-Ээээмюэээээ... — промычал что-то на французском людоед, не поднимая глаз и для убедительности беспрестанно шаркая ножкой. Вернее говоря, ножищей шаркал по драгоценному паркету людоед, который был верзилой, тупицей и неудачником одновременно. Только этим и можно было объяснить ту давнюю историю, когда он пытался съесть Кощея.
Как вы все помните, это людоеду не удалось. Он бежал тогда сломя голову из тридесятого, пять лет обходил царство стороной, отчаянно краснел, когда кто-либо упоминал в разговоре с ним дубы, стариков и учёных, и даже прошел специальные курсы по этикету за обеденным столом три раза.
Окончательно уверившись, что теперь ни за что не спутает десертную вилку со щипцами для омара, он решился, наконец, принести извинения бессмертному магу.
Кощей принял людоеда в парадной зале, оснащенной зеркалами от пола до потолка, расписным потолком, обтянутыми китайским шёлком со стеклярусом стенами, коллекционной мебелью из испанского дуба, яшмовыми столиками и инкрустированными перламутром шкафчиками, а также массой безделушек, предназначения которых гость не знал, и пару из которых умудрился поломать, пока отвешивал приветственные поклоны.
Властелин тридесятого молчал. Людоед, кряхтя, выдавливал из себя слова извинения за свой невообразимый замысел, особенно напирая на то, что им двигали не какие-то недостойные причины, а исключительно и только лишь гастрономическое любопытство, что, как не может не понимать глубокоуважаемый Кощей, свойственно всем людоедам от рождения и, так сказать, является их неотъемлемой родовой чертой.
Глубокоуважаемый Кощей слегка шевельнул бровью и продолжил молчать.
Слова у людоеда кончились и тут он решил привести цитату из Расина, коего считал, как то свойственно французам, величайшим драматургом всех времен и народов. И начал довольно бойко что-то об отечестве и долге, но тут бессмертный старик достал из складок своей роскошной горностаевой мантии длиннющий свиток и, развернув, принялся читать. Вот в этот-то момент незадачливый гость окончательно запутался и проблеял:
— Ээээмюээээ, — и одновременно в отчаянии увидел в самом конце свитка крупное «ИТОГО» и цифру, превышающую его годовой доход примерно в два раза.
Страшная догадка мелькнула в голове людоеда, а в следующую минуту Кощей заговорил:
— Ну, слова словами, — сказал властелин тридесятого, — а счётец оплатить придется. Ну, там, за оскорбление помыслом, за нарушение общественного порядка, за моральный ущерб, пени опять же за пять лет. Потрудитесь проверить, — и злосчастный свиток непонятно как оказался в ручище людоеда, которая от волнения покрылась цыпками размером с горчичное зерно.
Людоед пыхтел, скрипел мозгами, считал, сбивался и снова считал, и как никогда мучительно понимал, что за все в этой жизни однажды придётся заплатить.