Эта история так и осталась бы забытой, если бы её мне не напомнил мой друг Толя, с которым мы вместе служили в ракетном дивизионе в милой и очень далёкой деревушке с ласковым названием Ляличи.
- А помнишь, как ты прапорщика Лавриненко отправил на больничный на неделю? Спросил Толик, когда мы сидели за столом на его даче под Санкт-Петербургом и вспоминали под стопочку о былой службе.
- Тебя после этого случая в части зауважали, а некоторые стали побаиваться.
- Да ты, что? То то, я вспоминаю, что даже дембеля вдруг резко изменились по отношению ко мне, а командир батареи Радченко с облегчением вздохнул и перестал скептически косится на молодого неоперившегося лейтенанта, который месяц назад был назначен на должность начальника расчёта в его батарею.
Ну а теперь пора вспомнить более основательно этот случай.
Шёл сентябрь 1976 года и я по распределению, закончив училище, оказался практически на краю земли в Приморском крае, в бывшей таёжной деревушке Ляличи. Сказать, что я был впечатлён это не сказать ничего. Я находился в такой непонятной эйфории, что даже первые трудности на службе мне не показались столь трудными и обременительными. Командир дивизиона капитан Максюта был службист до мозга костей и требовательность его иногда зашкаливала. Все в полной мере ощущали её на своей шкуре, не имея ни выходных ни проходных. Да ещё и часть постоянной боевой готовности накладывала свой отпечаток. Но молодость, странные чувства причастности к чему то важному, ответственном и нужному, не давали повода для уныния. Одно немного угнетало, что большей части офицеры и прапорщики дивизиона не слишком относились ко мне всерьёз. Да и о какой серьёзности может идти речь, когда тебе 20 лет и даже некоторые старослужащие солдаты тебя старше.
Поселился я в однокомнатной квартире с тремя сослуживцами холостяками. Начальник столовой - прапорщик, начальник связи - ст. лейтенант и ещё один начальник расчёта с другой батареи. Место было шумное, весёлое, иногда напоминающее проходной двор. Обстановка спартанская, ничего лишнего. Солдатская койка заправленная по армейски, тумбочка и стул. Питание в гарнизонной столовой и весь день на службе. Каждые 4-5 дней наряд на сутки дежурным по дивизиону, иногда и чаще.
Вот в такие дни моего дежурства и повадилась какая то сволочь названивать мне в дежурку и откровенно посылать меня на три известные буквы.
Звонок, поднимаю трубку:- Дежурный по войсковой части 83242 л-нт Воронин слушаю!
- Пошёл на ...! И так пару раз на день...
По началу, я не предал этому значения, но в дальнейшем это стало напрягать. Зашёл на коммутатор, благо он располагался рядом на узле связи, где смена связистов находилась на боевом дежурстве.
- Кто сейчас звонил в дежурную комнату!
- Не знаем тов. лейтенант, а у самих весёлые искорки в глазах прыгают.
- В следующий раз, будьте любезны, постарайтесь определить откуда был звонок.
Вот в очередное моё дежурство опять раздаётся такой звонок и те же слова. Тут у меня нервишки и не выдержали. Влетаю на коммутатор и приперев сержанта связиста к стенке, с вытаращенными глазами ору:
- Говори гадёныш кто сейчас звонил или я за себя не отвечаю? Видимо мой вид и решительность возымели действие.
- Тов. лейтенант, это прапорщик Лавриненко звонил.
- Откуда!
- Да с вашей квартиры только что.
Разворачиваюсь, захожу в дежурку, снимаю повязку дежурного, кладу пистолет в сейф и приказываю помощнику:
- Остаёшься за меня, я на 20 минут отлучусь.
Квартира наша была в 5 минутах хотьбы от штаба. По дороге злоба закипает во мне неистовой силой. Открываю дверь и в комнате застаю троих из нашей части. Ст. лейтенант Юденков, который жил с нами, прапорщик Берёза - командир хозяйственного взвода и прапорщик Лавриненко. Сидят голубчики за столом, выпивают и закусывают. Увидели меня и от неожиданности замерли. Ближе всех ко мне сидел Лавриненко.
- Ты сейчас звонил в дежурку?
- Ну я, а что? И улыбается.
Я больше не задаю вопросов, а с разворота без подготовки бью его в торец. Он падает вместе со стулом навзничь. Не давая ему опомниться, прыгаю на него сверху, прижимаю левой рукой за шею к полу, а правой колочу его изо всех сил по физиономии. Он мычит и только крутит головой из стороны в сторону, а я бью и не могу остановиться. Не заметил сколько прошло времени, может минута, может меньше. Глаза налились кровью, как у дикого зверя. Никогда во мне не было такой злости. Не знаю, что бы было дальше, если бы меня не оттащили Юденков и Берёза.
- Всё! Успокойся! Хватит с него! Мы думали пошутить, не ожидали такой реакции.
- Пошутить вздумали? Хреновые шуточки. Так это вы науськали Лавриненко?
- Скажите спасибо, что я пистолет в части оставил, больше ваши шутки не прокатят, в другой раз пристрелю, как собак!
Лавриненко продолжает лежать на полу, я разворачиваюсь и иду в часть...
Через 30 минут в штабе появляется Лавриненко.
- Товарищ л-т, разрешите обратиться. Извините меня пожалуйста, такое больше никогда не повторится. Смотрю на него и вижу удручающую картину. По левым глазом шишак размером с куриное яйцо, глаз заплыл, губы разбиты и кровоточат, а уши... Я ни разу не видел таких ушей. Основные удары наверно пришлись на них, когда он крутил головой. Можно сказать, что уши, как у слона.
- Ладно. Забыли. Можете идти.
На этом, как я понимаю, проверка молодого лейтенанта на вшивость закончилась. Больше со мной не "шутили". Лавриненко неделю пробыл на больничном. Инцидент в части до командования не дошёл, хотя благодаря сарафанному радио быстро распространился среди личного состава и офицеров.
А дальше служба со всеми взлётами и падениями. С Лавриненко у нас сложились нормальные отношения. Если бы Толик мне этот случай не напомнил через 40 лет, я бы и не вспомнил.