В окно было видно, как тяжело роняли снежные рукава черные ветки яблонь. С крыши капало.
Иван допил стакан и поддел вилкой жареную картошку.
- Вот всякий раз удивляюсь, Куралес – как тебе удается так вкусно ее готовить? И почему у Янки не получается? Научил бы ты сестру жарить так же!
- Не получится, - Куралес рассеянно разглядывал остатки «хреновухи» в своем стакане. – Янка на чем готовит еду? Правильно – на газу. Да разве ж на нем получится так , как в печи?
- О как! Я даже не подумал… А вот «хреновуха» у тебя в этот раз вышла жестковатой. Я думаю, меду добавить надо было. Для мягкости.
Куралес критику пропустил мимо ушей, задумавшись о чем-то своем.
- Эй, сосед! Ты чего? По второй налить, что ли? Или опробуем твой коньячок, наконец?
Шутка была дежурной. В углу на полке, где у бабы Мани стоит икона, у Куралеса стояла высокая нарядная бутылка грузинского коньяка «Асканели». Подарок дочери. Первое время Иван все ждал, что когда-нибудь они опробуют это чудо, но вскоре стал подозревать, что Куралес молится на этот подарок, как на икону.
- Это успеется, Иван, - вздохнул Куралес - Я вот сегодня задумался, как мы живем…
С ним такие лирические отступления случались обычно зимой, когда стадо не надо было гнать на выпас , и досуга было в избытке. Тогда он или изобретал что-нибудь, или ударялся в философию.
- Вот глянь в окно, Иван: тот же сад, что вчера. И снег тот же. И мы с тобой так же будем выпивать завтра, как выпивали вчера. И Янка твоя за это нам выпишет… Понимаешь, о чем я?
- Если честно, то не очень…
- А я о том, что ничего в нашей с тобой жизни не происходит. Пришло время, когда нас замкнуло на одно и том же, и нового нам не дождаться. День Сурка для нас, Иван!
***
После оттепели подморозило, тропинка взялась льдом, и по ней, опираясь на палку , осторожно двигалась навстречу Ивану баба Маня.
- Привет, баб Мань! Довести?
- Ты доведешь… уронишь скорей…
- Да ладно! Слушай – что-то я Куралеса не вижу второй день уже. Куда это он пропал?
- А его «скорая» забрала, когда вы с Янкой в городе были.
- О господи! Что серьезное?
- Да уж куда серьезней! На операцию, говорят, повезли. Что-то удалять будут, пузырь какой-то…
***
На мартовском солнце южная обочина дороги стала рыхлой и потемнела, а у перекошенной калитки Куралеса образовалась лужа. Иван ее обошел, увидел, сощурившись на солнце, хозяина в окне, помахал рукой и вошел в хату.
К нему навстречу повернулся сидящий за столом Куралес… Иван покачнулся и невольно схватился за притолоку.
- Что, Иван? Впечатляет облик?
- Да нет… я тут о порог…
- Ну да, ну да… Да ты проходи, садись за стол.
Стол впечатлял . Да, жаренная картошка на сковородке… но! «Асканели» посреди стола, зеленая бутылка минералки, и даже невесть откуда взявшиеся два бокала.
- Вот это да! – Иван сел, покрутил в руках бутылку и вопросительно взглянул на хозяина.
- Открывай, наливай и не тушуйся… нет, нет, только себе. У меня свое, - Куралес плеснул в свой бокал минералки и поставил рядом , взяв с подоконника, тарелку с какой-то кашицей.
- Да как же… - потерялся Иван. – Это что ж? Я буду пить и закусывать… а ты?
- А я буду смотреть на тебя и радоваться, Вань. И знаешь, что я тебе скажу – какой я был дурак! Как же это было здорово – День Сурка! Когда каждый новый день был не хуже предыдущего!
Выпили за здоровье, глядя в окно, где в палисаднике солнце осветило куст калины с мерзлыми ягодами, которые бодро склевывала стайка снегирей.