступления было двое. Они приехали на служебном Ситроене. Один--констебль Клош--был приставлен ко мне, а второй только что закончил обход здания. Поэтому воторого мы поставили отдыхать и охранять вход, а сами с констеблем Клошем воспользовались служебным автомобилем.
Первым делом мы отправились в таможенное управление Бурмундии. Единственный встретившийся нам там таможенник, господин Веритас, уверенно заверил нас, что за последние несколько дней никто в Бурмундию не входил и не выходил. Он пообещал передать на контрольно-пропускные пункты наше пожелание задерживать всех контрабандистов.
Мы с Клошем поехали обратно. Всю дорогу мы с интересом разглядывали друг друга. Я впервые видел констебля, а он впервые видел писателя (или детектива, теперь уж не разберёшь).
--Что же,--спросил я,--у вас в полиции и следователей своих нет?
--У нас и преступлений своих почти не бывает,--ответил Клош.--Бывают только недоразумения. Кто-то по недоразумению взял чужую сумку в магазине или разбил окно. Для такого и констеблей хватает. А если что-то посерьёзнее случается, мы берём детектива на аутсорсе, то есть вызываем из других стран. Морока с этими аутсорсными сыщиками, конечно, доложу я вам. Пока отель им закажешь, пока билеты на удобные даты, а там уже преступников и след простыл. Нам, конечно, своего бы детектива завести, вроде вас.
--Я же говорил, я не детектив, а писатель,--снова объяснил я. А скромность или страсть к самобичеванию заставили меня добавить:--Вообще-то как писатель я бездарность, но об этом к счастью знают очень мало людей--мои читатели.
Мы вернулись к музею. Мэр уже поикнул место преступления, а Фортран сидел в зале на стуле и читал журнал.
--Вертелись ли вокруг музея подозрительные личности?--спросил я констебля, стоявшего у дверей.
--Только жители окрестных домов,--ответил констебль.--На мой взгляд, они не слишком подозрительные.
Я взглянул на дома напротив. Из пары окон наблюдали любопытные глаза.
--Есть новости,--продолжал констебль.--Виконт Дегер проспался.
--Кто такой виконт Дегер?
--Ночной сторож.
--Отлично, где он?
--У себя в сторожке.
Сторожка представляла собой маленькую пристройку у левой стены здания музея. Сторожем был потрёпанного вида старик с длинными усами. Усы были такими длинными, что казались приклеенными.
--Здравствуйте, мсье Дегер, я Морис Пастель, по просьбе мэра веду расследование,--представился я.--Вы уже знаете, что произошло?
--Констебль рассказал. И попросил домой не уезажть, пока вы меня не допросите. Вот я и не уезжаю.
--Вы разве не в сторожке живёте?
--В сторожке?! С чего вы взяли? Я живу в родовом поместье, доставшемся мне в наследство от батюшки.
Я сначала подумал, что сторож шутит, но на его лицо не было и тени сарказма.
--То есть вы богаты?
--Да бог с вами!--пожаловался господин Дегер.--Вы знаете, сколько стоит содержать поместье?! То крыша протекает, то полы сгнили, то ещё какая напасть. Коммуналка, налоги. А мы, аристократы, работать не умеем. Конечно, в лучшие годы меня обучали ездить верхом, фехтовать и стрелять из ружья. Из всего этого только стрелять из ружья и пригодилось. Незадолго перед смертью мой предок вложил деньги в какую-то аферу вроде трансарктического экспресса и разорился. Вот и приходится мне жить на зарплату на низкоквалифицированной работе.
--Ну хорошо. А что вы можете рассказать о событиях этой ночи?
--Ну слушайте: пока сторож спал, нас обокрали...
--Это мы знаем,--строго прервал его Клош.
--Так а я и знаю только то, что мне констебль рассказал,--извиняющимся тоном ответил виконт.--Я вечером отмечал. Праздник ведь, господа, День Независимости. Вечером мы с электриком по чарочке выпили, а после того, как он ушёл, я продолжил. И, вероятно, господа, переборщил, грешен. Заснул, а проснулся совсем недавно. Всю ночь проспал.
--И вы ничего не слышали?
--Кажется, не слышал. Или слышал. Или мне приснилось.
--А что вам приснилось?
--Словно замок музейный щёлкнул.
--И что же вы?
--А что я? Проверил--ключи на месте. И дальше спать лёг. Хотя, может, как я вам и сказал, мне это приснилось.
--А у кого-нибудь есть другой ключ, кроме сторожей?
--Конечно,--ответил сторож,--у господина Турана, директора музея.
--А мог ли господин директор придти ночью и украсть кубок?--спросил я.
--А зачем ему это? У него поди зарплата повыше моей. Он вон недавно дочку за границу учиться отправил.
--Это же, наверно, дорого?--вмешался в разговор констебль Клош.
--Тысяч тридцать, я думаю,--пожал плечами сторож.
--А кубок сколько стоит?--спросил Клош.
--О, господа, кубок бесценен! Но музею он обошёлся в тридцать тысяч.
--Спасибо, господин Дегер,--поблагодарил я,--можете ехать домой, только оставьте адрес констеблю, на всякий случай.
Констебль рассказал, что господин Туран, директор музея, после обморока пришёл в себя, и мэр отправил его домой.
Мы поехали к господину директору музея домой. Директор жил в трёхэтажном многоквартином доме синего цвета с белыми наличниками. На широких тротуарах вдоль улицы стояли кадки с цветами и белые столики многочисленных кафе.
Господин Туран, казалось, ещё был в стрессе. Он имел бледный цвет лица, и дрожащие руки выдавали волнение. Нервничая, он позволил нам войти в квартиру.
--Куда-то собираетесь?--сходу спросил Клош, заметив на полу раскрытый чемодан.
Господин Туран заломил руки.
--Да, на пару дней за границу. На выходные.
--А что так рано собираться начали?
--Заранее, знаете ли. Нервы успокоить, знаете ли. Всё это так ужасно, эта кража!
--Тем не менее как представитель полиции Бурмундии я попрошу вас никуда до окончания следствия не уезжать,--сказал Клош.
--А вы до пятницы успеете?--жалобно поинтересовался Туран.--Вы, пожалуйста, до пятницы постарайтесь, а то у меня билеты на пятницу.
--Скажите, пожалуйста, господин директор,--вмешался в разговор я,--у вас есть ключ от музея?
--Конечно.
--Можете его нам показать?
Господин Туран достал из кармана жилета большой ключ от амбарного замка.
--Вот он.
--А вы им пользовались сегодня ночью?
--Я им только по утрам пользуюсь, чтобы замок открыть, если раньше Фортрана прихожу,--искренне ответил Туран.
--Значит, вы утверждаете, что ночью в музее не были?--уточнил я.
--Конечно, не был. А что же это, вы меня подозреваете?
--Просто опрашиваем свидетелей. Кстати, господин директор, какая у вас зарплата?
--Шестьдесят тысяч в год.
--Спасибо.
Когда мы вышли на улицу, я спросил Клоша:
--Как вы думаете, Клош, если обучение дочки стоит 30 тысяч в год, а зарплата директора 60 тысяч в год, можно ли на эти деньги прожить в Бурмундии?
--Думаю, вполне,--ответил Клош.
--Значит, деньги не могли стать ему мотивом совершить кражу.
--Полагаю, что так. Время позднего завтрака, господин Пастель.
Мы присели в кафе напротив дома Турана.
--Рекомендую попробовать сдобную булочку с маслом, наше национальное блюдо,--сказал Клош.
--Как вы догадались, что я иностранец?
--Вы неплохо говорите, но с акцентом. Где вы учили бурмундский?
--В школе,--ответил я.
Я заметил, что господин директор поглядывает на нас из окна из-за шторки. Мы выпили по кофе.
--Куда дальше?--спросил Клош.
--Вам не надо появиться на работе? В участке или где там работают констебли?
--Мой начальник, господин Лекруа, подчиняется мэру, а мэр велел мне сопровождать вас. Так что всё в порядке.
--Надо узнать, кто ещё работает в музее,--решил я.
Клош достал небольшой блокнот и зачитал:
--Кроме сторожа, другого сторожа и директора ещё есть два экскурсовода и уборщица. Уборщица два дня назад сломала ногу и сейчас лежит в больнице в двух кварталах отсюда.
--Очень удачно,--ответил я.--Тогда навестим уборщицу.
Господин директор всё ещё выглядывал из-за шторки, когда мы сели в Ситроен и поехали в больницу.
Больница представляла собой светлосерое здание в стиле модерн, изящное в простоте своих прямых линий и напоминавшее фигуру из детских кубиков. Больничный двор был окружён высокими кипарисами.
Уборщица, госпожа Фурье, лежала в палате и смотрела по телевизору старый фильм "Как украсть миилион". Это была женщина лет шестидесяти. Нога её была в гипсе.
--Здравствуйте, госпожа Фурье, я констебль Клош, а это детектив Пастель,--представил нас Клош.--Как вы себя чувствуете?
--Всё хорошо, спасибо, завтра обещают отпустить домой. Но подержали меня тут в больнице на всякий случай, так как в моём возрасте любой перелом опасен. Вы же по поводу перелома? Я никаких претензий к господину директору не имею. Я сама туда полезла.
--Куда вы полезли?--поинтересовался я.
--Ну на стремянку, чтобы ламопчку в бра заменить,--ответила госпожа Фурье.--А тут господин Туран так неожиданно вышел из коридора, где у него кабинет, что я со стремянки и упала и ногу сломала. Хотя врачи говорят, что перелом не очень серьёзный, даже не перелом, а просто трещина. А господин Туран сказал, что запрещает всем с этого дня менять лампочки.
--Мы вообще-то по поводу кражи,--сказал Клош.
--Кражи?--испуганно переспросила Фурье, и я заметил, как дрогнула её нижняя губа.--Я не знаю ни про какую кражу.
--Конечно, не знаете,--ответил Клош.--Кража произошла только сегодня ночью. Украден Кубок Свободы.
--Ах!--воскликнула госпожа Фурье как будто с облегчением.--Но кто посмел?!
--Это-то мы и пытаемся выяснить,--сказал я.--Вы кого-нибудь подозреваете?
--Я? Подозреваю? Нет! Конечно, нет! Хотя... Знаете, когда я падала со стремянки, я ещё подумала, а что это господин директор так поздно делает в музее? Я же убираюсь после того, как музей уже закрыт. А в тот день я пришла на работу с опозданием, потому что на моём велосипеде колесо спустило. И вот пока я колесо залатала, приехала в музей, начала убираться, а за окнами уже сумерки, а на стене, там где пульт сигнализации, лампочка не горит. Ну я пошла в подсобку, взяла лампочку и стремянку, полезла лампочку менять, а то убираться в темноте неудобно--грязи не видно. А тут господин директор вдруг из коридора выходит так неожиданно. Меня увидел, испугался, я тоже испугалась, со стремянки упала и вот ногу сломала. Хотя врачи говорят, что это просто трещина. И велосипед мой там остался, в подсобке, я уж испугалась, что велосипед мой украли, когда вы про кражу сказали.
Мы пожелали госпоже Фурье скорейшего выздоровления и вышли из госпиталя.
--Наведаемся к господину Турану ещё разок?--спросил Клош.
--Не сейчас,--ответил я,--пусть понервничает. Как устроена сигнализация в музее?
--Она реагирует, если кто-то пытается вскрыть стенд или извлечь эскпонат из стеклянного футляра.
--Когда вы прибыли в музей, сигнализация была включена?
--Совершенно верно, включена,--ответил Клош.
--То есть, когда вор уходил, он включил сигнализацию?
--Получается так.
--Интересно. А что за электрик, о котором говорил сторож?
--Да, был электрик. От муниципальной конторы, они обслуживают музей и другие муниципальные объекты.
--Есть контакты?
--Да, есть номер телефона и адрес этой самой конторы,--Клош достал блокнот.
--Позвоните им, пожалуйста, и узнайте, как найти электрика.
Клош поговорил по телефону и сообщил:
--Электрик новый, зовут Эммануил Руперт, в город приехал три дня назад, зарегистрирован в гостинице "Лютик". Вчера был его первый рабочий день. Пришёл сегодня на работу с опозданием и сразу уехал на вызовы.
--Наведаемся в гостиницу.
Мы приехали в гостиницу "Лютик". Это был скромный недорогой отель.
Ресепшионист проверил записи и сообщил:
--Да, господин Руперт заехал три дня назад и съехал на следующий день.
--Клош,--сказал я,--позвоните, пожалуйста, снова в контору, где работает господин Руперт, и попросите их узнать и сообщить нам его новый адрес, как только он вернётся с вызовов.
Мы поблагодарили сотрудника гостиницы и ушли.
--Поедем в музей,--попросил я Клоша.
Констебль на входе в музей сообщил мне:
--Приходила женщина, хотела видеть следователя, у неё якобы есть какие-то важные сведения насчёт преступления.
--Быстро слухи распространяются,--прокомментировал я.--Она сказал, как с ней связаться?
--Она оставила адрес.
Констебль достал из нагрудного кармана и передал мне листок бумаги.
--Лошадиная улица, дом 11,--прочитал я.--Вы знаете, где это?
--Это напротив,--констебль указал на двухэтажный дом с синими цветами вдоль карниза, стоящий через дорогу напротив музея.
--Спасибо, констебль,--поблагодарил я и вошёл в музей.
Открыл подсобку, дверь не запиралась. Извлёк стремянку и установил у стены там, где висел светильник и находился пульт сигнализации. Осмотрел и светильник, и пульт. Вернул стремянку в подсобку. Велосипед уборщицы стоял здесь же.
Потом я прошёл по коридору до кабинета директора. Дверь также была не заперта, однако с внутренней стороны был установлен шпингалет, я осмотрел его.
Вдруг в кабинет прошмыгнула длинноногая стройная блондинка лет двадцати пяти. Увидев нас, она смутилась и воскликнула:
--Вы кто?!
--А вы кто?--спросил Клош.--Почему вас пустили?
--Я? Я сказала констеблю на входе, что я экскурсовод, и это правда. Меня зовут Ляфам, Элла Ляфам.
--В музее произошла кража, госпожа Ляфам,--сказал я.--Вы всегда приходите в музей после полудня?
--Господин директор разрешает мне приходить позже.
--А кроме вас в музее работают экскурсоводы?
Ляфам скривилась:
--Мадам Кроко, шестидесятилетняя ведьма. Но на прошлой неделе господин директор выписал ей премию, и она на своей метле улетела во внечеоредной отпуск греть свои кости в Египет.
--А давно ли вы работаете в музее?
--Полгода. Сразу после института.
--Интересно,--призадумался я.--Ну что же, госпожа Ляфам, как я сказал, в музее совершено преступление, и он закрыт до окончания расследования. Господина директора вы сможете найти дома.
Ляфам фыркнула и стремительно вышла.
--Интересно,--повторил я.
На книжной полке стояли два бокала и фотография: две девочки, похожие одна на другую как две капли воды.
--Сдаётся мне, у нашего господина директора не дочка, а две дочки-близняшки. А это, Клош, шестьдесят тысяч в год на обучение при зарплате в шестьдесят тысяч.
Я взял с книжной полки каталог и пролистал его.
--Это и есть украденный Кубок Свободы?--спросил я констебля, показав фотографию из каталога.
--Да, он самый. По легенде, из этого кубка первый король Бурмундии Вертляй Криворукий в священном лесу распивал эль с друидами, которые благословили его на создание своего королевства. Кубок был найден при раскопке винного погреба времён Древнеримской Империи.
--Очень интересно,--повторил я.-- Я, пожалуй, наведаюсь, к свидетельнице из дома напротив, а вы пока постарайтесь выяснить, как нам связаться с господином Лупусом.
--Кто это?
Я показал Клошу подпись под фотографией кубка в каталоге: "передано музею города археологом Джеймсом Лупусом".
Я перешёл дорогу и поднялся на второй этаж дома 11 по Лошадиной улице. Свидетельница, госпожа Верлибр, жила в квартире номер 3, окна которой выходили на здание музея.
--Меня зовут Морис Пастель, я веду дело о пропаже кубка. Мне сказали, что вы хотели мне что-то сообщить.
--Всё верно,--ответила госпожа Верлибр, пожилая учтивая женщина.--Не желаете ли чаю?
--Можно.
Мы сели за столик у окна. Отсюда я хорошо видел вход в музей и констебля, его охраняющего.
Госпожа Верлибр подала мне чашку с чаем и рассказала:
--Вчера я, как обычно, легла спать в одиннадцать часов вечера. Но вскоре меня потревожила гроза.
--Гроза? Разве была гроза?
--Конечно, иначе с чего бы мне просыпаться! Я думаю, что гроза была далеко, потому что дождь до нас не дошёл, были только молния и гром. Потревоженная, я встала выпить настоя ромашки, чтобы успокоиться. И вдруг увидела знаете что?
--Что?--спросил я заинтриговано.
--Видите дверь музея?
--Вижу.
--Так вот: замок на засове был не закрыт. То есть сам засов был задвинут, а амбарный замок болтался на дужке, но дужка была не вставлена в замок. Понимаете?
--Так так,--кивнул я.
--Я так разнервничалась, что поняла, что не засну, пока буду думать об этом безобразии. Очевидно, сторож забыл закрыть замок. Но ведь музей могут обокрасть, думала я, и моя гражданская совесть не давала мне покоя. Я пила и пила свой настой ромашки, но не выдержала, накинула пальто и вышла на улицу. Там я подошла к дверям музея, защёлкнула замок и вернулась домой. Утром я отправилась на работу. Хоть я и пенсионерка, но я работаю в цветочном киоске на соседней улице, чтобы не было так скучно на пенсии. А когда я возвращалась с работы, я увидела, что перед входом в музей стоит констебль. Тогда-то я и поняла, что мои показания могут быть полезны для следствия.
--Спасибо, ваши показания бесценны,--заверил я госпожу Верлибр.--Ещё один вопрос: знаете ли вы директора музея господина Турана?
--Конечно--господин Туран каждую неделю покупает у меня букет цветов.
--Как я и предполагал.
Тут мой телефон зазвонил. Это был констебль Клош, он смог связаться с археологом, господином Лупусом. Кроме того, он раздобыл адрес электрика, господина Руперта, который, впрочем, был ещё на работе. Выслушав, я сказал:
--Спасибо, Клош. Сделайте мне одолжение: пригласите в музей мэра, директора музея, ночного сторожа и археолога. Сегодня мы поймаем перступника.
Закончив разговор, я повернулся к госпоже Верлибр.
--Ещё раз спасибо, госпожа Верлибр, ваша помощь неоценима.
--Рада помочь,--улыбнулась госпожа Верлибр.
Я вернулся в музей. Когда приехали все приглашённые, уже стемнело. Я собрал всех в кабинете господина Турана, но перед этим отдал распоряжения ночному сторожу господину Дегеру и констеблю, охранявшему вход.
Передо мной сидели мэр господин Тоскато, директор музея господин Туран, археолог господин Лупус и констебль Клош.
--Что же, господа, как в любом классическом детективе наступает момент истины. Покровы будут сорваны, загадки разгаданы, преступник схвачен. Начнём же! Прежде всего признаюсь: меня зовут не Морис Пастель. Я придумал это имя накануне для сыщика из своего романа и записал в блокнот, который всегда ношу с собой, чтобы записывать идеи для литературных произведений. Вот он.--Я достал блокнот.--За неимением при себе другого блокнота, заметки о расследовании я делал в нём же, так что здесь всё вперемешку.
Я открыл блокнот и продолжил свою речь:
--Сначала я подозревал господина Турана. Ведь он ведёт себя так странно, нервничает, задерживается на работе, а кроме того умудряется оплачивать обучение двум дочерям, имея зарплату 60 тысяч в год. Но потом я понял, что часть денег даёт жена. Жена, которой господин директор изменяет с новой эскскурсоводом госпожёй Ляфам. На эту догадку меня натолкнули два бокала для вина, новый шпингалет в кабинете господина директора и тот факт, что господин Туран каждую неделю покупает цветы на соседней улице. Именно после одной из встреч с госпожёй Ляфам он напугал уборщицу госпожу Фурье, когда выходил со своей пассией из кабинета. Госпожа Ляфам не успела выйти из коридора, поэтому не попалась на глаза гсопоже Фурье, которая в этот момент падала со стремянки. Полагаю, вторая экскурсовод госпожа Кроко прознала об этих встречах, и госоподин директор наградил её недавней премией и внеочередным отпуском, чтобы купить её молчание. Думаю, не ошибусь, если предположу, что господин Туран и его супруга готовятся к разводу, ведь я не заметил никаких свежих следов пребывания госпожи Туран в квартире господина Турана и не видел ни одной семейной фотографии, кроме фото дочерей.
--Всё верно, мы ждали, пока дети вырастут и уедут учиться, чтобы начать процедуру развода,--печально сказал господин директор.--Пока всё не будет закончено, я не хотел афишировать свои отношения с госпожёй Ляфам.
--Со своей стороны обещаю, что информация об этом не выйдет за переделы этой комнаты,--сказал я.--Далее в список подозреваемых ненадолго попала уборщица госпожа Фурье. Доставая из подсобки стремянку, я заметил на корзине велосипеда госпожи Фурье обрывок туалетной бумаги и запах моющих средств. Тогда я предположил, что госпожа уборщица не гнушается время от времени таскать кое-что с работы домой, и заподозрил, что помимо туалетной бумаги и бытовой химии она решилась на более крупную кражу.
--Эх, кто из нас не таскал с работы туалетную бумагу,--вздохнул мэр.
--Однако, госпожа уборщица лежала в момент кражи кубка в госпитале, о чём имеется соответствующая справка,--продолжал я.--Потом свидетельница из дома напротив поведала мне нечто, что натолкнуло меня на новую догадку. А когда мне позвонил констебль Клош, всё встало на свои места.
Вдруг мой рассказ прервали шум и крик констебля из зала.
--Попался! Сэр, мы взяли его!
Мы вскочили со своих мест и кинулись в зал. Констебль выворачивал руку молодому человеку, а тот свободной рукой держал сумку.
--Господин Эммануил Руперт, если не ошибаюсь,--произнёс я,--электрик.
--Всё верно, господа,--грустно признал молодой человек, не сопротивляясь,--но я не вор!
--Я знаю,--сказал я и взял из руки Руперта сумку. --Констебль, теперь вы можете отпустить господина Руперта.
Констебль перестал скручивать Руперта, и молодой человек выпрямился, потирая вывихнутое констеблем плечо.
--Вы не вор, господин Руперт, но вы совершили правонарушение,--сказал я.
--Господин детектив, объясните, пожалуйста, что тут произошло?--попросил Туран.
--Произошло вот что,--сказал я.--Вчера господин Руперт приехал в музей поменять лампочку в светильнике, так как господин директор запретил это делать сотрудникам музея после того, как госпожа Фурье упала со стремянки и получила травму. Это был его последний вызов в тот день, время было позднее, и музей закрывался. Тогда ночной сторож господин Дегер, виконт со склонностью к алкоголизму, предложил электрику выпить--как он сказал, "по чарочке"--чего-то крепкого. Судя по запаху--деревенского самогона.
--Кальвадоса,--поправил Руперт.
--Хорошо, кальвадоса,--согласился я.--Изрядно выпив за День Независимости, вы пошли домой, а виконт Дегер--к себе в сторожку. Полагаю, что дома вы легли спать. Нам известно, что в город вы приехали недавно и поначалу устроились в гостинице, но два дня назад сняли квартиру. Проснувшись в новой квартире поздно вечером, вы решили продолжить отмечать праздник. Но, полагаю, посуды в новой квартире не было.
--Разбилась, единственная кружка--вдребезги,--вздохнул Руперт.
--Итак, единственная кружка, котоая была у вас под рукой, разбилась. Но не пить же из горла. Вы выглянули из окна и--о, чудо!--вы увидели, что музей не заперт! Да да, господа, всё дело в том, что господин Руперт живёт в доме прямо напротив музея, и окна его квартиры выходят на музейную дверь. Очевидно, пьяный сторож по недосмотру или из-за недостаточного усилия накинул замок на засов, но не смог до конца вставить дужку, чтобы она защёлкнулась. И тут какая-то чертовщинка, присущая молодым людям в некоторых обстоятельствах, взыграла в господине Руперте и толкнула его на хулиганский поступок. Ещё не протрезвев окончательно, он вышел на улицу и отключил фонарь, светивший перед домом и музеем. Затем он проник в музей, отключил сигнализацию, взял кубок, включил сигнализацию и устремился домой, предварительно снова включив фонарь. Закрывать замок он не стал, ведь в его намерениях было этой же ночью вернуть кубок на место. Но дело в том, господа, что дом, в котором живёт господин Руперт--старой постройки, с тяжелой входной дверью, и когда господин Руперт вбежал в подъезд с кубком в руках, дверь закрылась со страшным грохотом. Соседка господина Руперта, госпожа Верлибр, незадолго до этого легла спать и уже погружалась в чары Морфея, как вдруг, по её словам, проснулась от молнии и грома. Когда я слушал госпожу Верлибр, я очень удивился этому обстоятельству, ведь мне казалось, что вчера не было грозы. Но потом я понял, что за молнию госпожа Верлибр приняла снова вспыхнувший уличный фонарь, а за гром--звук захлопнувшейся двери подъезда. Госпожа Верлибр постралась успокоиться настойкой ромашки, как вдруг заметила в окно, что замок на двери музея открыт. Мучимая гражданским долгом, она спустилась на улицу и закрыла замок. Этот щелчок замка профессиональным слухом сторожа уловил господин виконт Дегер, спавший в каморке сном алкоголика. Сквозь сон он проверил наличие у себя ключей и, убедившись в их сохранности, продолжил спать. Чуть позже господин Руперт, наполнив и опустошив Кубок Свободы в честь Дня Независимости Бурмундии, собрался вернуть его на место, но к своему ужасу заметил, что замок на дверях музея кто-то закрыл. Думаю, что всю ночь он с тревогой наблюдал за музеем, ведь он не планировал, что его невинная, как ему казалось, хулиганская выходка превратится в кражу. Чуда, конечно, не случилось, замок оставался закрытым до самого утра, когда его открыл господин Фортран, дневной сторож или, иными словами, охранник музея. Обнаружив пропажу, господин Фортран вызвал полицию, а также позвонил директору и мэру. Увидев утром констебля и толпу у входа в музей, господин Руперт понял, что незаметно вернуть кубок ему не удастся, и стал ждать подходящего момента. Поэтому сегодня я попросил господина Дегера изобразить пьяного, что удалось ему с подозрительной достоверностью, а констебля--покинуть свой пост и спрятаться. Когда стемнело, господин сторож задвинул засов, но снова "забыл" закрыть замок. Чем господин Руперт немедленно воспользовался, положил Кубок в сумку и пробрался в музей, чтобы поставить кубок на место, где и был схвачен констеблем. И вот он перед нами! Господин Лупус,--обратился я к археологу и передал ему кубок,--подтвердите, пожалуйста, что это тот самый кубок, который вы продали музею два года назад, а не его искусно выполненная копия.
--С радостью.
Господин Лупус повертел кубок в руках и сказал:
--Да, это он самый, никаких сомнений.
Он протянул мне кубок обратно, я осмотрел его, потёр дно.
--Скажите, господин Лупус, а вы бывали в Индии?
--Конечно, я много где бывал и производил раскопки.
--Тогда, возможно, вы знаете, что это за надписи.
Я показал ему проступавшую сквозь тонкий слой глины на дне надпись.
Господин Лупус снова взял кубок, теперь менее решительно.
--Полагаю, это какие-то руны.
--Господин Лупус, раз вы бывали в Индии, то вам следовало бы знать, что это Деванагари, письменность, используемая в языке хинди. Когда я увидел фотографию кубка сегодня в каталоге, я вспомнил, что очень похожие кубки делают в одном из индйиских штатов, после чего их сразу топят в индийском океане в ритуальных целях. Отличительной чертой этой ритуальной посуды является то, что каждый мастер увековечивает своё имя на дне такого сосуда. Думаю, что если мы проверим эту надпись через словарь, то сможем прочитать имя одного из таких мастеров.
--Что это значит?!--воскликнул мэр, сурово глядя на Лупуса.
--Это значит,--ответил я,--что господин Лупус под видом древнего кубка продал вам чашку из индийской посудной лавки. Много ли в музее ещё эскпонатов, которые вы купили у господина Лупуса?
--Пол-музея!--трагично воскликнул господин Туран.
--Констебль, арестуйте господина Лупуса!--велел я, наслаждаясь этим киномотографичным моментом.
Джеймс Лупус тут же был взят под стражу и в наручниках выведен из музея.
--А вы, господин Руперт, полагаю, можете идти домой. Если мэр изволит, на вас будет наложен административный штраф за хулиганство. Однако, полагаю, господин Тоскато учтёт, что благодаря вашей хулиганской выходке удалось раскрыть настоящее преступление.
--Ах, идите!--махнул рукой господин Тоскато, отпуская незадачливого молодого человека,--да посматривайте время от времени из своего окна на случай, если господин виконт снова забудет запереть музей на ночь! А вас, господин Пастель, неважно какое ваше настоящее имя, я прошу остаться жить и работать в нашей милой Бурмундии в качестве сыщика!
--А что, мне понравилось,--ответил я.--Я принимаю ваше предложение.