Родился будущий поэт Евгений Евтушенко 18 июля 1932 году в городе Зима Иркутской области. Кстати, название Зимы не «славит» самое холодное время года, а происходит от бурятского «зэме» - вина, провинность.
Родители Жени здесь оказались неслучайно: Отец – Александр Рудольфович Гангнус –родом из прибалтийских немцев, геолог писал стихи.
Мать поэта – Зинаида Ермолаевна Евтушенко— уроженка этих мест. Летом 32-го студентка 4-го курса Московского геологоразведочного института Зинаида Евтушенко, работавшая в экспедициях в бассейне Ангары, приехала к своей матери, Марии Иосифовне, проживавшей тогда в Нижнеудинске, и родила первенца. Вскоре Зинаида с ребенком перебралась в Зиму, в дом родни — Дубининых.
Муж вернулся из экспедиции, забрал жену с младенцем и привез в московский дом своего отца на Четвертой Мещанской улице. Две комнаты в коммунальной квартире.
Незадолго до этого дед получил отдельную квартиру, но сына не выписал. Это позволило молодой семье будущего поэта поселиться в ней.
Женя вспоминает, что его два деда дружили и встречались в этой самой квартире. Общались, пели песни. Было славно и весело. Однако по доносу именно в зтой квартире их арестовали в 1938 году.
Еще учась на последнем курсе, Зинаида выигрывает на конкурсе самодеятельного творчества столичных вузов первую премию и поступает в музыкальное училище им. М.М. Ипполитова-Иванова, в 39-м кончает его, уже работая солисткой Московского театра им. К.С. Станиславского и Немировича-Данченко (1938–1941). Грянула война, с начала которой по декабрь 43-го Зинаида Евтушенко выступает на фронтах в составе концертных бригад, состоявших из артистов и писателей, — бывало, что и вместе с литературными знаменитостями: Симоновым, Фадеевым, Алигер. Заслуженный деятель культуры РСФСР.
Со стороны отца у Евгения латышские, немецкие и белорусские корни, от матери — польские и украинские.
Маленькому Жене много читали и рассказывали про исторические события. Так, в шесть лет папа научил маленького Женю грамоте. Для своего развития маленький Евтушенко выбирал совсем не детских авторов, читая произведения Дюма, Сервантеса и Флобера. Евгений Евтушенко вспоминал: «Отец часами мог рассказывать мне, еще несмышленому ребенку, и о падении Вавилона, и об испанской инквизиции, и о войне Алой и Белой роз, и о Вильгельме Оранском…».
Поэтому естественно то, что и ему захотелось в пять лет выразить свое желание стать пиратом в стихотворной форме:
Я проснулся рано-рано
и стал думать, кем мне быть.
Захотел я стать пиратом,
грабить корабли.
Или такое.
«Почему такая стужа, почему дышу с трудом?
Потому что тетя Лужа стала толстым дядей Льдом…»
О своем детстве Евгений Евтушенко вспоминал: «В моей голове был невообразимый винегрет. Я жил в иллюзорном мире, не замечал никого и ничего вокруг...».
Евгений Евтушенко с детства считал и ощущал себя поэтом. С детства он начал составлять собственный словарь рифм, которые, как представлялось мальчику, в поэзии еще не существовали.
В самом начале войны родители отправили 9-летнего Женю в эвакуацию к бабушкам.
Добирался мальчик в Иркутскую область один. Дорога заняла четыре с половиной месяца. Ехал, как придется, в основном на крышах вагонов поездов, привязываясь ремнем к вентиляционному люку. Не раз попадал под бомбежки. Однако самым страшным испытанием стал голод. На корку хлеба и кружку кипятка зарабатывал чтением стихов на перронах. На одной из остановок на Урале зашел на базар, где тетки торговали свежесваренной картошкой. Завороженный ароматом, взял в руки одну картофелину и стал нюхать. Заметив это, торговки набросились на голодного мальчишку и стали избивать. Сломали ребра. Спасся от разъяренных спекулянток чудом – беспризорники отбили…
В Зиме: жил в семье дяди Андрея Ивановича Дубинина, продолжил учебу в школе. Здесь юный Евгений Евтушенко много читал, писал стихи, стоял в очередях за хлебом, работал на полях и в овощехранилищах, научился плавать: «…Я приехал из Москвы в Зиму в эвакуацию. Дело в том, что я не умел плавать, и у меня был страх воды. А ребята надо мной подшучивали: «Москвичи глотают кирпичи». Не доходя Оки была глинистая ямка, наполненная водой, и ребята – дети ведь тоже бывают жестокие – меня топили в ней. И я решил показать себя, начал вставать рано и учиться плавать. И где-то через неделю удивил всех умением плавать на самой быстрине».
Вместе со сверстниками Евгений Евтушенко выступал в госпитале перед ранеными бойцами с концертами:
«В палате выключили радио,
и кто-то гладил мне вихор...
В зиминском госпитале раненым
давал концерт наш детский хор».
Ему нелегко пришлось из-за немецких корней — “фрицем” его за глаза называли и одноклассники, и учителя в школе. Когда бабушка Мария Иосифовна узнала о происходящем, она взяла в руки скалку и отправилась в школу. Зайдя в кабинет с портретами Карла Маркса и Фридриха Энгельса, где сидела учительница, женщина спросила ее: “А эти люди кто, по-твоему? Узбеки?”. Зинаида Ермолаевна – мама будущего поэта, к слову, находилась в это время с гастролями на фронте, после которых переболела тифом. После данного конфликта бабушка Жени поняла, что с фамилией Гангнус в военное время ее внуку придется тяжело. Поэтому, когда в 1944 году они вернулись в Москву, фамилию Евгения в документах изменили на девичью фамилию Зинаиды – Евтушенко. Также мальчику «убавили» один год, чтобы не пришлось получать требуемый с 12 лет пропуск. Поэтому в паспорте поэта значился 1933 год рождения.
Из воспоминания Евтушенко. Ощущение детства. Самое главное ощущение детства — это, пожалуй, когда я увидел на станции зимой какие-то странные пальмовые узоры инея на сибирских окнах. Сейчас бывают теплые зимы в Сибири, все как-то перепуталось, смешалось. И я долго думал, почему возникают эти пальмовые узоры тропических деревьев. И я сказал бабушке: «Бабушка, я понял». – «Что ты понял?», — она поглядела на меня, как на больного. – «Я понял, они настолько мерзнут, сибирские окна, что мечтают о каких-то тропических деревьях, которые живут всегда в тепле», и она на меня так посмотрела.
В 1944 году отец оставляет семью и уходит к другой женщине. В то же время Александр Рудольфович продолжает заниматься литературным развитием сына. Евгений занимался в поэтической студии Дома пионеров, посещая с отцом вечера поэзии в МГУ. Евтушенко побывал на творческих вечерах Анны Ахматовой, Александра Твардовского, Бориса Пастернака. А мать, будучи солисткой театра им. Станиславского, часто собирала дома артистов и поэтов. В гости в дом маленького Жени приходили, Михаил Рощин, Евгений Винокуров, Владимир Соколов и другие.
Надо сказать, что учился будущий поэт плохо. Имея проблемы с точными науками, он прекрасно писал сочинения и диктанты. Но из-за плохих оценок по физике, химии и поведению, а также из-за прогулов его перевели в школу для трудновоспитуемых учеников.
Здесь и случился неприятный инцидент – кто-то ударил сторожа и поджег классный журнал, в чем и обвинили «неисправимого хулигана» Евтушенко. Евгений вину не признал и был выгнан из школы «за хулиганство и вандализм». С подобной характеристикой его уже не брали ни в одну школу.
Как сказал сам поэт на одной из встреч с читателями: «Я был исключен из школы неисправимых…».
После того как Евгения исключили из школы отцу удалось устроить его к себе на работу в геологоразведочную экспедицию в Казахстане.
Позже Евтушенко вспоминал: «Он посмотрел на меня, исхудавшего, оборванного, и сказал: «Ну вот что… Если ты действительно хочешь стать самостоятельным человеком, никто не должен знать, что я твой отец». Я стал рабочим в геологоразведочной экспедиции. Я научился долбить землю киркой, выкалывать молотком из породы плоские, как ладонь, образцы, расщеплять бритвой на три части оставшуюся единственную спичку и разводить костер во время дождя».
Мальчику пришлось целый год жить в тяжелых условиях. Но что интересно, ему доверили руководить 15-тью расконвоированными уголовниками. Благодаря своей начитанности и знанию огромного количества увлекательных историй Евгений быстро нашел с заключенными общий язык. А собственный словарный запас он обогатил всевозможными ругательствами.
В детстве и ранней юности у меня не было ровесников, которые писали бы вровень со мной. Я всегда тянулся к старшим – к отцу, который научил меня любить стихи, затем к Николаю Тарасову, напечатавшему меня впервые в «Советском спорте» 2 июня 1949 года стихотворение «Два спорта», в котором он сравнивал советских и западных спортсменов.
За первые стихи Евтушенко заплатили 350 рублей – «гигантские деньги». Так в неполные 17 лет юноша начал зарабатывать и поэзией.
В своей книге «Преждевременная автобиография» поэт вспоминал: «Я купил все экземпляры Советского спорта», штук 50, и, размахивая ими, зашагал по улице. Земля гудела у меня под ногами. Я казался себе гением. «Почитайте, тут есть кое-что интересное, – говорил я, даря газеты прохожим, которые таращили на меня глаза...».
Свой первый гонорар я получал по метрике. Естественно, я подражал взрослым, в своих стихах стараясь казаться старше. Уже в четырнадцать лет я писал так:
Текла моя дорога бесконечная.
Я мчал, отпугивая ночи тень.
Меня любили вы, подруги встречные,
Чтоб позабыть на следующий день.
Я их не упрекал в такой забывчивости —
Ведь я и сам их часто забывал.
Лишь только ночь уюта и отзывчивости —
Я больше ничего от них не ждал.
Поэт Андрей Досталь, работавший литконсультантом в «Молодой гвардии», которому я послал эти стихи, вызвал меня письмом и несказанно удивился долговязому пацану со школьным портфелем.
Регулярно начал печататься с шестнадцати лет.
Городу Зиме посвящено много его стихотворений.
Откуда родом я?
Я с некой
сибирской станции Зима,
где запах пороха и снега
и запах кедров и зерна.
Какое здесь бывает лето?
Пусть для других краев ответ
звучит не очень-то уж лестно:
нигде такого лета нет!
Брусника стелется и млеет
красно светясь по сосняку.
У каждой пятнышко белеет
там, где лежала, — на боку.
А голубичные поляны!
В них столько синей чистоты!
И чуть лиловы и туманны
отяжеленные кусты.
Ну а какой она бывает,
зима на станции Зима?
Здесь и пуржит, здесь и буранит,
и заметает здесь дома.
Но стихнет все, и, серебристым
снежком едва опушена,
пройдет надменно с коромыслом,
покачиваясь, тишина.
И сосны справа, сосны слева,
и визг девчат, и свист парней,
и кони седы, будто сделал
мороз из инея коней!
Лететь, вожжей не выпуская!
Кричать и петь, сойти с ума,
и — к черту все!.. Она такая —
зима и станция Зима!
http://proza.ru/2024/02/02/1197