Часть первая
По грунтовой дороге шел человек. Одеянием он выделялся на фоне зеленого леса, голубого неба и яркого солнца. Черный подрясник изо льна, на голове скуфия и потертые сапоги на ногах говорили о нижнем чине в ряду священнослужителей. За плечами подобие мешка или котомки из холста, наполненная невесть чем. Видимо, как у любого путника, парой сменных портянок, бельем, да куском простого ржаного хлеба
Чёрный цвет одежды — не траурный, он — призыв к чистоте, строгости образа жизни, напоминание о том, что надо заботиться не о внешнем, а о внутреннем, духовном. Яркое солнце привлекает лучи и жара приносила бы неудобство, только просторные полы подрясника, доходящие до щиколотки, обдуваются ветром и дают прохладу телу. Простота формы сапог и строгость, не создают неги и легкости ногам, соответствуют уставным требованиям, предъявляемым к обуви монахов и вообще духовенства. Головной убор, осаженный глубоко, до самых бровей, защищает чело от перегрева.
Строгость в щуплой фигуре, вытянутой струной посреди алтайских предгорий. Словно нечто чуждое возникло среди изумруда травы, кустов и деревьев. Даже темные хвойники расположенные ближе к горизонту не сравнятся по насыщенности темного цвета с рясой. Яркие цветные поляны подчеркивали грань темного и яркого, клонились под ветерком, словно ластились ног человека, ощущая его необычность и непонятную цель присутствия в этом месте. Выскочил из-за косогора небольшой вихрь, закрутивший пыль и мелкие песчинки, подняв их на высоту. И рассыпался, устыдившись такой встречи с незнакомым человеком столь строгого облика.
Лицом духовник серьезен, видно – не избалован жизнью и такой душевной свободы не испытывал давно. Крепкие скулы, лицо простоватое, раскосые глаза выдавали присутствие местных кровей. Шрам через правую щеку, выдавал бурную молодость. Брови густо нависали над черными глазами, пучками топорщились, прикрывали пытливый взгляд и выражение лица. Черная реденькая бороденка кучерявилась и ниспадала на грудь, теряясь цветом на фоне подрясника.
Он непрерывно осматривался округ, останавливаясь, и устремляя взгляд до самого горизонта. Удивление выдавало состояние духовника, долгое отсутствие в этих местах человека и в то же время в глазах вспыхивали искорки узнавания местности. Видимо в далеком далеко он посещал эти места и, вполне возможно, проживал в горной местности.
Остановился, трижды перекрестился и склонился, согнувшись в поясе
- Господи, воля твоя, как сумел ты красоту такую создать?
- Пиють- пиють…, - пропела в ответ незнакомая ему птица. Привык к виду голубей на паперти и на колокольне храма. Везде снующим воробьям. Тут иное: пичуга не обремена зависимостью от городских крыш для укрытия от непогоды и врагов, а обладает полной свободой и воссоединением с благолепием земным.
Потянуло прохладой в лицо, на горизонте собираются черные тучи, клочками роясь над линией горизонта. Не видно сверкающих молний, далеко, но влага уже присутствует в атмосфере. Слышно говор невеликой размерами реки, насытило озоном воздух перед дождем и улучшилась слышимость. Приближается небесное явление, остановить его не дано человеку, остается принимать таким, какое сеть.
Но еще далеко, время терпит. Хотя идти ему приличное расстояние. Высадился с попутки на трассе. Водитель, говоривший беспрестанно во время пути, предупредил о долгих километрах, необходимо их преодолеть, чтобы достичь цели путешествия. Но шагающий по дороге, он помнил из детства эту полевку и примерно понимал, сколько нужно идти. На пути попался небольшая ложбинка, он спустился и остановился у ручья. Прохлада. Намочил носовой платок, протер лицо, шею. Почерпнул ладонью воды и сделал несколько глотков. Заломило зубы, ручьи здесь снеговые. Затем расположился в тени, на большом камне, нагретом от солнца, несмотря на тень.
Достал из котомки кусок хлеба и яйцо. Вот ведь божья пища, всегда выручает в пути. очистил, посолил и корку, и яйцо. Вспомнив что-то, положил на носовой платок и свершил молитву. Распрямился и почувствовал на себе взгляд. Оглянулся, большая собака, по виду совсем одичавшая внимательно с просьбой в глазах, глядела на пищу и на человека. Разломил кусок и бросил в сторону животного. Пес на лету поймал причитавшуюся ему по случаю пищу, проглотил и не уходил. Словно чувствовал и понял доброту, находящегося перед ним.
Отломил еще кусок, его ждала та же участь
- Э, брат, да ты совсем голоден. Где же твой хозяин? – а впрочем, сейчас много животных, брошенных людьми. Перебиваются от случая к случаю – Ишь, исхудал-то как.
Собака повела боками с торчащими от худобы ребрами, судорожно проглотив слюну. Впрочем, сам не так голоден, можно накормить животное. Отламывая кусочки, бросал на траву и смотрел, как жадно разыскивает их в траве пес. Сам насытился яйцом, обратил внимание на кусты смородины осыпанные черными, созревшими до сладости ягодами, и принялся собирать, отправляя пригоршнями в рот.
Снял сапоги и опустил ноги в воду, охлаждая ступни, горевшие от непривычной ходьбы. Заломило пальцы, но он дождался, когда от холода пришло облегчение, пока не перестал чувствовать подошвы. Обулся. Набрал в бутылку воды и направился дальше по грунтовке. Через пару минут его догнала собака, решившая проводить незнакомца в благодарность за пищу.
Сколько лет он не был в этих местах? Ох, и давненько. Наплыли воспоминания: он меньше смотрел по сторонам, больше - в себя. Забыл, когда вот так копался в своей жизни, все - больше некогда. Дела, большие и маленькие, захлестнули чередой. Да и вспоминать особо нечего, сплошной негатив. Окунешься в память и ощутишь боль, стараешься как можно быстрее выйти из состояния просмотра картинок прошлого.
Родился в предгорьях Алтая, в далеком забытом селении. Тракт далече от места обитания, одна полевая дорога приводила сюда. И терялась через пять километров в ущелье, только конная и пешая тропа на перевал хребта. Население занималось скотоводством, выезжало редко. Варились в собственном соку.
Одна из поездок отца привела к неожиданному результату: встретил русскую девушку в городе, училась на педагога, обворожил. Привез в селение, взял замуж. Свой дом, что еще необходимо молодой семье. Вскоре родился сын, назвали Александром, по крови алтаец, мать – славянка. Больше с детьми не получилось, алтайские семьи многодетные, тут не сложилось. Вспыхнуло от большой любви, появился ребенок и остановилось. Чувствовала судьба не быть добру, постоять и подумать надобно.
В памяти детские годы отпечатались непередаваемой любовью и лаской матери, строгостью отца. Одна баловала на каждом шагу, другой жестко требовал, воспитывал мужчину. В пять лет ездил на коне, поднимался с родителем в горы на пастбища и слыл умелым всадником. Мать передавала тягу к знаниям. Получалось это плохо, отец постоянно говорил
- Что ты сына балуешь. Мужчина должен сидеть в седле, умел стрелять и находить в себе силы выжить в горах. Его дом – горы, лучший друг – конь. Пусть природа станет его храмом, а в крови бегут горные реки. Зачем ему литература и математика? он не будет считать бухгалтером. Ему не нужен Лев Толстой, мальчишку должны учить легенды моего народа.
- Но грамота еще никому не помешала. Мальчик должен уметь мыслить и знать жизнь,- сопротивлялась мать.
В таких спорах побеждала правота отца. Да как побеждала, делал так, как считал нужным, не слушая причитаний матери. Оставалось склонить голову перед терпением мамы. Она боготворила школу, любила детей и любила математику. Постоянные уступки перед мужем – как обязанность подчиняться главе дома. И пока мать готовила праздники в школе, Саша с отцом поднимались в горы, охотились. Первый подстреленный заяц вызвал бурю восторгов и рассказов, о случившемся, матери. Та только охала и качала головой.
Мальчишкой он окреп телом, возмужал характером и получил массу полезных навыков от отца. Неважно, что в учебе перебивался с двойки на тройку. Он жил в природном храме и домом ему была тайга. Оборвалось детство неожиданно, Александр учился тогда в пятом классе. В тот злополучный, погодой и событиями, день отец забрал сына с собой на зимнее пастбище, несмотря на сопротивление матери.
Вернулись домой – мать в постели, что для нее непривычно. Детей возили в школу
трактором на санях. Утром, собрав детвору, рассадив их, мать поехала в школу. По дороге преодолевали ручей. В этот год наледь подняла воду, вывела неширокую преграду из русла. Посчитал тракторист, что можно проехать по старому пути, новый по камням в стороне пролегал, и обрушились сани в яму, оборвало фаркоп. Дети оказались в ледяной воде, и первой на помощь бросилась учительница, сидевшая в санях. По пояс в воде она выхватывала детей из ледяной купели и отправляла на берег, где их принимал тракторист.
Помощь оказала продавщица, она везла товары в магазин. Детей доставили в селение, родители разобрали и отогрели школьников. Мать отправилась в школу. Как без нее уроки математики? Уже после обеда поднялась температура, и кашель сбил дыхание, привезли домой, баню некому истопить, забралась под кучу одеял и попыталась согреться. Не помогли ни травы, ни целебный мед, ни фельдшерица с уколами и лекарствами. Ни просьбы сына в обращении к местным духам. Как свечка сгорела за три дня, похоронили, и остался Саша наполовину сиротой.
Как, как такое случилось? Почему тогда не поехал в школу с матерью лучше бы он, как мужчина оказался в воде и спасал младших. Вернуть историю вспять, никому не дано, отстоял на кладбище и в дом неохота возвращаться, сердце беду чует.
Дальнейшее развитие событий вряд ли кто мог предсказать. Отец привел в дом вторую жену. Мачеха и на словах, и на деле оказалась - мачехой. Проживание в доме с ней для мальчишки превратилось в каторгу. Действиями и словами она ссорила сына и отца, устраивала скандалы по поводу и без такового. Заронив только раз в душу сомнение, ждала результата и подогревала разговорами. Ночная кукушка всегда перекукует – говорят в народе. Отец и до этого не изливал нежных чувств, а здесь, словно опоенный ругал и попрекал сына. Оставалось одно – терпеть. Саня терпел, все больше времени проводил с друзьями и это - в радость отцу и мачехе.
Окончилось все новым происшествием, погиб отец. В школе готовились к экзаменам за восьмой класс, первая серьезная веха на пути отрока. Отец не брал его в горы, давал время учить материал. На ледяной переправе через поднявшуюся реку, оторвало лед от берегов и ломануло всей силой вниз по течению. Попытался отец добежать до троса, перекинутого для движения парома через преграду, провалился под лед и не судьба уже выбраться из передряги. Похоронить некого.
Мачеха словно взбесившись, в драку бросалась на Александра. Удержался, не поднял на нее руку. Взял пару белья, какую-то одежонку и перешел к бабке жить. С горем пополам сдал экзамены и искал место, где устроиться на работу. Только жизнь по-другому смотрела. Пришли соседи к бабушке и сказали: «Съезжает твоя невестка». Хватились, а разбираться уже поздно. Пришли к дому – новые хозяева сжигают вещи, что от старых хозяев остались. Продала тайком дом и подалась в неведомые дали. Успели только костюм спортивный подарок родной матери из огня выхватить. Остался без вещей, без дома, без родителей. За что Богом наказан? Скорее не успел приглядеть за сиротой, а лукавый воспользовался.
Не удалась жизнь в доме бабушки. Тетка, старшая сестра отца, посчитала покушением на наследство и претензией родственника на лакомый кусок – дом. Началась борьба за обладание этим богатством. И в борьбе этой победа явно не на стороне Саши. В один вечер, после очередных претензий тетки, собрал вещи, брать, в общем, нечего; документы и ранним утром вышел по дороге в сторону тракта.
Вот с той поры и не посещал родных мест и могилы матери
Природа готовила событие. Началось движение хмари над вершинами. Закручивал ветер тучи и они постепенно менялись в цвете, набирая черноты, путались в стволах елей и лиственниц. Но удерживало пока на одном месте, не в состоянии оторвать отяжелевшие массу от хребта. Табанило и водило хороводами, готовясь вытолкнуть, наконец, скопление на открытое место, разогнать по полю и сбросить к поверхности реки.
Наметилось движение листьев, затрусили мелкой дрожью. Зашелестело, зашептало кругом. Массы воздуха начали движение, от того и серебрят ивы и осины, разговорились. На возвышенных местах трава кланяется, зазывает на летний шабаш под ветреный перепряг. То с одной стороны склонит, то в другую нагибает макушки кустов. Птицы попрятались, не любят ветра. Только высоко в небе над полем кружит коршун черной черточкой, как мазком мажет небесную пока еще синеву. Скоро и он оставит привычную стихию.
Шагать еще много, коли дождь прихватит в пути, спрячется под развесистыми елями. Они уже близки и отчетливо смотрятся темно зелеными контурами на фоне голубеющей тайги. Отец Александр остановился возле высокого камня, открыл бутылку с водой, напился. Присел отдохнуть рядом. Обдувало свежим воздухом, аромат от полевых трав и ягод, кружил голову. Запахи клубники перебивались душицей, с низины добавляли вкус головки белоголовника. Помнил травы, даже названия не забыл, не смотря на долгое отсутствие в этих местах.
На луговине, где одна сторона подходила к пойме реки, а другая упиралась в склон горы, паслись лошади. Фыркали и трясли головами, отгоняя назойливых насекомых. Между взрослых кобылок крутились и резвились жеребята побольше и совсем юные.
- Как же вас звать ребятки? - напрягая память, духовник все смотрел за тем, как они гоняются друг за другом: Годовалые, кажись, стригунки. А совсем мелкие они и есть жеребята.
Вспомнил себя и как пришлось оставить поселение. Уйти в неведомые места, к новым людям и к новым событиям.